- Да ну! Я не знала, что ты в английской фирме. Мне казалось, что ты у американцев.
- Нет. "Prol and Sons" - это лавочка не американская, а британская.
Он говорил о работе как-то очень равнодушно.
- Когда мы в последний раз с тобой виделись, ты ведь ещё работал в МВД. Когда это было, три или четыре года тому назад?
- Что-то вроде того.
- Кажется, тебе нравилось то, что ты делал. Почему ты ушел?
- Я был в Чечне, где чуть не убили моего друга Максима. Побывав там, я уже не мог дождаться удобного случая, чтобы уйти...
- А теперь ты доволен своей работой?
- Я не жалуюсь... Мне нравится ездить в Лондон. Это город идеальных пропорций, и там все как-то ладно, - сказал он, грустно улыбаясь. - Но и потом, сама понимаешь, зарплата. Не последнее дело.
- Ну а что конкретно ты делаешь?
- Мы наводим справки о клиентах и для клиентов, собирающихся инвестировать в Россию.
- Да ну! Им нужно точно знать, стоит ли овчинка выделки? Изводить столько сил единого слова ради. Ну ведь этим должны заниматься инвестиционные банки и адвокатские конторы...
- Да, конечно, но мы занимаемся особыми делами, как ты понимаешь. Все, что происходит у нас, для многих на Западе просто глухо. Им негде взять людей, имеющих такие связи, как у нас. Приведу один пример. Какой-нибудь американский инвестор хочет приобрести небольшую долю в нашем банке. Он обращается к нам и узнаёт кучу нюансов, которые никогда не сможет узнать самостоятельно. Поскольку ни в каких легальных фондах такой информации нет. Это такие вещи, какие ты себе даже и вообразить не можешь.
- Ну что, например?
- Действительно ли Ульянин владелец банка или во главе него стоит кто-то другой? Кто есть его настоящие акционеры? Связаны ли эти тайные акционеры непосредственно с торгами? Ползут слухи, что часть капиталов этого банка представляют собой наркодоллары.
Олег помолчал немного.
- Это агентство по сбору информации в финансовом мире. Понимаешь?
- Да, конечно. И тогда Ульянин - это марионетка, как ты говоришь?
- Ты хочешь знать правду?
- Нет, - резко ответила Надя и, когда пауза затянулась, решила переменить тему разговора: - Почему ты по-прежнему остаешься в этой квартире? Тебе же теперь так хорошо платят? У тебя нет желания переехать отсюда куда-нибудь поближе к центру?
- Нет, мне здесь хорошо. И ты знаешь, что мне много не нужно. Хочешь ещё чаю?
Олег снова вышел на кухню, и Надя продолжила рассматривать его книжные полки. Между томиком Пушкина и справочником по математике она увидела черно-белую, слегка пожелтевшую фотографию. На снимке была она с Олегом в июле 1992 года в Ясной Поляне, на аллее, ведущей к могиле Льва Толстого. Ей двадцать два года. Олег уже не был студентом. Ему двадцать шесть лет. Олег обнимал Надю за талию. Они казались счастливыми и беспечными.
Олег вернулся с чаем. Ей вдруг захотелось броситься в его объятия, прижаться к нему, сказать, что она никогда не переставала к нему относиться совершенно по-особенному. Наверное, это называется любовью. Однако он смотрел на неё совсем по-другому.
- Я читал в газетах, что произошло в банке Ульянина. Мне жаль, что тебя это так близко коснулось... Ты, наверное, переживаешь?
Надя грустно улыбнулась:
- Если бы ты знал, Олег. Понимаешь, эта история не закончилась. Она продолжается.
Она доверяла Олегу, но не знала, как начать с ним разговор о том, что её так волнует. Может ли она ему рассказать о документе, что она видела? Это ведь скандал на государственном уровне. А Олег служил в таком учреждении...
- Олег, я бы хотела, - придумала она на ходу, - чтобы ты мне посоветовал, как себя вести на допросе. Ты должен это знать.
- Почему ты беспокоишься?
- Нет, конечно, я знаю, что мне не в чем себя упрекнуть. Но ты же знаешь, что в России все боятся милиции. Что им взбредет в голову, неизвестно. Вдруг они меня начнут в чем-то обвинять. Может, им выгодно обвинить меня?
- Не беспокойся, ты что? Это обычная процедура. Ты же ни в чем не виновата. Ну и потом, у твоего Ульянина очень неплохие связи на разных уровнях.
Надя поняла, что Олег прочно связывает её с Ульяниным. Может, он считает, что я предала, связавшись с банкиром или что-то еще? - Олег тем временем спокойно продолжал:
- Я помогу тебе, если хочешь. Могу позвонить. У меня остались какие-то связи.
Надя поднялась:
- Нет, не нужно. Я поеду. Ты, наверное, прав. Мне нечего беспокоиться.
- Хочешь, я провожу тебя?
- Нет, не стоит, ещё непоздно, я доеду на такси.
Он проводил её до выхода из подъезда:
- Вот тебе моя визитка. Здесь есть и мобильный. Звони, если что, не раздумывая... Хоть днем, хоть ночью.
Надя взяла карточку, чмокнула его в щеку. Ей показалось, что Олег немного смутился.
- Береги себя, - сказал он.
- Спасибо, Олег.
Она вышла из дома. На сердце у неё было тяжело, очень тяжело.
12
Олег поднялся к себе. В передней пахло Надиными духами "Ночной полет". Он когда-то, ещё в начале перестройки, подарил ей такие духи. Надя снова вошла в его жизнь. Она была так же красива, как когда-то. Нет, пожалуй, ещё красивее, чем прежде. Но ему показалось, что она слишком нервничала. Сейчас ему не хотелось об этом думать. Однако он позвонил одному очень полезному человеку.
- Ваня? Это Олег, привет. Я тебя не побеспокоил?.. Ты не знаешь, что там с делом об убийстве в Урабанке?.. Да, да, убили парня на Красной площади... Молодая женщина, Федорова Надежда Александровна, свидетель по делу об убийстве... Ее вызвали завтра в милицию... Ну конечно, это рутинное мероприятие... Однако проверь, что все-таки там такое?.. Десять минут? Ладно, я жду. До скорого!
Олег повесил трубку. Иван - старый его приятель, с которым он общался и вне стен того серьезного и даже страшного учреждения, где когда-то работал. Олег часто с ним общался, не жалея того, что выдавали ему в достаточном количестве владельцы "Prol and Sons", то есть долларов. В том, что он в начале рабочей деятельности был сотрудником Министерства внутренних дел, было, конечно, много положительного и полезного для его нынешней службы. Порывшись среди своих компакт-дисков, Олег поставил сонату Брамса и подошел к шахматной доске. Взяв тетрадку с шахматными задачами, он начал разыгрывать одну из последних, октября 2000 года, партий Крамника Каспарова в Лондоне. Испанская партия, берлинская защита. Олег шаг за шагом продумывал комбинации, пытаясь понять, как Крамник создал стену защиты против Каспарова и совершенно его парализовал.
