Страница:
6. Более подробная и тщательно разработанная модель идентификации и использования поведения пациента, основывающаяся на полушарных асимметриях, описана нами в работе «Patterns of the Hypnotic Tehniques of Milton Erickson — M.P. 1975) Это одна из областей прямого пересечения психотерапии и гипноза.
7. Внимательно наблюдая за пациентом в процессе создания им образа, психотерапевт получает в свое распоряжение отличный источник подсказок для пациентов, касающихся того, что еще следует ввести в его образ. Так, если, строя свой образ, пациент закусывает губу, причем закусывание губы представляет собой пара-сообщение, конгруэнтное с пара-сообщениями, имеющимися в образе, психотерапевту остается лишь подсказать пациенту включить пара-сообщение закусывания губы в свой образ. Это поможет пациенту построить конгруэнтно воображаемую полярность.
8. Отметим, что в приведенном примере у пациента отсутствуют сопутствующие кинестетические репрезентации полярностей. Мы заметили для себя, что, создавая зрительные и слуховые вымышленные образы, пациенты часто изменяют положение тела, а жесты лучше согласуются с их описаниями в воображаемых репрезентациях. Мы решили не поощрять этого, а почему мы так решили, объясняется в части III «Нечеткие функции».
9. Сейтер-категория 4, «иррелевантный, выступающий не по делу», представляет собой обычно быструю последовательность других Сейтер-категорий, так что данный индивид общается инконгруэнтно как симультанно, так и секвенциально. Поэтому Сейтер-категория 4, будучи сама ин конгруэнтной, бесполезна в качестве принципа рассортировки инконгруэнтностей на полярности.
10. Особенно мы рекомендуем вам сборник статей Heinisperic Function in the Human Brain (Dimond and Beaumont, ed.N-V, John B. Willey and Sons, 1974).
11. Термин «противоположная полярность» мы применяем для идентификации комплекса пара-сообщений, конституирующих такие модели мира пациента, которые в максимальной степени противоречат исходной полярности. Какое именно множество пара-сообщений представляет собой полярную противоположность той или иной конкретной полярности, зависит от конкретного человека, от его конкретной модели мира. Способы, посредством которых полярности сменяют друг друга, служат важным индикатором для понимания способов моделирования мира пациентом. К рассмотрению этого вопроса мы вернемся в другой работе. 12. Обобщить и распространить на вопросы Метамодели.
Часть 3. НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ
СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕПРАВИЛЬНОСТЬ И НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ Причина-Следствие
7. Внимательно наблюдая за пациентом в процессе создания им образа, психотерапевт получает в свое распоряжение отличный источник подсказок для пациентов, касающихся того, что еще следует ввести в его образ. Так, если, строя свой образ, пациент закусывает губу, причем закусывание губы представляет собой пара-сообщение, конгруэнтное с пара-сообщениями, имеющимися в образе, психотерапевту остается лишь подсказать пациенту включить пара-сообщение закусывания губы в свой образ. Это поможет пациенту построить конгруэнтно воображаемую полярность.
8. Отметим, что в приведенном примере у пациента отсутствуют сопутствующие кинестетические репрезентации полярностей. Мы заметили для себя, что, создавая зрительные и слуховые вымышленные образы, пациенты часто изменяют положение тела, а жесты лучше согласуются с их описаниями в воображаемых репрезентациях. Мы решили не поощрять этого, а почему мы так решили, объясняется в части III «Нечеткие функции».
9. Сейтер-категория 4, «иррелевантный, выступающий не по делу», представляет собой обычно быструю последовательность других Сейтер-категорий, так что данный индивид общается инконгруэнтно как симультанно, так и секвенциально. Поэтому Сейтер-категория 4, будучи сама ин конгруэнтной, бесполезна в качестве принципа рассортировки инконгруэнтностей на полярности.
10. Особенно мы рекомендуем вам сборник статей Heinisperic Function in the Human Brain (Dimond and Beaumont, ed.N-V, John B. Willey and Sons, 1974).
11. Термин «противоположная полярность» мы применяем для идентификации комплекса пара-сообщений, конституирующих такие модели мира пациента, которые в максимальной степени противоречат исходной полярности. Какое именно множество пара-сообщений представляет собой полярную противоположность той или иной конкретной полярности, зависит от конкретного человека, от его конкретной модели мира. Способы, посредством которых полярности сменяют друг друга, служат важным индикатором для понимания способов моделирования мира пациентом. К рассмотрению этого вопроса мы вернемся в другой работе. 12. Обобщить и распространить на вопросы Метамодели.
Часть 3. НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ
В данном разделе мы хотели бы сосредоточить ваше внимание на одном из самых важных, на наш взгляд, аспектов Метамодели, представленной в «Структуре магии I»; на семантической неправильности. Две основные формы семантической неправильности, описанные в «Структуре магии I», — это:
Причина-следствие Джордж заставил Мэри весить сорок фунтов. Ты сердишь меня. Она вызывает во мне чувство подавленности.
Чтение мыслей Я знаю, о чем ты думаешь. Она не любит меня. Все меня ненавидят. Он думает, что я — урод.
Чтобы освежить память, напомним кратко об этих формах. Семантическая неправильность причина-следствие — это такая ситуация, когда референтный индекс ответственности располагается вне говорящего. Ты сердишь меня.
