Страница:
Отец нахмурился, потом подмигнул ему. Выражение лица мальчика не изменилось. Под навесом воцарилась тишина.
ДеВар запрыгнул на перила, присел на корточки, постучал костяшками пальцев по камню.
– Так-так, – сказал он и спрыгнул вниз. – Мимо! – Он уже взвел свою катапульту, заведя рычаг приблизительно на две трети его полного хода. – Значит, победа моя. Ха-ха! – Он выбрал из своих боеприпасов самый крупный камень, натянул еще немного тетиву и положил камень в ложку. Потом он кинул взгляд на Латтенса, напустив на лицо коварное и злобное выражение, лишь на мгновение – при виде печального взгляда мальчика – сменившееся озабоченным. Он потер ладони и погрозил мальчику пальцем. – Сейчас мы посмотрим, кто тут главный, мой юный генерал понарошку!
Он чуть переместил катапульту, а потом дернул за шнур. Катапульта вздрогнула, и огромный камень взметнулся вверх. ДеВар снова запрыгнул на каменные перила.
Гигантский снаряд долгое мгновение словно парил на фоне неба и облаков, а потом ринулся назад к земле и с жутким плеском рухнул в море.
Из воды в воздух поднялся фонтан брызг, окруженный огромной стеной белой пены, потом все это опало и устремилось в разных направлениях, сметая все на своем пути круговой волной.
– Не может быть! – прохрипел с перил ДеВар. Он обхватил голову руками, потом принялся дергать себя за волосы. – Нет-нет! Не может быть!
– Ха-ха! – захохотал Латтенс. Он сорвал с себя генеральскую шапку и запустил ее в воздух. – Ха-ха-ха!
Камень упал в ту часть моря, которую окружали в основном города и поселения Латтенса, но также почти все неразрушенные городки ДеВара. В месте падения камня – в двух-трех шагах от пролива, соединяющего два моря, – поднялась огромная волна. Один за другим она затапливала города и поселения, накрыв одно или два во владениях Латтенса, но при этом уничтожив гораздо больше городов ДеВара.
– Ура! – закричал РуЛойн и подбросил в воздух свою шапку. Перрунд широко улыбалась ДеВару из-под вуали. УрЛейн кивнул, ухмыльнулся и захлопал. Латтенс низко поклонился и, высунув язык, скорчил мерзкую гримасу ДеВару, который скатился с перил и теперь лежал, скрючившись, на плитках балкона, слабо постукивая по ним кулаком.
– Хватит! – простонал он. – Сдаюсь! Он для меня слишком силен! Протектора и его генералов защищает само Провидение! А я, несчастный, осмелился им противостоять! Пощадите меня, позвольте мне сдаться как трусливому псу, какой я и есть на самом деле!
– Я победил! – сказал Латтенс и, улыбнувшись своей няньке, сделал круг на верхней ступеньке своей стремянки и спиной вниз полетел ей в руки.
Она вскрикнула, поймав тело мальчика, но удержала его.
– Ко мне, герой! Ко мне! – Его отец поднялся и пошел, расставив руки, к краю помоста. – Дайте-ка мне этого отважного воина!
Нянька доставила Латтенса в руки отца. Остальные собрались вокруг и принялись аплодировать и смеяться, похлопывая мальчика по спине и поздравляя его с победой.
– Отличная кампания, молодой человек!
– Великолепная!
– Провидение у тебя просто на посылках!
– Здорово, здорово!
– … Отец, мы можем еще сыграть вечером, когда темно. Будем пускать огненные шары и поджигать города. Можно?
ДеВар встал и принялся отряхиваться. Перрунд смотрела на него из-под вуали: он ухмылялся и даже чуть разрумянился.
15. ДОКТОР
16. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
ДеВар запрыгнул на перила, присел на корточки, постучал костяшками пальцев по камню.
– Так-так, – сказал он и спрыгнул вниз. – Мимо! – Он уже взвел свою катапульту, заведя рычаг приблизительно на две трети его полного хода. – Значит, победа моя. Ха-ха! – Он выбрал из своих боеприпасов самый крупный камень, натянул еще немного тетиву и положил камень в ложку. Потом он кинул взгляд на Латтенса, напустив на лицо коварное и злобное выражение, лишь на мгновение – при виде печального взгляда мальчика – сменившееся озабоченным. Он потер ладони и погрозил мальчику пальцем. – Сейчас мы посмотрим, кто тут главный, мой юный генерал понарошку!
Он чуть переместил катапульту, а потом дернул за шнур. Катапульта вздрогнула, и огромный камень взметнулся вверх. ДеВар снова запрыгнул на каменные перила.
Гигантский снаряд долгое мгновение словно парил на фоне неба и облаков, а потом ринулся назад к земле и с жутким плеском рухнул в море.
Из воды в воздух поднялся фонтан брызг, окруженный огромной стеной белой пены, потом все это опало и устремилось в разных направлениях, сметая все на своем пути круговой волной.
– Не может быть! – прохрипел с перил ДеВар. Он обхватил голову руками, потом принялся дергать себя за волосы. – Нет-нет! Не может быть!
– Ха-ха! – захохотал Латтенс. Он сорвал с себя генеральскую шапку и запустил ее в воздух. – Ха-ха-ха!
Камень упал в ту часть моря, которую окружали в основном города и поселения Латтенса, но также почти все неразрушенные городки ДеВара. В месте падения камня – в двух-трех шагах от пролива, соединяющего два моря, – поднялась огромная волна. Один за другим она затапливала города и поселения, накрыв одно или два во владениях Латтенса, но при этом уничтожив гораздо больше городов ДеВара.
– Ура! – закричал РуЛойн и подбросил в воздух свою шапку. Перрунд широко улыбалась ДеВару из-под вуали. УрЛейн кивнул, ухмыльнулся и захлопал. Латтенс низко поклонился и, высунув язык, скорчил мерзкую гримасу ДеВару, который скатился с перил и теперь лежал, скрючившись, на плитках балкона, слабо постукивая по ним кулаком.
– Хватит! – простонал он. – Сдаюсь! Он для меня слишком силен! Протектора и его генералов защищает само Провидение! А я, несчастный, осмелился им противостоять! Пощадите меня, позвольте мне сдаться как трусливому псу, какой я и есть на самом деле!
– Я победил! – сказал Латтенс и, улыбнувшись своей няньке, сделал круг на верхней ступеньке своей стремянки и спиной вниз полетел ей в руки.
Она вскрикнула, поймав тело мальчика, но удержала его.
– Ко мне, герой! Ко мне! – Его отец поднялся и пошел, расставив руки, к краю помоста. – Дайте-ка мне этого отважного воина!
Нянька доставила Латтенса в руки отца. Остальные собрались вокруг и принялись аплодировать и смеяться, похлопывая мальчика по спине и поздравляя его с победой.
