Страница:
— — Эта Регистратура, — осторожно начал Франц, — да и, вообще, любая регистратура, не только эта, бывает только при каком-нибудь учреждении, не сама по себе. Не можете же вы просто регистрировать и все, верно? И тогда …
— — Верно, не можем. — перебило Создание.
— — Что? — не понял Франц.
— — Вы задали вопрос — я на него ответила: мы действительно не можем «просто регистрировать и все».
— — Но это же нечестно! — вскричал Франц. — Вы меня обманули, это …
— — Напротив, — мягко возразила девушка, — было бы нечестно, если б не ответила. Хотя, с другой стороны …
Франц не дал ей договорить. Еще один вопрос пропал, и, раздираемый злостью, он закричал:
— — При каком учреждении существует ваша чертова Регистратура?
Прежде, чем ответить, Создание на мгновение задумалось, потом улыбнулось и мелодичным голосом произнесло:
— — На один из трех вопросов — по своему выбору — я имею право не отвечать.
Франц задохнулся и несколько секунд не мог выдавить из себя ни звука. Потом его прорвало.
— — Так какого же черта вы не объяснили этого раньше? Вы … — подходящего цензурного эпитета не нашлось. Он готов был броситься на лживое Создание и задушить его голыми руками.
— — Да я и хотела объяснить, но вы дважды не дали мне договорить. — в голосе девицы звучало искреннее сожаление. — Прошу меня извинить.
(«Мне нужно успокоиться, — подумал Франц, — глупо впадать в истерику из-за этой негодяйки. Я должен признать, что не знаю правил этой игры. Да и не рассчитаны они на то, чтоб я их знал! Единственная надежда — это логика … та дикая логика, которая лежит в основе этого конвейера, — ибо она делает его уязвимым, оставляя лазейку для человека, умеющего рассуждать. Единственное, что требуется в качестве начального капитала, — это информация … минимум информации. Которой нет. — кисло признался он самому себе. — Что ж, в любом случае нужно попытаться вовлечь эту девицу в разговор. 'Разговаривайте с подозреваемыми больше, — говорил Эркюль Пуаро, — и преступник обязательно выдаст себя. '»)
— — Я протестую! — заявил Франц, — Если вы уклоняетесь от ответа, то, тем самым, нарушаете мое «Право Трех Вопросов».
— — Вовсе нет. Вам гарантируется возможность задать три вопроса, а не получить три ответа. Это во-первых. Во-вторых, если вам так уж хотелось получить ответ именно на этот вопрос, то его следовало бы задать первым или вторым: если б я уклонилась от ответа, вы бы спросили еще раз. И, наконец, в-третьих, я иногда отвечаю на все три вопроса. — Она помолчала, а потом с неожиданной прямотой добавила, — Хотя это случается довольно редко. — Создание говорило уверенно и было подготовлено к дискуссии явно лучше, чем Франц.
Последнее, впрочем, не удивительно.
На мгновение воцарилась тишина — Франц не знал, что ему делать, девица молчала. Потом она выдвинула со своей стороны стола ящик и достала наручные часы с металлическим браслетом. Его часы.
— — В какое время суток вам предпочтительнее оказаться на Первом Ярусе?
— — Каком еще Ярусе?
— — Извините, — кокетливо улыбнулось Создание, — это уже четвертый вопрос.
— — Тогда в двенадцать ночи. — злобно сказал Франц.
Создание установило на часах время и протянуло их через стол. Застегивая браслет, Франц посмотрел на циферблат — часы показывали 23:53.
— — Пойдемте. — девица встала и направилась к выходу.
Ни о чем не думая (а, может быть, думая ни о чем), Франц поплелся за ней.
— — Верно, не можем. — перебило Создание.
— — Что? — не понял Франц.
— — Вы задали вопрос — я на него ответила: мы действительно не можем «просто регистрировать и все».
— — Но это же нечестно! — вскричал Франц. — Вы меня обманули, это …
— — Напротив, — мягко возразила девушка, — было бы нечестно, если б не ответила. Хотя, с другой стороны …
Франц не дал ей договорить. Еще один вопрос пропал, и, раздираемый злостью, он закричал:
— — При каком учреждении существует ваша чертова Регистратура?
Прежде, чем ответить, Создание на мгновение задумалось, потом улыбнулось и мелодичным голосом произнесло:
— — На один из трех вопросов — по своему выбору — я имею право не отвечать.
Франц задохнулся и несколько секунд не мог выдавить из себя ни звука. Потом его прорвало.
— — Так какого же черта вы не объяснили этого раньше? Вы … — подходящего цензурного эпитета не нашлось. Он готов был броситься на лживое Создание и задушить его голыми руками.
— — Да я и хотела объяснить, но вы дважды не дали мне договорить. — в голосе девицы звучало искреннее сожаление. — Прошу меня извинить.
(«Мне нужно успокоиться, — подумал Франц, — глупо впадать в истерику из-за этой негодяйки. Я должен признать, что не знаю правил этой игры. Да и не рассчитаны они на то, чтоб я их знал! Единственная надежда — это логика … та дикая логика, которая лежит в основе этого конвейера, — ибо она делает его уязвимым, оставляя лазейку для человека, умеющего рассуждать. Единственное, что требуется в качестве начального капитала, — это информация … минимум информации. Которой нет. — кисло признался он самому себе. — Что ж, в любом случае нужно попытаться вовлечь эту девицу в разговор. 'Разговаривайте с подозреваемыми больше, — говорил Эркюль Пуаро, — и преступник обязательно выдаст себя. '»)
— — Я протестую! — заявил Франц, — Если вы уклоняетесь от ответа, то, тем самым, нарушаете мое «Право Трех Вопросов».
— — Вовсе нет. Вам гарантируется возможность задать три вопроса, а не получить три ответа. Это во-первых. Во-вторых, если вам так уж хотелось получить ответ именно на этот вопрос, то его следовало бы задать первым или вторым: если б я уклонилась от ответа, вы бы спросили еще раз. И, наконец, в-третьих, я иногда отвечаю на все три вопроса. — Она помолчала, а потом с неожиданной прямотой добавила, — Хотя это случается довольно редко. — Создание говорило уверенно и было подготовлено к дискуссии явно лучше, чем Франц.
