Страница:
1-я партизанская дивизия быстро выполнила эти указания. А 2-я партизанская дивизия, особенно 4-й полк имени 24-й годовщины РККА, продолжала еще некоторое время применять прежнюю тактику. 4-й полк начал действовать небольшими отрядами только в июле. В середине того же месяца отрядам была предоставлена самостоятельность. Вскоре после этого командование полка вышло из вражеского тыла на «Большую землю».
Партизанский полк имени Сергея Лазо образовался из мелких партизанских групп, созданных Ельнинским райкомом партии. Командиром его был выбран директор Коробецкой средней школы Василий Васильевич Казубский.
Когда в отряде появились представители Западного фронта А. И. Разговоров и М. М. Осташев, его авторитет среди населения повысился. Увеличился приток добровольцев, особенно после того как в тыл врага прорвались наши регулярные войска. В отряде стало уже около семисот человек. 12 февраля на совещании командиров групп, входивших в отряд, было решено переименовать его в партизанский полк. Командиром полка остался В. В. Казубский, комиссаром - А. Ф. Юденков, а начальником штаба - Л. Л. Зыков.
Действуя южнее Ельни, полк имени Лазо разгромил в феврале крупные силы гитлеровцев и освободил от фашистов территорию пятидесяти восьми сельских советов. Партизаны Казубского вместе с другими партизанскими частями держали под контролем железную дорогу и большак между Ельней и Спас-Деменском. Провели несколько диверсий на Варшавском шоссе, однако прервать движение на этой важной для противника дороге не удалось, хотя сделать это пытались многие партизанские отряды, находившиеся и за пределами зоны действий нашей группы.
Наиболее успешным делом полка явилось освобождение большого села Балтутино в двадцати шести километрах западнее Ельни, где партизаны разгромили вражеский гарнизон численностью до семисот человек и захватили большие трофеи.
Силы полка продолжали увеличиваться. К 25 апреля в нем насчитывалось 2143 бойца и командира, 8 противотанковых орудий, 44 миномета, 3 восстановленных танка и много другой техники.
Мне давно хотелось познакомиться с Казубским, но сделать это было не так-то просто. У него и у меня времени было в обрез, к тому же базировался полк далеко от штаба группы и был отделен от нас .территорией, занятой войсками противника. Встретились мы только во второй половине мая.
Казубский оказался человеком неторопливым и рассудительным. Вместе с ним прибыл начальник штаба полка, назвавшийся майором Зыковым. Он производил впечатление грамотного и опытного командира. Действительно, Зыков окончил в 1941 году Военную академию имени Фрунзе. Это было хорошее сочетание: командир - учитель, знающий людей и местность, а начальник штаба - кадровый военный. Они удачно дополняли друг друга.
Казубский и Зыков подробно доложили мне о состоянии полка, рассказали, по какому маршруту прошли из района южнее Ельни к месту встречи. Выяснилось, что в расположении войск противника и в нашей обороне много незанятых промежутков, пройти через которые не так уж трудно. Узнал я также, в каком месте партизанские командиры пересекли большак из Ельни на Спас-Деменск. Все эти сведения впоследствии пригодились нам.
Я особенно интересовался возможностью создания новых партизанских формирований за пределами территории, занятой полком имени Лазо. Казубский сообщил, что много людей, желающих вступить в партизаны, есть в районе Рославля. Нужно было опять направить туда опытных организаторов, что мы делали и раньше.
Но, к сожалению, мы не смогли теперь сделать этого - помешало наступление гитлеровцев.
Я уведомил Казубского, что его полк отныне будет именоваться 5-м партизанским полком имени Сергея Лазо.
После этого мне довелось видеться с Казубским еще два раза. В трудные дни, когда наша группа пробивалась из вражеского тыла на соединение с войсками Западного фронта, мы пересекли всю территорию, занятую его полком. Партизаны оказали нашим прорывающимся частям значительную помощь, прикрывая по приказу штаба фронта наш тыл. В течение десяти дней полк имени Лазо сдерживал врага, уничтожив до двух тысяч немецких солдат и офицеров.
Полк имени Лазо остался в тылу противника. Разделившись на несколько отрядов, партизаны продолжали вести борьбу с гитлеровцами, производили многочисленные диверсии на железных и шоссейных дорогах.
Летом 1942 года Казубский и Юденков были отозваны на «Большую землю», и в командование полком вступил майор Зыков.
Когда закончилась война, Василий Васильевич Казубский снова вернулся в родные места. Был избран секретарем Дорогобужского райкома партии, а потом работал в Смоленском обкоме партии. Он скончался после тяжелой болезни в 1958 году.
Я уже говорил, что 2-я партизанская дивизия первоначально состояла из 4-го полка имени 24-й годовщины РККА и 5-го полка имени Лазо. Чтобы она стала полнокровной, командование Западного фронта рекомендовало включить в нее полк майора Жабо. Но этот полк находился на значительном удалении от главных сил партизанской дивизии, поэтому управлять им было бы очень трудно, а переброска его ослабила бы 4-й воздушнодесантный корпус, в районе которого действовали партизаны Жабо. Военный совет фронта учел эти соображения и отменил свою рекомендацию.
Для усиления 2-й партизанской дивизии мы решили создать новый партизанский полк путем слияния партизанского отряда № 152 и 117-го отдельного лыжного батальона, приданного корпусу. Командование новым полком принял старший лейтенант Григорьев, комиссаром был назначен товарищ Ершов.
Полк стал именоваться 6-м партизанским, но просуществовал немногим больше месяца. Во второй половине мая он насчитывал около тысячи человек, однако почти совсем не имел тяжелого оружия. Снабдить его тяжелым оружием, найденным на местах бывших боев и переброшенным по воздуху, мы не успели. В последних числах мая полк принял на себя главный удар противника, наступавшего с юга на районный центр Всходы. В неравном бою погибли командир и комиссар. Полк понес большие потери. Остатки его присоединились к другим частям, которые остановили гитлеровцев на этом направлении.
