Беньковский Виктор. Анахрон 2

Попал - на удивление - сразу. - Я вам уже звонил... - начал было Сигизмунд. Потом поправился: - Я по другому поводу звонил. Это другая девушка. Тут еще одна девушка пропала. Опять белокурая... То есть она крашеная... То есть, она сейчас бритая почти... - Подождите, - сказали в справке, выловив наконец в бессвязных речах убитого горем клиента рациональное зерно. - Бритая? В губе бритва? Или кольцо? - В пупе кольцо, - вспомнил Сигизмунд. - Нет, - отрезали в справке. - Однозначно нет. И положили трубку. - Что? - прокричала Вика из комнаты плачущим голосом. - Да нет там ни хрена! - крикнул Сигизмунд. - Им-то что, зарплату получают! - А что есть? - С бритвой в губе! Кричим, как в лесу, мутно подумал Сигизмунд, но с табуретки не встал. - Вика! - позвал он. - Что? - Я водку нашел! Вика, пошатываясь, показалась на пороге. Сигизмунд сунул ей початую бутылку. - Пейте! Вика отшатнулась. - Пейте, пейте! - Что, из горлышка? - Да, да! Винтом! Быстро, не спрашивайте! Вика послушно влила в себя несколько глотков, поперхнулась, закашлялась. Немного пролила. Сигизмунд отобрал у нее бутылку. - Отдайте, пить не умеете... * * * Через полчаса они сидели на кухне, среди объедков и битой посуды. Выпили, вроде, немного - в бутылке еще оставалось - но окосели здорово. По стенам деловито шастали тараканы. Вика молчала. Сигизмунд в отупении следил за перемещениями наиболее кормленого таракана. Тараканище двигалось короткими перебежками, постоянно перекладывая галсы. Видно было, что ясной цели в жизни ничтожное насекомое не имеет. То ли дело Федор Никифорович Корсук... Или Аспид... Анахрон построили. И не один... Трудно сказать, сколько времени провели они в полном оцепенении. Час, полтора? Сидели неподвижно, осоловев. А потом вдруг разом очнулись. - Ну, и на кой черт посуду было бить? - кисло сказала Вика. А потом добавила, дернув углом рта: - Ладно, пойдемте спать. Завтра очень много дел... Деньги надо собрать. * * * Они оба мгновенно провалились в сон, как в небытие. И это было благом. Но через несколько часов Сигизмунд вдруг проснулся. Было еще темно. Когда только кончится эта ночь? Мысль ударила сразу: Аська!.. И тут же шибанул запах табачного дыма. Свежего. В комнате кто-то курил. Сигизмунд завозился за шкафом, высунул голову. В призрачном свете городских фонарей, сочащемся в окно, сидело привидение, окутанное дымом. Оно погасило сигарету и сказало аськиным голосом: - А это еще что за гондон штопаный? - Это я, - тупо отозвался Сигизмунд. - Морж, ты, что ли? Хрена ли лысого ты тут делаешь? Сигизмунд нырнул обратно за шкаф, схватил Вику за плечо. - Вика! Проснитесь! Проснитесь, говорят вам! Вика что-то тоненько простонала. - Да оставь ты ее к херам! - буркнула Аська. - Не ссы, Морж, пехтерьтесь там на здоровье... Сигизмунд выкарабкался из кровати. Аська критически уставилась на его ноги. Сигизмунд опустил голову, тоже посмотрел на свои ноги. - Не дала, что ли? - насмешливо осведомилась Аська. - Что ты в брюках-то залег? Ну ты и извращенец, Морж... Она там что, тоже в колготках лежит? - Не знаю... Где тебя носило? Сигизмунд сел напротив Аськи. Отнял у нее сигарету, затянулся. - Верни! - потребовала Аська. Он отдал. Аська была зла. Точнее, она была в ярости. - Что ты тут делаешь, Морж? - Дрочу! - заорал Сигизмунд. - Где тебя, идиотку, носило? Руки бы отсохли домой позвонить? - Там телефона не было! Что ты орешь на меня? Ты мне кто - мама родная, чтоб тебе звонить? - Мы тут!.. - надрывался Сигизмунд. - А ты!.. Думать надо!.. Головой, а не кольцом в пупе!.. Реж твой!.. - Да пошел он в жопу! Не до него. Слушай, Морж, а что ты разоряешься? Испугался? - Да! Испугался! Тут... А ты!.. Дура. - Да у тебя-то что случилось? - спросила Аська отстраненно. - Ты