Последнее, впрочем, не удивительно.
На мгновение воцарилась тишина — Франц не знал, что ему делать, девица молчала. Потом она выдвинула со своей стороны стола ящик и достала наручные часы с металлическим браслетом. Его часы.
— — В какое время суток вам предпочтительнее оказаться на Первом Ярусе?
— — Каком еще Ярусе?
— — Извините, — кокетливо улыбнулось Создание, — это уже четвертый вопрос.
— — Тогда в двенадцать ночи. — злобно сказал Франц.
Создание установило на часах время и протянуло их через стол. Застегивая браслет, Франц посмотрел на циферблат — часы показывали 23:53.
— — Пойдемте. — девица встала и направилась к выходу.
Ни о чем не думая (а, может быть, думая ни о чем), Франц поплелся за ней.
6. Лифт
Дверь, через которую получасом раньше Создание вошло в комнату, вела в коридор — точную копию того коридора, где Франц делал свои первые шаги в этой Стране Чудес. Тот был пуст, этот же …
Десятки небесных созданий — брюнеток, блондинок, рыженьких — в обоих направлениях порхали по коридору. Некоторые курили, сидя в креслах, другие, сбившись в стайки по три-четыре головы, оживленно щебетали мелодичными голосками. Помимо легкомысленных созданий, по коридору солидно прохаживались разнообразные иваны иоанновичи, в сюртуках, фраках или старомодных пиджаках, в белых сорочках, иногда с брыжжами, седые, лысые, в очках или пенсне, с серебряными часовыми цепочками, исчезавшими в жилетных карманах. Черно-белые доспехи иоанновичей диссонировали с многоцветными нарядами созданий … да и не в одной одежде было дело: более несовместимую компанию Франц вообразить не мог. Однако, старики и девицы одинаково уверенно плавали в плотном гудении, наполнявшем коридор и состоявшем в равных долях из писклявого щебетания первых и басовитого говора вторых. Франц растерянно озирался, стараясь не терять из виду своей провожатой, та же ловко лавировала в толпе, перебрасываясь шутками с другими созданиями и почтительно приветствуя иоанновичей. Пройдя по коридору метров сто, она свернула в узкий боковой проход — тот был пуст и через семь-восемь метров втыкался в маленькую квадратную площадку. Справа располагались какие-то раздвижные двери. Создание нажало на кнопку на стене, и Лифт разверз свою пасть.
— — Входите. — сказала (приказала?) девица.
Спорить отупевший Франц не стал. Он шагнул в Лифт, повернулся — и только тут заметил, что Создание, не входя в кабину, нажало на кнопку еще раз. Двери начали закрываться и через секунду закрылись бы совсем, если б Франц не вставил ногу в дверной проем. Наткнувшись на препятствие, двери загудели громче, но Франц был сильнее и, удерживая их руками, встал на пороге.
— — Что еще? — спросила девица.
— — Скажите, я жив? — он сам не ожидал от себя этого вопроса.
— — Нет! — хрипло выкрикнуло Создание. — Вы погибли там, внизу, на площади перед Университетом, и теперь мертвы, мертвы, мертвы …
С недевичьей силой она толкнула Франца в грудь — тот влетел в Лифт, больно ударившись затылком о заднюю стенку. Двери захлопнулись. Кабина дернулась вверх, выровнялась и с равнодушным гудением поползла без ускорения. Он посмотрел на часы — 23:57. Последние слова Создания не произвели на Франца ровно никакого впечатления — так, еще один мазок на абстрактном полотне абсурда. Он просто ждал остановки, а когда дождался, и двери растворились, то сделал два шага вперед.
Он стоял на мощеной брусчаткой площади какого-то города. Была ночь. Над площадью заунывно плыли мерные удары башенных часов. «Один, два, три, — считал Франц, — четыре, пять, шесть …»
Было — нет, било — двенадцать. -
Десятки небесных созданий — брюнеток, блондинок, рыженьких — в обоих направлениях порхали по коридору. Некоторые курили, сидя в креслах, другие, сбившись в стайки по три-четыре головы, оживленно щебетали мелодичными голосками. Помимо легкомысленных созданий, по коридору солидно прохаживались разнообразные иваны иоанновичи, в сюртуках, фраках или старомодных пиджаках, в белых сорочках, иногда с брыжжами, седые, лысые, в очках или пенсне, с серебряными часовыми цепочками, исчезавшими в жилетных карманах. Черно-белые доспехи иоанновичей диссонировали с многоцветными нарядами созданий … да и не в одной одежде было дело: более несовместимую компанию Франц вообразить не мог. Однако, старики и девицы одинаково уверенно плавали в плотном гудении, наполнявшем коридор и состоявшем в равных долях из писклявого щебетания первых и басовитого говора вторых. Франц растерянно озирался, стараясь не терять из виду своей провожатой, та же ловко лавировала в толпе, перебрасываясь шутками с другими созданиями и почтительно приветствуя иоанновичей. Пройдя по коридору метров сто, она свернула в узкий боковой проход — тот был пуст и через семь-восемь метров втыкался в маленькую квадратную площадку. Справа располагались какие-то раздвижные двери. Создание нажало на кнопку на стене, и Лифт разверз свою пасть.
— — Входите. — сказала (приказала?) девица.
Спорить отупевший Франц не стал. Он шагнул в Лифт, повернулся — и только тут заметил, что Создание, не входя в кабину, нажало на кнопку еще раз. Двери начали закрываться и через секунду закрылись бы совсем, если б Франц не вставил ногу в дверной проем. Наткнувшись на препятствие, двери загудели громче, но Франц был сильнее и, удерживая их руками, встал на пороге.
— — Что еще? — спросила девица.
— — Скажите, я жив? — он сам не ожидал от себя этого вопроса.
