Бентли Эдмунд. Последнее дело Трента

   - Ладно, спальню я осмотрю позже. А что с этой комнатой?
   - Ее называют библиотекой, - ответил инспектор. - Мандерсон здесь занимался своей писаниной. После размолвки с женой он проводил здесь и вечера. В этой комнате его последний раз видели живым.
   Трент встал и снова просмотрел бумаги, разложенные на столе.
   - В большинстве - деловые письма и документы, - пояснил мистер Марч. Отчеты, планы и тому подобное. Несколько писем по частным делам, но в них ничего, за что бы можно было ухватиться. Правда, Баннер, секретарь-американец, - он вместе со мной осматривал утром секретер - уверял, что Мандерсон получал какие-то письма, содержавшие угрозу. Мы просмотрели каждый лист бумаги ничего! Подозрение - опять это слово! - вызывают только пачки банкнот на солидную сумму и пара маленьких мешочков с бриллиантами без оправ. Похоже, что Мандерсон увлекся скупкой бриллиантов, возможно, для спекулятивных целей - это было нечто новое для него, говорит секретарь...
   - По поводу секретарей, - перебил Трент. - Я встретил одного из них, Марлоу, интересный парень с особинкой в глазах, безусловно англичанин. Другой - американец. Что хотел Мандерсон от секретаря англичанина?
   - Марлоу объяснил мне. Американец был правой рукой Мандерсона в делах, и, естественно, ни на что другое его не оставалось. Марлоу, наоборот, не имел никакого отношения к финансовым операциям. Его сфера - лошади Мандерсона, его автомобили, его яхта, его спортивные и прочие увлечения. Он был полезным вообще и располагал для этого немалыми деньгами. Конечно, все это мог бы одолеть и американец, но секретарь-англичанин - давняя прихоть Мандерсона.
   - Что же, во вкусе ему не откажешь, - заметил Трент. - Но возвратимся к делу. Вы только что сказали, что живым Мандерсона видели последний раз в этой комнате. Это со слов слуг. - Трент помедлил, глядя на залитые солнцем луга. Не затруднит ли вас еще раз, со мной вместе, выслушать эти показания?
   Вместо ответа Марч позвонил, и тотчас явился худощавый человек средних лет, чисто выбритый, с манерами вышколенного слуги.
   - Это мистер Трент, он уполномочен миссис Мандерсон вести расследование, объяснил сыщик. - Ему хотелось бы выслушать и вас.
   Мартин сдержанно поклонился.
   - Я видел, как вы подходили к дому, сэр, - сказал Мартин с бесстрастной вежливостью. Его речь была медленной и весомой. - Мне приказано во всем помогать вам. Вы желали бы услышать об известных мне обстоятельствах воскресной ночи?
   - Пожалуйста, расскажите, - произнес Трент с важной строгостью: речь Мартина взывала к его чувству юмора, и он едва удержался от смеха.
   - В последний раз я видел мистера Мандерсона...
   - Нет, нет, пока не об этом, - вежливо прервал его Трент. - Припомните, пожалуйста, в мельчайших подробностях, когда и как вы видели его, ну, скажем, после ужина.
   - После ужина, сэр? Хорошо... После ужина мистер Мандерсон и мистер Марлоу гуляли по дорожке сада и разговаривали. Если вы спросите меня о подробностях, то я скажу вам, что они разговаривали о чем-то важном, потому что я слышал, помню, как, мистер Мандерсон сказал: "Если Харрис там, дорога каждая минута. Вы должны двинуться немедленно. И ни слова ни единой душе". Мистер Марлоу ответил: "Очень хорошо, я только переоденусь и сразу же буду готов". Я слышал это хорошо, потому что как раз в это время они проходили под окнами моей каморки. Затем мистер Марлоу пошел в свою спальню, а мистер Мандерсон тут же позвонил мне из библиотеки. Он велел отправить кое-какие письма и сказал, чтобы я пока не ложился спать, так как мистер Марлоу уговорил его прокатиться с ним при лунном свете на машине.
   - Это любопытно, - заметил Трент.
