Бенцони Жюльетта. Констанция (Книга 5)

   Испытывая огромное облегчение, Констанция вернулась домой. Все-таки служба при дворе - отнюдь не такое легкое занятие, как может показаться со стороны. Здесь невозможно расслабиться ни на одно мгновение. Ты постоянно находишься как будто под увеличительным стеклом, в которое тебя разглядывают со всех сторон.
   Лишь дома Констанция могла отрешиться от всех забот двора и целиком заняться собой и сыном. Страдания и переживания недавнего прошлого уже почти забылись, а ощущение невосполнимых потерь сменилось терпеливым смирением. Порой Констанция чувствовала, как ей не хватает настоящей мужской заботы и любви. Но вспоминая о пережитом, она каждый раз убеждала себя в том, что ей вряд ли удастся найти мужчину не только превосходящего, но хотя бы равного по силе своих чувств в ее прежнем возлюбленном.
   Ежедневно сталкиваясь в Версале со множеством мужчин - пожилых и молодых, знатных и не слишком, богатеющих и беднеющих - Констанция сравнивала их с Виттори, Арманом, Филиппом и убеждалась в том, что влюбленность ей не грозит. Порой ей даже казалось, что она теперь выискивает в мужчинах одни недостатки. В таких случаях она тут же принималась уговаривать себя выбрать какой-нибудь объект для внимания и, может быть, даже постараться влюбиться в него. Но попытки были безуспешны, и Констанция все реже и реже вспоминала о том, что такое любовь.
   Между прочим, маленький Мишель тоже требовал любви. Но это были совершенно иные чувства. Констанция испытывала по отношению к сыну безмерную нежность и старалась сделать так, чтобы он ни в чем не знал отказа. Каждый раз, приезжая из Версаля поздно ночью, она навещала спальню Мишеля, чтобы хотя бы несколько минут посидеть рядом с ним и подержать в ладони его теплую ручку.
   Иногда мальчик просыпался и, увидев перед собой мать, просил ее лечь рядом с собой. Констанция исполняла эту просьбу и спустя мгновение засыпала рядом с Мишелем.
   Вернувшись домой и поужинав, Констанция поиграла с сыном, уложила его спать и уже готовилась улечься в постель сама, когда в дверь ее спальни неожиданно постучали.
   - Войдите! - встревоженно крикнула Констанция. На пороге нерешительно топтался Жан-Кристоф.
   Привратник выглядел смущенно, словно его только что уличили в неблаговидном поступке.
   - Ваша светлость, - тихо произнес он, - там... В общем... К вам посетитель.
   Констанция, уже накинувшая ночной халат, удивилась. - Посетитель? В такой поздний час? Жан-Кристоф уныло пожал плечами.
   - Ну да. Я даже не хотел открывать, но он стучал и стучал. И я открыл и, услыхав, что он спрашивает вас, ответил, что вы уже спите, но он непременно хотел вас видеть.
   Констанцию охватили неприятные мысли. Может быть, это что-то связанное с ее прошлым? Мало вероятно, чтобы в такой поздний час за ней прислали из Версаля. Тем более, что она сама разговаривала с королевой. Кто же это может быть?
   - Где он? - опросила Констанция. Жан-Кристоф махнул рукой.
   - Я оставил его внизу. Не бойтесь, госпожа, за ним присматривают.
   - А он объяснил, зачем ему нужна именно я?
   - Он говорит, что у него какое-то послание для вас и ему нужно передать его лично вам в руки. Он сказал, что это очень важно.
   Констанция поднялась было с постели, но, затем передумав, решила остаться в своей спальне.
   - Приведите его сюда, - распорядилась она. Спустя несколько минут в коридоре за дверью раздался шум шагов, и после стука Констанция разрешила войти Жану-Кристофу, который привел с собой позднего гостя.
   У порога стоял невысокий человек в потрепанном дорожном плаще, мокрой шляпе и забрызганных грязью сапогах. На улице моросил мелкий дождь, и, судя по всему, этот человек прибыл сюда не в карете.
   - Что вам угодно? - спокойно спросила Констанция.
   Вместо ответа человек вытащил из-за пазухи и протянул ей небольшой конверт.
   - Меня просили очень срочно передать это вам, ваша светлость, покашливая и прикрывая рот платком, сказал посыльный.
   - Кто просил?