— — Нет! — хрипло выкрикнуло Создание. — Вы погибли там, внизу, на площади перед Университетом, и теперь мертвы, мертвы, мертвы …
С недевичьей силой она толкнула Франца в грудь — тот влетел в Лифт, больно ударившись затылком о заднюю стенку. Двери захлопнулись. Кабина дернулась вверх, выровнялась и с равнодушным гудением поползла без ускорения. Он посмотрел на часы — 23:57. Последние слова Создания не произвели на Франца ровно никакого впечатления — так, еще один мазок на абстрактном полотне абсурда. Он просто ждал остановки, а когда дождался, и двери растворились, то сделал два шага вперед.
Он стоял на мощеной брусчаткой площади какого-то города. Была ночь. Над площадью заунывно плыли мерные удары башенных часов. «Один, два, три, — считал Франц, — четыре, пять, шесть …»
Было — нет, било — двенадцать. -
* ПЕРВЫЙ ЯРУС *
1. Ночной Дежурный
Франц стоял в центре обширной плохо освещенной площади возле небольшой кирпичной будки — выхода из Лифта. Тускло мерцал над головой фонарь — единственный источник света в радиусе ста метров. Царило полное безветрие, сквозь тонкую кисею облаков на черном небе просвечивала луна. Двери кабины закрылись автоматически, как только Франц вышел наружу; никаких кнопок на стенах будки видно не было. Как подсказывал ему внутренний голос, с Регистратурой он распрощался навсегда и, не выбирая направления, он пошел прочь — звуки шагов по брусчатой мостовой повисали в неподвижном воздухе. Несмотря на полную неизвестность будущего и полную непонятность прошлого, настроение Франца улучшалось на глазах: никто не морочил ему голову притворными истериками, дурацкими анкетами и жульническими правилами. Ночная прохлада овевала разгоряченное лицо, и он был предоставлен самому себе. Насвистывая мелодию из феллиниевского «Амаркорда», Франц приближался к краю площади, обозначенному цепочкой тусклых фонарей.
Здание, к которому он вышел, оказалось серой тяжеловесной постройкой в готическом стиле с изобилием башенок, статуй в нишах и всевозможных украшений. Все окна были темны — единственным источником света являлся фонарь перед входом. «Магистратура» — прочитал Франц на вывеске. Перейдя через улицу, уходившую от площади лучом, он подошел к следующему дому — приземистому павильону, похожему на спичечную коробку. Тут его ждала неожиданность: маленькая табличка на стене у входа в павильон гласила: «Выдача направлений на поселение с 8:00 до 19:00». И чуть пониже: «С 19:00 до 8:00 направления на поселение выдаются Ночным Дежурным в окне No 1». Франц похолодел, однако же послушно (опять!) вошел в павильон.
Он оказался в абсолютно пустом прямоугольном зале. Дальняя стена была стеклянной, за стеклом располагались десятки кабинок — сейчас темных и пустых. Крайняя левая кабинка была освещена — туда-то и направился Франц, уныло волоча ноги и шаркая подошвами по каменному полу. Гулкое эхо его шагов заполнило все пространство под сводами павильона … стало жутковато. Освещенная кабинка приближалась — Франц увидел спящего в кресле худого мужчину лет сорока с нервным лицом. Голова мужчины неприятно запрокинулась назад, рот был открыт. Неширокий стол отделял кресло от (закрытого) переговорного окошка, на столе лежали блокнот, ручка и потрепанный роман Стивена Кинга «Кэрри»; сбоку стояли монитор компьютера, клавиатура и маленький принтер. Франц постучал по стеклу костяшками пальцев — мужчина вздрогнул, но не проснулся. Франц постучал еще раз, громче. Глаза Ночного Дежурного открылись, удерживая еще несколько секунд ошалелое сонное выражение, потом прояснились — он нервно почесал плохо выбритую щеку, переложил с места на место ручку и отпер дверцу. Выражение его лица можно было описать как смесь недоверия с неудовольствием в пропорции один к двум.
— — Слушаю вас. — сказал он.
— — Это я слушаю вас. — отозвался Франц.
Ночной Дежурный с сомнением пожевал губами, открыл и закрыл рот, снова переложил ручку и почесал щеку еще раз. Руки его дрожали.
— — Имя, фамилия?
— — Я уже говорил … там, в Регистратуре.
Лицо нервного Дежурного злобно исказилось.
— — Извольте отвечать на вопросы! Отвечать! — пальцы его, перебиравшие немногочисленные предметы на столе, ходили ходуном. — Фамилия!
(Стоит ли спорить с сумасшедшим?…)
— — Шредер.
— — Имя?
— — Франц.
— — Возраст?
— — Тридцать три.
— — Пол?
(А ведь он и вправду псих …)
— — Мужской.
— — Сексуальность?
— — Гетеросексуалист.
Сумасшедший Ночной Дежурный щелкнул включателем сбоку компьютерного монитора у себя на столе и стал с остервенением бить по клавишам. Принтер затрещал и высунул узкую бумажную полосу — Дежурный яростно оторвал распечатку и с ненавистью сунул ее в окошко. Дверца с громким стуком захлопнулась, чуть не прищемив Францу пальцев; вся процедура, включая безобразную сцену вначале, заняла не более полутора минут.
Бумажка, которую держал в руках Франц, выглядела так:
Направление на поселение
Настоящим направляется Шредер Франц (33, мужск., гетеросекс.) на поселение в Общежитие 21/17/1.
Все было ясно, оставалось лишь выяснить, где находится Общежитие 21/17/1. Франц посмотрел сквозь захватанное стекло на Ночного Дежурного и вопросов решил не задавать.
Все те десять секунд, в течение которых Франц, непрерывно ускоряя шаг, шел к выходу, ненавидящий взгляд Дежурного жег ему спину.
