Беляев Сергей Михайлович. Приключения Сэмюэля Пингля

   Доктор Флит овладел собой. Отбросив ногой осколки зеркала, он взял судью за руку.
   - Спокойствие. Проверим пульс. Покажите язык. Медицинское священнодействие началось. Через полчаса оно окончилось. Доктор Флит писал рецепты;
   - Диета... Примочки на нос...
   - Будем надеяться, - бурчал судья. - -Домашний арест на трое суток? Не возражаю. Я не могу в таком виде показаться в магистрате. Придется раз в жизни и мне посидеть под арестом.
   В эту минуту зазвонил телефон. Трубку взял старый врач. Стряпчий Сэйтон справлялся, не здесь ли доктор Флит.
   - Да, я как раз тут, -ответил доктор. - Ах, вы хотите, чтоб я навестил вас? С удовольствием. Никакого затруднения. Напротив, моя обязанность. Здоровье мистера Уислея? Хорошо... Ах, вы уже слышали? О, пустяки... Небольшой флюс. Что? У вас тоже начинается флюс? Превосходно. То есть я хочу сказать, что флюс - пустяки...
   К дoму стряпчего Сайгона доктор Флит двигался менее безмятежным шагом. Беспокойные мысли начинали тревожить его ум, привыкший к невозмутимому течению эшуорфской жизни. Подводные камни стали обнаруживаться в самых, казалось, безопасных местах.
   II
   Случай с мистером Сэйтоном, стряпчим Эшуорфа, судя по записям доктора Флита, рисовался в несколько ином виде. Эд Орфи, у которого обнаружился незаурядный актерский талант, очень живо впоследствии изображал мне Флита и его пациентов в лицах, так как все слухи о болезнях и выздоровлениях всегда приносились заинтересованными лицами в аптеку.
   Утром, кoгда судья Уислей писал приговор какому-то воришке, стряпчий сидел в кабинете своей конторы, погруженный в чтение проекта завещанния которым уважаемая вдова миссис Алиса Боливар, престарелая прихожанка отца Иеремии, передавала общине на благотворительные дела все свои деньги и имущество, оцениваемое в тысячу сто тридцать гиней.
   В кабинет с экстренным докладом вошел новый помощник стряпчего. Он приходился племянником одной из богатых доверительниц господина Сэйтона и поэтому был допущен в святилище стряпчего, тем более что тетушка поставила, под угрозой лишения наследства, условие, чтобы племянник бросил заниматься катанием на яхтах. Это был Боб Бердворф, и мне хотелось бы здесь добавить, что Боб имел невыразительные глаза и удивительно некрасивые уши.
   Итак, Боб вошел, готовясь сообщить, что звонили из конторы Олдмаунта. Сэйтон оторвался от чтения, строго сдвинув брови. Но Боб не смог вымолвить ни слова. Он был чрезвычайно поражен. Бобу показалась, что стряпчий раскрасил себе лицо или надел страшную индейскую маску.
   - Что вы таращите глаза. Боб? - сердито спросил стряпчий.
   Боб еле мог пошевелить языком.
   - Боже мой, - пробормотал он, - что с вами, мистер Сэйтон?
   Боб трясся в ужасе. Маска на лине стряпчего приобрела еще более устрашающее выражение.
   - Да говорите же! - прикрикнул стряпчий, приподнимаясь со своего старинного кресла.
   - Ваше лицо!.. - дико закричал Боб и выбежал из кабинета.
   Стряпчий был поражен поведением Боба. Оно было явно ненормально. Что бормотал этот сумасшедший насчет лица? И стряпчий энергично позвонил три раза.
   На зов явился старый слуга Тим, на обязанности которого лежало приносить стряпчему каждый час чашку горячего крепкого чаю. Тим внес поднос с чаем, но картина, которую он застал, была необыкновенна.
   Сэйтон стоял против окна, энергично пожимая плечами, и что-то усиленно рассматривал в стекле. Позже оказалось, что стряпчий за неимением в кабинете зеркала пытался рассмотреть свое изображение в оконном стекле. И он не удивился, увидев, что одна из его щек безобразно раздулась. Гражданские дела, которые он вел, отняли у стряпчего одну из пленительных черт живого человекаспособность удивляться.