Еще в ноябре 1941 года Знаменский райком партии принял решение создать партизанский штаб во плане с секретарем райкома П. К. Шматковым. Штаб свел партизанские группы и небольшие отрядики в более крупный отряд, названный «Смерть фашизму». После высадки на территории Знаменского района 250-го воздушно-десантного полка майора Солдатова и двух батальонов парашютистов капитана Суржика отряд активизировал свои действия и начал бурно расти, пополняясь главным образом военнослужащими, попавшими в окружение или бежавшими из плена. Штаб Западного фронта направил командовать отрядом майора В. В. Жабо. Военными комиссарами отряда были последовательно старший политрук И. Ф. Лифшиц и А. Ф. Муханов.
Мы не стремились подчинить себе партизан Жабо, так как вначале они находились восточнее 329-й стрелковой дивизии 33-й армии и, вероятно, взаимодействовали с ней. После того как 329-я стрелковая дивизия была отрезана противником от главных сил генерала Ефремова и подчинена нам, майор Жабо выполнял приказы, которые получал непосредственно из штаба Западного фронта. Лишь в последних числах февраля, когда в тылу противника высадился 4-й воздушнодесантный корпус и партизаны Жабо оказались в зоне его действий, отряд был подчинен генералу Казанкину, а позже партизан вместе с воздушнодесантным корпусом подчинили мне.
В начале апреля отряд состоял из тысячи шестисот трех человек. Он принял участие в боях с противником в районе станции Угра и в ряде других операций, понес значительные потери. Генерал-майор Казанкин усилил его сводным батальоном, в который вошли бойцы и командиры ударной группировки 33-й армии, сумевшие вырваться из вражеского кольца. Вскоре после этого полк Жабо стал именоваться 1-м отдельным партизанским стрелковым полком.
В конце мая гитлеровцы начали проводить операцию «Ганновер», намереваясь отрезать от главных сил нашей группы 4-й воздушнодесантный корпус, а затем уничтожить и его, и соседние партизанские подразделения. Главный удар немецкая группировка нанесла по оборонительному участку полка Жабо. Введя в бой значительное количество танков, фашисты в первый же день прорвали оборону полка, но партизаны продолжали еще несколько суток сражаться с превосходящими силами противника, сдерживая их наступление. Нашим резервам удалось сорвать замысел гитлеровского командования. Фашисты не смогли отрезать и уничтожить воздушнодесантный корпус.
Часть сил 1-го отдельного партизанского полка присоединилась к своему левому соседу - 329-й стрелковой дивизии, а некоторые подразделения вошли в состав бригады парашютистов, действовавшей справа. Вместе с ними партизаны прорывались из вражеского тыла на «Большую землю». Здесь майор Жабо был назначен заместителем командира стрелковой дивизии и погиб в 1943 году.
Напомню, что в середине февраля несколько партизанских отрядов («Ураган» под командованием старшего сержанта А. Т. Калугина, «Дедушка», которым командовал В. И. Воронченко, отряд Ф. Н. Деменкова и другие) освободили город Дорогобуж.
По инициативе Дорогобужского райкома партии и его секретаря товарища Булейко партизаны объединились под общим командованием. Возникло, правда пока еще непрочное, партизанское соединение, которое первое время именовалось то партизанским отрядом «Дедушка», то группой отрядов «Дедушка».
На помощь партизанам мы послали 11-й кавалерийский полк под командованием майора П. И. Зубова. Я поручил ему подчинить себе все ближайшие к Дорогобужу отряды независимо от того, к какому району они принадлежат, захватить железнодорожную станцию Сафоново в двадцати километрах севернее города и разрушить около нее железнодорожное полотно. Кроме того, Зубов имел приказ перехватить автостраду между Вязьмой и Ярцевом, чтобы гитлеровцы не могли использовать ее для подвоза резервов и грузов.
20 февраля Зубов донес, что 11-й кавалерийский полк достиг Дорогобужа, вступил в освобожденный город и установил контакт с партизанами. В то же время связисты корпуса не только добились надежной связи с Дорогобужей по радио, но и восстановили линию связи на столбах. Мы теперь знали обо всем, что происходит в этом отдаленном районе.
Майору Зубову не удалось выйти к железной дороге у станций Дорогобуж и Сафоново и выполнить задачу, поставленную нам штабом фронта. Произошло печальное недоразумение, которое отрицательно повлияло на ход событий. Майор Зубов и В. И. Воронченко приехали к командиру одного из партизанских отрядов, некоему Киселеву, и предложили принять участие в операции. Но Киселев отказался признать полномочия обоих командиров и заявил, что не может считаться с решениями Дорогобужского райкома партии. Такая спесивость объяснялась, видимо, не только личными качествами Киселева, но и тем, что он имел радиосвязь непосредственно со штабом Западного фронта и пользовался этим для сохранения своей самостоятельности. Исказив факты, Киселев отправил в штаб фронта срочное донесение, освещая случившееся в выгодном для себя свете.
На следующий день я получил из штаба фронта радиограмму:
Алексей Варфоломеевич отправился в Дорогобуж и все расследовал. Выяснилось, что Киселев совершенно неправ и его действия нанесли ущерб общему делу. Щелаковский донес главкому Западного направления результаты расследования. В ответ главком распорядился арестовать всех подозрительных командиров партизанских отрядов, отправить их самолетом на «Большую землю», а вместо арестованных назначить по моему усмотрению новых.
Волокита, затеянная Киселевым, задержала начало операции. Немцы, воспользовавшись нашим промедлением, подтянули к станции Дорогобуж крупные силы. 11-й кавалерийский полк и партизаны соединения «Дедушка» не смогли преодолеть их сопротивление и захватить этот населенный пункт.