Вскоре, однако, позвонил телефон. Это был Иван:
- Слушай, Олег. Это непростое, очень непростое дело. Все вокруг темно.
- И...
- Невозможно узнать, ни где его концы, ни где начало. Все под замком. Будут допрашивать всех, кто к этому делу причастен.
- Ну ты не мог бы узнать что-нибудь более конкретное...
- Я уже сказал, что это горячо, очень горячо... Прошу прощения.
- Подожди, Ваня. Последний вопрос, очень важный. Кто скрывает факты? Под кого трудно сейчас подкопаться?
- Я не знаю, Олег. Я, честное слово, не знаю.
- Ну ладно, спасибо. Это уже что-то. Если будет что-нибудь новенькое, позвони.
- Ладно, до скорого.
Выходит, Надя вляпалась в какую-то серьезную историю с политическим привкусом. Она, конечно, не все ему сказала. Кто находится в центре этой истории? Банк?
Ему точно нужно было это знать. Включив компьютер, он вошел в сеть своего бюро и обратился к базе данных "Prol and Sons", где была собрана информация о шестистах тысячах банках и банковских учреждениях, а также связанных с ними компаниях. Набрав "Урабанк", он дождался, пока раскроется папка с документами. Однако она была пуста. Ему никогда прежде не приходилось заглядывать в эту папку, но он знал, что это досье существует. Сейчас оно было пусто.
Бросив взгляд на часы - 21 в Москве, значит, 18 в Лондоне, он понял, что может ещё организовать проверку. Поколебавшись, перед тем как обратиться к патрону европейского бюро его компании, он все-таки решился набрать его номер. Поскольку ситуация была исключительная, папка с важными документами отсутствовала.
- Алло, сэр Филипп? How are you? Простите, что я вас беспокою, но у меня безвыходная ситуация. Один клиент попросил меня собрать для него сведения об Урабанке, но я ничего не нашел. И это не потому, что подвела техника. Здесь что-то другое. Не может быть, чтобы у "Prol and Sons" не было информации о третьем по значению банке России. Вы можете прояснить?
- А кто этот клиент, который к вам обращался по этому поводу?
Олег ждал этого вопроса:
- Один из членов Саломон-банка в Нью-Йорке. Они бы хотели принять долевое участие в делах Урабанка. Для нас это мог бы быть неплохой контракт.
- Понимаю, Олег. - Голос сэра Филиппа показался Олегу немного скрипучим. - Вы знаете, я должен был бы вам это сообщить, простите, что я до сих пор ещё этого не сделал. Дело в том, что Урабанк - один из клиентов "Prol and Sons". Но с этой стороны Ла-Манша. Мы готовим для Урабанка справки об инвесторах в Польше и Венгрии.
- Для Урабанка? - переспросил Олег недоверчиво. - Вы уверены?
- Вернее, для его офшорных филиалов. Главное - это какой у них банк за спиной. Мы обязались не сообщать информацию о головном банке кому бы то ни было. Стереть информацию об Урабанке - обычная процедура по отношению к нашему клиенту. Однако вы можете получить эту информацию в наших архивах в Лондоне. Следует только получить мое разрешение.
- Я понимаю.
- Должен также вам сказать, Олег, что шеф Урабанка - блестящий предприниматель, очень интересный человек. Признаюсь вам, что я встречал Петра Ульянина в девяносто седьмом году - незадолго до того, как вы к нам присоединились. Он был в отпуске в Провансе, где у него вилла. Мы обедали с ним и его женой в одном из ресторанов на побережье. Тогда он мне говорил, как ему нужна компания, которая бы имела внешние фонды для своего дальнейшего развития. Мы очень долго беседовали. Он мне объяснял, как трудно быть руководителем такого банка, как у него... В шутку он поведал, как в России относятся к олигархам. На них списывают многие сегодняшние беды страны. Он прав, разумеется. Ведь этот банк вырос как бы на пустом месте, в период полного развала страны. Те, кто первым понял новые правила рынка, сумели кое-что заработать. И как только они создали свои "империи", они тотчас же начали выстраивать новые структуры и модернизировать старые способы управления. С моей точки зрения, Петр Ульянин сегодня - это Рокфеллер тридцатых годов. Те, кто строит новую Россию, заслуживают нашего восхищения.
Олег слушал и не понимал. То ли сэр Филипп его дурит, то ли ведет двойную игру. Он почувствовал раздражение. Рокфеллер, тоже мне фигура! Видел я этого Рокфеллера, когда он учился в университете. Посредственный ученик. Видел и потом, когда он грабил Россию. Но он сдержался. Сэр Филипп был его шеф, и в конце концов он вежливо поблагодарил его за полученную информацию. Повесив трубку, Олег задумался.
Петюнчик, блин, Рокфеллер. Он вспомнил, интервью, которые этот "олигарх" давал демократической прессе. Она хорошо потрудилась, сделав из него образцового предпринимателя. Расписали, конечно, как он помог спасти моржей на далеком Севере, как он приобрел мрамор для храма Христа Спасителя. И он победил, конечно, на процессе, когда один американский журналист назвал его мафиози... Он, разумеется, доказал, что он "честный гражданин".
Подкупив лучшие англо-саксонские паблик рилейшнз, Ульянин по сходной цене получил одновременно ярлык добропорядочного гражданина. Олег понял, что контора, в которой он работал, которую он считал объективной и безупречной, не на высоте... Это было для него большим разочарованием. Но почему все крутится вокруг Урабанка? С чем это связано? Во всяком случае, все это не простое совпадение. Он был убежден.
13
В такси по дороге к дому Надя вновь и вновь обдумывала события последних дней. Понимая, что надо действовать, она сожалела, что не сумела найти общего языка с Олегом. Он, конечно, поможет ей, слов нет. Но те отношения, которые у них были, вряд ли могут возобновиться. И чего бы она хотела после столь долгого отсутствия и её близости с Ульяниным? Он будет, конечно, ей помогать. Из чувства долга, а не потому, что он её любит...
Что касается матери, она приняла уже решение. Она уговорит её поехать проведать брата в Рязанскую область. Дядя Федя отвлечет её от последних событий. Надо только, чтобы она сама этого захотела. Мама, конечно, её допрашивала, почему ночью так лаяла собака. Пришлось сказать, что за калиткой у леса кто-то стоял, что она видела огонек сигареты. Маму это тоже взволновало: трудно было представить прогуливающегося среди ночи соседа или рабочего.