   - Зеркало! - коротко приказал Сэйтон Тиму.
   Деятельное созерцание распухшей щеки не привело Сэйтопа ни к каким выводам, кроме одного: что надо послать за доктором Флитом. Это было приемлемо для стряпчего, если cлит не повысил таксы и если можно ограничиться вдним визитом врача. Стряпчий не любил давать деньги за то, что ему скажут: "Флюс есть флюс". Но эта проклятая опухоль имела намерение распространиться на ухо.
   - Никого не впускайте ко мнe, Тим, - распорядился Сэйтон. - Никого, кроме доктора Флита. Идите. Впрочем, погодите.. Мистер Бердзорф, кажется, тоже нездоров?
   Вышколенный слуга отлично понимал малейшие оттенки тона своего хозяина и поклонился.
   - Боюсь утверждать, сэр, но...
   "Но" заключалось в неприятной для Тима манере Боба забывать, что по субботам следует давать на водку старому наушнику. Когда Тим вышел из кабинета. Боб оживленно диктовал что-то стенографистке. На правах конторского старожила Тим прошептал Бобу на ухо:
   - Если вам нравится работа у мистера Сэйтона, то не кричите, когда видите непорядок на лице патрона...
   Сэйтон звонил по телефонам, разыскивая Флнта.
   Доктор явился, осмотрел стряпчего и написал рецепты.
   Солнце намеревалось клониться к западу, когда доктор Флит вышел из конторы стряпчего. Не успел он пройти по Кинг-стрит и сотни шагов, как усатый полисмен с нашивками капрала догнал его.
   - Доктор Флит? - спросил капрал, отдавая честь рукой, затянутой в белую перчатку.
   - Разве вы не узнали меня, Филь? - остановился доктор, вздрагивая и ощупывая свои скуловые кости.
   - Разумеется, узнал, - отрапортовал капрал. - Но начальник бюро...
   - Мистер Фредсон захворал? - осведомился доктор.
   - Разрешите доложить. Начальник с утра был в полном здравии. Но после второго завтрака миссис Фредсон, войдя в столовую, где на несколько минут оставила своего супруга, нашла, что лицо мистера Фред...
   Капрал Филипп Дрег не успел закончить рапорт. Доктор Флит ринулся к дому Фредсона с такбю скоростью, что догонявший его капрал не мог поспеть за ним. Эд, составлявший в десятиунцевой бутыли две порции микстуры по одинаковым рецептам Флита для судьи и стряпчего, видел через окно аптеки бегущего доктора и догонявшего его капрала. Силли и Тим, дожидавшиеся лекчрства, видели то же, и все втроем высказали предположение, что Филь хочет арестовать доктора.
   Миссис Фредсон встретила доктора Флита с заплаканными глазами.
   -- О, это ужасно!..
   - Где больной? - пробормотал доктор, забыв поздороваться с хозяйкой и снять цилиндр.
   - В столовой, - ответила миссис Фредсон и расплакалась.
   Доктору пришлось перешагнуть через какие-тo разбитые чярепки, которые валялись неубранными. За круглым столом, уставленным остатками завтрака, бутылками и очевидно, всеми, какие имелись в доме, зеркалами, сидел начальник полицейского бюро Фредсон в расстегнутом мундире и вертел головой, издавая нечленораздельные звуки.
   - У него качалось с левой ноздри, - заливаясь слезами, прошептала миссис Фредсон, входя вслед за доктором.
   Салфетка была еще заткнута за жилет Фредсона. Значит, несчастье постигло его внезапно, за десертом, когда никто не мог предполагать, что кости лица Фредсона, повинуясь какой-то неизвестной силе, вдруг претерпят существенные изменения. Отек распространялся на челюсть и подбородок, придавая лицу устрашающее выражение.
   - Третий случай, - оживленно произнес доктор, кладя руку на плечо Фредсона. - Мы сейчас разберем... Полковник, придите в себя! Перед вами я, Флит...
   Фредсон поднял глаза на доктора.