у меня случилась, ты!.. Не было тебя сколько, не знали, что и думать... Мы ведь утром уже в ментуру собрались... Все морги обзвонили, идиотка... Аська слушала, казалось, с любопытством. Когда Сигизмунд иссяк, спросила холодно: - А что тебя, Морж, так заело-то? Раньше месяцами не звонил... Что тебе до меня? - Весь мир - срань, да? - с новой силой заорал Сигизмунд. - Да, - сказала Аська уверенно. - К херам твой мир! Поняла? - А у тебя что, получше есть, что ли? - Нет, - признал Сигизмунд. - Ну и заткнись, - оборвала Аська. - Где ты была? - угрюмо спросил Сигизмунд. - Слушай, Морж, сделай мне чаю, - попросила вдруг Аська. Войдя на кухню, Аська остолбенела. Перевела взгляд на Сигизмунда. Сказала неуверенно: - Что-то я такого не припомню... Неужто мы так гудели? - Это я, - сказал Сигизмунд, чувствуя непонятную гордость. Аська поглядела на него с восхищением. - Ну ты, Морж, бля, даешь! Чего ты так взъярился-то? Виктория не давала, а ты, значит, на кухню - и сублимировать, сублимировать? Она прошлась по кухне, хрустя осколками. - Чашка-то хоть одна цела? Чашек нашлось целых три. Две из них Аська сполоснула. Сигизмунд поставил чайник. - Там еще водка осталась, - сказал он. Аська безошибочно определила бутылку, влила в себя остатки, поежилась. - Уже не лезет. - Где ты была-то? - в десятый раз спросил Сигизмунд. - Сестрица твоя чуть с ума не сошла. - А ты, значит, сразу навострил свою моржовую кость и утешать ее прибежал. Шустрый ты, Морж. - Разбудить бы ее. Напереживалась... - Пускай спит. Утром скажем. Сигизмунд посмотрел на Аську - похмельную, с кругами под глазами - и вдруг ощутил наплыв невероятного счастья. Как мало, оказывается, человеку нужно. Припугнуть - да отпустить. - Представляешь, Аська, Виктория тебе уже венок присмотрела. Аська с подозрением глянула на Сигизмунда. - Какой еще венок? - Погребальный... Аська глянула на бегущего по стене таракана и вдруг грохнула по нему чашкой. Чашка разбилась, таракан погиб. - Черт! - проводила обломки чашки Анастасия. - Вы что тут, Морж, обкурились к едрене фене? Она взяла последнюю из уцелевших чашек и понесла ее мыть. - Посуду всю перебили, уроды... - Я тебе сервиз из буфета отдам, помнишь - тот, навороченый? - Слушай, Морж, с чего ты добрый-то такой? - Жива ты, вот чего! - Кто жив, а кто нет, - отозвалась Аська. От этих слов у Сигизмунда вновь упало сердце. Аська пошарила по полкам, нашла в мятом пакетике остатки чая, заварила. Подождала немного, разлила по чашкам - как раз на две хватило. Сигизмунд замолчал намертво. Захочет - расскажет. Допив чай, Аська заговорила. Она говорила монотонно и долго. Рассказывала. Сигизмунд слушал и пытался скрыть радость оттого, что на этот раз беда обошла его стороной. В рассказанной Аськой истории не было ничего оригинального или экстраординарного. Но именно это отсутствие необычности и угнетало больше всего. Аська начала с середины. - Ты знаешь, Морж, две недели назад я у нее заночевала... - Сигизмунд даже не стал допытываться, кто - "она". - Я нечасто у нее ночевала. Мы, в принципе, не слишком общались. Так, иногда. Тусовка-то одна. Просыпаюсь под утро, глазами вокруг обвела... Комната почти пустая, "баян" на столе... Я еще подумала: а есть ли отсюда выход? Ну, простились, ушла... А через неделю мы ее хоронили. - Двадцать четвертого? - спросил Сигизмунд. Аська глянула на него. - Двадцать четвертого она умерла. - Отчего она умерла? - спросил Сигизмунд. - А тебе интересно, Морж? Спалилась она, понял? Дерьмо купила, понял? Торчки говорят: через день еще одного нашли там же, понял? Она обычно осторожничала, в другом месте брала, а тут припекло, соседи говорят - вены резала, посуду била... А потом денег добыла и побежала... Мент сразу сказал: юленькина работа. Наварила, сука, палева