У говорящего Х нет выбора, быть или не быть сердитым, так как Y рассердил его, заставил быть сердитым. Итак, утверждение вроде:
«Y каузативный глагол Х почувствовать какую-либо эмоцию» считается семантически неправильным. В предложениях подобного типа описывается, фактически, ситуация, когда одно лицо совершает какое-либо действие, а другое реагирует, испытывая те или иные чувства. Суть здесь в том, что, хотя два события происходят одно после другого, необходимой связи между действиями первого лица и реакцией на него второго — нет. Следовательно, в предложениях подобного типа утверждается модель, в которой пациент приписывает ответственность за свои эмоции не подконтрольным ему людям и силам. Сам акт не причиняет эмоции, эмоция — это реакция, порожденная моделью, в которой пациент не берет на себя ответственность за то, что он сам мог бы контролировать.
Задача психотерапевта состоит в том, чтобы так или иначе поставить модель пациента под вопрос, так, чтобы помочь пациенту взять ответственность за свои реакции на себя.
В последующем изложении мы предполагаем более тщательно исследовать это явление, рассмотрев различные виды опыта, которые, как правило, лежат в основе этой формы репрезентации.
Чтение мыслей представляет собой любую ситуацию, когда одно лицо Х утверждает, что знает мысли и чувства другого лица Y. Я знаю, что она несчастлива
— это один из примеров, иллюстрирующий это явление.
Способ постановки обоих типов этой семантической неправильности под вопрос, принятый в Метамодели, лучше всего суммируется процессуальным вопросом «как?». В главе 3 «Структуры магии I» мы следующим образом описали психотерапевтическую задачу, возникающую при работе с семантической неправильностью Причина-Следствие. Утверждение пациента: (а) Мой муж жутко злит меня. (б) Мой муж несчастлив.
Задача психотерапевта, состоящая в том, чтобы помочь пациенту представить семантически неправильные репрезентации, имеет два очень важных измерения. Во-первых, надо понять, каким образом создаются семантически правильные репрезентации, а во-вторых, помочь пациенту изменить процесс, посредством которого они создают семантически неправильные репрезентации.
Причина-следствие Джордж заставил Мэри весить сорок фунтов. Ты сердишь меня. Она вызывает во мне чувство подавленности.
Чтение мыслей Я знаю, о чем ты думаешь. Она не любит меня. Все меня ненавидят. Он думает, что я — урод.
Чтобы освежить память, напомним кратко об этих формах. Семантическая неправильность причина-следствие — это такая ситуация, когда референтный индекс ответственности располагается вне говорящего. Ты сердишь меня.
У говорящего Х нет выбора, быть или не быть сердитым, так как Y рассердил его, заставил быть сердитым. Итак, утверждение вроде:
«Y каузативный глагол Х почувствовать какую-либо эмоцию» считается семантически неправильным. В предложениях подобного типа описывается, фактически, ситуация, когда одно лицо совершает какое-либо действие, а другое реагирует, испытывая те или иные чувства. Суть здесь в том, что, хотя два события происходят одно после другого, необходимой связи между действиями первого лица и реакцией на него второго — нет. Следовательно, в предложениях подобного типа утверждается модель, в которой пациент приписывает ответственность за свои эмоции не подконтрольным ему людям и силам. Сам акт не причиняет эмоции, эмоция — это реакция, порожденная моделью, в которой пациент не берет на себя ответственность за то, что он сам мог бы контролировать.
Задача психотерапевта состоит в том, чтобы так или иначе поставить модель пациента под вопрос, так, чтобы помочь пациенту взять ответственность за свои реакции на себя.
В последующем изложении мы предполагаем более тщательно исследовать это явление, рассмотрев различные виды опыта, которые, как правило, лежат в основе этой формы репрезентации.
Чтение мыслей представляет собой любую ситуацию, когда одно лицо Х утверждает, что знает мысли и чувства другого лица Y. Я знаю, что она несчастлива
— это один из примеров, иллюстрирующий это явление.
Способ постановки обоих типов этой семантической неправильности под вопрос, принятый в Метамодели, лучше всего суммируется процессуальным вопросом «как?». В главе 3 «Структуры магии I» мы следующим образом описали психотерапевтическую задачу, возникающую при работе с семантической неправильностью Причина-Следствие. Утверждение пациента: (а) Мой муж жутко злит меня. (б) Мой муж несчастлив.
Задача психотерапевта, состоящая в том, чтобы помочь пациенту представить семантически неправильные репрезентации, имеет два очень важных измерения. Во-первых, надо понять, каким образом создаются семантически правильные репрезентации, а во-вторых, помочь пациенту изменить процесс, посредством которого они создают семантически неправильные репрезентации.
СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕПРАВИЛЬНОСТЬ И НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ Причина-Следствие
Многие исследователи детской психологии указывали на то, что дети неспособны отличать себя от окружающего мира. Они не выработали в себе механизма, который бы позволял им как опускать поступающие сигналы из внешнего мира, так и различать стимулы, поступающие из внешнего мира, от стимулов, источник которых располагается в их собственном теле. Сенсорные стимулы, поступающие по каждому из входных каналов, репрезентируются в новорожденном кинестетическими репрезентациями. Если, например, вы создадите вблизи ребенка громкий звук, ребенок заплачет, причем не только от самого шума, но и от того, что он репрезентировал этот шум, как телесное ощущение (Ребенок, как, впрочем, и большинство взрослых, вздрогнет). Таким образом, ведущие процессы репрезентации у ребенка заключаются в том, что он берет информацию, поступающую к нему по всем входным каналам, и репрезентирует эту сенсорную информацию как телесное ощущение. Ребенок видит, как вы улыбаетесь, и чувствует себя хорошо; он видит, как у вас на лице появляется насмешливая ехидная улыбка, и чувствует себя плохо. Кто-то незнакомый улыбается, его большое лицо медленно приближается к ребенку: ребенок чувствует страх и плачет.
Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая-либо репрезентативная система и какой-либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выходного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традиционной психофизике этому термину — «нечеткая функция» — наиболее точно соответствует термин «синестезия». Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психотерапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представлять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.
Из сказанного психотерапевт должен сделать два вывода. Во-первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, является результатом того, что родители и другие люди не сумели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео-кинестетическим, аудио-кинестетическим и кино-кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникновению у детей травматических, связанных со страхом переживаний.
Во-вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подобные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых используются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ. — давление, БАРС. т.2,стр. 554 — Прим. перев.) — это телесное ощущение, являющееся результатом какого-либо множества событий, источник которых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, связанного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утверждение, такое как: Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым. Мой отец сердит меня.
Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего-либо такого, что он видел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказывающий семантически неправильное утверждение формы Причина-Следствие, либо видит-чувствует, либо слышит-чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, когда наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:
Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кривит лицо), я сержусь (досл. — я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения-чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на «Структуру магии I», что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция — это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина-Следствие референтный индекс ответственности возлагается на мир, — мы фактически описывали результат функционирования неконтролируемых схем видения-чувствования или слышания-чувствования.
Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контролировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый должен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами относительно того, когда и где применять процессы видения-чувствования и слышания-чувствования 2).
Чтение мыслей
Чтение мыслей оказывается часто результатом переворачивания обращения (reversal) процесса, связанного с семантической неправильностью Причина-Следствие. Пациент воспринимает информацию через визуальные или аудиальные каналы и представляет ее как телесные ощущения — кинестетическую репрезентацию. В случае чтения мыслей мы обнаруживаем, что пациент берет свои телесные ощущения — свою кинестетическую репрезентацию — и искажает информацию, поступающую к нему извне аудиально и визуально, таким образом, что она согласуется с его телесными ощущениями. Пусть, например, пациент подавлен и чувствует свою никчемность во взаимоотношениях с человеком, который для него очень много значит. Этот человек, совершенно не подозревая о чувствах нашего пациента, приходит домой, сильно устав после рабочего дня. Она входит в комнату, где находится наш пациент, едва машет рукой и тяжело вздыхает. Основываясь на своих чувствах подавленности и никчемности, пациент истолковывает самый слабый жест и тяжелый вздох, как реакцию на его присутствие в комнате, и, обращаясь к психотерапевту, заявляет:
Вы видите, я же говорил вам, что она думает, будто я совсем никудышный, как она вздохнула?
Мы наблюдаем в данном случае пример того, как пациент читает мысли своей подруги — он интерпретирует (или, пользуясь классическими психологическими терминами, — проецирует) определенные аналоговые сообщения своей подруги (слабый взмах рукой и вздох) в качестве визуальной и аудиальной информации о том, что подруга считает, что он ни на что не годен, ибо это чувство он сам испытывает в данный момент.
Таким образом, пациент искажает воспринимаемые им визуальные и аудиальные части информации таким образом, чтобы она согласовывалась с его чувствами. Способ, посредством которого каждый из нас искажает информацию, которую мы получаем визуально и аудиально, не случаен. Напротив, эта информация искажается таким образом, чтобы она максимально соответствовала тому, как мы чувствуем себя в данный момент времени. Другими словами, мы эксплуатируем наши схемы чувствования-видения и чувствования-слышания 3).
Что же делать?
Случается, что люди, приходящие к нам как к психотерапевтам и стремящиеся получить помощь в беде, оказываются во власти своих схем, связанных с нечеткими функциями, вроде схемы «вижу-чувствую», «слышу— чувствую и т.д. Результатом этих нечетких функций является семантическая неправильность. Причина-Следствие Чтение мыслей
вижу-чувствую или слышу-чувствую чувствую-вижу или чувствую-слышу. Или, если представить эти два процесса наглядно, мы имеем:
Семантическая неправильность Причина-Следствие Чтение мыслей Визуальные и аудиальные Визуальные и аудиальные входные каналы пациента входные каналы пациента
Кинестетическая репрезентация Кинестетическая репрезентация
Результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с семантической неправильностью Причина-Следствие, оказывается во-первых, то, что у пациента в буквальном смысле нет выбора, относящегося к его способу чувствования, а во-вторых, он утрачивает контакт (в буквальном смысле) с собственным кинестетическим опытом, потому что основу его чувств образует информация, воспринимаемая им визуально и аудиально, а не то, что он в данный момент испытывает кинестетически. С другой стороны, результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с Чтением Мыслей, является то, что пациент искажает свои входные каналы: он создает опережающую обратную связь или подпитку предстоящего опыта (forward feedback), о чем шла речь в «Структуре магии I», и оказывается в ловушке самоосуществляющихся пророчеств, трудно поддающихся изменению и лишающих его возможности непосредственно воспринимать мир и людей.
