Беньковский Виктор. Анахрон 2

А познакомились... - Сигизмунд показал на свой гараж. - Вон, видите гараж? - Неужели за гаражами? Мы в пятом классе за гаражами целовались... - Где, в Рейкьявике? - В пятом классе, - сказала Вика. Сигизмунд вдруг обнаружил, что холодная аськина сестрица также не лишена ядовитенького юморка. Видать, семейное. - Она залезла ко мне в гараж, - сказал Сигизмунд. - Замерзла, должно быть. Грелась. - А у вас что, гараж не закрывается? - Замок был сломан. Нет, это я его сломал. Ключ потерял... - А, - неопределенно сказала Вика. И настойчиво переспросила: - Так как ее отца звали? Сигизмунд поморщился, вспоминая. - Патлатый такой... с бородой... - Имя не помните? Вот ведь настырная да последовательная. - Валамир. Она вскинулась, будто на змею наступила. - Валамир? - Ну, Владимир, Валамир, какая разница... Сигизмунд бросил окурок и сказал: - Пойдемте в дом. Я накормлю вас макаронами. У меня даже кетчуп есть. - А масло есть? - Есть. - Тогда пойдемте. Кобель, бдительно следивший за хозяином, метнулся к парадной, едва только Сигизмунд открыл дверь. Первым взбежал по лестнице. Откушав макарон, академическая сестрица извлекла из сумки блокнотик. Вопреки аськиным подозрениям, никаких стишков там не было. Столбики иностранных слов и закорючки транскрипции. Вика поглядела на свои записи, помолчала. Потом вдруг посмотрела Сигизмунду прямо в глаза. - Сигизмунд, вы меня, конечно, простите за неделикатность... Вы уверены, что вас никто не разыгрывал? - ЧТО? - Дело в том, что... В общем, я проанализировала материалы, которые вы мне дали... Странная картина, конечно, получается... Der ethymologische Worterbuch der germanischen Sprachen... - Простите? - "Этимологический словарь германских языков", издание 1919 года, весьма подробный труд. И очень ценный. - Ну и? - Переданный вами лексический материал более всего коррелирует с готским языком. Она выдержала эффектную паузу. Сигизмунд не знал, как ему реагировать на это заявление. Он видел только, что Вика явно ждет какой-то реакции. Наконец Сигизмунд сказал: - То есть, вы хотите сказать, что она разговаривала на готском языке? - Да. И снова выжидательная пауза. - А что в этом такого странного? - Видите ли, Сигизмунд... Дело в том, что готский язык... Это мертвый язык. На нем уже тысячу лет как никто не разговаривает. А может быть, и больше. Вроде шумерского или моего древнеисландского. - А разве готы... Я думал, готический шрифт... - начал Сигизмунд и тут же умолк под гнетом собственной непросвещенности. - Это был германский народ. В пятом-шестом веках он достиг своего наивысшего расцвета. - А потом? - жадно спросил Сигизмунд. - А потом вымер. Точнее, растворился. - Может быть, где-нибудь остались... На хуторах... В тайге... Сигизмунд выдвинул версию и сам почувствовал: детский лепет. - Шестой век, - раздельно повторила Вика. - Готский язык дошел до нас всего одним текстом - переводом Библии. Далеко не все слова, которые вы мне дали, я обнаружила в словаре как готские. Но нашлось много древнеисландских, а также средневерхненемецких аналогов. Понимаете? - Я одно понимаю, Вика, - сказал Сигизмунд. - Для того, чтобы меня разыграть, нужно по крайней мере знать о СУЩЕСТВОВАНИИ готского языка. А я сильно сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из моих приятелей обладал столь обширными познаниями в сфере лингвистики. Кроме того, в гараже я обнаружил вовсе не своего приятеля, а незнакомого мне человека. И испугана она была по-настоящему. Она не прикидывалась. - А она была испугана? - Да. Поначалу я вообще принял ее за наркоманку. - Почему? - Вела себя неадекватно. И глаза белые. - Что значит "белые"? Слепая, что ли? - Очень светлые. - А в чем была неадекватность? - Ну, например, она не умела