Белякова Евгения. Приключения Гринера и Тео

   "Так я привлеку всю нечисть в округе", — с отчаянием подумал Гринер и пригнувшись, стараясь оставаться в тени, двинулся к небольшому проулку как раз напротив мрачного дома. "Я и оттуда смогу разглядеть, придет кто или нет", — успокаивал себя он. Добежав до проулка, он обернулся проверить, не видно ли чего интересного, и еще раз ругнул рябчиков и стал дергать завязки штанов.
   Птички, между прочим, были тут абсолютно не при чем. Виноваты были бабкины пирожки.
   Дерек стоял в полной темноте, крепко прижимая магичку к своей груди.
   — Идет… идет… приближается… близко… близко… — монотонно шипела Тео, вяло пытаясь освободиться из его объятий.
   — Насколько близко? — приблизив губы к самому ее уху, спросил маг.
   — Почти здесь… Я хочу кушать… — вдруг жалобно простонала Тео, и тут же голос ее изменился, в нем опять появились шипение и хрипы: — Есть… да… пища…
   — Кто это? Мужчина или женщина? Кто?
   Тео обмякла. Дерек осторожно подул на ее лоб.
   — Тш-ш-ш… Успела увидеть?
   — Нет… — хрипло, но уже своим голосом ответила магичка. — Только фигуру. Но, раз к нейсмогла присоединиться я, а не ты, вероятнее предположить, что она— самка.
   — Ты же знаешь, оно непредсказуемо и хитро… Может ОНА собирается стать ИМ и ведет жертву женского пола про запас? Я за то, чтобы пойти обоим.
   — Хорошо, — сдалась Тео. — Но плакать я на твоей могилке не буду.
   — Будешь, будешь… специально завещаю туда лука настрогать… Где же твой ученик?
   Если бы Гринер остался сидеть там, где сидел, а именно — за кустом, он бы нипочем не заметил посетителя дома. Но, подавшись требованиям организма он, сам того не зная, способствовал успешному выполнению своего задания.
   Сначала все было тихо — лишь со стороны порта изредка раздавался треск бьющихся о причалы лодок. Гринер, только-только успел застегнуть штаны и привстать, как заметил темное пятно у стены дома. Оно двигалось.
   "Вот так-так…", — сказал он себе, — "неужели это то, что нам нужно? Пойти предупредить наставницу? А вдруг я ошибаюсь?". Он вгляделся в медленно ползущую к окну фигуру, стараясь определить, кто или что это; в конце концов, это могла бы быть бродячая собака или кошка… Но фигура распрямилась, подняла руки, чтобы вцепиться в подоконник — и Гринер абсолютно точно удостоверился, что это человек. Он подождал, пока ночной гость залезет в окно и со всех ног припустил к заднему двору.
   — Если твой ученик — где его черти носят? — не появится сию же минуту, мы пойдем одни, слышишь?
   — Ой, что-то мне нехорошо, — пробормотала Тео, но так тихо, что Дерек ее не услышал.
   — Ну не могли же его сожрать? Даже если попытались — подавились бы, полагаю… Он что, свистеть не умеет?
   Словно в ответ на слова мага со стороны окошка раздался задушенный сип.
   — Не умеет, — констатировал Дерек и утробно зарычал: — Спускайся сюда, парень! Быстро!
   Гринер на удивление шустро нырнул в подвал и пошел на голос черного мага. Остаточное ночное зрение, возникшее после того, как его «припечатали» (или незадолго до этого, он так и не понял), помогло ему сориентироваться в темноте.
   — Я тут, — прошептал он. — Что дальше?
   — Ты видел?
   — Человека? Да.
   — И кто это был? Какого пола?
   — Я не разглядел.
   — Дерьмо, — ругнулся Дерек и задумался. — Так… Идем все вместе, и там уже решаем, что делать. Да уж, как тактик я на высоте… Тей?
   — М-м-м… — страдальчески отозвалась магичка.
   — О Боги, ну что с тобой… куда идти? Вверх, вниз?
