Бенцони Жюльетта. Констанция (Книга 2)

   Она приказывала закладывать карету и, невзирая на погоду, покидала свой дворец. Она преображалась: в ее глазах появлялся блеск, губы начинали подрагивать, и она с интересом смотрела, как за окном меняются пейзажи. Все ее удивляло и приводило в восторг.Иногда она уезжала так далеко, что возвращалась домой поздно вечером.Но эти прогулки были очень редкими. Чаще графиня оставалась у камина, склоняясь над непокорными картами, не желающими выкладываться в замысловатый пасьянс. Сегодня ей повезло, она добилась желаемого результата. Карты легли так, как предписывали старинные законы. Графиня, ободренная таким подарком судьбы, суетливо поднялась из-за столика и позвонила в серебряный колокольчик.
   Тут же появился слуга. Это был немолодой мужчина в дорогой ливрее. Он почтительно склонил голову, ожидая приказания. Глядя настолик, он догадался, какое приказание последует.
   - Прикажете закладывать карету? - осведомился слуга.
   - Да-да, Жак, и поскорее. Мне не терпится покинуть дворец.
   Жак тут же удалился и вскоре карета с гербом на двери стояла укрыльца. Невзирая на мелкий осенний дождь, настроение графини Аламбер было превосходным. Она даже позволила себе бокал подогретого вина.
   Графиня уже спускалась вниз, когда дворецкий сообщил:
   - Ваша светлость, там какие-то люди, они желают вас видеть.
   - Какие люди, Жак? Я никому не назначала и не жду никаких гостей.
   - Судя по их одежде, они приехали издалека - три женщины и молодой мужчина.
   - Кто они? - вновь поинтересовалась графиня, остановившись на широкой мраморной лестнице.
   - Дворяне из рода Абинье, ваша светлость.
   - Дабинье? Что-то я не припомню такой фамилии.
   - Абинье, ваша светлость, - поправил дворецкий.
   - Абинье, Дабинье... - досадливо поморщилась графиня, - а что этим господам угодно?
   - Они хотят видеть вас, ваша светлость.
   - Что ж, Жак, пусть войдут.
   Вскоре дворецкий ввел в гостиную четверых промокших гостей.Вид приехавших был довольно жалким, и графиня было уже раскаялась, что согласилась принять незнакомых людей.
   - Что вас привело?
   Филипп Абинье сделал шаг вперед.
   - У нас есть вещь, которая, скорее всего, принадлежит кому-нибудь из вашей семьи.
   - У меня нет семьи, - горько и немного зло заметила графиня, ейявно не хотелось вспоминать о том горе, которое пришлось пережитьбольше десяти лет тому назад.
   - Мама, покажи, - Филипп взглянул на Этель, и та, развернувчистый платок, подала на ладони медальон с огромной жемчужиной.
   Графиня Аламбер едва увидела жемчужину, как ее сердце замерло. Еще не веря своим глазам, она посмотрела на медальон: да, действительно, на обратной стороне был ее герб.Это был именно тот медальон, который передавался в роду Аламбер от одной женщины к другой. Это был тот самый медальон, который она надела на шею своей внучке Констанции в тот злосчастный день, когда ее сын с женой и дочерью должен был по поручению короляотправиться в Англию...
   Рука графини дрогнула, и медальон, скользнув золотой цепочкойсквозь пальцы, упал на столик с разложенным пасьянсом.
   - Так вот, что предрекли мне карты... - каким-то страннымголосом произнесла графиня Аламбер и прикрыла рукой глаза.
   - Вы что-то сказали, ваша светлость? - спросил Филипп.
   - Откуда у вас эта вещь, молодой человек?
   - Это ее, - Этель Абинье сделала шаг вперед, - Констанция, подойди.
   Девушка робко приблизилась на несколько шагов к старой графине.
   Графиня все еще боялась отнять ладони от лица, она не желала,чтобы исчезла последняя надежда, когда она взглянет в лицо девушки, стоящей перед ней.
