Олег набрал номер мобильного телефона Максима:
- Привет, Максим, это Олег.
- Привет, ты в Лондоне? Я тебе перезвоню. Сейчас я занят.
- Мне необходимо с тобой встретиться сегодня.
- Ты можешь заехать в Сити часов в семь? К девятнадцати часам?
- Ну конечно.
- Тогда встретимся в баре "Slurping Toad" на Артиллери-лайн. Это очень просто найти.
На небе было темно от тяжелых облаков, Олег направился искать такси. Неминуемо пойдет дождь.
22
В холле отеля металлические грани многочисленных витрин поблескивали золотом. Бриллианты и рубины, браслеты и циферблаты часов из драгметаллов отражали фосфоресцирующий свет осветительных ламп.
Взгляд Нади надолго задержался на золотых часах Патек-Филипп, покоящихся на красных бархатных подушечках. Их очень любят "новые русские". Она рассматривала их как зачарованная, как вдруг ощутила чье-то присутствие у себя за спиной.
- Какие тебе нравятся, моя дорогая?
Голос был знакомым, но неприятным. Она оглянулась и увидела этого красавца козла из Алалабада, который беспардонно приставал к ней на приеме.
- Вы, что вы здесь делаете? Как здесь оказались? Вы... в Женеве?
Игорь Костакин загадочно улыбался. Ему казалось, что его улыбка способна сразить любую женщину.
- Я приехал, чтобы встретиться с тобой, моя красавица. Кто однажды увидел твои глаза, никогда их не забудет. Перед тобой настоящий мужчина. Мы только что познакомились в Туркменистане, и вот я уже с тобой в Женеве.
- Вы здесь, чтобы повидаться с Петром или для чего-то еще? - спросила Надя неуверенно. Ей хотелось понять, что он здесь делает.
- Я, моя милая, здесь сам по себе. Это, может быть, Петр приехал встретиться со мной, - сказал он весьма иронично и вдруг резко поднес руку к её груди и прикоснулся.
Ее охватило чувство полной беспомощности, и она растерянно огляделась кругом. Никто не обращал на них никакого внимания. Она резко отстранилась:
- Не прикасайтесь ко мне, или я закричу. Петру это вряд ли понравится.
Костакин заржал:
- В самом деле! Петечке не понравится, что я хочу приласкать такие пухленькие сосочки его любимой девочки. Ай-яй-яй. Как я расстроен! Позволь тебе дать совет, детка. Не ошибись в "баши". Сегодня вечером, в восемь часов, мы ужинаем вместе. Я заказал столик в "Амфитрионе".
Метрдотель провел Петра и Надю к столу, расположенному в глубине зала у большого окна, выходящего на озеро. Игорь Костакин их там ждал. Он курил огромную сигару "Монте-Кристо", громко разговаривая по мобильному телефону. На многочисленных постояльцев ресторана он не обращал ровно никакого внимания. Поскольку Петр целый день был занят, Надя не успела сказать, что видела Костакина.
Гуляя вдоль озера, она успела по мобильнику переговорить со многими банкирами и инвесторами. Петр должен с ними встретиться завтра. Устроившись на скамье, она смотрела на горы, отражавшиеся в тихих водах. Здесь было так покойно, а у неё нарастала тревога. Должна быть какая-то связь между Игорем, Петром и убийством Сергея. Неспроста этот мужчина, которого она прежде не видела, появляется на её пути уже во второй раз за короткое время. Последние лучи заходящего солнца погружались в темную гладь озера. Чувство страха, терзающее её в течение нескольких дней, овладело ею с новой силой. Игорь Костакин её раздражал и пугал одновременно. Вернувшись в отель, она надела черный костюм. Достала из мини-бара маленькую бутылочку водки и залпом выпила её. Это поможет ей успокоить нервы на несколько часов.
- Надя, ты помнишь Игоря?
- Какое неожиданное явление. Алалабадская красавица! Какой у тебя отменный вкус, Петя... Я тебе завидую.
Надя холодно посмотрела на Петра. Он улыбался так, будто речь шла о его новой элегантной длинной машине и он счастливый владелец этой престижной прелести.
- Сегодня вы мои гости. - Щелкнув пальцами, Игорь позвал официанта. Меню, пожалуйста! - крикнул он чуть ли не на весь зал.
- Что желает господин?
- Вина мне и моим гостям. Быстро!
- У господина есть любимые вина?
- Игорь почти рванул карту из рук официанта и моментально пробежал глазами колонку цифр.
- Я хочу вот это, - ткнул он в самую дорогую марку. "Сент-Эмильон Шато Шваль-Блан" 1961 года.
Пока официант не спеша накрывал на стол, Игорь и Петя заговорили о бизнесе. Скорее злословили обо всех, с кем имели дело. Присутствие Нади их не смущало. Ее просто не замечали. Пользуясь моментом, она внимательно рассмотрела Игоря. Над воротничком его рубашки виднелся шрам. Кто он? Какие у него с Урабанком и Петром отношения? Почему их пути пересеклись уже два раза за последние дни? Что ему давало такую уверенность в себе? Людей, желающих роскошно проматывать деньги, она видела и прежде. Щегольнуть на людях любил и Петр. Но Костакин - это что-то другое... Его маленькие черные зрачки блестели как глаза змеи.
Сомелье принес бутылку заказанного вина и, прежде чем открыть, показал её черноглазому, самоуверенному красавцу. Потом открыл бутылку и налил чуть-чуть в бокал Игоря. Игорь попробовал и нагло заявил:
- Пахнет пробкой.
Невозмутимый сомелье налил себе того же вина и, причмокнув, пригубил. Потом сделал глоток, подержал вино во рту, проглотил:
- Простите, но вино мне кажется превосходным.
- Если оно вам понравилось, то вы его и пейте. Угостите официантов. А нам принесите другую бутылку. Вашу я оплачу.
Сомелье удалился. Посетители за столиками, наблюдавшие эту сцену, возмущенно переглядывались.
- Этот придурок думает, что я не разбираюсь в вине, - самодовольно пробурчал Игорь.
Петр смотрел на Игоря, как отметила Надя, очень уж с большим расположением, а сейчас и вовсе заискивающим взглядом.
Взяв Надю за руку выше локтя, он сказал ей, что они здесь не только для того, чтобы просто встретиться по-дружески за бутылкой вина, но также и для того, чтобы отметить одно важное событие.
- Да? Какое?
- Урабанк только что приобрел сорок процентов долевого участия в "Polar Oil". Игорь и я только что подписали соглашение.
- Да? Здесь, в Женеве?
- Именно. У Игоря есть трейдинговая компания в Женеве, на паях со швейцарцами. Он уступит нам все вместе по цене, которую я не назову, чтобы не раздражать конкурентов. Мы совершили чудесную сделку, замечательную сделку...
