Бенцони Жюльетта. Констанция (Книга 5)

   Констанции показалось, что свечи стали светить каким-то необычным таинственным светом. Одно и то же чувство связало слушателей с этим человеком. После его слов Констанция впервые поняла, какой грозной силой может стать фанатизм. И только глухой, замогильный голос второго незнакомца, соседа Бомарше, вывел всех из оцепенения. - И я видел однажды сон! воскликнул он. - О, какой это был сон!
   В эту минуту Констанция внимательно посмотрела на хирурга, лицо которого освещалось таинственным светом, и ее охватил неизъяснимый ужас. Она была готова немедленно выскочить из-за стола и бежать из дома госпожи де Сен-Жам куда глаза глядят. Наверное, то же самое ощущали все остальные, и эта молчаливая солидарность страха не позволила им даже сдвинуться с места. Землистый цвет лица второго незнакомца, грубые, лишенные всякого благородства черты - все это обличало плебея, в самом худшем смысле этого слова. На лице у него было несколько синеватых и черных пятен, похожих на следы грязи, в глазах незнакомца горел огонь, а напудренный парик придавал его лицу еще более мрачный вид.
   Адвокат и сидевший рядом с ним молодой человек стали перешептываться между собой. До Констанции Донеслись обрывки их разговора:
   - Этот доктор, должно быть, отправил на тот свет немало больных, сказал, наклонившись к адвокату молодой человек.
   Тот смерил хирурга холодным взглядом.
   - Я бы ему и собаки своей не доверил, - отвечал адвокат.
   - У меня к нему какое-то инстинктивное чувство ненависти.
   - А я его презираю.
   - И все-таки мы к нему несправедливы, - продолжил молодой человек.
   - Ах, Боже мой, послезавтра он может стать такой же знаменитостью, как и комический актер Воланж, - при этом заметил адвокат.
   Господин де Калонн указал на хирурга жестом, который, казалось, говорил: "по-моему, это человек занятный".
   Первым осмелился что-то спросить у хирурга господин Бомарше.
   - А вы что, тоже видели во сне королеву? - спросил у него Бомарше.
   - Нет, я видел целый народ.
   Хирург произнес эти слова с таким торжественным пафосом в голосе, что все, кто еще не уснул, улыбнулись. Господин де Калонн отвлекся от своей соседки и, легкомысленно хихикая, спросил:
   - Целый народ? А он был большим или маленьким? Интересно, вы успели пообщаться с ним? И как вы это делали - по отдельности с каждым или, обращаясь ко всем с трибуны?
   Хирург, казалось, не замечал шуток.
   - Я лечил тогда одного больного, - продолжил он заплетающимся языком, и на следующий день мне предстояло ампутировать ему бедро.
   - Причем здесь бедро? - недоуменно спросила госпожа де Жанлис.
   Веселясь, господин де Калонн воскликнул:
   - Погодите, погодите, я, кажется, понимаю! Он обратился к хирургу:
   - Скажите, я правильно угадал, что вы обнаружили этот народ в бедре вашего больного? - спросил он.
   Покачиваясь за столом, хирург кивнул. - Да.
   - Какой он забавный! - воскликнула госпожа де Жанлис.
   Хирург приступил к объяснениям.
   - Меня немало изумило, - сказал оратор, не обращая внимания на возгласы присутствующих и засовывая пальцы в карманы штанов, - что я нашел себе столько собеседников в этом бедре. И я умел входить к моему больному совершенно особым образом. Когда в первый раз я добрался к нему под кожу, я увидел там целый рой крохотных живых существ, которые копошились, что-то думали, о чем-то рассуждали. Одни из них жили в теле этого человека, другие - в его сознании. Мысли его тоже были самостоятельными существами. Они рождались на свет, росли, умирали. Среди них можно было встретить больных, здоровых, веселых, грустных - словом, у каждой из них было свое, ни на что непохожее лицо.
   - По-моему, он перебрал лишнего, - заметила госпожа де Сен-Жам, - и у него начались галлюцинации.
   - Да погодите вы, - шикнула на нее одна из дам, - дайте послушать. Он и вправду очень смешной. Надо же, такое придумать. А ведь мне казалось, что у врачей совершенно нет фантазии.
