Страница:
Майра аккуратно сложила письмо. Нечего себя жалеть. Ей некого винить, кроме себя самой. Она встала. Пора отослать письмо. Она отправится в Тамаут. Прогулка пойдет ей на пользу. Сегодня утром ее все еще мутило. Но это пройдет, как только она сделает то, что нужно сделать. Именно нерешительность, чувство вины – вот из-за чего она всю неделю чувствует себя так плохо. А как только вернется домой, поговорит с матерью.
Но Майра не успела еще дойти до двери, как в комнату торопливо вошла леди Хейз. В руке она держала распечатанное письмо.
– Ах, Майра, милочка! – воскликнула леди Хейз. – Пришло письмо от Кристобел Бейли. Кажется, мы с тобой были несправедливы к сэру Эдвину, думая, что он излишне озабочен здоровьем своей матери. А оказывается, она при смерти. Это слова самой Кристобел, Вот, читай. Доктор предупредил их, что ее дни сочтены. Бедный сэр Эдвин в таком горе и отчаянии, что не мог написать сам.
Взяв письмо у матери, Майра прочла его. Судя по всему, так оно и есть. Миссис Бейли умирает. Может быть, уже умерла.
«Только уверенность, испытываемая моим братом, что вы, сударыня, и его дорогая невеста страдаете не меньше нашего, – писала Кристобел, – поддержит его в грядущие дни. Новая мать займет теперь место самой любимой из всех матерей, говорит нам Эдвин, и у нас будет еще одна сестра. За мраком нас ждет свет, как это всегда бывает».
Майра до боли закусила губу и с удивлением отметила, что строчки расплылись у нее перед глазами. «Вы же были готовы выйти за Бейли, который, по самому мягкому определению, просто-напросто глупец». Выходит, вчера вечером о нем выразились очень грубо. А она причинила ему зло одним из самых худших способов, какие только можно себе представить. Он же оказался человеком, любившим свою мать и сестер и, возможно, на свой лад полюбившим и ее… Что в этом глупого?
– Да, милочка… – Слезы дочери заставили леди Хейз тоже прослезиться. – Давай-ка вытрем глаза, выпьем чаю и напишем каждая по письму. Я напишу Кристобел и ее сестрам. Полагаю, будет уместно, если ты напишешь сэру Эдвину. При нынешних обстоятельствах это вполне прилично, тем более что вы обручены. – Только тут она заметила в руке дочери сложенный лист бумаги. – Но ты уже написала?
Майра скомкала письмо.
– Теперь это уже не годится, – ответила она. – Я напишу другое. Бедный сэр Эдвин! Я относилась к его переживаниям легкомысленно, а вышло, что они вполне обоснованны. Я очень виновата перед ним.
– Я виновата не меньше, чем ты, Майра, – сказала леди Хейз, дергая за шнурок звонка, чтобы принесли чай. – Мы должны научиться ценить этого молодого человека. Он несколько суетлив, разговоры его скучноваты, но я убедилась, что из него получится превосходный муж и зять. – Улыбнувшись, леди Хейз решительно вытерла глаза носовым платком. – Бедная кузина Гертруда!..
Нужно было написать ему несколько дней назад, думала Майра. Как только граф Хэверфорд ушел от них утром после бала, а она вымылась, переоделась и напилась горячего чаю. Сразу же нужно было сесть и написать ему, а не выдумывать отговорки. Теперь же отослать такое письмо гораздо труднее. Даже почти невозможно. И будет еще труднее, когда придет весть о смерти миссис Бейли. Придется выждать какое-то время. Какое? Неделю? Месяц? Больше? Конечно, сэр Эдвин пожелает отложить свадьбу, поняла Майра, может быть, даже на целый год, пока не кончится траур. Она почувствовала себя так, словно ей отсрочили смертную казнь или даровали разрешение и дальше откладывать неизбежное.
Майра внезапно опустилась на ближайший стул, наклонила голову, закрыла глаза и несколько раз сглотнула. Отчаянным усилием воли подавила позывы тошноты. Что, если?.. Но она отогнала страх, который чуть было не овладел ею. Совершенно ясно, что она чувствует себя плохо потому, что ее мучает сознание своей вины. О, как она жалеет, что не написала это письмо пять дней назад!
Кеннет был рад остаться в одиночестве – можно сосредоточиться на делах. Он почти ничего не знает о фермерстве, о том, как вести хозяйство в большом имении. За время рождественских праздников он хорошо это понял. Однако вознамерился приобрести все необходимые познания в этой области и поэтому на несколько недель погрузился в изучение предмета – либо сидя дома, склонившись над книгами, либо обходя поля и луга и ведя бесконечные беседы с фермерами и советуясь с управляющим. Скоро начнется весна, и Кеннету хотелось самому принимать решения, касающиеся его ферм.
При этом у него нет-нет да и возникало искушение уехать из Данбертона. Хотя соседи приняли его хорошо и у него не было недостатка в приглашениях на обед, поиграть в карты или поохотиться, ему тем не менее стало ясно: здесь он ни с кем не сойдется близко. Слишком большим уважением он здесь пользуется, слишком его здесь высоко ставят. Не узнай он, что такое настоящая дружба за годы службы в армии, он, возможно, не почувствовал бы потребности в. ней и сейчас. Но Кеннет узнал, что это такое.
Нэт и Идеи собирались в Кент, в Стреттон-Парк, чтобы пожить немного у Рекса. В Лондоне во время рождественских праздников оба попали в неприятные истории, что вполне можно было предугадать. Идена, к несчастью, застал в постели с женщиной ее муж, о существовании которого Иден понятия не имел. Нэт ощутил, как на шее у него затягивается петля после того, как он поцеловал под омелой некую юную леди, чем и пробудил у ее семейства определенные надежды, – ситуация, вполне понятная Кеннету. И вот оба его друга сочли за благо пожить в деревне. Они, как и Рекс, хотели, чтобы Кеннет присоединился к ним в Стреттоне.
Соблазн был велик. Конечно, славно будет повидаться со всеми друзьями! Но Кеннет прекрасно знал, что произойдет через несколько дней. Им снова овладеют беспокойство и лень. Кроме того…
Кроме того, думал граф через несколько дней после отъезда матери, семейная вражда закончилась, бывшие враги возобновили отношения. Однако он не приближался к Пенвит-Мэнору после того утра. И не видел ни леди Хейз, ни Майры с самого новогоднего бала. Кеннет задолжал им визит – неприятный для себя и, без сомнения, нежелательный для них. Кроме того, побывав с визитом у Финли-Ивенсов, он узнал кое-что, и теперь нанести визит Хейзам было уже необходимо просто из вежливости.