   - А, это вы? Очень приятно... Но какова рожа! Простите, говорю о себе.
   - Джордж, да приди же в себя! - умоляюще произнесла миссис Фредсон, прикладывая кружевной платочек к своим мокрым глазам.
   - Я и не думал выходить из себя, - довольно трезво выразился Фредсон. - У этой леди, доктор, слишком развито чувство паники, а я хотел бы знать ваше мнение. Смотрю в зеркало и говорю: "Я иль не я? Вот в чем вопрос!"
   - Разберем, - ответил доктор Флит. - Расскажите, как началось...
   Фредсоны рассказывали. А доктору Флиту -с первого же взгляда было ясно, что перед ним третий случай одного и того же заболевания. Какого? Флит не знал. Если бы даже сейчас он успел перелистать все комплекты "Ланцета" и шестнадцать томов "Энциклопедии", то и там он не нашел бы ни малейшего намека на подобное изменение физиономии судьи, стряпчего и начальника бюро. Что случилось?
   "Если взять изображение хорошо известного вам человека, напечатанное на бумаге, и скомкать отпечаток, то линии будут так перемещены, что сходство утратится".
   Так записано рукой доктора Флита на странице двести сорок девять упомянутой архивной папки.
   Фредсон между тем волновался.
   - Черт меня заставит лечь в постель! Служба, доктор, понимаете? Я должен работать, а не хворать.
   - Все будет хорошо, - пробормотал доктор Флит. Голос его опять приобрел медлительность. Размышления привели его к выводу: "Ясно, что многое еще неясно, а поэтому выжидательный метод лечения здесь является самым предпочтительным".
   - Ну, вы успокоили меня, - веско сказал Фредсон, подходя к буфету. - Я чувствую себя сильным и здоровым, а физиономия неважна для службы. Кстати, доктор, при моей теперешней болезни что полезней - ром или коньяк?
   Новое умозаключение сорвалось с языка доктора Флита:
   - Это не болезнь, а состояние.
   Фредсон возился у буфета с бутылкой.
   - Не болезнь? Тем лучше. А состояние вернется к норме...
   Он налил два стаканчика рома, выпил один из них, побагровел, но голос его звучал мягче:
   - Пейте, доктор, и не утешайте. Я человек военный и люблю смотреть опасности прямо в глаза. Вчера в цирке на площади подобной болезнью заболел дрессированный жираф. Я принял свои меры - послал ветеринара. Знаю о болезни судьи и стряпчего и предчувствую, что доктору Флиту придется поработать. Не хотите пить? Тогда до свиданья. Не подавайте мне руки. Так будет лучше...
   Доктору Флиту оставалось только приподнять цилиндр и откланяться. Он осведомился у встретившей его в коридоре миссис Фредсон, где можно выбыть руки, и долго возился под краном с горячен водой, тщательно орудуя мылом и щеткой.
   III
   В тот день доктору Флиту не пришлось обедать в освященный традициями час. Лишь только он успел выйти от Фредсона, как подбежавший церковный сторож Майкл спешно позвал его к четвертому пациенту.
   Преподобный Иеремия лежал у себя в спальне, облoженный грелками. В таинственном полумраке - доктор Флит различил ночной столик в изголовье. Около кровати настоятеля на стульях чинно сидели три почтенные леди. Одна из них читала, вслух молитвенник, и по голосу доктор узнал в ней свою давнишнюю пациентку миссис Бердворф, тетку спортсмена Боба. Никто из присутствующих не обратил внимания на приход Флита, так как все были заняты благочестивым чтением.
   - "И да низойдет на верного раба благоволение твое, - читала старая леди, вздыхая после каждого третьего слева. - И да восхвалят рабы господа, аллилуйя..."
   - Аминь, - раздался слабый голос Иеремии. - Кто вошел сюда? А, это вы, досточтимый доктор?
   - Добрый вечер, отец настоятель, - солидно проговорил доктор, отвешивая поклон изголовью и трем леди.
   - Добрый вечер, - стонущим голосом опять отозвался Иеремия. Благословенно прибытие ваше к страждущему, ибо писано есть: -"Болен был, и посетили меня".