   - Мне говорили, что этот медальон принадлежал моей матери, но, наверное, это не так. Люди, среди которых я жила, могли его украсть, и я хочу вернуть эту вещь вам, ведь на ней ваш герб, вашасветлость.
   Графиня, сделав над собой усилие, убрала ладони и посмотрела на девушку, стоящую прямо перед ней. А потом покачала головой, какбы пытаясь отогнать видение.
   - Как тебя зовут? - почти прошептала графиня.
   - Констанция, ваша светлость, - спокойно сказала девушка. - Констанция Реньяр.
   - Реньяр? - произнесла графиня. - И давно умерла твоя мать?
   - Давно, ваша светлость.
   - Ты помнишь ее?
   - Нет, все картины моего детства стерлись из моей памяти.
   - Пойдем за мной, дитя.
   Графиня взяла за руку Констанцию и медленно повела к боковойдвери. Филипп, Этель и Лилиан медленно двинулись следом. На стенахвисели портреты в тяжелых золоченых рамах, перед одной из картинграфиня остановилась.
   - Смотри, дитя мое.
   Констанция подняла голову и вздрогнула. Ей показалось, что онасмотрится в зеркало, настолько женщина, изображенная умелой рукойхудожника на портрете, походила на нее: такие же темно-каштановыевьющиеся волосы, такие же зеленоватые с золотистыми крапинкамиглаза, та же линия губ. Только лицо Констанции было более смуглыми загорелым.
   Филипп Абинье, взглянув на портрет, потом на свою возлюбленную, тяжело вздохнул и пошатнулся, будто его ударили в грудь.
   - Констанция, - прошептал он, - это же ты...
   - Я? - произнесла девушка с недоумением и посмотрела на старую графиню, ожидая объяснения.
   Та подошла к ней и крепко обняла.
   Констанция почувствовала, что лицо графини мокрое от слез.
   - Внучка... внучка моя, Констанция, ты воскресла из мертвых,ты жива, и я могу прикоснуться к тебе, могу обнять. Господи, ты вернул мне ее после стольких лет печали... Наверное, ты услышал моимольбы.
   Констанция через плечо графини посмотрела на Филиппа. Он был растерян, внезапно почувствовав себя лишним.
   А Лилиан как-то беспомощно улыбалась и украдкой вытирала слезы.
   А вот Этель посмотрела на все это спокойно, как будто она знала, что все это так и произойдет и пришла сюда только лишь для того, чтобы удостовериться в своей правоте. Она все еще держала в руках тот платок, в который был завернут медальон с серебристой, как огромная слеза, жемчужиной. Ее глаза оставались сухими.
   - Пойдем, пойдем со мной, дитя, - как бы забыв о том, что они не одни, - зашептала графиня, схватила за руки свою внучку и увлекла за собой.
   Они шли по огромному коридору, переходя из комнаты в комнату.
   - Вспомни! Вспомни, вот здесь мы с тобой жили. Пойдем наверх,я покажу тебе твою комнату.
   И старая графиня как-то уж слишком резво для своего возраста стала подниматься по лестнице. Казалось, молодость вновь вернуласьк этой старой женщине. Ее движения хоть и были суетливыми, но они были радостными и уверенными.
   Графиня Аламбер распахнула дверь с золочеными ручками.
   - Входи!
   Констанция замерла у порога.
   - Это твоя комната, - повторила графиня, - входи, не бойся, здесь все оставлено так, как было при тебе.
   Разнообразные куклы были разложены на комоде, веер лежал нанизком мягком столике, в высоком серебряном подсвечнике стояли свечи. Казалось, время было не властно над этой комнатой. Даже потеки воска говорили о том, что к свечам не прикасались много лет.
   - Я ничего не помню... ничего, буквально ничего... Вы, наверное, ошибаетесь, ваша светлость, вы принимаете меня за другую девушку.
   - Нет-нет, постарайся вспомнить: вот здесь ты спала, вот здесьлюбила играть с этим веером... Возьми, возьми его в руку!