Многие из психотерапевтов, которых мы обучали распознавать это явление, сомневались в нем даже больше, чем в возможности идентифицировать репрезентативные системы по употребляемым предикатам английского языка. Теперь мы обратимся к работе Пауля Бах-И-Риты, чтобы показать вам, что схемы нечетких функций не только существуют, но и могут быть как большим благом, так и основой семантически неправильных репрезентаций.
Исследования Бах-И-Риты относятся к области сенсорной субституции. Вместе со всеми сотрудниками он разработал устройство, осуществляющее перевод визуальной входной информации в кинестетическое ощущение, стремясь предоставить слепым некоторые из ресурсов, имеющихся в распоряжении зрячих. Слепые, обученные пользоваться этим устройством, способны довольно умело пользоваться информацией, имеющейся в распоряжении зрячих— Группа Бах-И-Риты разработала, кроме того, еще одно устройство, переводящее аудиальные входные сигналы в кинестетические ощущения. В своей книге «Механизмы мозга в сенсорной субституции» (1965) он пишет не только об успешной реализации задуманного, но и о нейрологических механизмах, положенных в основу предложенных разработок.
«Действительно, сообщалось, что зрительные реакции появляются сначала в соматической (кинестетической) коре, а лишь затем в специфической зрительной коре (Krendler Ceigrel, Stoica and Sotrisen, 1963).
Подобным же образом, те реакции на тактильную стимуляцию обнаруживаются в чрезвычайно разнообразных областях коры, включающих «специфическую» соматосенсорную кору, ассоциативные области и даже зрительную кору (Murata, Kramerand Bach-I-Rita, 1965).
В исследовании первичных кортикальных зрительных клеток у кошек (Murata et al 1965) было показано, что даже клетки были полисенсорными, причем примерно 37 процентов этих клеток реагировали на аудиальную, 46 процентов — на тактильную стимуляцию, а 70 процентов реагировали на применяемые нами зрительные стимулы. Большая часть единиц, реагирующих на аудиальную и визуальную стимуляцию, реагировали также и на тактильную стимуляцию… Эти результаты показывают, что зрительная кора (кора, считающаяся наиболее специализированной из областей сенсорной проекции) получает наряду со зрительными сигналами входные сигналы из других сенсорных модель-гостей, что свидетельствует о том, что, по крайней мере, некоторые из клеток, находящиеся в этой области, играют ассоциативную или интегративную роль.
Бах-И-Рита не только доказывает существование перекрестных связей между различными схемами, но и находит способы их использования, как для слепых, так и для глухих. Значимость этих схем для психотерапии, возможно, не вполне ясна читателю, поэтому вернемся к обсуждению вопроса семантической неправильности.
Применяя технику направленной фантазии, то есть предлагая пациентам закрыть глаза и представить в воображении образы того, что описывает психотерапевт, он фактически просит пациента пользоваться нечеткой функцией: а именно — взять слова и аудиальные сигналы в качестве входного (канала) сигнала и создавать по ним визуальные репрезентации. Когда пациент с ведущей визуальной репрезентативной системой говорит:
Я вижу, что вы говорите, он часто создает себе картину из слов психотерапевта. Как говорилось в части I, убедиться в этом можно, просто спросив у ваших друзей и знакомых, услышав от них подобные высказывания. Это также нечеткие функции. Этот тип активности назван термином «нечеткая функция» не потому, что это, якобы, плохая активность — на самом деле, как об этом свидетельствуют результаты Бах-И-Риты применения направленной фантазии в психотерапии, — она может явить собой фантастический ресурс. Название «нечеткая функция» дано этому конкретному способу моделирования потому, что многие люди не сознают ни наличия данного явления, ни возможностей контролировать эти способы создания репрезентаций. Как часто нам приходилось слышать, как одни люди упрекают других за то, что у них нечеткая функция отличается от собственной. Так, например, однажды авторы — читали цикл лекций в одном из колледжей. Перед самым началом одна студентка упрекала своего друга за то, что он, якобы, лишен способности чувствовать. Она считала его бесчувственным, потому, что ему не было плохо, когда на занятиях по биологии он проводил анатомирование кошки (он не вижу-чувствовал). Он, в свою очередь, обвинял ее в отсутствии чуткости за то, что она не посочувствовала ему, когда он сказал, как глубоко обидело ее обвинение в бесчувственности (она не была слышу-чувствующей) . Этот межличностный конфликт и был предметом и сосредоточением нашей лекции, пока обе стороны не поняли, наконец, что ни одна из этих карт ни была правильным способом репрезентировать мир, напротив, каждая из них состояла, фактически, из тех именно различий, которые мы постепенно начинаем принимать во внимание и ценить в других людях. Оба спорщика узнали, кроме того, что-то новое для себя относительно имеющихся у него возможностей выбора того или иного способа поведения (способа репрезентировать мир). Мы помогли этой студентке усвоить вижу-видение и вижу-чувствование, так что у нее появилась возможность пройти курс по биологии, а также выполнять множество других задач, которые оказались бы для нее слишком тяжелыми, располагай она только возможностью вижу-чувствования. Многие участники наших семинаров, научившись пользоваться всеми нашими входными каналами и репрезентативными системами, множеством различных способов, высоко оценили приобретенные ими умения и возможности выбора. Например, многие психотерапевты, слушая рассказы пациентов о своих проблемах и различных мучениях этих людей, испытывают сильное страдание. Само по себе это свойство не недостаток: фактически, оно может быть очень большим достоинством. Но некоторые психотерапевты, участвовавшие в работе нашего семинара, рассказывали, как у них возникает чувство страдания, боли и подавленности, доходящее до такой степени, что они практически уже не способны оказать им какую-либо помощь. Когда схемы вижу-чувствую и слышу-чувствую выходят из под контроля и психотерапевт или пациент не имеют возможности выбора, результаты могут быть совершенно разрушительными. Мы считаем, что все может закончиться так называемыми соматическими заболеваниями.