Здание, к которому он вышел, оказалось серой тяжеловесной постройкой в готическом стиле с изобилием башенок, статуй в нишах и всевозможных украшений. Все окна были темны — единственным источником света являлся фонарь перед входом. «Магистратура» — прочитал Франц на вывеске. Перейдя через улицу, уходившую от площади лучом, он подошел к следующему дому — приземистому павильону, похожему на спичечную коробку. Тут его ждала неожиданность: маленькая табличка на стене у входа в павильон гласила: «Выдача направлений на поселение с 8:00 до 19:00». И чуть пониже: «С 19:00 до 8:00 направления на поселение выдаются Ночным Дежурным в окне No 1». Франц похолодел, однако же послушно (опять!) вошел в павильон.
Он оказался в абсолютно пустом прямоугольном зале. Дальняя стена была стеклянной, за стеклом располагались десятки кабинок — сейчас темных и пустых. Крайняя левая кабинка была освещена — туда-то и направился Франц, уныло волоча ноги и шаркая подошвами по каменному полу. Гулкое эхо его шагов заполнило все пространство под сводами павильона … стало жутковато. Освещенная кабинка приближалась — Франц увидел спящего в кресле худого мужчину лет сорока с нервным лицом. Голова мужчины неприятно запрокинулась назад, рот был открыт. Неширокий стол отделял кресло от (закрытого) переговорного окошка, на столе лежали блокнот, ручка и потрепанный роман Стивена Кинга «Кэрри»; сбоку стояли монитор компьютера, клавиатура и маленький принтер. Франц постучал по стеклу костяшками пальцев — мужчина вздрогнул, но не проснулся. Франц постучал еще раз, громче. Глаза Ночного Дежурного открылись, удерживая еще несколько секунд ошалелое сонное выражение, потом прояснились — он нервно почесал плохо выбритую щеку, переложил с места на место ручку и отпер дверцу. Выражение его лица можно было описать как смесь недоверия с неудовольствием в пропорции один к двум.
— — Слушаю вас. — сказал он.
— — Это я слушаю вас. — отозвался Франц.
Ночной Дежурный с сомнением пожевал губами, открыл и закрыл рот, снова переложил ручку и почесал щеку еще раз. Руки его дрожали.
— — Имя, фамилия?
— — Я уже говорил … там, в Регистратуре.
Лицо нервного Дежурного злобно исказилось.
— — Извольте отвечать на вопросы! Отвечать! — пальцы его, перебиравшие немногочисленные предметы на столе, ходили ходуном. — Фамилия!
(Стоит ли спорить с сумасшедшим?…)
— — Шредер.
— — Имя?
— — Франц.
— — Возраст?
— — Тридцать три.
— — Пол?
(А ведь он и вправду псих …)
— — Мужской.
— — Сексуальность?
— — Гетеросексуалист.
Сумасшедший Ночной Дежурный щелкнул включателем сбоку компьютерного монитора у себя на столе и стал с остервенением бить по клавишам. Принтер затрещал и высунул узкую бумажную полосу — Дежурный яростно оторвал распечатку и с ненавистью сунул ее в окошко. Дверца с громким стуком захлопнулась, чуть не прищемив Францу пальцев; вся процедура, включая безобразную сцену вначале, заняла не более полутора минут.
Бумажка, которую держал в руках Франц, выглядела так:
Направление на поселение
Настоящим направляется Шредер Франц (33, мужск., гетеросекс.) на поселение в Общежитие 21/17/1.
Все было ясно, оставалось лишь выяснить, где находится Общежитие 21/17/1. Франц посмотрел сквозь захватанное стекло на Ночного Дежурного и вопросов решил не задавать.
Все те десять секунд, в течение которых Франц, непрерывно ускоряя шаг, шел к выходу, ненавидящий взгляд Дежурного жег ему спину.
2. Ночной город
И опять — наверно, по контрасту со странными и беспокойными людьми, населявшими Страну Чудес, — тишина ночного города в одно мгновенье умиротворила Франца. Действительно, стоило ли расстраиваться из-за того, что безумец Дежурный не сказал ему, куда идти? Так ведь, если рассудить, это и хорошо, что не сказал! Теперь, никуда не спеша, можно в свое удовольствие прогуляться по городу и хоть на время отдалить встречу с новой компанией сумасшедших, коими кишит (в этом сомнения нет!) пресловутое Общежитие 21/17/1. Франц завернул за угол павильона и быстро зашагал по широкой улице, уходившей от площади по геометрически прямой линии. Как следовало из вывесок на домах, улица именовалась Генеральный проспект.
Что ж, в этом городе было на что посмотреть … Больше всего он походил на старинный европейский город, однако чувствовался план: улицы — прямы и широки, хорошо ухоженные скверы вписывались в окружающий пейзаж, стоявшие рядом дома гармонировали друг с другом. Большинство зданий были не выше четырех-пяти этажей, все — выкрашены свежими яркими краскими. Брусчатка на проезжей части и плиты тротуара блистали девственной чистотой — ни целлофановых пакетов, ни картонных стаканов, ни прочего городского мусора. Город выглядел чистым, но не стерильным, — ощущения безжизненности не было. В некоторых окнах горел свет, сквозь задернутые занавески просвечивали силуэты людей — безлюдье на улицах казалось удивительным. Заинтригованный Франц остановился под растворенным окном на первом этаже и стал слушать доносившуюся оттуда тихую струнную музыку. «А ну, не трогай мою юбку!» — сварливо произнес женский голос над самым его ухом. «Да кому ты нужна!» — презрительно отвечал мужской бас, и Франц торопливо зашагал дальше.
Магазинов было немного — большей частью антикварные и букинистические лавки. Франц видел два-три супермаркета (в обоих случаях помещавшихся в отдельно стоявших современных зданиях). А вот чего он не видал совсем — так это бензозаправочных станций, да и выхлопных газов в воздухе не чувствовалось. И сразу стало ясно, отчего улицы кажутся такими просторными: нигде не было видно припаркованных автомобилей.
Франц прошел по Генеральному проспекту километров пять, прежде чем заметил, что облик города стал меняться. Сперва он увидел островерхий католический собор, через несколько домов стояла лютеранская кирха, напротив располагалась еще одна католическая церковь. Дальше — больше: жилые дома исчезли совсем, и по обеим сторонам дороги стена к стене стояли всевозможные религиозные заведения: красочные христианские церкви всех разновидностей, мечети с тонкими минаретами, грузные буддистские храмы, синагоги с узорами на фронтонах … Окна были темны, ворота, ведущие во дворы, — заперты. Генеральный проспект, кстати, именовался теперь Улицей 174 Церквей.
