В конце концов, она решила положиться на обоняние, и не ошиблась. Кухня находилась в самой удобной части «Клуба Афродиты», и когда она вошла, перед ней оказались огромный выскобленный сосновый стол, большая плита, полки, забитые посудой, котелки и кастрюли, свисавшие с крюков. Повар – коротконогий толстый джентльмен в пенсне – скромно принимал поздравления от поклонниц, которые собрались вокруг него в ярких нарядах, набивая рты яйцами с беконом и тостами. Сильный запах кофе дополнял картину всеобщего благосостояния.
Мариэтта тут же решила к ним присоединиться, но когда она приблизилась, ее заметили, и оживленная болтовня прекратилась. Теперь тишину нарушало лишь шипение еды на плите.
– Добсон сказал, я могу здесь позавтракать, – проговорила Мариэтта с натянутой улыбкой. – Запах здесь у вас просто восхитительный.
Толстый повар сразу обрадовался ее комплименту, а вскоре и женщины снова принялись за еду. Лишь одна из них, красавица с темными волосами и огромными глазами, протянула ей руку.
– Должно быть, вы дочь Афродиты, – проговорила она с акцентом, мягким, словно ирландский дождь. – Меня зовут Мейв. Если вы присоединитесь к нам, Генри ведь не будет возражать. Правда, Генри? Он шеф-повар Афродиты и работает у нее уже целую вечность!
Мариэтта улыбнулась, испытывая облегчение от того, что нашла здесь подругу. Мейв тут же дала ей тарелку, а Генри накладывал еду до тех пор, пока Мариэтта не попросила его остановиться.
Только принявшись за еду, она осознала, насколько сильно проголодалась. Когда она ела последний раз? Кажется, вчера, еще до того, как Вивиан родила сына и... до Макса. Интересно, с этого момента она будет именно так запоминать даты? До Макса и после Макса?
– Как он там? – поинтересовалась Мейв, принимаясь за тост, намазанный маслом. – Я имею в виду лорд Роузби? – пояснила она.
– Он хочет немедленно ехать домой. Добсон пошел наверх, чтобы с ним поговорить.
– Бедняга. – Мейв покачала головой.
– Да, удар был жуткий.
– Нет-нет, я не про его голову, а про то, что отец лишил его наследства. И это после того, как его вырастили с мыслью, что однажды он станет герцогом Баруоном. Интересно, что должен ощущать такой человек? Думаю, это ужасно печально.
Одна из женщин фыркнула:
– Думаю, он сам виноват. – По ее голосу было ясно, что раньше она была кокни, а теперь усвоила более изысканные манеры. – Нельзя получить наследство, если ты бастард, это всем известно.
– Но разве это его вина? – примирительно заметил кто-то.
Тут уже заговорили все разом. Мариэтта, не имея возможности вставить ни слова, смотрела на девушек широко распахнутыми глазами. Она понимала, что красавицы просто развлекаются: словно шумные школьницы, выпущенные из класса, они с удовольствием отбросили всякие условности и снова стали сами собою. Может быть, здесь, в кухне Генри, в «Клубе Афродиты» было единственное место, где они могли быть такими, какими являлись на самом деле.
И тут неожиданно с порога раздался холодный голос:
– Вы все еще здесь? Лаура, у тебя, кажется, уроки французского? И у тебя, Донна. А ты, Мейв, – танцы начинаются через несколько минут... Леди, вам нужно сегодня многому научиться, прежде чем вы сможете отправиться спать. А ну бегом!
Зазвенел фарфор, стулья отодвинулись, и девушки поспешно разбежались, но Мейв все же успела напоследок улыбнуться Мариэтте. Кухня опустела в мгновение ока – в ней остались лишь Генри и Мариэтта.
Афродита бесшумно приблизилась к повару.
– Генри, – устало проговорила она, – зачем ты поощряешь их обжорство?
Повар невинно взглянул на хозяйку сквозь пенсне:
– Разве их нужно особенно поощрять, мадам? И, кроме того, для них хорошо иногда чувствовать себя свободными.
Афродита покачала головой, и бриллиантовые серьги сверкнули, словно звезды на фоне ее черных как ночь волос.
– Я что, по-твоему, людоед? Просто мне хочется сделать из них то, чем они хотят быть. Большинство из них пришли сюда ниоткуда, и они отлично знают, что такое быть бедными, одинокими, испытывать отчаяние. Вряд ли кто-то из них хочет к этому вернуться.
Генри кивнул:
– Я все знаю, мадам, но, к сожалению, у них нет ни ваших способностей, ни сильного характера. Иногда они устают и не видят конца-края тому, чем вы их заставляете заниматься; а если не видишь цель, путешествие становится слишком тягостным.
Мариэтта с удивлением смотрела на них. Генри, видимо, работал у Афродиты много лет и хорошо ее знал, а она уважала и любила его. Вот почему она не сделала ему выговора; хотя была не со всем согласна.
– Никто из них не обязан оставаться у меня, – спокойно возразила она. – И у меня не благотворительная организация.
Генри поморщился, очевидно, не решаясь сказать: «А куда им еще деваться-то?»
Генри продолжал позвякивать горшками и сковородками.
– Нет, мадам, конечно, нет. Вы лишь принимаете девушек, у которых нет ни друзей, ни надежды, и даете им шанс на лучшую жизнь.
– Хм... Кто-то считает, что я их совращаю. – Афродита недовольно повела плечами. – Вот почему, как только они оказываются у меня, путь в респектабельное общество для них закрыт.
– Тогда, думаю, эти «кто-то» должны поговорить с девушками, – спокойно ответил Генри, – и поинтересоваться, лучше ли их теперешняя жизнь, чем та, которая у них была бы, не попади они сюда. Некоторые люди носят мораль, словно цепь на шее, – они предпочли бы, чтобы девушка умерла с голоду, но не жила независимой жизнью, которой вы можете ее научить. Конечно, и в этом есть риск, но риск существует во всем, что мы делаем.
Афродита наконец улыбнулась:
– Ты очень хорошо это все изложил, друг мой.
Генри поправил пенсне на носу.
– Думаете, нападение на лорда Роузби было нацелено на вас, мадам, кто-то хочет повредить «Клубу Афродиты»? А может, они хотят нанести вред вам?
– Помолчи, Генри. – Афродита предостерегающе сдвинула брови, и ее рука, унизанная кольцами, легла на плечо Мариэтты. – Я пришла, чтобы сказать дочери, что лорд Роузби пожелал отправиться домой. Доктор только что осмотрел его и сказал, что он в порядке, так что сейчас Добсон отправляется за каретой. Думаю, пострадавшему будет гораздо удобнее находиться в знакомом окружении.