Надю беспокоило сразу многое. Это только поначалу она не связала появление ночного преследователя с тем, что она входила в электронный почтовый ящик Сергея. То, что она услышала в туалете Дома приемов в Алалабаде, убедило её, что связь между этими событиями есть. За ней следили... Но кто? Милиция? Зачем? С какой целью? Или есть ещё какие-то службы, о которых она не знает. Может быть, это службы её Пьеро? А может, ей все это кажется и она выдумывает? Но случайно ли это? Не понимаю, не понимаю, готова она была произнести вслух.
От грустных мыслей её отвлек голос шофера:
- С вас двести рублей.
Надя дала ему триста, попросив донести её чемодан до лифта. Потом она отпустила шофера.
Поднявшись к себе на восьмой этаж, она поняла, что сделала это напрасно. Дверь в её квартиру была открыта. Скатившись чуть ли не кубарем этажом ниже, она стала звонить к соседу снизу - Константину. Он недавно вернулся из армии, но пока не работал. Деньги он зарабатывал, помогая то одному, то другому по хозяйству. Кому сантехнику починить, кому что-то поднести, кому полку повесить. Себе Константин квартиру отремонтировать так и не мог. Не хватало денег, да тут ещё нахлынули беженцы - родственники из Баку. Надю он знал давно, с момента заселения дома. Он не удивился, что она зашла, и сразу же вызвался прийти ей на помощь. Для начала пойти с ней в её квартиру. Он слазил за плиту, где у него была старая коробка из-под сухого торта, в которой он прятал старенький "макаров".
- Говоришь, дверь вскрыта?
- Да.
- Она что, открыта настежь?
- Нет, только приоткрыта.
- А может, ты её забыла закрыть?
- Этого не может быть, я уезжала в командировку.
- А у кого ещё есть ключи от вашей квартиры?
- У моих друзей, но они сейчас в отъезде.
- А где мама?
- Мама на даче.
- Может, вызвать милицию?
- Нет, милицию не надо. Я не хочу. Костя, я спешу. У меня нет времени идти в милицию, помоги мне войти к себе домой.
- Ладно, пошли.
Константин вошел в квартиру первым, держа наготове пистолет. Она за ним. Включив свет, он опустил свою пушку. Здесь точно никого не было. Уже в передней стало ясно, что в квартире хозяйничали очень серьезно. Все было перевернуто вверх дном.
- Но почему? - спросил Константин. - Зачем это? Кто это сделал? Что за дебилизм! Зачем все ломать? Что за люди!
Ошалевшая Надя смотрела на свою разгромленную квартиру, где на полу валялись увядшие цветы, преподнесенные ей в день рождения. Она почувствовала какую-то безысходность и полное одиночество.
- Но, - сказал Константин, - если это кража, то необычная кража...
Она прошла на середину комнаты, где валялись маленькие сувениры, привезенные ею из разных стран, и у неё что-то захрустело под ногами. Неважно! Теперь все уже неважно. На груде сброшенных книг и порванных бумаг Надя заметила массивную рамку для фотографий, которую привез ей Петр. Она подобрала её. Рамка была перевернута, и там, с обратной стороны, стояло "Aspreys, Old Bond street"1. На фотографии улыбался Петр, получающий премию "Евромани эвард". Банкир был весел и доволен. Справа от него стояла Надя. Улыбаясь, она аплодировала ему. Резким жестом она выдрала фотографию из-под стекла, а под ней оказалось фото, на котором она была с Олегом четырнадцать лет назад. Сколько воды утекло...
14
Подмосковный дом отдыха. Время зимних студенческих каникул. Послеобеденные часы в зимнем саду. Между тяжелыми кадками с пальмами и фикусами за специальным столиком с шахматной доской друг против друга сидят Олег и Петр. На краю стола, как положено, стоят шахматные часы, которые они то и дело нажимают. Они играют несколько блицпартий подряд. Каждая длится две-три минуты. Оба считаются среди ребят одними из лучших блицистов. За ними внимательно следят их друзья, среди которых Надя. Ей приходится быть свидетелем и более длинных партий молодых шахматистов. Их разыгрывают после ужина. Захватив выпеченные на полдник булки и тарелку с винегретом, молодые люди продолжают играть у кого-то в номере. После завершения такой партии можно будет выпить и поговорить. В ближайшем сельпо куплена водка и десертное вино. Удалось раздобыть и два апельсина.
Олег, посещавший когда-то шахматный кружок при Доме пионеров, любил простые позиции, где в игре участвует немного фигур. Ему казалось, что в таких условиях он может прочувствовать, на что способна каждая фигура. Запомнить, как ходят фигуры, нетрудно, а вот оценить их возможности в разных ситуациях на доске, что они любят и что не любят, можно, только играя медленно. Постигнув технику игры, приобретешь и нужные знания.
Петр не раз Олегу проигрывал. Обычно он выбирал черные. Ему нравилось разрушать атаки противника. Но игра с Олегом была всегда весьма трудной...
Вот и сейчас, стремясь немедленно вывести слона на активную позицию, чтобы съесть белую королеву, он обнаруживает, что позиция слона ненадежна. Его острая тактическая схватка не проходит. Слишком он агрессивен...
Разлив водку в бумажные стаканчики, молодые люди начинают пикироваться и в разговоре, и даже прямо обвинять друг друга. Отец Петра бывший посол в Венгрии. Сын часто гостил у отца и привозил оттуда на продажу дефицитные товары: джинсы, хорошое вино, сигареты, а иногда и журналы "Плейбой". Ему удавалось заработать неплохие деньги, которые он тотчас пускал в ход, чтобы заработать ещё больше. Естественно, он не только состоял в комсомоле, но и был молодым коммунистом. Однако на его маленькие коммерческие операции "товарищи по партии" не обращали внимания...
Надя тогда была совсем девочка. Серьезная и начитанная. У неё решительное, волевое лицо. Одетая просто, она выглядит элегантно. У неё благородные черты лица и тихая сдержанность. Неожиданно Петр кладет ей руку выше колена и пытается погладить. Надя выворачивается и, пытаясь ударить Петра по лицу, слабо бьет его ладошкой по плечу. Олег замахивается на Петра и хочет ударить, но тот иронично им говорит:
- Извините, извините. Я больше не буду, мадемуазель. Сидите спокойно. Голубки... Я удаляюсь. Оставь её себе, твою белую королеву, главный выигрыш турнира.
