Бенцони Жюльетта. Констанция (Книга 5)

   Бемер развернул текст договора и радостно улыбнулся.
   - Это именно то, что надо! - восторженно произнес он. - Взгляни, Люсьен. Теперь ты можешь собственными глазами убедиться в том, что мы совершили надежную сделку. Лучших гарантий, чем подпись ее величества Марии-Антуанетты, не бывает.
   После этого Бемер вопросительно посмотрел на кардинала.
   - Вы привезли первый взнос? Кардинал несколько надменно посмотрел на Марселя Бемера.
   - Отправьте своего компаньона к моему личному секретарю, который находится сейчас в карете.
   Оба ювелира - и Бемер, и Бассенж - засуетились. Бассенж немедленно отправился к личному секретарю кардинала, а Бемер, низко кланяясь, принялся приносить извинения.
   - Прошу прощения, ваше высокопреосвященство. Я хотел всего лишь осведомиться о формальной стороне дела. Но, поскольку все уже можно считать улаженным, я готов немедленно принести ожерелье.
   Де Роан с чувством собственного достоинства произнес:
   - Сделайте одолжение.
   Графиня де ла Мотт не вступала в разговор, предпочитая быть молчаливым свидетелем завершения этого фарса.
   Бемер открыл сейф, предназначенный для хранения самых дорогих украшений, и достал оттуда черный бархатный футляр. Бережно держа футляр в руках, он положил его на стол перед его высокопреосвященством.
   - Вот та вещь, о которой шла речь, - произнес он. - Вы можете открыть футляр. Она ваша.
   Кардинал немедленно воспользовался предложением ювелира и, открыв футляр, едва удержался от восхищенного возгласа. Он долго разглядывал ожерелье, которое в лучах утреннего солнца сверкало и переливалось тысячами огней.
   - Такой красоты мне прежде не приходилось видеть... - сдавленно произнес де Роан. - Неужели вы сделали все собственными руками?
   - Да, ваше высокопреосвященство, - с гордостью ответил Бемер. - Мы сделали это ожерелье вместе с моим компаньоном. Оно стоило нам многих месяцев труда. Мы несказанно горды тем, что теперь оно будет принадлежать самой прекрасной и самой великой из всех королев.
   Графиня де ла Мотт выразила свое восхищение более сдержанно:
   - Да, оно действительно великолепно. Только королева достойна носить такое украшение.
   Кардинал еще некоторое время с восторгом разглядывал ожерелье, затем положил его обратно в футляр и закрыл крышку. Передвинув футляр графине де ла Мотт, он сказал:
   - Передайте это ее величеству. Остальное я отдам вам на улице.
   Графиня аккуратно положила черный бархатный футляр в свой ридикюль и поднялась.
   - Благодарю вас, ваше высокопреосвященство. На этом финальная часть спектакля была закончена. Однако, эпилог этой мастерски разыгранной пьесы оказался для ее участников намного драматичнее.
   Кардинал де Роан, совершенно уверенный в том, что приобретенное им бриллиантовое ожерелье отправилось в Версаль, вернулся к себе домой. Здесь его ждала встреча с епископом Майнцским, который проинформировал кардинала о германских делах.
   Тем временем графиня де ла Мотт отправилась отнюдь не к королеве. Ее карета в сопровождении охраны проследовала к дому графини, где ее уже дожидались законный супруг, граф де ла Мотт, и Александр де Калиостро.
   Когда графиня вошла в зал, где они сидели, здесь царила довольно нервная атмосфера. Граф де ла Мотт широкими шагами мерил покои, а Калиостро курил трубку, набивая в нее одну порцию табака за другой. Увидев супругу, граф де ла Мотт тут же бросился к ней.
   - Как прошла встреча? Кардинал поверил вам? Графиня, не говоря ни слова, проследовала через всюкомнату, уселась в мягкое широкое кресло и небрежно махнула рукой.
   - Прикажите падать холодного шампанского.