   - Я тоже так подумал. Я вспомнил фразу "ни слова ни единой душе" и решил, что автомобильная прогулка рассчитана на то, чтобы сбить кого-то с толку.
   - В котором часу это было?
   - Это было около двадцати двух часов, сэр. Поговорив со мной, мистер Мандерсон дождался, пока мистер Марлоу спустится к автомобилю. Потом он вошел в гостиную, где находилась миссис Мандерсон.
   - Это удивило вас? Мартин опустил глаза.
   - Если уж вы задаете мне этот вопрос... - сказал он осторожно. - Я не видел, чтобы он заходил в ту комнату с момента нашего приезда в этом году. Он предпочитал сидеть по вечерам в библиотеке... У миссис Мандерсон он пробыл всего несколько минут. Потом он и мистер Марлоу уехали.
   - Вы видели, как они отъезжали?
   - Да, сэр. Они поехали по направлению к Бишопсбриджу.
   - Когда вы увидели мистера Мандерсона после поездки?
   - Через час или около этого, сэр, в библиотеке, в четверть двенадцатого часы били на церковной башне. Должен сказать, что у меня очень острый слух, сэр.
   - Предполагаю, что мистер Мандерсон позвонил вам. Что он делал, когда вы откликнулись на вызов?
   - Мистер Мандерсон, сэр, выставлял графин с виски, сифон и стакан из шкафа, в котором он их держал. Трент поднял руку.
   - Скажите мне, Мартин, мистер Мандерсон много пил? Понимаете, это не праздное любопытство. Я прошу вас сказать правду, ибо, может быть, как раз это обстоятельство прояснит дело.
   - Не колеблясь скажу вам все, что уже сказал инспектору, сэр, - ответил Мартин строго. - Мистер Мандерсон, учитывая то положение, которое он занимал, был человеком удивительно воздержанным. За четыре года моей службы у него я никогда не видел, чтобы он увлекался спиртным. Лишь изредка он позволял себе немного виски с содовой пред сном. Но и здесь не было ни привычки, ни пристрастия. Он предпочитал различные минеральные воды. Держал их здесь, в шкафу, потому что не любил, когда за ним ухаживают больше, чем нужно. Поэтому понятно, что я никогда не являлся к нему без зова. Он ненавидел, когда его спрашивали, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Удивительно простым в своих запросах, сэр, был мистер Мандерсон.
   - Хорошо, значит, он позвонил вам прошлой ночью в четверть двенадцатого. Не можете ли вы точно вспомнить, что он сказал?
   - Думаю, что могу, сэр. Вначале он спросил, пошел ли спать мистер Баннер, я ответил. Затем он сказал, что кому-то надо побыть до двенадцати тридцати у телефона, должны передать важное сообщение. А так как мистер Марлоу уехал по важному делу в Саутгемптон, мистер Мандерсон хотел, чтобы известие принял я, если оно будет. Он также попросил сифон свежей содовой воды. Это все, сэр.
   - Вы ничего необычного в нем не заметили?
   - Нет, сэр, ничего необычного. Когда я откликнулся на вызов, он сидел за столом с телефонной трубкой и, отдавая мне распоряжения, ждал междугородного разговора. Когда я вернулся с содовой, он уже разговаривал.
   - Помните ли вы что-нибудь из того, что он говорил?
   - Очень мало, сэр. Речь шла о ком-то, кто находился в каком-то отеле... Разговор не представлял для меня интереса. В комнате я находился ровно столько времени, сколько понадобилось для того, чтобы поставить сифон на стол и уйти. Когда я закрывал дверь, он говорил: "Вы уверены, что его нет в отеле?"
   Или что-то в этом роде.
   - И вы последний раз видели его живым?
   - Нет, сэр. Несколько позже, в половине двенадцатого, когда я устроился в своей каморке с книгой, оставив открытой дверь, я услышал, как мистер Мандерсон поднялся наверх, в свою спальню. Я тут же пошел закрыть окно в библиотеке, запереть входную дверь.
   - Я полагаю, вы ни на минуту не задремали, пока ждали телефонного звонка?