Мариэтта вскочила, но тут же заставила себя снова сесть.
– Я рада, что ему лучше.
– Вот и хорошо. Думаю, тебе следует поехать с ним, – спокойно проговорила Афродита.
Мариэтта взглянула в глаза матери. Что это – искренняя забота о здоровье Макса? А может, Афродита дает ей возможность начать свою практику?
И что он скажет в ответ на ее признание?
Конечно же, он скажет «нет». Что ж, тогда ей придется искать возможность убедить его сказать «да».
– А Макс хочет, чтобы я с ним поехала? – неожиданно поинтересовалась она.
– Тсс! Что хочет лорд Роузби – не важно; главное, что ты на этом настоишь.
Она настоит? Это звучало многообещающе. Может, она и правда сумеет сделать так, что Макс пойдет у нее на поводу... а может, и нет – в любом случае он и понятия еще не имеет, что ему суждено сыграть роль ключа, который поможет ей открыть замок на пути к цели.
Глава 5
Мариэтта тут же решила к ним присоединиться, но когда она приблизилась, ее заметили, и оживленная болтовня прекратилась. Теперь тишину нарушало лишь шипение еды на плите.
– Добсон сказал, я могу здесь позавтракать, – проговорила Мариэтта с натянутой улыбкой. – Запах здесь у вас просто восхитительный.
Толстый повар сразу обрадовался ее комплименту, а вскоре и женщины снова принялись за еду. Лишь одна из них, красавица с темными волосами и огромными глазами, протянула ей руку.
– Должно быть, вы дочь Афродиты, – проговорила она с акцентом, мягким, словно ирландский дождь. – Меня зовут Мейв. Если вы присоединитесь к нам, Генри ведь не будет возражать. Правда, Генри? Он шеф-повар Афродиты и работает у нее уже целую вечность!
Мариэтта улыбнулась, испытывая облегчение от того, что нашла здесь подругу. Мейв тут же дала ей тарелку, а Генри накладывал еду до тех пор, пока Мариэтта не попросила его остановиться.
Только принявшись за еду, она осознала, насколько сильно проголодалась. Когда она ела последний раз? Кажется, вчера, еще до того, как Вивиан родила сына и... до Макса. Интересно, с этого момента она будет именно так запоминать даты? До Макса и после Макса?
– Как он там? – поинтересовалась Мейв, принимаясь за тост, намазанный маслом. – Я имею в виду лорд Роузби? – пояснила она.
– Он хочет немедленно ехать домой. Добсон пошел наверх, чтобы с ним поговорить.
– Бедняга. – Мейв покачала головой.
– Да, удар был жуткий.
– Нет-нет, я не про его голову, а про то, что отец лишил его наследства. И это после того, как его вырастили с мыслью, что однажды он станет герцогом Баруоном. Интересно, что должен ощущать такой человек? Думаю, это ужасно печально.
Одна из женщин фыркнула:
– Думаю, он сам виноват. – По ее голосу было ясно, что раньше она была кокни, а теперь усвоила более изысканные манеры. – Нельзя получить наследство, если ты бастард, это всем известно.
– Но разве это его вина? – примирительно заметил кто-то.
Тут уже заговорили все разом. Мариэтта, не имея возможности вставить ни слова, смотрела на девушек широко распахнутыми глазами. Она понимала, что красавицы просто развлекаются: словно шумные школьницы, выпущенные из класса, они с удовольствием отбросили всякие условности и снова стали сами собою. Может быть, здесь, в кухне Генри, в «Клубе Афродиты» было единственное место, где они могли быть такими, какими являлись на самом деле.
И тут неожиданно с порога раздался холодный голос:
– Вы все еще здесь? Лаура, у тебя, кажется, уроки французского? И у тебя, Донна. А ты, Мейв, – танцы начинаются через несколько минут... Леди, вам нужно сегодня многому научиться, прежде чем вы сможете отправиться спать. А ну бегом!
Зазвенел фарфор, стулья отодвинулись, и девушки поспешно разбежались, но Мейв все же успела напоследок улыбнуться Мариэтте. Кухня опустела в мгновение ока – в ней остались лишь Генри и Мариэтта.
Афродита бесшумно приблизилась к повару.
– Генри, – устало проговорила она, – зачем ты поощряешь их обжорство?
Повар невинно взглянул на хозяйку сквозь пенсне:
– Разве их нужно особенно поощрять, мадам? И, кроме того, для них хорошо иногда чувствовать себя свободными.
Афродита покачала головой, и бриллиантовые серьги сверкнули, словно звезды на фоне ее черных как ночь волос.
– Я что, по-твоему, людоед? Просто мне хочется сделать из них то, чем они хотят быть. Большинство из них пришли сюда ниоткуда, и они отлично знают, что такое быть бедными, одинокими, испытывать отчаяние. Вряд ли кто-то из них хочет к этому вернуться.
Генри кивнул:
– Я все знаю, мадам, но, к сожалению, у них нет ни ваших способностей, ни сильного характера. Иногда они устают и не видят конца-края тому, чем вы их заставляете заниматься; а если не видишь цель, путешествие становится слишком тягостным.
Мариэтта с удивлением смотрела на них. Генри, видимо, работал у Афродиты много лет и хорошо ее знал, а она уважала и любила его. Вот почему она не сделала ему выговора; хотя была не со всем согласна.
– Никто из них не обязан оставаться у меня, – спокойно возразила она. – И у меня не благотворительная организация.
Генри поморщился, очевидно, не решаясь сказать: «А куда им еще деваться-то?»
Генри продолжал позвякивать горшками и сковородками.
– Нет, мадам, конечно, нет. Вы лишь принимаете девушек, у которых нет ни друзей, ни надежды, и даете им шанс на лучшую жизнь.
– Хм... Кто-то считает, что я их совращаю. – Афродита недовольно повела плечами. – Вот почему, как только они оказываются у меня, путь в респектабельное общество для них закрыт.
– Тогда, думаю, эти «кто-то» должны поговорить с девушками, – спокойно ответил Генри, – и поинтересоваться, лучше ли их теперешняя жизнь, чем та, которая у них была бы, не попади они сюда. Некоторые люди носят мораль, словно цепь на шее, – они предпочли бы, чтобы девушка умерла с голоду, но не жила независимой жизнью, которой вы можете ее научить. Конечно, и в этом есть риск, но риск существует во всем, что мы делаем.
Афродита наконец улыбнулась:
– Ты очень хорошо это все изложил, друг мой.
Генри поправил пенсне на носу.
– Думаете, нападение на лорда Роузби было нацелено на вас, мадам, кто-то хочет повредить «Клубу Афродиты»? А может, они хотят нанести вред вам?