Религиозные заведения кончились так же внезапно, как и начались, и Улица 174 Церквей стала именоваться Парковой аллеей. Франц шагал по дорожке, отделенной от проезжей части широким газоном; справа вплотную подступал парк. Асфальтированные тропинки пронизывали его во всех направлениях, там и сям виднелись теннисные корты. Метрах в ста от основной дороги скозь негустые деревья просвечивала блестящая гладь озера. Фонари, разбросанные негусто и раньше, теперь исчезли совсем; бело-молочная луна неподвижно плыла над темными деревьями. Звезды на небе складывались в привычные созвездия северного полушария, высота Полярной Звезды соответствовала средним широтам … Не понимая, как трактовать свои открытия, Франц оставил географические вопросы до лучших времен и ускорил шаг: впереди, метров через четыреста, снова виднелись огни и дома.
За парком город осовременился до неузнаваемости — свободно разбросанные здания резали глаз пронзительными красками и колкими модерновыми очертаниями. Франц подошел к первому попавшемуся дому, чтобы посмотреть, как называется здесь многоликий Генеральный проспект. Табличка на стене гласила: «Авеню 8.5», табличка у входа — «Общежитие 21/17/1». Франц не верил своим глазам.
Ни сейчас, ни потом он так и не понял, что это было — случайное ли стечение обстоятельств, полная предсказуемость индивидуума плюс точный расчет хозяев Лабиринта, или же просто волшебство. Неверной рукой открыв входную дверь, он вошел в вестибюль: прямо перед ним находилась конторка, на которой горела лампа в темно-зеленом абажуре. Позади конторки, сидя на высоком стуле и уронив лицо на лежавшие на конторке руки, спала женщина (Франц видел только ее темные волосы, разделенные аккуратным прямым пробором). Он подошел к ней и тронул за плечо — женщина резко подняла голову.
Это была Лора.
Бессмысленные видения последних часов пестрой каруселью завертелись вокруг его головы, и он почувствовал, что падает назад. На лице женщины появилось испуганное выражение, она вскрикнула — голос был не Лорин! Но поздно — и за мгновение до того, как все вокруг поглотила темнота, Франц услышал жесткий стук от соприкосновения собственного затылка и каменного пола.
Что ж, в этом городе было на что посмотреть … Больше всего он походил на старинный европейский город, однако чувствовался план: улицы — прямы и широки, хорошо ухоженные скверы вписывались в окружающий пейзаж, стоявшие рядом дома гармонировали друг с другом. Большинство зданий были не выше четырех-пяти этажей, все — выкрашены свежими яркими краскими. Брусчатка на проезжей части и плиты тротуара блистали девственной чистотой — ни целлофановых пакетов, ни картонных стаканов, ни прочего городского мусора. Город выглядел чистым, но не стерильным, — ощущения безжизненности не было. В некоторых окнах горел свет, сквозь задернутые занавески просвечивали силуэты людей — безлюдье на улицах казалось удивительным. Заинтригованный Франц остановился под растворенным окном на первом этаже и стал слушать доносившуюся оттуда тихую струнную музыку. «А ну, не трогай мою юбку!» — сварливо произнес женский голос над самым его ухом. «Да кому ты нужна!» — презрительно отвечал мужской бас, и Франц торопливо зашагал дальше.
Магазинов было немного — большей частью антикварные и букинистические лавки. Франц видел два-три супермаркета (в обоих случаях помещавшихся в отдельно стоявших современных зданиях). А вот чего он не видал совсем — так это бензозаправочных станций, да и выхлопных газов в воздухе не чувствовалось. И сразу стало ясно, отчего улицы кажутся такими просторными: нигде не было видно припаркованных автомобилей.
Франц прошел по Генеральному проспекту километров пять, прежде чем заметил, что облик города стал меняться. Сперва он увидел островерхий католический собор, через несколько домов стояла лютеранская кирха, напротив располагалась еще одна католическая церковь. Дальше — больше: жилые дома исчезли совсем, и по обеим сторонам дороги стена к стене стояли всевозможные религиозные заведения: красочные христианские церкви всех разновидностей, мечети с тонкими минаретами, грузные буддистские храмы, синагоги с узорами на фронтонах … Окна были темны, ворота, ведущие во дворы, — заперты. Генеральный проспект, кстати, именовался теперь Улицей 174 Церквей.
Религиозные заведения кончились так же внезапно, как и начались, и Улица 174 Церквей стала именоваться Парковой аллеей. Франц шагал по дорожке, отделенной от проезжей части широким газоном; справа вплотную подступал парк. Асфальтированные тропинки пронизывали его во всех направлениях, там и сям виднелись теннисные корты. Метрах в ста от основной дороги скозь негустые деревья просвечивала блестящая гладь озера. Фонари, разбросанные негусто и раньше, теперь исчезли совсем; бело-молочная луна неподвижно плыла над темными деревьями. Звезды на небе складывались в привычные созвездия северного полушария, высота Полярной Звезды соответствовала средним широтам … Не понимая, как трактовать свои открытия, Франц оставил географические вопросы до лучших времен и ускорил шаг: впереди, метров через четыреста, снова виднелись огни и дома.
За парком город осовременился до неузнаваемости — свободно разбросанные здания резали глаз пронзительными красками и колкими модерновыми очертаниями. Франц подошел к первому попавшемуся дому, чтобы посмотреть, как называется здесь многоликий Генеральный проспект. Табличка на стене гласила: «Авеню 8.5», табличка у входа — «Общежитие 21/17/1». Франц не верил своим глазам.
