Страница:
Бой продолжался весь день, но не принес нам успеха. Противник оборонялся упорно.
Штурм Козельска продолжался всю ночь на 28 декабря. Сковывая гарнизон фронтальным наступлением с востока, наши войска одновременно обошли город с юга и северо-запада. Опасаясь полного окружения, немцы поспешно отступили, бросив много техники. По пятам гитлеровцев в город ворвались наши части.
Веденеева, Сотникова и Григора мы похоронили в сквере в центре Козельска.
Сразу же после освобождения города 2-я гвардейская и 75-я кавалерийские дивизии присоединились к главным силам оперативной группы, наступавшим на Юхнов.
Положение гитлеровских войск в районе Калуги и Малоярославца ухудшалось с каждым днем. С фронта их теснили войска 50-й армии, во фланг и тыл действовали кавалерийские дивизии моей группы. Немецко-фашистское командование начало отводить свои силы на запад. 30 декабря советские войска полностью очистили от противника Калугу - важный узел дорог, крупный экономический и административный центр.
После освобождения Козельска и Калуги немцы начали сдаваться не только тогда, когда оказывались в безвыходном положении, но и добровольно. Они предъявляли листовки-пропуска, которые разбрасывали наши самолеты. Длинные колонны пленных потянулись по заснеженным дорогам в тыл.
Чтобы спасти положение, гитлеровское командование принимало экстренные меры. Из тыла и с других участков фронта сюда перебрасывались новые войска. Гитлер снял с должности и перевел в резерв командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Гудериана. Для бойцов и командиров 1-го гвардейского кавалерийского корпуса отставка этого любимца фюрера была особенно знаменательна. Мы воевали с танками Гудериана под Штеповкой, в районе Каширы, Тулы и Белева. Фактически его танковая армия потерпела полное поражение. В ней почти не осталось боевых машин.
Как я и предполагал, 322-я и 328-я стрелковые дивизии, ведшие тяжелый бой за Белев, значительно отстали от кавалеристов. Главные силы группы оторвались от них на пятьдесят - шестьдесят километров. 29 декабря приказом командования Западного фронта обе стрелковые дивизии были переданы в 10-ю армию. Это развязало нам руки.
По существу, мы находились уже в тылу противника. В свою очередь некоторые его части все еще держались в нашем тылу. Немцы, очевидно, надеялись закрыть брешь, через которую мы прорвались, восстановить фронт по Оке и окружить наш корпус. Но события развертывались не так, как хотелось гитлеровцам.
29 декабря в район Козельска вышла 239-я стрелковая дивизия 10-й армии и установила связь с моей группой. На следующий день эта и действовавшая левее ее 325-я стрелковая дивизии были подчинены мне взамен дивизий, оставшихся у Белева.
Утром 30 декабря 239-й и 325-й дивизиям была поставлена задача овладеть Мещовском, Мосальском и Сухиничами.
1942 год мы встречали в селе Подкопаево. В полночь собрались к праздничному столу командиры штаба корпуса. Пришли комиссар Щелаковский, полковник Грецов, начальник политотдела Милославский. Сослуживцы поздравили меня: в конце декабря мне было присвоено звание генерал-лейтенанта. Командир 2-й гвардейской кавалерийской дивизии Осликовский получил звание генерал-майора.
Первый тост был предложен за то, чтобы наступающий год принес нам новые победы в борьбе с ненавистным врагом.
Марш-маневр усиленного 1-го гвардейского кавкорпуса проходил успешно. Казалось, еще несколько дней - и мы захватим или блокируем город Юхнов, перережем Варшавское шоссе и повернем на Медынь. Вражеская группировка, отступавшая от Калуги, оказалась бы в этом случае в полном окружении, создались бы благоприятные условия и для окружения главных сил 4-й полевой армии гитлеровцев.
Бойцы и командиры корпуса, понимая, что настал самый ответственный момент операции, действовали мужественно, несмотря на усталость и нехватку боеприпасов. Мы одну за другой освобождали деревни, выгоняя немцев на мороз. 2 января захватили юхновский аэродром. Несколько кавалерийских отрядов вышли на Варшавское шоссе, у деревни Касимовки, в восьми километрах юго-западнее Юхнова, освободив при этом около пятисот советских военнопленных, которых немцы намеревались угнать в Спас-Деменск.
Мы были уверены, что победа близка. 1-я гвардейская дивизия генерал-майора Баранова с 41-й.и 57-й легкими кавалерийскими дивизиями наступала на город, держа под артиллерийским и минометным огнем пути отхода противника. 2-я гвардейская дивизия генерала Осликовского с 75-й легкой кавдивизией все больше поворачивала на север, стремясь выйти в тыл малоярославецкой группировки гитлеровцев. Мы намеревались как можно скорее покончить с врагом у Юхнова и всеми силами обрушиться на фашистов, отступавших из района Малоярославца.