и толкала левым... Взять бы эту Юленьку... Это мент так говорил. А не возьмешь, отмазывают. - Аська вздохнула и добавила: - Жуткая штука игла, Морж. Ведь за полтора года баба сгорела... - И дети остались? - спросил Сигизмунд, чтобы хоть что-то спросить. - Двое... - Погоди, - сказал Сигизмунд, являя осведомленность, - люди же десятилетиями торчат - и ничего... - Кто в шестнадцать лет начал - те и вправду "ничего". Десятилетями тянут. Иногда. А быстро старчиваются, Морж, опускаются и мрут дилетанты. Кто в тридцать начал. Эти - да... Да ладно, тебе-то какая разница... Господи, Морж, как мне херово! Ты себе не представляешь, как мне херово! Ты бы видел эти рожи на похоронах. Все ходили опрокинутые... Она же как подсела, так сразу почти со всеми разошлась. Кто ее хоронил - все с ней последний год почти и не общались. Друг другу чуть не морды потом били: разбирались, кто "мог" ее с иглы снять и не снял... А кто снимет? Она вон снимала - доснималась, сама села. Никто, Морж, никого снять не может. Можно только подсесть. Понял? О-ох... Тусня все знакомая. Поглядела я на них, Морж, поглядела - рожи все сайгоновские, постарели, потускнели, скучные все, задрюченные... Глазу не на ком зависнуть. Разобщенные, каждый сам по себе. Иные так и вовсе прилично выглядели, обуржуазились, блин... Тусовались по одному, по двое, бродили по крематорию... Сказать-то друг другу уже нечего... Проехали. И она в гробу лежит, незнакомая, чужая, стриженая какая-то... И тоже старая. Морж, у тебя курить осталось? Сигизмунд сходил в комнату, пошарил в карманах куртки, принес пачку. Аська задымила. - И как все быстро, Морж! Еще вчера казалось, что молодость - это навсегда... Еще вчера пели "Сперма бьет, сперма бьет из кальсонов на живот..." - Да это же Мурр! - почти обрадовался Сигизмунд. - Так ты Мурра знаешь? - Ну... Да. Я его... спонсор. - А, так это ты тот мудила, который вечно ему денег обещает! Мурр тебя отменно крыл. Напился, в драку полез, я его увела гулять - он мне все рассказал: и как без гитары петь не может, и как спонсор, сука, денег жмотится дать... - Ну нет у меня, - сказал Сигизмунд. - Я бы ему и гитару купил, и студию, и менеджера, и нимфеток - были бы деньги... - Слушай, Морж, может, ты и других из той тусни знаешь? Грега знаешь? - Знаю... - Не изменился ни хрена. А Дракона? - Это какой? - Ну, который ремонт делает... Толстый. - Знаю... - А Сашу-Льва? - Такого не знаю. - Наверняка знаешь. Старый тусовщик... Хороший мужик. А Бодхи с Ван-Бинем? А БМП? - БМП когда-то знал, а этих... не, вроде не помню. - Ну и хрен с тобой. А Бодхи меня лапал. Он всех лапает. Он не пьет и опа-асен... - А этот... Ван, как его... он тоже лапал? - Нет, он знаешь какой демоничный? Они с Мурром нажрались и ураганили. Потом я Мурра увела. Мурр кричал, что он Юленьке экстрасенсорно сердце остановит - на расстоянии... - А Витя Колесо был? - вспомнил Сигизмунд. - А Фрэнк? - Не, сгинули... Витя, слышала, милостыню по переходам просит... Во блин дожили! Слушай, Морж, а что мы раньше-то с тобой об этом не говорили? Может, мы с тобой и раньше встречались? Меня Херонкой звали... "Цаплей", то есть... - Не припоминаю... Может, и встречал. - Не, Морж, если бы ты меня в те годы встретил - ты бы меня не забыл, убежденно сказала Аська. - Да ладно, фиг с ним. - Да, - вымолвил Сигизмунд. - Странно, что мы с тобой про это раньше не говорили... А реж твой мокрогубый там тоже был? - Там другой реж был... Хороший мужик. Добрый-добрый. По морде видно. - А он тебя тоже лапал? - Да иди ты, Морж... далось тебе: лапал, лапал... Смотри, чего принесла... Она полезла в карман джинсов, выволокла пригоршню каких-то черных лоскутков. Метнула на стол. - Что это? - Ты гляди, гляди, Морж... Золотые руки у бабы были. Она феньки