Ни сейчас, ни потом он так и не понял, что это было — случайное ли стечение обстоятельств, полная предсказуемость индивидуума плюс точный расчет хозяев Лабиринта, или же просто волшебство. Неверной рукой открыв входную дверь, он вошел в вестибюль: прямо перед ним находилась конторка, на которой горела лампа в темно-зеленом абажуре. Позади конторки, сидя на высоком стуле и уронив лицо на лежавшие на конторке руки, спала женщина (Франц видел только ее темные волосы, разделенные аккуратным прямым пробором). Он подошел к ней и тронул за плечо — женщина резко подняла голову.
Это была Лора.
Бессмысленные видения последних часов пестрой каруселью завертелись вокруг его головы, и он почувствовал, что падает назад. На лице женщины появилось испуганное выражение, она вскрикнула — голос был не Лорин! Но поздно — и за мгновение до того, как все вокруг поглотила темнота, Франц услышал жесткий стук от соприкосновения собственного затылка и каменного пола.
3. Таня: Знакомство
Он очнулся (проснулся?), на узкой односпальной кровати в незнакомой комнате. Голова была абсолютно ясной, шишки на затылке практически не чувствовалось (вспомнив об обмороке, Франц поежился от стыда). Лежавшие рядом с подушкой часы показывали ровно полночь, откуда следовало, что проспал он около двадцати часов. Почти полная луна светила в приоткрытое окно.
Мебели в комнате было немного: четыре стула, стол и шкаф темного полированного дерева, телевизор в углу, возле кровати — низкая неудобная тумбочка с телефоном и телефонной книгой; все вместе — нечто, вроде недорогого гостиничного номера. Ступая босиком по покрытому ковром полу, Франц отворил дверцу шкафа и обнаружил свою одежду — белье и рубашка выстираны и выглажены, ботинки почищены (что бы это значило?). В номере имелась также ванная-туалет, полностью снаряженная: два полотенца, мыло, зубная паста, запечатанная зубная щетка, бритва с набором кассет и даже расческа. Комната находилось на втором этаже — из окна виднелся давешний парк. Несмотря на снедавшее его нетерпение, Франц заставил себя побриться и принял для взбодрения холодный душ. Когда он выключил воду, то по контрасту понял, что вокруг царит полная и абсолютная тишина.
Обследовав дверной замок и убедившись, что тот не защелкнется безвозвратно (ключа нигде видно не было), Франц вышел из комнаты. Слева, через одну дверь, коридор кончался тупиком; справа, в центре этажа, располагалась лестница, ведущая вниз. Он спустился по ступенькам и увидал знакомую картину: конторка, лампа в зеленом абажуре и, в облаке света, женщина. На этот раз она не спала (на конторке лежала раскрытая книга), а, услыхав звук его шагов, повернула голову и улыбнулась. Франц еще раз подивился ее сходству с Лорой: тонкая фигура, небольшая, но четко очерченная, грудь, крупные правильные черты лица и длинные темно-каштановые волосы. Лет ей было между тридцатью и тридцатью пятью.
— — Здравствуйте. — сказал он.
— — Здравствуйте. — сказала она.
— — Меня зовут Франц.
— — Меня зовут Таня.
Она была неуместно одета в изящное узкое платье из темного бархата со странной завязкой вместо пояса.
— — Приятно познакомиться. — сказал Франц. — И извините за дурацкий обморок вчера ночью … Вам ведь пришлось тащить меня наверх?
— — Ничего страшного, со всяким может случиться.
— — Что я теперь должен делать?
— — Вас ждет Адвокат.
— — Так поздо? — удивился Франц.
— — Привыкайте, вы теперь «ночной». Регистраторша вам на когда часы поставила?
— — На полночь.
— — Ну, так теперь ваш день и будет начинаться в полночь — будете ходить к «ночному» адвокату, к «ночному» следователю … — она потеребила завязку у пояса, — Да вы не расстраивайтесь, это, кстати, и удобно отчасти: очередей почти нет. Ночных подследственных — таких, как мы с вами, — мало.
Таня говорила по-английски грамматически правильно, но с заметным славянским акцентом.
— — Мы с вами? — переспросил Франц, — Так вы тоже … — он запнулся, не находя подходящего слова, — лицо неофициальное? В смысле, как и я …
— — Как и вы, неофициальное. — она улыбнулась, — Кстати, поторопитесь, прием у Адвоката назначен на полвторого. Только-только успеете.
Она протянула ему карточку, на которой было написано:
Настоящим вызывается Франц Шредер для свидания с адвокатом.
Время свидания: 1:30, 12 мая 1993 г.
Место свидания: Дворец Справедливости, комната 1723, подъезд
21.
— — Откуда у вас эта карточка? — с подозрением спросил Франц.
— — Нашла в почтовой комнате в ячейке на букву S.
— — А откуда вы узнали мою фамилию?… и, вообще, что я должен придти? Вы ведь меня ждали!
— — Мне позвонили … какое-то официальное лицо. — она усмехнулась. — Довольно нервное, я бы сказала, лицо …
«Ночной Дежурный … — подумал Франц, — Сходится.»
— — Извините, — сказал он, — я здесь … от всего подвоха жду.
— — Ничего-ничего, — Таня вздохнула, — я вас понимаю.
— — Ну, ладно … А к адвокату этому пешком идти?
— — Зачем пешком, на метро. — Таня порылась в ящике конторки, извлекла небольшую карту и пометила на ней что-то красной шариковой ручкой, — Вот здесь находимся мы с вами, а вот здесь — вход в метро: пятнадцать минут ходу. Как проехать дальше, я вам напишу на обратной стороне карты. — и, видя, что Франц хочет спросить что-то еще, добавила, — Вот вернетесь, тогда и поговорим, — она извинительно коснулась его руки, — я буду вас ждать здесь.
Взяв карту, Франц вышел на улицу.