– Помолчи, Генри. – Афродита предостерегающе сдвинула брови, и ее рука, унизанная кольцами, легла на плечо Мариэтты. – Я пришла, чтобы сказать дочери, что лорд Роузби пожелал отправиться домой. Доктор только что осмотрел его и сказал, что он в порядке, так что сейчас Добсон отправляется за каретой. Думаю, пострадавшему будет гораздо удобнее находиться в знакомом окружении.
Мариэтта вскочила, но тут же заставила себя снова сесть.
– Я рада, что ему лучше.
– Вот и хорошо. Думаю, тебе следует поехать с ним, – спокойно проговорила Афродита.
Мариэтта взглянула в глаза матери. Что это – искренняя забота о здоровье Макса? А может, Афродита дает ей возможность начать свою практику?
И что он скажет в ответ на ее признание?
Конечно же, он скажет «нет». Что ж, тогда ей придется искать возможность убедить его сказать «да».
– А Макс хочет, чтобы я с ним поехала? – неожиданно поинтересовалась она.
– Тсс! Что хочет лорд Роузби – не важно; главное, что ты на этом настоишь.
Она настоит? Это звучало многообещающе. Может, она и правда сумеет сделать так, что Макс пойдет у нее на поводу... а может, и нет – в любом случае он и понятия еще не имеет, что ему суждено сыграть роль ключа, который поможет ей открыть замок на пути к цели.
Глава 5
Когда они добрались до вестибюля, карета для Макса уже прибыла, и Мариэтта подумала, что это очень симпатичная карета для сына герцога, лишенного наследства, с гербом бывшего владельца на боку и высоким кучером в форме, аккуратно придерживавшим лошадей. Как раз в этот момент в галерее появились два дюжих лакея – они несли лорда Роузби на руках. Рядом шел Добсон, давая необходимые указания.
Макс был одет все в ту же запачканную одежду, что и накануне, а его лицо еще больше побледнело. Губы Макса уже сложились в упрямую линию, которую Мариэтта уже стала без труда узнавать. Похоже, сын герцога, лишенный наследства, все же решил добиться своего.
– Мариэтта проводит лорда Роузби, – громко объявила Афродита.
– Да, мадам. – Добсон поклонился; при этом единственным свидетельством его удивления были слегка поднятые брови.
Однако тут в ситуацию неожиданно вмешался еще один голос.
– Нет, не проводит, – коротко заявил Макс.
– Непременно провожу, – заспорила Мариэтта, забыв, что должна сохранять спокойствие. – Вы выглядите словно покойник. Что, если по дороге домой у вас случится рецидив? Кто-то должен позаботиться о вас, и именно этим я собираюсь заняться.
– Позаботиться обо мне? Но с чего вы решили, что мне нужна помощь?
– А разве нет? Чего вы боитесь? Даю слово, что не изнасилую вас в вашей карете.
Неожиданно Макс рассмеялся и тут же застонал, вероятно, от боли.
Мариэтта больше не спорила; она молча направилась за ним к карете и помогла получше устроить его. Внутри было множество подушек и валиков, кем-то мудро разложенных на сиденьях, а также дорожный плед, которым она суетливо обернула Макса, смотревшего на нее недоверчивым взглядом.
– Будьте милосердны, – наконец взмолился он, – оставьте меня в покое.
– Вам не следовало подниматься с постели. Я вас предупреждала, но вы меня не послушали.
Его глаза сверкнули из-под густых ресниц!
– Можете мне не верить, мисс Гринтри, но понимание вашей правоты вряд ли улучшит мое нынешнее состояние. Почему меня не мог проводить домой мой слуга? Кстати, где Поумрой?
– Не знаю где, наверное, чем-то занят.
Макс закрыл глаза, видимо, решив никогда больше их не открывать, и Мариэтта улыбнулась про себя. Потом она откинулась на мягкие подушки, и карета тронулась. С ее стороны было большим эгоизмом считать, что, возможно, рана Макса принесет ей пользу, но если она сможет выудить из него обещание, пока он пребывает в столь ослабленном состоянии, тем лучше для нее.
Тут только Мариэтта вспомнила, что понятия не имеет о том, где живет Макс. Спросить у него она не решалась, так как он лежал неподвижно и явно страдал от боли. Получалось, что она ехала к почти незнакомому человеку. Эта мысль привела ее в замешательство. Афродита выбрала Макса в качестве мужчины, на котором можно попрактиковаться, и поначалу эта задача казалась ей очень простой, но сейчас...
Мариэтта вдохнула и тут же напомнила себе, что в любой момент может передумать, но...
Что тогда ей остается? Жизнь в тени? Это вообще не жизнь. Зато, став девушкой Афродиты, она будет жить полной жизнью, и ее сердце будет защищено. Мужчины обеспечат ей беззаботную жизнь и возможность развлекаться, но она не будет их любить. Вот и Макс для нее не более чем мужчина, которого она должна научиться ублажать.
Удовлетворенная столь убедительным анализом ситуации, Мариэтта успокоилась, но тут снаружи неожиданно послышался треск, и кучер, разразившись потоком ругательств, свернул в сторону. Карета накренились, и Мариэтта, вцепившись в кожаный ремень, выглянула в окно. На дороге она увидела телегу с бревнами; часть бревен раскатилась по дороге.
Взглянув на Макса, Мариэтта поняла, что описание этой сцены не произведет на него никакого впечатления: глаза его были зажмурены, зубы стиснуты – видимо, в этот момент он испытывал сильную боль. Лучше бы он и в самом деле остался у Афродиты, но теперь рассуждать об этом было уже поздно.
– Вы хотите, чтобы я... – начала она.
– Нет.
– Но вы даже не знаете, что я собираюсь сказать...
– Мне все равно.
– И все-таки не желаете ли вы прилечь ко мне на колени – так я смогу защитить вас в случае новых толчков.
Макс презрительно взглянул на нее:
– Может, вы меня еще и по головке погладите?
– А вы действительно хотите, чтобы я и это сделала? – невинно поинтересовалась Мариэтта.
Макс фыркнул и тут же застонал, поскольку боль, разрывавшая его голову, стала невыносимой. Прежде он никогда не мучился от головной боли и, вероятно, поэтому отказался от предложенной доктором настойки опия. Та же глупая гордость не позволила ему положить голову на восхитительные колени Мариэтты Гринтри.
Однако когда карета подскочила на выбоине, вся его гордость вдруг исчезла.
– Сделайте это, – проговорил он побелевшими губами, – пожалуйста.
Тайно торжествуя, Мариэтта придвинулась к Максу и, устроившись посреди подушек, аккуратно приподняла его голову. Небольшое усилие, и вот уже голова Макса покоится у нее на коленях, а она обнимает его за плечи, помогая сохранить равновесие.