   Констанция робко взяла веер, и он с сухим треском раскрылся вее руках.
   - Нет, ваша светлость, я никогда раньше не прикасалась к нему.Это что-то странное, но я никогда не была в этой комнате раньше.
   По лицу графини Аламбер текли слезы. Констанция, не зная, чемпомочь графине, развернулась и медленно покинула комнату. Она спускалась вниз, а навстречу ей, карабкаясь со ступеньки на ступеньку, взбирался небольшой пушистый рыжий котенок.
   Констанция на мгновение остановилась, будто бы что-то вспоминая, котенок потерся о ее ногу и радостно замурлыкал, будто встретил старую знакомую. Девушка нагнулась и не в силах удержаться, провела ладонью по шелковистой шерсти.Котенок тут же перевернулся на спину, заурчал и, выпустив маленькие коготки, стал хватать девушку за пальцы. И тут Констанция вздрогнула и едва удержалась на ногах.
   - Что с тобой, дитя? - спросила ее графиня, видя, как Констанция переменилась в лице.
   - Ваша светлость... ваша светлость, большой рыжий кот... рыжий, на меня хотела броситься крыса, а он защитил меня.
   Графиня бросила мгновенный взгляд на темнеющее окно, за которым виднелся домик садовника.
   - Да, да, дитя мое, это было, было. Мы обыскали весь дом, тыкуда-то запропастилась. А когда отыскали тебя, ты плакала и рассказывала о большом рыжем коте, который спас тебя от крыс.
   - Бабушка Эмилия! - вдруг закричала девушка и бросилась к графине.
   Теперь уже они рыдали обе, прижимая друг друга к груди.
   - Дитя мое, - гладя по волосам Констанцию, шептала графиня, - ты все, все вспомнила, значит, ты действительно моя дорогая внучка.Не терзай себя сомнениями, я не знаю, как ты попала к другим людями что они с тобой делали, почему они сказали, что ты какая-то Реньяр.Ведь ты моя внучка, урожденная Аламбер, дочь моего сына Рене. А твою мать звали Маргарита.
   - Мар-га-ри-та... - по слогам произнесла Констанция, - какое красивое имя было у моей матери!
   - Да, да, дитя, я уверена, что ты вспомнишь все, хотя ты быласовсем маленькой и очень непослушной, шаловливой.
   Графиня вне себя от радости готова была задушить внучку в своих объятиях. Она поворачивала ее так и эдак, заглядывала в глаза, гладила волосы, плечи.
   - Что это на тебе за одежда? Такие носят только в глухой провинции. А кто эти люди, которые привезли тебя, которые вернули мне смысл жизни? Теперь, наконец, я могу умереть счастливой.
   - Филипп Абинье - мой жених, - тихо сказала Констанция.
   - Что, жених? - на лице графини Аламбер появилась растерянность, она никак не могла взять в толк, что у ее внучки может быть жених. - Да, да, дитя мое, ведь прошло столько лет, и ты уже стала настоящей взрослой девушкой, у тебя вполне может быть жених, наверное, он благородный человек.
   - Да, я его очень люблю, бабушка.
   Старая графиня Аламбер смотрела на свою внучку сквозь пелену слез. Ей верилось и в то же время не верилось, что это именно она.
   Но то, что Констанция вспомнила про рыжего кота и крысу, свидетельствовало, что это та самая Констанция, с которой графиняраспрощалась много лет назад. Конечно, теперь это был не малый ребенок, а прехорошенькая девочка, приехавшая в Мато со своим женихом.
   Графиня Аламбер распорядилась приготовить для гостей комнаты, а сама повела Констанцию в гардеробную. Девушка с удивлением рассматривала собственные наряди, которые носила в детстве. Ей казалось, что платьица умещаются чуть ли не на ладонях, но в то же время она смутно припоминала некоторые из своих нарядов. А туфельки - это было сплошное умиление! Маленькие, изящные, на узкую ножку.
   - Неужели, это правда? - спрашивала Констанция у старой графини.