делала на продажу, мы потом с лотка ее фени забрали и на поминках раздавали... Сигизмунд осторожно взял в руки комок мягкой кожи, выпутал сперва одно украшение, с янтарем, потом второе - с хищной языческой птицей, оттиснутой в глине. Под птицей болталась кожаная кисточка. - Красиво, - сказал Сигизмунд. - Слушай, а ты свою деваху-то нашел? Сигизмунд расправил на ладони кисточку, провел по хищной птице пальцами. - Нет, - кратко ответил он. Аська не сводила с него глаз. - Найдешь - подарю, - обещала она. - Ей должно понравиться. Сигизмунд неожиданно понял, что именно об этом он и думал. Птица действительно глянулась бы Лантхильде. На мгновение снова мелькнуло видение жуткого "хозяйства" и камеры с нарами. - Ой, херово мне, Морж, - пожаловалась Аська. - Ой как херово... Пойдем Вику трахать. Я тебе покажу, как это делается... * * * Вика спала как убитая. - Ее из пушки не разбудишь, - сказала Аська. - Слушай, и в самом деле в колготках дрыхнет. Ну ты, Морж, импотент... - Это я из-за тебя импотент... - Будить ее надо, - озабоченно сказала Аська. - Только сперва колготки с нее снимем. Проснется - отбиваться начнет. Раз-два, взяли! Сигизмунд приподнял Викторию, а Аська ловко стянула с нее колготки вместе с трусами. Аська разоблачилась с исключительной быстротой и прыгнула в кровать. - Иди ко мне, Морж. Только сними джинсы, извращенец. Жизни хочу! Сигизмунд послушно разделся, залез в постель и неожиданно подмял под себя Аську. Аська вдруг дико и радостно завизжала прямо в ухо Виктории. Вика подскочила, распахнула полные ужаса глаза и сумасшедше закричала. Высунувшись из-под Сигизмунда, Аська ухватила Вику за шею, подгребла ближе к себе и дернула за рубашку. Полетели пуговицы. Бюстгалтера под рубашкой не оказалось. Аська тотчас же просунула туда руку и заверещала: - Ой, какие у нас тут сисечки... Ой, какие мы остренькие... - Идиотка, - отчетливо сказала Вика. - Ага, - согласилась Аська. - Идиотка. И впилась в ее губы поцелуем. - Уйди, противная, - промямлила полузадушенная Вика. - Отдай мужчину! Мой! - Твой? - кричала между поцелуями Аська. - Кто тебе сказал? Он? Он все врет! Он мне тараканов обещал вывести! - Мне! - мычала под аськиными губами Вика. - А тебе он посуду переколотил! Он зверюга! Хам! - Он мне сервиз обещал! Навороченый! Поняла? Сигизмунд скатился с Аськи и проник между сестрицами. Ухватив обеих за шеи, сблизил их головами и велел: - А теперь деритесь! - С чего это мы будем драться? - сказала Аська. - Смотри, какая она у меня хорошая! Вика протянула руку, коснувшись тонкого аськиного затылка, и Сигизмунд вдруг ощутил огромную волну нежности, которую обрушило это прикосновение. Купол любви и света накрыл их троих и надежно отгородил от холодного, темного, враждебного мира. * * * Перед завтраком, часа в три дня, Анастасия вдруг осознала отсутствие котят и наличие на их месте сакрального изображения. - Какой, бля, мудозвон, к херам, тут постарался?! - завопила она. - Это твой генеральный директор, - наябедничала Вика, натягивая колготки. Стерва, колготки мне порвала... - Морж, мать твою, ублюдок долбаный! У себя все изорвал, теперь ко мне пакостить приперся! Такой дом был уютный! Такие котятки! А теперь что? Пакость какую-то намалевал. - Это не пакость. Это жизнеутверждающий символ, - сказал Сигизмунд. - И посуду всю перебил. Мудак ты, а не генеральный директор. - Я же сказал, сервиз тебе подарю. - В общем так, Морж. У нас жрать нечего, за квартиру не плачено, водка кончилась, посуда перебита, на стенах срамота всякая. Короче, не хер порядочным людям в таком бардаке сидеть - к тебе жить едем, - решительно объявила Аська. * * * Едучи в автобусе навстречу новой жизни, Аська страшно веселилась. Вика стояла в сторонке, как будто ее все это не касалось, и