Леди Хейз оказалась дома, мисс Хейз ушла в Тамаут, сообщил слуга, открывший дверь. Кеннет почувствовал некоторое облегчение, но ненадолго. Он провел пятнадцать неприятных минут, беседуя с леди Хейз и выражая ей соболезнования по поводу недавней кончины матушки сэра Эдвина Бейли. Леди Хейз говорила мало: было очевидно, что она чувствует себя так же неловко, как и граф, но одно важное замечание все-таки сделала. Сэр Эдвин считает, сказала леди Хейз, что приличия требуют отложить свадьбу по крайней мере до осени, а может, и на целый год, пока длится траур.
Значит, Майра Хейз так и не расторгла помолвку.
Отказавшись от чая, Кеннет откланялся и медленно поехал обратно. Добравшись до моста, он задумался: проехать ли по мосту над водопадом и дальше – по дороге, к вершине холма, или спуститься прямо вниз, в долину, к Тамауту? И в том и в другом случае он может разминуться с ней. Но хочется ли ему встретить ее? Граф попросил леди Хейз передать ей свои соболезнования. А если Маира, несмотря ни на что, все же решила выйти за Бейли, то кто он такой, чтобы вмешиваться? Вряд ли у Бейли богатый опыт в постельных делах. Он, возможно, даже и не заметит, что невеста его не девственница. Может, ей удастся обмануть его?
Добравшись до моста, Кеннет решил, что не станет искать встречи с Майрой. Он направил лошадь на мост и свистом подозвал Нельсона, забежавшего далеко вперед. Потом остановился на середине моста и спешился. День действительно замечательный! Можно даже вообразить, что солнце уже пригревает. Вода, каскадом падающая со склона, отражала солнечные лучи и продолжала свой бег к морю. Это, бесспорно, одно из красивейших мест во всей Англии. По берегам реки к воде свешиваются густые папоротники. А над кронами деревьев возвышалась стоявшая на холме хижина отшельника. Опершись о поросшую мхом каменную ограду моста, Кеннет обернулся и посмотрел на хижину.
Он не помнил, сколько раз, будучи юношей, встречал ее после той первой случайной встречи в их укромном месте на берегу моря. Десять раз? Больше? Скорее всего, больше. А ведь благовоспитанной молодой леди совсем не просто уйти куда-то одной, без сопровождения, матери, или горничной, или гувернантки. Кеннет испытывал сильнейшие угрызения совести, а Майру совесть мучила гораздо меньше. Обычно, когда он начинал волноваться, что их застанут вместе, она смеялась. Смеялась, вытаскивала шпильки из прически и встряхивала головой. Волосы рассыпались по ее плечам и спине. Если они были на берегу, Майра сбрасывала башмаки, стягивала с ног чулки и отбрасывала все это в сторону, а потом бегала по песку босиком. По наивности она, наверное, не понимала, что подобным поведением возбуждает в нем желание. Но он вел себя как порядочный молодой человек. Лишь изредка целовал ее…
И тут Нельсон с громким лаем бросился па противоположный берег – кому-то навстречу. Майра была в сером плаще и шляпке, которые он уже видел на ней. И она была одна. Кеннет хотел прикрикнуть на Нельсона, но понял, что тот уже узнал Майру. Судя по всему, пес считал ее другом, потому что приветливо вилял хвостом. Она замерла на миг, но тут же наклонилась и погладила пса, когда тот, остановившись перед ней, уткнулся носом в ее ногу. Потом подняла голову и посмотрела на Кеннета.
Граф не пошел ей навстречу, когда она направилась к нему. Он стоял и молча смотрел на нее. Она шла с обычным своим изяществом. Когда же Майра поравнялась с ним, он заметил, что она очень бледна.
– Здравствуйте, Майра, – сказал Кеннет.
– Милорд… – Она смотрела на него без улыбки.
– Я заходил к леди Хейз.
Она подняла брови, но промолчала.
– С соболезнованиями, – пояснил он. – Я узнал, что сэр Эдвин Бейли неделю назад потерял мать.
– Она заболела еще перед Рождеством. А потом ей стало хуже. Но хотя сэр Эдвин и ожидал такого исхода, для него это сильнейший удар. Он очень привязан к своей семье.
– А вы все еще собираетесь выйти за него?
– Это – мое дело, милорд. Мое и сэра Эдвина.
Кеннет по-прежнему стоял у моста. Стоял, глядя на Майру сбоку. Даже губы у нее побелели.
– Вы болели? – спросил он.
– Не столько болела, сколько была вынуждена из-за погоды сидеть дома. К счастью, скоро весна.
Кеннет окинул взглядом ее фигуру. Как бы там ни было, она казалась даже изящнее, чем обычно. И все же он спросил:
– Вы ждете ребенка, Майра?
Она вскинула подбородок:
– Конечно, нет. Смешно даже предположить такое!
– Смешно? Разве вам никогда не рассказывали о птичках и пчелках?
– Если вы все еще беспокоитесь, что вас заставят принести огромную жертву, – заявила она, – то позвольте вас успокоить: я не в положении. У вас нет передо мной никаких обязательств. Вы можете совершенно свободно ухаживать за мисс Уишерт и делать ей предложение. Полагаю, вы не сделали его из-за меня. Не откладывайте же. Говорят, что весна – лучшее время для свадьбы.
– Приму это к сведению, – кивнул граф. – До чего же приятно сознавать, что вы благословили меня.
Они стояли и смотрели друг на друга. Нельсон же пробежал по мосту и подскочил к лошади, щипавшей травку у воды.
– Всего вам доброго, милорд, – сказала она наконец.
– Всего доброго, мисс Хейз.
Кеннет опять уставился на воду, а она пошла дальше. Он ждал, что вот-вот почувствует облегчение – огромное облегчение. Целый месяц в его душе гнездились неуверенность и страх. Но сейчас Кеннет ничего не чувствовал. Он ведь всегда старался – по мере возможности – поступать так, как требовали приличия. Конечно, с Шоном он дружил вопреки родительскому запрету, но когда тот стал старше, Кеннет порвал эту дружбу. Он приходил на свидания с Майрой, хотя она была уже юной леди и к тому же принадлежала к семье Хейзов. Но Кеннет никогда не пытался склонить ее к близости, если не считать сравнительно невинных поцелуев. И он был твердо намерен подвергнуть испытанию свою любовь к ней, объявить о ней открыто, настоять на своем решении жениться на ней. Ради старой дружбы он не обращал внимания на преступную деятельность Шона, уверяя себя, что контрабанда в окрестностях Тамаута не может быть чем-то серьезным. Кеннет начал действовать, только узнав, что Шон волочится за Хелен. Наверное, он поступил не правильно. Но кто знает? Кто вообще может что-нибудь знать о таких вещах? Он вел себя так, как подсказывала ему совесть, а потом узнал о Майре такое, чего предпочел бы вовсе не знать. Он сам разбил свое сердце.