   Та кивала и всплескивала руками.
   - Ну, конечно же правда, дорогая. Я не знаю, что произошло, как погибли твои отец и мать, но главное, ты жива и это большое счастье.
   За воспоминаниями Констанция, казалось, забыла о Филиппе, мадемуазель и мадам Абинье. Она словно нашла маленькую дверцу в своей сегодняшней жизни, чрез которую можно было убежать от невзгод и несчастий.
   Теперь она уже не терзалась сомнениями, любит или ненавидит Виктора. Он был врагом, возможно, убившим отца и мать, он был врагом, лгавшим ей всю жизнь.
   И только к покойному Гильому Реньяру Констанция сохранила теплые чувства. Она понимала цену словам старика, когда он отвечал на ее детские вопросы.
   Разглядывая туалеты своих родителей, Констанция припоминала некоторые вещи в имении Реньяров. Они несомненно происходили из багажа ее родителей. Рука одного и того же искусного портного чувствовалась в них. Украшения, выполненные одним и тем же ювелиром, украшали одежды.
   - Ты еще многого не помнишь, - сказала графиня Констанции, усаживая свою внучку в мягкое кресло возле камина.
   - Я постараюсь, бабушка, вспомнить, - Констанция полуприкрыла глаза и закусила нижнюю губу.
   Дворец полнился тихими звуками, и девушке показалось, что всяпредыдущая жизнь - сон, который привиделся ей здесь у камина.Тихий голос старой графини убаюкивал и ей хотелось встать с кресла, улечься на медвежью шкуру, разостланную возле огня, и, скрутившись калачиком, положить под голову кулачок и слушать голосстарой женщины.
   - Не бойся, Констанция, - говорила старая женщина, - уже ничего не переменится, ты в самом деле вернулась домой, туда, где тебя ждали, где тебя любят. Жаль, никого не осталось из старых слуг, кто бы помнил тебя, но обстановка в доме, вещи - они помнят тебя, Констанция, помнят твое прикосновение. Я даже до сих пор храню бусы, которые ты порвала. Тогда я была зла на тебя, но они и сейчасхранятся в шкатулке, рассыпанные по бусинкам.
   Констанция улыбнулась.
   А старая графиня, так, словно это было уже решенное дело, сказала:
   - Ты останешься тут, Констанция. И только тут девушка вспомнила, что приехала не одна.
   - Но у меня есть жених, бабушка.
   - Ах, да, жених, - рассмеялась старая графиня, - и ты конечно же очень любишь его. Извини, дорогая,я не помню сама себя от радости. Но все равно, не можешь же ты просто так покинуть меня, не пробыв дома и недели. Пусть твой жених живет здесь, у меня все равно нет никого кроме тебя, если не считать далеких родственников в Париже. Да, Констанция, я представлю тебя при дворе и поверь, твоя история тронет сердца многих.
   - Где Филипп? - с тревогой озираясь в пустом зале, сказала Констанция.
   - Я распорядилась, их провели в комнаты. Но побудь еще немного со мной, ведь я столько тебя не видела.
   Графиня взяла со столика за длинную золотую цепочку медальон с жемчужиной и так же как много лет назад, повесила его на шею своей внучки.
   - Теперь ты знаешь, откуда он. Береги его. Девушка попросила прощения у старой графини и,не объясняя зачем, вышла из зала. Она брела по дворцу, кое-где горели свечи в канделябрах, ярко горели люстры. А иногда ей приходилось проходить сквозь темную комнату. Зал тянулся за залом и странное дело, в темноте Констанция чувствовала себя увереннее. Она каким то шестым чувством находила дорогу среди расставленных стульев, столов, комодов, а стоило ейпопасть на свет, как все казалось чужим и ненастоящим.
   - Филипп! - позвала Констанция, и ее голос отразился эхом от стен огромного зала. - Филипп! - уже с отчаянием воскликнула Констанция, - где же ты?Она бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж.Мезонин был обставлен куда более скромно, чем нижние покои дворца. Вдоль стен, обитых тесненой свиной кожей, тянулись ряды дверей с блестящими медными ручками. В посеребряных бра горели по две свечи, а переход вел и вел Констанцию дальше.