Зато на других участках действия партизан были удачны. В конце февраля они освободили от противника железнодорожную станцию и районный центр Глинка. Главную роль сыграл в этом местный партийный актив во главе с товарищем Куковенковым, сумевший увлечь на решение этой задачи ближайшие партизанские отряды и возглавивший их. Партизаны Глинковского района были впоследствии объединены в полк, который вошел в состав 1-й партизанской дивизии. Этот полк прочно сел на железную дорогу между Ельней и станцией Приднепровской. Гитлеровцы вынуждены были прекратить на этом участке пути всякое движение.
Партизаны из соединения «Дедушка» парализовали также коммуникации противника между Издешковом и Ярцевом.
По приказу командования Западного фронта в район Дорогобужа была переброшена 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора Баранова. Ему было подчинено соединение «Дедушка». Активность партизан еще более возросла.
К сожалению, партизанский командир В. И. Воронченко не дождался того радостного момента, когда «Дедушка» был официально переименован в партизанскую дивизию. Директива Военного совета фронта поступила к нам в мае. Но еще 24 марта Воронченко был ранен и вскоре эвакуирован самолетом на «Большую землю». Ушел к этому времени из дивизии и первый комиссар партизанского соединения Феоктист Николаевич Деменков. Он был избран секретарем Дорогобужского райкома партии.
Командование 1-й Смоленской партизанской дивизией принял заместитель Воронченко капитан Иван Яковлевич Ильичев, комиссаром ее был назначен полковой комиссар Анатолий Иванович Михальцев.
Капитану Ильичеву не удалось завоевать такого уважения и доверия, каким пользовался Воронченко. Тому было тогда уже пятьдесят лет, он явился одним из организаторов партизанского соединения и не раз отличался в боях. А Ильичева партизаны знали меньше. Это был старательный командир, но не имел достаточного военного и жизненного опыта, чтобы управлять дивизией, к тому же не вполне сколоченной, укомплектованной разнородным личным составом. Учитывая все это, мы оставили партизанскую дивизию в подчинении командира 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Генерал Баранов, его штаб и политотдел помогали партизанским командирам и политработникам укреплять дисциплину в партизанских подразделениях. Благодаря этой помощи личный состав 1-й партизанской дивизии добился значительных успехов и нанес противнику серьезные потери. Партизаны освободили около четырехсот населенных пунктов.
В середине мая дивизия имела 7342 бойца и командира, два танка БТ-7, около 50 минометов разных калибров, до 10 артиллерийских орудий и много другой боевой техники. Когда она превратилась в такое мощное соединение, дивизии стал больше уделять внимания Смоленский обком партии. Мы обменивались радиограммами с первым секретарем обкома Д. М. Поповым. Я встречался с секретарем обкома Г. И. Пайтеровым и некоторыми членами бюро. Представители обкома и облисполкома прилетали к нам с «Большой земли», и мы увязывали с ними принципиальные вопросы партизанского движения. Занимались этим главным образом А. В. Щелаковский, политотделы корпуса и дивизий.
С выходом корпуса из вражеского тыла условия действий партизан становились иными. Вот теперь-то был смысл перейти к действиям небольшими отрядами. Поэтому, прежде чем выйти из тыла, я поставил перед командованием партизанской дивизии задачу: продолжать диверсии на коммуникациях противника между Сафонове и Смоленском.
Позже я узнал, что оставшиеся в тылу врага секретарь Смоленского обкома партии Г. И. Пайтеров и Ф. Н. Деменков погибли смертью героев.
Были в Смоленской области и другие, более мелкие, партизанские отряды, но я мало знаю о них и ограничиваюсь поэтому рассказом о наиболее крупных партизанских формированиях, действовавших в зоне нашей группы войск и оперативно подчинявшихся нам.
Думаю, что в тактике партизан, которыми нам пришлось руководить, было много характерного если не для всех, то, во всяком случае, для подавляющего большинства партизанских формирований.
Осенью 1941 года, в начальный период вражеской оккупации, они особой активности не проявляли, да и не могли проявлять, так как немногочисленные и слабовооруженные отряды способны были проводить лишь мелкие операции по борьбе с полицией и добыванию себе продовольствия, оружия и боеприпасов.
Отряды постепенно росли, усиливались, стали нападать на группы вражеских солдат, на небольшие подразделения гитлеровцев. Чаще всего при этом устраивались засады, особенно на лесных дорогах.
После разгрома немцев под Москвой партизанское движение в восточных районах Смоленщины усилилось. Отряды обзаводились уже радиостанциями, вели разведку по заданию командования регулярных войск, нападали на карательные отряды, устраивали диверсии. Но действовали они пока главным образом по принципу, которого придерживался еще Денис Давыдов, - «убей и уйди».
Появление на оккупированной территории наших войск, парашютных десантов резко отразилось на росте партизанских отрядов: быстро увеличивались старые, возникали новые. Все крепче становилось их взаимодействие с частями регулярных войск. Вместе с ними и мы нападали на отдельные гарнизоны гитлеровцев, устраивали засады, диверсии, разрушали фашистские коммуникации. В то же время мы выполняли более крупные задачи, как, например, наступление на Вязьму, окружение семлевского и угринского гарнизонов противника, неоднократные попытки помочь 50-й армии прорвать вражескую оборону и т. д. К решению их привлекались и партизанские формирования. Различие в тактике войск и партизан постепенно сглаживалось, ибо тем и другим приходилось в зависимости от обстоятельств использовать те методы и формы боя, которые позволяли нанести врагу наибольший урон и сохранить свои силы.
В книге «Советские партизаны» на стр. 164 есть такой абзац: «Очистив от врага большие территории и создав «партизанские края», смоленские партизаны в период стабилизации фронта несколько увлеклись обороной освобожденных земель, что снизило их активность на коммуникациях. Стремление к удержанию освобожденных территорий снижало их маневренность и подвижность, а это ведь основа успешных действий партизан». Подобные утверждения можно найти и в некоторых других изданиях.