   - Я с ним не знаком, - ответил гость. - Мы впервые увиделись сегодня в трактире на улице Сен-Жам. Он попросил меня отнести вам это письмо и пообещал уплатить мне золотой луидор. Для меня это очень большие деньги, госпожа, и если я не выполню его поручение, моя семья будет голодать целую неделю. Прошу вас, примите это письмо и дайте мне расписку в том, что вы его получили.
   Жан-Кристоф передал письмо Констанции, и она с любопытством повертела его перед глазами. Это был небольшой конверт из грубой серой бумаги, незапечатанный и ненадписанный.
   - Вы уверены, что оно предназначено именно мне? - с недоумением спросила она. - Ведь здесь нет никаких указаний об этом.
   - Этот человек объяснил мне, как найти ваш дом. Он сказал, что вы живете рядом с Бодаром де Сен-Жамом, казначеем морского ведомства.
   Констанция задумчиво покачала головой.
   - Да, это верно, рядом со мной особняк Бодара де Сен-Жама...
   - Ну да, а по другую сторону дома господина де Сен-Жама живет откупщик Пуатье. Я там уже побывал. Констанция на мгновение задумалась.
   - Ну хорошо, Жан-Кристоф, подайте мне бумагу и перо. Я напишу расписку о получении письма.
   Когда ее пожелание было исполнено, она набросала на листке несколько слов и затем обратилась к посыльному:
   - Как вас зовут?
   - Гранжье, - сконфузившись, ответил тот. - Я просто бедный человек, ваша светлость.
   - Гранжье так Гранжье, - спокойно ответила Констанция и дописала еще несколько слов. - Жан-Кристоф, передайте. Можете быть свободны, Гранжье. А вы, Жан-Кристоф, проводите нашего гостя на кухню и дайте ему горячего чаю. Похоже, он замерз.
   - Будет исполнено, ваша светлость.
   Когда привратник и посыльный удалились, Констанция принялась изучать конверт и письмо.
   Скорее всего, это послание было отправлено небогатым человеком, который даже не знал ее имени. Само письмо было написано на не очень белой, не очень тонкой бумаге, и почерк тоже нельзя было назвать красивым. Констанция достала листок и прочла следующие строчки: "Если вы та дама, которая заняла при дворе место герцогини де Сен-Пре, то умоляю вас, выполните просьбу старика и будьте завтра между десятью и одиннадцатью в церкви Святого Петра".
   Письмо было без подписи, и Констанция недоуменно вертела его в руках. Оно было написано явно мужским почерком, причем, старческим - об этом свидетельствовали крупные жирные буквы, и написано оно было дрожащей рукой.
   Констанция не могла понять, что нужно от нее этому человеку, и почему он сам не пришел к ней домой, а отправил это послание.
   - Хм, - пробормотала Констанция, - я, действительно, та дама, которая заняла место герцогини де Сен-Пре, но что это означает? Может быть, это как-то связано с тем, что я занимаюсь драгоценностями и украшениями для ее величества?
   В ту самую минуту, когда Констанция размышляла об этом, в коридоре за дверью ее спальни послышались шаги: кто-то приближался к ее комнате. Торопливо сунув письмо в конверт, Констанция спрятала его под подушку и неожиданно покраснела, словно сделала что-то постыдное.
   Снова раздался стук в дверь, и послышался голос Мари-Мадлен.
   - Ваша светлость, вы еще не спите?
   - Еще нет. Входи, Мари-Мадлен.
   Служанка вошла в спальню Констанции с явным смущением, как это сделал совсем недавно Жан-Кристоф.
   - Ваша светлость, я хотела бы попросить вас об одном одолжении, опустив глаза, сказала девушка. - Надеюсь, что это не доставит вам неприятностей.
   - В чем дело? - озабоченно спросила Констанция. Субботний вечер приобретал какие-то довольно странные очертания. - Завтра утром вы как обычно направляетесь на воскресную мессу... - при этих словах Мари-Мадлен Констанция встревожилась еще больше. Может быть, это как-то связано с письмом, которое она только что получила? - Я хотела бы попросить вас, ваша светлость, вместо меня взять на мессу кого-нибудь другого.
   - Почему?
   - Приехали мои родственники, и я бы хотела встретиться с ними. К сожалению, уже в полдень они уедут из Парижа, и у меня еще долго не будет возможности повидаться.
   Констанция с облегчением вздохнула. Может быть так оно будет и лучше скорее всего, неведомый отправитель письма не хочет, чтобы его видели посторонние.
   Для солидности Констанция некоторое время поразмышляла, а затем кивнула.