   - Филипп! - еще раз позвала она, но никто не отвечал ей.
   Тогда, словно обезумев, Констанция бросилась бежать. Мелькали двери, картины в золоченых рамах, канделябры, и девушке казалось, что этот узкий коридор никогда не кончится. Поворот следовал за поворотом, и девушка уже бежала, не разбирая дороги.
   Обессилев, девушка опустилась на ступеньку лестницы, устланной ковром, и заплакала.
   Наконец, дворецкому удалось отыскать Констанцию. Он нашел ее в дальнем крыле дворца с мокрым от слез лицом.
   - Мадемуазель Аламбер, - обратился дворецкий к девушке.
   Та не сразу поняла, что это обращение направлено к ней.
   - Графиня обеспокоена, - продолжал дворецкий, - и просила вас вернуться.
   Констанция медленно поднялась и двинулась вслед за дворецким. Тот нес канделябр с зажженными свечами, держа его над головой. Упругий шар света пульсировал в темном коридоре, отбрасывая причудливые замысловатые тени. Это были тени прошлого, которое стало для Констанции настоящим нежданно и негаданно.
   Но тут девушка почувствовала себя хозяйкой в этом доме, такой же, как и ее бабушка. Ее голос сделался твердым.
   - Любезный, - обратилась она к дворецкому, все-таки не зная, называть ли его Жаком, как ее бабушка, - пригласите спуститься вниз месье Абинье.
   Непроницаемое лицо дворецкого не выразило никаких чувств.
   - Он уехал, мадемуазель.
   - Уехал?
   - Да, час тому назад.
   Констанция не могла поверить услышанному.
   - Он что-нибудь просил передать?
   - Да, мадемуазель, письмо ждет вас внизу.
   - А его мать, сестра, они еще здесь? - уже зная заранее ответ, спросила Констанция.
   - Нет, мадемуазель, они уехали вместе с ним.
   - Я хочу видеть письмо.
   - Я принесу его, мадемуазель.
   Дворецкий вновь ввел Констанцию в зал с ярко растопленным камином. Старая графиня со слезами на глазах смотрела на свою внучку.
   - Ну что я могу сказать тебе, Констанция...
   - Вы говорили с ним, бабушка?
   - Да, он зашел попрощаться.
   - И даже не стал искать меня? - изумилась Констанция.
   - Прости, дорогая, - графиня Аламбер прятала свой взгляд, - он не мог поступить иначе, ведь тогда бы ты не отпустила его.
   - Письмо! Где письмо?! - воскликнула Констанция.
   Дворецкий, как показалось девушке, не спеша входил в комнату,неся на серебряном подносе сложенный вчетверо лист бумаги.
   Девушка дрожащими руками развернула его и принялась читать.
   "Любимая моя! - писал Филипп. - Я не могу поступить иначе и прости меня. Я понял, если перед отъездом увижу тебя, то не смогууехать. Я возвращаюсь в свой дом. Ведь теперь ты богата и знатна, яне могу больше претендовать на твою руку. Ведь я всего лишь бедный дворянин, а ты виконтесса. И если, любимая моя Констанция, спросить у моего сердца, желаю ли я сегодняшнего расставания, то оно ответит: нет, но если спрошу разум да. Я заклинаю тебя, Констанция, не принимай скоропалительных решений, живи в Мато идаже не делай попыток встретиться со мной раньше, чем через неделю. Ведь сейчас тобой руководят чувства, а за эту неделю ты многое передумаешь. Не оставляй ее светлость графиню Аламбер одну, ведь она так надеялась, что ты вернешься. Для нее твой отъезд будет ударом. Обещай, любимая моя, что не отправишься за мной раньше, чем через неделю".
   Констанция прочитала последние слова уже сквозь туман слез.
