- У вас назначена аудиенция с господином Калминьшем? - строго вопросила секретарша, заглядывая в список встреч шефа.
- Увы, нет, - с извиняющейся улыбкой ответил незнакомец. - Но если вы соблаговолите ему доложить обо мне, я думаю, он меня примет.
- О ком я должна доложить?
- Будьте любезны сказать, что прибыл кузен дядюшки Кана.
"Кузен" привез подарок - коробку дорогой "гаваны". Она была с двойным дном и содержала кроме отменных сигар полфунта качественнейшего героина. "Золотой треугольник" - Бирма - Таиланд - Лаос производил львиную долю опиума планеты и Триада прощупывала новые рынки. Для Эрика Калминьша начинался этап новых жизненных приключений. Довольно долго поставка наркотиков носила спорадический характер. Сеть диллеров создавалась медленно, с большим трудом. Провалы следовали один за другим. Калминьш предельно осторожничал. Именно в это время в поле его зрения и попал молодой ещё совсем Ёне Стромберг. Постепенно мальчик мужал, поток товара увеличивался, причем источников было два - Южная Америка и "Золотой треугольник". И, наконец, состарившийся Калминьш отошел от дел, наркобароны были вытеснены, наступал час Дракона и его скандинавского наместника Ёне Стромберга. Раньше только в Стокгольме было четверо "ведущих представителей" Дракона. Ёне сумел подмять их под себя - своей мгновенной находчивостью, недюжинной изобретательностью, воловьим трудолюбием. В Гонконге из соображений конспирации он побывал лишь раз. Кан Юаю приглянулся и его благорасположением безмерно дорожил. Дракон даже взял его с собой в Бангкок, где было намечено совещание главных поставщиков. Krung Thep, Райский Город, Город Ангелов, Венеция Востока - каналы, дворцы, храмы. Триста прелестных жилищ-храмов Будды! Они прилетели туда на самолете Кан Юая и в течение двадцати шести часов, с небольшими перерывами на еду, Ёне с восхищением наблюдал за бешеной работой Дракона. Поставщики находились в городе нелегально (все они числились в розыске) и Кан Юай свел до минимума период такого для них жизненноважного ежегодного общения. Обсуждались и определялись контрольные цифры, пути доставки, пункты первичной обработки, методы взаимодействия с местными властями, кадровые вопросы - все максимально конкретно, точно, ясно. Зато и расслабиться Кан Юай умел воистину по-богдыхански. Через дружественных сановников королевского двора был снят один из ближних загородных дворцов. В нем на незабываемые сутки обосновались лишь двое мужчин - Кан Юай и Ёне Стромберг, все остальные участники встречи исчезли столь же скрытно и внезапно, сколь и появились. Зато женщин было несколько десятков. И каких! Юные, чистые, скромные. Загадочно-томные тамилки, огненно-страстные аравитянки, пикантно-соблазнительные француженки, недоступно-очаровательные берберки, бесстыдно-влекущие полячки, огненно-таинственные таитянки. Волшебство оргии начиналось с трапезы. Сто четыре блюда Запада и Востока, Юга и Севера следовали одно за другим размеренной нескончаемой чередой. Кан Юай пил шербет, Стромберг рюмкой-наперстком дегустировал вина, каждая бутылка которых на самых придирчивых аукционах Старого и Нового света стартово оценивалась в годовой бюджет небольшого развивающегося государства. Мужчины возлежали на тахтах, покрытых искусно расшитыми пуховиками, среди множества разноцветных подушек из тончайшей замши. Девушками умело руководила пожилая двадцатилетняя матрона, судя по одежде - приближенная королевы. По её командам они развлекали Дракона и Ёне. Церемонные восточные танцы сменялись азартным кик-боксингом, па-де-де на пуантах - чечеткой а ля партнерши Фреда Астера, сцены воинских подвигов магараджи - гомосексуальными интрижками буддийских монахов. Пиршественное застолье с изысканным возлиянием чередовалось с веселыми любовными утехами, такими непринужденными, такими пылкими, такими похотливо-сладкими.
Уже потом, когда он летел домой и отсыпался в широком удобном кресле, и во сне его нет-нет да и пробирала сладострастная дрожь. Он дергался, вскакивал, отирал пролившуюся на подбородок слюну. На предупредительно-заботливое внимание стюардесс отвечал обезоруживающей улыбкой: "Почему-то в самолете мне всенепременно должны привидеться самые откровенные сцены из фильма "Калигула". А сам император-то - вот властолюбец был! Недаром его преторианцы прикончили... А вам эротика в этом фильме по душе?" Стюардессы застенчиво улыбались, поджимали губы, что можно было понять и как "да", и как "нет". Ёне Стромберг вздыхал, падал в кресло. Заказывал большой стакан горячего саке, прикрыв глаза, пил крупными глотками, думал: "Этот Калигула по сравнению с Кан Юаем сущий младенец. Подумаешь, ввел в Сенат коня. Дракон, если только захочет, в любой парламент слона введет. Да... А вот насчет преторианцев, право, не знаю. Они есть у каждого владыки и ни один от них - от их гнева, мести, предательства - на сто процентов не застрахован. Это верно и по отношению к Кан Юаю с его огромной империей, и по отношению ко мне, Ёне Стромбергу, с моей маленькой - по мировым меркам - империей провинциальной..."