отрешенно смотрела в окно. Аська прыгала вокруг Сигизмунда и то и дело кричала: - Морж! Гляди, какие уси-пуси там, на домике! Тебе нравится, Морж? Ты сделаешь нам такие в будуарчике? И чтоб рюшечки, знаешь, такие с кружавчиками... Сейчас нарисую. Она перегнулась через сидевшего старичка и подышала на стекло. - Вот такие, Морж, гляди... - приговаривала Аська, водя пальцем по запотевшему стеклу. - Девушка, - возмутился наконец старичок, - вы мне еще на колени сядьте! - Ура! - завопила Аська, усаживаясь старичку на колени. - Да вы с ума сошли! - закричал старичок, дергаясь под Аськой и пытаясь стряхнуть ее. - Молодой человек! Что вы смотрите! Это же ваша дочь! - К счастью, не моя, - высокомерно отозвался Сигизмунд. - Это моя свекровь, - сказала вдруг Вика и стащила Анастасию за руку. Аська с сожалением покинула старичка. - Она не вполне... Вы уж извините. Оттепель, внутричерепное давление меняется... У нее и справка есть. Анастасия, у тебя есть справка? - Моя имей справка много-много, - гордо сообщила Аська. * * * Дома у Сигизмунда, Аська первым делом вступила во владение сервизом. С торжеством выгрузила его из буфета и предъявила Виктории. - Я же тебе говорила, что он генеральный директор, а ты - "ханыга, ханыга"... В это самое мгновение Сигизмунд вдруг осознал, что Аська с Викой не шутили и зависли у него "всерьез и надолго". Глава восьмая Несмотря на все "сайгоновские воздыхания" и время от времени пробуждающуюся ностальгию по прошлому, Сигизмунд на самом деле никогда не был настоящим хиппи. Он не подпирал сакральную стену, не вел пустых и многозначительных разговоров, не ходил по трассе - разве что в Крыму, из Ялты в Симеиз, не строил "планов". Магистральная линия его жизни пролегала совершенно в другом месте. Он был студентом, молодым специалистом, кооперативщиком, мужем. Шел в ногу со временем, в общем. Ну и заходил в "Сайгон". А кто не заходил? Время было такое... Возраст был такой... Нет, при определенных условиях он МОГ БЫ стать хиппи. Но - не стал же!.. И теперь, когда бесноватые сестрицы вдруг, ни с того ни с сего, переселились к нему; после того, как на стене возле "пацифика" появилась аськина приписка: Если солнце взойдет, С ваших крыш съедет снег, Сигизмунд неожиданно для себя увлекся этой игрой в хипповскую коммуну. В тусовку, которой у него никогда не было. Появились даже какие-то псевдовоспоминания сайгоновских времен - о прошлом, которого на самом у него деле никогда не было. Он словно проживал второй, нереализованный вариант своей жизни. А совсем рядом, под землей, притаилось жуткое "хозяйство". Единственное во всем мире. Аналогов нет. Чудовищное наследие Аспида. Но Сигизмунд, жадно наверстывающий упущенное когда-то хипповство, получил отличную возможность поменьше думать об этом. Чуть-чуть попозже. Когда уляжется смятение. Нельзя же так: обрушить на человека потерю любимой женщины, а потом навалить на него же великую и бессмысленную тайну! И потому Сигизмунд, проснувшись наутро после "вторжения", расслабленно слушал, как Аська на кухне препирается с Викторией. Сестрицы разбирались, кому идти в магазин за едой. Одной, видите ли, в Публичку надо, а второй - куда-то в другое место. Господи, баб полон дом, а за жратвой сходить некому! И как только они там, на Востоке, гаремами ворочают? - Ты и так уже неделю дурака валяешь, - мотивировала Вика. - Какая тебе еще фольклорная программа! В каком еще Ивангороде! Ты на себя посмотри! Фольклористка стриженая! - У меня отрастут! У меня уже вон как отросли! - Одного режа ей мало, второго завела! - Виктория, ты ни хрена не смыслишь в искусстве! А что до Эдуарда - то пошел он в жопу! У Моржа отсидимся - глядишь, отвянет. - Развела Эдичек... Стасиков... - Но-но! Стасиков мне Морж вывести обещал. - Да