4-я полевая армия противника оказалась в критическом положении. Это признавал и генерал Блюментрит, занимавший тогда должность начальника штаба 4-й полевой армии. Вот что он писал в статье «Московская битва» (сборник «Роковые решения»):
В то время как положение под Юхновом сложилось для нас весьма удачно, когда наш успех почти не вызывал сомнений, мы получили из штаба фронта новую директиву. Она отменяла прежнюю и ставила перед войсками более широкие, но и более трудные задачи. В этом документе, в частности, говорилось:
В принципе это был смелый и значительный замысел. Но как его осуществить - вот вопрос. Не слишком ли широко замахнулись в штабе фронта? Ведь немцы далеко еще не утратили способности к упорному сопротивлению. Конечно, противник понес значительные потери, он уже не тот, что был месяц назад. Но и советские войска были ослаблены, утомлены в предыдущих боях. Отстала значительная часть танков, артиллерии, тылов и обозов. Хватит ли у нас сил и средств, чтобы окружить и уничтожить 4-ю и 9-ю полевые армии гитлеровцев? Не лучше ли действовать наверняка - добить 4-ю полевую армию, а потом приниматься за 9-ю? Вот о чем думал я, прочитав директиву.
Нужно было прежде всего окружить и разгромить немецкие войска в районе Юхнова, занять или блокировать этот город. Тем самым мы успешно завершили бы рейд. После этого наши дивизии могли бы двигаться на Вязьму, не опасаясь за свой тыл. Обстановка требовала действовать именно таким образом. Но вскоре после того как я отправил командующему фронтом план действий, был получен новый приказ. Он не только не учитывал выдвинутые мной доводы и соображения, но и во многом противоречил директиве от 2 января, полученной сутки назад.
Этот приказ отразился впоследствии на боевых действиях не только моего корпуса, но и всего Западного фронта. Привожу его в полном виде:
Мы сделали еще несколько попыток убедить Военный совет фронта в том, что гораздо целесообразнее действовать так, как предписывала его же директива от 2 января. Мы имели прекрасную возможность обойти Юхнов слева, ввести через разрывы в боевых порядках противника у деревни Касимовки и в других местах по меньшей мере четыре кавалерийские дивизии. Перерезав Варшавское шоссе и повернув на Медынь, эти дивизии начали бы громить тылы и штабы немецких войск.
Взаимодействуя с 43, 49 и 50-й армиями, мы окружили бы и уничтожили 4-ю полевую армию гитлеровцев или, по крайней мере, ее главные силы. А это, в свою очередь, значительно помогло бы Западному фронту разгромить и остальные войска немецкой группы армий «Центр», то есть выполнить задачу, поставленную Ставкой еще при организации контрнаступления под Москвой.
К сожалению, этого не произошло. Мы с большим огорчением вынуждены были прекратить бой, близившийся к успешному завершению, и повернуть на Мосальск. По мнению командования Западного фронта, захват Мосальска должен был развязать нам руки для предстоящего рейда на Вязьму. Но эта дополнительная операция задержала нас на семь суток. За это время немцы успели закрыть разрывы в своих боевых порядках.
Овладеть же Юхновом было поручено вместо нас войскам 50-й армии генерала Болдина. 4 января из штаба Западного фронта была послана радиограмма:
Возможность окружить и разгромить 4-ю полевую армию гитлеровцев была потеряна. Избежала окружения и 9-я полевая армия немцев. Из двух зайцев не удалось убить ни одного.
В чем же причина ошибки нашего высшего командования? По-моему, в следующем. Разгром фашистов под Москвой, успешное преследование отступающих гитлеровцев породили у некоторых военачальников преувеличенное представление о возможностях наших войск и привели к недооценке противника.
Мы двигались вперед, гнали врага. Но это давалось нам нелегко. Немцы, отступая, оказывали ожесточенное сопротивление. Советские войска устали, были слабо обеспечены боеприпасами, горючим и другими видами снабжения. Военный совет фронта не учел всего этого, когда решил, что овладеть Юхновом и окружить 4-ю гитлеровскую армию можно и без 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, который, кстати сказать, подошел к городу раньше и ближе, чем другие соединения.
1-й гвардейский кавкорпус получил приказ совершить рейд на Вязьму, что увеличивало глубину операции на сто километров. Эта задача сама по себе была очень сложная. Командование фронта еще больше усложнило ее, заставив расходовать силы и время на уничтожение мосальской группировки противника.
На решении Военного совета Западного фронта отразилась, видимо, та оценка оперативной и стратегической обстановки, которая выработалась тогда в Ставке Верховного Главнокомандующего. Успехи советских войск, достигнутые в декабре, породили в Ставке малооправданную надежду на то, что теперь можно добиться больших побед, не делая паузы перед новой наступательной операцией.
В Ставке ослабло критическое отношение к обстановке, многое представлялось в слишком розовом свете. Усилилось стремление проводить крупные операции, хотя возможности для этого были далеко не всегда. Верховный Главнокомандующий начал утрачивать чувство меры. Войска 43, 49, 50-й армий и моей группы вполне могли окружить и уничтожить 4-ю полевую армию противника. Ставка распорядилась окружить сразу две армии - 4-ю и 9-ю.
В первых числах января в Ставке Верховного Главнокомандования вынашивался еще более крупный замысел - окружение всей немецкой группы армий «Центр», в которую кроме 4-й и 9-й полевых армий входили три танковые армии и авиационные соединения.
С этой целью намечено было провести так называемую Ржевско-Вяземскую операцию, к участию в которой привлекались главные силы Калининского, Западного и даже часть сил Северо-Западного фронтов.
Это решение Ставки, вероятно, и заставило командование Западного фронта распылить и без того небольшие силы своего левого крыла.