Вернувшись после встречи в зоопарке, он принял решение прокатиться с инспекционной миссией до Москвы. Делал он это на собственный страх и риск, не вступая лишний раз в контакт с Гонконгом и отлично понимая, что Кан Юай одобрит подобную инициативу. В Таллине его принимал Томас Крэгер, видный столичный авторитет, в качестве хобби занимавшийся крупными спекуляциями недвижимостью. Они были знакомы много лет, не раз и не два вытаскивали друг друга из самых щекотливых ситуаций. В одном из трех его роскошных особняков Ёне - разумеется, поочередно, в разное время - встретился с двумя своими доверенными людьми. По данным небольшой, но мудро организованной сети агентов-наблюдателей, доставщиков, сбытчиков товара , все было спокойно. "Обстановка ровная, - размышлял Ёне. - Не чересчур ли благостно? Тишь да гладь, да Божья благодать. Не нравится мне это. Спокойствие не обязательно перед бурей, но операция "Джони Уокер" особая. Чересчур особая. Здорово хорошо - тоже нехорошо. Когда ничего не случается, все службы сыска и надзора особенно напрягаются. Силятся доказать, что не зря хлеб едят. С маслицем."
В Москве он, как всегда остановился у советника посольства, школьного товарища, Карла, того самого. На следующий же день после приезда Стромберга Карл устроил небольшой коктейль. На нем Ёне пообщался с Рэмом Зондецким, который уже второй год работал в администрации президента, и крупным банкиром Яковом Слонимским. Оба были крупные, веселые, жизнерадостные, одетые от Гивенчи. Они с завидным аппетитом привычных посетителей халявных фуршетов сметали все подряд: кэнопеи с икрой и анчоусами, сэндвичи с курятиной и ветчиной, кебабы и стейки; запивали водкой и бурбоном, джином с тоником и скотчем с содовой. При этом Яков незло подтрунивал над Рэмом, чем тот впрочем нимало не конфузился. Улучив момент, Ёне отвел его в укромный уголок между полукруглым диваном и балконной дверью и Рэм, словно похлопывая Стромберга по груди, ловко засунул ему за малиновый шелковый платочек в нагрудном кармашке плотно сложенный листок бумаги. Попади он ненароком в чужие руки, прочитавший набранный на нем компьютерный текст с удивлением узнал бы о семи весьма впечатляющих правилах поведения учащихся одного из привилегированных московских лицеев.
- Сынишка Карла собирается получить классическое постсоветское образование, - весело объявил он. - Хочет быть лучшим в Скандинавии русистом.
- Похвальное желание, - одобрил Стромберг. - А главное - профессия редкая и нужная.
- За океаном не такая уж и редкая. Россию открывать посложнее будет, чем Америку. Самый верный мостик - мы, банкиры. Верный и на-а-а-дежный, хохотнул Яков.
"Не мостик, приятель, а мостище," - одобрительно подумал Стромберг.
Поздно вечером он расшифрует эти "правила". Текст гласил:
"Босс крайне раздражен задержкой с выплатой текущего гонорара на два дня. Я попытался убедить его в том, что это досадное недоразумение, которое в будущем не повторится.
Обеспечение операции "Джони Уокер" находится постоянно в поле нашего зрения. Контроль осуществляется через Драчуна (МВД), Скупого (ФСБ), Кормчего (Главное Таможенное Управление). Последнего страхует генерал погранвойск Варяг.
О миссии Ивана Росса своевременно информирован Дракон. Пока неизвестно, откуда ИНТЕРПОЛ узнал о новом маршруте. Мы тщательно проверили тех немногих, кто у нас посвящен в детали. Утечку следует искать вне Москвы. Может быть, в Лэнгли? Я бы также дотошно проверил Таллин. По нашим данным (правда, пока из одного канала) кто-то из ваших людей в Эстонии перевербован американцами.
Кузен".
Вернувшись через два дня в Таллин, Ёне Стромберг попросил Томаса Крэгера - разумеется, не раскрывая карты - установить поочередно круглосуточную слежку за пятью парнями.
- Я им доверяю... - со смешком заметил Стромберг.