пользоваться туалетом... Такое нельзя разыграть. - Пожалуй, - согласилась Вика. И без всякого перехода сказала: - Наиболее логичная версия, которая объясняет все, заключается в том, Сигизмунд, что ваша девушка страдала шизофренией. Сигизмунд набычился, сразу ощутив острую неприязнь к этой рассудительной холодной девице. Она, несомненно, поняла это. Вика встала из-за стола, прошлась по кухне. Уселась на подоконник - точь-в-точь как Лантхильда - и уставилась за окно, на темный двор. Не оборачиваясь, заговорила: - Когда углубляешься в предмет... и наступает переутомление... В свое время, когда я начала заниматься древнеисландским, я часто представляла себя человеком "оттуда". Из той эпохи. Как будто древнеисландский - мой родной язык. Это очень помогало. Вы не представляете даже, насколько это помогало. Я могла угадывать слова, достраивать их... Правда, я сумела вовремя остановиться. Опасная игра. Сигизмунд жадно слушал. - Представьте себе теперь, что ваша Лантхильда специализировалась на готском. И не сумела остановиться. В Рейкьявике я читала в одном журнале по психологии там эта проблема серьезно обсуждалась... Определенный психотип... С другой стороны, на древнеисландском сохранилась очень богатая литература. Много текстов. И все равно оставалось ощущение зияющих лакун, пробелов. А готский... Только Библия. Не вся, отрывки. И комментарий на четыре странички. Не словарь, а сплошной сквозняк. Дыры, дыры... Понимаете? - Неужели это настолько важно, - медленно спросил Сигизмунд, - что из-за какого-то словаря человек может сойти с ума? - Академические штудии - это похуже азартной игры. Похуже рулетки. Люди теряют рассудок и из-за меньшего... Скажите, Лантхильда была последовательна в своих действиях? - Весьма, - сказал Сигизмунд. - Хотя зачастую мне ее логика казалась дикой. - Вот видите. А вы не помните, как она была одета? - Конечно, помню. У меня даже сохранилось... Сигизмунд оставил Вику созерцать вечерний двор, а сам пошел в "светелку". Дерюжка нашлась в шкафу. И одна чуня, мало поеденная собакой, - тоже. Все это добро Сигизмунд предъявил Вике. Присовокупил кожаное ведро. Она посмотрела, но ничего не сказала. Они выпили с Сигизмундом чаю, после чего он отвез ее домой. Глава третья Перед тем, как лечь спать, Сигизмунд долго сидел на кухне над чашкой с крепким, уже остывшим чаем. Мысли лениво перекатывались с Вики на ее "шизофреническую гипотезу". Хорошая гипотеза. Многое объясняет. Почти все. Не объясняет только лунницу. Хотя... Может, Лантхильда из "черных археологов". Раскопала тайком какой-нибудь курган. На Старой Ладоге, скажем. Много народу сокровищами Рюрика прельщается. Ходят, роют. Выкопала себе лунницу, отчего окончательно повредилась в уме. Может быть. Только стала бы - даже сумасшедшая - так легко отдавать золотую лунницу за собачий ошейник с лампочками? Неужто настолько в роль вошла?.. Предположим, он, Сигизмунд, спятил бы. Записался в "черные археологи", отрыл какое-никакое золотишко и крышей подвинулся. Блажил бы - ясное дело. Может быть, Новое Царство какое-нибудь по околометрошным торжищам провозвещал... Об эре Водолея пророчествовал бы, о комете хвостатой... Но чтобы вот так запросто золото взять и на какие-нибудь фантики поменять?.. Сигизмунд не мог представить себе обстоятельства, при которых он мог бы ТАК свихнуться. Нет, что-то здесь не сходится. Неуловимое что-то остается. Такое, что словами не передать. Вика, конечно, девица логичная. С головой девица. Но... не сходится. ...