15
Коммунизму, кажется, пришел конец. Но атмосфера в отделении милиции, куда она пришла на допрос, была абсолютно такая же, как и десять лет тому назад. Мрачно, и не верится в справедливость. В ожидании следователя Надя смотрела на грязные стены. Старые плакаты изображали образцовых милиционеров как примерных первоклассников. Ей было не по себе. Страх, который она испытала вчера, увидев свою квартиру разоренной, вырос втройне... А если это они и совершили?.. Что тогда? Ей показалось, что она не так боялась, пока шла по темной улице к своей даче, как сейчас. Единственное, что её радовало, это то, что мать уехала с дачи. Ей все же удалось её уговорить поехать к дяде Феде.
Но вот дверь открылась, и её пригласили:
- Федорова Надежда Александровна, проходите.
Следователь, одетый в милицейскую форму, читал газету. Несколько секунд он делал вид, что не замечает вошедшей. Надя села перед столом, заваленным папками со словом "Дело" на обложках. Одна такая открытая папка лежала перед следователем и, по идее, должна была бы называться "Дело Колотова".
- Надежда Александровна, благодарю вас, что вы пришли дать свидетельские показания по делу Колотова.
- Да. Но я хотела бы...
- Не перебивайте меня, - сухо сказал следователь.
- Я была ограблена вчера. В мою квартиру кто-то ворвался...
- Не перебивайте меня, говорю вам... - Ограблена? Это часто теперь случается. Значительно чаще, чем принято об этом говорить. Вы заявили в свое отделение милиции?
- Нет, ещё нет...
- Как вы хотите, чтобы работала милиция, если вы не делаете того, что вам положено. Даже не заявляете о том, что произошло.
- Но я думала, что здесь...
- Напишите сначала заявление, а потом будете думать...
- Моя квартира была...
- Надежда Александровна, я уже сказал, что заявление надо подать в свое отделение милиции.
Потом следователь продолжил более спокойным голосом:
- Я не хочу возвращаться к обстоятельствам преступления, при котором вы присутствовали. Они нам вполне понятны. Но мне надо выяснить, что за личность Сергей Колотов. Вы близко его знали?
- Не особенно. Наши столы в трейдинговом зале стоят рядом. Точнее, мы сидели друг против друга. Конечно, у нас были общие клиенты, как те американские инвесторы, которых нам пришлось сопровождать в тот день...
- Вы их знаете... А насколько вы их знаете?
- Это учредители некоторых фондов. Крупные инвесторы. Какое они имеют отношение к делу?
- Здесь я задаю вопросы. Отвечайте.
- Я знаю этих инвесторов настолько, насколько нам положено знать клиентов банка.
Следователь, кажется, удовлетворился ответом и что-то записал в блокнот. Потом, глядя Наде прямо в глаза, спросил:
- Вы и Колотов сколько работали вместе?
- Шесть месяцев, наверное.
- Вы в этом уверены?
- Я не помню точной даты начала нашей совместной работы.
- За шесть месяцев завязываются тесные отношения... Вы виделись в нерабочее время?
- Нет, нечасто.
- Нечасто. Но вы хотя бы выпивали иногда? Стаканчик вина где-нибудь? Или вместе обедали?
- Если вы хотите спросить, была ли я его любовницей, так вот это нет. Все знают, что я любовница директора банка. И директору банка, вы знаете, не понравилось бы, если бы я...
- Но ведь он мог бы об этом не знать?
- За кого вы меня принимаете? Я думала, вы ведете следствие по поводу убийства Колотова... - со злостью сказала Надя, едва себя сдерживая.
- Понимаю, понимаю. Хорошо. Но вы ведь иногда пили кофе с Сергеем, просто как коллеги, да?
- Да.
- Он вам показывал какие-то документы, бумаги?
- Он мне показывал те бумаги, которые имели отношение к моим клиентам. Мы вместе смотрели "Морнинг бриф". Я продаю акции. Я не эксперт по нефти, как он. Если вы хотите узнать больше о его деятельности и вообще о его работе, поговорите с его непосредственными коллегами. Можно обратиться и к его шефу.
Сверлящие Надю глаза полненького следователя выразили удовлетворение.
- Но вы противоречите сами себе, Надежда Александровна, - сказал он победно. - Вы только что сказали, что ваши столы были рядом. А теперь вы говорите, что занимались разными вещами! Как так может быть?
- Такой у нас порядок...
- Ну допустим... Но если вы все же сидели рядом с Сергеем, должны были видеть бумаги на его столе...
- Нет. На наших столах компьютеры и много другого. Потом, его стол всегда был в беспорядке. Только он один мог найти у себя на столе то, что ему было необходимо. Поверьте, мне не только не хотелось разглядывать его бумаги, но и физически этого не удалось бы сделать. Я всегда так же занята, как и он. Если мне нужна была справка по нефти, я обращалась к нему.
- Видели ли вы когда-нибудь какой-нибудь официальный документ, направленный Сергею?
- Нет...
- Вы в этом уверены?
- Да...
- Подумайте... Подумайте хорошенько.
Прошло, наверное, с полминуты. Следователь перестал улыбаться и, повысив голос, четко проговорил:
- Беспорядок, говорите, у него на столе. А тот листок, что вы подняли в присутствии рубоповцев?
Надя похолодела:
- Я... Но я его не видела... не смотрела... Я только подобрала его с пола... Один из рубоповцев вырвал его у меня.
- Так вы его не смотрели? Вы в этом уверены?
Следователь продолжал пристально изучать Надю.
- Да, я в этом уверена. Я ничего не видела.
Полненький страж закона снова сверкнул глазами:
- Вы его не видели. А откуда вы знаете, что это был официальный документ?
- Я не сказала, что это был официальный документ. Я его не видела.
- Вы никогда не видели никаких бумаг на столе Сергея?
- Я не видела этой бумаги и каких бы то ни было документов.
Следователь поднялся и стал ходить по комнате:
- Ну ладно, допустим...
Надя подняла глаза и только теперь заметила в углу плохо освещенной комнаты ещё одного мужчину в черном костюме. Худое, удлиненное лицо. Смотрит прямо перед собой. Кагэбэшник. Ей стало совсем плохо. На висках выступили капли пота.
- Что вы знаете о папках, с которыми работал Сергей? - спросил следователь.
- Он был экспертом по нефти, то есть специалистом, анализирующим работу нефтяных компаний и разного рода заключаемые по этим вопросам сделки. Он знал вклады нефтяных компаний и многое другое...
- Ну и конечно, все операции Урабанка этого направления.
- Так же, в общем, как и другие дела схожих направлений, - например, связанных со сделками по газу...
- Какая последняя операция в этой области была осуществлена Урабанком?
- Очень большая операция была осуществлена только что. Речь идет об экспорте туркменского газа на Украину через Россию. Урабанк принял в ней активное участие, но я не знаю точной доли этого участия.
- А кроме этой операции? Экспорт нефти, например? За небольшие суммы со счетами в Джерси или на Кипре.
- В этом ничего незаконного нет.