Я не могу согласиться с тем, что партизаны Смоленщины увлеклись обороной и снизили активность на коммуникациях противника. Они действовали в соответствии с теми задачами, которые были перед ними поставлены, и с обстановкой. Весной 1942 года, то есть в то самое время, когда фронт стабилизировался, советское командование продолжало готовить крупную операцию против основных сил гитлеровской группы армий «Центр», чтобы разгромить ее, а потом закрепиться на рубеже Белый, Дорогобуж, Ельня, Снопоть. Нам было приказано удерживать занятую территорию до начала наступления главных сил Западного фронта. А территория эта превышала четыреста километров в окружности. Ясно, насколько выгодно было для успеха крупной наступательной операции удержать ее.
Радиограммой, полученной 4 мая, штаб Западного фронта указывал мне: «Вы с 4-м воздушнодесантным корпусом и партизанскими отрядами должны удержать занятую территорию во что бы то ни стало. Донесите, что вам нужно для создания всех условий упорной и непреодолимой обороны» [17] . Можно было бы привести ряд документов, подтверждающих, что партизаны перешли к обороне не по своей инициативе, а по приказу высшего командования, выполняя совместно с регулярными войсками приказ Ставки. А без партизан удержать освобожденные районы нам было бы невозможно. При этом оборона рассматривалась не как самоцель, а как временное явление, необходимое для успеха предстоящей наступательной операции.
Великая Отечественная война показала, что создание и удержание партизанских краев - явление закономерное и необходимое. Эти края являлись громадными базами для действий в тылу врага. Там находилось партийное и военное руководство, там создавались склады, госпитали, мастерские, туда прилетали самолеты с «Большой земли». Взять хотя бы Брянский партизанский край. Он служил базой не только для партизан Брянщины и Орловщины, но и для некоторых украинских партизанских формирований. Летом 1942 года партизаны этого края тоже вынуждены были перейти к обороне. Они вели жестокие, кровопролитные бои, отражая попытки врага ликвидировать их базу, и поступали совершенно правильно.
Самый большой по размерам партизанский край был создан на территории Белорусского и Украинского Полесья. Он занимал огромную территорию. В 1944 году, после освобождения Пинска, объезжая этот край, я видел много разнообразных заграждений, в том числе минных полей, окопов, завалов на дорогах. Партизаны рассказывали мне о жестоких оборонительных боях, которые они вели с врагом, неоднократно пытавшимся ликвидировать их базу. Но они отстояли свой партизанский край и спасли от гибели мирных жителей, находившихся на его территории.
Да, в основе тактики партизан лежит подвижность отрядов. Но они должны уметь и упорно обороняться на занятых рубежах, вести бой в окружении, наносить удары для прорыва вражеского кольца.
И неверно, что «увлечение» партизан Смоленщины обороной освобожденных земель привело к снижению их активности на вражеских коммуникациях. После того как наша группа совместно с партизанскими формированиями по приказу командования перешла к обороне, количество диверсий на коммуникациях противника не уменьшилось, а значительно возросло. Мы сами получили возможность выделить для этой цели больше сил, чем выделяли раньше, и от партизан потребовали, чтобы они не только удерживали свои районы, но и усилили активность на коммуникациях, чаще взрывали железнодорожные пути и мосты, устраивали засады, пускали под откос поезда, нападали на штабы и гарнизоны противника.
К 27 марта в частях и соединениях были созданы постоянные диверсионные отряды. В каждом кавалерийском полку в такой отряд входило десять бойцов. Отряды при штабах дивизий имели по двадцать человек. В партизанских формированиях такие отряды были созданы из расчета десять человек на каждую сотню бойцов. Каждая регулярная и партизанская часть получила указание, на каком отрезке вражеских коммуникаций должны действовать ее диверсионные отряды. Борьба стала более организованной и целеустремленной.
Территория, которую мы контролировали в тылу противника, напоминала овал, вытянутый с востока на запад и как бы вписанный в треугольник железных дорог Вязьма - Смоленск, Смоленск - Занозная и Занозная - Вязьма. Этот треугольник и был главным объектом наших диверсий.
На железной дороге Занозная - Вязьма мы занимали и длительное время удерживали крупные станции Угра, Волоста Пятница, Вертехово, Баскаковка. Разрушались железнодорожные пути, стрелки, мосты и другие сооружения, восстановление которых требует много времени. Разрушен был и большой железнодорожный мост через реку Угру. Зима довершила нашу работу, завалив полотно дороги глубоким снегом. В результате железнодорожное сообщение между Занозной и Вязьмой было полностью прервано на четыре месяца - с первых чисел февраля до конца мая. Почти то же наблюдалось и на железной дороге между Занозной и Смоленском, на которой расположены города Ельня, Спас-Деменск и ряд крупных населенных пунктов. На участке от Спас-Деменска до Ельни совершали диверсии партизаны полков имени Лазо и имени 24-й годовщины РККА, подразделения 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и, кроме того, небольшие отряды партизан. Этот участок был выведен из строя и не эксплуатировался противником.
На станции Ельня немцы имели паровозы и вагоны, но пользоваться ими не могли, так как станция была изолирована с обеих сторон. До 10 июня партизаны 3-го Глинковского полка удерживали в своих руках районный центр Глинка и полотно железной дороги от станции до Днепра. Мост через Днепр был разрушен, а рельсы на протяжении двадцати километров разобраны. Немцы отказались от попыток пользоваться этой очень важной для них коммуникацией.
Таким образом, две стороны железнодорожного треугольника полностью контролировались нами, а главным образом партизанами. Стоит ли после этого упрекать партизан в ослаблении активности на коммуникациях?
Партизанский полк имени Сергея Лазо образовался из мелких партизанских групп, созданных Ельнинским райкомом партии. Командиром его был выбран директор Коробецкой средней школы Василий Васильевич Казубский.