Одновременно с замыслом окружения немецкой группы армий «Центр» Ставкой допускался и такой чрезвычайно оптимистический прогноз, как полный разгром гитлеровских войск в 1942 году. «Теоретической базой» для этого служили слова Сталина о том, что через несколько месяцев, через полгода или, в крайнем случае, через год гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений. Так было сказано на параде 7 ноября 1941 года.
Разрабатывая гигантские планы, Ставка иногда, как видно, не учитывала реальную действительность. А между тем Западный фронт уже исчерпал все свои резервы. Необходима была пауза для того, чтобы произвести перегруппировку, укрепить тылы. Нельзя забывать и о том, что большая часть войск не была еще моторизована. Люди тратили много сил для передвижения по дорогам и без дорог, для ведения боя в сложных зимних условиях, нередко оставались голодными из-за отставания тылов и перебоев в снабжении. Бойцам и командирам негде было выспаться и обогреться.
Решение Ставки продолжать операцию без паузы имело все признаки того огульного наступления, которое Сталин сам раскритиковал в 1929 году. Он говорил тогда: «...Не бывало и не может быть успешного наступления без перегруппировки сил в ходе самого наступления, без закрепления захваченных позиций, без использования резервов для развития успеха и доведения до конца наступления. При огульном продвижении, то есть без соблюдения этих условий, наступление должно неминуемо выдохнуться и провалиться. Огульное продвижение вперед есть смерть для наступления».
Сделавшись Верховным Главнокомандующим, Сталин сам забыл то, чему поучал. Пример тому - нереальный замысел разгрома группы армий «Центр» в начале января 1942 года.
Я отнюдь не утверждаю, что проведение наступательных операций без пауз вообще невозможно. Такие операции проводить можно и нужно. Однако для этого требуются определенные условия. В частности - более полная моторизация войск, чем это было во время сражения под Москвой.
По моему мнению, в той обстановке, которая сложилась в конце декабря - начале января 1941 года, оперативная пауза была просто необходима. Западный фронт должен был закрепить свой успех, перейдя к временной обороне, произвести перегруппировку для нового наступления, создать фронтовые резервы, подтянуть тылы, пополнить поредевшие войска. После этого Западный фронт совместно с Калининским, возможно, и прорвал бы оборону противника и, наращивая силу наступления за счет резервов, окружил бы и уничтожил войска группы армий «Центр».
Но планы Ставки не предусматривали ни оперативной паузы, ни перегруппировки сил с целью создания решающего превосходства над противником на главных направлениях.
Зима 1941/42 года была не только морозная, но и очень снежная. Вьюги заметали дороги. На улицах городов и деревень выросли высокие сугробы; постройки будто осели, сделались ниже.
Снег доставил нам много неприятностей. Особенно после того как корпус, выполняя приказ командующего Западным фронтом, повернул на Мосальск. Немцы превратили город в узел сопротивления, подтянули сюда подвижные резервы. Бои приняли ожесточенный характер. Противник хотел во что бы то ни стало сохранить в своих руках важнейшую для него магистраль - Варшавское шоссе.
Немцам по шоссе доставляли боеприпасы в неограниченном количестве. А у нас позади были сотни километров снежной целины. База наша находилась в Туле, мы далеко ушли от нее. Я специально выделил группу командиров, которые привлекали местное население к расчистке дороги, ведущей на Тулу через Николо-Гастунь, Одоево и Крапивну. Но пока люди расчищали один отрезок дороги, пурга заметала другой. На всем пути от базы до линии фронта стояли застрявшие автомашины с грузами, предназначенными для корпуса.
В первых числах января штаб Западного фронта направил к нам несколько старших командиров, которые должны были помочь корпусу подготовиться к рейду на Вязьму, наладить снабжение. Они воочию убедились, в каком отчаянно плохом состоянии находилась дорога, связывавшая нас с тылом. Из Тулы они выехали на автомашине, но уже в Крапивне машину пришлось оставить и продвигаться дальше то на санях, то пешком. Дорогу завалили сугробы. Виднелись запорошенные снегом грузовики с боеприпасами и продовольствием.
Лишь 6 января эти командиры добрались наконец до штаба корпуса, который размещался в селе Подкопаево. Едва принялись они после отдыха за работу, как штаб атаковали три немецких танка. Эти танки отбились от своих и, потеряв ориентировку, оказались в расположении советских войск. Атака была отражена бойцами штабных подразделений. Но в воздухе появились гитлеровские самолеты.
- Ну и обстановочка, - покачал головой один из командиров.
- Вернетесь в штаб фронта, расскажите там обо всем, что видели, - посоветовал комиссар Щелаковский.
- Да уж рассказать будет о чем!
Побывавшие в корпусе командиры всячески старались потом помочь нам. По их докладу штаб фронта выделил добавочный автотранспорт, чтобы ускорить доставку грузов. Но толку от этого было не много. Машины застревали. Лишь единицы добирались до корпуса.
Продовольствие и фураж вообще перестали к нам поступать. Их мы старались изыскивать на месте. Но корпус находился в районах, где несколько месяцев продержалась немецкая власть. Гитлеровцы успели разграбить склады, вывезли на запад запасы. Жители делились с нашими бойцами тем, что имели, а имели они очень мало. Гвардейцы воевали на полуголодном пайке. Но самое главное, конечно, боеприпасы. Бойцы и командиры берегли каждый патрон, каждый снаряд и каждую гранату.