– Теперь вам лучше, лорд Роузби? – осторожно поинтересовалась она.
Макс не ответил. Боль была мучительной, но теперь его окружал аромат Мариэтты, и обнимало ее нежное тело. Он вздохнул, когда она легонько провела кончиками пальцев по его коже, и, повернувшись, прижался к ней лицом, ощущая округлость ее груди, возвышавшейся над его щекой. Ему вдруг захотелось расстегнуть ее корсаж и прижаться губами к обнаженной коже, а потом провести языком по пышным выпуклостям.
– Вашей карете нужны новые рессоры, – объясняла между тем Мариэтта тем менторским тоном, который он терпеть не мог.
– К сожалению, я пока не могу себе этого позволить, – пробормотал он в тугой материал корсажа.
«Быть так близко и не иметь возможности этим воспользоваться – что может быть глупее?» – подумал Макс и тут же одернул себя. Как-никак он все еще джентльмен, разве нет?
– Как же так? Вы не можете позволить себе купить новые рессоры для кареты, но спокойно наносите визит Афродите? Я не назвала бы это разумным.
Макс недовольно поморщился:
– Разве это вас касается, мисс Гринтри?
Она пристально взглянула на него:
– Кто знает. Кстати, какую девушку вы собирались попросить у Афродиты? Ведь вы, конечно, кого-то выбрали до того, как заметили меня.
В голосе Мариэтты прозвучало самодовольство, и Макс решил, что она имеет на это право – ведь он предложил ей оплатить целую ночь. Боже, и что это на него нашло? Просто какое-то сумасшествие... Макс крепче прижался к ней. От нее пахло розами и женщиной, несмотря на корсет, она была невообразимо мягкой... и, кажется, чего-то ожидала от него.
– Какую девушку, Макс? Или их было столько, что вы и вспомнить не можете?
Макс удивленно взглянул на нее:
– Почему вы так считаете?
– Возможно, это была Мейв? – Мариэтта вдруг почувствовала себя очень неуютно.
Макс чуть пожал плечами.
– Нет, – наконец проговорил он, – не Мейв. – Он был твердо уверен, что джентльмену не пристало распространяться о таких вещах.
Неожиданно Мариэтта испытала непреодолимое желание вырвать волосы, которые она поглаживала.
–Я не прошу вас раскрывать ваши тайны, милорд, просто мне интересно, есть ли у вас любимый тип женщины. Я слышала, что у каждого мужчины есть свои предпочтения. Например, цвет волос, глаз, рост... Ну и все такое. Так есть у вас предпочтения, милорд?
– Нет, – упрямо заявил Макс. – И потом, почему вы называете меня «милорд»?
– Ну, вы лорд, а мы почти незнакомы. Мне не следует называть вас по имени.
– Я больше не лорд, – пробормотал Макс и беспокойно пошевелился, а потом вздохнул. Этот вздох вызвал у Мариэтты сочувствие. Может, Макс и высокомерен и характер у него не самый лучший, но сейчас он очень страдает. – Я ничто, – добавил он так тихо, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.
– Ах, Макс, это вовсе не так! – Мариэтта закусила губу и замолчала. Макс тоже молчал, раздумывая о своем неясном будущем.
Выглянув в окно, Мариэтта поняла, что они въезжают на элегантную площадь с садом и красиво подстриженными деревьями в центре. Подъехав к городской усадьбе в георгианском стиле, карета остановилась.
– Где мы? – поинтересовалась она. – Не думаю, что знаю эту площадь.
– Это Бедфорд-сквер. – Макс явно обрадовался возможности сменить тему.
– Бедфорд?
– У аристократов это немодное место. Мой отец купил дом у герцога Бедфорда за гроши, поскольку жить здесь не хотел никто, кроме юристов. Отец надеялся, что, если тут будет жить герцог, это привлечет и других аристократов, но дело не выгорело. И все же отец считал, что заключил хорошую сделку.
Дверь дома открылась, и пожилой дворецкий, прихрамывая, спустился по четырем небольшим ступеням. За ним, аккуратно придерживая множество нижних юбок, следовала полная женщина.
– Дэниел! – громко крикнул дворецкий, как только кучер спрыгнул с козел.
Дэниел Коучмен был человеком огромного роста с широкими плечами и оттопыренными руками, поэтому ему потребовалось совсем немного времени для того, чтобы вынуть Макса из кареты. У подножия лестницы к присутствующим присоединился еще один мужчина – высокий худой джентльмен в сюртуке неприятно зеленого цвета и панталонах из шотландки. Он тут же начал управлять происходящим, все время напоминая об осторожности.
– Повнимательнее, Дэниел, повнимательнее! Надеюсь, постель уже готова?
Круглое лицо миссис Поумрой раскраснелось.
– Да не волнуйтесь вы так, сэр. Все в порядке, и постель согрета для лорда Роузби.
– Тогда несите его наверх. Вы послали за доктором, Поумрой?
Трое слуг вдруг притихли, избегая смотреть друг другу в глаза.
– Нет, сэр, – ответил Поумрой. – Доктор не придет.
– Не придет? – возмущенно сверкнул глазами джентльмен. – Какого черта ты болтаешь, будто он не придет?
– Доктор сомневается, что лорд Роузби сможет ему заплатить, сэр.
Злость крикливого джентльмена вдруг сменилась смущением.
–Ясно. Что ж, пошлите за ним еще раз и скажите, что я заплачу.
– Да, сэр, спасибо, сэр.
Пожилой дворецкий, по-видимому, испытал большое облегчение.
Дэниел Коучмен перенес Макса вверх по лестнице, а затем вошел с ним в дом. Пожилая чета Поумроев последовала за ним.
На Мариэтту никто даже не обратил внимания. Джентльмен в зеленом сюртуке поднялся по ступенькам последним, отдавая по пути все новые и новые распоряжения. Через мгновение исчезнет и он, и она останется на улице одна.
– Сэр!
Услышав ее голос, джентльмен остановился и повернулся. У него были точно такие же красно-коричневые глаза, как у Макса, но гораздо менее пугающие.
– Простите, кто вы?
– Я мисс Мариэтта Гринтри, сопровождаю лорда Роузби из «Клуба Афродиты». Он чувствовал себя слишком плохо и не мог ехать один. Никто из его слуг не приехал ему помочь...
В словах Мариэтты прозвучал скрытый упрек, и джентльмен сразу это понял.
– Как видите, мисс Гринтри, Поумрои – люди пожилые, и даже лучше, что они остались здесь и подготовили дом. Дэниелу пришлось править каретой, но он хороший человек, на него можно положиться в случае необходимости. Что же касается меня, я только что прибыл, иначе можете быть уверены, я тут же предложил бы свои услуги.