   - О нет, сэр. Я страдаю бессонницей, особенно вблизи моря, и обыкновенно читаю до полуночи.
   - А телефонное сообщение?
   - Его не было, сэр.
   - Вы, очевидно, спите с открытыми окнами в эти теплые ночи?
   - Окно никогда не закрывается на ночь, сэр.
   Трент походил по комнате, остановился против Мартина.
   - Вы пошли закрывать окно в библиотеке. Какое окно?
   - Окно напротив двери, сэр.
   - Меня интересует, мог ли кто-нибудь снаружи заглянуть в окно.
   - Свободно, сэр, если он попал в сад. В жаркую погоду занавеси никогда не закрывались. Мистер Мандерсон часто курил по ночам и смотрел в темноту. Но он сидел так, что снаружи его не было видно.
   - Так. А теперь скажите мне вот что. У вас, как вы сообщили, острый слух. Вы слышали, как мистер Мандерсон вернулся из сада после ужина. А когда он возвращался с автомобильной прогулки?..
   Мартин помолчал, услужливо напрягая память.
   - Как правило, Мандерсон входил через парадную дверь, вешал шляпу и пальто в прихожей и шел через переднюю в кабинет. И я всегда слышал стук двери. Похоже, что он очень торопился к телефону, поэтому прошел через лужайку и влез в окно - это с ним бывает. Он поступал так, когда спешил по какому-то важному делу. Теперь я вспоминаю, что на нем была шляпа, когда он говорил по телефону, а пальто было брошено на стол. Он резко отдавал распоряжения, впрочем, как всегда, когда бывал занят. Стремительным человеком был мистер Мандерсон.
   - Значит, он показался вам очень занятым. Но вы ведь только что сказали, что не заметили в нем ничего необычного. Меланхолическая улыбка скользнула по лицу Мартина.
   - Ваше замечание свидетельствует о том, что вы не знали мистера Мандерсона, сэр, простите меня. В таком его состоянии не было ничего необычного, напротив. Я долго привыкал к нему. Временами он мог часами сидеть, покуривая сигару или читая. Но когда он писал, диктовал, отправлял телеграммы, отдавал приказания - и все одновременно, это ошеломляло меня до головокружения. Так что в стремлении поспеть к телефонному вызову через окно не было ничего необычного.
   Трент повернулся к инспектору и встретился с ним глазами. Марч, не желая показать, что понял линию допроса, начатую Трентом, впервые задал вопрос:
   - Значит, вы оставили его сидящим перед телефоном, у открытого окна, с зажженым светом и с напитками на столе, не так ли?
   - Именно так, мистер Марч. - Оценивающий ум Трента моментально отметил изменчивость речевой манеры Мартина, понизившийся вдруг тонус его вежливости. Однако следующий вопрос Марча быстро вернул его к делу.
   - Вы сказали, что мистер Мандерсон изредка пил перед сном виски. Пил ли он в эту ночь?
   - Не могу сказать. Утром комнату прибирала одна из горничных. Знаю лишь наверняка, что вечером графин был полон. Я убедился в этом, когда приносил сифон.
   Инспектор подошел к высокому угловому шкафу, открыл его, достал сосуд из граненого стекла и поставил его на стол перед Мартином.
   - Был ли он полнее, чем сейчас? - спросил он тихо. - Вот таким я обнаружил его сегодня утром.
   Сосуд был более чем наполовину пуст.
   Впервые самообладание Мартина поколебалось. Он взял графин, поднес его к глазам и удивленно посмотрел на обоих. Потрясенно сказал: "Исчезло более половины..."
   - Думаю, никто в доме?.. - осторожно предположил Трент.
   - Об этом не может быть и речи, - сухо ответил Мартин. Затем добавил:
   - Прошу прощенья, сэр, это из ряда вон выходящий случай. Ничего подобного не было за все время моего пребывания у мистера Мандерсона. Что касается служанок - они никогда ничего не трогают, за это я отвечаю. Я? Если я вдруг захочу выпить, то могу обойтись без этого графина. - Он снова взял графин и возобновил свой бесцельный осмотр, в то время как инспектор смотрел на него с таким удовлетворением, с каким, надо полагать, созерцает свое произведение художник.