- Мы ещё об этом поговорим. Отвечайте на мой вопрос.
- Нет. "Prol and Sons" - это лавочка не американская, а британская.
Он говорил о работе как-то очень равнодушно.
- Когда мы в последний раз с тобой виделись, ты ведь ещё работал в МВД. Когда это было, три или четыре года тому назад?
- Что-то вроде того.
- Кажется, тебе нравилось то, что ты делал. Почему ты ушел?
- Я был в Чечне, где чуть не убили моего друга Максима. Побывав там, я уже не мог дождаться удобного случая, чтобы уйти...
- А теперь ты доволен своей работой?
- Я не жалуюсь... Мне нравится ездить в Лондон. Это город идеальных пропорций, и там все как-то ладно, - сказал он, грустно улыбаясь. - Но и потом, сама понимаешь, зарплата. Не последнее дело.
- Ну а что конкретно ты делаешь?
- Мы наводим справки о клиентах и для клиентов, собирающихся инвестировать в Россию.
- Да ну! Им нужно точно знать, стоит ли овчинка выделки? Изводить столько сил единого слова ради. Ну ведь этим должны заниматься инвестиционные банки и адвокатские конторы...
- Да, конечно, но мы занимаемся особыми делами, как ты понимаешь. Все, что происходит у нас, для многих на Западе просто глухо. Им негде взять людей, имеющих такие связи, как у нас. Приведу один пример. Какой-нибудь американский инвестор хочет приобрести небольшую долю в нашем банке. Он обращается к нам и узнаёт кучу нюансов, которые никогда не сможет узнать самостоятельно. Поскольку ни в каких легальных фондах такой информации нет. Это такие вещи, какие ты себе даже и вообразить не можешь.
- Ну что, например?
- Действительно ли Ульянин владелец банка или во главе него стоит кто-то другой? Кто есть его настоящие акционеры? Связаны ли эти тайные акционеры непосредственно с торгами? Ползут слухи, что часть капиталов этого банка представляют собой наркодоллары.
Олег помолчал немного.
- Это агентство по сбору информации в финансовом мире. Понимаешь?
- Да, конечно. И тогда Ульянин - это марионетка, как ты говоришь?
- Ты хочешь знать правду?
- Нет, - резко ответила Надя и, когда пауза затянулась, решила переменить тему разговора: - Почему ты по-прежнему остаешься в этой квартире? Тебе же теперь так хорошо платят? У тебя нет желания переехать отсюда куда-нибудь поближе к центру?
- Нет, мне здесь хорошо. И ты знаешь, что мне много не нужно. Хочешь ещё чаю?
Олег снова вышел на кухню, и Надя продолжила рассматривать его книжные полки. Между томиком Пушкина и справочником по математике она увидела черно-белую, слегка пожелтевшую фотографию. На снимке была она с Олегом в июле 1992 года в Ясной Поляне, на аллее, ведущей к могиле Льва Толстого. Ей двадцать два года. Олег уже не был студентом. Ему двадцать шесть лет. Олег обнимал Надю за талию. Они казались счастливыми и беспечными.
Олег вернулся с чаем. Ей вдруг захотелось броситься в его объятия, прижаться к нему, сказать, что она никогда не переставала к нему относиться совершенно по-особенному. Наверное, это называется любовью. Однако он смотрел на неё совсем по-другому.
- Я читал в газетах, что произошло в банке Ульянина. Мне жаль, что тебя это так близко коснулось... Ты, наверное, переживаешь?
Надя грустно улыбнулась:
- Если бы ты знал, Олег. Понимаешь, эта история не закончилась. Она продолжается.
Она доверяла Олегу, но не знала, как начать с ним разговор о том, что её так волнует. Может ли она ему рассказать о документе, что она видела? Это ведь скандал на государственном уровне. А Олег служил в таком учреждении...
- Олег, я бы хотела, - придумала она на ходу, - чтобы ты мне посоветовал, как себя вести на допросе. Ты должен это знать.
- Почему ты беспокоишься?
- Нет, конечно, я знаю, что мне не в чем себя упрекнуть. Но ты же знаешь, что в России все боятся милиции. Что им взбредет в голову, неизвестно. Вдруг они меня начнут в чем-то обвинять. Может, им выгодно обвинить меня?
- Не беспокойся, ты что? Это обычная процедура. Ты же ни в чем не виновата. Ну и потом, у твоего Ульянина очень неплохие связи на разных уровнях.
Надя поняла, что Олег прочно связывает её с Ульяниным. Может, он считает, что я предала, связавшись с банкиром или что-то еще? - Олег тем временем спокойно продолжал:
- Я помогу тебе, если хочешь. Могу позвонить. У меня остались какие-то связи.
Надя поднялась:
- Нет, не нужно. Я поеду. Ты, наверное, прав. Мне нечего беспокоиться.
- Хочешь, я провожу тебя?
- Нет, не стоит, ещё непоздно, я доеду на такси.
Он проводил её до выхода из подъезда:
- Вот тебе моя визитка. Здесь есть и мобильный. Звони, если что, не раздумывая... Хоть днем, хоть ночью.
Надя взяла карточку, чмокнула его в щеку. Ей показалось, что Олег немного смутился.
- Береги себя, - сказал он.
- Спасибо, Олег.
Она вышла из дома. На сердце у неё было тяжело, очень тяжело.
12
Олег поднялся к себе. В передней пахло Надиными духами "Ночной полет". Он когда-то, ещё в начале перестройки, подарил ей такие духи. Надя снова вошла в его жизнь. Она была так же красива, как когда-то. Нет, пожалуй, ещё красивее, чем прежде. Но ему показалось, что она слишком нервничала. Сейчас ему не хотелось об этом думать. Однако он позвонил одному очень полезному человеку.
- Ваня? Это Олег, привет. Я тебя не побеспокоил?.. Ты не знаешь, что там с делом об убийстве в Урабанке?.. Да, да, убили парня на Красной площади... Молодая женщина, Федорова Надежда Александровна, свидетель по делу об убийстве... Ее вызвали завтра в милицию... Ну конечно, это рутинное мероприятие... Однако проверь, что все-таки там такое?.. Десять минут? Ладно, я жду. До скорого!
Олег повесил трубку. Иван - старый его приятель, с которым он общался и вне стен того серьезного и даже страшного учреждения, где когда-то работал. Олег часто с ним общался, не жалея того, что выдавали ему в достаточном количестве владельцы "Prol and Sons", то есть долларов. В том, что он в начале рабочей деятельности был сотрудником Министерства внутренних дел, было, конечно, много положительного и полезного для его нынешней службы. Порывшись среди своих компакт-дисков, Олег поставил сонату Брамса и подошел к шахматной доске. Взяв тетрадку с шахматными задачами, он начал разыгрывать одну из последних, октября 2000 года, партий Крамника Каспарова в Лондоне. Испанская партия, берлинская защита. Олег шаг за шагом продумывал комбинации, пытаясь понять, как Крамник создал стену защиты против Каспарова и совершенно его парализовал.