Тон его был вежливым, но взгляд его оставался настороженным.
– А разве у него нет других слуг?
– К сожалению, нет.
Мариэтта задумалась. Конечно, раз он не может им платить. Все, что у него осталось, – пожилой дворецкий с супругой и кучер. «Я больше не лорд Роузби, я никто», – вспомнила она.
Джентльмен спустился обратно и теперь озадаченно разглядывал ее, заинтересованный изумрудным бархатным плащом и светлыми локонами. Мариэтта сразу поняла, что он пытается определить ее роль в «Клубе Афродиты». Может быть, она не соответствовала его представлению о куртизанке, потому что мгновение спустя он улыбнулся и, поклонившись, представился:
– Я Гарольд Велланд, кузен Макса. Сегодня утром Поумрои прислал мне записку, извещая о том, что произошло. Если бы я узнал об этом вчера вечером, то тут же поторопился бы к Максу.
Голос Гарольда звучал вполне искренне, но... Возможно, Мариэтта испытывала предубеждение к Гарольду из-за того, что именно его герцог выбрал новым наследником.
Все же она заставила себя улыбнуться:
– У лорда Роузби болит голова, и, боюсь, у него жар. Ему очень нужен доктор, сэр.
– Да-да, Поумрой сейчас сходит за ним. Не знаю, насколько хорошо вы знакомы с моим кузеном, мисс Гринтри...
– Я мало что знаю о его жизни, мистер Велланд.
– Мой кузен – очень гордый человек, но он не всегда осторожен... – Кажется, Гарольд решил, что объяснил достаточно. – Теперь я должен вас покинуть: мне нужно посмотреть, удобно ли его устроили. На прощание позвольте поблагодарить вас за вашу заботу о моем кузене.
Мариэтта поняла, что с ней хотят расстаться.
– Да-да, мне действительно пора возвращаться, а то сестра будет беспокоиться...
– Ваша сестра? – без малейшего интереса произнес он.
– Леди Монтгомери.
Гарольд замер. Мгновение его лицо ничего не выражало; видимо, он лихорадочно перебирал в уме список аристократов, в настоящий момент живущих в Лондоне.
– Вы имеете в виду, ваша сестра – супруга...
– Лорда Монтгомери, Оливер – мой зять.
Гарольд улыбнулся, видимо, испытав облегчение оттого, что она сестра пэра, а следовательно, достаточно респектабельна.
– Лорд Монтгомери, ну конечно! Простите, но вам придется немного подождать, мисс Гринтри, пока я распоряжусь насчет наемной кареты.
Поразительно, какой эффект может произвести упоминание имени Оливера! И все же Мариэтта с трудом сдержалась, чтобы не обозлиться на Гарольда.
Ее проводили в прихожую, откуда она наблюдала, как суетится миссис Поумрой.
И тут неожиданно до нее донесся ужасный, душераздирающий стон.
– О Боже! – Мариэтта вздрогнула. Не следовало позволять Дэниелу нести его в комнату. Ее глаза наполнились слезами. – Может быть, вы позволите мне помочь, миссис Поумрой? Поверьте, я многое умею.
На взволнованном лице миссис Поумрой отразилось облегчение.
– О, пожалуйста, мисс. Дэниел – парень хороший, но звезд с неба не хватает – вы понимаете, о чем я.
В это время в прихожей появился Гарольд.
– Вы уверены, что справитесь, мисс Гринтри? – Не дожидаясь ответа, он жестом указал ей дорогу.
Лестница была большой и красивой, и Мариэтта невольно представила, как по ней спускается герцогиня в роскошном одеянии. Но у Макса герцогини не будет. Если даже она выйдет за него замуж, то будет всего лишь скромной «миссис», снисходительной и терпеливой.
Стоны исходили из комнат, явно принадлежавших хозяину дома. Вид их показался Мариэтте довольно-таки угнетающим: мебель, казалось, служила еще в дни правления Генриха Тюдора.
Макс лежал на огромной кровати с цветастым пологом и четырьмя причудливыми столбиками; бледное лицо его свидетельствовало о том, что Дэниел Коучмен опустил его слишком резко, что вызвало усиление головной боли. На покрасневших глазах Макса выступили слезы боли и понятной жалости к себе, а повязка на лбу намокла от крови.
– Эй, поаккуратнее! – воскликнула Мариэтта. – Не стоит сейчас его раздевать, лучше дождаться доктора. Дэниел, не трогайте сапоги и брюки тоже! И вообще оставьте его в покое.
– Да-да, Дэниел, теперь можешь идти, – строго проговорил Гарольд.
Когда Дэниел вышел, Мариэтта ласково дотронулась до щеки Макса, и он вздрогнул, как будто ему было холодно.
– Больно, – процедил он сквозь зубы.
– Я знаю. Скоро придет доктор и даст вам настойку опия, тогда вы сможете немного поспать. Не понимаю, почему вам ее не дали раньше...
– Макс, старина, это я. – Гарольд осторожно выглянул из-за плеча Мариэтты, будто не был до конца уверен в том, что больной обрадуется его появлению.
Макс приоткрыл глаза.
– Ну конечно ты, Гарольд, кто же еще мог обрядиться в пиджак такого жуткого цвета?
– Не теряй мужества, кузен. Мы тебя в момент на ноги поставим.
– Лучше уж оставьте меня лежать, – вяло усмехнулся Макс.
– Как неваляшку? – подхватил Гарольд.
– Вот именно, старина.
Мариэтта переводила взгляд с одного кузена на другого. Похоже, между ними существовала настоящая привязанность. А это значит, что, любой обман со стороны Гарольда был еще более невозможен. Тогда, может быть, Гарольд – такая же жертва ситуации, как и Макс, хотя и получил в результате солидное преимущество? Или...
Или он просто очень хороший актер.
Макс нервно теребил простыни, и, чтобы отвлечь его, Мариэтта ласково сжала его руку. В результате он сразу успокоился и затих. Заметив это, Гарольд улыбнулся и кивнул ей, а затем направился к окну.
Наконец доктор дал Максу снотворное, и у Мариэтты появилась возможность уйти.
– Надеюсь, вы известите меня о том, как он себя чувствует? – спросила она у Гарольда, пока тот провожал ее до наемной кареты.
– Разумеется, мисс Гринтри. Вы и сами можете навещать Макса, когда вам будет угодно. – Гарольд улыбнулся и склонился над ее рукой. – Позвольте также поблагодарить вас за заботу о кузене. Не сомневаюсь, он тоже очень вам признателен.
Карета с Мариэттой уже унеслась прочь, а Гарольд все стоял и задумчиво смотрел ей вслед.