А он-то, Сигизмунд, оказывается, по пьяной лавочке готской мовой в телефон сыпал! Вот какие дивные вещи о себе узнаешь. Одеяние лантхильдино пощупал. Домотканина. Не каждый день встретишь, но все равно не Бог весть какое чудо. Завшивленность? Тем более. Чуни? Тут народ и в мокасинах иной раз щеголяет. Мало ли. Та-ак. На Лантхильде в первые дни еще пояс был. Куда она его дела? Точно. Был пояс. Диковинный какой-то. Сигизмунд отправился шарить по квартире. После получаса усердных поисков пояс нашелся. Повертел в руках, разглядывая в основном пряжку. Затертая медь, по краям немного позеленевшая. Видно было, что носили эту штуку долго, - пряжка аж истончилась местами. Изображена клювастая скотина - морда, вроде, птичья, а туловище не то змеиное, не то вообще какое-то абстрактное. По обеим сторонам от пряжки по два кружочка нашиты. Сигизмунд рассмотрел кружочки повнимательнее (его в основном интересовало, почему они такие разные) - и вдруг сообразил: монеты. Продырявленные. Ишь ты, все как в фольклоре. По какой-нибудь "Археологии СССР" работала, чтобы все в точности. Сигизмунд поймал себя на том, что примеряет на Лантхильду викину версию. Если думать только головой, намертво отключив сердце-вещун, то все, вроде бы, сходится. Как есть сумасшедшая. Раздвоение личности. На кривовато обрезанных монетках были какие-то фигурки. С обратной стороны наверняка имеются чьи-нибудь морды в профиль. Тогдашних президентов. Сигизмунд взял бритвенное лезвие (Лучше для Мужчины нет), осторожно отпорол ту, что побольше и поновее. Под монеткой скопилась грязь. Сигизмунд потер кружочек о джинсы. Поднес к глазам. Так и есть. Чей-то целеустремленный носатый профиль. Даже полустертого изображения на монете хватило, чтобы понять: человек этот, кем бы он ни был, не обладал высокими морально-этическими качествами. Интересно, откуда у девки монетки? Новодел или все-таки из кургана вытащила? Сигизмунд отпорол остальные три. На двух обнаружил одинаковую физиономию - мужик с вытаращенными глазами. На четвертой - тоже мужик, только постарше, с рожей отставника. Вокруг мужиков вились буквицы. Взял все четыре монетки, сыграл зачем-то в "орлянку". Проиграл неведомо кому. Где же все-таки девку-то искать? Ментам, что ли, сдаться? От всех этих размышлений Сигизмунда неудержимо потянуло в сон. Ослабленный стрессами мозг отказывался подолгу принимать участие в напряженных мыслительных операциях. Сигизмунд бросил монетки на столе и ушел спать. * * * Созваниваясь с Федором, договариваясь с клиентами, беседуя со Светочкой и вообще занимаясь всей этой клопоморной тряхомудией, Сигизмунд то и дело ловил себя на том, что вот на хер не нужно ему все это. Неинтересно. С души его от тараканов воротит. И от "Восходов" тоже. И с людьми общаться он сейчас почти не может. По большому счету, общаться сейчас он мог только с Викой. И то лишь потому, что только с Викой он распутывал сложный клубок загадок, связанный с появлением и исчезновением Лантхильды. А все остальное его попросту сейчас не парило. Поэтому вечером Сигизмунд поехал к Вике. Пояс и монетки прихватил с собой. Показать, побеседовать. Открыла Аська, от пят до подбородка завернутая в одеяло. - Ой, это ты, Морж... - сказала она расслабленно. - Хорошо, что это ты, а не этот... - Кто, реж? - Какой реж... Этот, мудила из жилконторы. Когда, мол, долги заплачу. Я ему говорю: денег нет, а натурой жилконторе не дам. А что они со мной сделают? Выселят? Это конституцию нарушает... - Ты что в одеяле? Новая роль? Мумию играешь в мюзикле "Клеопатра"? - А что, есть такой мюзикл? Врешь ты все, Морж. У тебя деньги есть? - В Центральном Сбербанке. - Без дураков. Двадцатка есть? - Двадцатка... есть. - Вот и хорошо, - обрадовалась Аська, - я тебе сейчас десятку добавлю, купи чего-нибудь пожрать. А то сейчас сестрица явится. Она знаешь какая из своих библиотек приходит? Глаза красные, как у кролика, а жрет, как удав. Я целый день сегодня из дома выйти не могу. И вчера не могла. Никак не одеться. Все лежу, лежу... Ты пельменей