- Но... доверяй, да проверяй, - понимающе заключил фразу Крэгер. Тебя интересует что-то определенное?
- Не так, чтобы очень, - задумчиво ответил Ёне. - Впрочем, изволь пусть твои обратят особое внимание на то, у кого из этой пятерки есть контакты с янки.
- С янки? - удивился Крэгер. - С каких пор это стало компроматом?
Стромберг поморщился:
- Янки - наши и ваши друзья. Просто у меня есть несколько ниточек, а я не знаю, за какую тянуть, чтобы вытянуть весь клубок.
Томас глубокомысленно хмыкнул и кивнул. И хотя он ничего не понял, однако почел за благо лишних вопросов шведу не задавать - чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Даже если ты крутой авторитет.
Нет, наблюдение не дало сколько-нибудь ощутимых результатов. И Ёне Стромберг отправил Дракону шифрованную депешу: "Используя известные вам источники, участок Москва - Таллин - Стокгольм ещё раз проверен, теперь лично мною. Чистота и готовность удовлетворительные."
- Молодец, Ёне, - думал Кан Юай, перечитывая послание. - Осторожен, как всегда максимально осторожен. Оценку дает сдержанную "удовлетворительно". Разумно. Великие царства гибли из-за того, что их венценосные владыки всего лишь на какую-то ничтожную йоту недооценивали противника или на ту же йоту переоценивали свои возможности. На йоту!
IV. Кучно стреляете, ребята
Древний, огромный, могучий Бомбей славен многими восьмыми чудесами Света. Одни пещеры Элефанта чего стоят! Именно там по преданию Божественный Будда провел годы, совершенствуя и проповедуя свое учение о четырех благородных истинах - страдании, его причинах, освобождении и путях к нему. А мрачная Башня Молчания, таинственная усыпальница предприимчивых парсов. А памятник великому Махатме и его гениальному пророку Джавахарлалу. Я имею в виду Ворота Индии, через которые страну угрюмо покинули никем непрошенно "гостившие" солдаты далекого северного острова и их чванливый вице-король. А... Впрочем, есть в этом городе и анти-чудеса. Как везде в этом подлунном мире. Вечносаднящая язва - самый большой на планете район Красных Фонарей (по весьма консервативным данным десять тысяч белых, черных и желтых рабынь). Однако, наибольшее любопытство иностранных туристов вызывают не жрицы любви - всех возрастов и национальностей, на любой, самый извращенный вкус и прихоть. В этом гетто человеческого греха есть улочка, где ненасытных заморских клиентов и клиенток ублажают жрецы похоти - такие же разные, умелые, безропотно послушные, как и их подруги по древнейшему ремеслу.
Приземлившись в Санта-Крузе, Росс и Сальме взяли такси и отправились в гостиницу Тадж-Махал. Водитель, молодой, смешливый маратхи, всю дорогу бойко тараторил на забавном Pidgin English, давая свои объяснения всему, что проплывало по обе стороны за окнами малокомфортабельного "амбассадора". Видимо, исходя из личного опыта общения с саибами, он решил сделать крюк и прокатить эту парочку богатых путешественников по самому злачному месту. Таксист ехал медленно и Росс, сидевший слева и знавший эти места по предыдущим поездкам, ждал появления мужского сегмента этого азиатского парадиза. Ага, вот он, вот! И Росс широко раскрыл глаза от удивления. На углу начинавшейся тут улочки он увидел человека, которого никак не ожидал здесь обнаружить. Билл Кохен, кличка "Синоптик", сотрудник ЦРУ, знакомый по Вашингтону. "Что он делает в Индии? Он же специалист по Европе. Хотя, смешной вопрос для профи, он может решать сугубо европейскую проблему в Занзибаре, в дебрях Ориноко, на Японских островах. А вот педик ли он? Этого Росс не помнил из оперативных разработок на Кохена. Нет, убей Бог, не помнил. Вот начальник Кохена Уинстон Даггерти - тот был, на него даже собран был косвенный компромат. Правда, для действенного шантажа ущербный, но вполне сносный для дискредитации в прессе. В случае нужды, разумеется... Итак, Билл Кохен здесь. Любопытно.