Когда завязались бои под Мосальском, огневое преимущество противника стало особенно заметно. Немцы встречали наши атакующие цепи плотным огнем, а с нашей стороны раздавались только редкие выстрелы.
Мне доложили, что в войсках корпуса совсем не осталось снарядов для 76-миллиметровых орудий. Не было и мин. Кончались патроны. Подразделения, штурмовавшие укрепления гитлеровцев, несли неоправданные потери. В таких условиях пытаться продолжать наступление было невозможно. Нельзя же допускать напрасную гибель бойцов и командиров! Я на свой страх и риск принял решение временно перейти к обороне.
Штаб корпуса изыскивал средства и способы, чтобы как можно скорее наладить снабжение войск. Надежда на автотранспорт была плохая. Часть боеприпасов перевозилась на лошадях. Потом штабу корпуса удалось добиться, чтобы снаряды и патроны доставили нам самолетами. Но прежде чем они поступили, мы получили радиограмму Военного совета Западного фронта. Узнав, что мы приостановили наступление, Военный совет потребовал «немедленно прекратить несоответствующие обстановке оборонительные действия», овладеть Мосальском и начать рейд на Вязьму. Вся вина за плохое снабжение войск была возложена на командование группы: «Отсутствие горючего, снарядов, продовольствия происходит от вашей беззаботности. Вы не занимаетесь устройством тыла, ложно думая, что эта обязанность лежит на тыле фронта».
Такое обвинение выглядело по меньшей мере странным. Ведь в штабе фронта должны были знать, что кавалерийский корпус своих тылов не имел и только координировал работу дивизионных тылов. По всем правилам, дивизии кавалерийского корпуса должны были обслуживаться непосредственно тылом той армии или того фронта, которому корпус подчинялся оперативно. Нас обязан был обслуживать Западный фронт. Однако, не говоря даже о том, что тыл фронта работал недостаточно четко, на фронтовых базах зачастую не оказывалось необходимых запасов.
Вот несколько сводок по тылу Западного фронта, свидетельствующих о далеко не благополучном положении.
Штурм Козельска продолжался всю ночь на 28 декабря. Сковывая гарнизон фронтальным наступлением с востока, наши войска одновременно обошли город с юга и северо-запада. Опасаясь полного окружения, немцы поспешно отступили, бросив много техники. По пятам гитлеровцев в город ворвались наши части.
Веденеева, Сотникова и Григора мы похоронили в сквере в центре Козельска.
Сразу же после освобождения города 2-я гвардейская и 75-я кавалерийские дивизии присоединились к главным силам оперативной группы, наступавшим на Юхнов.
Положение гитлеровских войск в районе Калуги и Малоярославца ухудшалось с каждым днем. С фронта их теснили войска 50-й армии, во фланг и тыл действовали кавалерийские дивизии моей группы. Немецко-фашистское командование начало отводить свои силы на запад. 30 декабря советские войска полностью очистили от противника Калугу - важный узел дорог, крупный экономический и административный центр.
После освобождения Козельска и Калуги немцы начали сдаваться не только тогда, когда оказывались в безвыходном положении, но и добровольно. Они предъявляли листовки-пропуска, которые разбрасывали наши самолеты. Длинные колонны пленных потянулись по заснеженным дорогам в тыл.
Чтобы спасти положение, гитлеровское командование принимало экстренные меры. Из тыла и с других участков фронта сюда перебрасывались новые войска. Гитлер снял с должности и перевел в резерв командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Гудериана. Для бойцов и командиров 1-го гвардейского кавалерийского корпуса отставка этого любимца фюрера была особенно знаменательна. Мы воевали с танками Гудериана под Штеповкой, в районе Каширы, Тулы и Белева. Фактически его танковая армия потерпела полное поражение. В ней почти не осталось боевых машин.
Как я и предполагал, 322-я и 328-я стрелковые дивизии, ведшие тяжелый бой за Белев, значительно отстали от кавалеристов. Главные силы группы оторвались от них на пятьдесят - шестьдесят километров. 29 декабря приказом командования Западного фронта обе стрелковые дивизии были переданы в 10-ю армию. Это развязало нам руки.
По существу, мы находились уже в тылу противника. В свою очередь некоторые его части все еще держались в нашем тылу. Немцы, очевидно, надеялись закрыть брешь, через которую мы прорвались, восстановить фронт по Оке и окружить наш корпус. Но события развертывались не так, как хотелось гитлеровцам.
29 декабря в район Козельска вышла 239-я стрелковая дивизия 10-й армии и установила связь с моей группой. На следующий день эта и действовавшая левее ее 325-я стрелковая дивизии были подчинены мне взамен дивизий, оставшихся у Белева.
Утром 30 декабря 239-й и 325-й дивизиям была поставлена задача овладеть Мещовском, Мосальском и Сухиничами.
1942 год мы встречали в селе Подкопаево. В полночь собрались к праздничному столу командиры штаба корпуса. Пришли комиссар Щелаковский, полковник Грецов, начальник политотдела Милославский. Сослуживцы поздравили меня: в конце декабря мне было присвоено звание генерал-лейтенанта. Командир 2-й гвардейской кавалерийской дивизии Осликовский получил звание генерал-майора.