И теперь он никак не мог почувствовать долгожданное облегчение. «У вас нет передо мной никаких обязательств». Она сказала это с уверенностью в голосе. И конечно, не лгала. Но Кеннет все же не мог в это поверить. Он ее обесчестил, и совесть мучила его.
Он почувствовал раскаяние – как глупо!.. Ах, если бы в тот давний день, в юности, он не пришел посидеть в их укромное место в скалах! Если бы они не встретились в тот день, вся жизнь его могла бы сложиться совсем иначе.
Он нервно рассмеялся, оттолкнулся наконец от ограды и посмотрел на свою лошадь. «Смешно даже предположить такое!» Эти слова она произнесла всего несколько минут назад. Смеясь над тем, что произошло между ними. Как будто его семя ни в коем случае не может укорениться в ней.
«Но что теперь делать с бременем своей вины?» – подумал граф.
«Почему я ответила на его вопрос отрицательно?» – спрашивала себя Майра, направляясь к долине. Ей представилась прекрасная возможность, а она ею не воспользовалась.
– Вы ждете ребенка, Майра?
– Конечно, нет. Смешно даже предположить такое!"
Или она воображает, что это пройдет само собой, если и дальше все отрицать? Мама хотела послать за мистером Райдером, а она, Майра, уверяла, что чувствует себя плохо только потому, что погода с самого начала месяца стоит просто скверная. Последнюю неделю, с тех пор как пришло сообщение о смерти миссис Бейли, мама, конечно, больше не беспокоилась из-за ее бледности и отсутствия аппетита. А Майра, замечая у себя все неоспоримые признаки, придумывала новые и новые объяснения, не желая признать очевидное.
Конечно, она уже некоторое время понимала – а может быть, как ни странно, поняла с самого начала, – откуда ее бледность.
Придется сказать ему.
Он только что напрямую спросил ее об этом. А она ответила отрицательно.
Придется написать сэру Эдвину.
Его мать только что умерла, и от него пришло длинное письмо, напыщенное, бессмысленное и исполненное неподдельного горя.
Придется сказать маме.
Завтра.
– Завтра, завтра, завтра, – пробормотала она. Это какая-то цитата. Из Поупа? Из Шекспира? Из Мильтона? Она ничего не соображает. Впрочем, все это не имеет значения.
Завтра она это сделает – поговорит с матерью, напишет сэру Эдвину, пошлет за Кеннетом.
Но завтра она обещала Хэрриет навестить вместе с ней занемогшую мисс Питт.
– Уехали мы оттуда довольно поспешно, – объяснил, усмехаясь, лорд Пелем, когда друзья беседовали в первый вечер по приезде в Данбертон. Они еще сидели за столом, потягивая портер, хотя ужин давно закончился и слуги убрали тарелки. – Причина вполне предсказуемая.
– Женщина? – Кеннет поднял брови.
– Женщина, – кивнул мистер Гаскон. – Настоящая красавица, Кен! И вдова к тому же. К несчастью, во всем Дербишире это единственная красавица, насколько мы заметили.
– Если я правильно понял, – усмехнулся Кеннет, – она на вас и смотреть не захотела, да, Нэт? Иден или Рекс понравились ей больше, чем вы?
– На самом деле ей не понравился ни один из нас, – криво усмехнувшись, сказал Гаскон.
– Хотя, если отдать нам должное, – вмешался лорд Пелем, – нужно добавить, что нам с Нэтом просто не представилась возможность испытать на ней наши чары. Рекс увлекся ею и предупредил нас, чтобы мы держались от нее подальше. Кажется, он получил великолепный от ворот поворот!
– Рекс? – Кеннет снова усмехнулся. Он был искренне рад, что они опять все вместе. – Вероятно, по его самолюбию был нанесен страшный удар? Редчайший случай – женщина отвергла его!
– Он уехал из Боудли после первого же предупреждения, – сказал Гаскон. – И мы уехали вместе с ним. Миссис Эдамс – это, как вы знаете, жена его брата, – наверное, хватил удар, когда она обнаружила, что Рекс уехал. У нее сестра на выданье, и она строила определенные планы в связи с ним.
– Но Рекс не поехал с нами сюда, – добавил лорд Пелем. – Он отправился домой, в Стреттон, и при этом очень напоминал дворнягу, которую отходили кнутом и которой только и остается, что зализывать раны. Я дорого бы дал, чтобы подслушать его последний разговор с восхитительной – и, без сомнения, добродетельной – миссис Уинтерс.
Все весело рассмеялись, но не потому, что не сочувствовали бедняге Рексу. Просто восемь лет они поддерживали друг друга, вместе смеялись друг над другом, сражались плечо к плечу, помогали друг другу выносить тяготы и трудности военной жизни. Все они за это время имели связи с женщинами, и за редкими исключениями небезуспешные. И они никогда не разрешали друг другу унывать из-за неудач. Они подшучивали и поддразнивали неудачника до тех пор, пока тот, покончив с хандрой, не принимался сам над собой подшучивать.
– Рекс правильно сделал, уехав домой, – сказал лорд Пелем. – Он был похож на медведя, которого обложили со всех сторон. Ему до смерти надоели постельные утехи. С ним стало очень скучно.
– Я уговорю его приехать сюда, – сказал Кеннет. Потом заговорили о другом: друзья поинтересовались, сколько у графа было любовных похождений с тех пор, как он приехал в деревню. Они просто не могли поверить, что похождений вовсе не было. Так и не сумев ничего вытянуть из Кеннета, они принялись фантазировать – описывали свои собственные невероятные похождения – и занимались этим до тех пор, пока все трое не разразились оглушительным хохотом.
– Но шутки в сторону, – сказал наконец лорд Пелем. – Как здесь развлекаются, Кен? Кроме красот природы, верховой езды, охоты и хорошего винного погреба… Какое здесь общество?
– Он хочет знать, есть ли здесь хорошенькие женщины, – пояснил мистер Гаскон.