   - Господин де ла Мотт и граф Калиостро безошибочно восприняли эти слова мадам де ла Мотт как хороший знак. Граф де ла Мотт застыл посреди комнаты с глупой улыбкой на устах, Калиостро пыхнул дымом из трубки и задумчиво произнес:
   - Я все-таки не зря провел эти месяцы в Париже. Графиня укоризненно посмотрела на супруга.
   - Ну, что же вы стоите? По-моему, я ясно сказала, что хочу холодного шампанского.
   Граф де ла Мотт тут же засуетился, выскочил в коридор и, кликнув слугу, приказал достать из погребов бутылку шампанского и бутылку выдержанного бургундского, урожая 1753 года. Пока он отсутствовал, графиня насмешливо сказала:
   - Не понимаю, почему мой муж так суетится? По-моему, в результате удачно проведенного нами спектакля он не получит ни единого су.
   Калиостро усмехнулся.
   - По-моему, он радуется за вас. Я даже думаю, что в некотором смысле он вас любит.
   - Что значит "в некотором смысле"?
   - В прямом, - спокойно ответил Калиостро. - На мой взгляд, в последнее время он уделяет вам значительно больше внимания, чем прежде.
   Графиня едва заметно покраснела.
   - Откуда вам это известно?
   - Я разговаривал с баронессой д'0лива, или с Ма-ри-Николь Лепоэ, если вас больше устраивает такое имя. Она жаловалась мне на графа. Ваш супруг бросил Мари-Николь. Хорошо еще, что вы заплатили ей пятнадцать тысяч за исполнение одной небольшой роли, иначе, бедная девушка могла бы совершенно упасть духом.
   Графиня махнула рукой.
   - С ней ничего не случится. В лучшем случае, за долги ей придется переспать с парой своих кредиторов. Но я думаю, что она проделывает это с удовольствием. А что касается моего мужа, то, как ни странно, вы правы. В последнее время он исключительно внимателен и любезен со мной.
   Калиостро развел руками.
   - Ну что ж, причины вполне понятны. После того, как ему стало известна стоимость драгоценностей, которые должны попасть нам в руки, граф готов носить вас на руках. Я думаю, что он вполне удовлетворится одним маленьким бриллиантом.
   - Он не получит ничего, - сухо сказала госпожа де ла Мотт. - Нужно было думать об этом раньше.
   Спустя несколько мгновений в покои вернулся граф де ла Мотт, собственноручно несший перед собой широкий медный поднос с двумя бутылками и фужерами. Бутылка бургундского - длинная, с узким горлышком целиком была покрыта тридцатилетней пылью. Лишь в том месте, где она лежала на боку, был виден кусочек наклейки.
   - Предмет моей гордости, - торжественно возвестил де ла Мотт, - бутылка бургундского вина урожая 1753 года. Мы непременно должны откупорить ее в честь удачного завершения нашего совместного предприятия.
   Он начал возиться с пробкой, а графиня насмешливо спросила:
   - С чего вы взяли, мой милый супруг, что наше предприятие успешно закончилось?
   Граф де ла Мотт замер, а затем медленно повернулся к супруге. Женевьева, умоляю вас, не надо шутить подобным образом. Вы же знаете, что я излишне впечатлительный человнек и всегда поддаюсь на розыгрыши.
   Графиня милостиво улыбнулась.
   - Ну, ладно, черт с вами.
   Она спокойно открыла свой ридикюль и достала оттуда черный бархатный футлят, переданный ей кардиналом де Роаном у Бемера и Бассенжа.
   - Александр, - обратилась она к Калиостро, - вы уже нашли людей, которые займутся камнями?
   Словно не расслышав вопроса, Калиостро оцепеневшим взглядом смотрел на футляр. Когда он заговорил, голос его дрожал. - Это оно?
   Графиня де ла Мотт торжественно помахала футляром в воздухе. - А у вас есть в этом какие-нибудь сомнения? Или вы думаете, что я намерена предложить вам стеклянные бусы. Так что на счет ювелиров?