   - Хорошо, Мари-Мадлен, мы отправимся в церковь с Мишелем. А ты можешь быть свободна на полдня. Но к вечеру ты должна быть здесь.
   Лицо девушки просияло.
   - Благодарю вас, ваша светлость, вы очень добры. Я непременно вернусь после полудня. Утром я помогу вам одеться и собрать Мишеля. Еще раз большое спасибо, госпожа. Спокойной ночи.
   Кланяясь и приседая, она вышла из спальни, закрыла за собой дверь.
   Констанция вытащила письмо из-под подушки и еще раз внимательно прочитала его, но так и не смогла прийти к какому-то выводу. Она не знала здесь никакого старика, да и он, судя по всему, знал ее только внешне. Что все это значит?
   Утром воскресного дня, когда только что пробило десять часов, Констанция входила в портал церкви Святого Петра. Она вела за собой Мишеля, взяв его за руку. У входа в церковь ее на мгновение посетила мысль - может быть, это все-таки ошибка? А может быть, чей-то дурацкий розыгрыш? Но, с одной стороны, она ни с кем не была здесь в таких близких отношениях, чтобы над ней было позволено шутить, а с другой - если это и была шутка, то своим приходом сюда Констанция нисколько не уронила своей чести.
   В церкви, у главного алтаря, как обычно в этот час, священник читал мессу. У одного из боковых алтарей служил другой священник. Кругом сидели на широких скамьях молящиеся самого разнообразного вида. Многие стояли на мостовой вблизи церкви, другие же, преклонив колени, молились в боковых проходах или на скамьях.
   Высоко сверху, в окна, лился яркий солнечный свет, окрашивая мягким заревом спокойно величавый простор этого места. Констанции было немного не по себе: какой-то внутренний голос подсказывал ей, что сегодня она пришла в храм божий не благочестия ради. Однако она успокоилась после того, как решила, что воспользуется этим посещением только для того, чтобы сделать доброе дело.
   Вместе с Мишелем она села на одной из дальних скамей в самом углу, так что оказалась чуть ли не на половину скрытой за резной завитушкой деревянной исповедальни, которая в католических храмах часто помещается в самой глубине. Так Констанция просидела несколько минут, и ей казалось, что все на нее смотрят.
   Однако, между тем, никто не повернул к ней глаз, словно ни один человек ее не заметил. Звучал орган, и с ним, перемежаясь под сводами, мягко лилась мелодия духовного песнопения.
   К Констанции подошел причетник и протянул к ней церковную кружку. Она кинула в кружку мелкую монету, причетник поблагодарил и подошел к соседу Констанции по скамье. От него к следующему и так далее. И все опять пошло по-прежнему.
   Теперь Констанция сама поглядывала на молящихся, но все были углублены в себя. В церкви не чувствовалось ни единого признака того, что сегодня здесь ждут какого-то особенного события. Как всегда в больших городах, люди во время богослужения входили и выходили - словом, вели себя, как вели изо дня в день. Кое-кто задержался надолго, а кто-то, перекрестившись, творил короткую молитву и уходил.
   Чаще всего это были девушки-служанки, очень похожие на Мари-Мадлен. Судя по всему, для того, чтобы войти в церковь этим прекрасным воскресным утром, им пришлось делать это между исполнением своих обязанностей. Поставив на пол корзину, одна наскоро шептала молитву. Другая делала это долго и добросовестно. Потом, опять взвалив на руки свою ношу, исчезала.
   Сюда приходили и знатные дамы, не скрывавшие своего положения. За некоторыми лакей нес молитвенник. Усевшись на специально поставленный для них стул, они погружались в молитву.
   Месса тем временем кончилась. Началось благословение. Красивая мелодия молитвы "Присвятый" сливалась с дымом ладана, который поднимался кверху и, пронизанный там солнечными лучами, казался золотым.
   Повернувшись лицом к молящимся, священник благословил их освященной облаткой, и все стали набожно бить себя в грудь. Была спета еще одна короткая молитва, и богослужение кончилось.
   Окончили службу и священники у боковых алтарей. Постепенно были потушены все свечи, и молящиеся двинулись к выходу.
   Они шли через боковые двери, но большинство - через портал. Некоторым пришлось пройти мимо Констанции, но никто на нее не смотрел. Правда, не в одном мужском взгляде, случайно упавшем на ее лицо, Констанция прочитала восхищение. Раньше каждый такой взгляд непременно пронзил бы ей сердце. Но сейчас она совершенно безучастно взирала на проходящих мимо мужчин, озабоченная только одним - где же тот, кто просил ее прийти.