В будущем мы планируем исследовать, какие конкретно различия каждой сенсорной системы (например, для зрения: цвет, форма, интенсивность, яркость и т.д.) могут отображаться на какую репрезентативную систему и какие при этом получаются результаты как в поведенческом, так и в психологическом аспектах. Мы думаем, что определенные сочетания нечетких функций в случае их жесткого употребления могут приводить к конкретным психосоматическим заболеваниям. В настоящее же время обратимся к рассмотрению, как нечеткие функции могут быть использованы в психотерапии.
Невозможно переоценить важность понимания нечетких функций и работы с ними. Когда психотерапевты впервые сталкиваются с этим подходом к описанию человеческого поведения, они часто удивляются : «Прекрасно, но с какой стороны это касается меня? Как я-то мог применить все это?» На этот вопрос есть несколько ответов.
Первый ответ: «Необходимо понять, что люди, обращающиеся к психотерапевту, — это не больные, свихнувшиеся с ума, порочные или дурные люди, это люди, совершающие выбор из возможностей, имеющихся в их модели мира. Возьмем для примера Марту. Это молодая женщина 28 лет была осуждена за избиение собственного ребенка. Она была опозорена не только в глазах судей, родителей и друзей, но, и что самое главное, в собственных глазах. С ней работали несколько клиницистов, много раз беседовал с ней ее священник. И тем не менее, она не доверяла самой себе, она не нравилась самой себе. Однажды она пришла на семинар, проводившийся под руководством авторов этой книги. Ее не приглашали, и она выказывала смущение и стеснительность, в то же время помощь ей была жизненно необходима. Когда мы спросили ее, 'как она попала к нам, она извинилась и сказала, что сейчас уйдет. Почти одновременно оба мы спросили ее, чего бы она хотела. Она сразу же начала плакать и рассказала нам свою историю.
Она рассказала о раннем замужестве, ребенке, мальчике, которого она очень любила, и в то же время жестоко избивала, что сама же обратилась к властям, единственно, чтобы не потерять сына и получить «законное наказание». Она рассказывала:
«Я чувствую, что на пределе. Я не вижу, как бы я могла чувствовать по-другому. Я просто теряю контроль и не могу остановить себя. Я не вижу, где выход, чтобы чувствовать себя по-другому. Иногда, когда я вижу сына, я чувствую в себе такую гордость, но только он скажет что-нибудь не так, я чувствую такой гнев, я начинаю ругать его, а потом он как-нибудь посмотрит на меня — я даже не знаю — я завожусь все больше и больше, пока не ударю его, а потом… Я просто не знаю, что случилось, я теряю контроль и бью его, как если бы сошла с ума».
Авторы немедленно опознали некоторые привычные паттерны, хотя нам еще не приходилось работать с женщиной, которая избивает своего ребенка. Мы услышали необычное употребление предикатов. Я не вижу, как бы я смогла чувствовать по-другому.
Это один из наиболее четких примеров предикатов видения-чувствования. Кроме того, она высказывала такие утверждения:
Мой сын казался теплым. Судья показался мне холодным человеком. Я не вижу, с какого конца взяться за свои проблемы. Ясно, что это било тяжело для меня.
Во всех вышеприведенных утверждениях присутствует пересечение предикатов, связанных с кинестетической репрезентацией визуального входного сигнала. Эта женщина была вижучувствователем. Мы приступили к исследованию ее модели мира с помощью Метамодели. Мы внимательно наблюдали за ней, прислушивались к ее речи, стремясь понять, каким образом вижу-чувствующая нечеткая функция этой женщины вызвала такой результат, как избиение ребенка, ведь у большинства людей такого не происходит. По мере того, как мы выявляли полную репрезентацию или модель опыта, процесс, благодаря которому это происходило, раскрывался перед нами. Важные параметры. которые мы постепенно установили (в терминах информации, которую мы изложили до сих пор в этом томе и в томе I) можно представить следующим образом. Главным входным каналом этой женщины был визуальный канал. Фактически, она сталкивалась с большими трудностями коммуникации, так как не слышала многих из обращенных к ней вопросов и просила вас повторять их по много раз. Она легко понимала вещи, только если в них применялись кинестетические предикаты: ее ведущей репрезентативной системой была кинестетическая система. Большую часть времени она плакатировала (от термина «плакатор» в системе В.Сейтер), употребляла в своей речи много номинализаций. Главный выходной канал при общении у нее был, по-видимому, кинестетический, она легко пользовалась жестами, при ответе она пользовалась различными выражениями лица: улыбалась или хмурилась. Иногда мы спрашивали ее, какие чувства она испытывает по отношению к чему-либо. Вербальные ответы произносились ее скрипучим, голосом, причем словами она отвечала только после того, как мы начинали требовать от нее именно вербальных ответов. Когда мы просили описать еще раз, как она начала бить своего сына, то, по ее описанию, получалось, что ее действия во многом совпадали с действиями ее сына (хотя мы не имели возможности убедиться в этом).
Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая-либо репрезентативная система и какой-либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выходного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традиционной психофизике этому термину — «нечеткая функция» — наиболее точно соответствует термин «синестезия». Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психотерапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представлять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.
Из сказанного психотерапевт должен сделать два вывода. Во-первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, является результатом того, что родители и другие люди не сумели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео-кинестетическим, аудио-кинестетическим и кино-кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникновению у детей травматических, связанных со страхом переживаний.
Во-вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подобные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых используются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ. — давление, БАРС. т.2,стр. 554 — Прим. перев.) — это телесное ощущение, являющееся результатом какого-либо множества событий, источник которых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, связанного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утверждение, такое как: Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым. Мой отец сердит меня.
Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего-либо такого, что он видел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказывающий семантически неправильное утверждение формы Причина-Следствие, либо видит-чувствует, либо слышит-чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, когда наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:
Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кривит лицо), я сержусь (досл. — я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения-чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на «Структуру магии I», что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция — это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина-Следствие референтный индекс ответственности возлагается на мир, — мы фактически описывали результат функционирования неконтролируемых схем видения-чувствования или слышания-чувствования.
Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контролировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый должен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами относительно того, когда и где применять процессы видения-чувствования и слышания-чувствования 2).
Чтение мыслей
Чтение мыслей оказывается часто результатом переворачивания обращения (reversal) процесса, связанного с семантической неправильностью Причина-Следствие. Пациент воспринимает информацию через визуальные или аудиальные каналы и представляет ее как телесные ощущения — кинестетическую репрезентацию. В случае чтения мыслей мы обнаруживаем, что пациент берет свои телесные ощущения — свою кинестетическую репрезентацию — и искажает информацию, поступающую к нему извне аудиально и визуально, таким образом, что она согласуется с его телесными ощущениями. Пусть, например, пациент подавлен и чувствует свою никчемность во взаимоотношениях с человеком, который для него очень много значит. Этот человек, совершенно не подозревая о чувствах нашего пациента, приходит домой, сильно устав после рабочего дня. Она входит в комнату, где находится наш пациент, едва машет рукой и тяжело вздыхает. Основываясь на своих чувствах подавленности и никчемности, пациент истолковывает самый слабый жест и тяжелый вздох, как реакцию на его присутствие в комнате, и, обращаясь к психотерапевту, заявляет:
Вы видите, я же говорил вам, что она думает, будто я совсем никудышный, как она вздохнула?
Мы наблюдаем в данном случае пример того, как пациент читает мысли своей подруги — он интерпретирует (или, пользуясь классическими психологическими терминами, — проецирует) определенные аналоговые сообщения своей подруги (слабый взмах рукой и вздох) в качестве визуальной и аудиальной информации о том, что подруга считает, что он ни на что не годен, ибо это чувство он сам испытывает в данный момент.
Таким образом, пациент искажает воспринимаемые им визуальные и аудиальные части информации таким образом, чтобы она согласовывалась с его чувствами. Способ, посредством которого каждый из нас искажает информацию, которую мы получаем визуально и аудиально, не случаен. Напротив, эта информация искажается таким образом, чтобы она максимально соответствовала тому, как мы чувствуем себя в данный момент времени. Другими словами, мы эксплуатируем наши схемы чувствования-видения и чувствования-слышания 3).
Что же делать?
Случается, что люди, приходящие к нам как к психотерапевтам и стремящиеся получить помощь в беде, оказываются во власти своих схем, связанных с нечеткими функциями, вроде схемы «вижу-чувствую», «слышу— чувствую и т.д. Результатом этих нечетких функций является семантическая неправильность. Причина-Следствие Чтение мыслей
вижу-чувствую или слышу-чувствую чувствую-вижу или чувствую-слышу. Или, если представить эти два процесса наглядно, мы имеем:
Семантическая неправильность Причина-Следствие Чтение мыслей Визуальные и аудиальные Визуальные и аудиальные входные каналы пациента входные каналы пациента
Кинестетическая репрезентация Кинестетическая репрезентация
Результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с семантической неправильностью Причина-Следствие, оказывается во-первых, то, что у пациента в буквальном смысле нет выбора, относящегося к его способу чувствования, а во-вторых, он утрачивает контакт (в буквальном смысле) с собственным кинестетическим опытом, потому что основу его чувств образует информация, воспринимаемая им визуально и аудиально, а не то, что он в данный момент испытывает кинестетически. С другой стороны, результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с Чтением Мыслей, является то, что пациент искажает свои входные каналы: он создает опережающую обратную связь или подпитку предстоящего опыта (forward feedback), о чем шла речь в «Структуре магии I», и оказывается в ловушке самоосуществляющихся пророчеств, трудно поддающихся изменению и лишающих его возможности непосредственно воспринимать мир и людей.
Многие из психотерапевтов, которых мы обучали распознавать это явление, сомневались в нем даже больше, чем в возможности идентифицировать репрезентативные системы по употребляемым предикатам английского языка. Теперь мы обратимся к работе Пауля Бах-И-Риты, чтобы показать вам, что схемы нечетких функций не только существуют, но и могут быть как большим благом, так и основой семантически неправильных репрезентаций.