В "Тадж Махале" их номера оказались рядом. Принимая холодный душ, Иван мысленно прокручивал ряд взбудораживших его моментов. Во время перелета из Сингапура в Бомбей, перелета многочасового, с тремя промежуточными посадками (Куала Лумпур, Бангкок, Рангун) его не переставал занимать вопрос - кто напарник Сальме. Было бы смешно ожидать, что в присутствии Росса они хотя бы мимолетно встретятся или просто обменяются репликами, даже многозначительными взглядами. Пассажиров первого класса он изучил досконально. Росс знал, что это был мужчина. Их там было всего трое. Этот сикх с традиционной сеткой-накладкой на бороде, в голубой чалме, в белом чесучовом костюмчике? Держится спокойно, уверенно, облик не бутафорный, его привычный облик. Рядом жена, двое детей, мальчик и девочка. Понятно, легенда может быть даже более усложненной. Но Росс ни минуты не сомневался - нет, не он. Этот сухонький девяносто-столетний китаец со слезящимися, едва видящими глазами, голым черепом и трясущимися, скрюченными артритом пальцами, которого сопровождает молоденькая католическая монашка? Явно, не он. Этот белый здоровяк с могучими бицепсами и бычьей шеей? Не исключено. Хотя... хотя он начал пить неразбавленное виски ещё до взлета и продолжал активно утолять жажду до Бангкока. Потом откинулся на спину и захрапел, издавая рулады, способные заглушить самую мощную электропилу. В Рангуне он сошел. Значит, в первом классе напарника Сальме не было. Значит, он был среди пассажиров других салонов. Или, что тоже возможно, летел другим рейсом. "Итак, остается загадкой, кто напарник. И главный ребус, напрямую связанный с ней - где груз. Сальме сдавала в багаж два чемоданчика с личным барахлом, которые скрупулезно досматривал сам начальник смены таможенников в Сингапуре. Делал это нарочито, напоказ. Да, груз сдавал кто-то другой. Кто?" Выйдя из душа, Росс, облачившись в свой любимый махровый халат, красный с серым, взял телефонный справочник Большого Бомбея, отыскал в нем ювелирный магазин "Махарани Патиалы". Набрав номер, он попросил подозвать Вирендру Муккерджи и, когда тот пропел в трубку приветливо "Хеллоу", сказал на чистейшем ория:
- Мой друг из Бхубанешвара - он живет рядом с храмом Лингараджа заказывал у вас месяц назад золотые запонки с рубинами, изумрудами и сапфирами.
После небольшой паузы приветливый Вирендра ответил:
- Запонки в виде птицы киви?
- Да.
- Они готовы именно сегодня, уважаемый. Куда и когда их прислать?
- Через час - на Юпитер. Ха-ха-ха!...
В гостиничном баре было покойно, дремотно. После семи он превратится в пчелиный улей, разворошенный бесцеремонным гималайским мишкой. Теперь же там за разными столиками убивали время всего три человека. Когда Иван подошел к стойке, один из них поднялся со стула и с уверенной улыбкой направился к нему.
- Уважаемый мистер Росс, - глаза его лучились радушием, он был явно рад встрече. - Как это у вас говорится? Ах, ну конечно - сколько лет, столько и зим!
- Мистер Кохен, - Росс тоже улыбнулся, пожал руку американца. - The devil's luck to meet you here of all places!
Росс с удовольствием сделал несколько больших глотков водки с тоником.
- Ты, говорят, контору сменил, - словно бы нехотя поинтересовался Кохен и осушил двойной Jand B.
- Что контора?! - махнул рукой Росс. - У нас теперь такой кавардак творится. Засыпаешь при одной формации, просыпаешься при другой.
- И у тебя и у меня - перед всеми другими - есть бесценное преимущество, - Кохен прищурил левый глаз, словно прицеливался. - Мы служим не формации, а стране.
"Почти точная цитата из "Века неопределенности" Джона Гелбрайта, хмыкнул про себя Росс. - Только бы не начал ликбез по теории конвергенции". Он выразительно посмотрел на часы и Кохен понимающе заметил:
- Спешишь? А почему бы нам вместе не пообедать? Скажем, поздний обед часов в восемь? Ты к тому времени освободишься, не так ли?
Выслушав этот каскад вопросов, Росс согласно кивнул:
- Здесь в двадцать ноль-ноль.
"Синоптик и пальцем зря не двинет. Лучше попытаться выяснить от него самого, чего ему надобно", - подумал он, выходя из бара. Оказавшись на Марин Драйв, он в который уже раз залюбовался простором державной набережной. Нарядная воскресная толпа несуетно плыла в обоих направлениях. Стайка юношей и девушек, молодые пары, семьи с чадами и домочадцами лениво фланировали, наслаждаясь прохладным бризом. Разносчики зазывно выкрикивали: "А вот холодный шербет! Кока-кола! Мороженое!" И у каждого лотка толпились дети. Уткнувшись спиной в парапет, на тротуаре сидел, поджав под себя ноги, факир. Перед ним на вытертом коврике стояла вместительная корзина. Факир затягивал на самодельной флейте нехитрую заунывную мелодию и из корзины медленно выползала четырехметровая королевская кобра. Нехотя принимала боевую стойку, раздувала капюшон, раскачивалась из стороны в сторону, танцевала. Пасть была закрыта, но маленькие глазки злобно обещали муку кромешную любому, кто попадется на пути. За первой змеей выползала вторая, третья и вот уже частокол аспидов под взорами восторженных зевак послушно клонился вправо, влево, вправо, влево. На коврик изредка летела скупая пайса.