   — Вни-и-из…
   Стараясь шуметь поменьше, маги и Гринер направились в сторону большого разлома в стене напротив окна. Чернильная дыра словно манила к себе, завлекала — и, хотя из нее не доносилось ни единого звука, казалось, что она слегка вибрирует. Гринер, изо всех сил пытающийся подавить испуганный писк, который рвался с его губ помимо воли, зажмурился, шагнул вперед… И будто вошел в кипу черного бархата, отсекающего все посторонние шумы, все, кроме отчаянного стука сердца.
   Дерек, рассказывая позже об этой эскападе, всегда требовал от окружающих признания своего геройства. С недомогающей магичкой, висящей на одной руке, и зеленым учеником в другой, он бесстрашно вошел в логово опаснейшей твари, и бесспорно, это был самый великий его поступок. Или самый идиотский — это уж как посмотреть.
   Толчки крови в ушах поутихли, и Гринер осмелился робко протянуть руку вперед, рассчитывая, что через какое-то время натолкнется на стену, свидетельствующую об окончании коридора. Но стены все не было — он шел, растопырив пальцы, и думал о том, что всего два дня назад он протирал столы в задрипанной таверне и даже предположить не мог, что окажется в подобной ситуации. С одной стороны, было даже забавно — вот уж точно, как говорят в народе — "Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь", думал Гринер, а с другой стороны, знал бы он, во что вляпывается, трижды подумал бы, прежде чем предлагать себя в ученики этой странной, даже подозрительной женщине. Сказать по правде, она с самого начала ему не понравилась, да она не нравилась ему и сейчас — он с удовольствием бы задушил ее, прямо здесь, благо все звуки тонут в этой мягкой и приятной темноте…
   — Не слушай ее, — хриплый голос Дерека частично вернул юноше разум. — Она знает, что мы идем, и пытается… вот черт! Пой песню!
   — Что-о? — губы не слушались и шлепали одна о другую. — Какую?
   — Любую! Пой!
   — На рассвете ты вы-ы-ыйдешь и меня на пороге разбу-у-удишь, — путая слова, затянул Гринер, — необутая, э-э-э, неодетая и неумытая…
   — Дальше, — простонал Дерек, — пой дальше, хотя только Боги знают, что с тобой сделал бы Талли, будь он здесь…
   Гринер продолжил петь, хотя голос его дрожал от страха. Но вскоре, как ни смешна и жалка была его песня, он почувствовал, что ужас отступает, и сердце больше не колотится в грудную клетку, да и мысли об убийстве наставницы исчезают без следа. Закончив, он запел следующую, уже куда как бодрее — и чуть не пропустил тот момент, когда вокруг стало светлеть.
   — Поднажми! — крикнул Дерек, и Гринер побежал вперед. Через пять шагов он уже смог различить древние своды высокого коридора, которым они шли; через десять двигаться стало значительно легче, а через пятнадцать — черный маг с Тео на руках и ученик ввалились в круглую залу серого камня, освещенную яркими синеватыми факелами.
   Прямо перед ними, в центре залы, стояла гигантская кровать — столбики, поддерживающие ее, толщиной были с бедро взрослого мужчины, накрыта она была покрывалом, сшитым из квадратиков, которые сами были как человеческое одеяло; здоровенная подушка лежала в изголовье, а рядом с кроватью стоял стол, под которым Гринер мог бы пройти, не пригибаясь. Под стать столу было и кресло, а уж огромная, чрезвычайно толстая женщина-великанша, восседавшая в нем, и вовсе поражала воображение: необъятные телеса ее, мертвенно бледные, колыхались в такт дыханию, груди были словно две груды теста, поддерживаемые раздавшимся во все стороны лифом; толстые пальцы, прижатые к пышному животу, мелко подрагивали в предвкушении поглощения пищи, а мясистые губы, влажные и ярко красные, сладострастно причмокивали.