– Отличная кампания, молодой человек!
– Великолепная!
– Провидение у тебя просто на посылках!
– Здорово, здорово!
– … Отец, мы можем еще сыграть вечером, когда темно. Будем пускать огненные шары и поджигать города. Можно?
ДеВар встал и принялся отряхиваться. Перрунд смотрела на него из-под вуали: он ухмылялся и даже чуть разрумянился.
15. ДОКТОР
– Ну? – спросил король. Доктор наклонилась, чтобы получше разглядеть рану. Тело герцога Валена лежало на длинном столе в той самой комнате, где совершилось убийство. Остатки еды, находившиеся на столе, когда мы внесли тело в комнату, были сброшены на пол с одной стороны стола. На тело герцога набросили скатерть, так что его ноги, живот и голова были прикрыты, обнаженной осталась только грудь. Доктор объявила, что он мертв, но прежде сделала совершенно невиданную вещь.
Незадолго до этого, когда герцог лежал, истекая кровью и сотрясаясь в судорогах на балконе, доктор, казалось, целовала его. Она стояла на коленях сбоку от него и вдыхала в него воздух, сначала надувая собственные щеки, а потом закачивая воздух из себя в него, отчего грудь герцога вздымалась и опускалась. В то же время она пыталась остановить кровь, текущую из раны в груди, с помощью куска ткани, который оторвала от своего платья. Потом она поручила это дело мне, дав чистый платок, а сама сосредоточилась на вдувании воздуха в рот герцогу.
Спустя немного времени, когда пульс уже довольно долго не прощупывался, она покачала головой и в изнеможении уселась на пол.
Вокруг нас выстроилось кольцо слуг с мечами или длинными ножами. Когда мы с доктором подняли глаза, то увидели герцога Кветтила, двух начальников стражи, Адлейна, Полчека и короля – все они смотрели на нас. За нами, в темной комнате тихонько плакала девушка.
– Внесите его внутрь и зажгите все свечи, – сказал герцог Кветтил вооруженным слугам. Он посмотрел на короля – тот кивнул.
– И что, доктор? – снова спросил король, когда тело положили на стол.
– По-моему, это ранение кинжалом, – сказала доктор. – С очень тонким и острым лезвием. Удар нанесен под острым углом, и лезвие, вероятно, дошло до самого сердца. Кровотечение было в основном внутренним, вот почему кровь еще сочится. Чтобы говорить с полной уверенностью, мне нужно вскрыть тело.
– Я думаю, главное нам известно, а главное – то, что он мертв, – сказал Адлейн. Из-за шеренги слуг у окна доносился плач женщины.
– Кто был в комнате? – спросил Кветтил своего начальника стражи.
– Эти двое, – ответил Полчек, кивая на молодых мужчину и женщину: оба довольно красивые, едва ли старше меня, одежда в беспорядке. Каждого сзади держали за руки по двое вооруженных слуг.
Только теперь я начал понимать, что присутствие на балу такого большого числа слуг имело свои причины, как имело причины и то, что многие из них казались слегка неуклюжими для слуг. На самом деле это были стражники, поэтому-то у них и оказалось оружие, как только возникло малейшее опасение.
Лицо молодой женщины покраснело и распухло от слез, и на нем застыло выражение неприкрытого ужаса. Ее внимание привлек вой за окнами, и она поглядела в том направлении. Лицо молодого человека рядом с ней было таким же бескровным, как и тело герцога Валена.
– Кто вы такие? – спросил Адлейн молодую пару.
– У-У-Улджевал, сударь, – сказал молодой человек, с трудом проглотив слюну. – Адвокат на службе у герцога Валена, сударь.
Адлейн посмотрел на молодую женщину, которая вперила взгляд в пустоту перед собой.
– А вы, мадам?
Молодая женщина вздрогнула и перевела взгляд, но не на Адлейна, а на доктора. Она так и не произнесла ни слова.
Наконец снова заговорил молодой человек.
– Ее зовут Дройтир, сударь. Она из Мизуи. Горничная госпожи Джилсеон. Мы с ней обручены.
– Государь, можем мы впустить сюда герцогиню? – спросила короля доктор; тот отрицательно покачал головой и поднял руку.
Начальник стражи Адлейн задрал голову, словно указывая на девушку подбородком, и спросил:
– И что же вы здесь делали, мадам?
Молодая женщина посмотрела на него так, будто он говорил на совершенно чужом для нее языке. Мне пришло в голову, что она и в самом деле иностранка. И тут молодой человек заговорил, всхлипывая:
– Это делалось только ради его удовольствия, господа, прошу вас! – Он сквозь слезы поглядывал то на одно, то на другое лицо вокруг него. – Господа, он сказал, что ему нравятся такие развлечения и он вознаградит нас. Мы ни о чем не подозревали. Ни о чем, пока не услышали его крик. Он был здесь. Вот здесь, стоял и смотрел на нас отсюда. Из-за ширмы. Он ее опрокинул, когда… когда он… – Молодой человек оглянулся на ширму, лежащую в углу комнаты, дыхание его участилось.
– Успокойтесь, – оборвал его Адлейн.
Молодой человек закрыл глаза и обмяк в руках стражников. Они посмотрели друг на друга, потом на Адлейна и на Полчека, у которых, как мне показалось, был бледный и усталый вид.
– И еще тут была темная птица, – внезапно сказала женщина странным, глухим голосом. Она напряженно глядела прямо перед собой, лицо было бледным и блестящим от пота.
– Что-что? – сказал Полчек.
– Темная птица, – сказала девушка, глядя прямо на доктора. – Она была очень темная, потому что господин хотел, чтобы нас освещала только одна свеча, но я видела эту птицу. Темная, чернокрылая.
У доктора был недоумевающий вид.
– Темная птица? – переспросила она, нахмурившись.
– Полагаю, от вас, мадам, мы узнали все, что нам было нужно, – сказал Кветтил доктору. – Вы можете идти.
– Нет, – сказал ей король. – Доктор, останьтесь. У Кветтила отвисла челюсть.
– Так вы занимались тем, о чем я подумал? – спросил король молодую женщину. Он бросил взгляд на доктора. Оркестр в танцевальном зале сбился и замолк.
Молодая женщина медленно повернула свое лицо с пустым взглядом к королю.
– Сударь, – сказала она, и я осознал, что она не понимает, с кем разговаривает. – Да, сударь. Вот здесь, на кушетке. – Она показала на кушетку в центре комнаты. Рядом лежал упавший подсвечник с погасшей свечой.
– И герцог Вален смотрел из-за ширмы, – сказал Адлейн.
– Он получал от этого удовольствие, сударь. – Молодая женщина посмотрела вбок, на мужчину, плачущего стоя на коленях. – Мы не видели в этом никакого вреда.