– Здесь есть, как и во всякой деревне, несколько весьма заурядных семейств, – ответил Кеннет, пожимая плечами. – А в этих семействах имеются незамужние дочери.
– Клянусь Юпитером, – воскликнул лорд Пелем, после тех недель, что мы провели в Боудли, это просто манна небесная!
– Когда до них дойдет весть о вашем приезде, – добавил Кеннет, – и они, и их маменьки придут в неописуемый восторг. Сколько вы уже здесь? Четыре часа? Пять? Можете не сомневаться, об этом уже знает вся округа. Так что ждите приглашений.
– Превосходно! – заявил Гаскон. – Неужели вам, Кен, ни одна не приглянулась? Как выдумаете, Ид, он говорит правду?
– Я думаю, Нэт, что он лжет, – ответил лорд Пелем. – Но мы выведем его на чистую воду. Мы обнаружим эту леди по блеску в его глазах.
– А также по тому, что он не подпустит нас к этой леди и на пушечный выстрел, – добавил мистер Гаскон. – Она, конечно, самая хорошенькая из всех. Мне уже не терпится, Ид.
Лорд Пелем усмехнулся.
– Выпейте-ка еще портеру, – сказал он.
Глава 12
Но Майра не успела еще дойти до двери, как в комнату торопливо вошла леди Хейз. В руке она держала распечатанное письмо.
– Ах, Майра, милочка! – воскликнула леди Хейз. – Пришло письмо от Кристобел Бейли. Кажется, мы с тобой были несправедливы к сэру Эдвину, думая, что он излишне озабочен здоровьем своей матери. А оказывается, она при смерти. Это слова самой Кристобел, Вот, читай. Доктор предупредил их, что ее дни сочтены. Бедный сэр Эдвин в таком горе и отчаянии, что не мог написать сам.
Взяв письмо у матери, Майра прочла его. Судя по всему, так оно и есть. Миссис Бейли умирает. Может быть, уже умерла.
«Только уверенность, испытываемая моим братом, что вы, сударыня, и его дорогая невеста страдаете не меньше нашего, – писала Кристобел, – поддержит его в грядущие дни. Новая мать займет теперь место самой любимой из всех матерей, говорит нам Эдвин, и у нас будет еще одна сестра. За мраком нас ждет свет, как это всегда бывает».
Майра до боли закусила губу и с удивлением отметила, что строчки расплылись у нее перед глазами. «Вы же были готовы выйти за Бейли, который, по самому мягкому определению, просто-напросто глупец». Выходит, вчера вечером о нем выразились очень грубо. А она причинила ему зло одним из самых худших способов, какие только можно себе представить. Он же оказался человеком, любившим свою мать и сестер и, возможно, на свой лад полюбившим и ее… Что в этом глупого?
– Да, милочка… – Слезы дочери заставили леди Хейз тоже прослезиться. – Давай-ка вытрем глаза, выпьем чаю и напишем каждая по письму. Я напишу Кристобел и ее сестрам. Полагаю, будет уместно, если ты напишешь сэру Эдвину. При нынешних обстоятельствах это вполне прилично, тем более что вы обручены. – Только тут она заметила в руке дочери сложенный лист бумаги. – Но ты уже написала?
Майра скомкала письмо.
– Теперь это уже не годится, – ответила она. – Я напишу другое. Бедный сэр Эдвин! Я относилась к его переживаниям легкомысленно, а вышло, что они вполне обоснованны. Я очень виновата перед ним.
– Я виновата не меньше, чем ты, Майра, – сказала леди Хейз, дергая за шнурок звонка, чтобы принесли чай. – Мы должны научиться ценить этого молодого человека. Он несколько суетлив, разговоры его скучноваты, но я убедилась, что из него получится превосходный муж и зять. – Улыбнувшись, леди Хейз решительно вытерла глаза носовым платком. – Бедная кузина Гертруда!..
Нужно было написать ему несколько дней назад, думала Майра. Как только граф Хэверфорд ушел от них утром после бала, а она вымылась, переоделась и напилась горячего чаю. Сразу же нужно было сесть и написать ему, а не выдумывать отговорки. Теперь же отослать такое письмо гораздо труднее. Даже почти невозможно. И будет еще труднее, когда придет весть о смерти миссис Бейли. Придется выждать какое-то время. Какое? Неделю? Месяц? Больше? Конечно, сэр Эдвин пожелает отложить свадьбу, поняла Майра, может быть, даже на целый год, пока не кончится траур. Она почувствовала себя так, словно ей отсрочили смертную казнь или даровали разрешение и дальше откладывать неизбежное.
Майра внезапно опустилась на ближайший стул, наклонила голову, закрыла глаза и несколько раз сглотнула. Отчаянным усилием воли подавила позывы тошноты. Что, если?.. Но она отогнала страх, который чуть было не овладел ею. Совершенно ясно, что она чувствует себя плохо потому, что ее мучает сознание своей вины. О, как она жалеет, что не написала это письмо пять дней назад!
* * *
К концу января Кеннет снова остался один в Данбертоне. Последней уехала его мать. Она отправилась к своей сестре, чтобы пожить у нее месяц, а потом вернуться в Норфолк.Кеннет был рад остаться в одиночестве – можно сосредоточиться на делах. Он почти ничего не знает о фермерстве, о том, как вести хозяйство в большом имении. За время рождественских праздников он хорошо это понял. Однако вознамерился приобрести все необходимые познания в этой области и поэтому на несколько недель погрузился в изучение предмета – либо сидя дома, склонившись над книгами, либо обходя поля и луга и ведя бесконечные беседы с фермерами и советуясь с управляющим. Скоро начнется весна, и Кеннету хотелось самому принимать решения, касающиеся его ферм.
При этом у него нет-нет да и возникало искушение уехать из Данбертона. Хотя соседи приняли его хорошо и у него не было недостатка в приглашениях на обед, поиграть в карты или поохотиться, ему тем не менее стало ясно: здесь он ни с кем не сойдется близко. Слишком большим уважением он здесь пользуется, слишком его здесь высоко ставят. Не узнай он, что такое настоящая дружба за годы службы в армии, он, возможно, не почувствовал бы потребности в. ней и сейчас. Но Кеннет узнал, что это такое.