   Калиостро на негнущихся ногах подошел к графине и протянул руку за футляром.
   - Разрешите мне взглянуть.
   Госпожа де ла Мотт игриво убрала ожерелье за спину.
   - Сначала мы решим кое-какие деловые вопросы, а после этого можете в первый и последний раз насладиться созерцанием этой весьма симпатичной игрушки.
   Граф де ла Мотт, пыхтевший над бутылкой бургундского, обернулся.
   - Почему в первый и последний раз? Неужели вы хотите?..
   Графиня снисходительно посмотрела на мужа.
   - До чего же вы глупы, мой милый. Это ожерелье должно немедленно исчезнуть. Впрочем, как и все мы. Граф де ла Мотт скис на глазах.
   - Мы должны немедленно бежать? Но куда? Графиня еще раз снисходительно взглянула на мужа и, глубоко вздохнув, сказала:
   - Когда нужно будет бежать, вы узнаете. А пока не стоит нервничать. У нас еще есть время. Александр, - она повернулась к Калиостро, - мы так и не договорили.
   Итальянец с угрюмым выражением лица сосал потухшую трубку. - А о чем мы должны говорить? У меня складывается такое впечатление, графиня, что вы уже все за всех решили. Может быть, мне вовсе стоит выйти из игры? Кажется, я только мешаю вам.
   Графиня, словно в издевку над Калиостро, вертела перед глазами футляр с бриллиантовым ожерельем.
   - Не надо обижаться. - Вы прекрасно знаете о степени истинных заслуг каждого. И сейчас мне не хотелось бы обсуждать эту тему. Нужно решить, что делать с ожерельем.
   Калиостро кисло улыбнулся.
   - У вас есть какие-нибудь собственные предположения на этот счет?
   - Да. Насколько мне известно, вы собирались переплавить оправу, а камни продать в Амстердаме. Я уверена, что вы договорились об этом.
   - Вы хотите сказать, что этот план вас не устраива-ет? - недовольно произнес Калиостро.
   - Никоим образом.
   Графиня была настроена столь решительно, что Калиостро даже приуныл.
   - Похоже, вы собираетесь взять игру в свои руки? А чем вас не устраивает мой план?
   Госпожа де ла Мотт поначалу оставила этот вопрос без внимания, обратившись к мужу:
   - Вы еще долго будете возиться с вином? Я же сказала, что хочу холодного шампанского.
   Граф оставил бесплодные попытки открыть бутылку бургундского и принялся торопливо исполнять просьбу супруги. Преподнося ей бокал с едва заметно пузырящейся жидкостью, он произнес:
   - Прошу прощения за задержку. Я хотел, чтобы мы выпили вместе.
   - А что вам мешает выпить шампанского? Ответа на этот вопрос у графа де ла Мотта не нашлось. Пробурчав что-то неразборчивое относительно излишне плотно закупоренных пробок, он разлил шампанское еще по двум фужерам, один из которых преподнес графу Калиостро.
   - Выпьем за удачу, - торжественно провозгласил граф де ла Мотт, поднимая фужер с шампанским. - Выпьем за то, чтобы фортуна всегда была благосклонна к нам.
   Калиостро задумчиво повертел бокал в руках.
   - Это хороший тост. Надо выпить, - коротко резюмировал он и сделал хороший глоток вина. - Так что же вы намерены делать, графиня?
   Госпожа де ла Мотт еще некоторое время демонстративно наслаждалась шампанским, но затем все-таки соблаговолила ответить.
   - Оправу я могу подарить вам прямо сейчас. Если у вас, конечно, найдется подходящий для этого инструмент. А вот что касается камней... Да, я всегда любила камни.
   Она посмотрела в сторону Калиостро и многозначительно добавила:
   - Так же, как и герцогиня де Шеврез. Большую часть камней придется, конечно, продать, как ни прискорбно об этом говорить. Но продавать их будете не вы, милейший граф Калиостро. Я хочу доверить это своему мужу.