Неужели и в самом деле Афродита дала ей задание, состоявшее в том, чтобы попросить Макса научить ее целоваться? Правда ли, что на Макса напали, и кто именно? А как насчет того, что Мариэтта собиралась общаться с Максом и его необычными домочадцами? Она уже улыбалась про себя, воображая их следующую встречу.
Спустившись в холл, она застала там мистера Джардина, который смотрел на нее немигающим взором.
– Мисс Мариэтта! Мы слышали от Афродиты о ваших приключениях...
– Неужели?
– Как себя чувствует лорд Роузби?
– Ему нехорошо, но он сейчас у себя дома и его осмотрел доктор. Думаю, ему станет гораздо лучше, как только у него прекратятся головные боли. – Она поджала губы. – И это никакое не приключение, мистер Джардин, просто акт милосердия.
Макс был одет все в ту же запачканную одежду, что и накануне, а его лицо еще больше побледнело. Губы Макса уже сложились в упрямую линию, которую Мариэтта уже стала без труда узнавать. Похоже, сын герцога, лишенный наследства, все же решил добиться своего.
– Мариэтта проводит лорда Роузби, – громко объявила Афродита.
– Да, мадам. – Добсон поклонился; при этом единственным свидетельством его удивления были слегка поднятые брови.
Однако тут в ситуацию неожиданно вмешался еще один голос.
– Нет, не проводит, – коротко заявил Макс.
– Непременно провожу, – заспорила Мариэтта, забыв, что должна сохранять спокойствие. – Вы выглядите словно покойник. Что, если по дороге домой у вас случится рецидив? Кто-то должен позаботиться о вас, и именно этим я собираюсь заняться.
– Позаботиться обо мне? Но с чего вы решили, что мне нужна помощь?
– А разве нет? Чего вы боитесь? Даю слово, что не изнасилую вас в вашей карете.
Неожиданно Макс рассмеялся и тут же застонал, вероятно, от боли.
Мариэтта больше не спорила; она молча направилась за ним к карете и помогла получше устроить его. Внутри было множество подушек и валиков, кем-то мудро разложенных на сиденьях, а также дорожный плед, которым она суетливо обернула Макса, смотревшего на нее недоверчивым взглядом.
– Будьте милосердны, – наконец взмолился он, – оставьте меня в покое.
– Вам не следовало подниматься с постели. Я вас предупреждала, но вы меня не послушали.
Его глаза сверкнули из-под густых ресниц!
– Можете мне не верить, мисс Гринтри, но понимание вашей правоты вряд ли улучшит мое нынешнее состояние. Почему меня не мог проводить домой мой слуга? Кстати, где Поумрой?
– Не знаю где, наверное, чем-то занят.
Макс закрыл глаза, видимо, решив никогда больше их не открывать, и Мариэтта улыбнулась про себя. Потом она откинулась на мягкие подушки, и карета тронулась. С ее стороны было большим эгоизмом считать, что, возможно, рана Макса принесет ей пользу, но если она сможет выудить из него обещание, пока он пребывает в столь ослабленном состоянии, тем лучше для нее.
Тут только Мариэтта вспомнила, что понятия не имеет о том, где живет Макс. Спросить у него она не решалась, так как он лежал неподвижно и явно страдал от боли. Получалось, что она ехала к почти незнакомому человеку. Эта мысль привела ее в замешательство. Афродита выбрала Макса в качестве мужчины, на котором можно попрактиковаться, и поначалу эта задача казалась ей очень простой, но сейчас...
Мариэтта вдохнула и тут же напомнила себе, что в любой момент может передумать, но...
Что тогда ей остается? Жизнь в тени? Это вообще не жизнь. Зато, став девушкой Афродиты, она будет жить полной жизнью, и ее сердце будет защищено. Мужчины обеспечат ей беззаботную жизнь и возможность развлекаться, но она не будет их любить. Вот и Макс для нее не более чем мужчина, которого она должна научиться ублажать.
Удовлетворенная столь убедительным анализом ситуации, Мариэтта успокоилась, но тут снаружи неожиданно послышался треск, и кучер, разразившись потоком ругательств, свернул в сторону. Карета накренились, и Мариэтта, вцепившись в кожаный ремень, выглянула в окно. На дороге она увидела телегу с бревнами; часть бревен раскатилась по дороге.
Взглянув на Макса, Мариэтта поняла, что описание этой сцены не произведет на него никакого впечатления: глаза его были зажмурены, зубы стиснуты – видимо, в этот момент он испытывал сильную боль. Лучше бы он и в самом деле остался у Афродиты, но теперь рассуждать об этом было уже поздно.
– Вы хотите, чтобы я... – начала она.
– Нет.
– Но вы даже не знаете, что я собираюсь сказать...
– Мне все равно.
– И все-таки не желаете ли вы прилечь ко мне на колени – так я смогу защитить вас в случае новых толчков.
Макс презрительно взглянул на нее:
– Может, вы меня еще и по головке погладите?
– А вы действительно хотите, чтобы я и это сделала? – невинно поинтересовалась Мариэтта.
Макс фыркнул и тут же застонал, поскольку боль, разрывавшая его голову, стала невыносимой. Прежде он никогда не мучился от головной боли и, вероятно, поэтому отказался от предложенной доктором настойки опия. Та же глупая гордость не позволила ему положить голову на восхитительные колени Мариэтты Гринтри.
Однако когда карета подскочила на выбоине, вся его гордость вдруг исчезла.
– Сделайте это, – проговорил он побелевшими губами, – пожалуйста.
Тайно торжествуя, Мариэтта придвинулась к Максу и, устроившись посреди подушек, аккуратно приподняла его голову. Небольшое усилие, и вот уже голова Макса покоится у нее на коленях, а она обнимает его за плечи, помогая сохранить равновесие.
– Теперь вам лучше, лорд Роузби? – осторожно поинтересовалась она.
Макс не ответил. Боль была мучительной, но теперь его окружал аромат Мариэтты, и обнимало ее нежное тело. Он вздохнул, когда она легонько провела кончиками пальцев по его коже, и, повернувшись, прижался к ней лицом, ощущая округлость ее груди, возвышавшейся над его щекой. Ему вдруг захотелось расстегнуть ее корсаж и прижаться губами к обнаженной коже, а потом провести языком по пышным выпуклостям.
– Вашей карете нужны новые рессоры, – объясняла между тем Мариэтта тем менторским тоном, который он терпеть не мог.
– К сожалению, я пока не могу себе этого позволить, – пробормотал он в тугой материал корсажа.
«Быть так близко и не иметь возможности этим воспользоваться – что может быть глупее?» – подумал Макс и тут же одернул себя. Как-никак он все еще джентльмен, разве нет?
– Как же так? Вы не можете позволить себе купить новые рессоры для кареты, но спокойно наносите визит Афродите? Я не назвала бы это разумным.