я не про тараканов. Я про Стаса. - А, ты про этого... Этого тоже Морж выведет, вот увидишь. Купи картошки. Морж картошку любит. Жареную. - Я ухожу в библиотеку. - Ну вот на хрена тебе Публичка? Ты и без Публички ученая - мухи дохнут... Не все книжки, что ли, перечитала?.. - Завидев Сигизмунда, Аська завопила: - Морж, денег дай! Представляешь, эта дура еще учиться хочет. Все ей мало. Ее же такую никто замуж не возьмет. Вот ты, Морж, ее замуж возьмешь? Сигизмунд мерзким голосом процитировал фильм "Бесприданница": - "Милое созданье! Я... женат". - Не ври, Морж! Ты со своей стервой развелся. - Не смей называть Наталью Константиновну стервой. - Какая разница, ей от этого ни жарко ни холодно. Денег дай. - Чаво тебе дать? - Де-нег. Пока мы от тебя не скипнем - ты кормить нас должен, по закону гостеприимства. - Слушай, а когда вы скипнете? - Ой, Моржик, домой идти бо-оязно... Там такие квитанции за квартплату стра-ашные... - Нет, ты мне, Анастасия, ответь: скипнешь когда? - Как выгонишь, бессердечный, так и скипну. Но ты ведь не выгонишь нас, Морж, к этим страшным квитанциям? Там такие долги, такие долги... - Хочешь, я их тебе оплачу? - Ну и говно ты, Морж. Деньгами откупиться норовишь? А ты, Виктория, дура. Я же говорю, он генеральный. Видишь, откупиться предлагает. У, барыга! * * * Аська при наличии некоторой финансовой поддержки обычно проявляла домовитость. Она очень неплохо готовила - в отличие от Вики, привыкшей в "своих Европах" к кафе и ресторанчикам. Судя по некоторым косвенным данным, Аська с радостью ухватилась за возможность пожить у Сигизмунда, ибо преследовала сразу несколько корыстных целей. Во-первых, она вознамерилась перейти от старого режа (мокрогубого) к другому ("хорошему мужику"), встреченному на похоронах. Во-вторых, ей требовалось отсечь несколько лишних связей, которые Аська по беспечности в свое время завела. Связи не отличались прочностью, зато характеризовались назойливостью. Третья причина зависнуть у Сигизмунда была, несомненно, богатая ванная. В своем самозабвенном увлечении никелированными кранами, новым блестящим кафелем, душистыми пенами Аська до смешного напоминала Сигизмунду Лантхильду. У Виктории также имелись свои причины. Сигизмунд подозревал, что не последняя из них - близость к Публичной библиотеке. И, несомненно, видак. Сигизмунд догадывался, что в его отсутствие Вика раз за разом просматривала запись с Лантхильдой. Хотя каждый раз аккуратно убирала кассету на место и ничем не выдавала своих занятий с ней. Видак и в аськину жизнь внес некоторое разнообразие. Анастасия осознала наличие видака далеко не сразу, но затем, выпросив у Сигизмунда полтинник, прошлась по видеопрокатам и набрала разной гринуэевщины. Видеотека Сигизмунда, любившего кино ясное, без зауми, Анастасию откровенно не устраивала. В своих увлеченных видеорозысках Аська обошла множество прокатов и видеосалонов и в один прекрасный день забрела в бывший "Сайгон". Впрочем, почему "бывший"? Над магазином висела маленькая вывеска с весело намалеванным словом "Сайгон". Аська помедлила... и вошла. Вечером она была заметно мрачновата. И только ближе к ночи призналась в том, где была. - Блин, Морж, ну на хера я это сделала! Вот дура-то! Меня будто сковородкой по харе плашмя огрели. Представляешь, яркий свет, аж глазам больно, витрины сверкают, красотки с обложек лыбятся, мужики скалятся, ракеты взлетают, мать их так!.. В предбаннике, где пьяный Витя отирался, - там компакт-диски. И мажоры какие-то на них лупятся. Выбирают. Ну, на стенке суки какие-то написали "Алиса", "БГ"... В подражание... Обслуживание, евроблинстандарт, вежливые все, красивые, все быстро, без очереди... А раньше очереди были - помнишь? Едрен-батон! Хрен достоишься, если знакомых в середке