Исследования Бах-И-Риты относятся к области сенсорной субституции. Вместе со всеми сотрудниками он разработал устройство, осуществляющее перевод визуальной входной информации в кинестетическое ощущение, стремясь предоставить слепым некоторые из ресурсов, имеющихся в распоряжении зрячих. Слепые, обученные пользоваться этим устройством, способны довольно умело пользоваться информацией, имеющейся в распоряжении зрячих— Группа Бах-И-Риты разработала, кроме того, еще одно устройство, переводящее аудиальные входные сигналы в кинестетические ощущения. В своей книге «Механизмы мозга в сенсорной субституции» (1965) он пишет не только об успешной реализации задуманного, но и о нейрологических механизмах, положенных в основу предложенных разработок.
«Действительно, сообщалось, что зрительные реакции появляются сначала в соматической (кинестетической) коре, а лишь затем в специфической зрительной коре (Krendler Ceigrel, Stoica and Sotrisen, 1963).
Подобным же образом, те реакции на тактильную стимуляцию обнаруживаются в чрезвычайно разнообразных областях коры, включающих «специфическую» соматосенсорную кору, ассоциативные области и даже зрительную кору (Murata, Kramerand Bach-I-Rita, 1965).
В исследовании первичных кортикальных зрительных клеток у кошек (Murata et al 1965) было показано, что даже клетки были полисенсорными, причем примерно 37 процентов этих клеток реагировали на аудиальную, 46 процентов — на тактильную стимуляцию, а 70 процентов реагировали на применяемые нами зрительные стимулы. Большая часть единиц, реагирующих на аудиальную и визуальную стимуляцию, реагировали также и на тактильную стимуляцию… Эти результаты показывают, что зрительная кора (кора, считающаяся наиболее специализированной из областей сенсорной проекции) получает наряду со зрительными сигналами входные сигналы из других сенсорных модель-гостей, что свидетельствует о том, что, по крайней мере, некоторые из клеток, находящиеся в этой области, играют ассоциативную или интегративную роль.
Бах-И-Рита не только доказывает существование перекрестных связей между различными схемами, но и находит способы их использования, как для слепых, так и для глухих. Значимость этих схем для психотерапии, возможно, не вполне ясна читателю, поэтому вернемся к обсуждению вопроса семантической неправильности.
Применяя технику направленной фантазии, то есть предлагая пациентам закрыть глаза и представить в воображении образы того, что описывает психотерапевт, он фактически просит пациента пользоваться нечеткой функцией: а именно — взять слова и аудиальные сигналы в качестве входного (канала) сигнала и создавать по ним визуальные репрезентации. Когда пациент с ведущей визуальной репрезентативной системой говорит:
Я вижу, что вы говорите, он часто создает себе картину из слов психотерапевта. Как говорилось в части I, убедиться в этом можно, просто спросив у ваших друзей и знакомых, услышав от них подобные высказывания. Это также нечеткие функции. Этот тип активности назван термином «нечеткая функция» не потому, что это, якобы, плохая активность — на самом деле, как об этом свидетельствуют результаты Бах-И-Риты применения направленной фантазии в психотерапии, — она может явить собой фантастический ресурс. Название «нечеткая функция» дано этому конкретному способу моделирования потому, что многие люди не сознают ни наличия данного явления, ни возможностей контролировать эти способы создания репрезентаций. Как часто нам приходилось слышать, как одни люди упрекают других за то, что у них нечеткая функция отличается от собственной. Так, например, однажды авторы — читали цикл лекций в одном из колледжей. Перед самым началом одна студентка упрекала своего друга за то, что он, якобы, лишен способности чувствовать. Она считала его бесчувственным, потому, что ему не было плохо, когда на занятиях по биологии он проводил анатомирование кошки (он не вижу-чувствовал). Он, в свою очередь, обвинял ее в отсутствии чуткости за то, что она не посочувствовала ему, когда он сказал, как глубоко обидело ее обвинение в бесчувственности (она не была слышу-чувствующей) . Этот межличностный конфликт и был предметом и сосредоточением нашей лекции, пока обе стороны не поняли, наконец, что ни одна из этих карт ни была правильным способом репрезентировать мир, напротив, каждая из них состояла, фактически, из тех именно различий, которые мы постепенно начинаем принимать во внимание и ценить в других людях. Оба спорщика узнали, кроме того, что-то новое для себя относительно имеющихся у него возможностей выбора того или иного способа поведения (способа репрезентировать мир). Мы помогли этой студентке усвоить вижу-видение и вижу-чувствование, так что у нее появилась возможность пройти курс по биологии, а также выполнять множество других задач, которые оказались бы для нее слишком тяжелыми, располагай она только возможностью вижу-чувствования. Многие участники наших семинаров, научившись пользоваться всеми нашими входными каналами и репрезентативными системами, множеством различных способов, высоко оценили приобретенные ими умения и возможности выбора. Например, многие психотерапевты, слушая рассказы пациентов о своих проблемах и различных мучениях этих людей, испытывают сильное страдание. Само по себе это свойство не недостаток: фактически, оно может быть очень большим достоинством. Но некоторые психотерапевты, участвовавшие в работе нашего семинара, рассказывали, как у них возникает чувство страдания, боли и подавленности, доходящее до такой степени, что они практически уже не способны оказать им какую-либо помощь. Когда схемы вижу-чувствую и слышу-чувствую выходят из под контроля и психотерапевт или пациент не имеют возможности выбора, результаты могут быть совершенно разрушительными. Мы считаем, что все может закончиться так называемыми соматическими заболеваниями.