Когда в отряде появились представители Западного фронта А. И. Разговоров и М. М. Осташев, его авторитет среди населения повысился. Увеличился приток добровольцев, особенно после того как в тыл врага прорвались наши регулярные войска. В отряде стало уже около семисот человек. 12 февраля на совещании командиров групп, входивших в отряд, было решено переименовать его в партизанский полк. Командиром полка остался В. В. Казубский, комиссаром - А. Ф. Юденков, а начальником штаба - Л. Л. Зыков.
Действуя южнее Ельни, полк имени Лазо разгромил в феврале крупные силы гитлеровцев и освободил от фашистов территорию пятидесяти восьми сельских советов. Партизаны Казубского вместе с другими партизанскими частями держали под контролем железную дорогу и большак между Ельней и Спас-Деменском. Провели несколько диверсий на Варшавском шоссе, однако прервать движение на этой важной для противника дороге не удалось, хотя сделать это пытались многие партизанские отряды, находившиеся и за пределами зоны действий нашей группы.
Наиболее успешным делом полка явилось освобождение большого села Балтутино в двадцати шести километрах западнее Ельни, где партизаны разгромили вражеский гарнизон численностью до семисот человек и захватили большие трофеи.
Силы полка продолжали увеличиваться. К 25 апреля в нем насчитывалось 2143 бойца и командира, 8 противотанковых орудий, 44 миномета, 3 восстановленных танка и много другой техники.
Мне давно хотелось познакомиться с Казубским, но сделать это было не так-то просто. У него и у меня времени было в обрез, к тому же базировался полк далеко от штаба группы и был отделен от нас .территорией, занятой войсками противника. Встретились мы только во второй половине мая.
Казубский оказался человеком неторопливым и рассудительным. Вместе с ним прибыл начальник штаба полка, назвавшийся майором Зыковым. Он производил впечатление грамотного и опытного командира. Действительно, Зыков окончил в 1941 году Военную академию имени Фрунзе. Это было хорошее сочетание: командир - учитель, знающий людей и местность, а начальник штаба - кадровый военный. Они удачно дополняли друг друга.
Казубский и Зыков подробно доложили мне о состоянии полка, рассказали, по какому маршруту прошли из района южнее Ельни к месту встречи. Выяснилось, что в расположении войск противника и в нашей обороне много незанятых промежутков, пройти через которые не так уж трудно. Узнал я также, в каком месте партизанские командиры пересекли большак из Ельни на Спас-Деменск. Все эти сведения впоследствии пригодились нам.
Я особенно интересовался возможностью создания новых партизанских формирований за пределами территории, занятой полком имени Лазо. Казубский сообщил, что много людей, желающих вступить в партизаны, есть в районе Рославля. Нужно было опять направить туда опытных организаторов, что мы делали и раньше.
Но, к сожалению, мы не смогли теперь сделать этого - помешало наступление гитлеровцев.
Я уведомил Казубского, что его полк отныне будет именоваться 5-м партизанским полком имени Сергея Лазо.
После этого мне довелось видеться с Казубским еще два раза. В трудные дни, когда наша группа пробивалась из вражеского тыла на соединение с войсками Западного фронта, мы пересекли всю территорию, занятую его полком. Партизаны оказали нашим прорывающимся частям значительную помощь, прикрывая по приказу штаба фронта наш тыл. В течение десяти дней полк имени Лазо сдерживал врага, уничтожив до двух тысяч немецких солдат и офицеров.
Полк имени Лазо остался в тылу противника. Разделившись на несколько отрядов, партизаны продолжали вести борьбу с гитлеровцами, производили многочисленные диверсии на железных и шоссейных дорогах.
Летом 1942 года Казубский и Юденков были отозваны на «Большую землю», и в командование полком вступил майор Зыков.
Когда закончилась война, Василий Васильевич Казубский снова вернулся в родные места. Был избран секретарем Дорогобужского райкома партии, а потом работал в Смоленском обкоме партии. Он скончался после тяжелой болезни в 1958 году.
Я уже говорил, что 2-я партизанская дивизия первоначально состояла из 4-го полка имени 24-й годовщины РККА и 5-го полка имени Лазо. Чтобы она стала полнокровной, командование Западного фронта рекомендовало включить в нее полк майора Жабо. Но этот полк находился на значительном удалении от главных сил партизанской дивизии, поэтому управлять им было бы очень трудно, а переброска его ослабила бы 4-й воздушнодесантный корпус, в районе которого действовали партизаны Жабо. Военный совет фронта учел эти соображения и отменил свою рекомендацию.
Для усиления 2-й партизанской дивизии мы решили создать новый партизанский полк путем слияния партизанского отряда № 152 и 117-го отдельного лыжного батальона, приданного корпусу. Командование новым полком принял старший лейтенант Григорьев, комиссаром был назначен товарищ Ершов.
Полк стал именоваться 6-м партизанским, но просуществовал немногим больше месяца. Во второй половине мая он насчитывал около тысячи человек, однако почти совсем не имел тяжелого оружия. Снабдить его тяжелым оружием, найденным на местах бывших боев и переброшенным по воздуху, мы не успели. В последних числах мая полк принял на себя главный удар противника, наступавшего с юга на районный центр Всходы. В неравном бою погибли командир и комиссар. Полк понес большие потери. Остатки его присоединились к другим частям, которые остановили гитлеровцев на этом направлении.
Еще в ноябре 1941 года Знаменский райком партии принял решение создать партизанский штаб во плане с секретарем райкома П. К. Шматковым. Штаб свел партизанские группы и небольшие отрядики в более крупный отряд, названный «Смерть фашизму». После высадки на территории Знаменского района 250-го воздушно-десантного полка майора Солдатова и двух батальонов парашютистов капитана Суржика отряд активизировал свои действия и начал бурно расти, пополняясь главным образом военнослужащими, попавшими в окружение или бежавшими из плена. Штаб Западного фронта направил командовать отрядом майора В. В. Жабо. Военными комиссарами отряда были последовательно старший политрук И. Ф. Лифшиц и А. Ф. Муханов.