каких-нибудь купи. Что-нибудь посытнее. Удаляясь и путаясь в одеяле, Аська крикнула: - И хлеба! - Десятку-то дай. Аська вернулась, сунула мятую десятку. Да. Деньги стали не те, что раньше. Это раньше зелененькую трешку можно было с шестьдесят лохматого по восьмидесятый год жевать и ничего-то бумажке не делалось. А нынешние так и норовят развалиться. - Дверь захлопни, Морж! - проговорила Аська, снова удаляясь. Сигизмунд купил пельмени, хлеб и три бутылки пива. Дверь открыла Вика. Приняла из рук покупки, кивнула на вешалку: - Раздевайтесь. И ушла на кухню. Из кухни донесся голос Аськи: - Явился, Морж? Аська уже оделась. Сидела на кухне с сигаретой. Вода в кастрюле закипала в ожидании пельменей. - Слушай, Морж, - сказала Аська, - мне тут бумажка странная пришла... Из налоговой инспекции. Будто я в 95-м году заработала а-ахреновенно много денег и должна теперь поделиться с голодающей державой... Она вытащила из-за наружной проводки несолидный с виду мятый квиточек. Сигизмунд взял, вник. Вика тем временем молча вытряхивала пельмени в воду. - Пиво откройте, Сигизмунд, - сказала она вдруг. - Угу. Бумажка содержала скрытую угрозу ("в 1995-м году вы имели дополнительные источники дохода") и неумелую лесть ("мы надеемся на взаимопонимание и сотрудничество"). - Источники дохода! - сказала Аська, внимательно следившая за читающим Сигизмундом. - Дополнительные! Морж, я подохну! У меня в 95-м году не то что дополнительных - у меня вообще никаких источников не было... Ни доходов, ни приходов... Сигизмунд и сам знал, что в том году Аська с голоду дохла. Месяцами в доме сахара не водилось, вместо чая какую-то кору заваривали. Иногда Сигизмунд Аську подкармливал, иногда - реж. - У тебя трудовая в 95-м где лежала? - А у меня ее нет. - Как нет? - Потеряла... - А потом вдруг нахмурилась и вспомнила. - Нет, была. Она и сейчас там лежит, только я забыла. - Где? - В столовке. Тошниловка на углу Большого... Ее сейчас закрыли. Года полтора уже как закрыли. Ой, - закручинилась Аська, - точно, была трудовая. А теперь что делать? Морж, посадят меня без трудовой за тунеядство? - В долговую яму тебя посадят, - сказал Сигизмунд. - За недоимки. Последнее слово он произнес не без яда, поставив ударение на второй слог. - Сигизмунд, пиво откройте, - повторила Вика. Аська схватила бутылку и принялась снимать пробку зубами. Сигизмунд у нее отобрал. Аська потрогала зуб пальцем. - Держится. Сигизмунд, подумав, открыл все три бутылки об угол стола. Открывашки тут отродясь не водилось. Зато один аськин хахаль предусмотрительно набил на край стола металлический уголок. Для удобства. Аська - то ли от того, что одеться несколько дней не могла, то ли от общей расслабленности - от одной бутылки пива окосела так, что Сигизмунду стало завидно. - Еда, - изрекла Аська, помахивая вилкой, - это самый сильный наркотик. Глаза у нее и впрямь сделались дурные. - Ну так что мне с этой бумажкой делать, Морж? Идти в налоговую али не идти? А если они за мной жандармов пришлют? И повлекут?.. - В Сибирь. Мимо станций метро "Электросила", "Парк Победы", за памятник героическим защитникам Ленинграда, звяк-звяк, так звенят кандалы... - Ты смеешься, а мне не смешно. - Аська отобрала у Сигизмунда бумажку и снова запихала ее за проводку. - Меня же заберут, не тебя. - В масках. И с пистолетами. С маузерами в деревянной кобуре. - Морж, я серьезно. - И я серьезно. Подотрись ты этой бумажкой и забудь. - Мне ее в ящик кинули. Они мой адрес знают. - Мало ли какое говно в ящик кидают. Ты за нее не расписывалась. Сигизмунд вдруг поймал на себе взгляд Вики. - Что, Виктория, вам тут все, небось, диким кажется после заграницы? Вика неопределенно дернула плечом. Аська поглядела на одного, на другого и вдруг взъелась: - Слушай, Морж, а