Росс подошел к лестнице, которая спускалась к воде. На её серединной площадке, куда не долетали брызги волн, стоял высокий старик, вся одежда которого состояла из узенькой набедренной тряпицы. Густые седые волосы на его голове были всклокочены, черная кожа на худом теле лоснилась, словно смазанная жиром. На одном плече его сидела обезьянка, на другом широкий ремень держал довольно большую открытую коробку, в которой стоймя толпились разноцветные конвертики. У ног старика чертенком крутился мальчишка. С тщательно причесанными на косой пробор волосами, в новеньких белых сандалиях, синих брючках с идеальной стрелкой, белой рубашке и голубом галстуке, он объявлял звонким дискантом на безукоризненном английском:
- Дамы и господа! Вы имеете уникальную возможность заглянуть в свое близкое и не столь близкое будущее. Перед вами прямой потомок Великого Прорицателя Лхасы из монастыря Потала и незабвенного царя Тибета Сронцзангамбо. Материализуется раз в двести пятьдесят лет. Всего за сто рупий вы обретете Верховное Знание Вишну и его аватаров Кришны и Рамы.
Желтые, синие, красные полоски на лбу и щеках старика задвигались, закрытые дотоле глаза распахнулись и он пронзительно выкрикнул несколько слов, значение которых никто не понял. От звуков голоса его люди, стоявшие подле него полукругом, вздрогнули, по телу многих пробежали мурашки.
- Откровение! - закричал мальчишка. - На саньяса снизошло космическое откровение!
Из толпы тотчас выдвинулся толстяк в белоснежном дхоти, протянул крупную новенькую купюру. Ее проворно схватила обезьянка, положила в коробку, достала зеленый конвертик. Старик приложил его ко лбу, что-то прошептал и передал прорицание толстяку. Тот, отойдя в сторонку, стал читать. Постоял, глядя на синюю рябь бухты, и, с неожиданной легкостью перескакивая через несколько ступенек, ринулся вверх по лестнице.
Только что все выжидали, не решаясь расстаться с такой всегда нужной и желанной сотней и, вдруг, целая гирлянда ровненьких и помятых банковских билетов потянулась к предсказателю. Две девушки в богатых ярких сари, пожилой европеец со своей леди, шумный американец, три японца. Наконец, очередь дошла до Росса. Обезьянка вытянула ему из коробки единственный фиолетовый конвертик, оказавшийся там, и он тут же развернул фиолетовую записку. Прочитав, он усмехнулся, разорвал её на мелкие клочки и, перегнувшись через парапет, выбросил их в море. Медленно удаляясь от лестницы, он краем глаза видел, как два парня, европеец и индиец, следовавшие за ним от "Тадж Махала", отстали, обсуждая что-то весьма энергично и напряженно глядя на волны. "Молодо-зелено, - снисходительно отметил про себя Росс. - Откуда им знать, что в конверте две бумаги. Одна чистая, её я и разорвал и выбросил. Хрестоматийная истина. Именно на таком "пустяке" провалился сам Зорге".
Вернувшись в гостиницу, он ещё раз перечитал "предсказание". Текст гласил: "Напарник эстонки Канделябр по русской рекомендации от операции отстранен, как окончательно засветившийся. Его заменил Моцарт, который уже в Москве и со всем товаром ждет её. Остерегайтесь "Синоптика". По его данным, свою долю с товара имеете именно вы."
"Ничего себе дезу подкинули Кохену, - невесело подумал Иван. - Он же лихой ликвидатор, это я знаю". В этот момент на телефонном аппарате загорелась красная лампочка.
- У вас для меня послание? - спросил он операторшу, нажав на нулевой клавиш.
- Вас просили позвонить в 320 номер, сэр.
- Мисс Сальме, - Росс прижал головой трубку к плечу, пытаясь продеть запонку в манжет рубашки, - я к вашим услугам.
- Зачем так формально, мистер Росс? - обиженно удивилась Сальме и он представил, как она выпятила нижнюю губу.
- Милая, очаровательная Сальме, - Росс наконец справился с запонками, улыбнулся. - Я весь глаза и уши.
- Я почему-то ужасно проголодалась. Почему бы нам вместе не полакомиться шедеврами индийской кулинарии?
Росс сразу же представил мину, которую состроит Синоптик, когда увидит, что он явился к столу не один. "А что, почему бы и нет? И беседа будет дипломатичнее, да и забористее - в присутствии столь авантажной дамы. Вряд ли они знают друг друга. Впрочем, заодно и это прояснится".