   Трент открыл чистую страницу в своей записной книжке и задумчиво стучал по ней карандашом. Затем поднял глаза, спросил:
   - Во что был одет мистер Мандерсон, я имею в виду этот последний его вечер?
   - Как всегда в это время, сэр. На нем было все обычное, правда, кроме жилета. Когда он проводил вечер в библиотеке, часто вместо жилета надевал старую охотничью куртку из светлой шерстяной ткани. Она и была на нем, когда я видел его в последний раз.
   - Ясно. А теперь скажите, Мартин, будил ли кто-нибудь мистера Мандерсона по утрам? Вы понимаете, что меня интересует: почему его отсутствие не было замечено до десяти утра, пока не обнаружили тело?
   Мартин поднял плечи.
   - Мистера Мандерсона никто никогда не будил. Обыкновенно он вставал в восемь часов и шел в ванную. Но часто спал до девяти или десяти. Миссис Мандерсон всегда будили в семь. Горничная приносила ей чай. Вчера миссис Мандерсон, как всегда, позавтракала в своей гостиной, и все предполагали, что мистер Мандерсон еще спит, когда Иване прибежал с этой ужасной вестью.
   - Понятно. Вы сказали, Мартин, что заперли входную дверь.
   - Да, сэр. Я опустил собачку замка входной двери. Кроме того, я запер обе двери черного хода и проверил, закрыты ли окна нижнего этажа. Утром все было в том виде, в каком я оставил.
   - Спасибо, Мартин. Теперь последнее... Была ли на трупе одежда, в которой вы видели мистера Мандерсона в последний день?
   Мартин потер подбородок.
   - Я был удивлен, когда впервые увидел тело, сэр. Сначала я не мог понять, что же было необычным в одежде, а потом я сообразил. Воротник! Такой формы воротник мистер Мандерсон носил только с вечерним туалетом. Смешать дневной и вечерний туалет - для него это беспрецедентно. Но это говорит о том, в какой, должно быть, спешке он вставал.
   - Конечно, - согласился Трент. - Что ж, пока это все, что я хотел знать. Если понадобится спросить вас еще о чем-нибудь позже, думаю, вы будете поблизости.
   - Я в вашем распоряжении, сэр. - Мартин поклонился и тихо вышел.
   Трент бросился в кресло и испустил глубокий вздох.
   - Мартин великолепен, - сказал он. - Он гораздо, гораздо интереснее, чем кажется. В нем нет ни на йоту дурного. Знаете, Марч, вы не правы, подозревая его.
   - Я никогда не говорил, что подозреваю его. - Инспектор был застигнут врасплох. - Вы прекрасно знаете, что он не распространялся бы так, если бы считал, что я его подозреваю.
   - Смею сказать, он так и не считает. Он чудесное существо, великий артист при полном отсутствии эмоций. Ему и в голову не пришло, что вы, Марч, можете подозревать его, Мартина, этакое совершенство. Я знаю это. Я, инспектор, специально изучал психологию чиновников. Это огромная и самобытная отрасль знания. Они более интересны, чем преступники, и с ними не так легко. Вы это поняли. Все то время, что я его расспрашивал, мне виделись наручники в ваших руках. Ваши губы безмолвно составляли слоги этих ужасных слов: "Что бы вы, Мартин, сейчас ни сказали, все будет записано и использовано в качестве обвинения против вас". Ваше поведение обмануло бы многих, но не меня.
   Марч искренне рассмеялся. Проницательная ироничность Трента никогда не обижала его, он воспринимал ее как доверие, чем она в действительности и была.
   - Мистер Трент, вы совершенно правы, - признался он. - Да, я "положил на него глаз". У меня нет ничего определенного, но вы знаете не хуже меня, как часто в подобных случаях замешаны слуги. Вы помните случай с лакеем лорда Вильяма Рассела, который, как всегда, пошел утром открыть шторы в спальне хозяина, пошел тихо и чопорно, а через несколько минут убил его в постели. Я разговаривал со всеми женщинами в доме и не думаю, что в ком-нибудь из них есть хоть капля зла. Но отставить Мapтина не так-то просто. Мне кажется, он что-то скрывает...