– Но вред-то был, мадам, и немалый, – тихо сказал Кветтил голосом едва ли громче, чем дыхание.
– Мы какое-то время занимались этим, сударь, – сказала молодая женщина, устремив свой пустой, неподвижный взгляд на доктора, – а потом послышался шум, и я подумала, что кто-то пытается снова открыть оконные двери, сударь, но тут старый господин вскрикнул, ширма упала, и я увидела черное крыло.
– А герцога вы увидели? – спросил ее Полчек. Она повернула к нему голову.
– Да, сударь.
– А кого-нибудь еще?
– Только его, сударь, – сказала она, снова устремив взгляд на доктора. – Он был в сорочке. И руку держал здесь. – Женщина приподняла одно плечо и, повернув голову, посмотрела на свою левую ключицу. – Он стал кричать, что его убили.
– А вот эта дверь позади, – сказал Адлейн. – Вот здесь, за ширмой. Она была открыта?
– Нет, сударь.
– Вы уверены?
– Да, сударь.
Кветтил наклонился к королю.
– Мой умелец Ралиндж выяснит, что тут правда, а что – ложь, – пробормотал он.
Доктор, услышав это, метнула взгляд на герцога. Король только нахмурился в ответ.
– А эта дверь заперта? – спросил Адлейн Полчека.
Полчек нахмурился.
– Должна быть заперта, – сказал он. – А ключ должен быть в замке. – Он подошел к двери, увидел, что ключа нет, несколько мгновений шарил глазами по полу, потом подергал дверь. Он порылся в своей бездонной поясной сумке, вытащил оттуда связку длинных ключей, нашел нужный и вставил его в скважину. Замок щелкнул, дверь открылась внутрь, и в комнату заглянули удивленные стражники, одетые слугами. Увидев начальника, они подтянулись, а тот, обменявшись с ними парой слов, снова закрыл и запер дверь. Потом вернулся к столу. – Стражники встали там почти сразу же, как началась тревога, – сказал он Адлейну. Его большие неловкие пальцы возились со связкой ключей, пытаясь снова сунуть ее в поясную сумку.
– А сколько всего ключей от этой двери? – спросил Адлейн.
– Один у меня, один у дворцового сенешаля и еще один, вероятно, в дверях с этой стороны, – перечислил Полчек.
– Дройтир, где была эта ваша темная птица? – спросила доктор.
– Там же, где и этот господин, мадам. – Лицо ее внезапно словно опало, и на нем появилось выражение неуверенности и тоски. – Может быть, это была только тень, мадам. Ведь свеча и ширма упали. – Женщина опустила глаза. – Тень, – пробормотала она себе под нос.
– Впустите сюда герцогиню, – сказал король, когда один из стражников, одетый слугой, приблизился к Кветтилу и что-то шепнул ему на ухо.
– Герцогиня в обмороке, государь. Ее отнесли в ее комнату, государь, – сказал Кветтил королю. – Но мне сообщают, что тут один молодой паж хочет что-то сообщить о случившемся.
– Тогда впустите его, – раздраженно сказал король. Стражники, державшие Дройтир и Улджевала, оттащили их на середину комнаты. Молодой человек, с трудом поднявшись на ноги, продолжал тихонько рыдать. Девушка молча смотрела перед собой.
Фолечаро, точно уменьшившийся, появился в дверях и приблизился к нам. Лицо его было почти прозрачным, глаза выпучены.
– Фолечаро? – сказал Адлейн. Он перевел взгляд на других присутствующих. – Паж покойного герцога, – пояснил он для тех, кому это требовалось.
Фолечаро откашлялся. Он нервно оглядел всех, заметил нас с доктором и улыбнулся мне одними губами.
– Ваше величество, – сказал он, поклонившись королю. – Герцог Кветтил, господа, дамы. Мне известно кое-что – хотя и очень немного – о том, что здесь случилось.
– Известно? – прищурился Кветтил. Король переступил с ноги на ногу, потом благодарно кивнул доктору, которая подала ему стул.
Фолечаро кивнул в дальний конец комнаты.
– Я был в коридоре за той дверью, господа.
– И что же вы там делали, да позволено нам будет узнать.
Фолечаро проглотил слюну. Он бросил взгляд на Дройтир и Улджевала, которых стражники снова подвели к столу, по-прежнему продолжая держать их за руки сзади.
– Герцогиня просила меня… – Фолечаро облизнул губы. – Посмотреть, чем занят герцог.
– И вы последовали сюда за ним? – спросил Адлейн. Он немного знал Фолечаро и говорил, хотя и строго, но без злобы в голосе.
– Да, сударь. С двумя вот этими молодыми людьми. – Фолечаро посмотрел на Дройтир и Улджевала, но никто из них не откликнулся на его слова. – Герцогиня думала, что герцог встречается с этой молодой дамой. Я видел, как они вошли сюда, и пробрался в коридор. Я думал, может, мне удастся услышать что-нибудь или увидеть в скважину. Но скважина была перекрыта.
– Ключом? – спросил Адлейн.
– Думаю, нет, сударь. Скорее какой-то вставочкой с другой стороны, – сказал Фолечаро. – Но у меня с собой было металлическое зеркальце, и я думал, что мне удастся разглядеть что-нибудь из-под двери.
– И удалось?
– Только свет, похожий на пламя свечи, герцог Кветтил. Я слышал, как этот молодой человек занимается любовью с молодой женщиной, чувствовал какое-то движение. Но не больше.
– А когда герцога закололи? Фолечаро глубоко вздохнул.
– Перед тем как это случилось, сударь, меня, я думаю, ударили по голове, и я ненадолго потерял сознание. – Он повернулся и, приподняв волосы на затылке, показал запекшуюся кровь и здоровенную шишку.
Король посмотрел на доктора – та подошла к пажу и обследовала рану.
– Элф, – сказала она, – мне нужна вода. И какая-нибудь салфетка. Эта бутылка на полу – там крепленое вино? Дай мне ее.
Пока доктор осматривала и промывала рану на затылке, Фолечаро сидел на стуле. Адлейн подошел, чтобы получше рассмотреть рану.
– Да, похоже, от такого удара он отключился на какое-то время, – сказал Адлейн. – Вы согласны, доктор?
– Да.
– А когда вы пришли в себя, что увидели? – спросил Полчек у Фолечаро.
– Я слышал, что в комнате происходит движение, слышал крики. В коридоре, кроме меня, никого не было. У меня кружилась голова, и я пошел в уборную, и меня вырвало. Потом я нашел герцогиню, и вот тогда-то узнал, что герцога убили.
Адлейн и Полчек обменялись взглядами.
– И вы никого не видели сзади, когда вас ударили? – спросил Адлейн.