ты чего, собственно, приперся? Ты по делу? Или сестрицу мою клеить? А может ты, Морж, ко мне клеиться притащился? А ты мне пирожки в долговую яму кидать будешь? - Буду, - сказал Сигизмунд. - Тогда я согласна. - Скажи об этом налоговому инспектору. Аська энергично показала ему дулю. - Вообще-то я по делу, - сказал Сигизмунд. - Вот... И выложил на стол монетки и пояс. - Ой, какая феня классная! - завопила Аська и потянулась к поясу. Сигизмунд со странной ревностью смотрел, как Аська хватает пряжку, подносит к глазам, начинает рассматривать, шевеля губами - будто тщась что-то прочесть. Вика осторожно взяла монетки. Потом порылась в сумочке и вытащила лупу. Долго разглядывала - Аська успела известись и соскучиться. И пиво кончилось. Аська уж изнамекалась, чтобы Сигизмунд еще за пивом сходил, но он делал вид, будто не понимает. Наконец Вика отложила монетки, взялась за пояс. - У меня девка знакомая такие штуки гонит, - поведала Аська. - Только керамику. А морды такие же. На Финбане лежат. Морж, сходи за пивом. - Отвянь, Анастасия. Аська надулась. - Это лантхильдины вещи? - спросила Вика. Сигизмунд кивнул. - Что скажете? - Очень грамотная работа. - Можно определить, старые это вещи или новые? - Конечно. Вы можете это оставить мне на пару дней? - Только не потеряйте, - глупо сказал Сигизмунд. - Морж, ну сходи за пивом, - снова заныла Аська. - Вы знаете, Сигизмунд, - проговорила Вика, - я все больше укрепляюсь в своей первоначальной версии. Ваша девушка, несомненно, страдает раздвоением личности. Воображает себя человеком другой эпохи. - Но вещи... настоящие? - Какая разница? Они могут быть настоящими, если она их где-то раздобыла. Могут быть современной имитацией. Это сути дела не меняет, согласитесь. - Да, - сказал Сигизмунд. - Не меняет... Но понимаете, Вика... Я долго думал над вашим предположением... Вы же ее не видели. Лантхильда не была похожа на сумасшедшую. Она не... НЕ ФОНИЛА как сумасшедшая... Ну, не исходило от нее ЭТОГО... Неожиданно Аська поддержала Сигизмунда. - Морж прав. Психи всегда фонят. Погань от них какая-то исходит, муть... А эта белобрысая, с косищей, - нет, она чистенькая... Я, между прочим, ауру вижу... Иногда. - Упыхаешься и видишь, - вдруг сказала Виктория. - Я тоже в упыханном состоянии видела. - Да что ты там в своей загранице видела! - взъелась Аська. - Эта девка моржовая - свеженькая, как молодой подберезовик. Я бы сама от такой не отказалась... - Гы-гы-гы, - сказал Сигизмунд. - Очень смешно. - Дурак ты, Морж. Думаешь, она бы мне не дала? - А вы так и не заявляли в милицию, Сигизмунд? - спросила Вика. - Нет. - И не будете? - Не буду. - Толку-то. Лучше к гадалке пойти. У нас есть одна в театре - она по фотографии ищет. На фотку поглядит, поглядит, над картой города руками поводит - и точно определяет: в Красносельском, мол, районе ищите... Морж, Маринку помнишь? Морж не помнил никакой Маринки. Впрочем, Анастасию это не смутило. - Маринка в штопор вошла и сгинула. Мы ее всей кодлой искали. Эта баба над картой поводила - и говорит: ищите в Адмиралтейском районе. И правда нашли. Только на Ваське. Зато в баре "Адмиралтейский", представляешь? Она сама поутру прозвонилась... * * * Два дня минули для Сигизмунда как в тумане. Все ему казалось скучно, все протекало как в мутном сне. На третий день тягомотину сигизмундовой жизни решительно разбавила бывшая законная супруга. Явилась на выходных. С незнакомой стрижкой, в "деловом" костюме - раньше такого не носила. Довольная произведенным эффектом, прошествовала в гостиную, сопровождаемая кобелем. Кобеля запах натальиных духов завораживал. - Ты бы хоть пыль здесь вытер, что ли, - сказала Наталья, усаживаясь. Прежде чем сесть, обмахнула стул. Кобель деловито поискался под батареей, выволок