   Мишель спокойно сидел рядом с матерью, восхищенно разглядывая лики святых и позолоту, покрывавшую алтарь. Похоже, мальчику, действительно, было интересно здесь. В этом храме Констанция с сыном еще не бывала.
   Наконец, церковь опустела. Только несколько неприметных человеческих фигур, стоя на коленях, молились у своих мест - в больших городах церкви весь день ни на минуту не бывают совершенно пусты.
   Стало вдруг так тихо, что Констанция услышала снаружи три удара колокола, обозначавшие, что прошло уже три четверти часа с назначенного для встречи времени. Констанция не знала, ждать ли ей до конца или уйти. Но верная своему желанию сделать неведомому автору письма добро, она все-таки решила подождать до одиннадцати часов. В церкви царила такая глубокая тишина, что в ней гулко отдавался шум проезжавших экипажей.
   В эту минуту Констанция услышала возле себя шаги. К ней кто-то подошел и сказал:
   - Премного благодарен вам, сударыня, за то, что вы вняли дерзостной просьбе старика и пришли.
   И в самом деле, подошедший человек со своими белыми, как снег, волосами и сильно изборожденным морщинами лицом, выглядел очень старым. Одет он был просто, но прилично. Однако ничего примечательного в нем не было.Констанцию лишь слегка удивило, что старик с первой же минуты взял с ней такой просительный тон. Быстро оглядев его, Констанция сказала:
   - Возможно, я ошибаюсь.
   - В таком случае, простите меня... Но на всякий случай я захватил с собой небольшую... Я в милостыне не нуждаюсь и пришел сюда не ради милостыни, - ответил старик.
   Мишель широко раскрытыми глазами смотрел на этого, словно сошедшего со страниц Библии, старика. Констанция почувствовала некоторую неловкость от присутствия рядом сына и, погладив его по кудрявой головке, сказала:
   - Мальчик мой, тебе, наверное, интересно будет посмотреть на алтарь поближе. Поди прогуляйся.
   Мишель, еще раз серьезно посмотрев на старика, стоявшего рядом со скамьей, покинул свое место и медленно направился по проходу к алтарю.
   Когда Констанция осталась наедине с незнакомым стариком, она еще раз взглянула в его глубоко посаженные глаза и сказала:
   - Значит, вам нужно было со мной поговорить?.. Что ж, говорите. Только не лучше ли было бы это сделать в другом, более подходящем месте? Почему вы не могли прийти ко мне в дом?
   Незнакомец взглянул на Констанцию и произнес:
   - Я в вас не ошибся: вы также добры, как хороши собой, сударыня.
   Вместо ответа старик спросил:
   - Могу ли я присесть рядом с вами? Констанция отодвинулась в сторону.
   - Разумеется. Садитесь.
   Старик опустился на скамью и окинул внимательным взглядом церковь. Все было спокойно.
   - Своим приходом, - сказал он, - вы оказали мне немалую услугу. Да, вы, действительно, очень красивы сударыня. Я даже испытываю немалое удовольствие от встречи с вами.
   Констанция озадаченно взглянула на собеседника.
   - Вы назначили мне встречу здесь только для того чтобы сказать, как я красива или все-таки дело в другом?
   - Разумеется, в другом, - ответил старик. - Простите, что я отвлекся. Я впервые совершаю такой поступок и поэтому немного рассеян.
   - Какой поступок? Старик смутился.
   - Я никогда в жизни не доносил на своих хозяев. Но сейчас мне придется это сделать, потому что обстоятельства вынуждают к этому.
   - Какие обстоятельства? - продолжала допытываться Констанция.
   Старик немного помолчал.
   - Видите ли, сударыня... Я служу в ювелирной мастерской Бемера и Бассенжа. Я видел вас в нашей мастерской уже дважды. Но вы, наверняка, не обратили на меня внимания. Когда-то я был ювелиром, очень хорошим ювелиром. Я учил и Люсьена, и Марселя тонкостям ювелирного искусства. Лучше всего мне удавалась работа с бриллиантами. С самого детства я питаю слабость к камням. Потом я постарел. Глаза и руки стали уже не те, но я по-прежнему работаю в мастерской, выполняя кое-какие предварительные операции. Не знаю, госпожа, интересно ли вам слушать то, что я вам говорю, но вы хотели знать, кто я и почему назначил вам встречу здесь, а не пришел к вам домой.