– Нет, сударь, – сказал Фолечаро и поморщился, когда доктор промокнула его рану крепленым вином. – Я был поглощен зеркалом.
– Зеркалом?… – начал было Полчек.
– Вот оно, сударь. Я догадался поднять его, прежде чем пойти в туалет. – Фолечаро залез в карман и вытащил отполированный кусочек металла размером с монету. Он протянул его Полчеку, который передал металлический кружок другим.
– А что, Фолечаро, герцогиня Вален очень ревнива? – спросил Адлейн, крутя зеркальце в пальцах.
– Да вообще-то не очень, сударь, – сказал Фолечаро. Говорил он с трудом, хотя, возможно, это объяснялось тем, что доктор, заканчивая обработку раны, наклонила вперед его голову.
– Вы рассказали нам всю правду, Фолечаро? – мрачно спросил король.
Фолечаро, насколько то было возможно в его позе – голова по-прежнему была наклонена вперед, – поднял глаза.
– Да, ваше величество.
– А когда вас ударили, – спросила доктор, отпуская голову Фолечаро, – вы упали вперед, на дверь, или на пол?
Кветтил прошипел что-то себе под нос. Фолечаро на мгновение задумался.
– Когда я пришел в себя, я лежал, прислонившись к двери, мадам, – сказал он, потом посмотрел на Адлей-на и других.
– Значит, если бы кто-нибудь открыл дверь, вы ввалились бы в комнату, – сказала доктор.
– Наверное, мадам. После того как ее закрыли, меня нужно было вернуть на прежнее место.
– Вы ничего от нас не скрываете, молодой человек? – спросил Кветтил.
Фолечаро, казалось, хотел что-то сказать, но задумался на мгновение. Я считал его умнее, но, может, удар по голове повредил ему мозги.
– Что вы хотели сказать? – строгим голосом сказал король.
– Ваше величество, господа, – сказал Фолечаро, голос его звучал сухо, напряженно. – Герцогиня думала, что герцог встречается здесь с молодой дамой, и это пробудило в ней ревность. Но она бы не очень возражала, а может, не возражала бы вообще, если бы знала, что… что он только наблюдает за другими. – Фолечаро оглядел мужчин в комнате, избегая смотреть в глаза доктору. – Да она бы рассмеялась, узнав о том, что здесь происходит, господа. Только и всего. А мне она верит как никому. Я ее знаю, господа. Она бы ни за что не стала так мстить. – Он облизнул губы и снова с трудом проглотил слюну, а потом испуганно посмотрел на укрытое скатертью тело герцога, лежащее на столе.
Кветтил открыл рот, собираясь что-то сказать, но его опередил король, смотревший на Адлейна и Полчека.
– Спасибо, Фолечаро.
– Я думаю, Фолечаро должен остаться здесь, государь, – сказал Адлейн королю. – Может быть, начальник стражи Полчек пошлет в его комнату своих людей, чтобы те поискали там оружие или пропавший ключ от этой двери. – Король кивнул, и Полчек обратился к нескольким стражникам. – Может быть, – добавил Адлейн, – начальник стражи откроет снова эту дверь, и мы посмотрим, не осталось ли там следов крови Фолечаро.
Стражники отправились обыскать комнату Фолечаро. Полчек и Адлейн вернулись к двери. Король посмотрел на доктора и улыбнулся.
– Спасибо за помощь, Восилл, – сказал он, кивнув. – Это все.
– Как прикажете, государь.
Позднее я узнал, что стражники обыскали покои герцогини и комнату Фолечаро. Ничего подозрительного там обнаружено не было. Немного крови было найдено на наружной поверхности двери, ведущей в коридор, и на полу под ней. Вскоре обшарили большую часть дворца в поисках орудия убийства, но его так и не нашли. Недостающий ключ обнаружился, как мне сказали, совершенно невинным образом – в ключарне дворцового сенешаля.
Хозяин, я знал Фолечаро и не думал, что он способен на убийство герцога. Наверное, король проявил излишнюю снисходительность – он не позволил Ралинджу подвергнуть допросу двух любовников, Дройтир и Улджевала (хотя, кажется, им показали камеру и объяснили, как действуют инструменты дознания), но я не думаю, что от них была или могла быть получена какая-нибудь дополнительная информация.
Полчек, вероятно, предпочел бы найти козла отпущения, а Кветтил, говорят, еще несколько лун спустя кипел и бесился из-за этого события, но единственное, что он смог сделать, это отобрать у Полчека два небольших имения. Полчек наводнил бальные помещения стражниками и по любым меркам сделал все, чтобы избежать новых неприятностей.
Фолечаро, я думаю, повезло – он был третьим сыном одного из зажиточных баронов Валена. Будь он более низкого рождения и не отделяй его от наследования звучного титула всего лишь два хилых брата, возможно, ему и пришлось бы познакомиться с гостеприимством мастера Ралинджа. Но всеобщее мнение было таково, что высокое происхождение исключает его участие в убийстве герцога, а его действия сводились к тому, о чем он сам рассказал.
Незадолго до этого, когда герцог лежал, истекая кровью и сотрясаясь в судорогах на балконе, доктор, казалось, целовала его. Она стояла на коленях сбоку от него и вдыхала в него воздух, сначала надувая собственные щеки, а потом закачивая воздух из себя в него, отчего грудь герцога вздымалась и опускалась. В то же время она пыталась остановить кровь, текущую из раны в груди, с помощью куска ткани, который оторвала от своего платья. Потом она поручила это дело мне, дав чистый платок, а сама сосредоточилась на вдувании воздуха в рот герцогу.
Спустя немного времени, когда пульс уже довольно долго не прощупывался, она покачала головой и в изнеможении уселась на пол.
Вокруг нас выстроилось кольцо слуг с мечами или длинными ножами. Когда мы с доктором подняли глаза, то увидели герцога Кветтила, двух начальников стражи, Адлейна, Полчека и короля – все они смотрели на нас. За нами, в темной комнате тихонько плакала девушка.
– Внесите его внутрь и зажгите все свечи, – сказал герцог Кветтил вооруженным слугам. Он посмотрел на короля – тот кивнул.
– И что, доктор? – снова спросил король, когда тело положили на стол.
– По-моему, это ранение кинжалом, – сказала доктор. – С очень тонким и острым лезвием. Удар нанесен под острым углом, и лезвие, вероятно, дошло до самого сердца. Кровотечение было в основном внутренним, вот почему кровь еще сочится. Чтобы говорить с полной уверенностью, мне нужно вскрыть тело.
– Я думаю, главное нам известно, а главное – то, что он мертв, – сказал Адлейн. Из-за шеренги слуг у окна доносился плач женщины.
– Кто был в комнате? – спросил Кветтил своего начальника стражи.