Надя молчала, а Петр добавил:
- Нам нужно шесть месяцев, чтобы организовать выход с этими акциями на биржу. Держатели остальных шестидесяти процентов согласны. С завтрашнего дня тебе предстоит изучить рынок и тестировать клиентов по поводу их возможной заинтересованности нашими акциями.
- "Polar Oil"? Но, Петя, - сказала Надя испуганно, - как ты хочешь выдвинуть на торги эти акции, когда столько ужасов сообщают в каждой финансовой газете об этой нефтяной компании. Ее руководители, по сути, расхитили все её активы. За пять лет в неё не было инвестировано ни копейки. Эти акции будут стоить гораздо меньше всех прочих акций русских компаний с подобными резервами, которые в свою очередь стоят ещё меньше иностранных... Это точно не для нас!
- Сколько? - спросил Игорь.
Надя замолчала. Ее глаза расширились от непонимания.
- Что - сколько?
- По какой цене пойдут эти акции? - уточнил он сухо.
- Акции американской компании вроде "Exxon Mobil" продаются по четырнадцать долларов за баррель. "Лукойл", наряду с "Юкосом", приблизительно по тридцать шесть центов за баррель. Если так дело обстоит с "Лукойлом", можете себе представить, как это будет с "Polar Oil". Цена будет в десять или сто раз меньше!
- Это доказывает только одно, - сказал Петр, - феноменальный оценочный потенциал.
Игорь наклонился к Петру и Наде и сказал, улыбаясь:
- Перестройте структуры предприятия! Инвестируйте! Короче, делайте вашу работу. Не для того ли и служат банки?
- Конечно, - ответил поспешно Петр. - Мы вложим сотни миллионов долларов и займемся маркетингом. Ты увидишь, - сказал он, оборачиваясь к Наде, - что к моменту публичных торгов акции "Polar Oil" будут стоить столько же, сколько акции других русских нефтяных компаний.
- "Polar Oil" никогда не будет стоить дороже, чем сегодня, упрямилась Надя. - Потому что все знают, что деньги с этого предприятия уходят в карман местного губернатора.
- Именно в это мгновение мобильник Петра исполнил "Gode Save the Queen". Мелодия громко срезонировала в зале ресторана.
- Алло, - не понижая голоса, сказал Петр. - Это кто? А, Георгий, вы откуда звоните?
Банкир положил локти на стол, как будто желая сосредоточиться. Он слушал, что ему говорят. Потом сухо ответил:
- Да, но это ваша работа, Георгий. Сделайте все, чтобы выпутаться из этого дерьма.
За соседним столом сидела очень пожилая женщина, вся в жемчугах, она неодобрительно смотрела на метрдотеля. Надя катала пальцами хлебные шарики, избегая сверлящего и полного вожделения взгляда Игоря.
Ульянин спрятал свой мобильник, вытер губы салфеткой и бросил её на стол.
- Ничего серьезного? - спросил Игорь голосом, в котором Наде почудился оттенок угрозы.
- Нет-нет, ничего серьезного... Нужно только кое-что уладить. Ничего серьезного, Игорь, не беспокойся. Все будет в срок. Но этим надо заняться тотчас же. Так будет спокойнее. Пойдем, - сказал он, - подхватывая Надю под руку.
- Ты что, хочешь оставить меня ужинать одного? По меньшей мере дай мне насладиться обществом твоего сокровища.
- Ну конечно, если ты хочешь...
- Я устала и хочу вернуться в отель, - сказала Надя. - Пойдем скорее.
Игорь Костакин смотрел вслед удаляющейся паре с сочувствующим выражением лица. Он поднял бокал, как бы чокаясь с тихими водами темнеющего за окном озера.
23
К назначенному часу Олег поехал на встречу с другом. Ему для этого пришлось спуститься в метро. Это был час пик, и выбранное им направление было не самым удачным. Толпа рассосалась, только когда он вышел на станции "Ливерпуль-стейшн". Тут он знал, что надо миновать вывеску заведения "Dirty Dicks" - и сразу будет невысокое строение георгианской эпохи "Slurping Toad". Паб находился на углу Артиллери-лайн, почти напротив невысокого, но роскошного особняка Европейского банка реконструкции и развития.
Толкнув массивную дверь, Олег оказался в мрачном, продымленном помещении. За столом сидела группа финансовых операторов, одетых в одинаковые серые в полоску костюмы. Они громко обменивались впечатлениями дня.
Олег с удовольствием их разглядывал, когда Максим положил ему руку на плечо. Он узнал знакомый голос:
- Что будем пить? Выпьешь немножко эля?
- Никогда не знаешь, с какой стороны ты появишься.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Максим улыбался в усы. Они были у него черные, как у кавказца. Невысокого роста, с короткой шеей, мускулистый, он напоминал быка. Крепкий и сильный, он разворачивался всем торсом, как радар. При этом он улавливал абсолютно все, что происходило вокруг.
- Что нового в Москве? - спросил он едва слышно.
- В Москве все по-старому. А если ты спрашиваешь про Россию, то твои "друзья" делают все, чтобы сотворить из нынешнего Президента русского Пиночета. Удастся ли? Если ты имеешь в виду меня, то я работаю, и у меня сплошная рутина по заведенной схеме. Иностранные фирмы приносят пользу. Там много работают, соблюдаются правила... Я думаю, что и тебе бы там понравилось, ты бы не отказался поработать в какой-нибудь такой фирме.
- Ты уверен? Нет, вы только послушайте, мало того, что ты променял нашу светлейшую организацию на иностранную компанию с сомнительными связями...
- Сомнительные?
- Весьма, и даже очень. В твоей конторе задействованы совместные англо-американские капиталы, выходящие на британские государственные органы...
- Ну и что? Таких контор теперь много. Немало наших коллег из органов раскручивают международные коммерческие структуры... Разве не так?
- Да, но я имел в виду и другое. Некую ориентацию шефа... Надеюсь, он хотя бы хорошо платит?
Автоматически Олег бросил взгляд в пивной зал. Финансисты продолжали всасывать пивные запасы бара, комментируя изменения индекса НАЗДАК. Никто не обращал на них внимания.
- Ты в этом точно уверен? Сэр Филипп... педик? Откуда ты знаешь?
Максим обнял своего друга за плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:
- Ты мне спас жизнь, я знаю. Я многим тебе обязан. Но я не должен сообщать тебе, откуда я что-то знаю. Ты отдаешь себе отчет, что мы по разные стороны баррикад?
- Кончай валять дурака. Мы просто обмениваемся информацией. То, что произошло в Чечне, не имеет к этому никакого отношения. Забудь. Я же никогда тебе об этом не напоминал.
- Олег, успокойся! Ты что мне, не доверяешь? Я должен назвать свои источники?