Вскоре, однако, позвонил телефон. Это был Иван:
- Слушай, Олег. Это непростое, очень непростое дело. Все вокруг темно.
- И...
- Невозможно узнать, ни где его концы, ни где начало. Все под замком. Будут допрашивать всех, кто к этому делу причастен.
- Ну ты не мог бы узнать что-нибудь более конкретное...
- Я уже сказал, что это горячо, очень горячо... Прошу прощения.
- Подожди, Ваня. Последний вопрос, очень важный. Кто скрывает факты? Под кого трудно сейчас подкопаться?
- Я не знаю, Олег. Я, честное слово, не знаю.
- Ну ладно, спасибо. Это уже что-то. Если будет что-нибудь новенькое, позвони.
- Ладно, до скорого.
Выходит, Надя вляпалась в какую-то серьезную историю с политическим привкусом. Она, конечно, не все ему сказала. Кто находится в центре этой истории? Банк?
Ему точно нужно было это знать. Включив компьютер, он вошел в сеть своего бюро и обратился к базе данных "Prol and Sons", где была собрана информация о шестистах тысячах банках и банковских учреждениях, а также связанных с ними компаниях. Набрав "Урабанк", он дождался, пока раскроется папка с документами. Однако она была пуста. Ему никогда прежде не приходилось заглядывать в эту папку, но он знал, что это досье существует. Сейчас оно было пусто.
Бросив взгляд на часы - 21 в Москве, значит, 18 в Лондоне, он понял, что может ещё организовать проверку. Поколебавшись, перед тем как обратиться к патрону европейского бюро его компании, он все-таки решился набрать его номер. Поскольку ситуация была исключительная, папка с важными документами отсутствовала.
- Алло, сэр Филипп? How are you? Простите, что я вас беспокою, но у меня безвыходная ситуация. Один клиент попросил меня собрать для него сведения об Урабанке, но я ничего не нашел. И это не потому, что подвела техника. Здесь что-то другое. Не может быть, чтобы у "Prol and Sons" не было информации о третьем по значению банке России. Вы можете прояснить?
- А кто этот клиент, который к вам обращался по этому поводу?
Олег ждал этого вопроса:
- Один из членов Саломон-банка в Нью-Йорке. Они бы хотели принять долевое участие в делах Урабанка. Для нас это мог бы быть неплохой контракт.
- Понимаю, Олег. - Голос сэра Филиппа показался Олегу немного скрипучим. - Вы знаете, я должен был бы вам это сообщить, простите, что я до сих пор ещё этого не сделал. Дело в том, что Урабанк - один из клиентов "Prol and Sons". Но с этой стороны Ла-Манша. Мы готовим для Урабанка справки об инвесторах в Польше и Венгрии.
- Для Урабанка? - переспросил Олег недоверчиво. - Вы уверены?
- Вернее, для его офшорных филиалов. Главное - это какой у них банк за спиной. Мы обязались не сообщать информацию о головном банке кому бы то ни было. Стереть информацию об Урабанке - обычная процедура по отношению к нашему клиенту. Однако вы можете получить эту информацию в наших архивах в Лондоне. Следует только получить мое разрешение.
- Я понимаю.
- Должен также вам сказать, Олег, что шеф Урабанка - блестящий предприниматель, очень интересный человек. Признаюсь вам, что я встречал Петра Ульянина в девяносто седьмом году - незадолго до того, как вы к нам присоединились. Он был в отпуске в Провансе, где у него вилла. Мы обедали с ним и его женой в одном из ресторанов на побережье. Тогда он мне говорил, как ему нужна компания, которая бы имела внешние фонды для своего дальнейшего развития. Мы очень долго беседовали. Он мне объяснял, как трудно быть руководителем такого банка, как у него... В шутку он поведал, как в России относятся к олигархам. На них списывают многие сегодняшние беды страны. Он прав, разумеется. Ведь этот банк вырос как бы на пустом месте, в период полного развала страны. Те, кто первым понял новые правила рынка, сумели кое-что заработать. И как только они создали свои "империи", они тотчас же начали выстраивать новые структуры и модернизировать старые способы управления. С моей точки зрения, Петр Ульянин сегодня - это Рокфеллер тридцатых годов. Те, кто строит новую Россию, заслуживают нашего восхищения.
Олег слушал и не понимал. То ли сэр Филипп его дурит, то ли ведет двойную игру. Он почувствовал раздражение. Рокфеллер, тоже мне фигура! Видел я этого Рокфеллера, когда он учился в университете. Посредственный ученик. Видел и потом, когда он грабил Россию. Но он сдержался. Сэр Филипп был его шеф, и в конце концов он вежливо поблагодарил его за полученную информацию. Повесив трубку, Олег задумался.
Петюнчик, блин, Рокфеллер. Он вспомнил, интервью, которые этот "олигарх" давал демократической прессе. Она хорошо потрудилась, сделав из него образцового предпринимателя. Расписали, конечно, как он помог спасти моржей на далеком Севере, как он приобрел мрамор для храма Христа Спасителя. И он победил, конечно, на процессе, когда один американский журналист назвал его мафиози... Он, разумеется, доказал, что он "честный гражданин".
Подкупив лучшие англо-саксонские паблик рилейшнз, Ульянин по сходной цене получил одновременно ярлык добропорядочного гражданина. Олег понял, что контора, в которой он работал, которую он считал объективной и безупречной, не на высоте... Это было для него большим разочарованием. Но почему все крутится вокруг Урабанка? С чем это связано? Во всяком случае, все это не простое совпадение. Он был убежден.
13
В такси по дороге к дому Надя вновь и вновь обдумывала события последних дней. Понимая, что надо действовать, она сожалела, что не сумела найти общего языка с Олегом. Он, конечно, поможет ей, слов нет. Но те отношения, которые у них были, вряд ли могут возобновиться. И чего бы она хотела после столь долгого отсутствия и её близости с Ульяниным? Он будет, конечно, ей помогать. Из чувства долга, а не потому, что он её любит...
Что касается матери, она приняла уже решение. Она уговорит её поехать проведать брата в Рязанскую область. Дядя Федя отвлечет её от последних событий. Надо только, чтобы она сама этого захотела. Мама, конечно, её допрашивала, почему ночью так лаяла собака. Пришлось сказать, что за калиткой у леса кто-то стоял, что она видела огонек сигареты. Маму это тоже взволновало: трудно было представить прогуливающегося среди ночи соседа или рабочего.