Мебели в комнате было немного: четыре стула, стол и шкаф темного полированного дерева, телевизор в углу, возле кровати — низкая неудобная тумбочка с телефоном и телефонной книгой; все вместе — нечто, вроде недорогого гостиничного номера. Ступая босиком по покрытому ковром полу, Франц отворил дверцу шкафа и обнаружил свою одежду — белье и рубашка выстираны и выглажены, ботинки почищены (что бы это значило?). В номере имелась также ванная-туалет, полностью снаряженная: два полотенца, мыло, зубная паста, запечатанная зубная щетка, бритва с набором кассет и даже расческа. Комната находилось на втором этаже — из окна виднелся давешний парк. Несмотря на снедавшее его нетерпение, Франц заставил себя побриться и принял для взбодрения холодный душ. Когда он выключил воду, то по контрасту понял, что вокруг царит полная и абсолютная тишина.
Обследовав дверной замок и убедившись, что тот не защелкнется безвозвратно (ключа нигде видно не было), Франц вышел из комнаты. Слева, через одну дверь, коридор кончался тупиком; справа, в центре этажа, располагалась лестница, ведущая вниз. Он спустился по ступенькам и увидал знакомую картину: конторка, лампа в зеленом абажуре и, в облаке света, женщина. На этот раз она не спала (на конторке лежала раскрытая книга), а, услыхав звук его шагов, повернула голову и улыбнулась. Франц еще раз подивился ее сходству с Лорой: тонкая фигура, небольшая, но четко очерченная, грудь, крупные правильные черты лица и длинные темно-каштановые волосы. Лет ей было между тридцатью и тридцатью пятью.
— — Здравствуйте. — сказал он.
— — Здравствуйте. — сказала она.
— — Меня зовут Франц.
— — Меня зовут Таня.
Она была неуместно одета в изящное узкое платье из темного бархата со странной завязкой вместо пояса.
— — Приятно познакомиться. — сказал Франц. — И извините за дурацкий обморок вчера ночью … Вам ведь пришлось тащить меня наверх?
— — Ничего страшного, со всяким может случиться.
— — Что я теперь должен делать?
— — Вас ждет Адвокат.
— — Так поздо? — удивился Франц.
— — Привыкайте, вы теперь «ночной». Регистраторша вам на когда часы поставила?
— — На полночь.
— — Ну, так теперь ваш день и будет начинаться в полночь — будете ходить к «ночному» адвокату, к «ночному» следователю … — она потеребила завязку у пояса, — Да вы не расстраивайтесь, это, кстати, и удобно отчасти: очередей почти нет. Ночных подследственных — таких, как мы с вами, — мало.
Таня говорила по-английски грамматически правильно, но с заметным славянским акцентом.
— — Мы с вами? — переспросил Франц, — Так вы тоже … — он запнулся, не находя подходящего слова, — лицо неофициальное? В смысле, как и я …
— — Как и вы, неофициальное. — она улыбнулась, — Кстати, поторопитесь, прием у Адвоката назначен на полвторого. Только-только успеете.
Она протянула ему карточку, на которой было написано:
Настоящим вызывается Франц Шредер для свидания с адвокатом.
Время свидания: 1:30, 12 мая 1993 г.
Место свидания: Дворец Справедливости, комната 1723, подъезд
21.
— — Откуда у вас эта карточка? — с подозрением спросил Франц.
— — Нашла в почтовой комнате в ячейке на букву S.
— — А откуда вы узнали мою фамилию?… и, вообще, что я должен придти? Вы ведь меня ждали!
— — Мне позвонили … какое-то официальное лицо. — она усмехнулась. — Довольно нервное, я бы сказала, лицо …
«Ночной Дежурный … — подумал Франц, — Сходится.»
— — Извините, — сказал он, — я здесь … от всего подвоха жду.
— — Ничего-ничего, — Таня вздохнула, — я вас понимаю.
— — Ну, ладно … А к адвокату этому пешком идти?
— — Зачем пешком, на метро. — Таня порылась в ящике конторки, извлекла небольшую карту и пометила на ней что-то красной шариковой ручкой, — Вот здесь находимся мы с вами, а вот здесь — вход в метро: пятнадцать минут ходу. Как проехать дальше, я вам напишу на обратной стороне карты. — и, видя, что Франц хочет спросить что-то еще, добавила, — Вот вернетесь, тогда и поговорим, — она извинительно коснулась его руки, — я буду вас ждать здесь.
Взяв карту, Франц вышел на улицу.
4. Адвокат
Вход в метро представлял собой облицованное мрамором невысокое здание, похожее на мавзолей Ленина в Москве; на крыше голубым неоновым светом сияла буква М. Могучий сквозняк всосал Франца сквозь широко раскрытые двери внутрь.
Проезд был бесплатным — эскалатор отвез его вниз на платформу, блиставшую всеми сортами мрамора и безукоризненной чистотой; помимо самого Франца, там было лишь два-три пассажира. Сориентировавшись по указателю, он выбрал нужное направление: четыре остановки до «Центральной», потом пересадка и еще пять — до «Дворца Справедливости».
Поезд пришел почти сразу.
Народа в вагоне было немного: трое молодых парней в кожаных куртках, озабоченная женщина средних лет, такого же возраста мужчина с молодой девицей (дочь? жена?) и две девчонки старшего школьного возраста — словом, ничего необычного. На стене висела подробная схема метро, из которой следовало, что Город, должно быть, очень большой: вверху и внизу карты несколько линий уходило за края.
«Центральная» оказалась крупным пересадочным узлом — люди роились у бесчисленных входов и выходов в туннели на другие линии (здесь был пересадочный узел). Разыскав нужный ему туннель и пройдя по бесконечному коридору, Франц оказался на станции, построенной намного скромнее (ни статуй, ни барельефов; стены отделаны белым шлифованным мрамором). И опять поезд подошел почти сразу, однако был, на этот раз, почти полон — все пять остановок Франц ехал стоя.
Поднявшись на поверхность, он оказался на ярко освещенной площади с фонтаном и сквером в центре — внутреннем дворе высокого (этажей в двадцать) кольцеобразного здания с многочисленными подъездами. На скамеечках и прямо на газонах густо сидели люди, еще гуще — входили и выходили из подъездов. Франц справился с карточкой-приглашением: подъезд 21, 17-ый этаж, комната 1723.