- Нет, конечно, я тебе верю. Но мне это как-то странно. Я знаю его жену. Очень красивая женщина. Элегантная, как и он. У них двое детей. Двое. Он часто о них говорит. Как-то это у меня не вяжется. Ты говоришь, он "голубой"?
- Почему это тебя удивляет? Ты же, как и я, занимался изучением Upper Class в Британии. Ты знаешь, что у них иной менталитет, знаешь нравы в этих boarding schools1. Между выпускниками потом сохраняются отношения, которые больше чем просто товарищеские.
- Ты прав... Но он не первый в этом ряду.
- Он не первый, но и не последний. Среди сотен фотографий, имеющихся в ФСБ, он занимает не последнее место. Там их целый комплект. Есть кадры, не оставляющие никакого сомнения, он целует юнца.
- Интересно, когда только их сняли?
- Я не знаю. Но, без сомнения, тогда, когда он был послом.
Олег сделал большой глоток пива. Он понял, что в этой гигантской распродаже последнего времени в старом КГБ нашелся кто-то, кто вовремя сделал нужные приобретения.
- А у кого же тогда негативы?
- Мог бы сказать, не знаю, но у меня есть маленькая идея. Я думаю, сказал Максим, - поглаживая усы, что это твой университетский приятель.
- Ульянин?
- Его видели в обществе твоего шефа. Они обедали не раз вместе в дорогих ресторанах.
Припомнив две беседы с сэром Филиппом, Олег подумал о том, с каким восхищением тот отзывался об Ульянине. Максим без сомнения говорил правду.
- Наши молодые предприниматели, - продолжал шпион, - имеют такую жажду респектабельности, что они готовы истратить целое состояние, чтобы приобрести себе добропорядочное лицо. Лучшие адвокаты, лучшие специалисты по паблик рилейшнз, самые влиятельные журналисты... Наши олигархи не скупятся на затраты ради приручения их. Они поступают как те буржуа начала прошлого века, которые покупали дворянские титулы, чтобы выдать себя за тех, кем они никогда не были.
- И мой шеф принадлежит к этой категории аристократов? К тем, кто продается?
- Конечно, ты в этом сомневаешься?
Олег некоторое время изучал свои пальцы, потом сказал:
- Нет.
После паузы он посмотрел Максиму в глаза, взвешивая все "за" и "против" в новой информации, которая стала ему известна. Он не любил нарушать правила и раскрывать имя клиента, но он помнил также о том, какие сведения может сообщить ему в обмен Максим.
- Глупо просить тебя держать язык за зубами. Тебе платят как раз за обратное. То, что ты говоришь, меня не удивляет, потому что банк этого олигарха в списке клиентов моего шефа.
- А какие услуги он оказывает?
- Он проводит разного рода финансовые анализы для Петра Ульянина перед инвестициями в европейские предприятия.
- Ну, вот видишь, - сказал Максим с победным видом.
- Но зачем ему поручительство в моральном смысле?
- Как же ты не понимаешь? Сэр Филипп - ведущая фигура в британском истеблишменте. Его жена занимает хорошее место в том, что называется британский Upper Class. Ты знаешь, как англичане осторожны. Они впускают в свой дом далеко не каждого. У них нет такого запанибратства, как у южных славян или испанцев. А сэр Филипп может выйти на кого угодно и везде будет хорошо принят. Его имя действует как "сезам".
- Но какая связь между сэром Филиппом и Урабанком, с одной стороны, и фотографиями, о которых ты рассказал, - с другой?
- Твой шеф далеко не глуп. Он очень влиятелен в этой части Европы. К нему хорошо относятся, его слушают, его уважают. Не исключено, что Петр о чем-то его попросил. Сэр Филипп отказался. Тогда Петр достал фотографии. И сэр Филипп стал очень любезен... Зная то, что о нем знают, он готов спеть и "Подмосковные вечера", и "...хруст французской булки".
- Похоже, что так. Не исключено, что Ульянин попросил его не вести о нем специального досье и в какой-то момент вообще стереть его из памяти компьютерной сети компании.
- Ты же все понимаешь. Не придуривайся, Олег. Неужели тебе непонятно, что именно сэр Филипп - залог доброй репутации Ульянина. Именно сэр Филипп распускает слухи о его респектабельности. Это высшая форма идеологического пилотажа. Если существует очернительство, то возможно и обратное. Хотя говорят, что черного кобеля не отмоешь добела. Но это тот самый случай. Он будет казаться белым. За дело взялся сэр Филипп. Все забудут, как Ульянин шел по трупам к своей карьере. Но будут помнить о его филантропической деятельности, о его качествах предпринимателя. Это большое искусство!
- А если здесь что-то более серьезное?
- Что, например?
- Все что угодно. Ты мог бы навести справки?
- Ты ненасытный! Это будет трудно, старик. Мое проживание здесь заканчивается через несколько недель. Я уезжаю, Олег.
- Куда же, если не секрет?
- Не секрет. В Среднюю Азию. Направление - Астана.
- Что ты там будешь делать?
- То же, что и здесь. Защищать Родину-мать. Точнее, следить за тем, чтобы интересы России были соблюдены со всей полнотой. Ни у тебя, ни у меня, Олег, нет детей. Страна наша куда-то движется, неизвестно куда. Ты говоришь, иностранные компании - это хорошо, а я думаю, что не очень. Мы очень зависимы. Не только от сильных стран, но и бог весть от кого. Внешне у России и Казахстана хорошие отношения. Но это внешне. Есть территориальные споры по поводу земли, где проживают русские. Есть споры и по поводу отношения казахов к мусульманам. Тут тоже не все ладно. В тот день, когда фундаментализм разрушит Казахстан, как это уже было в Афганистане и Таджикистане, мы соберем свои чемоданы и подадимся на север.
- Или к Лазурному Берегу!
- На Лазурном Берегу места нет. Там все скупили "новые русские". Разве что в Женеву...
- Послушай, а где Надя? В Женеве с Ульяниным?
- Сейчас, наверное, да.
Лицо Олега стало жестким. Максим понял, что задел его больное место, и потому спросил серьезно:
- После своего развода с Юрой она по-прежнему с Петром Ульяниным?
- Да. Я её видел два дня назад. У неё неприятности после убийства коллеги по работе.
- И?
- Что - и? Я только понял, какой я идиот, я жалею, что не женился на ней сразу после университета...
24
Начало 1991 года. Зима... Петр Ульянин пригласил друзей в первое частное кафе. Зал переполнен. За длинным столом сидят Петр со своей полногрудой подругой Машей, Олег и Надя. Рядом с Надей её будущий муж Юрий, а также Вася и Николай. Официант принес разные грузинские закуски: сациви, осетинский сыр, лобио. На столе нет свободного места.