Первый тост был предложен за то, чтобы наступающий год принес нам новые победы в борьбе с ненавистным врагом.
Марш-маневр усиленного 1-го гвардейского кавкорпуса проходил успешно. Казалось, еще несколько дней - и мы захватим или блокируем город Юхнов, перережем Варшавское шоссе и повернем на Медынь. Вражеская группировка, отступавшая от Калуги, оказалась бы в этом случае в полном окружении, создались бы благоприятные условия и для окружения главных сил 4-й полевой армии гитлеровцев.
Бойцы и командиры корпуса, понимая, что настал самый ответственный момент операции, действовали мужественно, несмотря на усталость и нехватку боеприпасов. Мы одну за другой освобождали деревни, выгоняя немцев на мороз. 2 января захватили юхновский аэродром. Несколько кавалерийских отрядов вышли на Варшавское шоссе, у деревни Касимовки, в восьми километрах юго-западнее Юхнова, освободив при этом около пятисот советских военнопленных, которых немцы намеревались угнать в Спас-Деменск.
Мы были уверены, что победа близка. 1-я гвардейская дивизия генерал-майора Баранова с 41-й.и 57-й легкими кавалерийскими дивизиями наступала на город, держа под артиллерийским и минометным огнем пути отхода противника. 2-я гвардейская дивизия генерала Осликовского с 75-й легкой кавдивизией все больше поворачивала на север, стремясь выйти в тыл малоярославецкой группировки гитлеровцев. Мы намеревались как можно скорее покончить с врагом у Юхнова и всеми силами обрушиться на фашистов, отступавших из района Малоярославца.
4-я полевая армия противника оказалась в критическом положении. Это признавал и генерал Блюментрит, занимавший тогда должность начальника штаба 4-й полевой армии. Вот что он писал в статье «Московская битва» (сборник «Роковые решения»):
«Намерения русских были понятны. Они планировали широкое двойное окружение 4-й армии путем нанесения ударов на севере и юге. Их окончательной целью было окружение и уничтожение этой армии на ее позициях западнее Москвы. Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома огромной южной группировки. Русские медленно расширяли брешь между 2-й танковой и 4-й полевой армиями. У фельдмаршала фон Клюге не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над южным флангом. Более того, 4-ю армию связывала с тылом только одна дорога. Она проходила через Юхнов, Медынь, Малоярославец и Подольск. Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию, с 4-й полевой армией было бы покончено».А вот что писал тот же автор о событиях, происшедших в январе 1942 года:
«Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам было непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов - Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения. По ночам кавалерийский корпус Белова, который во второй половине декабря причинил нам так много беспокойства, продвигался в нашем глубоком тылу по направлению к Юхнову. Этот корпус достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал ее. Он, продолжал продвигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах».Блюментрит не во всем прав: Варшавское шоссе наш корпус перерезал, а уже потом ушел дальше на запад. Это подтверждает и бывший гитлеровский генерал К. Типпельскирх. Но какое же «чудо» спасло 4-ю полевую армию гитлеровцев от окружения и уничтожения? Никакого чуда, разумеется, не было.
В то время как положение под Юхновом сложилось для нас весьма удачно, когда наш успех почти не вызывал сомнений, мы получили из штаба фронта новую директиву. Она отменяла прежнюю и ставила перед войсками более широкие, но и более трудные задачи. В этом документе, в частности, говорилось:
«...2. Создалась очень выгодная оперативная обстановка для окружения 4-й и 9-й армий противника, причем главную роль должна сыграть ударная группа Белова, оперативно взаимодействуя через штаб фронта с нашей ржевской группировкой.
Основа успеха вашей операции будет заключаться в быстроте выхода в район Вязьмы и захвате путей отхода противника. Ваш выход из района Юхнов на Вязьму в основном должен проходить в следующем плане:
а) Первый этап - 2-3 дня. Уничтожение юхновской группировки противника и содействие уничтожению противника 43, 49 и 50 армиями ударом с тыла. В этом этапе в район Юхнов стянуть как можно быстрее не менее двух стр. дивизий 50 армии (217 и 413 сд), одну легкую кавдивизию форсированным маршем выбросить для захвата ст. Чипляево и ст. Занозная.
б) Второй этап. Оставив в районе Юхнов две стр. дивизии 50 армии с задачей завершения ликвидации отходящего противника, самому с группой форсированным маршем захватить город Вязьму и все пути отхода противника, охватывая Вязьму с юго-западного фланга.
Ваш план представить не позднее 4.1.42.
Жуков. Хохлов. Соколовский. 2.1.42. 15.25» [6] .Замысел новой операции, излагавшийся в этой директиве, выглядел многообещающе. Окружить и уничтожить две немецкие армии - значит во многом предрешить в нашу пользу дальнейший ход военных действий.
В принципе это был смелый и значительный замысел. Но как его осуществить - вот вопрос. Не слишком ли широко замахнулись в штабе фронта? Ведь немцы далеко еще не утратили способности к упорному сопротивлению. Конечно, противник понес значительные потери, он уже не тот, что был месяц назад. Но и советские войска были ослаблены, утомлены в предыдущих боях. Отстала значительная часть танков, артиллерии, тылов и обозов. Хватит ли у нас сил и средств, чтобы окружить и уничтожить 4-ю и 9-ю полевые армии гитлеровцев? Не лучше ли действовать наверняка - добить 4-ю полевую армию, а потом приниматься за 9-ю? Вот о чем думал я, прочитав директиву.