Внутри здания царила атмосфера государственного учреждения: в вестибюле лениво переговаривалась компания ожидавших чего-то посетителей; в лифте трое чиновных джентельменов в костюмах и гастуках вели непонятный для Франца служебный разговор. Навевая воспоминания о Регистратуре, стайками пробегали девицы-секретарши.
На семнадцатом этаже оказалось поспокойнее. Разыскав комнату 1723, он сел в стоявшее напротив кресло — до назначенного времени оставалось десять минут. Франц огляделся — ощущение dеjа vu не отпускало: длинный, хотя и не бесконечный, коридор и пронумерованные двери. Отличия, правда, имелись тоже: по этому коридору время от времени пробегали с какой-нибудь поноской девицы-секретарши.
В двадцать девять минут второго дверь растворилась — из комнаты, непрерывно кланяясь и выкликая: «До свидания, до свидания, всего вам хорошего!», вышел спиной вперед предыдущий посетитель. Он осторожно притворил дверь, на секунду замер, как бы прислушиваясь к своему пищеварению, потом повернулся и посмотрел на Франца. Это был тщедушный мужичонко с растрепанной рыжей бородой и крысиным взглядом.
— — Здравствуйте. — вежливо сказал Франц.
Мужичонко молча посмотрел Францу в лицо недобрыми блестящими глазками, потом неловко повернулся и, прихрамывая, затрусил по коридору.
Франц встал, постучал в дверь и вошел в кабинет Адвоката.
В комнате за крайне захламленным письменным столом сидел толстый лысый человек лет сорока в засаленном сером свитере и радостно улыбался.
— — Заходите, заходите, дорогой … — пропел человек, привставая и делая обеими руками приглашающие жесты, — милости просим. Я буду ваш адвокат … так сказать, консультант по части закона … хе-хе-хе … в этом беззаконном месте … Садитесь вот здесь, на стульчик, так сказать … или вон туда, как говорится, в креслице …
— — Здравствуйте.
Франц молча разглядывал собеседника: близорукие поросячьи глазки, три подбородка с порезами от бритья, покрытый пятнами (явно пищевого происхождения) свитер. Кабинет Адвоката был под стать владельцу — стопки книг на полу, какие-то картонные коробки и пыль повсюду.
Проезд был бесплатным — эскалатор отвез его вниз на платформу, блиставшую всеми сортами мрамора и безукоризненной чистотой; помимо самого Франца, там было лишь два-три пассажира. Сориентировавшись по указателю, он выбрал нужное направление: четыре остановки до «Центральной», потом пересадка и еще пять — до «Дворца Справедливости».
Поезд пришел почти сразу.
Народа в вагоне было немного: трое молодых парней в кожаных куртках, озабоченная женщина средних лет, такого же возраста мужчина с молодой девицей (дочь? жена?) и две девчонки старшего школьного возраста — словом, ничего необычного. На стене висела подробная схема метро, из которой следовало, что Город, должно быть, очень большой: вверху и внизу карты несколько линий уходило за края.
«Центральная» оказалась крупным пересадочным узлом — люди роились у бесчисленных входов и выходов в туннели на другие линии (здесь был пересадочный узел). Разыскав нужный ему туннель и пройдя по бесконечному коридору, Франц оказался на станции, построенной намного скромнее (ни статуй, ни барельефов; стены отделаны белым шлифованным мрамором). И опять поезд подошел почти сразу, однако был, на этот раз, почти полон — все пять остановок Франц ехал стоя.
Поднявшись на поверхность, он оказался на ярко освещенной площади с фонтаном и сквером в центре — внутреннем дворе высокого (этажей в двадцать) кольцеобразного здания с многочисленными подъездами. На скамеечках и прямо на газонах густо сидели люди, еще гуще — входили и выходили из подъездов. Франц справился с карточкой-приглашением: подъезд 21, 17-ый этаж, комната 1723.
Внутри здания царила атмосфера государственного учреждения: в вестибюле лениво переговаривалась компания ожидавших чего-то посетителей; в лифте трое чиновных джентельменов в костюмах и гастуках вели непонятный для Франца служебный разговор. Навевая воспоминания о Регистратуре, стайками пробегали девицы-секретарши.
На семнадцатом этаже оказалось поспокойнее. Разыскав комнату 1723, он сел в стоявшее напротив кресло — до назначенного времени оставалось десять минут. Франц огляделся — ощущение dеjа vu не отпускало: длинный, хотя и не бесконечный, коридор и пронумерованные двери. Отличия, правда, имелись тоже: по этому коридору время от времени пробегали с какой-нибудь поноской девицы-секретарши.
В двадцать девять минут второго дверь растворилась — из комнаты, непрерывно кланяясь и выкликая: «До свидания, до свидания, всего вам хорошего!», вышел спиной вперед предыдущий посетитель. Он осторожно притворил дверь, на секунду замер, как бы прислушиваясь к своему пищеварению, потом повернулся и посмотрел на Франца. Это был тщедушный мужичонко с растрепанной рыжей бородой и крысиным взглядом.
— — Здравствуйте. — вежливо сказал Франц.
Мужичонко молча посмотрел Францу в лицо недобрыми блестящими глазками, потом неловко повернулся и, прихрамывая, затрусил по коридору.
Франц встал, постучал в дверь и вошел в кабинет Адвоката.
В комнате за крайне захламленным письменным столом сидел толстый лысый человек лет сорока в засаленном сером свитере и радостно улыбался.
— — Заходите, заходите, дорогой … — пропел человек, привставая и делая обеими руками приглашающие жесты, — милости просим. Я буду ваш адвокат … так сказать, консультант по части закона … хе-хе-хе … в этом беззаконном месте … Садитесь вот здесь, на стульчик, так сказать … или вон туда, как говорится, в креслице …
— — Здравствуйте.
Франц молча разглядывал собеседника: близорукие поросячьи глазки, три подбородка с порезами от бритья, покрытый пятнами (явно пищевого происхождения) свитер. Кабинет Адвоката был под стать владельцу — стопки книг на полу, какие-то картонные коробки и пыль повсюду.