Мы не стремились подчинить себе партизан Жабо, так как вначале они находились восточнее 329-й стрелковой дивизии 33-й армии и, вероятно, взаимодействовали с ней. После того как 329-я стрелковая дивизия была отрезана противником от главных сил генерала Ефремова и подчинена нам, майор Жабо выполнял приказы, которые получал непосредственно из штаба Западного фронта. Лишь в последних числах февраля, когда в тылу противника высадился 4-й воздушнодесантный корпус и партизаны Жабо оказались в зоне его действий, отряд был подчинен генералу Казанкину, а позже партизан вместе с воздушнодесантным корпусом подчинили мне.
В начале апреля отряд состоял из тысячи шестисот трех человек. Он принял участие в боях с противником в районе станции Угра и в ряде других операций, понес значительные потери. Генерал-майор Казанкин усилил его сводным батальоном, в который вошли бойцы и командиры ударной группировки 33-й армии, сумевшие вырваться из вражеского кольца. Вскоре после этого полк Жабо стал именоваться 1-м отдельным партизанским стрелковым полком.
В конце мая гитлеровцы начали проводить операцию «Ганновер», намереваясь отрезать от главных сил нашей группы 4-й воздушнодесантный корпус, а затем уничтожить и его, и соседние партизанские подразделения. Главный удар немецкая группировка нанесла по оборонительному участку полка Жабо. Введя в бой значительное количество танков, фашисты в первый же день прорвали оборону полка, но партизаны продолжали еще несколько суток сражаться с превосходящими силами противника, сдерживая их наступление. Нашим резервам удалось сорвать замысел гитлеровского командования. Фашисты не смогли отрезать и уничтожить воздушнодесантный корпус.
Часть сил 1-го отдельного партизанского полка присоединилась к своему левому соседу - 329-й стрелковой дивизии, а некоторые подразделения вошли в состав бригады парашютистов, действовавшей справа. Вместе с ними партизаны прорывались из вражеского тыла на «Большую землю». Здесь майор Жабо был назначен заместителем командира стрелковой дивизии и погиб в 1943 году.
Напомню, что в середине февраля несколько партизанских отрядов («Ураган» под командованием старшего сержанта А. Т. Калугина, «Дедушка», которым командовал В. И. Воронченко, отряд Ф. Н. Деменкова и другие) освободили город Дорогобуж.
По инициативе Дорогобужского райкома партии и его секретаря товарища Булейко партизаны объединились под общим командованием. Возникло, правда пока еще непрочное, партизанское соединение, которое первое время именовалось то партизанским отрядом «Дедушка», то группой отрядов «Дедушка».
На помощь партизанам мы послали 11-й кавалерийский полк под командованием майора П. И. Зубова. Я поручил ему подчинить себе все ближайшие к Дорогобужу отряды независимо от того, к какому району они принадлежат, захватить железнодорожную станцию Сафоново в двадцати километрах севернее города и разрушить около нее железнодорожное полотно. Кроме того, Зубов имел приказ перехватить автостраду между Вязьмой и Ярцевом, чтобы гитлеровцы не могли использовать ее для подвоза резервов и грузов.
20 февраля Зубов донес, что 11-й кавалерийский полк достиг Дорогобужа, вступил в освобожденный город и установил контакт с партизанами. В то же время связисты корпуса не только добились надежной связи с Дорогобужей по радио, но и восстановили линию связи на столбах. Мы теперь знали обо всем, что происходит в этом отдаленном районе.
Майору Зубову не удалось выйти к железной дороге у станций Дорогобуж и Сафоново и выполнить задачу, поставленную нам штабом фронта. Произошло печальное недоразумение, которое отрицательно повлияло на ход событий. Майор Зубов и В. И. Воронченко приехали к командиру одного из партизанских отрядов, некоему Киселеву, и предложили принять участие в операции. Но Киселев отказался признать полномочия обоих командиров и заявил, что не может считаться с решениями Дорогобужского райкома партии. Такая спесивость объяснялась, видимо, не только личными качествами Киселева, но и тем, что он имел радиосвязь непосредственно со штабом Западного фронта и пользовался этим для сохранения своей самостоятельности. Исказив факты, Киселев отправил в штаб фронта срочное донесение, освещая случившееся в выгодном для себя свете.
На следующий день я получил из штаба фронта радиограмму:
«Тов. Белову. В отряд Киселева явились майор Зубов и какой-то командир партизанской дивизии Воронченко, именующие себя представителями штаба Западного фронта и дающие Киселеву задание, противоречащее приказу главкома. Штаб фронта никаких представителей не посылал к Киселеву. Главком приказал: 1. Донести, что вам известно об этих командирах.
2. Киселеву приказано их до выяснения арестовать. Голушкевич. Казбинцев» [16] .- Странно, - недовольно поморщился Щелаковский, ознакомившись с радиограммой. - Зубов выполняет приказ штаба фронта, и этот же штаб его арестовывает. Боюсь только, что и Зубов с Воронченко перегнули там палку. Воронченко сам себя в командиры дивизии произвел...
Алексей Варфоломеевич отправился в Дорогобуж и все расследовал. Выяснилось, что Киселев совершенно неправ и его действия нанесли ущерб общему делу. Щелаковский донес главкому Западного направления результаты расследования. В ответ главком распорядился арестовать всех подозрительных командиров партизанских отрядов, отправить их самолетом на «Большую землю», а вместо арестованных назначить по моему усмотрению новых.
Волокита, затеянная Киселевым, задержала начало операции. Немцы, воспользовавшись нашим промедлением, подтянули к станции Дорогобуж крупные силы. 11-й кавалерийский полк и партизаны соединения «Дедушка» не смогли преодолеть их сопротивление и захватить этот населенный пункт.