нет! Понимаешь, Морж, я же не против: видео - хорошая вещь, и продавцы отменно хорошие, но все это... Окна - те, стены - те! НАС там нет. И не будет. Все, что осталось - эти три окна на Владимирский... Я там десять лет не была. А помнишь, как ждали, что закроют? Говорили: завтра закроют, завтра закроют, и мы сутками там ошивались, все ждали - закроют, не закроют... Эти жуткие последние ночи... Помнишь? Сигизмунд не стоял там и не ждал. Он не присутствовал при смерти старого "Сайгона". Но в этот миг он словно бы вспомнил обо всем. И потому просто кивнул. * * * Проснувшись от звонка будильника, Сигизмунд поглядел на спящих рядом Аську с Викой и на мгновение умилился. И тут же его хорошее настроение улетучилось: Анахрон стережет под землей и только ждет своего часа, чтобы навалиться неподъемной тушей. Открывая гараж, Сигизмунд заранее принюхивался: ему казалось, что он даже улавливает слабый запах... Но нет, пока что никакого переноса из прошлого не произошло. ПОКА. Спокойно, Стрыйковский, велел себе Сигизмунд, вишь разнюнился, как институтка! Ежели запах будет, вы его почувствуете. Причем без всяких усилий с вашей стороны. Однако он твердо решил сегодня же вечером посетить приемную камеру и оставить там хлеб, консервы и записку - благо Аська с Викой на пару намылились в гости к новому режу. За фольклористику трепаться. Этот реж, вроде бы, экс-археолог. А Вика - филолог. Оба, небось, в Публичке иной раз штаны просиживают. Аська считала, что это мистически роднит. * * * Разъезжая с Сигизмундом по точкам, боец Федор вдруг проницательно заметил: - Что-то вы бледный, Сигизмунд Борисович. Неприятности дома? - Да нет, дома как раз одни приятности. - А, - сказал Федор, - а у меня неприятности. Повестка в военкомат. На сборы какие-нибудь потащат. - Ты, Федор, молодой. У нас, стариков, свои заботы. - Вы, Сигизмунд Борисович, не обольщайтесь. У вас как раз самый неперспективный возраст. - В каком смысле? - В смысле сохранения вам жизни, - серьезно ответил Федор. - Вы потомство дали? Дали! Сколько вам лет? Сорок? - Тридцать шесть. - Во! Лопатой махать еще можете, а детей делать уже не будете. - Это еще почему? - Ну так... по возрасту. - Федор, видимо, полагал тридцатилетний барьер порогом глубокой дряхлости и старческого бессилия. Сигизмунд не стал с этим спорить. Как всегда, являя потрясающую осведомленность в делах государственной важности, Федор сообщил: - У них негласная установка, Сигизмунд Борисович, брать на всякие экологические катастрофы, вроде Чернобыля, людей старшего возраста. Чтобы уроды не рождались. А что эти ликвидаторы через два года от рака загнутся - то никого не колышет. У нас тут под боком ЛАЭС, так что с учета вас еще нескоро снимут... - Все-то ты, Федор, знаешь. И мышление у тебя какое-то тотальное. Прямо как геббельсовская пропаганда тебя вскормила. - Я смотрю на жизнь реально, Сигизмунд Борисович. Без иллюзий. Давайте вон в ту подворотню, там проезд лучше... * * * Сигизмунд не успел. Как и планировал, уехал с работы пораньше. Зашел в гараж, переоделся в ватник, взял железные заграждения и красные тряпочки, ломик, припасы с запиской Лантхильде - и пошел. Было стыдно идти по улице без бойкого Федора Никифоровича. Однако Сигизмунд старался. Шел как гегемон, глядел строго, исподлобья. Никто не оборачивался ему вслед, и потому он довольно быстро успокоился. Установил ограждения, сдвинул крышку. - Ходют тут, двигают, у меня вон телефон отключен - кабель небось нарушили, забранилась над ухом Сигизмунда какая-то бабка. - Иди, бабуся, куда шла, - посоветовал Сигизмунд и для надежности сплюнул. Кабель твой вон где проходит. Небось, за неуплату телефон отключен. - Ой, какой умный нашелся! Он еще советует! Сам заплати за телефон! - Сейчас я тебе газ перекрою!