   Граф де ла Мотт изумленно посмотрел на супругу. - Вы хотите, чтобы я продал бриллианты? Но для этого придется как минимум покинуть Францию.
   - Именно это вы и должны сделать. Но вы отправитесь не в Амстердам. Голландия поддерживает слишком тесные связи с Францией. И в том случае, если всплывут какие-то подробности об этом деле, отсюда, из Парижа, будет нетрудно проследить за тем, как и когда они исчезли. Я предлагаю другой вариант.
   Она хитро посмотрела на графа де ла Мотта.
   - Последнее время вы часто бывали в Англии. Она умолкла, а граф растерянно пробормотал:
   - Да, но...
   - Никаких "но", - отрезала графиня. - Поднимите все свои старые связи в Лондоне и найдите ювелиров, которые не станут особенно интересоваться происхождением предлагаемого им товара.
   - Но почему именно в Англию? - недовольно произнес Калиостро, которого графиня де ла Мотт довольно бесцеремонным образом исключила из игры.
   - Из Кале до Британии - рукой подать. - Я что-то не совсем понимаю...
   Графиня с сожалением взглянула на Калиостро. - О, милейший граф, если бы вы разбирались в политике так же, как в мистике и спиритизме. Англия уже на протяжении нескольких столетий находится в состоянии перманентной войны с Францией, и тайная служба его королевского величества Георга III отнюдь не склонна сотрудничать с французской тайной полицией. Можно почти не сомневаться в том, что в Англии следы бриллиантов потеряются навсегда. В конце концов, мошенники всего мира солидарны друг с другом. Итак, граф, вы продаете камни в Лондоне. Но это касается только самых крупных бриллиантов. Остальные я оставляю себе для уплаты кое-каких долгов и на текущие расходы.
   - А как вы собираетесь поделить деньги, вырученные от продажи камней в Англии? - хмуро спросил Калиостро.
   - Я буду великодушна. Мы разделим вырученную сумму на три части, и каждый получит свою долю.
   - А почему не на две? - спросил Калиостро, помня о намерении графини не делиться с мужем.
   - Я думаю, что трудная миссия моего супруга должна быть достойна вознаграждена.
   - В таком случае, я хотел бы напомнить вам, графиня, - холодным тоном произнес итальянец, - что в деле участвовал также Рето де Виллет. Я полагаю, что он также должен получить вознаграждение.
   - Вы вполне можете расплатиться с ним из своей доли, - еще более ледяным голосом произнесла графиня де ла Мотт. - У вас, наверняка, найдется лишних пятьдесят тысяч ливров, и этой суммы будет вполне достаточно для такого мелкого мошенника как де Виллет.
   - Я должен заплатить ему никак не меньше ста тысяч, - возразил Калиостро. - Иначе, в лице Рето де Виллета мы можем нажить смертельного врага, способного причинить нам немало неприятностей. Его нельзя обманывать.
   Упрямство Калиостро, наконец, подействовало на графиню. Ненадолго задумавшись, она ответила:
   - Хорошо. Я готова пожертвовать одним камнем ради того, чтобы заткнуть рот де Виллету. Но, в таком случае, вы должны получить у него расписку.
   - Какую расписку? - встрепенулся Калиостро.
   - В том, что он получил от нас в качестве вознаграждения сто тысяч ливров. Если у нас будет такой документ, мы гарантированно избавимся от головной боли по этому поводу.
   - Я уверен в надежности Рето, - сказал Калиостро. - Но если вы так настаиваете, графиня, то я готов уступить. В общем, я не считаю, что это имеет существенное значение.
   - А для меня имеет, - настаивала госпожа де ла Мотт. - Так же, как имеет значение молчание этой шлюшки Мари-Николь.
   Граф де ла Мотт скривился, словно ему пришлось разжевать лимон.
   - Дорогая... - укоризненно произнес он. Графиня сверкнула глазами.