   Поначалу у Констанции мелькнула мысль, что этот человек с его странной просьбой о встрече в церкви - помешанный, однако, после того, как он кое-что объяснил, ее собственные подозрения стали для нее смешными и нелепыми. Нет, судя по всему, этот старик говорит правду. Она, действительно, дважды была у Бемера и Бассенжа, и, действительно, не обращала никакого внимания на ювелиров, работавших в мастерской.
   На мгновение их разговор прервался, потому что я церковь вошел на костылях нищий и, стуча своей деревяшкой, направился по проходу к тому месту, где сидела Констанция и старик. Он остановился рядом с ними и протянул грязную руку.
   - Подайте бедному нищему на пропитание. Констанция протянула калеке милостыню, и он покинул церковь. Только после этого разговор возобновился.
   Старик уже пришел в себя и говорил более ровным и спокойным голосом. Констанция же слушала его со всем вниманием, на которое была способна. Изредка она бросала взгляд на алтарь, возле которого, заложив руки за спину совсем как взрослый, прохаживался Мишель.
   - Так вот, недавно я был свидетелем - случайным свидетелем - одного разговора, который вели мои хозяева Бемер и Люсьен Бассенж. Помните, они предлагали вам бриллиантовое ожерелье стоимостью полтора миллионов ливров? Я подбирал камни для этого ожерелья. После визита в Версаль они были очень расстроены тем, что королева отказалась от такой дорогостоящей, по ее мнению, покупки. И, действительно, понять их можно - такую вещь может позволить приобрести только королева. Полтора миллионов ливров оказались замороженными в сейфе моих хозяев. Несколько дней они пребывали в мрачном расположении духа, но затем все переменилось.
   Констанция заинтересованно взглянула на старика.
   - Вот как? Почему же? У них нашелся покупатель? Старик усмехнулся.
   - Да. И похоже, что это тот же самый покупатель, которому они уже однажды предлагали ожерелье. Констанция не скрывала своего изумления.
   Вы говорите о ее величестве? Но ведь она уже однажды отказалась от покупки. И, насколько мне известно, решения своего не меняла. Я не сомневаюсь в том, что генеральный контролер финансов господин де Калонн поставил бы свою подпись под этим счетом. Но сама королева не хочет так опустошать казну. Усмешка на лице старика сменилась грустью.
   - Сударыня, вы, наверное, не верите мне. Однако, послушайте старика, я говорю вам правду. Все изменилось после того, как один из хозяев нашей мастерской встретился с некой дамой из ближайшего окружения ее величества.
   Констанция нахмурилась.
   - Вы знаете ее имя?
   Старик отрицательно покачал головой.
   - Нет. К сожалению, многих знатных дам, в том числе и тех, которые бывают в Версале, я знаю только в лицо. Они заходят к нам за покупками. Иногда мне удается услышать их имя, иногда - нет. К сожалению, я знаю только то, о чем говорили Бемер и Бассенж. А они не упоминали ее имени.
   - И что же говорили ваши хозяева?
   - Эта дама из ближайшего окружения ее величества сказала, что королева вовсе не отказалась от намерения приобрести ожерелье. Она лишь опасается сделать это открыто, а потому поручила покупку одному высокопоставленному лицу. Это все, что я слышал.
   Констанция немного помолчала.
   - Значит, вы не знаете ни имени той дамы, которая сообщила об этом Бассенжу, ни имени высокопоставленного лица, которому поручено сделать покупку, ни времени, ни условий приобретения ожерелья.
   - Ничего этого мне не известно, - вздохнув, ответил старик.
   - Почему же вы решили сообщить об этом именно мне?
   Старик тяжело вздохнул.
   - Во-первых, я надеялся, что вам об этом известно.
   - А почему вы думали, что мне об этом известно?
   - Потому что я знал герцогиню де Сен-Пре и знал о том, что теперь вы распоряжаетесь делами, связанными с драгоценностями для королевы. Если эту покупку будет делать кто-то иной, значит, во дворце затевается очередная интрига. Я боюсь, что это закончится грандиозным скандалом, как уже не раз бывало на моем веку.
   Констанция пожала плечами.
   - Но какое отношение скандал в Версале может иметь лично к вам? Ведь вы ни в коем случае не пострадаете.
   Старик печально улыбался.