Макс недовольно поморщился:
– Разве это вас касается, мисс Гринтри?
Она пристально взглянула на него:
– Кто знает. Кстати, какую девушку вы собирались попросить у Афродиты? Ведь вы, конечно, кого-то выбрали до того, как заметили меня.
В голосе Мариэтты прозвучало самодовольство, и Макс решил, что она имеет на это право – ведь он предложил ей оплатить целую ночь. Боже, и что это на него нашло? Просто какое-то сумасшествие... Макс крепче прижался к ней. От нее пахло розами и женщиной, несмотря на корсет, она была невообразимо мягкой... и, кажется, чего-то ожидала от него.
– Какую девушку, Макс? Или их было столько, что вы и вспомнить не можете?
Макс удивленно взглянул на нее:
– Почему вы так считаете?
– Возможно, это была Мейв? – Мариэтта вдруг почувствовала себя очень неуютно.
Макс чуть пожал плечами.
– Нет, – наконец проговорил он, – не Мейв. – Он был твердо уверен, что джентльмену не пристало распространяться о таких вещах.
Неожиданно Мариэтта испытала непреодолимое желание вырвать волосы, которые она поглаживала.
–Я не прошу вас раскрывать ваши тайны, милорд, просто мне интересно, есть ли у вас любимый тип женщины. Я слышала, что у каждого мужчины есть свои предпочтения. Например, цвет волос, глаз, рост... Ну и все такое. Так есть у вас предпочтения, милорд?
– Нет, – упрямо заявил Макс. – И потом, почему вы называете меня «милорд»?
– Ну, вы лорд, а мы почти незнакомы. Мне не следует называть вас по имени.
– Я больше не лорд, – пробормотал Макс и беспокойно пошевелился, а потом вздохнул. Этот вздох вызвал у Мариэтты сочувствие. Может, Макс и высокомерен и характер у него не самый лучший, но сейчас он очень страдает. – Я ничто, – добавил он так тихо, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.
– Ах, Макс, это вовсе не так! – Мариэтта закусила губу и замолчала. Макс тоже молчал, раздумывая о своем неясном будущем.
Выглянув в окно, Мариэтта поняла, что они въезжают на элегантную площадь с садом и красиво подстриженными деревьями в центре. Подъехав к городской усадьбе в георгианском стиле, карета остановилась.
– Где мы? – поинтересовалась она. – Не думаю, что знаю эту площадь.
– Это Бедфорд-сквер. – Макс явно обрадовался возможности сменить тему.
– Бедфорд?
– У аристократов это немодное место. Мой отец купил дом у герцога Бедфорда за гроши, поскольку жить здесь не хотел никто, кроме юристов. Отец надеялся, что, если тут будет жить герцог, это привлечет и других аристократов, но дело не выгорело. И все же отец считал, что заключил хорошую сделку.
Дверь дома открылась, и пожилой дворецкий, прихрамывая, спустился по четырем небольшим ступеням. За ним, аккуратно придерживая множество нижних юбок, следовала полная женщина.
– Дэниел! – громко крикнул дворецкий, как только кучер спрыгнул с козел.
Дэниел Коучмен был человеком огромного роста с широкими плечами и оттопыренными руками, поэтому ему потребовалось совсем немного времени для того, чтобы вынуть Макса из кареты. У подножия лестницы к присутствующим присоединился еще один мужчина – высокий худой джентльмен в сюртуке неприятно зеленого цвета и панталонах из шотландки. Он тут же начал управлять происходящим, все время напоминая об осторожности.
– Повнимательнее, Дэниел, повнимательнее! Надеюсь, постель уже готова?
Круглое лицо миссис Поумрой раскраснелось.
– Да не волнуйтесь вы так, сэр. Все в порядке, и постель согрета для лорда Роузби.
– Тогда несите его наверх. Вы послали за доктором, Поумрой?
Трое слуг вдруг притихли, избегая смотреть друг другу в глаза.
– Нет, сэр, – ответил Поумрой. – Доктор не придет.
– Не придет? – возмущенно сверкнул глазами джентльмен. – Какого черта ты болтаешь, будто он не придет?
– Доктор сомневается, что лорд Роузби сможет ему заплатить, сэр.
Злость крикливого джентльмена вдруг сменилась смущением.
–Ясно. Что ж, пошлите за ним еще раз и скажите, что я заплачу.
– Да, сэр, спасибо, сэр.
Пожилой дворецкий, по-видимому, испытал большое облегчение.
Дэниел Коучмен перенес Макса вверх по лестнице, а затем вошел с ним в дом. Пожилая чета Поумроев последовала за ним.
На Мариэтту никто даже не обратил внимания. Джентльмен в зеленом сюртуке поднялся по ступенькам последним, отдавая по пути все новые и новые распоряжения. Через мгновение исчезнет и он, и она останется на улице одна.
– Сэр!
Услышав ее голос, джентльмен остановился и повернулся. У него были точно такие же красно-коричневые глаза, как у Макса, но гораздо менее пугающие.
– Простите, кто вы?
– Я мисс Мариэтта Гринтри, сопровождаю лорда Роузби из «Клуба Афродиты». Он чувствовал себя слишком плохо и не мог ехать один. Никто из его слуг не приехал ему помочь...
В словах Мариэтты прозвучал скрытый упрек, и джентльмен сразу это понял.
– Как видите, мисс Гринтри, Поумрои – люди пожилые, и даже лучше, что они остались здесь и подготовили дом. Дэниелу пришлось править каретой, но он хороший человек, на него можно положиться в случае необходимости. Что же касается меня, я только что прибыл, иначе можете быть уверены, я тут же предложил бы свои услуги.
Тон его был вежливым, но взгляд его оставался настороженным.
– А разве у него нет других слуг?
– К сожалению, нет.
Мариэтта задумалась. Конечно, раз он не может им платить. Все, что у него осталось, – пожилой дворецкий с супругой и кучер. «Я больше не лорд Роузби, я никто», – вспомнила она.
Джентльмен спустился обратно и теперь озадаченно разглядывал ее, заинтересованный изумрудным бархатным плащом и светлыми локонами. Мариэтта сразу поняла, что он пытается определить ее роль в «Клубе Афродиты». Может быть, она не соответствовала его представлению о куртизанке, потому что мгновение спустя он улыбнулся и, поклонившись, представился:
– Я Гарольд Велланд, кузен Макса. Сегодня утром Поумрои прислал мне записку, извещая о том, что произошло. Если бы я узнал об этом вчера вечером, то тут же поторопился бы к Максу.
Голос Гарольда звучал вполне искренне, но... Возможно, Мариэтта испытывала предубеждение к Гарольду из-за того, что именно его герцог выбрал новым наследником.