Надю беспокоило сразу многое. Это только поначалу она не связала появление ночного преследователя с тем, что она входила в электронный почтовый ящик Сергея. То, что она услышала в туалете Дома приемов в Алалабаде, убедило её, что связь между этими событиями есть. За ней следили... Но кто? Милиция? Зачем? С какой целью? Или есть ещё какие-то службы, о которых она не знает. Может быть, это службы её Пьеро? А может, ей все это кажется и она выдумывает? Но случайно ли это? Не понимаю, не понимаю, готова она была произнести вслух.
От грустных мыслей её отвлек голос шофера:
- С вас двести рублей.
Надя дала ему триста, попросив донести её чемодан до лифта. Потом она отпустила шофера.
Поднявшись к себе на восьмой этаж, она поняла, что сделала это напрасно. Дверь в её квартиру была открыта. Скатившись чуть ли не кубарем этажом ниже, она стала звонить к соседу снизу - Константину. Он недавно вернулся из армии, но пока не работал. Деньги он зарабатывал, помогая то одному, то другому по хозяйству. Кому сантехнику починить, кому что-то поднести, кому полку повесить. Себе Константин квартиру отремонтировать так и не мог. Не хватало денег, да тут ещё нахлынули беженцы - родственники из Баку. Надю он знал давно, с момента заселения дома. Он не удивился, что она зашла, и сразу же вызвался прийти ей на помощь. Для начала пойти с ней в её квартиру. Он слазил за плиту, где у него была старая коробка из-под сухого торта, в которой он прятал старенький "макаров".
- Говоришь, дверь вскрыта?
- Да.
- Она что, открыта настежь?
- Нет, только приоткрыта.
- А может, ты её забыла закрыть?
- Этого не может быть, я уезжала в командировку.
- А у кого ещё есть ключи от вашей квартиры?
- У моих друзей, но они сейчас в отъезде.
- А где мама?
- Мама на даче.
- Может, вызвать милицию?
- Нет, милицию не надо. Я не хочу. Костя, я спешу. У меня нет времени идти в милицию, помоги мне войти к себе домой.
- Ладно, пошли.
Константин вошел в квартиру первым, держа наготове пистолет. Она за ним. Включив свет, он опустил свою пушку. Здесь точно никого не было. Уже в передней стало ясно, что в квартире хозяйничали очень серьезно. Все было перевернуто вверх дном.
- Но почему? - спросил Константин. - Зачем это? Кто это сделал? Что за дебилизм! Зачем все ломать? Что за люди!
Ошалевшая Надя смотрела на свою разгромленную квартиру, где на полу валялись увядшие цветы, преподнесенные ей в день рождения. Она почувствовала какую-то безысходность и полное одиночество.
- Но, - сказал Константин, - если это кража, то необычная кража...
Она прошла на середину комнаты, где валялись маленькие сувениры, привезенные ею из разных стран, и у неё что-то захрустело под ногами. Неважно! Теперь все уже неважно. На груде сброшенных книг и порванных бумаг Надя заметила массивную рамку для фотографий, которую привез ей Петр. Она подобрала её. Рамка была перевернута, и там, с обратной стороны, стояло "Aspreys, Old Bond street"1. На фотографии улыбался Петр, получающий премию "Евромани эвард". Банкир был весел и доволен. Справа от него стояла Надя. Улыбаясь, она аплодировала ему. Резким жестом она выдрала фотографию из-под стекла, а под ней оказалось фото, на котором она была с Олегом четырнадцать лет назад. Сколько воды утекло...
14
Подмосковный дом отдыха. Время зимних студенческих каникул. Послеобеденные часы в зимнем саду. Между тяжелыми кадками с пальмами и фикусами за специальным столиком с шахматной доской друг против друга сидят Олег и Петр. На краю стола, как положено, стоят шахматные часы, которые они то и дело нажимают. Они играют несколько блицпартий подряд. Каждая длится две-три минуты. Оба считаются среди ребят одними из лучших блицистов. За ними внимательно следят их друзья, среди которых Надя. Ей приходится быть свидетелем и более длинных партий молодых шахматистов. Их разыгрывают после ужина. Захватив выпеченные на полдник булки и тарелку с винегретом, молодые люди продолжают играть у кого-то в номере. После завершения такой партии можно будет выпить и поговорить. В ближайшем сельпо куплена водка и десертное вино. Удалось раздобыть и два апельсина.
Олег, посещавший когда-то шахматный кружок при Доме пионеров, любил простые позиции, где в игре участвует немного фигур. Ему казалось, что в таких условиях он может прочувствовать, на что способна каждая фигура. Запомнить, как ходят фигуры, нетрудно, а вот оценить их возможности в разных ситуациях на доске, что они любят и что не любят, можно, только играя медленно. Постигнув технику игры, приобретешь и нужные знания.
Петр не раз Олегу проигрывал. Обычно он выбирал черные. Ему нравилось разрушать атаки противника. Но игра с Олегом была всегда весьма трудной...
Вот и сейчас, стремясь немедленно вывести слона на активную позицию, чтобы съесть белую королеву, он обнаруживает, что позиция слона ненадежна. Его острая тактическая схватка не проходит. Слишком он агрессивен...
Разлив водку в бумажные стаканчики, молодые люди начинают пикироваться и в разговоре, и даже прямо обвинять друг друга. Отец Петра бывший посол в Венгрии. Сын часто гостил у отца и привозил оттуда на продажу дефицитные товары: джинсы, хорошое вино, сигареты, а иногда и журналы "Плейбой". Ему удавалось заработать неплохие деньги, которые он тотчас пускал в ход, чтобы заработать ещё больше. Естественно, он не только состоял в комсомоле, но и был молодым коммунистом. Однако на его маленькие коммерческие операции "товарищи по партии" не обращали внимания...
Надя тогда была совсем девочка. Серьезная и начитанная. У неё решительное, волевое лицо. Одетая просто, она выглядит элегантно. У неё благородные черты лица и тихая сдержанность. Неожиданно Петр кладет ей руку выше колена и пытается погладить. Надя выворачивается и, пытаясь ударить Петра по лицу, слабо бьет его ладошкой по плечу. Олег замахивается на Петра и хочет ударить, но тот иронично им говорит:
- Извините, извините. Я больше не буду, мадемуазель. Сидите спокойно. Голубки... Я удаляюсь. Оставь её себе, твою белую королеву, главный выигрыш турнира.
15
Коммунизму, кажется, пришел конец. Но атмосфера в отделении милиции, куда она пришла на допрос, была абсолютно такая же, как и десять лет тому назад. Мрачно, и не верится в справедливость. В ожидании следователя Надя смотрела на грязные стены. Старые плакаты изображали образцовых милиционеров как примерных первоклассников. Ей было не по себе. Страх, который она испытала вчера, увидев свою квартиру разоренной, вырос втройне... А если это они и совершили?.. Что тогда? Ей показалось, что она не так боялась, пока шла по темной улице к своей даче, как сейчас. Единственное, что её радовало, это то, что мать уехала с дачи. Ей все же удалось её уговорить поехать к дяде Феде.