   — Мечта поэта, — процедил Дерек и встряхнул Тео, которую тащил за собой, зажав буквально под мышкой. — Золотко, очнись, тут работа для тебя…
   Гринер, ставший как вкопанный, с трудом смог отвести глаза от странного и страшного зрелища и повернул голову к магу.
   — Э-э-э… — выдавил из себя он. Но Дерек, будто не слыша, тормошил повисшую у него в объятиях магичку, и по выражению его лица Гринеру стало ясно, что еще чуть-чуть — и Тео достанется не одна, а целый град оплеух. Юноша сглотнул и покосился на великаншу, проверяя, заметила ли она их; но та, судя по всему, была всецело поглощена тем, что лежало у нее на столе. Вернее, тем, ктолежал.
   Теперь то Гринер ясно видел, что «гость» этого жуткого дома — мужчина. Абсолютно голый, он лежал на большом блюде перед великаншей, стонал и странно подергивался. Гринер пригляделся — и вместе с пониманием волна стыда и омерзительного, липкого, маслянистого желания окатила его: мужчина не просто дергался, он извивался в экстазе, двигаясь в одному ему слышном ритме; бедра его с каждым разом поднимались все выше, а эрегированный член был готов вот-вот извергнуть семя в воздух. Юноша, чувствуя противную дрожь в коленях, сделал два шага назад и уперся спиной в Дерека.
   — Уйди с дороги, мальчишка… — зашипел Дерек, — а лучше сделай что-нибудь!
   — Что?
   — Спой!
   Шальная, абсурдная мысль посетила Гринера в этот миг — что на том самом расхваленном Талли Состязании бардов наблюдалось куда как меньше выступлений музыкального рода, тогда как тут уже прозвучали две песни и сейчас, судя по всему, будет исполнена третья. Но — удивительная, безумная ночь! — он глубоко вздохнул, набрал в грудь воздуха, развернулся к горе плоти, что восседала на кресле-троне и начал:
   — Ой а в поле во лесочке, росли два колосочка, ой да налитые, ой да золотые-е-й-ух! — Гринер так залихватски ухнул в конце, что сам удивился. — Ой пойду их собирати, колотить, колотить до вечерней до зори!
   Песню он эту слышал, когда жил в замке — ее пели крестьяне, возвращавшиеся то ли с покоса, то ли с пахоты, да и не суть дело; главное было то, что юноша, попав под власть народного, удалого и протяжного напева, по-молодецки притопнул и запел еще громче, с изумлением замечая, что голос его, отражающийся от стен, не становится глуше — наоборот, он набирал силу, становился звонче.
   — Будет колос наливаться, будет песня распеваться, песня звонкая, развеселая!
   Заплывшие жиром глазки огромной женщины запылали гневом; она затрясла подбородками и в ярости стала осматривать залу в поисках наглеца, посмевшего прервать ее трапезу — но никого не видела, только песня лилась, будто из ниоткуда. Гринер, ободренный успехом, разошелся не на шутку: пристукивая каблуками, он протанцевал сначала вправо, потом влево, и каждый куплет заканчивал громким уханьем.
   Дерек, прячущийся в тени у стены, мельком глянул на скачущего по зале парня и покачал головой; потом вернулся к насущной проблеме, которая кулем висела у него на руках и едва слышно стонала.
   — Тей… Ну Тей… очнись. Приди в себя, а то нас слопают — меня вторым блюдом, а тебя на закуску… А когда наша защита кончится, то и ученичка твоего проглотят, не поморщатся. Мать твою за ногу, Серая, что ты раскисла, как кисейная барышня?!
   — С-с-сам ты барышня, — едва слышно ответила Тео, и лицо Дерека засветилось от облегчения. — У меня желудок будто наизнанку выворачивают… А бабку ту с пирожками я самолично засуну в печь и…
   — Потом, потом, сначала разберись вот с этим… этой. — Дерек поднял на ноги Тео и развернул ее лицом к середине зала, дабы она могла «насладиться» картиной в целом.