– Эти двое, – ответил Полчек, кивая на молодых мужчину и женщину: оба довольно красивые, едва ли старше меня, одежда в беспорядке. Каждого сзади держали за руки по двое вооруженных слуг.
Только теперь я начал понимать, что присутствие на балу такого большого числа слуг имело свои причины, как имело причины и то, что многие из них казались слегка неуклюжими для слуг. На самом деле это были стражники, поэтому-то у них и оказалось оружие, как только возникло малейшее опасение.
Лицо молодой женщины покраснело и распухло от слез, и на нем застыло выражение неприкрытого ужаса. Ее внимание привлек вой за окнами, и она поглядела в том направлении. Лицо молодого человека рядом с ней было таким же бескровным, как и тело герцога Валена.
– Кто вы такие? – спросил Адлейн молодую пару.
– У-У-Улджевал, сударь, – сказал молодой человек, с трудом проглотив слюну. – Адвокат на службе у герцога Валена, сударь.
Адлейн посмотрел на молодую женщину, которая вперила взгляд в пустоту перед собой.
– А вы, мадам?
Молодая женщина вздрогнула и перевела взгляд, но не на Адлейна, а на доктора. Она так и не произнесла ни слова.
Наконец снова заговорил молодой человек.
– Ее зовут Дройтир, сударь. Она из Мизуи. Горничная госпожи Джилсеон. Мы с ней обручены.
– Государь, можем мы впустить сюда герцогиню? – спросила короля доктор; тот отрицательно покачал головой и поднял руку.
Начальник стражи Адлейн задрал голову, словно указывая на девушку подбородком, и спросил:
– И что же вы здесь делали, мадам?
Молодая женщина посмотрела на него так, будто он говорил на совершенно чужом для нее языке. Мне пришло в голову, что она и в самом деле иностранка. И тут молодой человек заговорил, всхлипывая:
– Это делалось только ради его удовольствия, господа, прошу вас! – Он сквозь слезы поглядывал то на одно, то на другое лицо вокруг него. – Господа, он сказал, что ему нравятся такие развлечения и он вознаградит нас. Мы ни о чем не подозревали. Ни о чем, пока не услышали его крик. Он был здесь. Вот здесь, стоял и смотрел на нас отсюда. Из-за ширмы. Он ее опрокинул, когда… когда он… – Молодой человек оглянулся на ширму, лежащую в углу комнаты, дыхание его участилось.
– Успокойтесь, – оборвал его Адлейн.
Молодой человек закрыл глаза и обмяк в руках стражников. Они посмотрели друг на друга, потом на Адлейна и на Полчека, у которых, как мне показалось, был бледный и усталый вид.
– И еще тут была темная птица, – внезапно сказала женщина странным, глухим голосом. Она напряженно глядела прямо перед собой, лицо было бледным и блестящим от пота.
– Что-что? – сказал Полчек.
– Темная птица, – сказала девушка, глядя прямо на доктора. – Она была очень темная, потому что господин хотел, чтобы нас освещала только одна свеча, но я видела эту птицу. Темная, чернокрылая.
У доктора был недоумевающий вид.
– Темная птица? – переспросила она, нахмурившись.
– Полагаю, от вас, мадам, мы узнали все, что нам было нужно, – сказал Кветтил доктору. – Вы можете идти.
– Нет, – сказал ей король. – Доктор, останьтесь. У Кветтила отвисла челюсть.
– Так вы занимались тем, о чем я подумал? – спросил король молодую женщину. Он бросил взгляд на доктора. Оркестр в танцевальном зале сбился и замолк.
Молодая женщина медленно повернула свое лицо с пустым взглядом к королю.
– Сударь, – сказала она, и я осознал, что она не понимает, с кем разговаривает. – Да, сударь. Вот здесь, на кушетке. – Она показала на кушетку в центре комнаты. Рядом лежал упавший подсвечник с погасшей свечой.
– И герцог Вален смотрел из-за ширмы, – сказал Адлейн.
– Он получал от этого удовольствие, сударь. – Молодая женщина посмотрела вбок, на мужчину, плачущего стоя на коленях. – Мы не видели в этом никакого вреда.
– Но вред-то был, мадам, и немалый, – тихо сказал Кветтил голосом едва ли громче, чем дыхание.
– Мы какое-то время занимались этим, сударь, – сказала молодая женщина, устремив свой пустой, неподвижный взгляд на доктора, – а потом послышался шум, и я подумала, что кто-то пытается снова открыть оконные двери, сударь, но тут старый господин вскрикнул, ширма упала, и я увидела черное крыло.
– А герцога вы увидели? – спросил ее Полчек. Она повернула к нему голову.
– Да, сударь.
– А кого-нибудь еще?
– Только его, сударь, – сказала она, снова устремив взгляд на доктора. – Он был в сорочке. И руку держал здесь. – Женщина приподняла одно плечо и, повернув голову, посмотрела на свою левую ключицу. – Он стал кричать, что его убили.
– А вот эта дверь позади, – сказал Адлейн. – Вот здесь, за ширмой. Она была открыта?
– Нет, сударь.
– Вы уверены?
– Да, сударь.
Кветтил наклонился к королю.
– Мой умелец Ралиндж выяснит, что тут правда, а что – ложь, – пробормотал он.
Доктор, услышав это, метнула взгляд на герцога. Король только нахмурился в ответ.
– А эта дверь заперта? – спросил Адлейн Полчека.
Полчек нахмурился.
– Должна быть заперта, – сказал он. – А ключ должен быть в замке. – Он подошел к двери, увидел, что ключа нет, несколько мгновений шарил глазами по полу, потом подергал дверь. Он порылся в своей бездонной поясной сумке, вытащил оттуда связку длинных ключей, нашел нужный и вставил его в скважину. Замок щелкнул, дверь открылась внутрь, и в комнату заглянули удивленные стражники, одетые слугами. Увидев начальника, они подтянулись, а тот, обменявшись с ними парой слов, снова закрыл и запер дверь. Потом вернулся к столу. – Стражники встали там почти сразу же, как началась тревога, – сказал он Адлейну. Его большие неловкие пальцы возились со связкой ключей, пытаясь снова сунуть ее в поясную сумку.
– А сколько всего ключей от этой двери? – спросил Адлейн.
– Один у меня, один у дворцового сенешаля и еще один, вероятно, в дверях с этой стороны, – перечислил Полчек.
– Дройтир, где была эта ваша темная птица? – спросила доктор.
– Там же, где и этот господин, мадам. – Лицо ее внезапно словно опало, и на нем появилось выражение неуверенности и тоски. – Может быть, это была только тень, мадам. Ведь свеча и ширма упали. – Женщина опустила глаза. – Тень, – пробормотала она себе под нос.