- Обожаю кухню Тандур. Жду вас у лифта через...
- Через пять минут.
"Завораживающе элегантна, завораживающе эффектна", - Росса слегка позабавило чувство мужского тщеславия, когда он, следуя за Сальме, исподтишка разглядывал её в зеркальной стене. Метрдотель узнал Росса, хотя он последний раз был здесь более года назад.
- Добро пожаловать вновь в наше королевство аппетита и веселья, досточтимый господин Росс и ваша прелестная спутница! Мистер Кохен уже ждет вас.
- Кто такой этот Кохен? - улыбаясь, напряженно спросила Сальме.
- Увы, нет, - с извиняющейся улыбкой ответил незнакомец. - Но если вы соблаговолите ему доложить обо мне, я думаю, он меня примет.
- О ком я должна доложить?
- Будьте любезны сказать, что прибыл кузен дядюшки Кана.
"Кузен" привез подарок - коробку дорогой "гаваны". Она была с двойным дном и содержала кроме отменных сигар полфунта качественнейшего героина. "Золотой треугольник" - Бирма - Таиланд - Лаос производил львиную долю опиума планеты и Триада прощупывала новые рынки. Для Эрика Калминьша начинался этап новых жизненных приключений. Довольно долго поставка наркотиков носила спорадический характер. Сеть диллеров создавалась медленно, с большим трудом. Провалы следовали один за другим. Калминьш предельно осторожничал. Именно в это время в поле его зрения и попал молодой ещё совсем Ёне Стромберг. Постепенно мальчик мужал, поток товара увеличивался, причем источников было два - Южная Америка и "Золотой треугольник". И, наконец, состарившийся Калминьш отошел от дел, наркобароны были вытеснены, наступал час Дракона и его скандинавского наместника Ёне Стромберга. Раньше только в Стокгольме было четверо "ведущих представителей" Дракона. Ёне сумел подмять их под себя - своей мгновенной находчивостью, недюжинной изобретательностью, воловьим трудолюбием. В Гонконге из соображений конспирации он побывал лишь раз. Кан Юаю приглянулся и его благорасположением безмерно дорожил. Дракон даже взял его с собой в Бангкок, где было намечено совещание главных поставщиков. Krung Thep, Райский Город, Город Ангелов, Венеция Востока - каналы, дворцы, храмы. Триста прелестных жилищ-храмов Будды! Они прилетели туда на самолете Кан Юая и в течение двадцати шести часов, с небольшими перерывами на еду, Ёне с восхищением наблюдал за бешеной работой Дракона. Поставщики находились в городе нелегально (все они числились в розыске) и Кан Юай свел до минимума период такого для них жизненноважного ежегодного общения. Обсуждались и определялись контрольные цифры, пути доставки, пункты первичной обработки, методы взаимодействия с местными властями, кадровые вопросы - все максимально конкретно, точно, ясно. Зато и расслабиться Кан Юай умел воистину по-богдыхански. Через дружественных сановников королевского двора был снят один из ближних загородных дворцов. В нем на незабываемые сутки обосновались лишь двое мужчин - Кан Юай и Ёне Стромберг, все остальные участники встречи исчезли столь же скрытно и внезапно, сколь и появились. Зато женщин было несколько десятков. И каких! Юные, чистые, скромные. Загадочно-томные тамилки, огненно-страстные аравитянки, пикантно-соблазнительные француженки, недоступно-очаровательные берберки, бесстыдно-влекущие полячки, огненно-таинственные таитянки. Волшебство оргии начиналось с трапезы. Сто четыре блюда Запада и Востока, Юга и Севера следовали одно за другим размеренной нескончаемой чередой. Кан Юай пил шербет, Стромберг рюмкой-наперстком дегустировал вина, каждая бутылка которых на самых придирчивых аукционах Старого и Нового света стартово оценивалась в годовой бюджет небольшого развивающегося государства. Мужчины возлежали на тахтах, покрытых искусно расшитыми пуховиками, среди множества разноцветных подушек из тончайшей замши. Девушками умело руководила пожилая двадцатилетняя матрона, судя по одежде - приближенная королевы. По её командам они развлекали Дракона и Ёне. Церемонные восточные танцы сменялись азартным кик-боксингом, па-де-де на пуантах - чечеткой а ля партнерши Фреда Астера, сцены воинских подвигов магараджи - гомосексуальными интрижками буддийских монахов. Пиршественное застолье с изысканным возлиянием чередовалось с веселыми любовными утехами, такими непринужденными, такими пылкими, такими похотливо-сладкими.