   Мужчина, лежащий на блюде, прекратил дергаться и приподнял голову, осматривая вслед за хозяйкой залу; он не меньше нее желал поскорее найти нарушителя спокойствия. Но Гринер выплясывал под двойной защитой крови магов, и находился в безопасности, пока пот от усердных прыжков и коленец не смыл бы ее со лба. Он был для великанши и ее «деликатеса» невидим; а вот пара магов…
   — Вот они!
   Визг голого мужчины пронзил воздух, огромная туша вздрогнула, как кисель, и пошла волнами удовлетворения — добыча была обнаружена. Губы чмокнули, пальцы протянулись вперед… Дерек, морщась и скрипя зубами, упал на колени — волна противоестественного удовольствия прошлась по его телу.
   — Вот шлюха, — застонал он, — Тей, врежь ей, суке, чтоб пятнами пошла… врежь, пока я тут не скончался… во всех смыслах…
   Магичка, чуть пошатываясь, глянула на друга, валяющегося на полу.
   — Дер, у этой шутки во-о-от такая борода… Но я врежу.
   Гринер, раскрасневшийся от танца, наконец понял, что происходит кое что помимо его героического выступления; он остановился, усталые ноги отказывались держать его, и ему пришлось с размаху плюхнуться на задницу. Он тяжело дышал.
   "Сейчас моя наставница выйдет, и… все будет хорошо", — подумал он.
   Тео действительно вышла. Стала перед огромной женщиной, морщась и держась за живот. Лицо у нее было того нежно-зеленого оттенка, что бывает лишь у утренней дымки, что ранней весной видится меж листвы. Или у людей, которых сейчас стошнит.
   — Ты, мразь, — начала магичка и запнулась. — Мразь… вот черт. Дер, я сейчас блевану…
   И через секунду, скорчившись, рухнула на четвереньки, избавляясь от несвежих пирожков добродушной старушки.
   Гринер подумал, что, умри он сейчас — жалеть ему будет не о чем. Хотя бы потому, что жизнь была безвозвратно испорчена, а вера в добро и справедливость подорвана так основательно, что уже все равно — подыхать или продолжать жить. Таким бесславным концом можно было бы огорчить даже Создателя, который, как известно, пребывает в вечной и нерушимой благости там, в Запределе.
   Великанша затряслась в приступах смеха, ее рыхлое тело колыхалось, толстым пальцем она указывала на магичку и громоподобно хохотала, самозабвенно пуская пузыри восторга.
   Тео вытерла губы и поднялась сначала на одно колено; потом встала на ноги и облегченно улыбнулась.
   — Вот теперь порядок. Старая ведьма еще поплатится за свои проклятущие пирожки, а тебе, мразь, я сейчас врежу.
   Тео развела руки в стороны, выгибаясь вперед, и загудела на одной, низкой ноте. Смех великанши тут же оборвался и тень беспокойства промелькнула на ее мучном лице. Она попыталась приподняться в кресле, но собственное тело не слушалось ее; глаза заметались, будто в поисках выхода. Тео пошла вперед, по направлению к мерзкой твари, сводя руки вместе, медленно и неотвратимо. Огромная женщина зажмурилась в непритворном страхе и завизжала.
   Сверлящий звук проникал, казалось, в самые дальние уголки мозга — Гринер скрючился, зажимая уши ладонями, и желал только одного — чтобы толстая дама замолчала. А Тео все шла, размеренно впечатывая шаг в влажные камни пола, не отрывая взгляда от вьяллы, что на древнем языке означает «жрущая», и глаза магички сверкали, предрекая скорую гибель. Великанша затряслась сильнее — глаза ее выкатились из орбит, рот округлился, пальцы шарили по телу, сминая плоть складками. Она сжималась, оседая на кресле, булькая и теряя форму. Сила мага, женщинымага давила на тварь, не давала ей ни малейшего шанса на спасение — крик постепенно стихал, и Гринер уже мог наблюдать с омерзением, как туша, на глазах превращающаяся просто в груду плоти, свешивается с кресла на пол, бледнея с каждой секундой.