Но вот дверь открылась, и её пригласили:
- Федорова Надежда Александровна, проходите.
Следователь, одетый в милицейскую форму, читал газету. Несколько секунд он делал вид, что не замечает вошедшей. Надя села перед столом, заваленным папками со словом "Дело" на обложках. Одна такая открытая папка лежала перед следователем и, по идее, должна была бы называться "Дело Колотова".
- Надежда Александровна, благодарю вас, что вы пришли дать свидетельские показания по делу Колотова.
- Да. Но я хотела бы...
- Не перебивайте меня, - сухо сказал следователь.
- Я была ограблена вчера. В мою квартиру кто-то ворвался...
- Не перебивайте меня, говорю вам... - Ограблена? Это часто теперь случается. Значительно чаще, чем принято об этом говорить. Вы заявили в свое отделение милиции?
- Нет, ещё нет...
- Как вы хотите, чтобы работала милиция, если вы не делаете того, что вам положено. Даже не заявляете о том, что произошло.
- Но я думала, что здесь...
- Напишите сначала заявление, а потом будете думать...
- Моя квартира была...
- Надежда Александровна, я уже сказал, что заявление надо подать в свое отделение милиции.
Потом следователь продолжил более спокойным голосом:
- Я не хочу возвращаться к обстоятельствам преступления, при котором вы присутствовали. Они нам вполне понятны. Но мне надо выяснить, что за личность Сергей Колотов. Вы близко его знали?
- Не особенно. Наши столы в трейдинговом зале стоят рядом. Точнее, мы сидели друг против друга. Конечно, у нас были общие клиенты, как те американские инвесторы, которых нам пришлось сопровождать в тот день...
- Вы их знаете... А насколько вы их знаете?
- Это учредители некоторых фондов. Крупные инвесторы. Какое они имеют отношение к делу?
- Здесь я задаю вопросы. Отвечайте.
- Я знаю этих инвесторов настолько, насколько нам положено знать клиентов банка.
Следователь, кажется, удовлетворился ответом и что-то записал в блокнот. Потом, глядя Наде прямо в глаза, спросил:
- Вы и Колотов сколько работали вместе?
- Шесть месяцев, наверное.
- Вы в этом уверены?
- Я не помню точной даты начала нашей совместной работы.
- За шесть месяцев завязываются тесные отношения... Вы виделись в нерабочее время?
- Нет, нечасто.
- Нечасто. Но вы хотя бы выпивали иногда? Стаканчик вина где-нибудь? Или вместе обедали?
- Если вы хотите спросить, была ли я его любовницей, так вот это нет. Все знают, что я любовница директора банка. И директору банка, вы знаете, не понравилось бы, если бы я...
- Но ведь он мог бы об этом не знать?
- За кого вы меня принимаете? Я думала, вы ведете следствие по поводу убийства Колотова... - со злостью сказала Надя, едва себя сдерживая.
- Понимаю, понимаю. Хорошо. Но вы ведь иногда пили кофе с Сергеем, просто как коллеги, да?
- Да.
- Он вам показывал какие-то документы, бумаги?
- Он мне показывал те бумаги, которые имели отношение к моим клиентам. Мы вместе смотрели "Морнинг бриф". Я продаю акции. Я не эксперт по нефти, как он. Если вы хотите узнать больше о его деятельности и вообще о его работе, поговорите с его непосредственными коллегами. Можно обратиться и к его шефу.
Сверлящие Надю глаза полненького следователя выразили удовлетворение.
- Но вы противоречите сами себе, Надежда Александровна, - сказал он победно. - Вы только что сказали, что ваши столы были рядом. А теперь вы говорите, что занимались разными вещами! Как так может быть?
- Такой у нас порядок...
- Ну допустим... Но если вы все же сидели рядом с Сергеем, должны были видеть бумаги на его столе...
- Нет. На наших столах компьютеры и много другого. Потом, его стол всегда был в беспорядке. Только он один мог найти у себя на столе то, что ему было необходимо. Поверьте, мне не только не хотелось разглядывать его бумаги, но и физически этого не удалось бы сделать. Я всегда так же занята, как и он. Если мне нужна была справка по нефти, я обращалась к нему.
- Видели ли вы когда-нибудь какой-нибудь официальный документ, направленный Сергею?
- Нет...
- Вы в этом уверены?
- Да...
- Подумайте... Подумайте хорошенько.
Прошло, наверное, с полминуты. Следователь перестал улыбаться и, повысив голос, четко проговорил:
- Беспорядок, говорите, у него на столе. А тот листок, что вы подняли в присутствии рубоповцев?
Надя похолодела:
- Я... Но я его не видела... не смотрела... Я только подобрала его с пола... Один из рубоповцев вырвал его у меня.
- Так вы его не смотрели? Вы в этом уверены?
Следователь продолжал пристально изучать Надю.
- Да, я в этом уверена. Я ничего не видела.
Полненький страж закона снова сверкнул глазами:
- Вы его не видели. А откуда вы знаете, что это был официальный документ?
- Я не сказала, что это был официальный документ. Я его не видела.
- Вы никогда не видели никаких бумаг на столе Сергея?
- Я не видела этой бумаги и каких бы то ни было документов.
Следователь поднялся и стал ходить по комнате:
- Ну ладно, допустим...
Надя подняла глаза и только теперь заметила в углу плохо освещенной комнаты ещё одного мужчину в черном костюме. Худое, удлиненное лицо. Смотрит прямо перед собой. Кагэбэшник. Ей стало совсем плохо. На висках выступили капли пота.
- Что вы знаете о папках, с которыми работал Сергей? - спросил следователь.
- Он был экспертом по нефти, то есть специалистом, анализирующим работу нефтяных компаний и разного рода заключаемые по этим вопросам сделки. Он знал вклады нефтяных компаний и многое другое...
- Ну и конечно, все операции Урабанка этого направления.
- Так же, в общем, как и другие дела схожих направлений, - например, связанных со сделками по газу...
- Какая последняя операция в этой области была осуществлена Урабанком?
- Очень большая операция была осуществлена только что. Речь идет об экспорте туркменского газа на Украину через Россию. Урабанк принял в ней активное участие, но я не знаю точной доли этого участия.
- А кроме этой операции? Экспорт нефти, например? За небольшие суммы со счетами в Джерси или на Кипре.
- В этом ничего незаконного нет.
- Мы ещё об этом поговорим. Отвечайте на мой вопрос.