- Боже мой, как я рад всех вас видеть, - оживленно говорит Петр. - Мы сегодня собрались по очень серьезному поводу. Сегодня я наконец получил лицензию на открытие банка. Советский Союз входит в новую эру. Для всех начинаются другие времена, для меня и моего банка тоже... Скоро я буду миллиардером.
- Скоро все будут миллиардерами, если иметь в виду, как обесценивается рубль, вставил Юрий.
Надя засмеялась, глядя на него. Он за ней слегка ухаживает и сейчас явно хочет, чтобы она на него обратила внимание.
- Когда я говорю, что буду миллиардером, я говорю серьезно. У меня будут десятки, а потом, может быть, сотни миллионов долларов. Вы понимаете? До вас это доходит?.. И я предлагаю вам всем на меня работать... Или работать со мной вместе...
- Как работать? - спросила Надя.
- Ну ты, Надя, например. Ты будешь работать в самом банке. Я думаю, твое место будет где-то близко к директорскому.
- А я что буду делать? - поинтересовалась подруга Петра Маша.
Все засмеялись, кроме Олега. Он строго молчал. Надя не знает, с чем связано его болезненное состояние. Может, потому что он находится в ресторане, где цены намного превосходят заработки чиновника Министерства внутренних дел. Или виной его вечное соперничество из-за неё с Петром?..
- А для тебя, Олег, я как-то не могу найти должности. Однако надо поискать. Может, ты будешь охранять депозитарий. Или нет, лучше ты будешь поливать растения у нас на окнах. Обещаю тебе непыльную работу, поскольку мы приобретем много кактусов.
- Не нужно мне никакой работы у тебя в банке. Это идиотская деятельность, - сказал Олег.
- Может быть, она и идиотская, но она обещает многим большие заработки. Не будь идеалистом. И я тебе обещаю огромную зарплату...
- Оставь её себе. И чем твой банк будет заниматься, спекуляциями с долларом?
- Ты что, не веришь, что мне удастся раскачать экономику, что мне и другим, таким, как я, не удастся столкнуть с места эту неповоротливую громадину - Советский Союз?
- Не верю. Художественной литературы начитался. Я вижу, как тебе удалось получить лицензию. Ты обещал двум министрам часть капиталов твоего банка за управление счетами предприятий данной отрасли и счетами их министерств.
- Проницательный ты мой... Успокойся. Не все так просто. Лучше выпей коньячку, съешь сациви... Бросай свою контору, где ты всегда будешь мелким служащим. Это МВД - настоящий бордель. Ты сам не знаешь, что там разыгрывается наверху. Как с тобой трудно! Кто бы тебе промыл шарики!
- Если я работаю в этой лавочке, то только потому, что верю, что мы сможем развивать нашу страну в правильном направлении.
- Развитие возможно только в одном направлении. Вы умеете только все стерилизовать, или, как вы говорите, обезвреживать. Ты что, не видишь, что наступил полный развал? Рабочие воруют со своих заводов. Милиционеры стоят не дороже проституток. Служащие стоят в очереди в магазинах за куском колбасы... Ты же понимаешь, что все хотят лучше жить. Нынешний режим ничего дать не может... Перестройка только все ускорила.
- Если все находится сейчас в столь ужасном состоянии, то только из-за таких, как ты.
- Ты хочешь сказать, что благодаря таким, как я, капитализм быстрее распространится в стране! Давай впрягайся со мной. Сколько ты хочешь? Петр достает из кармана две пачки стодолларовых купюр.
Олег молча встает и кладет на стол деньги. Скорее всего, это его месячный заработок, и выходит на улицу. Надя быстро одевается и выбегает вслед за ним.
Они долго идут по улицам и выходят на бульвар. Тихо падает снег. Олег наконец произносит:
- Я не хочу его больше видеть.
- Но он же пошутил... Ты же его знаешь не первый год.
- Однако мне не смешно.
Они проходят вместе ещё несколько шагов. Олег притягивает Надю за плечи.
- Надя, меня посылают в Ростов-на-Дону. Через месяц, это повышение. Я не могу отказаться.
У Нади забилось сердце. Вот что, оказывается, мучило Олега. Она произносит только:
- И тогда... мы...
Она замолкает и ждет. Ждет, что он скажет что-то еще. Он должен попросить её уехать вместе с ним. Господи, пусть только он ей это скажет.
Олег продолжает неуверенно:
- Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Но я не могу тебя просить. Тебе тогда придется оставить занятия в университете. Занятия прежде всего.
- Конечно, конечно, - говорит Надя, как если бы она ничего не поняла.
- Но мы ведь будем часто видеться. Это ведь недалеко. Правда? Ведь не на Сахалин же меня отправляют? - говорит Олег наигранным голосом.
- Да, - отвечает Надя, - улыбкой скрывая обиду.
25
Из окна апартаментов Ульянина в Женеве вид был великолепный. Туман плотно укутывал озеро. По ту сторону Роны прыгала яркая, непрестанно меняющаяся реклама. В стороне, где должна быть видна вершина Монблана, висела полная луна, ярко освещавшая близлежащие горы. Надя не могла оторваться от окна. Ее одиночество нарушил вошедший Петр:
- Ты что, с ума сошла? Я тебе запрещаю в такой форме говорить о моих клиентах! Кто тебе дал право?
- Но, Петя, пойми меня. Я тоже защищаю свою репутацию.
- Твоя репутация - это я. Кем бы ты была, если бы я не дал тебе работу? На рынке полно таких, как ты. Ты это-то понимаешь?
- Ну выставь меня за дверь! Между прочим, у меня есть несколько предложений в Лондоне. Не говоря о России... И в таких местах, где аналитиков не отстреливают.
Они смотрели друг на друга с ненавистью, обдумывая прозвучавшие слова. В действительности они нуждались друг в друге. Только как? На рынке банковских служащих, конечно, есть много предложений. Есть масса молодых, только что кончивших элитные учебные заведения, продвинутых, услужливых мальчиков. И никто особенно не ждет Надю в Лондоне. Что касается Петра, то ему Надя безусловно была нужна. Помимо того, что он к ней привык как к женщине. Он видел её в деле и понимал, что она совершала чудеса, особенно когда речь шла о русской клиентуре. Петр нарушил молчание первым:
- Я совсем не хочу выставлять тебя за дверь. Ты будешь выполнять свою работу, за которую я плачу тебе хорошие деньги.
- Но ты только что приобрел сомнительные акции. Как ты хочешь, чтобы я их перепродавала? Они же ничего не стоят. Они абсолютно неликвидны.
- Ни одна русская нефтяная компания ничего не стоит. Говори что хочешь, но продавай эти акции. Делай свою работу.
- Продавать акции "Polar Oil" бесполезно. Эти акции дурно пахнут!
Надя внимательно смотрела на Петра. Его глаза как-то необычно блестели. Именно такой блеск в его глазах она видела в Алалабаде, после того как услышала его разговор с охраной банка.