   - Ты будешь делать так, как я говорю! - резко воскликнула она. - То, что ты с ней порвал, еще не означает, что я тебя простила.
   Граф де ла Мотт перепуганно молчал.
   - Твоя "баронесса" получила неплохой гонорар за пятнадцатиминутное выступление, но мне почему-то кажется, что она считает себя обманутой. После этого она уже более спокойно добавила:
   - Мой дорогой супруг, вы должны позаботиться о том, чтобы эта дамочка навсегда исчезла из вашей жизни.
   Калиостро, который понял, что все его планы - и относительно ожерелья, и касающиеся совместного с графиней де ла Мотт бегства в Италию - рухнули. Самым же неприятным выглядело то, что он более не выступал хозяином положения. Графиня де ла Мотт решительно оттеснила его в сторону, проявив неожиданное для Калиостро качество своего характера - злопамятство, упрямство и безумную жажду денег. Ни то, ни другое, ни третье уже давно не были секретом для Калиостро, но он, как все мужчины, был уверен в том, что без особых проблем справится с графиней. Полагаясь только на свое обаяние и изобретательность, он проиграл.
   Иного выхода из положения у Калиостро не было - оставалось только молча ждать своей доли и убираться из Парижа восвояси. Пожалуй, Францию покидать еще рано - пользуясь своей популярностью Калиостро мог еще проехать по провинциям, поражая тамошнюю знать Демонстрацией общения с духами Александра Македонского и кардинала Мазарини, превращая медь в золото с помощью философского камня и выращивая апельсины в кадках за одну минуту. Перспектива по-прежнему промышлять на жизнь шарлатанством, выманивать деньги у недалеких провинциалов мало радовала Калиостро. Поэтому он сидел с унылым выражением лица и бессмысленно водил пальцем по ободку бокала.
   Тем временем графиня де ла Мотт отдавала последние распоряжения, касающиеся последних актов толькс что разыгравшегося фарса.
   - Я сама найду ювелиров, которые согласятся разделить ожерелье на части. После этого вы, мой милый супруг, получите то, что вам необходимо будет продать в Англии. Судьбой остальных камней я также займусь сама. Вы, господин Калиостро, получите свою долю сразу же после возвращения моего супруга из Англии. То, что причитается Рето де Виллету, вы получите, как только я буду располагать необходимыми средствами. И учтите, я больше никогда в жизни не желаю видеть этого господина. Пусть служит в лавке своего адвоката, пусть уезжает в Португалию, пусть делает все, что угодно - мне абсолютно все равно. Я даже не желаю знать этого имени. Калиостро, наконец-то, подал голос:
   - Мне кажется, госпожа де ла Мотт, вы поступаете несколько опрометчиво. Ведь жизнь еще совсем не закончилась, и кто знает, может быть, вам придется еще не раз пользоваться услугами людей, к которым вы намерены отнестись столь жестоко, - осторожно сказал он.
   Графиня надменно фыркнула.
   - А что жестокого в том, что я плачу ему сто тысяч ливров? Мой дорогой Калиостро, вы можете подобными упреками засыпать свою возлюбленную госпожу де Сегюр. Что касается меня, то я вообще не вижу причин обсуждать этот вопрос. Будем считать его закрытым раз и навсегда. Кстати, что касается вас, граф Калиостро...
   Она не успела продолжить, потому что Калиостро с мрачным равнодушием заметил:
   - У вас и на мой счет есть планы.
   - Да, именно это я и хотела сказать, - холодно парировала графиня. Мне бы не хотелось больше встречать вас в своем доме. Если мне понадобятся ваши услуги, то я найду способ, как найти вас.
   Калиостро хмуро покачал головой.
   - Значит, мне навсегда отказано в праве посещать ваш дом, - охриплым голосом произнес он. - Ну, что ж, прав оказался мой учитель Франц-Мессмер женкое сердце неуправляемо. Сколько раз я имел возможность убедиться в этом. Но снова и снова надеялся, что это случайность. Кто знает, смогу ли я еще раз найти в себе силы проверить правильность этого тезиса.