Зато на других участках действия партизан были удачны. В конце февраля они освободили от противника железнодорожную станцию и районный центр Глинка. Главную роль сыграл в этом местный партийный актив во главе с товарищем Куковенковым, сумевший увлечь на решение этой задачи ближайшие партизанские отряды и возглавивший их. Партизаны Глинковского района были впоследствии объединены в полк, который вошел в состав 1-й партизанской дивизии. Этот полк прочно сел на железную дорогу между Ельней и станцией Приднепровской. Гитлеровцы вынуждены были прекратить на этом участке пути всякое движение.
Партизаны из соединения «Дедушка» парализовали также коммуникации противника между Издешковом и Ярцевом.
По приказу командования Западного фронта в район Дорогобужа была переброшена 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора Баранова. Ему было подчинено соединение «Дедушка». Активность партизан еще более возросла.
К сожалению, партизанский командир В. И. Воронченко не дождался того радостного момента, когда «Дедушка» был официально переименован в партизанскую дивизию. Директива Военного совета фронта поступила к нам в мае. Но еще 24 марта Воронченко был ранен и вскоре эвакуирован самолетом на «Большую землю». Ушел к этому времени из дивизии и первый комиссар партизанского соединения Феоктист Николаевич Деменков. Он был избран секретарем Дорогобужского райкома партии.
Командование 1-й Смоленской партизанской дивизией принял заместитель Воронченко капитан Иван Яковлевич Ильичев, комиссаром ее был назначен полковой комиссар Анатолий Иванович Михальцев.
Капитану Ильичеву не удалось завоевать такого уважения и доверия, каким пользовался Воронченко. Тому было тогда уже пятьдесят лет, он явился одним из организаторов партизанского соединения и не раз отличался в боях. А Ильичева партизаны знали меньше. Это был старательный командир, но не имел достаточного военного и жизненного опыта, чтобы управлять дивизией, к тому же не вполне сколоченной, укомплектованной разнородным личным составом. Учитывая все это, мы оставили партизанскую дивизию в подчинении командира 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Генерал Баранов, его штаб и политотдел помогали партизанским командирам и политработникам укреплять дисциплину в партизанских подразделениях. Благодаря этой помощи личный состав 1-й партизанской дивизии добился значительных успехов и нанес противнику серьезные потери. Партизаны освободили около четырехсот населенных пунктов.
В середине мая дивизия имела 7342 бойца и командира, два танка БТ-7, около 50 минометов разных калибров, до 10 артиллерийских орудий и много другой боевой техники. Когда она превратилась в такое мощное соединение, дивизии стал больше уделять внимания Смоленский обком партии. Мы обменивались радиограммами с первым секретарем обкома Д. М. Поповым. Я встречался с секретарем обкома Г. И. Пайтеровым и некоторыми членами бюро. Представители обкома и облисполкома прилетали к нам с «Большой земли», и мы увязывали с ними принципиальные вопросы партизанского движения. Занимались этим главным образом А. В. Щелаковский, политотделы корпуса и дивизий.
С выходом корпуса из вражеского тыла условия действий партизан становились иными. Вот теперь-то был смысл перейти к действиям небольшими отрядами. Поэтому, прежде чем выйти из тыла, я поставил перед командованием партизанской дивизии задачу: продолжать диверсии на коммуникациях противника между Сафонове и Смоленском.
Позже я узнал, что оставшиеся в тылу врага секретарь Смоленского обкома партии Г. И. Пайтеров и Ф. Н. Деменков погибли смертью героев.
Были в Смоленской области и другие, более мелкие, партизанские отряды, но я мало знаю о них и ограничиваюсь поэтому рассказом о наиболее крупных партизанских формированиях, действовавших в зоне нашей группы войск и оперативно подчинявшихся нам.
Думаю, что в тактике партизан, которыми нам пришлось руководить, было много характерного если не для всех, то, во всяком случае, для подавляющего большинства партизанских формирований.
Осенью 1941 года, в начальный период вражеской оккупации, они особой активности не проявляли, да и не могли проявлять, так как немногочисленные и слабовооруженные отряды способны были проводить лишь мелкие операции по борьбе с полицией и добыванию себе продовольствия, оружия и боеприпасов.
Отряды постепенно росли, усиливались, стали нападать на группы вражеских солдат, на небольшие подразделения гитлеровцев. Чаще всего при этом устраивались засады, особенно на лесных дорогах.
После разгрома немцев под Москвой партизанское движение в восточных районах Смоленщины усилилось. Отряды обзаводились уже радиостанциями, вели разведку по заданию командования регулярных войск, нападали на карательные отряды, устраивали диверсии. Но действовали они пока главным образом по принципу, которого придерживался еще Денис Давыдов, - «убей и уйди».
Появление на оккупированной территории наших войск, парашютных десантов резко отразилось на росте партизанских отрядов: быстро увеличивались старые, возникали новые. Все крепче становилось их взаимодействие с частями регулярных войск. Вместе с ними и мы нападали на отдельные гарнизоны гитлеровцев, устраивали засады, диверсии, разрушали фашистские коммуникации. В то же время мы выполняли более крупные задачи, как, например, наступление на Вязьму, окружение семлевского и угринского гарнизонов противника, неоднократные попытки помочь 50-й армии прорвать вражескую оборону и т. д. К решению их привлекались и партизанские формирования. Различие в тактике войск и партизан постепенно сглаживалось, ибо тем и другим приходилось в зависимости от обстоятельств использовать те методы и формы боя, которые позволяли нанести врагу наибольший урон и сохранить свои силы.