Нужно было прежде всего окружить и разгромить немецкие войска в районе Юхнова, занять или блокировать этот город. Тем самым мы успешно завершили бы рейд. После этого наши дивизии могли бы двигаться на Вязьму, не опасаясь за свой тыл. Обстановка требовала действовать именно таким образом. Но вскоре после того как я отправил командующему фронтом план действий, был получен новый приказ. Он не только не учитывал выдвинутые мной доводы и соображения, но и во многом противоречил директиве от 2 января, полученной сутки назад.
Этот приказ отразился впоследствии на боевых действиях не только моего корпуса, но и всего Западного фронта. Привожу его в полном виде:
«Тов. Белову. От 3.1.42 г.
Ваше решение о повороте главных сил группы против щелканово-плосской [7] группировки не отвечает оперативной обстановка и нашему плану в целом.
Отход ваших главных сил от мосальской группировки противника даст возможность противнику быстро закрыть образовавшийся прорыв и организовать оборону.
Приказываю:
1. Оставить часть сил против плосской группировки противника, а главные силы повернуть на Мосальск для уничтожения группировки противника в районе Мосальска и выхода западнее Юхнова.
2. Против зубовско-плосской группировки противника ударить 217 сд, действующей в районе Зубово. В этот же район выйдут 154 сд и 112 тд 50 А.
3. Ускорить выдвижение в Мещовск и Мосальск двух сд 10 А.
Жуков. Хохлов. Соколовский» [8] .Приказ удивил меня своей непоследовательностью. Во-первых, мое решение о повороте главных сил корпуса против щелканово-плосской (то есть юхновской) группировки противника соответствовало полученной накануне директиве: она требовала уничтожить на первом этапе юхновскую группировку гитлеровцев. Во-вторых, вызывал недоумение упрек за то, что будто бы мы отводим свои главные силы от Мосальска. При чем тут Мосальск? Мы не вели и не намеревались наступать главными силами на этот город, да никто и не приказывал нам этого. Против мосальской группировки гитлеровцев были выделены 239-я и 325-я стрелковые дивизии, переданные в мое подчинение из состава 10-й армии. Кроме того, противник в Мосальске не был в то время достаточно сильным, чтобы появилась необходимость повертывать на город еще и кавалерийские соединения. Там с немцами вполне могли справиться две стрелковые дивизии, возглавляемые моим заместителем полковником Семеновым. И, наконец, в-третьих, мне приказывалось ударить против зубовско-плосской группировки фашистов силами 217-й стрелковой дивизии, но я не мог сделать этого хотя бы по той причине, что дивизия не подчинялась мне. Она входила в состав 50-й армии и действовала по указаниям своего командующего.
Мы сделали еще несколько попыток убедить Военный совет фронта в том, что гораздо целесообразнее действовать так, как предписывала его же директива от 2 января. Мы имели прекрасную возможность обойти Юхнов слева, ввести через разрывы в боевых порядках противника у деревни Касимовки и в других местах по меньшей мере четыре кавалерийские дивизии. Перерезав Варшавское шоссе и повернув на Медынь, эти дивизии начали бы громить тылы и штабы немецких войск.
Взаимодействуя с 43, 49 и 50-й армиями, мы окружили бы и уничтожили 4-ю полевую армию гитлеровцев или, по крайней мере, ее главные силы. А это, в свою очередь, значительно помогло бы Западному фронту разгромить и остальные войска немецкой группы армий «Центр», то есть выполнить задачу, поставленную Ставкой еще при организации контрнаступления под Москвой.
К сожалению, этого не произошло. Мы с большим огорчением вынуждены были прекратить бой, близившийся к успешному завершению, и повернуть на Мосальск. По мнению командования Западного фронта, захват Мосальска должен был развязать нам руки для предстоящего рейда на Вязьму. Но эта дополнительная операция задержала нас на семь суток. За это время немцы успели закрыть разрывы в своих боевых порядках.
Овладеть же Юхновом было поручено вместо нас войскам 50-й армии генерала Болдина. 4 января из штаба Западного фронта была послана радиограмма:
«Т. Болдину.
1. Белов поворачивает на Мосальск. В дальнейшем действует в северном направлении.
2. Уничтожение противника и закрытие всех путей отхода через Юхнов возлагается на 50 А. Двигать быстрее 217, 154 сд, 112 тд, 31 кд и, сбивая противника в районе Плосское, быстрее овладевайте городом Юхнов.
Жуков» [9] .Однако, пока части 50-й армии подошли к городу, немцы успели усилить свою оборону за счет войск, отступивших от Калуги и Малоярославца. Задачу, которую в первые дни января наша группа могла решить относительно легко и быстро, 50-я армия выполнить не сумела, так как время было упущено. Важнейшая для противника дорога - Варшавское шоссе - осталась в его руках. А Юхнов удалось освободить только 4 марта 1942 года, то есть через два месяца. Да и то сделали это войска 49-й армии.
Возможность окружить и разгромить 4-ю полевую армию гитлеровцев была потеряна. Избежала окружения и 9-я полевая армия немцев. Из двух зайцев не удалось убить ни одного.