   - Перестаньте скулить, - резко оборвала его графиня де ла Мотт. - Еще не хватало, чтобы вы ушли от меня в слезах. Мы деловые люди, и не за чем впадать р сентименты.
   Калиостро уязвленно замолк.
   - Налейте мне еще шампанского, мой дорогой супруг, - властно сказала госпожа де ла Мотт, выставив вперед пустой фужер.
   Граф, словно обыкновенный официант, принялся исполнять просьбу жены, в то время как Калиостро, презрительно скривив губы, отвернулся.
   Графиня отпила шампанского и снова обратилась к итальянцу.
   - Вам, Калиостро, нечего жаловаться на судьбу. Если бы не я, вы не получили бы и десяти франков.
   - Ну да? - ехидно ответил Калиостро. - Я должен сказать вам спасибо за великодушие. Что ж, покорно благодарю. С этими словами он поднялся со своего места. - Спасибо и вам, граф. Коллекционное бургундское вино урожая 1753 года произвело на меня неизгладимое впечатление.
   С этими словами он покинул покои графини де ла Мотт, задержавшись у порога лишь для того, чтобы сообщить:
   - Графиня, если вы все-таки передумаете, то меня можно будет найти по адресу, который вам известен. Не дождавшись ответа, он вышел.
   Когда Калиостро покинул дом графини де ла Мотт, граф заискивающе взглянул на свою жену.
   - Дорогая, вы не могли бы выделить мне небольшую сумму на текущие расходы?
   - Что вы подразумеваете под этими словами? Граф замялся.
   - Ну... Мне нужны деньги для того, чтобы расплатиться с кое-какими срочными долгами и организовать поездку в Англию. Я же не могу ехать туда один. Мне нужна охрана. В конце концов, камни стоимостью в миллион франков это привлекательная добыча для любого негодяя. Мы ведь не можем так рисковать.
   Очевидно, шампанское начало оказывать свое воздействие на госпожу де ла Мотт, потому что она весело взглянула на мужа.
   - А кому вы нужны, мой дорогой? Заметив, как граф обиженно надул губы, она торопливо сказала:
   - Ну хорошо, хорошо. Думаю, что пяти тысяч франков вам будет вполне достаточно. Граф разочарованно отвернулся.
   - Пять тысяч? Это же сущая ерунда, - пробурчал он. - Вы же не хотите, чтобы в Лондоне я питался в самых дешевых забегаловках и жил в гостиницах с крысами и пьянчужками?
   Графиня расхохоталась.
   - А мне кажется, что это вполне подходящее место для вас. Во всяком случае, мало кто заподозрит в вас обладателя миллиона ливров. Тогда и никакой особой охраны нанимать не нужно. Возьмите любого слугу из нашего дома, только повыше и покрепче. На этом и остановимся.
   Она поднялась.
   - Вы уходите, моя дорогая? - кисло спросил граф.
   - А вы хотите, чтобы я продолжала наслаждаться вашим обществом? Нет, уж, увольте. Отныне я богатая и свободная женщина и буду поступать так, как мне заблагорассудится. Пока меня не будет, займитесь подготовкой к отъезду. Дело не терпит отлагательства. Я была бы очень благодарна вам, если бы вы покинули Париж немедленно, в крайнем случае - завтра.
   После того, как графиня ушла, господин де ла Мотт разразился потоком такой площадной брани, что сновавшие по коридорам дома слуги оторопели.
   - Похоже, что он только сейчас обнаружил у себя на голове рога, прокомментировал один из лакеев.
   - Да, и похоже, что очень тяжелые, - добавил другой.