- Привет, Максим, это Олег.
- Привет, ты в Лондоне? Я тебе перезвоню. Сейчас я занят.
- Мне необходимо с тобой встретиться сегодня.
- Ты можешь заехать в Сити часов в семь? К девятнадцати часам?
- Ну конечно.
- Тогда встретимся в баре "Slurping Toad" на Артиллери-лайн. Это очень просто найти.
На небе было темно от тяжелых облаков, Олег направился искать такси. Неминуемо пойдет дождь.
22
В холле отеля металлические грани многочисленных витрин поблескивали золотом. Бриллианты и рубины, браслеты и циферблаты часов из драгметаллов отражали фосфоресцирующий свет осветительных ламп.
Взгляд Нади надолго задержался на золотых часах Патек-Филипп, покоящихся на красных бархатных подушечках. Их очень любят "новые русские". Она рассматривала их как зачарованная, как вдруг ощутила чье-то присутствие у себя за спиной.
- Какие тебе нравятся, моя дорогая?
Голос был знакомым, но неприятным. Она оглянулась и увидела этого красавца козла из Алалабада, который беспардонно приставал к ней на приеме.
- Вы, что вы здесь делаете? Как здесь оказались? Вы... в Женеве?
Игорь Костакин загадочно улыбался. Ему казалось, что его улыбка способна сразить любую женщину.
- Я приехал, чтобы встретиться с тобой, моя красавица. Кто однажды увидел твои глаза, никогда их не забудет. Перед тобой настоящий мужчина. Мы только что познакомились в Туркменистане, и вот я уже с тобой в Женеве.
- Вы здесь, чтобы повидаться с Петром или для чего-то еще? - спросила Надя неуверенно. Ей хотелось понять, что он здесь делает.
- Я, моя милая, здесь сам по себе. Это, может быть, Петр приехал встретиться со мной, - сказал он весьма иронично и вдруг резко поднес руку к её груди и прикоснулся.
Ее охватило чувство полной беспомощности, и она растерянно огляделась кругом. Никто не обращал на них никакого внимания. Она резко отстранилась:
- Не прикасайтесь ко мне, или я закричу. Петру это вряд ли понравится.
Костакин заржал:
- В самом деле! Петечке не понравится, что я хочу приласкать такие пухленькие сосочки его любимой девочки. Ай-яй-яй. Как я расстроен! Позволь тебе дать совет, детка. Не ошибись в "баши". Сегодня вечером, в восемь часов, мы ужинаем вместе. Я заказал столик в "Амфитрионе".
Метрдотель провел Петра и Надю к столу, расположенному в глубине зала у большого окна, выходящего на озеро. Игорь Костакин их там ждал. Он курил огромную сигару "Монте-Кристо", громко разговаривая по мобильному телефону. На многочисленных постояльцев ресторана он не обращал ровно никакого внимания. Поскольку Петр целый день был занят, Надя не успела сказать, что видела Костакина.
Гуляя вдоль озера, она успела по мобильнику переговорить со многими банкирами и инвесторами. Петр должен с ними встретиться завтра. Устроившись на скамье, она смотрела на горы, отражавшиеся в тихих водах. Здесь было так покойно, а у неё нарастала тревога. Должна быть какая-то связь между Игорем, Петром и убийством Сергея. Неспроста этот мужчина, которого она прежде не видела, появляется на её пути уже во второй раз за короткое время. Последние лучи заходящего солнца погружались в темную гладь озера. Чувство страха, терзающее её в течение нескольких дней, овладело ею с новой силой. Игорь Костакин её раздражал и пугал одновременно. Вернувшись в отель, она надела черный костюм. Достала из мини-бара маленькую бутылочку водки и залпом выпила её. Это поможет ей успокоить нервы на несколько часов.
- Надя, ты помнишь Игоря?
- Какое неожиданное явление. Алалабадская красавица! Какой у тебя отменный вкус, Петя... Я тебе завидую.
Надя холодно посмотрела на Петра. Он улыбался так, будто речь шла о его новой элегантной длинной машине и он счастливый владелец этой престижной прелести.
- Сегодня вы мои гости. - Щелкнув пальцами, Игорь позвал официанта. Меню, пожалуйста! - крикнул он чуть ли не на весь зал.
- Что желает господин?
- Вина мне и моим гостям. Быстро!
- У господина есть любимые вина?
- Игорь почти рванул карту из рук официанта и моментально пробежал глазами колонку цифр.
- Я хочу вот это, - ткнул он в самую дорогую марку. "Сент-Эмильон Шато Шваль-Блан" 1961 года.
Пока официант не спеша накрывал на стол, Игорь и Петя заговорили о бизнесе. Скорее злословили обо всех, с кем имели дело. Присутствие Нади их не смущало. Ее просто не замечали. Пользуясь моментом, она внимательно рассмотрела Игоря. Над воротничком его рубашки виднелся шрам. Кто он? Какие у него с Урабанком и Петром отношения? Почему их пути пересеклись уже два раза за последние дни? Что ему давало такую уверенность в себе? Людей, желающих роскошно проматывать деньги, она видела и прежде. Щегольнуть на людях любил и Петр. Но Костакин - это что-то другое... Его маленькие черные зрачки блестели как глаза змеи.
Сомелье принес бутылку заказанного вина и, прежде чем открыть, показал её черноглазому, самоуверенному красавцу. Потом открыл бутылку и налил чуть-чуть в бокал Игоря. Игорь попробовал и нагло заявил:
- Пахнет пробкой.
Невозмутимый сомелье налил себе того же вина и, причмокнув, пригубил. Потом сделал глоток, подержал вино во рту, проглотил:
- Простите, но вино мне кажется превосходным.
- Если оно вам понравилось, то вы его и пейте. Угостите официантов. А нам принесите другую бутылку. Вашу я оплачу.
Сомелье удалился. Посетители за столиками, наблюдавшие эту сцену, возмущенно переглядывались.
- Этот придурок думает, что я не разбираюсь в вине, - самодовольно пробурчал Игорь.
Петр смотрел на Игоря, как отметила Надя, очень уж с большим расположением, а сейчас и вовсе заискивающим взглядом.
Взяв Надю за руку выше локтя, он сказал ей, что они здесь не только для того, чтобы просто встретиться по-дружески за бутылкой вина, но также и для того, чтобы отметить одно важное событие.
- Да? Какое?
- Урабанк только что приобрел сорок процентов долевого участия в "Polar Oil". Игорь и я только что подписали соглашение.
- Да? Здесь, в Женеве?
- Именно. У Игоря есть трейдинговая компания в Женеве, на паях со швейцарцами. Он уступит нам все вместе по цене, которую я не назову, чтобы не раздражать конкурентов. Мы совершили чудесную сделку, замечательную сделку...