– Впустите сюда герцогиню, – сказал король, когда один из стражников, одетый слугой, приблизился к Кветтилу и что-то шепнул ему на ухо.
– Герцогиня в обмороке, государь. Ее отнесли в ее комнату, государь, – сказал Кветтил королю. – Но мне сообщают, что тут один молодой паж хочет что-то сообщить о случившемся.
– Тогда впустите его, – раздраженно сказал король. Стражники, державшие Дройтир и Улджевала, оттащили их на середину комнаты. Молодой человек, с трудом поднявшись на ноги, продолжал тихонько рыдать. Девушка молча смотрела перед собой.
Фолечаро, точно уменьшившийся, появился в дверях и приблизился к нам. Лицо его было почти прозрачным, глаза выпучены.
– Фолечаро? – сказал Адлейн. Он перевел взгляд на других присутствующих. – Паж покойного герцога, – пояснил он для тех, кому это требовалось.
Фолечаро откашлялся. Он нервно оглядел всех, заметил нас с доктором и улыбнулся мне одними губами.
– Ваше величество, – сказал он, поклонившись королю. – Герцог Кветтил, господа, дамы. Мне известно кое-что – хотя и очень немного – о том, что здесь случилось.
– Известно? – прищурился Кветтил. Король переступил с ноги на ногу, потом благодарно кивнул доктору, которая подала ему стул.
Фолечаро кивнул в дальний конец комнаты.
– Я был в коридоре за той дверью, господа.
– И что же вы там делали, да позволено нам будет узнать.
Фолечаро проглотил слюну. Он бросил взгляд на Дройтир и Улджевала, которых стражники снова подвели к столу, по-прежнему продолжая держать их за руки сзади.
– Герцогиня просила меня… – Фолечаро облизнул губы. – Посмотреть, чем занят герцог.
– И вы последовали сюда за ним? – спросил Адлейн. Он немного знал Фолечаро и говорил, хотя и строго, но без злобы в голосе.
– Да, сударь. С двумя вот этими молодыми людьми. – Фолечаро посмотрел на Дройтир и Улджевала, но никто из них не откликнулся на его слова. – Герцогиня думала, что герцог встречается с этой молодой дамой. Я видел, как они вошли сюда, и пробрался в коридор. Я думал, может, мне удастся услышать что-нибудь или увидеть в скважину. Но скважина была перекрыта.
– Ключом? – спросил Адлейн.
– Думаю, нет, сударь. Скорее какой-то вставочкой с другой стороны, – сказал Фолечаро. – Но у меня с собой было металлическое зеркальце, и я думал, что мне удастся разглядеть что-нибудь из-под двери.
– И удалось?
– Только свет, похожий на пламя свечи, герцог Кветтил. Я слышал, как этот молодой человек занимается любовью с молодой женщиной, чувствовал какое-то движение. Но не больше.
– А когда герцога закололи? Фолечаро глубоко вздохнул.
– Перед тем как это случилось, сударь, меня, я думаю, ударили по голове, и я ненадолго потерял сознание. – Он повернулся и, приподняв волосы на затылке, показал запекшуюся кровь и здоровенную шишку.
Король посмотрел на доктора – та подошла к пажу и обследовала рану.
– Элф, – сказала она, – мне нужна вода. И какая-нибудь салфетка. Эта бутылка на полу – там крепленое вино? Дай мне ее.
Пока доктор осматривала и промывала рану на затылке, Фолечаро сидел на стуле. Адлейн подошел, чтобы получше рассмотреть рану.
– Да, похоже, от такого удара он отключился на какое-то время, – сказал Адлейн. – Вы согласны, доктор?
– Да.
– А когда вы пришли в себя, что увидели? – спросил Полчек у Фолечаро.
– Я слышал, что в комнате происходит движение, слышал крики. В коридоре, кроме меня, никого не было. У меня кружилась голова, и я пошел в уборную, и меня вырвало. Потом я нашел герцогиню, и вот тогда-то узнал, что герцога убили.
Адлейн и Полчек обменялись взглядами.
– И вы никого не видели сзади, когда вас ударили? – спросил Адлейн.
– Нет, сударь, – сказал Фолечаро и поморщился, когда доктор промокнула его рану крепленым вином. – Я был поглощен зеркалом.
– Зеркалом?… – начал было Полчек.
– Вот оно, сударь. Я догадался поднять его, прежде чем пойти в туалет. – Фолечаро залез в карман и вытащил отполированный кусочек металла размером с монету. Он протянул его Полчеку, который передал металлический кружок другим.
– А что, Фолечаро, герцогиня Вален очень ревнива? – спросил Адлейн, крутя зеркальце в пальцах.
– Да вообще-то не очень, сударь, – сказал Фолечаро. Говорил он с трудом, хотя, возможно, это объяснялось тем, что доктор, заканчивая обработку раны, наклонила вперед его голову.
– Вы рассказали нам всю правду, Фолечаро? – мрачно спросил король.
Фолечаро, насколько то было возможно в его позе – голова по-прежнему была наклонена вперед, – поднял глаза.
– Да, ваше величество.
– А когда вас ударили, – спросила доктор, отпуская голову Фолечаро, – вы упали вперед, на дверь, или на пол?
Кветтил прошипел что-то себе под нос. Фолечаро на мгновение задумался.
– Когда я пришел в себя, я лежал, прислонившись к двери, мадам, – сказал он, потом посмотрел на Адлей-на и других.
– Значит, если бы кто-нибудь открыл дверь, вы ввалились бы в комнату, – сказала доктор.
– Наверное, мадам. После того как ее закрыли, меня нужно было вернуть на прежнее место.
– Вы ничего от нас не скрываете, молодой человек? – спросил Кветтил.
Фолечаро, казалось, хотел что-то сказать, но задумался на мгновение. Я считал его умнее, но, может, удар по голове повредил ему мозги.
– Что вы хотели сказать? – строгим голосом сказал король.
– Ваше величество, господа, – сказал Фолечаро, голос его звучал сухо, напряженно. – Герцогиня думала, что герцог встречается здесь с молодой дамой, и это пробудило в ней ревность. Но она бы не очень возражала, а может, не возражала бы вообще, если бы знала, что… что он только наблюдает за другими. – Фолечаро оглядел мужчин в комнате, избегая смотреть в глаза доктору. – Да она бы рассмеялась, узнав о том, что здесь происходит, господа. Только и всего. А мне она верит как никому. Я ее знаю, господа. Она бы ни за что не стала так мстить. – Он облизнул губы и снова с трудом проглотил слюну, а потом испуганно посмотрел на укрытое скатертью тело герцога, лежащее на столе.
Кветтил открыл рот, собираясь что-то сказать, но его опередил король, смотревший на Адлейна и Полчека.
– Спасибо, Фолечаро.