и гордо предъявил Наталье омерзительный с виду мосол. Наталья на мосол никак не отреагировала. Кобель с грохотом выронил "сокровище", махнул хвостом и оглушительно гавкнул несколько раз. - Что ему нужно? - спросила Наталья брезгливо. - Чтобы ты, Наталья, мосол у него отнимала. А он бы не отдавал. Игра такая, объяснил Сигизмунд. - Перебьется, - сказала Наталья. - Ну, как поживаешь? Не захипповал тут на старости лет? Пацифик, смотрю, у тебя намалеван... А, разглядела! - Да я тут системных вписывал... Посидели, ПЛАНЫ построили... - Слово "планы" Сигизмунд нарочно выделил, чтобы до неискушенной Натальи - и то доперло. До нее, впрочем, не доперло. - Обои хорошие были, - сказала она с грустью. - Помнишь, мы их вместе клеили? - Помню, - пригорюнился и Сигизмунд. - Как Ярополк? - Надо же, не забыл! Да, есть такой - Ярополк. Сын твой. Бассейн бросить пришлось. Денег нет. - У меня сейчас тоже нет. Нас тут обокрали... только моим не говори. - Как обокрали? - вскинулась Наталья. - Фирму обокрали. Компьютер, факс... - Погоди. Ты в милицию заявлял? - Заявлял. - Ну и что они? - Ищут. - Нет, что они говорят? - Ничего не говорят. Будем искать, говорят. - Погоди, погоди... - Сигизмунд видел, что Наталья искренне обеспокоена. - Как они ищут? Улики есть? - Отпечатки пальцев взяли. - У кого? - У меня. Наталья резко отвернулась. Замолчала. Видать, рассердилась. Сигизмунд тихонько тронул ее за плечо. - Нет, правда, у всех сотрудников брали. Чтобы потом отличить, где чужие, а где свои... Некоторое время разговаривали о краже. Наталье было интересно. Под конец она сказала со вздохом: - Был ты, Морж, дураком, дураком и помрешь... - Чай будешь пить? - спросил Сигизмунд осторожно. Вроде бы, пока что между ним и бывшей супругой немедленного открытия военных действий не намечается. - Пошли на кухню. Кобель при этих словах немедленно снялся с места и побежал впереди. Пару раз обернулся, уточняя: туда ли направляются люди. Проходя по коридору, Наталья не удержалась - метнула взгляд на "светелку": - А твоя-то бесноватая - там сидит? Прячется? - Нет. Нет ее здесь. - А где? - Понятия не имею. - Что, разошлись? Сигизмунд не ответил. Наталья посмотрела на него странно, но промолчала. Пока Сигизмунд ставил чайник, Наталья прошлась по кухне. Заметила на подоконнике домотканину. Так и лежала с того дня, как Сигизмунд показывал ее Вике. При Лантхильде в доме все-таки был порядок. Пусть своеобразный, но неукоснительный. А теперь, похоже, Сигизмунд начал опускаться... - Ну и бардак же у тебя тут, - заметила Наталья. - Тряпку бы половую хоть убрал, чтобы не маячила. - Не тряпка это. Это одежда. - Сигизмунд взял рубаху, развернул перед Натальей. - Смотри - вон ворот, вон рукава... - Что, хипье оставило? - Пиплица одна. - Гляди, Сигизмунд, по городу сифилис гуляет. - Без зонтика. - А Ярополку как объяснить прикажешь? "Почему папа без носа?" - "Папа у нас сифилитик..." - Да не сифилитик я. - Пока. Ты, Сигизмунд, хоть в канале утопись, вольному воля. А к Ярополку без справки не подпущу. - Наташка, там из вены надо сдавать. Еще заразят чем-нибудь. - Слушай, а если хипье тут эти шмотки бросило, то в чем оно из твоего дома ушло? - В одежде. - Из моего отдал? Транжир. - Ты-то как поживаешь? - дипломатично спросил Сигизмунд, разливая чай. Наталья заложила ногу на ногу, покачала разношенным тапком. - Мне тут ПРЕДЛОЖЕНИЕ СДЕЛАЛИ. Сигизмунд чуть не выронил чайник. - Да ну?! - Рано обрадовался. Я еще не дала согласия. - Это тот, с "мерсом"? Который тебя по Желябова взад-вперед по ухабам катал? - ТАМ был не "мерс". ТАМ была "тойота". Нет, другой. - Ну, и кто он? Чем занимается? - Все-таки серый ты, Морж. Неромантичный. Ну что это за вопрос - кто, чем занимается? Спросил бы лучше: любит ли он меня, как он