Все же она заставила себя улыбнуться:
– У лорда Роузби болит голова, и, боюсь, у него жар. Ему очень нужен доктор, сэр.
– Да-да, Поумрой сейчас сходит за ним. Не знаю, насколько хорошо вы знакомы с моим кузеном, мисс Гринтри...
– Я мало что знаю о его жизни, мистер Велланд.
– Мой кузен – очень гордый человек, но он не всегда осторожен... – Кажется, Гарольд решил, что объяснил достаточно. – Теперь я должен вас покинуть: мне нужно посмотреть, удобно ли его устроили. На прощание позвольте поблагодарить вас за вашу заботу о моем кузене.
Мариэтта поняла, что с ней хотят расстаться.
– Да-да, мне действительно пора возвращаться, а то сестра будет беспокоиться...
– Ваша сестра? – без малейшего интереса произнес он.
– Леди Монтгомери.
Гарольд замер. Мгновение его лицо ничего не выражало; видимо, он лихорадочно перебирал в уме список аристократов, в настоящий момент живущих в Лондоне.
– Вы имеете в виду, ваша сестра – супруга...
– Лорда Монтгомери, Оливер – мой зять.
Гарольд улыбнулся, видимо, испытав облегчение оттого, что она сестра пэра, а следовательно, достаточно респектабельна.
– Лорд Монтгомери, ну конечно! Простите, но вам придется немного подождать, мисс Гринтри, пока я распоряжусь насчет наемной кареты.
Поразительно, какой эффект может произвести упоминание имени Оливера! И все же Мариэтта с трудом сдержалась, чтобы не обозлиться на Гарольда.
Ее проводили в прихожую, откуда она наблюдала, как суетится миссис Поумрой.
И тут неожиданно до нее донесся ужасный, душераздирающий стон.
– О Боже! – Мариэтта вздрогнула. Не следовало позволять Дэниелу нести его в комнату. Ее глаза наполнились слезами. – Может быть, вы позволите мне помочь, миссис Поумрой? Поверьте, я многое умею.
На взволнованном лице миссис Поумрой отразилось облегчение.
– О, пожалуйста, мисс. Дэниел – парень хороший, но звезд с неба не хватает – вы понимаете, о чем я.
В это время в прихожей появился Гарольд.
– Вы уверены, что справитесь, мисс Гринтри? – Не дожидаясь ответа, он жестом указал ей дорогу.
Лестница была большой и красивой, и Мариэтта невольно представила, как по ней спускается герцогиня в роскошном одеянии. Но у Макса герцогини не будет. Если даже она выйдет за него замуж, то будет всего лишь скромной «миссис», снисходительной и терпеливой.
Стоны исходили из комнат, явно принадлежавших хозяину дома. Вид их показался Мариэтте довольно-таки угнетающим: мебель, казалось, служила еще в дни правления Генриха Тюдора.
Макс лежал на огромной кровати с цветастым пологом и четырьмя причудливыми столбиками; бледное лицо его свидетельствовало о том, что Дэниел Коучмен опустил его слишком резко, что вызвало усиление головной боли. На покрасневших глазах Макса выступили слезы боли и понятной жалости к себе, а повязка на лбу намокла от крови.
– Эй, поаккуратнее! – воскликнула Мариэтта. – Не стоит сейчас его раздевать, лучше дождаться доктора. Дэниел, не трогайте сапоги и брюки тоже! И вообще оставьте его в покое.
– Да-да, Дэниел, теперь можешь идти, – строго проговорил Гарольд.
Когда Дэниел вышел, Мариэтта ласково дотронулась до щеки Макса, и он вздрогнул, как будто ему было холодно.
– Больно, – процедил он сквозь зубы.
– Я знаю. Скоро придет доктор и даст вам настойку опия, тогда вы сможете немного поспать. Не понимаю, почему вам ее не дали раньше...
– Макс, старина, это я. – Гарольд осторожно выглянул из-за плеча Мариэтты, будто не был до конца уверен в том, что больной обрадуется его появлению.
Макс приоткрыл глаза.
– Ну конечно ты, Гарольд, кто же еще мог обрядиться в пиджак такого жуткого цвета?
– Не теряй мужества, кузен. Мы тебя в момент на ноги поставим.
– Лучше уж оставьте меня лежать, – вяло усмехнулся Макс.
– Как неваляшку? – подхватил Гарольд.
– Вот именно, старина.
Мариэтта переводила взгляд с одного кузена на другого. Похоже, между ними существовала настоящая привязанность. А это значит, что, любой обман со стороны Гарольда был еще более невозможен. Тогда, может быть, Гарольд – такая же жертва ситуации, как и Макс, хотя и получил в результате солидное преимущество? Или...
Или он просто очень хороший актер.
Макс нервно теребил простыни, и, чтобы отвлечь его, Мариэтта ласково сжала его руку. В результате он сразу успокоился и затих. Заметив это, Гарольд улыбнулся и кивнул ей, а затем направился к окну.
Наконец доктор дал Максу снотворное, и у Мариэтты появилась возможность уйти.
– Надеюсь, вы известите меня о том, как он себя чувствует? – спросила она у Гарольда, пока тот провожал ее до наемной кареты.
– Разумеется, мисс Гринтри. Вы и сами можете навещать Макса, когда вам будет угодно. – Гарольд улыбнулся и склонился над ее рукой. – Позвольте также поблагодарить вас за заботу о кузене. Не сомневаюсь, он тоже очень вам признателен.
Карета с Мариэттой уже унеслась прочь, а Гарольд все стоял и задумчиво смотрел ей вслед.
* * *
На Беркли-сквер царила тишина; Вивиан отдыхала, ее сын спал. Мариэтта прошла к себе, помылась, переоделась и тут же вновь ощутила готовность выйти в свет. Ночь, проведенная у Афродиты, теперь казалась ей сном, хотя и очень реальным.Неужели и в самом деле Афродита дала ей задание, состоявшее в том, чтобы попросить Макса научить ее целоваться? Правда ли, что на Макса напали, и кто именно? А как насчет того, что Мариэтта собиралась общаться с Максом и его необычными домочадцами? Она уже улыбалась про себя, воображая их следующую встречу.
Спустившись в холл, она застала там мистера Джардина, который смотрел на нее немигающим взором.
– Мисс Мариэтта! Мы слышали от Афродиты о ваших приключениях...
– Неужели?
– Как себя чувствует лорд Роузби?
– Ему нехорошо, но он сейчас у себя дома и его осмотрел доктор. Думаю, ему станет гораздо лучше, как только у него прекратятся головные боли. – Она поджала губы. – И это никакое не приключение, мистер Джардин, просто акт милосердия.