   - Стоп! Вернемся к фактам. Есть ли у вас какие-либо доводы против того, что рассказал здесь Мартин? - азартно спросил Трент.
   - Что касается его предположения, что Мандерсон вернулся домой через окно, тут все достоверно. Я допрашивал горничную, которая подметала комнату на следующее утро, и она подтвердила, что на ковре были песчаные следы. И снаружи есть отпечатки ботинок на гравии. Я нашел обувь, в которой был Мандерсон, полное соответствие с отпечатком. Вы найдете эту обувь в спальне на верхней полке, у окна. Единственные открытые ботинки в ряду.
   - Хорошо! - произнес Трент. - Вы сделали очень много, Марч, должен сказать. И по поводу виски вы попали в точку. У меня есть желание крикнуть: "Еще!" Однако обо всем надо подумать.
   - Мы только в начале следствия, мистер Трент, но что вы скажете об этом как о предварительной версии? Допустим идею грабежа со взломом. Грабители знают, где что лежит. Они следят за домом, дожидаются, пока Мандерсон отправится спать. Мартин идет закрывать окно и намеренно оставляет его полуоткрытым. Они ждут. Затем входят в библиотеку и в первую очередь начинают дегустировать виски. Теперь допустим, что Мандерсон не уснул. Он слышит шум, тихо встает и появляется в библиотеке как раз в тот момент, когда взломщики собираются начать работать. Они пускаются наутек, он гонится за ними и кого-то хватает за шиворот, начинается борьба, и тут следует тот сокрушительный выстрел... Теперь, мистер Трент, соберите-ка все это воедино.
   - Только чтоб доставить вам удовольствие, Марч. Тем более, уверен, вы сами не верите всему, что наговорили. Во-первых, нет никаких следов, оставленных вашими грабителями, и окно было найдено запертым. Так что этот пункт неубедителен. Далее, никто в доме не слышал ни возни в библиотеке, ни криков Мандерсона в доме и вне его. Наконец, слышали ли вы когда-нибудь за всю долгую поисковую жизнь, чтобы хозяин дома, вскочивший ночью защищать свою собственность, полностью оделся, включая белье, сорочку, крахмальный воротник и галстук, брюки, жилетку, пиджак, носки и тугие кожаные ботинки, и завершил свой роскошный туалет тщательной прической и часами с цепочкой? Инспектор задумчиво наклонился вперед, сцепив перед собой большие руки.
   - Нет, - сказал он в конце концов - В этой версии мало толку. И все-таки придется выяснить, почему миллионер встает раньше слуг, полностью одевается, чтобы быть убитым в собственном саду и окостенеть к десяти утра. Трент покачал головой:
   - На этом пути нас мало что ждет, Марч... Однако мне пора взглянуть на спальню. Может быть, пока я шарю там, вас посетит озарение. Тогда скажете мне, как мог человек, который напялил на себя всю одежду, забыть вставную челюсть. Если вы объясните это, можете поддать мне так, чтобы я летел до ближайшего сумасшедшего дома, или можете сдать меня туда как начинающего безумца.
   Глава 5
   ПОИСК НА ОЩУПЬ
   Бывают в нашей жизни минуты, когда подсознательно чувствуешь, что задуманное удастся, сбудется, что успех буквально рядом, на следующем шагу. Так генерал предчувствует на рассвете, что день принесет ему победу, игрок на гольфовом поле - что загонит мяч в лунку.
   Когда Трент поднимался по лестнице, ему казалось, что он близок к открытию. Множество догадок роилось в его голове. Те разрозненные наблюдения, которыми он запасся и в значимость которых верил, еще не дали ему какой-то определенной трактовки преступления, однако он уже уверовал в возможность уловить истину, а это было важнее всего.