Нэт и Идеи собирались в Кент, в Стреттон-Парк, чтобы пожить немного у Рекса. В Лондоне во время рождественских праздников оба попали в неприятные истории, что вполне можно было предугадать. Идена, к несчастью, застал в постели с женщиной ее муж, о существовании которого Иден понятия не имел. Нэт ощутил, как на шее у него затягивается петля после того, как он поцеловал под омелой некую юную леди, чем и пробудил у ее семейства определенные надежды, – ситуация, вполне понятная Кеннету. И вот оба его друга сочли за благо пожить в деревне. Они, как и Рекс, хотели, чтобы Кеннет присоединился к ним в Стреттоне.
Соблазн был велик. Конечно, славно будет повидаться со всеми друзьями! Но Кеннет прекрасно знал, что произойдет через несколько дней. Им снова овладеют беспокойство и лень. Кроме того…
Кроме того, думал граф через несколько дней после отъезда матери, семейная вражда закончилась, бывшие враги возобновили отношения. Однако он не приближался к Пенвит-Мэнору после того утра. И не видел ни леди Хейз, ни Майры с самого новогоднего бала. Кеннет задолжал им визит – неприятный для себя и, без сомнения, нежелательный для них. Кроме того, побывав с визитом у Финли-Ивенсов, он узнал кое-что, и теперь нанести визит Хейзам было уже необходимо просто из вежливости.
* * *
На следующий день, ближе к вечеру, он отправился верхом в Пенвит. Нельсон бежал вприпрыжку рядом с лошадью. День был солнечный, обманчивый, похожий на весенний. Может быть, подумал Кеннет, погода выманила обеих леди из дома? Он надеялся, что это так, а потом понял, что в таком случае ему придется съездить к ним еще раз завтра.Леди Хейз оказалась дома, мисс Хейз ушла в Тамаут, сообщил слуга, открывший дверь. Кеннет почувствовал некоторое облегчение, но ненадолго. Он провел пятнадцать неприятных минут, беседуя с леди Хейз и выражая ей соболезнования по поводу недавней кончины матушки сэра Эдвина Бейли. Леди Хейз говорила мало: было очевидно, что она чувствует себя так же неловко, как и граф, но одно важное замечание все-таки сделала. Сэр Эдвин считает, сказала леди Хейз, что приличия требуют отложить свадьбу по крайней мере до осени, а может, и на целый год, пока длится траур.
Значит, Майра Хейз так и не расторгла помолвку.
Отказавшись от чая, Кеннет откланялся и медленно поехал обратно. Добравшись до моста, он задумался: проехать ли по мосту над водопадом и дальше – по дороге, к вершине холма, или спуститься прямо вниз, в долину, к Тамауту? И в том и в другом случае он может разминуться с ней. Но хочется ли ему встретить ее? Граф попросил леди Хейз передать ей свои соболезнования. А если Маира, несмотря ни на что, все же решила выйти за Бейли, то кто он такой, чтобы вмешиваться? Вряд ли у Бейли богатый опыт в постельных делах. Он, возможно, даже и не заметит, что невеста его не девственница. Может, ей удастся обмануть его?
Добравшись до моста, Кеннет решил, что не станет искать встречи с Майрой. Он направил лошадь на мост и свистом подозвал Нельсона, забежавшего далеко вперед. Потом остановился на середине моста и спешился. День действительно замечательный! Можно даже вообразить, что солнце уже пригревает. Вода, каскадом падающая со склона, отражала солнечные лучи и продолжала свой бег к морю. Это, бесспорно, одно из красивейших мест во всей Англии. По берегам реки к воде свешиваются густые папоротники. А над кронами деревьев возвышалась стоявшая на холме хижина отшельника. Опершись о поросшую мхом каменную ограду моста, Кеннет обернулся и посмотрел на хижину.
Он не помнил, сколько раз, будучи юношей, встречал ее после той первой случайной встречи в их укромном месте на берегу моря. Десять раз? Больше? Скорее всего, больше. А ведь благовоспитанной молодой леди совсем не просто уйти куда-то одной, без сопровождения, матери, или горничной, или гувернантки. Кеннет испытывал сильнейшие угрызения совести, а Майру совесть мучила гораздо меньше. Обычно, когда он начинал волноваться, что их застанут вместе, она смеялась. Смеялась, вытаскивала шпильки из прически и встряхивала головой. Волосы рассыпались по ее плечам и спине. Если они были на берегу, Майра сбрасывала башмаки, стягивала с ног чулки и отбрасывала все это в сторону, а потом бегала по песку босиком. По наивности она, наверное, не понимала, что подобным поведением возбуждает в нем желание. Но он вел себя как порядочный молодой человек. Лишь изредка целовал ее…
И тут Нельсон с громким лаем бросился па противоположный берег – кому-то навстречу. Майра была в сером плаще и шляпке, которые он уже видел на ней. И она была одна. Кеннет хотел прикрикнуть на Нельсона, но понял, что тот уже узнал Майру. Судя по всему, пес считал ее другом, потому что приветливо вилял хвостом. Она замерла на миг, но тут же наклонилась и погладила пса, когда тот, остановившись перед ней, уткнулся носом в ее ногу. Потом подняла голову и посмотрела на Кеннета.
Граф не пошел ей навстречу, когда она направилась к нему. Он стоял и молча смотрел на нее. Она шла с обычным своим изяществом. Когда же Майра поравнялась с ним, он заметил, что она очень бледна.
– Здравствуйте, Майра, – сказал Кеннет.
– Милорд… – Она смотрела на него без улыбки.
– Я заходил к леди Хейз.
Она подняла брови, но промолчала.
– С соболезнованиями, – пояснил он. – Я узнал, что сэр Эдвин Бейли неделю назад потерял мать.
– Она заболела еще перед Рождеством. А потом ей стало хуже. Но хотя сэр Эдвин и ожидал такого исхода, для него это сильнейший удар. Он очень привязан к своей семье.
– А вы все еще собираетесь выйти за него?
– Это – мое дело, милорд. Мое и сэра Эдвина.
Кеннет по-прежнему стоял у моста. Стоял, глядя на Майру сбоку. Даже губы у нее побелели.
– Вы болели? – спросил он.
– Не столько болела, сколько была вынуждена из-за погоды сидеть дома. К счастью, скоро весна.
Кеннет окинул взглядом ее фигуру. Как бы там ни было, она казалась даже изящнее, чем обычно. И все же он спросил:
– Вы ждете ребенка, Майра?
Она вскинула подбородок:
– Конечно, нет. Смешно даже предположить такое!
– Смешно? Разве вам никогда не рассказывали о птичках и пчелках?