Уже потом, когда он летел домой и отсыпался в широком удобном кресле, и во сне его нет-нет да и пробирала сладострастная дрожь. Он дергался, вскакивал, отирал пролившуюся на подбородок слюну. На предупредительно-заботливое внимание стюардесс отвечал обезоруживающей улыбкой: "Почему-то в самолете мне всенепременно должны привидеться самые откровенные сцены из фильма "Калигула". А сам император-то - вот властолюбец был! Недаром его преторианцы прикончили... А вам эротика в этом фильме по душе?" Стюардессы застенчиво улыбались, поджимали губы, что можно было понять и как "да", и как "нет". Ёне Стромберг вздыхал, падал в кресло. Заказывал большой стакан горячего саке, прикрыв глаза, пил крупными глотками, думал: "Этот Калигула по сравнению с Кан Юаем сущий младенец. Подумаешь, ввел в Сенат коня. Дракон, если только захочет, в любой парламент слона введет. Да... А вот насчет преторианцев, право, не знаю. Они есть у каждого владыки и ни один от них - от их гнева, мести, предательства - на сто процентов не застрахован. Это верно и по отношению к Кан Юаю с его огромной империей, и по отношению ко мне, Ёне Стромбергу, с моей маленькой - по мировым меркам - империей провинциальной..."
Вернувшись после встречи в зоопарке, он принял решение прокатиться с инспекционной миссией до Москвы. Делал он это на собственный страх и риск, не вступая лишний раз в контакт с Гонконгом и отлично понимая, что Кан Юай одобрит подобную инициативу. В Таллине его принимал Томас Крэгер, видный столичный авторитет, в качестве хобби занимавшийся крупными спекуляциями недвижимостью. Они были знакомы много лет, не раз и не два вытаскивали друг друга из самых щекотливых ситуаций. В одном из трех его роскошных особняков Ёне - разумеется, поочередно, в разное время - встретился с двумя своими доверенными людьми. По данным небольшой, но мудро организованной сети агентов-наблюдателей, доставщиков, сбытчиков товара , все было спокойно. "Обстановка ровная, - размышлял Ёне. - Не чересчур ли благостно? Тишь да гладь, да Божья благодать. Не нравится мне это. Спокойствие не обязательно перед бурей, но операция "Джони Уокер" особая. Чересчур особая. Здорово хорошо - тоже нехорошо. Когда ничего не случается, все службы сыска и надзора особенно напрягаются. Силятся доказать, что не зря хлеб едят. С маслицем."
В Москве он, как всегда остановился у советника посольства, школьного товарища, Карла, того самого. На следующий же день после приезда Стромберга Карл устроил небольшой коктейль. На нем Ёне пообщался с Рэмом Зондецким, который уже второй год работал в администрации президента, и крупным банкиром Яковом Слонимским. Оба были крупные, веселые, жизнерадостные, одетые от Гивенчи. Они с завидным аппетитом привычных посетителей халявных фуршетов сметали все подряд: кэнопеи с икрой и анчоусами, сэндвичи с курятиной и ветчиной, кебабы и стейки; запивали водкой и бурбоном, джином с тоником и скотчем с содовой. При этом Яков незло подтрунивал над Рэмом, чем тот впрочем нимало не конфузился. Улучив момент, Ёне отвел его в укромный уголок между полукруглым диваном и балконной дверью и Рэм, словно похлопывая Стромберга по груди, ловко засунул ему за малиновый шелковый платочек в нагрудном кармашке плотно сложенный листок бумаги. Попади он ненароком в чужие руки, прочитавший набранный на нем компьютерный текст с удивлением узнал бы о семи весьма впечатляющих правилах поведения учащихся одного из привилегированных московских лицеев.
- Сынишка Карла собирается получить классическое постсоветское образование, - весело объявил он. - Хочет быть лучшим в Скандинавии русистом.
- Похвальное желание, - одобрил Стромберг. - А главное - профессия редкая и нужная.
- За океаном не такая уж и редкая. Россию открывать посложнее будет, чем Америку. Самый верный мостик - мы, банкиры. Верный и на-а-а-дежный, хохотнул Яков.
"Не мостик, приятель, а мостище," - одобрительно подумал Стромберг.
Поздно вечером он расшифрует эти "правила". Текст гласил:
"Босс крайне раздражен задержкой с выплатой текущего гонорара на два дня. Я попытался убедить его в том, что это досадное недоразумение, которое в будущем не повторится.
Обеспечение операции "Джони Уокер" находится постоянно в поле нашего зрения. Контроль осуществляется через Драчуна (МВД), Скупого (ФСБ), Кормчего (Главное Таможенное Управление). Последнего страхует генерал погранвойск Варяг.