   - Бабушка, но как ты могла отпустить их? На улице ночь, дождь...
   - Я ничего не могла поделать, поверь, дорогая моя. Я пообещаламесье Абинье, что оставлю на какое-то время его отъезд в тайне.
   - Я должна ехать! - упрямо сказала Констанция. - Я могу их еще догнать!
   Я пообещала Филиппу, что не отпущу тебя, пока не пройдет неделя.
   - Но я должна ехать! Почему все мне указывают, как жить! - уже кричала Констанция, забыв о приличиях.
   - И это он предвидел, - сказала старая графиня, - от Мато можно поехать по любой из трех дорог, и ты, я я не знаем, какой они отправились. Ночью, Констанция, вы можете разминуться, а поутру они уже будут далеко. Месье Абинье прав, дорогая, ведь ты теперь не прежняя Констанция, которую он знал.
   - Но он же прежний! - закричала девушка. - Он все тот же Филипп, которого я люблю и это не правда, что я стала другой.
   - Прости, дитя мое, - произнесла старая графиня, - но ты уже не прежняя. Ты была мадемуазель Реньяр, а теперь ты виконтесса Аламбер.
   - Простите меня, - Констанция опустилась на колени возле своей благодетельницы и положила голову ей на грудь, - я сама не знаю, что со мной происходит.
   - Он твой жених, - уговаривала ее старая графиня, - и значит, почти твой муж, и ты должна слушаться его.
   - Хорошо, - прошептала Констанция, - я поеду ровно через неделю.
   - Мы поедем вместе с тобой. Старая графиня приласкала девушку и та, наконец перестав плакать, подняла голову.
   - Не бойся, Констанция, ты поступаешь правильно и обязательноприедешь к Филиппу. Он благородный человек, я это поняла с первого взгляда.
   Немного странным отъезд мог показаться кому угодно, но не Филиппу Абинье. Он не мог себе позволить лишить Констанцию выбора, ведь теперь, когда она стала намного знатнее и богаче его, девушка имела право на другую жизнь. Нелегко далось ему это решение и если бы не мадам Абинье, он, возможно, отложил бы отъезд до завтрашнего утра.
   Филипп, оказывается, стоял за портьерой и слышал весь разговорграфини Аламбер и ее внучки.
   Лишь только Констанция покинула комнату, как Филипп Абинье приблизился к графине. Он объяснил ей двусмысленность своего нынешнего положения и взял с нее обещание не говорить Констанциио его отъезде прежде, чем она спросит, куда он исчез.
   Графиня Аламбер стала предлагать Филиппу принять от нее деньги, но Филипп наотрез отказался. Графиня Аламбер чувствовала себя виноватой перед этим благородным молодым человеком. Ведь она пусть и невольно, пусть на какое-то время, отнимала у него невесту.
   Хозяйка имения Мато прекрасно понимала, что Филипп и его семья нуждаются в деньгах, но как заставить его принять их?
   И она придумала. Пока мать, Филипп и его сестра собирались вдорогу, графиня отдала дворецкому деньги и письмо, которые тот спрятал в дорожных сумках отъезжавших.
   Вот так, даже не простившись с Констанцией, Филипп покинул Мато. Ему было невыносимо больно оставлять девушку не зная, встретятся ли они вновь. Сердце подсказывало ему, что Констанцияобязательно приедет через неделю, но все-таки одно дело - надежда,а другое - реальность.
   И вновь потянулись однообразные дни путешествия. Только теперь не было рядом с Филиппом Констанции и от этого мир казался еще более угрюмым и мрачным. Редкие мгновения, когда солнце выглядывало из-за облаков, казались Филиппу Абинье спасительными, ведь тогда мир вновь приобретал краски, вспыхивала поздняя зелень, желтела стерня.
   Доехав до ближайшего городка, Филипп не выдержал и написал Констанции письмо. Он еще раз просил извинить его за внезапный отъезд, напоминал о своей любви.