В будущем мы планируем исследовать, какие конкретно различия каждой сенсорной системы (например, для зрения: цвет, форма, интенсивность, яркость и т.д.) могут отображаться на какую репрезентативную систему и какие при этом получаются результаты как в поведенческом, так и в психологическом аспектах. Мы думаем, что определенные сочетания нечетких функций в случае их жесткого употребления могут приводить к конкретным психосоматическим заболеваниям. В настоящее же время обратимся к рассмотрению, как нечеткие функции могут быть использованы в психотерапии.
Невозможно переоценить важность понимания нечетких функций и работы с ними. Когда психотерапевты впервые сталкиваются с этим подходом к описанию человеческого поведения, они часто удивляются : «Прекрасно, но с какой стороны это касается меня? Как я-то мог применить все это?» На этот вопрос есть несколько ответов.
Первый ответ: «Необходимо понять, что люди, обращающиеся к психотерапевту, — это не больные, свихнувшиеся с ума, порочные или дурные люди, это люди, совершающие выбор из возможностей, имеющихся в их модели мира. Возьмем для примера Марту. Это молодая женщина 28 лет была осуждена за избиение собственного ребенка. Она была опозорена не только в глазах судей, родителей и друзей, но, и что самое главное, в собственных глазах. С ней работали несколько клиницистов, много раз беседовал с ней ее священник. И тем не менее, она не доверяла самой себе, она не нравилась самой себе. Однажды она пришла на семинар, проводившийся под руководством авторов этой книги. Ее не приглашали, и она выказывала смущение и стеснительность, в то же время помощь ей была жизненно необходима. Когда мы спросили ее, 'как она попала к нам, она извинилась и сказала, что сейчас уйдет. Почти одновременно оба мы спросили ее, чего бы она хотела. Она сразу же начала плакать и рассказала нам свою историю.
Она рассказала о раннем замужестве, ребенке, мальчике, которого она очень любила, и в то же время жестоко избивала, что сама же обратилась к властям, единственно, чтобы не потерять сына и получить «законное наказание». Она рассказывала:
«Я чувствую, что на пределе. Я не вижу, как бы я могла чувствовать по-другому. Я просто теряю контроль и не могу остановить себя. Я не вижу, где выход, чтобы чувствовать себя по-другому. Иногда, когда я вижу сына, я чувствую в себе такую гордость, но только он скажет что-нибудь не так, я чувствую такой гнев, я начинаю ругать его, а потом он как-нибудь посмотрит на меня — я даже не знаю — я завожусь все больше и больше, пока не ударю его, а потом… Я просто не знаю, что случилось, я теряю контроль и бью его, как если бы сошла с ума».
Авторы немедленно опознали некоторые привычные паттерны, хотя нам еще не приходилось работать с женщиной, которая избивает своего ребенка. Мы услышали необычное употребление предикатов. Я не вижу, как бы я смогла чувствовать по-другому.
Это один из наиболее четких примеров предикатов видения-чувствования. Кроме того, она высказывала такие утверждения:
Мой сын казался теплым. Судья показался мне холодным человеком. Я не вижу, с какого конца взяться за свои проблемы. Ясно, что это било тяжело для меня.
Во всех вышеприведенных утверждениях присутствует пересечение предикатов, связанных с кинестетической репрезентацией визуального входного сигнала. Эта женщина была вижучувствователем. Мы приступили к исследованию ее модели мира с помощью Метамодели. Мы внимательно наблюдали за ней, прислушивались к ее речи, стремясь понять, каким образом вижу-чувствующая нечеткая функция этой женщины вызвала такой результат, как избиение ребенка, ведь у большинства людей такого не происходит. По мере того, как мы выявляли полную репрезентацию или модель опыта, процесс, благодаря которому это происходило, раскрывался перед нами. Важные параметры. которые мы постепенно установили (в терминах информации, которую мы изложили до сих пор в этом томе и в томе I) можно представить следующим образом. Главным входным каналом этой женщины был визуальный канал. Фактически, она сталкивалась с большими трудностями коммуникации, так как не слышала многих из обращенных к ней вопросов и просила вас повторять их по много раз. Она легко понимала вещи, только если в них применялись кинестетические предикаты: ее ведущей репрезентативной системой была кинестетическая система. Большую часть времени она плакатировала (от термина «плакатор» в системе В.Сейтер), употребляла в своей речи много номинализаций. Главный выходной канал при общении у нее был, по-видимому, кинестетический, она легко пользовалась жестами, при ответе она пользовалась различными выражениями лица: улыбалась или хмурилась. Иногда мы спрашивали ее, какие чувства она испытывает по отношению к чему-либо. Вербальные ответы произносились ее скрипучим, голосом, причем словами она отвечала только после того, как мы начинали требовать от нее именно вербальных ответов. Когда мы просили описать еще раз, как она начала бить своего сына, то, по ее описанию, получалось, что ее действия во многом совпадали с действиями ее сына (хотя мы не имели возможности убедиться в этом).