Надя молчала, а Петр добавил:
- Нам нужно шесть месяцев, чтобы организовать выход с этими акциями на биржу. Держатели остальных шестидесяти процентов согласны. С завтрашнего дня тебе предстоит изучить рынок и тестировать клиентов по поводу их возможной заинтересованности нашими акциями.
- "Polar Oil"? Но, Петя, - сказала Надя испуганно, - как ты хочешь выдвинуть на торги эти акции, когда столько ужасов сообщают в каждой финансовой газете об этой нефтяной компании. Ее руководители, по сути, расхитили все её активы. За пять лет в неё не было инвестировано ни копейки. Эти акции будут стоить гораздо меньше всех прочих акций русских компаний с подобными резервами, которые в свою очередь стоят ещё меньше иностранных... Это точно не для нас!
- Сколько? - спросил Игорь.
Надя замолчала. Ее глаза расширились от непонимания.
- Что - сколько?
- По какой цене пойдут эти акции? - уточнил он сухо.
- Акции американской компании вроде "Exxon Mobil" продаются по четырнадцать долларов за баррель. "Лукойл", наряду с "Юкосом", приблизительно по тридцать шесть центов за баррель. Если так дело обстоит с "Лукойлом", можете себе представить, как это будет с "Polar Oil". Цена будет в десять или сто раз меньше!
- Это доказывает только одно, - сказал Петр, - феноменальный оценочный потенциал.
Игорь наклонился к Петру и Наде и сказал, улыбаясь:
- Перестройте структуры предприятия! Инвестируйте! Короче, делайте вашу работу. Не для того ли и служат банки?
- Конечно, - ответил поспешно Петр. - Мы вложим сотни миллионов долларов и займемся маркетингом. Ты увидишь, - сказал он, оборачиваясь к Наде, - что к моменту публичных торгов акции "Polar Oil" будут стоить столько же, сколько акции других русских нефтяных компаний.
- "Polar Oil" никогда не будет стоить дороже, чем сегодня, упрямилась Надя. - Потому что все знают, что деньги с этого предприятия уходят в карман местного губернатора.
- Именно в это мгновение мобильник Петра исполнил "Gode Save the Queen". Мелодия громко срезонировала в зале ресторана.
- Алло, - не понижая голоса, сказал Петр. - Это кто? А, Георгий, вы откуда звоните?
Банкир положил локти на стол, как будто желая сосредоточиться. Он слушал, что ему говорят. Потом сухо ответил:
- Да, но это ваша работа, Георгий. Сделайте все, чтобы выпутаться из этого дерьма.
За соседним столом сидела очень пожилая женщина, вся в жемчугах, она неодобрительно смотрела на метрдотеля. Надя катала пальцами хлебные шарики, избегая сверлящего и полного вожделения взгляда Игоря.
Ульянин спрятал свой мобильник, вытер губы салфеткой и бросил её на стол.
- Ничего серьезного? - спросил Игорь голосом, в котором Наде почудился оттенок угрозы.
- Нет-нет, ничего серьезного... Нужно только кое-что уладить. Ничего серьезного, Игорь, не беспокойся. Все будет в срок. Но этим надо заняться тотчас же. Так будет спокойнее. Пойдем, - сказал он, - подхватывая Надю под руку.
- Ты что, хочешь оставить меня ужинать одного? По меньшей мере дай мне насладиться обществом твоего сокровища.
- Ну конечно, если ты хочешь...
- Я устала и хочу вернуться в отель, - сказала Надя. - Пойдем скорее.
Игорь Костакин смотрел вслед удаляющейся паре с сочувствующим выражением лица. Он поднял бокал, как бы чокаясь с тихими водами темнеющего за окном озера.
23
К назначенному часу Олег поехал на встречу с другом. Ему для этого пришлось спуститься в метро. Это был час пик, и выбранное им направление было не самым удачным. Толпа рассосалась, только когда он вышел на станции "Ливерпуль-стейшн". Тут он знал, что надо миновать вывеску заведения "Dirty Dicks" - и сразу будет невысокое строение георгианской эпохи "Slurping Toad". Паб находился на углу Артиллери-лайн, почти напротив невысокого, но роскошного особняка Европейского банка реконструкции и развития.
Толкнув массивную дверь, Олег оказался в мрачном, продымленном помещении. За столом сидела группа финансовых операторов, одетых в одинаковые серые в полоску костюмы. Они громко обменивались впечатлениями дня.
Олег с удовольствием их разглядывал, когда Максим положил ему руку на плечо. Он узнал знакомый голос:
- Что будем пить? Выпьешь немножко эля?
- Никогда не знаешь, с какой стороны ты появишься.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Максим улыбался в усы. Они были у него черные, как у кавказца. Невысокого роста, с короткой шеей, мускулистый, он напоминал быка. Крепкий и сильный, он разворачивался всем торсом, как радар. При этом он улавливал абсолютно все, что происходило вокруг.
- Что нового в Москве? - спросил он едва слышно.
- В Москве все по-старому. А если ты спрашиваешь про Россию, то твои "друзья" делают все, чтобы сотворить из нынешнего Президента русского Пиночета. Удастся ли? Если ты имеешь в виду меня, то я работаю, и у меня сплошная рутина по заведенной схеме. Иностранные фирмы приносят пользу. Там много работают, соблюдаются правила... Я думаю, что и тебе бы там понравилось, ты бы не отказался поработать в какой-нибудь такой фирме.
- Ты уверен? Нет, вы только послушайте, мало того, что ты променял нашу светлейшую организацию на иностранную компанию с сомнительными связями...
- Сомнительные?
- Весьма, и даже очень. В твоей конторе задействованы совместные англо-американские капиталы, выходящие на британские государственные органы...
- Ну и что? Таких контор теперь много. Немало наших коллег из органов раскручивают международные коммерческие структуры... Разве не так?
- Да, но я имел в виду и другое. Некую ориентацию шефа... Надеюсь, он хотя бы хорошо платит?
Автоматически Олег бросил взгляд в пивной зал. Финансисты продолжали всасывать пивные запасы бара, комментируя изменения индекса НАЗДАК. Никто не обращал на них внимания.
- Ты в этом точно уверен? Сэр Филипп... педик? Откуда ты знаешь?
Максим обнял своего друга за плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:
- Ты мне спас жизнь, я знаю. Я многим тебе обязан. Но я не должен сообщать тебе, откуда я что-то знаю. Ты отдаешь себе отчет, что мы по разные стороны баррикад?
- Кончай валять дурака. Мы просто обмениваемся информацией. То, что произошло в Чечне, не имеет к этому никакого отношения. Забудь. Я же никогда тебе об этом не напоминал.
- Олег, успокойся! Ты что мне, не доверяешь? Я должен назвать свои источники?