   - Но что случилось с вами? - спросил доктор Флит, приближаясь к лежащему. - Здесь довольно темно. Надо зажечь лампы...
   Преподобный сделал слабое движение рукой.
   - О нет, подождите возжигать светильники. Я только что прослушал молитву святого Бонифация, и вдохновенные слова его еще звучат в моем сердце...
   - Миссис Бердверф не дочитала молитвы до конца,-раздался строгий голвс второй леди.
   - О, знаю, дорогая духовная дочь моя миссис Боливар, - еще белее смиренно забормотал Иеремия. - В молитвеннике остались непрочитанными четыре возношения, но милосердие да снизойдет к страждущему.
   Доктор Флит потерял остатки терпения и выдержки.
   Он был голоден, устал от забот, которые свалились на него сегодня. Он наклонился к изголовью, чтобы лучше рассмотреть лицо лежащего. Тут он почувствовал прикосновение к своему уху губ настоятеля и услыхал энергичный шепот:
   - Дорогой Флит, удалите, пожалуйста, этих дам отсюда.
   Выпрямиться в полной достоинства позе было делом секунды для доктора.
   - Я попрошу вас, леди, оставить меня вдвоем с больным, - внушительно произнес он и тряхнув саквояжем, в котором зловеще звякнули шприцы и трубки специального назначения.
   Шокированные звяканьем стеклянных наконечников, леди поспешно встали.
   - Подождите в гостиной, дочери мои, - простонал Иеремия. - Ваша драгоценная помощь понадобится позже, я чувствую. Блаженны чистые сердцем. Грядите с миром.
   Три дамы чинно вышли из спальни. Доктор Флит закрыл дверь.
   - Поверните ключ два раза и задерните портьеры, продолжая стонать, прошептал Иеремия.
   Доктор Флит исполнил просьбу.
   - А теперь... - начал было доктор, еще держа в руке шнурок с золотой кистью от плотной бархатной портьеры.
   - А теперь, - продолжал Иеремия голосом вполне здорового человека, сбрасывая с себя одеяло и садясь на край постели, - разрешите поблагодарить вас за то, что вы избавили меня от этих леди. Почетные прихожанки, ничего не поделаешь... Нельзя же мне самому попросить их удалиться...
   - Так вы здоровы? - пробормотал доктор Флит.
   - Я не чувствую себя больным настолько, чтобы оправдать назойливость этих дам, - послышался голос Иеремии. - Правда, с утра я должен был спрятаться от всех га ширмой... Зажгите свет и взгляните...
   Рука доктора нашла и повернула выключатель. Вспыхнувшая люстра осветила сидевшего настоятеля. Доктор Флит заморгал в изумлении. Лицо преподобного Иеремии рак будто было вывернуто наизнанку. Четвертый случай странной эпидемии! Это было много за один день для доктора Флита.
   - Безобразно? - осведомился Иеремиа- у доктора. - Я боюсь смотреться в зеркало. Словно меня подменили. Не нравится мне такое преображение Сказано в писании: "Лицо - свидетель твой". А о чем может свидетельствовать моя опухшая физиономия? В поэме Броунинга сказано: "Твоя душа благоухает на лице твоем, о милый". Но как я покажу такое лицо моим прихожанкам?
   Они будут плохого мнения о моей душе. Флит, я откровенен пред вами, как может только быть откровенен врач душ человеческих перед врачом бренных телес наших.
   - Что случилось? - спросил доктор сухо. Его не интересовала ни лирика Броунинга, ни цитаты из библии. Он жаждал фактов.
   -- Сейчас узнаете, - произнес Иеремия, вставая и подходя к столу у окна. Он приподнял салфетку, которой были прикрыты блюда и судки. - Ага, - потер он руки с удовлетворением. - Старушки позаботились. Я не ел с утра, постился, поджидая вас. Но Майкл еле нашел вас. Вы были заняты и, конечно, не обедали. Садитесь, кушайте... Паштет из дичи. Миссис Боливар готовит его удивительно. Пациенты подобны прихожанам и не дают вам вовремя пообедать.