   - Боюсь, сударыня, что вы будете огорчены тем, что я вам сообщу. В первую очередь пострадают интересы моих хозяев Бемера и Бассенжа. Если покупка окажется мошенничеством, то мастерская разорится, и все, кто в ней работают, будут выброшены на улицу. За долгие годы своей работы я так и не смог накопить достаточно денег для того, чтобы наслаждаться старостью. Если я лишусь этой работы, у меня не будет средств к существованию. Вот что я имел в виду, когда говорил, что обстоятельства вынуждают меня доносить на хозяев.
   Констанция успокаивающе положила руку на сухую морщинистую ладонь старика.
   - Это нельзя назвать доносом, - сказала она. - Если бы вы обратились в тайную полицию - совсем другое дело.
   - Вы мне очень симпатичны, сударыня, - произнес старик. - Вы молоды, красивы и, судя по всему, честны. Этого нельзя сказать о множестве других придворных, роем вьющихся вокруг вашей госпожи. Если вы считаете, что я поступил неверно, то можете осуждать меня.
   - Нет, нет, - торопливо сказала Констанция. - Я думаю, что вы нашли единственно верный выход, обратившись ко мне. Кстати, как вы узнали, где я живу?, Старик улыбнулся.
   - Это было нетрудно сделать. Мне было достаточно просто выйти на улицу и увидеть, как ваша карета останавливается перед домом на Вандомской площади.
   - Вы не ошиблись, - с улыбкой ответила старику Констанция. - А кто был ваш посыльный? Старик рассмеялся.
   - Я часто видел его в той харчевне, где ужинаю по вечерам.
   - Вы дали ему золотой луидор? ~ Да.
   Констанция достала из ридикюля кошелек. Старик тут же замахал руками, решительно возражая.
   - Нет, об этом не может быть и речи. Я не нуждаюсь в милостыне.
   Констанция открыла кошелек.
   - Это вовсе не милостыня, - спокойно сказала она. - Во-первых, я должна вам луидор за письмо, а во-вторых, еще десять луидоров за хлопоты. И не смейте отказываться, иначе, вы можете не рассчитывать на меня.
   Немного помявшись, старик принял деньги, спрятав их в нагрудном кармане.
   - И все-таки, получилось не так, как я хотел, - с некоторым сожалением сказал он. - Эти деньги были совершенно излишними.
   - Оставим разговоры о деньгах, - серьезно сказала Констанция. - У вас есть еще что-то для меня? Старик развел руками.
   - Я сообщил вам все, что знал. Хотя... Кажется, я видел ту даму, о которой говорили Бемер и Бассенж. Она чуть старше вас по возрасту и уступает вам по красоте, но я вполне мог бы назвать ее симпатичной. У нее правильные черты лица, но, к сожалению, она скрывалась под накидкой, а я успел заметить ее только тогда, когда она покидала нашу мастерскую. Это была дама среднего роста в сером дорожном плаще.
   Констанция мгновенно напрягла память, стараясь вспомнить, кто же из приближенных к королеве дам носит серый дорожный плащ. Немного поразмышляв, она пришла к выводу, что серый дорожный плащ мог быть на ком угодно, в том числе и на ней самой.
   Чуть постарше меня... Симпатичная... Среднего роста...Нет, таких слишком много при дворе. В конце концов, королева, решившись купить ожерелье от Бемера и Бассенжа, могла обратиться к любой из своих фрейлин - не обязательно из числа наиболее приближенных. Может быть, так было бы и правильнее. А может быть и нет...Тем временем старик поднялся со скамьи.
   . - Весьма благодарен вам. Весьма и весьма благодарен кланяясь, произнес он. - Я в вас не ошибся, сударыня, полагая, что вы очень добры. Но не хочу больше отнимать у вас время и ухожу. Прощайте, сударыня.
   Констанция рассеянно кивнула.
   - Прощайте.
   Старик еще раз поклонился и пошел к ближайшему выходу. Констанция смотрела ему вслед, но уходить не спешила. Еще недавно проникавшие сюда яркие солнечные лучи исчезли, только снаружи, у самых переплетов окон, лежал серебристо-белый свет, от которого темные лики святых и тусклая позолота в церкви казались еще строже и мрачнее. Кое-где молились, сидя или стоя на коленях, какие-то люди.
   Наконец, Констанция поднялась со скамьи и направилась к порталу, возле которого, глазея на деревянные и каменные скульптуры, важно прохаживался Мишель. Констанция взяла сына за руку и вышла из храма.
   На улице она с какой-то необъяснимой радостью ощутила теплое дыхание весны, полновластно воцарившейся во Франции. Ее ослепил свет весеннего дня, а шум улицы напомнил о кипении жизни.