- Нет, конечно, я тебе верю. Но мне это как-то странно. Я знаю его жену. Очень красивая женщина. Элегантная, как и он. У них двое детей. Двое. Он часто о них говорит. Как-то это у меня не вяжется. Ты говоришь, он "голубой"?
- Почему это тебя удивляет? Ты же, как и я, занимался изучением Upper Class в Британии. Ты знаешь, что у них иной менталитет, знаешь нравы в этих boarding schools1. Между выпускниками потом сохраняются отношения, которые больше чем просто товарищеские.
- Ты прав... Но он не первый в этом ряду.
- Он не первый, но и не последний. Среди сотен фотографий, имеющихся в ФСБ, он занимает не последнее место. Там их целый комплект. Есть кадры, не оставляющие никакого сомнения, он целует юнца.
- Интересно, когда только их сняли?
- Я не знаю. Но, без сомнения, тогда, когда он был послом.
Олег сделал большой глоток пива. Он понял, что в этой гигантской распродаже последнего времени в старом КГБ нашелся кто-то, кто вовремя сделал нужные приобретения.
- А у кого же тогда негативы?
- Мог бы сказать, не знаю, но у меня есть маленькая идея. Я думаю, сказал Максим, - поглаживая усы, что это твой университетский приятель.
- Ульянин?
- Его видели в обществе твоего шефа. Они обедали не раз вместе в дорогих ресторанах.
Припомнив две беседы с сэром Филиппом, Олег подумал о том, с каким восхищением тот отзывался об Ульянине. Максим без сомнения говорил правду.
- Наши молодые предприниматели, - продолжал шпион, - имеют такую жажду респектабельности, что они готовы истратить целое состояние, чтобы приобрести себе добропорядочное лицо. Лучшие адвокаты, лучшие специалисты по паблик рилейшнз, самые влиятельные журналисты... Наши олигархи не скупятся на затраты ради приручения их. Они поступают как те буржуа начала прошлого века, которые покупали дворянские титулы, чтобы выдать себя за тех, кем они никогда не были.
- И мой шеф принадлежит к этой категории аристократов? К тем, кто продается?
- Конечно, ты в этом сомневаешься?
Олег некоторое время изучал свои пальцы, потом сказал:
- Нет.
После паузы он посмотрел Максиму в глаза, взвешивая все "за" и "против" в новой информации, которая стала ему известна. Он не любил нарушать правила и раскрывать имя клиента, но он помнил также о том, какие сведения может сообщить ему в обмен Максим.
- Глупо просить тебя держать язык за зубами. Тебе платят как раз за обратное. То, что ты говоришь, меня не удивляет, потому что банк этого олигарха в списке клиентов моего шефа.
- А какие услуги он оказывает?
- Он проводит разного рода финансовые анализы для Петра Ульянина перед инвестициями в европейские предприятия.
- Ну, вот видишь, - сказал Максим с победным видом.
- Но зачем ему поручительство в моральном смысле?
- Как же ты не понимаешь? Сэр Филипп - ведущая фигура в британском истеблишменте. Его жена занимает хорошее место в том, что называется британский Upper Class. Ты знаешь, как англичане осторожны. Они впускают в свой дом далеко не каждого. У них нет такого запанибратства, как у южных славян или испанцев. А сэр Филипп может выйти на кого угодно и везде будет хорошо принят. Его имя действует как "сезам".
- Но какая связь между сэром Филиппом и Урабанком, с одной стороны, и фотографиями, о которых ты рассказал, - с другой?
- Твой шеф далеко не глуп. Он очень влиятелен в этой части Европы. К нему хорошо относятся, его слушают, его уважают. Не исключено, что Петр о чем-то его попросил. Сэр Филипп отказался. Тогда Петр достал фотографии. И сэр Филипп стал очень любезен... Зная то, что о нем знают, он готов спеть и "Подмосковные вечера", и "...хруст французской булки".
- Похоже, что так. Не исключено, что Ульянин попросил его не вести о нем специального досье и в какой-то момент вообще стереть его из памяти компьютерной сети компании.
- Ты же все понимаешь. Не придуривайся, Олег. Неужели тебе непонятно, что именно сэр Филипп - залог доброй репутации Ульянина. Именно сэр Филипп распускает слухи о его респектабельности. Это высшая форма идеологического пилотажа. Если существует очернительство, то возможно и обратное. Хотя говорят, что черного кобеля не отмоешь добела. Но это тот самый случай. Он будет казаться белым. За дело взялся сэр Филипп. Все забудут, как Ульянин шел по трупам к своей карьере. Но будут помнить о его филантропической деятельности, о его качествах предпринимателя. Это большое искусство!
- А если здесь что-то более серьезное?
- Что, например?
- Все что угодно. Ты мог бы навести справки?
- Ты ненасытный! Это будет трудно, старик. Мое проживание здесь заканчивается через несколько недель. Я уезжаю, Олег.
- Куда же, если не секрет?
- Не секрет. В Среднюю Азию. Направление - Астана.
- Что ты там будешь делать?
- То же, что и здесь. Защищать Родину-мать. Точнее, следить за тем, чтобы интересы России были соблюдены со всей полнотой. Ни у тебя, ни у меня, Олег, нет детей. Страна наша куда-то движется, неизвестно куда. Ты говоришь, иностранные компании - это хорошо, а я думаю, что не очень. Мы очень зависимы. Не только от сильных стран, но и бог весть от кого. Внешне у России и Казахстана хорошие отношения. Но это внешне. Есть территориальные споры по поводу земли, где проживают русские. Есть споры и по поводу отношения казахов к мусульманам. Тут тоже не все ладно. В тот день, когда фундаментализм разрушит Казахстан, как это уже было в Афганистане и Таджикистане, мы соберем свои чемоданы и подадимся на север.
- Или к Лазурному Берегу!
- На Лазурном Берегу места нет. Там все скупили "новые русские". Разве что в Женеву...
- Послушай, а где Надя? В Женеве с Ульяниным?
- Сейчас, наверное, да.
Лицо Олега стало жестким. Максим понял, что задел его больное место, и потому спросил серьезно:
- После своего развода с Юрой она по-прежнему с Петром Ульяниным?
- Да. Я её видел два дня назад. У неё неприятности после убийства коллеги по работе.
- И?
- Что - и? Я только понял, какой я идиот, я жалею, что не женился на ней сразу после университета...
24
Начало 1991 года. Зима... Петр Ульянин пригласил друзей в первое частное кафе. Зал переполнен. За длинным столом сидят Петр со своей полногрудой подругой Машей, Олег и Надя. Рядом с Надей её будущий муж Юрий, а также Вася и Николай. Официант принес разные грузинские закуски: сациви, осетинский сыр, лобио. На столе нет свободного места.