– Если вы все еще беспокоитесь, что вас заставят принести огромную жертву, – заявила она, – то позвольте вас успокоить: я не в положении. У вас нет передо мной никаких обязательств. Вы можете совершенно свободно ухаживать за мисс Уишерт и делать ей предложение. Полагаю, вы не сделали его из-за меня. Не откладывайте же. Говорят, что весна – лучшее время для свадьбы.
– Приму это к сведению, – кивнул граф. – До чего же приятно сознавать, что вы благословили меня.
Они стояли и смотрели друг на друга. Нельсон же пробежал по мосту и подскочил к лошади, щипавшей травку у воды.
– Всего вам доброго, милорд, – сказала она наконец.
– Всего доброго, мисс Хейз.
Кеннет опять уставился на воду, а она пошла дальше. Он ждал, что вот-вот почувствует облегчение – огромное облегчение. Целый месяц в его душе гнездились неуверенность и страх. Но сейчас Кеннет ничего не чувствовал. Он ведь всегда старался – по мере возможности – поступать так, как требовали приличия. Конечно, с Шоном он дружил вопреки родительскому запрету, но когда тот стал старше, Кеннет порвал эту дружбу. Он приходил на свидания с Майрой, хотя она была уже юной леди и к тому же принадлежала к семье Хейзов. Но Кеннет никогда не пытался склонить ее к близости, если не считать сравнительно невинных поцелуев. И он был твердо намерен подвергнуть испытанию свою любовь к ней, объявить о ней открыто, настоять на своем решении жениться на ней. Ради старой дружбы он не обращал внимания на преступную деятельность Шона, уверяя себя, что контрабанда в окрестностях Тамаута не может быть чем-то серьезным. Кеннет начал действовать, только узнав, что Шон волочится за Хелен. Наверное, он поступил не правильно. Но кто знает? Кто вообще может что-нибудь знать о таких вещах? Он вел себя так, как подсказывала ему совесть, а потом узнал о Майре такое, чего предпочел бы вовсе не знать. Он сам разбил свое сердце.
И теперь он никак не мог почувствовать долгожданное облегчение. «У вас нет передо мной никаких обязательств». Она сказала это с уверенностью в голосе. И конечно, не лгала. Но Кеннет все же не мог в это поверить. Он ее обесчестил, и совесть мучила его.
Он почувствовал раскаяние – как глупо!.. Ах, если бы в тот давний день, в юности, он не пришел посидеть в их укромное место в скалах! Если бы они не встретились в тот день, вся жизнь его могла бы сложиться совсем иначе.
Он нервно рассмеялся, оттолкнулся наконец от ограды и посмотрел на свою лошадь. «Смешно даже предположить такое!» Эти слова она произнесла всего несколько минут назад. Смеясь над тем, что произошло между ними. Как будто его семя ни в коем случае не может укорениться в ней.
«Но что теперь делать с бременем своей вины?» – подумал граф.
«Почему я ответила на его вопрос отрицательно?» – спрашивала себя Майра, направляясь к долине. Ей представилась прекрасная возможность, а она ею не воспользовалась.
– Вы ждете ребенка, Майра?
– Конечно, нет. Смешно даже предположить такое!"
Или она воображает, что это пройдет само собой, если и дальше все отрицать? Мама хотела послать за мистером Райдером, а она, Майра, уверяла, что чувствует себя плохо только потому, что погода с самого начала месяца стоит просто скверная. Последнюю неделю, с тех пор как пришло сообщение о смерти миссис Бейли, мама, конечно, больше не беспокоилась из-за ее бледности и отсутствия аппетита. А Майра, замечая у себя все неоспоримые признаки, придумывала новые и новые объяснения, не желая признать очевидное.
Конечно, она уже некоторое время понимала – а может быть, как ни странно, поняла с самого начала, – откуда ее бледность.
Придется сказать ему.
Он только что напрямую спросил ее об этом. А она ответила отрицательно.
Придется написать сэру Эдвину.
Его мать только что умерла, и от него пришло длинное письмо, напыщенное, бессмысленное и исполненное неподдельного горя.
Придется сказать маме.
Завтра.
– Завтра, завтра, завтра, – пробормотала она. Это какая-то цитата. Из Поупа? Из Шекспира? Из Мильтона? Она ничего не соображает. Впрочем, все это не имеет значения.
Завтра она это сделает – поговорит с матерью, напишет сэру Эдвину, пошлет за Кеннетом.
Но завтра она обещала Хэрриет навестить вместе с ней занемогшую мисс Питт.
* * *
В марте в Корнуолл приехали лорд Пелем и мистер Гаскон, чтобы навестить своего друга. Рекс Эдамс, виконт Роули, не приехал с ними, хотя некоторое время они провели втроем; сначала – в Стреттон-Парке, а потом – в Боудли-Хаус в Дербишире, имении брата Рекса.– Уехали мы оттуда довольно поспешно, – объяснил, усмехаясь, лорд Пелем, когда друзья беседовали в первый вечер по приезде в Данбертон. Они еще сидели за столом, потягивая портер, хотя ужин давно закончился и слуги убрали тарелки. – Причина вполне предсказуемая.
– Женщина? – Кеннет поднял брови.
– Женщина, – кивнул мистер Гаскон. – Настоящая красавица, Кен! И вдова к тому же. К несчастью, во всем Дербишире это единственная красавица, насколько мы заметили.
– Если я правильно понял, – усмехнулся Кеннет, – она на вас и смотреть не захотела, да, Нэт? Иден или Рекс понравились ей больше, чем вы?
– На самом деле ей не понравился ни один из нас, – криво усмехнувшись, сказал Гаскон.
– Хотя, если отдать нам должное, – вмешался лорд Пелем, – нужно добавить, что нам с Нэтом просто не представилась возможность испытать на ней наши чары. Рекс увлекся ею и предупредил нас, чтобы мы держались от нее подальше. Кажется, он получил великолепный от ворот поворот!
– Рекс? – Кеннет снова усмехнулся. Он был искренне рад, что они опять все вместе. – Вероятно, по его самолюбию был нанесен страшный удар? Редчайший случай – женщина отвергла его!
– Он уехал из Боудли после первого же предупреждения, – сказал Гаскон. – И мы уехали вместе с ним. Миссис Эдамс – это, как вы знаете, жена его брата, – наверное, хватил удар, когда она обнаружила, что Рекс уехал. У нее сестра на выданье, и она строила определенные планы в связи с ним.