– Я думаю, Фолечаро должен остаться здесь, государь, – сказал Адлейн королю. – Может быть, начальник стражи Полчек пошлет в его комнату своих людей, чтобы те поискали там оружие или пропавший ключ от этой двери. – Король кивнул, и Полчек обратился к нескольким стражникам. – Может быть, – добавил Адлейн, – начальник стражи откроет снова эту дверь, и мы посмотрим, не осталось ли там следов крови Фолечаро.
Стражники отправились обыскать комнату Фолечаро. Полчек и Адлейн вернулись к двери. Король посмотрел на доктора и улыбнулся.
– Спасибо за помощь, Восилл, – сказал он, кивнув. – Это все.
– Как прикажете, государь.
Позднее я узнал, что стражники обыскали покои герцогини и комнату Фолечаро. Ничего подозрительного там обнаружено не было. Немного крови было найдено на наружной поверхности двери, ведущей в коридор, и на полу под ней. Вскоре обшарили большую часть дворца в поисках орудия убийства, но его так и не нашли. Недостающий ключ обнаружился, как мне сказали, совершенно невинным образом – в ключарне дворцового сенешаля.
Хозяин, я знал Фолечаро и не думал, что он способен на убийство герцога. Наверное, король проявил излишнюю снисходительность – он не позволил Ралинджу подвергнуть допросу двух любовников, Дройтир и Улджевала (хотя, кажется, им показали камеру и объяснили, как действуют инструменты дознания), но я не думаю, что от них была или могла быть получена какая-нибудь дополнительная информация.
Полчек, вероятно, предпочел бы найти козла отпущения, а Кветтил, говорят, еще несколько лун спустя кипел и бесился из-за этого события, но единственное, что он смог сделать, это отобрать у Полчека два небольших имения. Полчек наводнил бальные помещения стражниками и по любым меркам сделал все, чтобы избежать новых неприятностей.
Фолечаро, я думаю, повезло – он был третьим сыном одного из зажиточных баронов Валена. Будь он более низкого рождения и не отделяй его от наследования звучного титула всего лишь два хилых брата, возможно, ему и пришлось бы познакомиться с гостеприимством мастера Ралинджа. Но всеобщее мнение было таково, что высокое происхождение исключает его участие в убийстве герцога, а его действия сводились к тому, о чем он сам рассказал.
16. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
– Я бы тоже хотел поехать, ДеВар. Попроси моего отца. Он считает тебя умным. Вид у ДеВара был смущенный. Перрунд снисходительно ему улыбнулась. Жирный и мрачный евнух Стайк поглядывал на них со своего седалища. На ДеВаре были ездовые сапоги. В руке он держал шляпу, а тяжелый черный плащ лежал сложенный на диване рядом с парой седельных мешков. Война затягивалась, и протектор решил, что настало время лично возглавить войска в Ладенсионе.
– Тебе лучше остаться здесь, Латтенс, – сказал ДеВар мальчику и протянул руку, чтобы взъерошить его светло-рыжие волосы. – Тебе нужно поправляться. Ведь болеть – это все равно, что подвергнуться нападению, понимаешь? Твое тело – это как большая крепость, которую атакуют враги. Ты отбил их нападение, они отошли, но тебе нужно быть осторожным, ты должен перестроить свои силы и восстановить стены, отремонтировать катапульты, почистить пушки, пополнить запас амуниции. Понимаешь? Твой отец сможет уехать на войну, только если почувствует, что большая крепость после его отъезда не падет под напором врага. Вот, значит, в чем твоя обязанность. Поправляться и поправляться. Стать здоровым. Конечно, твой отец предпочел бы остаться здесь, с тобой, но он не может, потому что он как отец для всех людей. Понимаешь? Им нужны его поддержка и руководство. Поэтому он должен ехать к ним. А ты должен остаться и помочь отцу победить своим выздоровлением, починкой своей большой крепости. Это твой солдатский долг. Как ты думаешь, сможешь ты это сделать?
Латтенс разглядывал подушки, на которых сидел. Перрунд снова разгладила его волосы. Он играл золотой ниткой, выбившейся из угла подушки.
– Да, – сказал он негромким голосом, не поднимая глаз. – Но мне бы хотелось поехать с тобой и отцом, очень. – Он посмотрел на ДеВара. – Ты уверен, что я не могу поехать?
– Боюсь, что уверен, – тихо сказал ДеВар. Мальчик тяжело вздохнул и снова опустил глаза.
ДеВар улыбнулся Перрунд, которая смотрела на Лат-тенса.
– Да что же это такое? – сказала Перрунд. – Неужели это тот самый генерал Латтенс, который одержал недавно победу в сражении на катапультах? Генерал, вы должны исполнять свой долг. Ваш отец скоро вернется. А с ним и господин ДеВар. – Она улыбнулась ДеВару.
– Насколько нам известно, война может закончиться еще до того, как мы туда доберемся. С войнами иногда такое случается. – Он повертел в руках свою большую вощеную шляпу, потом положил ее на свой свернутый плащ и откашлялся. – Я тебе рассказывал, как расстались Секрум и Хилити? О том, как Секрум уехала и стала посланником?
Латтенс, казалось, расслышал не сразу, но потом перекатился на бок, прекратил обиженно сопеть и ответил:
– Нет, кажется, не рассказывал.
– Так вот, в один прекрасный день друзьям пришлось расстаться. Секрум решила стать солдатом-посланником, донести весть о Богатилии до самых дальних земель и показать людям в этих дальних землях, в чем они ошибаются. Хилити пытался отговорить своего друга от этого, думая, что не стоит так поступать, но Секрум была бескомпромиссна.
– Что?
– Полна решимости.
– А-а.
– И вот как-то раз, – продолжил ДеВар, – незадолго до отъезда Секрум, они отправились в одно из своих особых мест на острове. Этот остров был очень диким местом, туда уходили люди, которым надоедала роскошь Богатилии. Там не было ни молочных рек, ни кисельных берегов, ни приготовленной дичи, висящей на ветках садовых деревьев, ни фонтанов, струящих ароматные духи, ни сахарных гор, ни…
– Что, кому-то надоедали сахарные горы? – недоверчиво спросил Латтенс.
– Да. Кое-кому надоедало умение летать, им не хотелось больше, чтобы у них текла горячая вода из рукомойников, не хотелось иметь слуг, выполняющих все их капризы. Люди – странные существа. Дай им все блага цивилизации, так они начинают тосковать по дикой жизни.
Услышав это, Латтенс нахмурил брови, но возражать не стал. По его выражению было видно, что жителей Богатилии и вообще всех взрослых он считает не очень нормальными.