   Спальни были расположены по обе стороны широкого, выстланного ковром коридора. Коридор проходил через весь дом и под прямым углом заворачивал в маленький проход, где разместились комнаты слуг. Лишь у жилья Мартина был отдельный вход с маленькой лестничной площадкой, на полпути ко второму этажу. Проходя мимо, Трент заглянул в его комнату - маленькую, чистую, заурядную. Подымаясь выше, он ступал с выработанной осторожностью, прижимаясь ближе к стене, и все же некоторые ступени отзывались скрипом.
   Он знал, что спальня Мандерсона была первой по правую руку. Уверенно вошел в нее, проверил щеколду и замок - все в полном порядке - и приступил к осмотру маленькой, до странности пустой комнаты миллионера. Здесь все было в том виде, в каком он в необъяснимой спешке покинул ее навсегда. Скомканные простыни и одеяло на узкой деревянной кровати, освещенной ярким солнцем. Солнце отражалось на золотых гранях зубных протезов необычайно тонкой работы, лежавших в стеклянном сосуде с водой, на стоявшем тут же подсвечнике из кованого железа. На спинку стула с тростниковым сиденьем небрежно накинута какая-то одежда. Обозрев пытливым взглядом весь невообразимый беспорядок, Трент вдруг обратил внимание на то, что владелец комнаты утром не мылся, не брился.
   Спешка, во всем спешка. В воображении Трента возникла картина: угрюмый человек одевается в тишине при брезжущем рассвете, поглядывая на внутреннюю дверь, за которой спит его жена, и в глазах его ужас, который гонит его, заставляет торопиться...
   Трент вздрогнул и, чтобы вернуться к действительности, открыл два высоких шкафа, вделанных в стену по обе стороны кровати. Перед ним предстал богатейший набор одежды, единственной, видимо, роскоши, которую позволял себе в быту Мандерсон. Тут же на двух длинных низких полках бережно хранилось не менее впечатляющее собрание обуви. Трент, сам почитатель добротной кожи, взирал на коллекцию одобрительным оком. Несомненно, Мандерасон был склонен подчеркнуть сравнительно небольшой размер и хорошую форму своих ног. Туфли были разных фасонов, но одной и той же колодки.
   Внезапно глаза Трента остановились на паре открытых туфель, стоявших на верхней полке. По описанию инспектора, это были те самые туфли, что Мандерсон надевал накануне вечером. Трент сразу же отметил их поношенность. Он также увидел, что их недавно чистили. Однако больше всего его заинтересовали головки, точнее швы, соединяющие их с подошвой. Он нагибался, приседал, подносил туфли к глазам, сравнивал с другими. И - принялся тихо насвистывать.
   Большинство людей, у которых развито чувство самоконтроля, пытаясь подавить и скрыть от посторонних сильное волнение, обычно выдают себя на мелочах. Пожалуй, только Марч знал, что означает это посвистывание. И хотя инспектор никогда не определил бы в нем начало "Песни без слов" Мендельсона, он знал: если к Тренту привязалась эта мелодия, значит, он напал на "крепкий след".
   Трент перевернул туфли и минуту созерцал подметки. На каждой между каблуком и ступней он заметил слабый след красного гравия. Затем поставил туфли и, заложив руки за спину, прошел к окну. И долго стоял, тихо насвистывая и ничего не видя, после чего с той же отрешенностью уселся на свободный стул, обхватил руками голову и замер, уставившись на ковер.
   Спальня Мандерсона больше не интересовала его. Он покинул ее не оглядываясь, и только в комнате миссис Мандерсон, казалось, ожила его любознательность. Здесь были налицо все признаки покинутого будуара: ни единого предмета дамского Туалета - ни шляпки, ни сумки, ни коробки, ни скопища перчаток и вуалей, платочков и ленточек... Комната походила на свободный номер в гостинице, однако каждой деталью мебели и украшения она говорила о безусловно взыскательном вкусе хозяйки. Обозревая наметанным взглядом тонкое великолепие, среди которого несчастная миссис Мандерсон видела свои сны и вынашивала одинокие мысли, Трент не мог не признать, что у нее задатки подлинно художественной натуры. Интерес к ней неизмеримо возрос, и брови Трента тяжело сошлись, когда он подумал о том бремени, что возложил на себя.