В чем же причина ошибки нашего высшего командования? По-моему, в следующем. Разгром фашистов под Москвой, успешное преследование отступающих гитлеровцев породили у некоторых военачальников преувеличенное представление о возможностях наших войск и привели к недооценке противника.
Мы двигались вперед, гнали врага. Но это давалось нам нелегко. Немцы, отступая, оказывали ожесточенное сопротивление. Советские войска устали, были слабо обеспечены боеприпасами, горючим и другими видами снабжения. Военный совет фронта не учел всего этого, когда решил, что овладеть Юхновом и окружить 4-ю гитлеровскую армию можно и без 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, который, кстати сказать, подошел к городу раньше и ближе, чем другие соединения.
1-й гвардейский кавкорпус получил приказ совершить рейд на Вязьму, что увеличивало глубину операции на сто километров. Эта задача сама по себе была очень сложная. Командование фронта еще больше усложнило ее, заставив расходовать силы и время на уничтожение мосальской группировки противника.
На решении Военного совета Западного фронта отразилась, видимо, та оценка оперативной и стратегической обстановки, которая выработалась тогда в Ставке Верховного Главнокомандующего. Успехи советских войск, достигнутые в декабре, породили в Ставке малооправданную надежду на то, что теперь можно добиться больших побед, не делая паузы перед новой наступательной операцией.
В Ставке ослабло критическое отношение к обстановке, многое представлялось в слишком розовом свете. Усилилось стремление проводить крупные операции, хотя возможности для этого были далеко не всегда. Верховный Главнокомандующий начал утрачивать чувство меры. Войска 43, 49, 50-й армий и моей группы вполне могли окружить и уничтожить 4-ю полевую армию противника. Ставка распорядилась окружить сразу две армии - 4-ю и 9-ю.
В первых числах января в Ставке Верховного Главнокомандования вынашивался еще более крупный замысел - окружение всей немецкой группы армий «Центр», в которую кроме 4-й и 9-й полевых армий входили три танковые армии и авиационные соединения.
С этой целью намечено было провести так называемую Ржевско-Вяземскую операцию, к участию в которой привлекались главные силы Калининского, Западного и даже часть сил Северо-Западного фронтов.
Это решение Ставки, вероятно, и заставило командование Западного фронта распылить и без того небольшие силы своего левого крыла.
Одновременно с замыслом окружения немецкой группы армий «Центр» Ставкой допускался и такой чрезвычайно оптимистический прогноз, как полный разгром гитлеровских войск в 1942 году. «Теоретической базой» для этого служили слова Сталина о том, что через несколько месяцев, через полгода или, в крайнем случае, через год гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений. Так было сказано на параде 7 ноября 1941 года.
Разрабатывая гигантские планы, Ставка иногда, как видно, не учитывала реальную действительность. А между тем Западный фронт уже исчерпал все свои резервы. Необходима была пауза для того, чтобы произвести перегруппировку, укрепить тылы. Нельзя забывать и о том, что большая часть войск не была еще моторизована. Люди тратили много сил для передвижения по дорогам и без дорог, для ведения боя в сложных зимних условиях, нередко оставались голодными из-за отставания тылов и перебоев в снабжении. Бойцам и командирам негде было выспаться и обогреться.
Решение Ставки продолжать операцию без паузы имело все признаки того огульного наступления, которое Сталин сам раскритиковал в 1929 году. Он говорил тогда: «...Не бывало и не может быть успешного наступления без перегруппировки сил в ходе самого наступления, без закрепления захваченных позиций, без использования резервов для развития успеха и доведения до конца наступления. При огульном продвижении, то есть без соблюдения этих условий, наступление должно неминуемо выдохнуться и провалиться. Огульное продвижение вперед есть смерть для наступления».
Сделавшись Верховным Главнокомандующим, Сталин сам забыл то, чему поучал. Пример тому - нереальный замысел разгрома группы армий «Центр» в начале января 1942 года.
Я отнюдь не утверждаю, что проведение наступательных операций без пауз вообще невозможно. Такие операции проводить можно и нужно. Однако для этого требуются определенные условия. В частности - более полная моторизация войск, чем это было во время сражения под Москвой.
По моему мнению, в той обстановке, которая сложилась в конце декабря - начале января 1941 года, оперативная пауза была просто необходима. Западный фронт должен был закрепить свой успех, перейдя к временной обороне, произвести перегруппировку для нового наступления, создать фронтовые резервы, подтянуть тылы, пополнить поредевшие войска. После этого Западный фронт совместно с Калининским, возможно, и прорвал бы оборону противника и, наращивая силу наступления за счет резервов, окружил бы и уничтожил войска группы армий «Центр».
Но планы Ставки не предусматривали ни оперативной паузы, ни перегруппировки сил с целью создания решающего превосходства над противником на главных направлениях.
Зима 1941/42 года была не только морозная, но и очень снежная. Вьюги заметали дороги. На улицах городов и деревень выросли высокие сугробы; постройки будто осели, сделались ниже.
Снег доставил нам много неприятностей. Особенно после того как корпус, выполняя приказ командующего Западным фронтом, повернул на Мосальск. Немцы превратили город в узел сопротивления, подтянули сюда подвижные резервы. Бои приняли ожесточенный характер. Противник хотел во что бы то ни стало сохранить в своих руках важнейшую для него магистраль - Варшавское шоссе.