– Но Рекс не поехал с нами сюда, – добавил лорд Пелем. – Он отправился домой, в Стреттон, и при этом очень напоминал дворнягу, которую отходили кнутом и которой только и остается, что зализывать раны. Я дорого бы дал, чтобы подслушать его последний разговор с восхитительной – и, без сомнения, добродетельной – миссис Уинтерс.
Все весело рассмеялись, но не потому, что не сочувствовали бедняге Рексу. Просто восемь лет они поддерживали друг друга, вместе смеялись друг над другом, сражались плечо к плечу, помогали друг другу выносить тяготы и трудности военной жизни. Все они за это время имели связи с женщинами, и за редкими исключениями небезуспешные. И они никогда не разрешали друг другу унывать из-за неудач. Они подшучивали и поддразнивали неудачника до тех пор, пока тот, покончив с хандрой, не принимался сам над собой подшучивать.
– Рекс правильно сделал, уехав домой, – сказал лорд Пелем. – Он был похож на медведя, которого обложили со всех сторон. Ему до смерти надоели постельные утехи. С ним стало очень скучно.
– Я уговорю его приехать сюда, – сказал Кеннет. Потом заговорили о другом: друзья поинтересовались, сколько у графа было любовных похождений с тех пор, как он приехал в деревню. Они просто не могли поверить, что похождений вовсе не было. Так и не сумев ничего вытянуть из Кеннета, они принялись фантазировать – описывали свои собственные невероятные похождения – и занимались этим до тех пор, пока все трое не разразились оглушительным хохотом.
– Но шутки в сторону, – сказал наконец лорд Пелем. – Как здесь развлекаются, Кен? Кроме красот природы, верховой езды, охоты и хорошего винного погреба… Какое здесь общество?
– Он хочет знать, есть ли здесь хорошенькие женщины, – пояснил мистер Гаскон.
– Здесь есть, как и во всякой деревне, несколько весьма заурядных семейств, – ответил Кеннет, пожимая плечами. – А в этих семействах имеются незамужние дочери.
– Клянусь Юпитером, – воскликнул лорд Пелем, после тех недель, что мы провели в Боудли, это просто манна небесная!
– Когда до них дойдет весть о вашем приезде, – добавил Кеннет, – и они, и их маменьки придут в неописуемый восторг. Сколько вы уже здесь? Четыре часа? Пять? Можете не сомневаться, об этом уже знает вся округа. Так что ждите приглашений.
– Превосходно! – заявил Гаскон. – Неужели вам, Кен, ни одна не приглянулась? Как выдумаете, Ид, он говорит правду?
– Я думаю, Нэт, что он лжет, – ответил лорд Пелем. – Но мы выведем его на чистую воду. Мы обнаружим эту леди по блеску в его глазах.
– А также по тому, что он не подпустит нас к этой леди и на пушечный выстрел, – добавил мистер Гаскон. – Она, конечно, самая хорошенькая из всех. Мне уже не терпится, Ид.
Лорд Пелем усмехнулся.
– Выпейте-ка еще портеру, – сказал он.
Глава 12
Прошло почти два месяца. После того как Майра однажды случайно встретилась с Кеннетом, возвращаясь домой из Тамаута, она его почти не видела. Несколько раз они кивнули друг другу, встретившись в церкви. Однажды, когда Майра шла по деревне вместе с Хэрриет, они обменялись обычными в таких случаях любезностями. А как-то раз целую минуту говорили о погоде у Мизонов – Майра собиралась уходить, а Кеннет только что пришел. Прогуливаясь по вершине утеса, они оба сворачивали в разные стороны с тем, чтобы оказаться на почтительном расстоянии друг от друга – тогда достаточно лишь кивнуть головой в качестве приветствия.
Но как-то вечером, в гостях у миссис Тревеллас, к которой так хотелось пойти леди Хейз, Майре не повезло. Прибыв туда, они услышали новости, от которых весь Тамаут целый день пребывал в волнении. В Данбертон к графу Хэверфорду приехали погостить два молодых состоятельных джентльмена. Один из них даже барон, сообщила миссис Тревеллас леди Хейз, а другой джентльмен, хотя и не имеет титула, также обладает хорошими семейными связями и также состоятелен.
Мистер Тревеллас, видевший молодых людей еще днем, не заметил, хороши ли они собой. Но как заявила мисс Питт – а прочие леди утвердительно закивали, как бы одобряя ее здравое суждение, – если эти джентльмены молоды и хорошо воспитаны, если они друзья лорда Хэверфорда, то она почти уверена, что они хороши собой.
– Их пригласили сюда на вечер, – сказала Хэрриет. Она с улыбкой взяла подругу за руку и направилась с ней к двум креслам, стоявшим чуть поодаль от гостей, столпившихся вокруг торжествующего мистера Тревелласа. – И эти джентльмены, – продолжала миссис Линкольн, – приняли приглашение. Так что все мы сегодня сможем повеселиться. Как удачно, что Гримшоу вернулись домой после четырехмесячного отсутствия и привезли с собой своих четырех дочерей. Я уверена, что миссис Гримшоу уже строит планы насчет двух свадеб. Она, конечно, мечтает о трех свадьбах, но ее голос, когда она говорит о нашем графе, выдает некоторый страх. Кажется, она считает, что он для нее недосягаем. – И Хэрриет засмеялась.
– Старшая мисс Гримшоу повзрослела и превратилась в довольно привлекательную девушку, – отозвалась Майра. – И у нее хорошие манеры.
– Я рассчитываю сегодня поразвлечься, – сказала Хэрриет. – Тем более что повзрослевший Эдгар Мизон превратился в чудесного молодого человека… Дело в том, что он явно заприметил старшую мисс Гримшоу. Мы будем сидеть здесь, наблюдать и смеяться над всеми. Остается только надеяться, что эти джентльмены хороши собой. А если они будут держаться дружелюбно и проявят интерес к молодым леди, то завтра утром о них заговорят как о самых красивых мужчинах на свете. Попомни мои слова.
– Наверное, – проговорила Маира. – Граф Хэверфорд тоже будет?
– Ах, разумеется! – подхватила Хэрриет. – Но его мы не станем замечать, разве только тайком будем любоваться его красотой. Ему предстоит завязать семейные отношения в слишком высоких сферах, так что его едва ли можно счесть подходящим объектом для матримониальных устремлений наших девиц. Я полагаю, он в скором времени отправится в Лондон и привезет сюда молодую графиню, увидев которую мы все онемеем от ужаса, как немели при виде его мамочки во время рождественских праздников.
– Возможно, этой графиней станет мисс Уишсрт? – заметила Майра.