   - Существа эти сражались друг с другом, - продолжал хирург, - или друг друга ласкали. Были и такие мысли, которые вырывались наружу и уходили жить в мир идей. Тогда я понял, что существуют две вселенные - видимая и невидимая. Что у земли, так же как и у человека, есть тело и душа.
   Господин де Калонн, который поначалу выглядел более заинтересованным, чем остальные, постепенно стал вновь увлекаться своей соседкой, госпожей де Жанлис. Раскрепощенному поведению его рук способствовало в немалой степени то, что оплывавшие свечи горели значительно тусклее, чем в начале вечера.
   Хирург все еще разглагольствовал.
   - Вся природа открылась передо мной. Я ощутил всю ее необъятность, едва только моим глазам предстали эти мириады живых существ, которые где вперемежку, а где, разделившись на отдельные виды, заполняют наш мир, являя собою повсюду одну и ту же одушевленную материю, будь то глыба мрамора или сам господь Бог. Какое это восхитительное зрелище! Словом, вся вселенная была там. Когда я вонзил нож в это пораженное гангреной бедро, я уничтожил тысячи таких тварей. Госпожа де Жанлис, которая была увлечена отражением нападения рук господина де Калонна, неожиданно хихикнула. Хирург принял это на свой счет.
   - Вам смешно, сударыня, слышать, что и вас тоже вот так поедают живьем, - мрачно произнес он, - а эти-то на самом деле так. Генеральный контролер финансов был вынужден отвлечься от своего занятия для того, чтобы защитить даму.
   - Пожалуйста, без личностей, - сказал господин де Калонн. Рассказывайте только о себе и о вашем больном.
   Покачиваясь из стороны в сторону, хирург потянулся сразу за еще одним бокалом, но его сосед не позволил ему совершить такую глупость. В противном случае, мало вероятно, чтобы кому-то удалось услышать окончание этого диковинного рассказа.
   - Мой больной, приведенный в ужас криками этих микроскопических существ, попросил меня прервать операцию, - замогильным голосом сказал врач, убедившись в том, что ему не удастся более выпить вина. - О, Бог мой! взвизгнула госпожа де Жанлис. Никто не понял, к чему относилось это восклицание - к деяниям мрачного хирурга или поступкам господина де Калонна. Но это уже не имело особого значения.
   Хирург, возвысив голос, закончил:
   - Но я не стал его слушать, сказав ему, что эти вредоносные твари проникли далеко вглубь и гложут его кости. Не понимая, что я хочу ему только добра, он пытался вырваться, и мой нож вонзился мне в бок.
   Откупщик Лабрюйер скептически хмыкнул.
   - Да, он не умен.
   Бомарше разочарованно махнул рукой. - Он просто хватил лишнего.
   Уязвленный такими комментариями, хирург воскликнул:
   - А знаете, господа, ведь мой сон не лишен смысла. Я убежден в том, что он был вещим. И когда-нибудь наверняка исполнится.
   Госпожа де Жанлис хихикнула.
   - А я не разделяю вашу уверенность.
   - Ох, ох, - простонал господин Бодар де Сен-Жам, пробуждаясь, - я ногу себе отсидел.
   Жена с улыбкой посмотрела на него. - Сударь, все твари, которые жили в вашей ноге, сдохли. Это такое несчастье.
   Адвокат в продолжении всего рассказа, не сводивший своего бесстрастного взгляда с хирурга, с неожиданным восторгом воскликнул:
   - У этого человека есть свое призвание.
   - Мой сон, - продолжал уродливый незнакомец, - относится к сну этого господина, как действие к слову, как тело к душе.
   Но тут его отяжелевший язык стал совершенно заплетаться, и он смог произнести только какие-то бессвязные слова. К счастью собравшихся, разговор перешел на другие предметы.
   - Кстати, - сказала госпожа де Сен-Жам, - на днях графа Александра де Калиостро освободили из Бастилии и выслали из Франции в неизвестном направлении. Интересно, куда он отправился?