- Боже мой, как я рад всех вас видеть, - оживленно говорит Петр. - Мы сегодня собрались по очень серьезному поводу. Сегодня я наконец получил лицензию на открытие банка. Советский Союз входит в новую эру. Для всех начинаются другие времена, для меня и моего банка тоже... Скоро я буду миллиардером.
- Скоро все будут миллиардерами, если иметь в виду, как обесценивается рубль, вставил Юрий.
Надя засмеялась, глядя на него. Он за ней слегка ухаживает и сейчас явно хочет, чтобы она на него обратила внимание.
- Когда я говорю, что буду миллиардером, я говорю серьезно. У меня будут десятки, а потом, может быть, сотни миллионов долларов. Вы понимаете? До вас это доходит?.. И я предлагаю вам всем на меня работать... Или работать со мной вместе...
- Как работать? - спросила Надя.
- Ну ты, Надя, например. Ты будешь работать в самом банке. Я думаю, твое место будет где-то близко к директорскому.
- А я что буду делать? - поинтересовалась подруга Петра Маша.
Все засмеялись, кроме Олега. Он строго молчал. Надя не знает, с чем связано его болезненное состояние. Может, потому что он находится в ресторане, где цены намного превосходят заработки чиновника Министерства внутренних дел. Или виной его вечное соперничество из-за неё с Петром?..
- А для тебя, Олег, я как-то не могу найти должности. Однако надо поискать. Может, ты будешь охранять депозитарий. Или нет, лучше ты будешь поливать растения у нас на окнах. Обещаю тебе непыльную работу, поскольку мы приобретем много кактусов.
- Не нужно мне никакой работы у тебя в банке. Это идиотская деятельность, - сказал Олег.
- Может быть, она и идиотская, но она обещает многим большие заработки. Не будь идеалистом. И я тебе обещаю огромную зарплату...
- Оставь её себе. И чем твой банк будет заниматься, спекуляциями с долларом?
- Ты что, не веришь, что мне удастся раскачать экономику, что мне и другим, таким, как я, не удастся столкнуть с места эту неповоротливую громадину - Советский Союз?
- Не верю. Художественной литературы начитался. Я вижу, как тебе удалось получить лицензию. Ты обещал двум министрам часть капиталов твоего банка за управление счетами предприятий данной отрасли и счетами их министерств.
- Проницательный ты мой... Успокойся. Не все так просто. Лучше выпей коньячку, съешь сациви... Бросай свою контору, где ты всегда будешь мелким служащим. Это МВД - настоящий бордель. Ты сам не знаешь, что там разыгрывается наверху. Как с тобой трудно! Кто бы тебе промыл шарики!
- Если я работаю в этой лавочке, то только потому, что верю, что мы сможем развивать нашу страну в правильном направлении.
- Развитие возможно только в одном направлении. Вы умеете только все стерилизовать, или, как вы говорите, обезвреживать. Ты что, не видишь, что наступил полный развал? Рабочие воруют со своих заводов. Милиционеры стоят не дороже проституток. Служащие стоят в очереди в магазинах за куском колбасы... Ты же понимаешь, что все хотят лучше жить. Нынешний режим ничего дать не может... Перестройка только все ускорила.
- Если все находится сейчас в столь ужасном состоянии, то только из-за таких, как ты.
- Ты хочешь сказать, что благодаря таким, как я, капитализм быстрее распространится в стране! Давай впрягайся со мной. Сколько ты хочешь? Петр достает из кармана две пачки стодолларовых купюр.
Олег молча встает и кладет на стол деньги. Скорее всего, это его месячный заработок, и выходит на улицу. Надя быстро одевается и выбегает вслед за ним.
Они долго идут по улицам и выходят на бульвар. Тихо падает снег. Олег наконец произносит:
- Я не хочу его больше видеть.
- Но он же пошутил... Ты же его знаешь не первый год.
- Однако мне не смешно.
Они проходят вместе ещё несколько шагов. Олег притягивает Надю за плечи.
- Надя, меня посылают в Ростов-на-Дону. Через месяц, это повышение. Я не могу отказаться.
У Нади забилось сердце. Вот что, оказывается, мучило Олега. Она произносит только:
- И тогда... мы...
Она замолкает и ждет. Ждет, что он скажет что-то еще. Он должен попросить её уехать вместе с ним. Господи, пусть только он ей это скажет.
Олег продолжает неуверенно:
- Я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Но я не могу тебя просить. Тебе тогда придется оставить занятия в университете. Занятия прежде всего.
- Конечно, конечно, - говорит Надя, как если бы она ничего не поняла.
- Но мы ведь будем часто видеться. Это ведь недалеко. Правда? Ведь не на Сахалин же меня отправляют? - говорит Олег наигранным голосом.
- Да, - отвечает Надя, - улыбкой скрывая обиду.
25
Из окна апартаментов Ульянина в Женеве вид был великолепный. Туман плотно укутывал озеро. По ту сторону Роны прыгала яркая, непрестанно меняющаяся реклама. В стороне, где должна быть видна вершина Монблана, висела полная луна, ярко освещавшая близлежащие горы. Надя не могла оторваться от окна. Ее одиночество нарушил вошедший Петр:
- Ты что, с ума сошла? Я тебе запрещаю в такой форме говорить о моих клиентах! Кто тебе дал право?
- Но, Петя, пойми меня. Я тоже защищаю свою репутацию.
- Твоя репутация - это я. Кем бы ты была, если бы я не дал тебе работу? На рынке полно таких, как ты. Ты это-то понимаешь?
- Ну выставь меня за дверь! Между прочим, у меня есть несколько предложений в Лондоне. Не говоря о России... И в таких местах, где аналитиков не отстреливают.
Они смотрели друг на друга с ненавистью, обдумывая прозвучавшие слова. В действительности они нуждались друг в друге. Только как? На рынке банковских служащих, конечно, есть много предложений. Есть масса молодых, только что кончивших элитные учебные заведения, продвинутых, услужливых мальчиков. И никто особенно не ждет Надю в Лондоне. Что касается Петра, то ему Надя безусловно была нужна. Помимо того, что он к ней привык как к женщине. Он видел её в деле и понимал, что она совершала чудеса, особенно когда речь шла о русской клиентуре. Петр нарушил молчание первым:
- Я совсем не хочу выставлять тебя за дверь. Ты будешь выполнять свою работу, за которую я плачу тебе хорошие деньги.
- Но ты только что приобрел сомнительные акции. Как ты хочешь, чтобы я их перепродавала? Они же ничего не стоят. Они абсолютно неликвидны.
- Ни одна русская нефтяная компания ничего не стоит. Говори что хочешь, но продавай эти акции. Делай свою работу.
- Продавать акции "Polar Oil" бесполезно. Эти акции дурно пахнут!
Надя внимательно смотрела на Петра. Его глаза как-то необычно блестели. Именно такой блеск в его глазах она видела в Алалабаде, после того как услышала его разговор с охраной банка.