   — А-а-агрх, — последние жалкие всхлипы со свистом вылетели изо рта, розовеющего в центре белой массы. Последним усилием она собралась в комок и с жутковатым плеском обрушилась на голого мужчину в центре блюда, погребая его под собой.
   Тео остановилась, устало моргая. Гудеть она перестала.
   — Дер… — сипло позвала она. — Ползи сюда, надо ее связать заклинанием.
   — Уже ползу, спасительница моя, — послышалось от стены и действительно, из тени, шатаясь, как пьяный, вышел Дерек.
   — Даже ночь в борделе "Тридцать три удовольствия", помноженная на оргию Синих Дамочек не сравнится с… этим, — нашел в себе силы пошутить маг. — Однако я, пожалуй, откажусь от дальнейших экспериментов…
   Тео повернулась к нему и улыбнулась.
   Лучше бы она не отвлекалась.
   Только Гринер успел увидеть, как обнаженный мужчина поднялся с блюда и диким, безумным взглядом оглядел комнату; увидеть то Гринер увидел, да сделать ничего не успел — пища вьяллы, взвизгнув, одним большим прыжком соскочил со стола и кинулся к противоположной стене залы.
   Реакция магов была молниеносной — но они не успели. Две огненные молнии, шипя, разбились о темноту.
   — За ней! — заорала Тео, и, хотя едва стояла на ногах, бросилась вслед удирающей твари, или тем что от нее осталось, и сейчас, вселившись в свою жертву, удирало неизвестно куда.
   — За ним! — почти одновременно с подругой крикнул Дерек и рванулся туда же.
   — Опять бегать… — простонал Гринер, но — делать было нечего — последовал за магами, стараясь не отставать. Краем глаза он заметил, что и кровать, и стол с креслом тают в воздухе, превращаясь просто в груду камней.
   Бег по второму коридору отличался от предыдущего в лучшую сторону: никакого черного бархата, сковывающего движения и смущавшего мысли, не было. Просто все были выжаты почти до предела, но все равно неслись вперед, ежеминутно рискуя свернуть шею, споткнувшись о разбросанные тут и там обломки мебели и кирпичи. На бегу Гринер вслушивался в перепалку магов, у которых, оказывается, еще оставались силы, чтобы собачиться между собой, выясняя, кто упустил тварь.
   — Она вселилась… теперь… если не догоним…
   — Догоним, Дер… да и она будет гораздо… слабее…
   — Он, Серая, теперь уж точно ОН!
   — Хорошо, пусть будет кто угодно… быстрей!
   Они побежали быстрей… и вылетели на улицу, в серый предрассветный туман, поглощающий тяжелое дыхание людей, и растворяющий в безмолвии… Тео завертела головой, пытаясь понять, куда свернула вьялла, но теперь уже Дерек чувствовал врага: он уверенно ткнул пальцем налево, к реке:
   — Туда!
   Погоня продолжалась, но маги выдыхались. У Гринера закололо в боку, и бежать становилось все труднее. Однако, когда впереди замаячила еле различимая в тумане фигурка человека, он поднажал, так же как и его старшие товарищи: победа была близка. До фигурки осталось двадцать шагов… десять… грязная, потная спина мужчины мелькала перед глазами впереди, стало слышно, что он с присвистом дышит… пять… Тео протянула вперед руку… ну!
   Внезапно из тумана вынырнула еще одна фигура, двинувшаяся наперерез беглецу; фигура эта взмахнула чем-то большим и увесистым и со странным дребезжащим звуком влепила этим предметом в лицо убегающему мужчине. Удар был таков, что тот отлетел назад, прямо в «объятия» магов.
   Гринер, как бегущий последним, отделался просто падением на спину. Подняв голову, юноша увидел, что прямо перед ним лежит куча-мала из Тео, Дерека и бесчувственного голого мужика. Над ними стоял давешний рыжий бард, ухмыляясь во весь рот, и в руке сжимал гриф от лютни с сиротливо висящими струнами. Кругом валялись щепки.