   - Вы правы, - со вздохом произнес доктор Флит, присаживаясь к столу. - В этом судке, кажется, фаршированная камбала?
   - Да, приношение миссис Бердворф. Начинайте с камбалы.
   Иеремия взял флакон, откупорил и понюхал:
   - Ага, черносмородиновая... Производство миссис Лотис. По четыре унции хватит. - Он разлил черносмородиновую по рюмкам.
   Челюсти преподобного двигались словно хорошо смазанные и пригнанные жернова, дробя поджаренные гренки с маслом и сыром.
   "Функция жевательного аппарата отца настоятеля, записал впоследствии доктор Флит, - была сохранена полностью, несмотря на значительное изменение конфигурации челюстей, особенно нижней, принявшей совершенно округлую форму".
   Насытившись, доктор Флит не обнаружил никакого желания засиживаться здесь, тем более что предположение Фредсона о заразности болезни заставило его насторожиться. Доктор что-то слышал вчера о происшествии в бродячем цирке, но не придал значения болтовне горожан. Если даже у циркового жирафа ящур, то ни у Иеремии, ни у остальных трех пациентов не было и намека на эту болезнь. Восприимчивость людей к ящуру вообще не велика. Но сегодня доктор мог убедиться, что, несмотря на разнообразие внешних форм четырех случаев, они сходны в основном: деформация лица вела к тому, что человек становился неузнаваемым.
   - Ну, доктор Флит, - сказал Иеремия, ковыряя во рту зубочисткой, слушайте. Это пришло сразу, сегодня утром. Я брился перед зеркалом и все шло благополучно. Я уже вытерся одеколоном и убирал в футляр бритвенные принадлежности; случайно я взглянул в зеркало. Сначала я подумал, что как-нибудь нечаянно задел его и оно дало трещину. Казалось, будто страшная лапа свернула мне челюсть на сторону. Я позвонил Майклу и улегся в постель. Но прихожанки, узнав о моей болезни, нагрянули с молитвенниками и приношениями. Помогайте, доктор! Я привык к моему лицу, привыкли и прихожане. Им будет трудно приспособиться к слушанию проповедей, исходящих от незнакомого. Я понимаю их психологию, поймите и вы мою.
   - Мне хочется добраться до истины, - сказал доктор Флит. - С чем бы вы могли связать возникновение этого... преображения?
   Иеремия задумался.
   - Не могу понять... Вчера... Что было вчера? Обыкновенный день. Впрочем, погодите, доктор... Нет, это просто был сон...
   - Рассказывайте сон!-приказал доктор Флит.
   - Вчера моя экономка миссис Хьюз уехала к родственникам в Гууль, - начал Иеремия. - До самого ужина я провел время за чтением проповедей. Поужинав, я с книгой перешел сюда и раскрыл окно. - С этими словами Иеремия отдернул бархатную оконную портьеру.- Как видите, окно выходит в сад. Прямо площадка для крокета, направо розарий. Налево растет старый бук. Вот большая ветка протягивается параллельно окну. Я дочитал проповедь "О сладости бытия", разделся и потушил лампу.
   Только отсвет фонаря, что горит около церкви, падал сюда. Вот так... Иеремия потушил люстру. Спальня теперь освещалась только ночником у кровати и полоской света снаружи. - Мне казалось, что спал я больше часа вот на этой постели лицом к окну. Проснулся я внезапно от странного булькающего звука, как будто маленькое животное лакало что-то. Открыв глаза, я увидел силуэт маленькой собачки, пробежавшей по подоконнику. Мне показалось, что она задела стакан, и ложечка в нем звякнула. Этот звук я отлично запомнил. Покa я соображал, каким образом собачонка могла взобраться по ветвям бука к окну, животное повернуло голову в мою сторону, жалобно мяукнуло...
   - Вы хотите сказать: залаяло,-поправил доктор.
   - Нет, Флит, нет! Самое странное в этом сне было то, что собачонка именно замяукала, как кошка, и скрылась.
   - Что же дальше? - спросил Флит.
   - .Сердце у меня неприятно билось. Меня почему-то взволновал этот сон. Я подошел к окну -.все было тихо. Правда, ветка бука слегка колыхалась.