   Но он уже сам почувствовал, что отдалился от Констанции не только в расстоянии, но и в чувствах. Теперь он словно бы любил какую-то другую девушку. Филипп вспоминал Констанцию, облаченную в дорогие наряды,находившуюся в огромном дворце и понимал, что не смог бы к ней подойти сам.
   Оставалась лишь одна надежда, что Констанция сама приедет к нему и тогда кончатся все сомнения, и Филипп вновь поверить в любовь.
   Этель и Лилиан боялись бередить душу Филиппу. Лилиан обнаружила деньги, но ничего не сказала ни матери, ни брату. Она побоялась, что гордая Этель захочет отослать их обратно в Мато. То же самое сделал бы и Филипп, а Лилиан была более практична и понимала, что деньги им не помешают. К тому же, они очень многое делали для Констанции, а деньги, как уверяла в письме графиня Аламбер, принадлежали ее внучке. Она просила извинения за то, что втайне от них заставила дворецкого спрятать деньги в багаже и выказывала надежду, что ее правильно поймут.
   Наконец на горизонте показался небольшой старый дом. Этель горестно вздохнула. Только отсюда, издалека, он казался таким спокойным и мирным. Выбитые окна, поломанные рамы, прострелянные и сорванные с петель двери, наспех заколоченные перед отъездом. Дом еще помнил недавнюю осаду, всем своим видом напоминая о ней.
   Констанция не могла дождаться, когда же наступит намеченный день и она сможет направиться к своему возлюбленному Филиппу Абинье. Время хоть и долго тянется в ожидании, но все равно наступает момент, когда нужно отправляться в дорогу.
   Уже с вечера старая графиня отдала распоряжение заложить карету и ранним утром они вдвоем с Констанцией покинули Мато.Девушка попросила остановить карету у кузницы и щедро одариластарого кузнеца, подсказавшего, к какому роду принадлежит герб, изображенный на медальоне. Тот от удивления даже открыл рот, когда перед ним заблестели две золотые монеты. Таких больших денег ему от роду не приходилось держать в руках. Но еще больше кузнец был поражен переменами, произошедшими с Констанцией. Он и тогда удивился ее красоте, но сейчас, когда на девушке были дорогие наряды, а ехала она в графской карете,равных ей не было во всем королевстве.
   И старый кузнец сказал это своей благодетельнице. Констанция зарделась, а графиня Аламбер сказала своей внучке.
   - Ничего, Констанция, привыкай, скоро ты услышишь подобные комплименты не только из уст простого кузнеца, думаю, на тебя обратит внимание и сам король.
   - Я попаду ко двору?! - воскликнула Констанция.
   - Да.
   - Но Филипп... - сказала девушка и тут же запнулась.
   Она понимала, что тот недостаточно родовит и богат, чтобы претендовать на завидную роль при королевском дворе. А если она, Констанция, пользуясь знакомствами и влиянием своей бабушки графини попробует выхлопотать ему должность? Филипп на это никогда не согласится.
   Констанции было непривычно путешествовать в карете, покачиваться на упругих рессорах и смотреть на мир сквозь застекленное окошко.
   Она выросла на лоне природы, на свежем воздухе и всегда путешествовала либо пешком, либо верхом. После того, как она еще маленькой девочкой оказалась в семействе Реньяров, она никуда дальше ручья и церкви в селении не выбиралась, хотя ее все время тянуло попасть за горизонт. Но в такой возможности судьба ей отказала, и только сейчас она могла видеть мир, который простиралсяза холмами.
   На ее лице иногда появлялась улыбка и в глазах вспыхивали искорки. Она представляла себе простоватое лицо Филиппа, воображала, как он удивится и обрадуется ее приезду, видела строгоелицо Этель, радостную улыбку на губах Лилиан. Констанция уже по-настоящему успела полюбить этих немногословных добросердечных людей. Сейчас она мыслями уносилась далеко вперед. Она видела дом,накрытый стол в столовой, пламя в очаге. Казалось, она даже слышит,как потрескивают поленья и как тянет горьковатым можжевеловымдымом.