Немцам по шоссе доставляли боеприпасы в неограниченном количестве. А у нас позади были сотни километров снежной целины. База наша находилась в Туле, мы далеко ушли от нее. Я специально выделил группу командиров, которые привлекали местное население к расчистке дороги, ведущей на Тулу через Николо-Гастунь, Одоево и Крапивну. Но пока люди расчищали один отрезок дороги, пурга заметала другой. На всем пути от базы до линии фронта стояли застрявшие автомашины с грузами, предназначенными для корпуса.
В первых числах января штаб Западного фронта направил к нам несколько старших командиров, которые должны были помочь корпусу подготовиться к рейду на Вязьму, наладить снабжение. Они воочию убедились, в каком отчаянно плохом состоянии находилась дорога, связывавшая нас с тылом. Из Тулы они выехали на автомашине, но уже в Крапивне машину пришлось оставить и продвигаться дальше то на санях, то пешком. Дорогу завалили сугробы. Виднелись запорошенные снегом грузовики с боеприпасами и продовольствием.
Лишь 6 января эти командиры добрались наконец до штаба корпуса, который размещался в селе Подкопаево. Едва принялись они после отдыха за работу, как штаб атаковали три немецких танка. Эти танки отбились от своих и, потеряв ориентировку, оказались в расположении советских войск. Атака была отражена бойцами штабных подразделений. Но в воздухе появились гитлеровские самолеты.
- Ну и обстановочка, - покачал головой один из командиров.
- Вернетесь в штаб фронта, расскажите там обо всем, что видели, - посоветовал комиссар Щелаковский.
- Да уж рассказать будет о чем!
Побывавшие в корпусе командиры всячески старались потом помочь нам. По их докладу штаб фронта выделил добавочный автотранспорт, чтобы ускорить доставку грузов. Но толку от этого было не много. Машины застревали. Лишь единицы добирались до корпуса.
Продовольствие и фураж вообще перестали к нам поступать. Их мы старались изыскивать на месте. Но корпус находился в районах, где несколько месяцев продержалась немецкая власть. Гитлеровцы успели разграбить склады, вывезли на запад запасы. Жители делились с нашими бойцами тем, что имели, а имели они очень мало. Гвардейцы воевали на полуголодном пайке. Но самое главное, конечно, боеприпасы. Бойцы и командиры берегли каждый патрон, каждый снаряд и каждую гранату.
Когда завязались бои под Мосальском, огневое преимущество противника стало особенно заметно. Немцы встречали наши атакующие цепи плотным огнем, а с нашей стороны раздавались только редкие выстрелы.
Мне доложили, что в войсках корпуса совсем не осталось снарядов для 76-миллиметровых орудий. Не было и мин. Кончались патроны. Подразделения, штурмовавшие укрепления гитлеровцев, несли неоправданные потери. В таких условиях пытаться продолжать наступление было невозможно. Нельзя же допускать напрасную гибель бойцов и командиров! Я на свой страх и риск принял решение временно перейти к обороне.
Штаб корпуса изыскивал средства и способы, чтобы как можно скорее наладить снабжение войск. Надежда на автотранспорт была плохая. Часть боеприпасов перевозилась на лошадях. Потом штабу корпуса удалось добиться, чтобы снаряды и патроны доставили нам самолетами. Но прежде чем они поступили, мы получили радиограмму Военного совета Западного фронта. Узнав, что мы приостановили наступление, Военный совет потребовал «немедленно прекратить несоответствующие обстановке оборонительные действия», овладеть Мосальском и начать рейд на Вязьму. Вся вина за плохое снабжение войск была возложена на командование группы: «Отсутствие горючего, снарядов, продовольствия происходит от вашей беззаботности. Вы не занимаетесь устройством тыла, ложно думая, что эта обязанность лежит на тыле фронта».
Такое обвинение выглядело по меньшей мере странным. Ведь в штабе фронта должны были знать, что кавалерийский корпус своих тылов не имел и только координировал работу дивизионных тылов. По всем правилам, дивизии кавалерийского корпуса должны были обслуживаться непосредственно тылом той армии или того фронта, которому корпус подчинялся оперативно. Нас обязан был обслуживать Западный фронт. Однако, не говоря даже о том, что тыл фронта работал недостаточно четко, на фронтовых базах зачастую не оказывалось необходимых запасов.
Вот несколько сводок по тылу Западного фронта, свидетельствующих о далеко не благополучном положении.
«4.1.42 г. Основными видами снабжения армии обеспечены, за исключением горючего и мин, запасы которых на складах армий и фронта очень незначительны, и возможны перебои...»
«6.1.42 г. Подача снабжения группе Белова затрудняется плохими дорогами...»
«7.1.42 г. Выбрасываются боеприпасы группе Белова - самолетами...»
«8.1.42 г. Имеется снижение запасов в войсках ввиду недостатка автотранспорта при растяжке подвоза и плохих дорогах. Требуется усилить фронт автотранспортом...»
«15.1.42 г. Запасы фронтовых складов незначительны, особенно мин всех калибров и 76-мм выстрелов, а также жиров и овса» [10] .Начальник тыла фронта признавал, что важнейших видов боеприпасов на складах мало, что доставка их в войска очень затруднена, что бывают перебои в снабжении. От этого прежде всего страдали бойцы и командиры, находившиеся на передовой, страдали люди нашего корпуса.