   — Ох, лешего мать… — сдавленно ругнулся Дерек, откидывая бесчувственное тело вьяллы в сторону. Потом прищурился, вглядываясь в внезапного "спасителя". — Рик?
   — Собственной персоной, — расшаркался бард, одетый с иголочки, будто только что с банкета. — А где же несравненная Тео, которой я обещал посвятить свою лучшую оду?
   Магичка, кряхтя, поднялась с земли, отряхивая штаны. Она смерила Рамболя исключительно недоброжелательным взглядом.
   — Я, пожалуй, не буду спрашивать, как ты тут оказался, — буркнула Тео.
   — И правильно, — похвалил ее рыжий. — А то узнаешь еще что-нибудь страшное, спать потом не сможешь…
   — Я итак ночами не сплю, все о тебе думаю, стихоплет…
   — Эй, прекратили ядом плеваться! — скомандовал Дерек. — Успеете еще. Рик, у тебя есть веревка?
   Бард только развел руками, мол, не догадался прихватить на утреннюю прогулку…
   — Гринер?
   — Я? Что? Э-э-э… то есть нет.
   — Свяжем поясами, — решил маг.
   Когда незадачливый беглец был связан, маги склонились над ним, решая, кто потащит тело.
   — Давайте я заберу, — медовым голосом предложил бард.
   — Вот еще, — фыркнула Тео. — Я тебе и свои старые носки не доверю, Рик…
   — Они мне и не нужны. Отдайте беглеца, и разойдемся. В конце концов, я сломал об него первоклассный инструмент, а он денег стоит… кто мне за него заплатит? Может ты, Тео?
   Магичка фыркнула громче.
   — Давай ты не напишешь про меня оду, так уж и быть; а я прощу тебе лютню. Идет?
   — Ну уж нет, она была мне дорога как память, именная лютня, ее мне подарил…
   — Тихо! — рявкнул черный маг. — Рик… Уж извини, но он наш. Умори себе другого бродягу, коли так хочется.
   Дерек и рыжий с секунду буравили друг друга взглядами, потом бард нехотя отвел глаза.
   — Твоя взяла, чернобородый…
   Гринер, который наблюдал за этой сценой со жгучим интересом, вклинился в разговор, не испытывая ни малейшего смущения — после событий сегодняшней ночи ему все было нипочем. В конце концов, он видел, как древнее создание пожирало человека заживо, или что там она делала; а еще он видел свою наставницу блюющей, и ничто в этом мире, по крайней мере сейчас (он не сомневался, что завтра все будет казаться ему просто страшным сном), не могло умерить его решимости.
   — А что вы, Мастер Рамболь, делали тут, в такой час?
   Тео метнула в его сторону тяжелый взгляд, но говорить ничего не стала.
   — Искал вдохновение, — лукаво улыбнулся бард, — Мы с Талли все спорим, кто из нас первый сочинит оду этому славному городу, а где ж еще подыскивать рифмы, как не в порту… — он подмигнул набычившейся Тео.
   У Гринера почему-то осталось впечатление, что, задай подобный вопрос его наставница, он не остался бы без ответа. Без обстоятельного, едкого и ядовитого ответа, возможно, приоткрывающего некие тайны. А так — рыжий бард просто улыбнулся.
   Дерек взвалил на плечо тело вьяллы и кивнул Рамболю, рассеянно поглаживающему остаток лютни.
   — Не смеем задерживать…
   — Да я уже уходил, — легкомысленно махнул рукой бард. — На самом-то деле меня тут вообще не было. До встречи, друзья мои… — и он растворился в тумане.
   Тео сплюнула на мостовую.
   — Рик когда-нибудь дождется, что я… — она осеклась и посмотрела на ученика. — А ты что расселся? Нам пора в таверну.
   — Но Дерек… вьялла…
   — Он найдет, что с ней сделать.
   — С ним, — поправил черный маг и тоже шагнул в туман, исчезнув в нем без следа.