   Он вышел на маленький балкон с железным ограждением. Внизу стелилась широкая полоса луга - он начинался сразу под балконом, отделенный от стены дома лишь узкой клумбой, и тянулся далеко в сторону огорода.
   Другие окно, подъемное, открывалось над входом в библиотеку со стороны сада. В дальнем углу комнаты Трент увидел дверь, открывавшуюся в сторону проходной комнаты, через которую входила горничная и утром выходила ее госпожа.
   Трент быстро набросал в своей записной книжке план этой и соседней комнат. Кровать стояла в углу, изголовьем к стене комнаты Мандерсона. Трент уставился на подушки, потом деловито лег на кровать и посмотрел через открытую дверь в соседнюю комнату - видеть мужа миссис Мандерсон не могла.
   Убедившись в этом, он быстро вернулся в комнату Мандерсона и позвонил.
   - Я хочу, чтобы вы вновь помогли мне, Мартин, - сказал он, когда лакей появился в дверях, прямой и бесстрастный. - Я хотел бы поговорить с горничной миссис Мандерсон.
   - К вашим услугам, сэр, - поклонился Мартин.
   - Что она за женщина?
   - Она француженка, сэр, - исчерпывающе ответил Мартин. - Она недавно у нас, - добавил он, заметив выжидающий взгляд Трента. - У меня создалось впечатление - если вы меня спросите, - что эта молодая особа знает все, что положено знать женщине.
   - Бог с ней. Мне бы хотелось задать ей несколько вопросов.
   - Я пришлю ее немедленно. - Лакей ушел.
   Трент нетерпеливо бродил по комнате. Горничная появилась быстрее, чем он ожидал: маленькая аккуратная фигурка в черном возникла перед ним тихо и таинственно.
   Горничная госпожи впервые устремила на Трента свои большие коричневые глаза еще в тот утренний миг, когда он пересекал лужайку по пути к дому. Она увидела его из окна и уже знала, кто он: известность Трента была одинаково велика и в людской, и в салоне. Она с волнением ждала вызова к нему. Мистер Марч заморозил ее своей официальностью, она была оскорблена его безразличием ко всему, кроме показаний. Мистер Трент, как ей показалось, таким солдафоном быть не мог - во всяком случае, на расстоянии он выглядел симпатичным.
   Однако когда она вошла в комнату, интуиция подсказала ей, что если она хочет произвести хорошее впечатление, кокетство и игру на обаяние надо забыть, и она избрала наивную прямоту:
   - Месье хочет поговорить со мной? - И охотно добавила:
   - Меня зовут Селестиной.
   - Да, Селестина, - сказал Трент, оглядывая ее со спокойной, цепкой внимательностью, - Вот что мне хотелось бы услышать от вас... Эта дверь в спальню мистера Мандерсона была открыта, когда вы вчера утром принесли чай госпоже?
   - О да, как всегда, месье, - Селестина отвечала с оживленным восторгом. И я закрыла ее, как всегда. Послушайте, месье, это необходимо объяснить... Когда я вошла в комнату мадам из тех дверей... А! Если месье не сочтет за труд выйти со мной, все объяснится само собой. - Она подхватила Трента под руку и потащила его в большую комнату. - Смотрите! Я с чаем вхожу к мадам вот так. Когда я подхожу к ее кровати, справа от меня дверь, всегда открытая, вот так! Вы можете убедиться, что я ничего не вижу в комнате месье Мандерсона. Я закрываю ее, чтобы подойти к мадам, и, конечно, не заглядываю в комнату месье - таков порядок. Вчера было как всегда. Мадам спит как ангел, она ничего не видит в той комнате. Я закрываю дверь. Я ставлю plate au <Поднос (франц.)>, открываю занавески, готовлю туалет для мадам. Я ухожу - voila! <Вот!> Селестина остановилась, усмиряя дыхание и раскинув руки.