– Секрум и Хилити, – сказал ДеВар, – отправились на этот остров вроде как на каникулы, отдохнуть от привычной роскоши. Они не взяли с собой слуг и даже волшебные свои амулеты и драгоценности, которые защищали их от вреда и позволяли вызывать местных богов. И вот эти двое оказались предоставлены самим себе в дикой глуши. Они могли найти там плоды и воду, могли соорудить себе крышу над головой из гигантских листьев. У них с собой были луки и стрелы, а еще две духовые трубки, стрелявшие отравленными шипами. Они изготовили их, перед тем как отправиться на каникулы, и очень ими гордились. С помощью лука и трубок они охотились на зверей, хотя островные звери были ничуть не похожи на тех, к которым привыкли двое друзей, – они вовсе не желали быть убитыми, зажаренными и съеденными, а потому держались подальше от двух охотников, и, надо сказать, охотников очень неумелых.
Как-то раз, после очередных безуспешных попыток Секрум и Хилити найти какого-нибудь зверя и застрелить его из трубки, они возвращались в свой шалаш. По дороге они спорили и выражали недовольство друг другом. Оба устали и были голодны, и этим, вероятно, объяснялось их раздражение, их упреки друг другу за неудачную охоту. Секрум считала, что Хилити слишком кровожаден и хочет убивать животных ради удовольствия, потому что он гордился своим умением стрелять из лука и духовой трубки, а также драться врукопашную, а Хилити втайне полагал, что Секрум, возражая против убийства, нарочно шумела и предупреждала об опасности животных, которых они выслеживали.
– Тебе лучше остаться здесь, Латтенс, – сказал ДеВар мальчику и протянул руку, чтобы взъерошить его светло-рыжие волосы. – Тебе нужно поправляться. Ведь болеть – это все равно, что подвергнуться нападению, понимаешь? Твое тело – это как большая крепость, которую атакуют враги. Ты отбил их нападение, они отошли, но тебе нужно быть осторожным, ты должен перестроить свои силы и восстановить стены, отремонтировать катапульты, почистить пушки, пополнить запас амуниции. Понимаешь? Твой отец сможет уехать на войну, только если почувствует, что большая крепость после его отъезда не падет под напором врага. Вот, значит, в чем твоя обязанность. Поправляться и поправляться. Стать здоровым. Конечно, твой отец предпочел бы остаться здесь, с тобой, но он не может, потому что он как отец для всех людей. Понимаешь? Им нужны его поддержка и руководство. Поэтому он должен ехать к ним. А ты должен остаться и помочь отцу победить своим выздоровлением, починкой своей большой крепости. Это твой солдатский долг. Как ты думаешь, сможешь ты это сделать?
Латтенс разглядывал подушки, на которых сидел. Перрунд снова разгладила его волосы. Он играл золотой ниткой, выбившейся из угла подушки.
– Да, – сказал он негромким голосом, не поднимая глаз. – Но мне бы хотелось поехать с тобой и отцом, очень. – Он посмотрел на ДеВара. – Ты уверен, что я не могу поехать?
– Боюсь, что уверен, – тихо сказал ДеВар. Мальчик тяжело вздохнул и снова опустил глаза.
ДеВар улыбнулся Перрунд, которая смотрела на Лат-тенса.
– Да что же это такое? – сказала Перрунд. – Неужели это тот самый генерал Латтенс, который одержал недавно победу в сражении на катапультах? Генерал, вы должны исполнять свой долг. Ваш отец скоро вернется. А с ним и господин ДеВар. – Она улыбнулась ДеВару.
– Насколько нам известно, война может закончиться еще до того, как мы туда доберемся. С войнами иногда такое случается. – Он повертел в руках свою большую вощеную шляпу, потом положил ее на свой свернутый плащ и откашлялся. – Я тебе рассказывал, как расстались Секрум и Хилити? О том, как Секрум уехала и стала посланником?
Латтенс, казалось, расслышал не сразу, но потом перекатился на бок, прекратил обиженно сопеть и ответил:
– Нет, кажется, не рассказывал.
– Так вот, в один прекрасный день друзьям пришлось расстаться. Секрум решила стать солдатом-посланником, донести весть о Богатилии до самых дальних земель и показать людям в этих дальних землях, в чем они ошибаются. Хилити пытался отговорить своего друга от этого, думая, что не стоит так поступать, но Секрум была бескомпромиссна.
– Что?
– Полна решимости.
– А-а.
– И вот как-то раз, – продолжил ДеВар, – незадолго до отъезда Секрум, они отправились в одно из своих особых мест на острове. Этот остров был очень диким местом, туда уходили люди, которым надоедала роскошь Богатилии. Там не было ни молочных рек, ни кисельных берегов, ни приготовленной дичи, висящей на ветках садовых деревьев, ни фонтанов, струящих ароматные духи, ни сахарных гор, ни…
– Что, кому-то надоедали сахарные горы? – недоверчиво спросил Латтенс.
– Да. Кое-кому надоедало умение летать, им не хотелось больше, чтобы у них текла горячая вода из рукомойников, не хотелось иметь слуг, выполняющих все их капризы. Люди – странные существа. Дай им все блага цивилизации, так они начинают тосковать по дикой жизни.
Услышав это, Латтенс нахмурил брови, но возражать не стал. По его выражению было видно, что жителей Богатилии и вообще всех взрослых он считает не очень нормальными.
– Секрум и Хилити, – сказал ДеВар, – отправились на этот остров вроде как на каникулы, отдохнуть от привычной роскоши. Они не взяли с собой слуг и даже волшебные свои амулеты и драгоценности, которые защищали их от вреда и позволяли вызывать местных богов. И вот эти двое оказались предоставлены самим себе в дикой глуши. Они могли найти там плоды и воду, могли соорудить себе крышу над головой из гигантских листьев. У них с собой были луки и стрелы, а еще две духовые трубки, стрелявшие отравленными шипами. Они изготовили их, перед тем как отправиться на каникулы, и очень ими гордились. С помощью лука и трубок они охотились на зверей, хотя островные звери были ничуть не похожи на тех, к которым привыкли двое друзей, – они вовсе не желали быть убитыми, зажаренными и съеденными, а потому держались подальше от двух охотников, и, надо сказать, охотников очень неумелых.
Как-то раз, после очередных безуспешных попыток Секрум и Хилити найти какого-нибудь зверя и застрелить его из трубки, они возвращались в свой шалаш. По дороге они спорили и выражали недовольство друг другом. Оба устали и были голодны, и этим, вероятно, объяснялось их раздражение, их упреки друг другу за неудачную охоту. Секрум считала, что Хилити слишком кровожаден и хочет убивать животных ради удовольствия, потому что он гордился своим умением стрелять из лука и духовой трубки, а также драться врукопашную, а Хилити втайне полагал, что Секрум, возражая против убийства, нарочно шумела и предупреждала об опасности животных, которых они выслеживали.