   - Что же вы сделали потом?
   - Потом? Как я уже сказал, я был несколько взволнован и жадно выпил стакан воды.
   - Который стоял на подоконнике?
   - Да. А что?
   - Ничего. Простите, я перебил вас, - проговорил доктор Флит.-Какой вкус был у воды?
   - Самый обыкновенный. Я не пью сырой. Миссис Хьюз настаивает на кипяченой. Потом я запер окно, опустил штору и заснул.
   - Все? - глухо спросил доктор Флит.
   За дверью послышались женские голова. Иеремия испуганно зашептал:
   - Так и есть. Она!
   Глаза доктора выразили недоумение.
   - Кто?
   Иеремия безнадежно, почти с отчаянием махнул рукой.
   - Миссис Хьюз. Наверное, Майкл дал ей телеграмму о моей болезни, и вот она примчалась. Гасите свет, дорогой Флит.
   В полутьме Иеремия поспешно укладывался в постель.
   В дверь барабанили настойчивые кулаки. Доктор Флмт шарил по спальне, ища свой саквояж, так как забыл, куда его поставил.
   - Ну, я укрылся одеялом, - простонал Иеремия, ворочаясь на матраце. Отпирайте дверь и впустите сюда миссис Хьюз. Могу я надеяться, что преображение окончится?
   Доктор Флит нашел саквояж.
   - Диета, режим и микстура, - ответил он бодро. - Эта медицинская троица со времени Гиппократа еще ни разу не дала осечки, отец настоятель. - Доктор повернул ключ в двери. - Прошу вас, миссив Хьюз.
   Экономка преподобного Иеремии ворвалась, не сняв еще с шляпки дорожного вуаля.
   - Что-нибудь серьезное? Почему вы заперлись?
   - Преподобный Иеремия устал от служения человечеству, - произнес в ответ доктор Флит чрезвычайно веско. - Важные нравственно-философские мысли, которыми он занят, требуют, чтобы никто не смел его беспокоить. Да, даже вы, миссис Хьюз. Пойдемте в кабинет. Я напишу рецепты. Исполняйте мои предписания. И храните молчание. Преподобный отец знает молитвы наизусть и будет произносить их в своем сердце. В посещениях посторонних нет нужды.
   - Как вы добры, доктор! -пролепетала миссис Хьюз.
   Медленно возвращался доктор Флит домой, задумчивый и уставший. Впервые в его практике встретились такие случаи. Бывают люди курносые и с длинными носами, с квадратными и округлыми подбородками, с низкими и высокими лбами, и это никого не беспокоит. Но если бы у курносого внезапно удлинился нос или подбородок у человека вдруг изменил бы свои очертания? Только внезапное нарушение привычного вызывает беспокойство. Разве с течением времени не изменяются черты человеческих лиц? Разве в старикашке Орфи можно сейчас узнать того молодого дрогиста, который тридцать лет назад пришел знакомиться к Флиту? Да разве кго узнал бы сейчас и молодого студента Флита в докторе Флите, жирном, обрюзгшем, с малиновым носом, расцвеченным синеватыми жилками? А ведь это один и тот же Гораций Флит.
   "Значит,- заключил доктор Флит,- неожиданность - это лишь функция времени".
   IV
   Эти события развернулись в Эшуорфе в тот день, когда я блуждал по Длинному Хоботу.
   А теперь я стоял перед птицеловом.
   - Вандок?-спросил я, и кулаки мои разжались.
   Это было необычайно. Этому верилось с трудом. Но птицелов напомнил мне такие подробности наших встреч в парке "змеиного профессора" и на суде в Рангуне, что сомнениям не оставалось места. -Да, это был Вандок! Он стал меньше ростом, но, приглядевшись и прислушавшись, можно было, пожалуй, найти отдаленное сходство с тем парнем, который проиграл мне доллар в Белл-Харборе при первом знакомстве.
   - Вы страшно изменились, Ванйок, - промолвил я, выслушав птицелова, - но не перестали быть негодяем. Мало того, что вы промышляли воровством, вы еще и убили доктора Рольса...