относится к Ярополку? - А что про это спрашивать? И так понятно, если жениться хочет. Наталья вдруг вспыхнула, даже покраснела. - По-твоему, меня нельзя любить? По-твоему, любовь мне недоступна? Конечно, ты никогда меня по-настоящему не любил. Ты - эгоцентрист, как все мужики, ты только свою работу любишь. Да только накрылась твоя работа, остался один тараканий бизнес - и тот скисает... - Погоди, погоди... - Сигизмунд был ошеломлен. - При чем тут "любовь" - "не любовь"? - Я всегда чувствовала неудовлетворенность, когда жила с тобой. Я испытываю потребность в любви, в тепле. Ты не мог их дать. Ты просто физически не в состоянии кого-либо любить. - То есть, насколько я понял, этот человек тебя любит? - осторожно спросил Сигизмунд. Наталья промолчала. По ее молчанию можно было заключить, что да, очень любит. Сигизмунд взял ее за руку. - Ну так поздравляю! - сказал он. Наталья искоса поглядела на него. - Ты что, действительно рад? - А что мне за тебя не радоваться? Я тебе счастья дать не смог, а ты его заслуживаешь... Такой ответ, похоже, не удовлетворил ее. Судя по всему, ее куда больше бы устроило, если бы он начал рвать и метать, топать ногами, вопить от ревности... Вешалку еще раз повалить, что ли? Стеллаж опрокинуть? Что бы такое сотворить, чтоб бывшую супружницу порадовать? - Так все-таки чем он занимается? Кстати, как его зовут? А то неудобно - "он" да "он", прямо как герой-любовник в водевиле... которого тортом по морде... - Евгений, - процедила Наталья. - А, Женька! - Женькой козу кличут. Сигизмунд сразу поскучнел. Гайтса, стало быть, Женькой звать... Он представил себе вдруг, как Лантхильда выходит на взгорок и кличет: "Женька-Женька-Женька!.." "Бе-е", - отвечает Женька. Или нет, гайтсы отвечают "ме-е..." А Наталья вдруг уронила высокомерно: - Евгений - не тебе чета. У него запись на несколько месяцев вперед. - Какая запись? Компенсация на квартплату? Наталья поглядела непонимающе. - Чай остыл, - сказал Сигизмунд. - Давай я тебе кипятку долью. - Спасибо. - Она глотнула чаю, волшебным образом немного подобрела. Пояснила: Евгений - выдающийся экстрасенс. Сигизмунд поперхнулся. - КТО? - Экстрасенс. - Ой, я тоже одну знаю... - обрадовался Сигизмунд возможности поддержать беседу. И поведал историю про вошедшую в штопор Маринку. Наталья не нашла историю ни смешной, ни занимательной. Евгений работал по другой методике. По совершенно оригинальной. Аналогов в мире нет. Евгений спасает людей. Он живет для людей. В этом смысл его жизни. - А почем он берет за смысл жизни? - поинтересовался Сигизмунд. Наталья смерила его уничтожающим взглядом. Сейчас она казалась совершенно чужой и очень далекой. Как будто никогда они не были даже близко знакомы. - Немного. Только для того, чтобы поддерживать свое физическое тело. Евгению все равно, он может существовать и вне физического тела. Но тогда он не смог бы помогать людям. Вкратце история Евгения - в изложении Натальи - была такова. В одна тысяча девятьсот втором году экспедиция во главе с поручиком Жихаревым была отправлена Императорским Географическим обществом на Тибет. Там экспедиция безнадежно заплутала и в конце концов оказалась в Шамбале. Шамбала произвела на российских путешественников неизгладимое впечатление. Первая же встреча потрясла - какая-то прекрасная девушка, на вид лет восемнадцати, обмолвилась о своем истинном возрасте: ей было далеко за двести... В тридцатые годы поручик Жихарев, зная о страданиях России, добровольно покинул Шамбалу. Остальные его спутники отказались выходить из благословенной земли. Оказавшись на Родине, Жихарев мгновенно попал в лапы НКВД. Ни пытки, ни промывание мозгов на Жихарева не действовали - ведь он прошел шамбальскую школу. Тем не менее его почти сразу отправили в Воркуту.