– Ах, думаю, что нет! – возразила Хэрриет. – Видишь ли, он не выказал к ней особого интереса. Ведь с тобой он танцевал и на балу в Данбертоне, и у нас в Тамауте столько же, сколько и с ней. А как ты думаешь, сегодня здесь будут танцы? Обязательно кто-нибудь предложит потанцевать. Как же можно не воспользоваться появлением в обществе красивых молодых людей и не потанцевать? Но мы с тобой будем сидеть здесь как чинные матроны, Майра, и наблюдать. Ты ведь не станешь танцевать, да? После Рождества твое здоровье явно ухудшилось. Мистер Линкольн сказал, что в воскресенье едва узнал тебя в церкви.
– Наступила весна, и теперь я чувствую себя лучше, – сказала Майра.
– Ах! – воскликнула Хэрриет. – Ну, сейчас начнется. Вот они!
За прошедшие два месяца Майра тысячу раз порывалась выпутаться из беды. Написать сэру Эдвину, поговорить с матерью, послать за Кеннетом – все это ей предстояло сделать, но Майра постоянно откладывала эти дела. И чем дольше откладывала, тем больше сомневалась, что когда-либо займется этим. Как будто все ее проблемы могли разрешиться сами собой…
За целых три месяца не было ни дня, когда бы она чувствовала себя хорошо. Майра знала, что мать тревожится за нее и что мистер Райдер, которого наконец пригласили в Пенвит, был сбит с толку теми симптомами, о которых она ему рассказала. Конечно, он не решился сделать окончательные выводы и прописал ей укрепляющее, Но Майра знала, что ей станет легче, как только она решится, начнет действовать… Дольше откладывать просто глупо. Если она станет откладывать и дальше, все станет ясно и без слов. Но мысль о предстоящем ужасала.
Но как-то вечером, в гостях у миссис Тревеллас, к которой так хотелось пойти леди Хейз, Майре не повезло. Прибыв туда, они услышали новости, от которых весь Тамаут целый день пребывал в волнении. В Данбертон к графу Хэверфорду приехали погостить два молодых состоятельных джентльмена. Один из них даже барон, сообщила миссис Тревеллас леди Хейз, а другой джентльмен, хотя и не имеет титула, также обладает хорошими семейными связями и также состоятелен.
Мистер Тревеллас, видевший молодых людей еще днем, не заметил, хороши ли они собой. Но как заявила мисс Питт – а прочие леди утвердительно закивали, как бы одобряя ее здравое суждение, – если эти джентльмены молоды и хорошо воспитаны, если они друзья лорда Хэверфорда, то она почти уверена, что они хороши собой.
– Их пригласили сюда на вечер, – сказала Хэрриет. Она с улыбкой взяла подругу за руку и направилась с ней к двум креслам, стоявшим чуть поодаль от гостей, столпившихся вокруг торжествующего мистера Тревелласа. – И эти джентльмены, – продолжала миссис Линкольн, – приняли приглашение. Так что все мы сегодня сможем повеселиться. Как удачно, что Гримшоу вернулись домой после четырехмесячного отсутствия и привезли с собой своих четырех дочерей. Я уверена, что миссис Гримшоу уже строит планы насчет двух свадеб. Она, конечно, мечтает о трех свадьбах, но ее голос, когда она говорит о нашем графе, выдает некоторый страх. Кажется, она считает, что он для нее недосягаем. – И Хэрриет засмеялась.
– Старшая мисс Гримшоу повзрослела и превратилась в довольно привлекательную девушку, – отозвалась Майра. – И у нее хорошие манеры.
– Я рассчитываю сегодня поразвлечься, – сказала Хэрриет. – Тем более что повзрослевший Эдгар Мизон превратился в чудесного молодого человека… Дело в том, что он явно заприметил старшую мисс Гримшоу. Мы будем сидеть здесь, наблюдать и смеяться над всеми. Остается только надеяться, что эти джентльмены хороши собой. А если они будут держаться дружелюбно и проявят интерес к молодым леди, то завтра утром о них заговорят как о самых красивых мужчинах на свете. Попомни мои слова.
– Наверное, – проговорила Маира. – Граф Хэверфорд тоже будет?
– Ах, разумеется! – подхватила Хэрриет. – Но его мы не станем замечать, разве только тайком будем любоваться его красотой. Ему предстоит завязать семейные отношения в слишком высоких сферах, так что его едва ли можно счесть подходящим объектом для матримониальных устремлений наших девиц. Я полагаю, он в скором времени отправится в Лондон и привезет сюда молодую графиню, увидев которую мы все онемеем от ужаса, как немели при виде его мамочки во время рождественских праздников.
– Возможно, этой графиней станет мисс Уишсрт? – заметила Майра.
– Ах, думаю, что нет! – возразила Хэрриет. – Видишь ли, он не выказал к ней особого интереса. Ведь с тобой он танцевал и на балу в Данбертоне, и у нас в Тамауте столько же, сколько и с ней. А как ты думаешь, сегодня здесь будут танцы? Обязательно кто-нибудь предложит потанцевать. Как же можно не воспользоваться появлением в обществе красивых молодых людей и не потанцевать? Но мы с тобой будем сидеть здесь как чинные матроны, Майра, и наблюдать. Ты ведь не станешь танцевать, да? После Рождества твое здоровье явно ухудшилось. Мистер Линкольн сказал, что в воскресенье едва узнал тебя в церкви.
– Наступила весна, и теперь я чувствую себя лучше, – сказала Майра.
– Ах! – воскликнула Хэрриет. – Ну, сейчас начнется. Вот они!
За прошедшие два месяца Майра тысячу раз порывалась выпутаться из беды. Написать сэру Эдвину, поговорить с матерью, послать за Кеннетом – все это ей предстояло сделать, но Майра постоянно откладывала эти дела. И чем дольше откладывала, тем больше сомневалась, что когда-либо займется этим. Как будто все ее проблемы могли разрешиться сами собой…
За целых три месяца не было ни дня, когда бы она чувствовала себя хорошо. Майра знала, что мать тревожится за нее и что мистер Райдер, которого наконец пригласили в Пенвит, был сбит с толку теми симптомами, о которых она ему рассказала. Конечно, он не решился сделать окончательные выводы и прописал ей укрепляющее, Но Майра знала, что ей станет легче, как только она решится, начнет действовать… Дольше откладывать просто глупо. Если она станет откладывать и дальше, все станет ясно и без слов. Но мысль о предстоящем ужасала.