   - Перестаньте, Пиигль, - серьезно отозвался Вандок.
   - Молчите! Из-за вас я чуть не попал на электрический стул. А теперь вы тут, похититель амей, бандит Карнеро?..
   - Больше спокойствия, Пингль, - прервал меня Вандок. - Я не Карнеро и не убивал Рольса. Ваши вопросы и сомнения вполне законны. Мне самому хочется кое-что выяснить в делах, которые так изменили нас с вами. Поэтому не станем вешать носы на квинту и приободримся. Сядем, старый дружище, и обсудим положение.
   Мы уселись на скамью около чьей-то могилы, и Вандок начал рассказ.
   - Надеюсь, Пингль, вы отплатите мне откровенностью за мое откровенное признание. Это в наших общих интересах. Слушайте. Одна торговая фирма, занимающаяся изготовлением и продажей медицинских препаратов, поручила мне разыскать некоего профессора Мильройса и понаблюдать за ним. Мне думается, что фирма боялась, как бы Мильройс не надул ее, взяв на себя подряд по доставке оригинального сырья в виде змеиных свежедобытых ядов. Поручение оплачивалось очень щедро, я должен был аккуратно посылать каждую неделю отчеты по почте. Я честно выполнил поручение. В Нью-Йорке я нашел Мильройса, занятого переговорами с крупнейшими импортными фирмами. Так как неотступное следование за ним входило в мои обязанности, то я поехал по его следам и в Белл-Харбор. Мильройсу пришла фантазия купаться. Я видел, как он погрузился в волны, а в это время появился стройный юноша и уселся около меня, мешая мне наблюдать за купающимся Мильройсом.
   - Это был я? - невольно вырвался у меня вопрос.
   - Вы ужасно догадливы, Пингль, - ответил Вандок. - Но в коллекции особенностей вашего характера числится также упрямство. Пришлось загнать вас на вышку, чтобы обличить хвастовство, будто вы сможете сделать фигурный прыжок.
   - Я и проделал его. А вы проиграли, Вандок...
   - Держите ваш доллар, - усмехнулся собеседник. - Таскаю ваш выигрыш третий год в жилетном кармане. Но своим прыжком. Пингль, вы испортили мне все дело. На пляже поднялась суматоха. Клипс вцепился в вас, и потом я видел у входа в "Колоссэум" афиши с вашим изображением. Я тогда подумал, что вы далеко не такой простак, каким прикинулись на пляже. Но самое-то главное Милъройс так и не вылез из воды...
   - Он был спасен мною, - важно сказал я, пряча потрепанную долларовую бумажку в карман.
   - Что?-изумился Вандок.
   .- Ну да. - сказал я. - Так бы я и бросился с этой чертовой вышки для вашего удовольствия! Но внизу человек пошел ко дну, и я должен был помочь ему выбраться на поверхность.
   - А дальше?
   - Я ухватил его за волосы. Подоспел катер и увез его.
   - Это тоже с вашей стороны совсем некстати, - поморщился Вандок.-Платье Мильройса долго лежало в кабине, пока его не забрал полисмен. Понятно? В моргах я не нашел тела Мильройса. Ведь он попал бы туда, если б утонул. Но клерки в конторах торговых фирм ужасно болтливы, и я разыскал Мильройса в его змеином гнездышке. Отвратительное местечко, между нами говоря. Мильройс жил там, как вы знаете, довольно замкнуто. Однажды он отправился на экскурсию с рюкзаком за плечами. Это заинтересовало меня, и я на почтительном расстоянии последовал за ним. Но представьте, Пингль, его понесло в джунгли, да еще в деревню, которая оказалась зараженной чумой. Хорошо еще, на мое счастье, карантинные солдаты остановили меня и прогнали. Самочувствие у меня было тогда, помню, отвратительное. Особенно было неприятно сознавать, что Мильройс наверняка погиб в деревне. Сержант Боро в блокгаузе сообщил за достоверное, что человек с мешком за плечами пытался прорваться из зачумленной деревни, но несколько выстрелов в воздух заставили его повернуть обратно, а записка на стреле предупредила его о необходимости приготовиться к последнему часу.