   Тео посмотрела ему вслед, прищурившись.
   — Помыться и спать, — твердо сказала она. — Именно в таком порядке.
   Утро следующего дня выдалось свежим, ясным и сверкающим на солнце, как бриллиант. Как и предполагал Гринер, ночные ужасы будто подернулись дымкой, часть самых омерзительных подробностей забылась совсем, часть поблекла… Он встал рано, в отличном настроении и голодный, как волк.
   Спустившись вниз, в общую залу, он застал там таких же бодрых магов, придирчиво разглядывающих меню. Через полчаса к троице присоединился Таллиесин, неизвестно как проведавший о том, что маги и ученик вернулись и в добром здравии наслаждаются в «Гузке» всякими вкусностями.
   Маги рассказали Талли о своих приключениях, кое-где убавив, кое-где приукрасив. Бард охал, ахал и потрясенно кривился. При упоминании рыжего барда он скорчил особенно недовольную физиономию, но потом, видимо, решил не расстраиваться, благо день обещал быть прекрасным, да и к тому же:
   — Состязание все-таки состоится! — объявил он, радостно потирая руки. — И уж там-то я отыграюсь за вчерашнее…
   — Обязательно отыграешься, сладкий мой! — пообещала Тео, приобнимая его одной рукой; в другой она держала куриную ножку и периодически откусывала от нее здоровенные куски. Как ни странно, несмотря на те ужасные, судьбоносные пирожки, вкуса к курятине магичка не потеряла. — Мы пойдем с тобой, вот только мне надо забежать в замок, закончить там кое-какие дела… Кстати, чем окончилась вчерашняя потасовка?
   — А-а-а, вы про Большую Рыбную Ловлю?
   — Что? — засмеялась Тео.
   "Видимо, это название о чем-то ей говорит", — подметил Гринер, — "да и Дерек заулыбался"…
   — Так ее прозвал народ… Солдаты, явившиеся аккурат в тот момент, когда толпа высыпала на улицу Гвоздей, принесли с собой сети, а с другой стороны подъехали три подводы со здоровенными бочками…
   Маги слушали и ухмылялись.
   Вечером Дерек, Тео и ее ученик, нарядившись так, что задохнулся бы от зависти не только крикун Джон, но и сам Талли, отправились таки на Состязание.
   Толчея в чем-то даже превосходила вчерашнюю, насколько мог судить Гринер. Он, гордый, что частично поучаствовал в начале памятной Рыбной Ловли, то и дело дергал Тео за рукав шикарного черного в серебряную нитку камзола, и показывал, кто где стоял, когда в двери ввалилась толпа студентов. Лишь второе справа окно вызвало в нем мрачные воспоминания, но он быстро забыл о них, заслушавшись бардов. На этот раз были и песни, и игра на лютнях, на арфе и на флейтах, только вот окончания вчерашнего поединка так и не случилось, что весьма огорчило Талли. Мэтр Пери объявил, что один из противников потерял голос вследствие слишком долгой прогулки по утреннему городу; Таллиесин в ответ на вопросительные взгляды друзей сделал возмущенное лицо и зашептал: "Это не я!". Но когда мимо прошествовал Рикардо Рамболь, ехидно ухмыляясь, все встало на свои места.
   — Он еще смеет рожи корчить, — проворчала Тео, впрочем, почти беззлобно.
   Рыжий щеголял новой лютней, как две капли похожей на старую, даже печать Ассамблеи в виде поющей на ветке птички, как кисло подметил Талли, была на том же месте.
   Под конец вечера намечались выступления самых лучших песнопевцев Ассамблеи, в том числе и Таллиесина, но он, откашлявшись, объявил:
   — Прежде чем спеть вам, друзья мои, а я спою вам с удовольствием, ибо голоса не терял… так вот, прежде я хочу представить вам моего подмастерья…
   Гринер, красный, как вареный рак, встал на табуретку и раскланялся. И уже хотел было слезть, как Талли жестом остановил его.