В книге «Советские партизаны» на стр. 164 есть такой абзац: «Очистив от врага большие территории и создав «партизанские края», смоленские партизаны в период стабилизации фронта несколько увлеклись обороной освобожденных земель, что снизило их активность на коммуникациях. Стремление к удержанию освобожденных территорий снижало их маневренность и подвижность, а это ведь основа успешных действий партизан». Подобные утверждения можно найти и в некоторых других изданиях.
Я не могу согласиться с тем, что партизаны Смоленщины увлеклись обороной и снизили активность на коммуникациях противника. Они действовали в соответствии с теми задачами, которые были перед ними поставлены, и с обстановкой. Весной 1942 года, то есть в то самое время, когда фронт стабилизировался, советское командование продолжало готовить крупную операцию против основных сил гитлеровской группы армий «Центр», чтобы разгромить ее, а потом закрепиться на рубеже Белый, Дорогобуж, Ельня, Снопоть. Нам было приказано удерживать занятую территорию до начала наступления главных сил Западного фронта. А территория эта превышала четыреста километров в окружности. Ясно, насколько выгодно было для успеха крупной наступательной операции удержать ее.
Радиограммой, полученной 4 мая, штаб Западного фронта указывал мне: «Вы с 4-м воздушнодесантным корпусом и партизанскими отрядами должны удержать занятую территорию во что бы то ни стало. Донесите, что вам нужно для создания всех условий упорной и непреодолимой обороны» [17] . Можно было бы привести ряд документов, подтверждающих, что партизаны перешли к обороне не по своей инициативе, а по приказу высшего командования, выполняя совместно с регулярными войсками приказ Ставки. А без партизан удержать освобожденные районы нам было бы невозможно. При этом оборона рассматривалась не как самоцель, а как временное явление, необходимое для успеха предстоящей наступательной операции.
Великая Отечественная война показала, что создание и удержание партизанских краев - явление закономерное и необходимое. Эти края являлись громадными базами для действий в тылу врага. Там находилось партийное и военное руководство, там создавались склады, госпитали, мастерские, туда прилетали самолеты с «Большой земли». Взять хотя бы Брянский партизанский край. Он служил базой не только для партизан Брянщины и Орловщины, но и для некоторых украинских партизанских формирований. Летом 1942 года партизаны этого края тоже вынуждены были перейти к обороне. Они вели жестокие, кровопролитные бои, отражая попытки врага ликвидировать их базу, и поступали совершенно правильно.
Самый большой по размерам партизанский край был создан на территории Белорусского и Украинского Полесья. Он занимал огромную территорию. В 1944 году, после освобождения Пинска, объезжая этот край, я видел много разнообразных заграждений, в том числе минных полей, окопов, завалов на дорогах. Партизаны рассказывали мне о жестоких оборонительных боях, которые они вели с врагом, неоднократно пытавшимся ликвидировать их базу. Но они отстояли свой партизанский край и спасли от гибели мирных жителей, находившихся на его территории.
Да, в основе тактики партизан лежит подвижность отрядов. Но они должны уметь и упорно обороняться на занятых рубежах, вести бой в окружении, наносить удары для прорыва вражеского кольца.
И неверно, что «увлечение» партизан Смоленщины обороной освобожденных земель привело к снижению их активности на вражеских коммуникациях. После того как наша группа совместно с партизанскими формированиями по приказу командования перешла к обороне, количество диверсий на коммуникациях противника не уменьшилось, а значительно возросло. Мы сами получили возможность выделить для этой цели больше сил, чем выделяли раньше, и от партизан потребовали, чтобы они не только удерживали свои районы, но и усилили активность на коммуникациях, чаще взрывали железнодорожные пути и мосты, устраивали засады, пускали под откос поезда, нападали на штабы и гарнизоны противника.
К 27 марта в частях и соединениях были созданы постоянные диверсионные отряды. В каждом кавалерийском полку в такой отряд входило десять бойцов. Отряды при штабах дивизий имели по двадцать человек. В партизанских формированиях такие отряды были созданы из расчета десять человек на каждую сотню бойцов. Каждая регулярная и партизанская часть получила указание, на каком отрезке вражеских коммуникаций должны действовать ее диверсионные отряды. Борьба стала более организованной и целеустремленной.
Территория, которую мы контролировали в тылу противника, напоминала овал, вытянутый с востока на запад и как бы вписанный в треугольник железных дорог Вязьма - Смоленск, Смоленск - Занозная и Занозная - Вязьма. Этот треугольник и был главным объектом наших диверсий.
На железной дороге Занозная - Вязьма мы занимали и длительное время удерживали крупные станции Угра, Волоста Пятница, Вертехово, Баскаковка. Разрушались железнодорожные пути, стрелки, мосты и другие сооружения, восстановление которых требует много времени. Разрушен был и большой железнодорожный мост через реку Угру. Зима довершила нашу работу, завалив полотно дороги глубоким снегом. В результате железнодорожное сообщение между Занозной и Вязьмой было полностью прервано на четыре месяца - с первых чисел февраля до конца мая. Почти то же наблюдалось и на железной дороге между Занозной и Смоленском, на которой расположены города Ельня, Спас-Деменск и ряд крупных населенных пунктов. На участке от Спас-Деменска до Ельни совершали диверсии партизаны полков имени Лазо и имени 24-й годовщины РККА, подразделения 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и, кроме того, небольшие отряды партизан. Этот участок был выведен из строя и не эксплуатировался противником.
На станции Ельня немцы имели паровозы и вагоны, но пользоваться ими не могли, так как станция была изолирована с обеих сторон. До 10 июня партизаны 3-го Глинковского полка удерживали в своих руках районный центр Глинка и полотно железной дороги от станции до Днепра. Мост через Днепр был разрушен, а рельсы на протяжении двадцати километров разобраны. Немцы отказались от попыток пользоваться этой очень важной для них коммуникацией.
Таким образом, две стороны железнодорожного треугольника полностью контролировались нами, а главным образом партизанами. Стоит ли после этого упрекать партизан в ослаблении активности на коммуникациях?