   - Думаю, что в Италию, - сказал Бомарше. - Во всяком случае, там он может рассчитывать на дешевый хлеб и вино. Четверть часа гости госпожи де Сен-Жам обсуждали Дороговизну, в связи с чем особое внимание было обращено на генерального контролера финансов господина Де Калонна. Это помешало продолжить ему свои занятия с соседкой, и он принялся неохотно отвечать на сыпавшиеся на него с разных сторон вопросы.
   Через полчаса все уже забыли о странном хирурге который, низко склонив голову, сидел над столом. Похоже, ему уже было все равно, что происходит вокруг и как о нем отзываются окружающие. Его парик едва не упал под стол, и потому сосед хирурга, повеселевший молодой человек, нахлобучил парик обратно на его голову.
   Когда уже все вставали из-за стола, на улице разразился отчаянный ливень. Потоки воды заливали мостовую, по которой было даже трудно дойти до кареты.
   Констанция, дожидаясь, пока слуги на кухне разбудят заснувшего Шаваньяна, обратилась к Бомарше.
   - По-моему, этот адвокат не так уж глуп, - заметила она.
   - Во-всяком случае, у него есть какие-то убеждения. Боюсь, что нам еще не раз придется с ним встретиться. Немного поразмыслив, Бомарше согласился.
   - Да, но это человек без сердца и, к тому же, тугодум. Однако, вы могли убедиться, мадам, что в провинции остались простаки, которые принимают за чистую монету политические теории и историю нашей родной Франции. Бьюсь об заклад, что эта закваска еще взойдет. Но мне не хотелось бы быть свидетелем брожения, которое будет вызвано этим во Франции.
   Госпожа де Сен-Жам обратилась к веселому молодому человеку:
   - Вы приехали в карете?
   - Нет, - сухо ответил тот, - я не знал, что она мне сегодня понадобится. Может быть, вам угодно, чтобы я проводил домой господина генерального контролера? Он что, приехал к вам налегке?
   Так в те времена говорили о людях, которые, отправляясь куда-либо, переодевались кучером и правили лошадьми сами. Услышав такой ответ, госпожа де Сен-Жам мгновенно покинула гостей, вызвала слуг, потребовала карету своего мужа и обратилась к провинциальному адвокату:
   - Господин Робеспьер, будьте настолько любезны, отвезите господина Марата домой, он еле держится на ногах, попросила она.
   - Охотно, сударыня, - любезно ответил господин Робеспьер, - я был бы рад, если бы вы поручили мне даже какое-нибудь даже более трудное дело.
   Водрузив к себе на плечи совершенно опьяневшего хирурга, он потащил его к карете господина де Сен-Жама, сопровождаемый радостным возгласом генерального контролера финансов:
   - Надеюсь, он не убил в себе весь свой народ. Накидывая плащ, Бомарше мрачно пошутил:
   - Смотрите, как бы он не расправился с каким-нибудь другим народом. По-моему, этот господин Марат очень хорошо умеет размахивать ножом. Смотрите, а парик у него все-таки упал.
   Констанция, стараясь подавить возникшее у нее чувство гадливости, в сопровождении Шаваньяна быстро зашагала к своему дому.
   О, если бы в этот момент гости салона госпожи де Сен-Жам знали, с кем им пришлось встретиться в этот августовский вечер. Но пройдет еще несколько лет, прежде чем Констанция вспомнит, где она познакомилась с теми господами, которые станут почти единолично решать судьбы Франции и ее народа.
   Кстати, госпоже де Сен-Жам не повезло значительно раньше. Ее муж, казначей морского ведомства Бодар де Сен-Жам, прогорел спустя несколько месяцев после этого вечера. Однако почти никто не заметил этого. Получилось так потому, что именно в этот момент все внимание публики было обращено на шумное, грандиозное банкротство известного богача и светского льва принца Гимена. Известный автор стихотворных од и любовных песен поэт Лебрен-Пиндар заметил, что несчастному господину Бодару не удалось опередить сиятельного банкрота. Потеряв наворованные им из казны четырнадцать миллионов ливров, господин де Сен-Жам лишился всего. У него не осталось ни великолепного Дворца в Нейи, ни особняка на Вандомской площади, ни Драгоценностей, ни денег, отложенных на черный день. Он умер, подобно многим банкротам, на чердаке.