   ГЛАВА 15
   Обещанного у графини де ла Мотт свидания с ее величеством королевой Марией-Антуанеттой кардинал де Роан не дождался ни на следующий день, ни послезавтра, ни к концу недели. Графиня де ла Мотт, появившаяся в его доме на Вьей-дю-Тампль обяснила это тем, что королева очень занята и потому, несмотря на все свое горячее желание встретиться, не может ответить кардиналу. После этого графиня де ла Мотт пожаловалась на свою соперницу графиню де Бодуэн, окончательно прибравшую все дела во дворце к собственным рукам. По словам графини де ла Мотт, мадам де Бодуэн так плотно опекала ее величество, что та даже не могла выкроить времени для того, чтобы написать ответное послание кардиналу. Однако, для того, чтобы успокоить его высокопреосвященство, и высказать ему свою благодарность за преподнесенный ей драгоценный подарок, королева все-таки передала кардиналу платок со своей вышивкой.
   Осчасливленный де Роан уехал в Рим на следующий день, храня возле самого сердца как дорогую реликвию платок, собственноручно вышитый графиней де ла Мотт инициалами "МА".
   После отъезда кардинала графиня де ла Мотт предпочитала как можно реже появляться в Версале, занявшись собственными делами. Ее муж, граф де ла Мотт, благополучно вернулся из Англии, где после нескольких неудачных попыток наконец-то смог продать бриллианты одному не слишком обремененному тяжестью моральных устоев ювелиру. Сумма, которую он получил, оказалась даже большей, чем рассчитывала графиня де ла Мотт. Деньги им были, положены на счет, открытый для графа де ла Мотта в Вестминстерском банке. Этот банк имел отделение в Париже, где наличные деньги можно было получить по первому же требованию, имея на руках вексель, выписанный в Лондоне. Граф де ла Мотт не собирался извещать супругу о том, что в его распоряжении оказалось несколько больше средств. Немного поразмыслив, он снял излишек со счета в Вестминсерском банке и заложил его под довольно высокие проценты одному из лондонских ростовщиков, с которым был давно знаком.
   Из-за этого граф де ла Мотт возвращался в Париж в преподнятом настроении. Что ж, его можно было понять - после того, что случилось в последнее время граф отнюдь не был уверен в том, что когда-нибудь, в один прекрасный момент мадам де ла Мотт ни вышвырнет его на улицу без гроша в кармане. Такая изобретательная хитрая особа могла найти сколько угодно способов для этого. В конце концов, великий капеллан Франции кардинал де Роан считал ее своей благодетельницей, своим ангелом-хранителем, и вполне мог организовать бракоразводный процесс, в результате которого графу могли достаться лишь его долги.
   Теперь же он обеспечил себе пусть небогатое, но безбедное существование на ближайщие годы, а оттого вполне мог радоваться жизни. Он твердо решил возобновить отношения с Мари-Николь, которая была куда более предсказуема в своих поступках и зависима от графа, нежели его богатая, властная и своенравная супруга.
   Кардинал де Роан, пребывая в счастливом неведении относительно реального положения вещей, проводил время за бесчисленными теологическими диспутами, перемежавшимися вопросами конкретной политики. В Италии ему нравилось, и его пребывание там согревалось мыслью о любимой женщине, которая, как был уверен де Роан, с нетерпением ожидала его возвращения. Оставаясь наедине с самим собой, кардинал доставал из самого глубокого кармана платок с вышитой на нем монограммой и долго разглядывал его, подносил к губам, шептал нежные и ласковые слова.
   Калиостро понемногу приходил в себя, хотя временами необузданный итальянский темперамент заставлял его совершать труднообъяснимые поступки.
   Например, на одном из немногочисленных спиритических сеансов, которые ему все еще удавалось проводить в Париже, устами духа знаменитого министра финансов при дворе Людовика XIV Николя Фуке Калиостро объявил всех собравшихся преступниками и казнокрадами, в результате чего вечер закончился грандиозным скандалом. Калиостро едва ли не взашей вытолкали из дома герцогини де Сен-Жермер, где проходил вечер, а взбешенный герцог пообещал навсегда похоронить Калиостро в Бастилии.