О миссии Ивана Росса своевременно информирован Дракон. Пока неизвестно, откуда ИНТЕРПОЛ узнал о новом маршруте. Мы тщательно проверили тех немногих, кто у нас посвящен в детали. Утечку следует искать вне Москвы. Может быть, в Лэнгли? Я бы также дотошно проверил Таллин. По нашим данным (правда, пока из одного канала) кто-то из ваших людей в Эстонии перевербован американцами.
Кузен".
Вернувшись через два дня в Таллин, Ёне Стромберг попросил Томаса Крэгера - разумеется, не раскрывая карты - установить поочередно круглосуточную слежку за пятью парнями.
- Я им доверяю... - со смешком заметил Стромберг.
- Но... доверяй, да проверяй, - понимающе заключил фразу Крэгер. Тебя интересует что-то определенное?
- Не так, чтобы очень, - задумчиво ответил Ёне. - Впрочем, изволь пусть твои обратят особое внимание на то, у кого из этой пятерки есть контакты с янки.
- С янки? - удивился Крэгер. - С каких пор это стало компроматом?
Стромберг поморщился:
- Янки - наши и ваши друзья. Просто у меня есть несколько ниточек, а я не знаю, за какую тянуть, чтобы вытянуть весь клубок.
Томас глубокомысленно хмыкнул и кивнул. И хотя он ничего не понял, однако почел за благо лишних вопросов шведу не задавать - чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Даже если ты крутой авторитет.
Нет, наблюдение не дало сколько-нибудь ощутимых результатов. И Ёне Стромберг отправил Дракону шифрованную депешу: "Используя известные вам источники, участок Москва - Таллин - Стокгольм ещё раз проверен, теперь лично мною. Чистота и готовность удовлетворительные."
- Молодец, Ёне, - думал Кан Юай, перечитывая послание. - Осторожен, как всегда максимально осторожен. Оценку дает сдержанную "удовлетворительно". Разумно. Великие царства гибли из-за того, что их венценосные владыки всего лишь на какую-то ничтожную йоту недооценивали противника или на ту же йоту переоценивали свои возможности. На йоту!
IV. Кучно стреляете, ребята
Древний, огромный, могучий Бомбей славен многими восьмыми чудесами Света. Одни пещеры Элефанта чего стоят! Именно там по преданию Божественный Будда провел годы, совершенствуя и проповедуя свое учение о четырех благородных истинах - страдании, его причинах, освобождении и путях к нему. А мрачная Башня Молчания, таинственная усыпальница предприимчивых парсов. А памятник великому Махатме и его гениальному пророку Джавахарлалу. Я имею в виду Ворота Индии, через которые страну угрюмо покинули никем непрошенно "гостившие" солдаты далекого северного острова и их чванливый вице-король. А... Впрочем, есть в этом городе и анти-чудеса. Как везде в этом подлунном мире. Вечносаднящая язва - самый большой на планете район Красных Фонарей (по весьма консервативным данным десять тысяч белых, черных и желтых рабынь). Однако, наибольшее любопытство иностранных туристов вызывают не жрицы любви - всех возрастов и национальностей, на любой, самый извращенный вкус и прихоть. В этом гетто человеческого греха есть улочка, где ненасытных заморских клиентов и клиенток ублажают жрецы похоти - такие же разные, умелые, безропотно послушные, как и их подруги по древнейшему ремеслу.
Приземлившись в Санта-Крузе, Росс и Сальме взяли такси и отправились в гостиницу Тадж-Махал. Водитель, молодой, смешливый маратхи, всю дорогу бойко тараторил на забавном Pidgin English, давая свои объяснения всему, что проплывало по обе стороны за окнами малокомфортабельного "амбассадора". Видимо, исходя из личного опыта общения с саибами, он решил сделать крюк и прокатить эту парочку богатых путешественников по самому злачному месту. Таксист ехал медленно и Росс, сидевший слева и знавший эти места по предыдущим поездкам, ждал появления мужского сегмента этого азиатского парадиза. Ага, вот он, вот! И Росс широко раскрыл глаза от удивления. На углу начинавшейся тут улочки он увидел человека, которого никак не ожидал здесь обнаружить. Билл Кохен, кличка "Синоптик", сотрудник ЦРУ, знакомый по Вашингтону. "Что он делает в Индии? Он же специалист по Европе. Хотя, смешной вопрос для профи, он может решать сугубо европейскую проблему в Занзибаре, в дебрях Ориноко, на Японских островах. А вот педик ли он? Этого Росс не помнил из оперативных разработок на Кохена. Нет, убей Бог, не помнил. Вот начальник Кохена Уинстон Даггерти - тот был, на него даже собран был косвенный компромат. Правда, для действенного шантажа ущербный, но вполне сносный для дискредитации в прессе. В случае нужды, разумеется... Итак, Билл Кохен здесь. Любопытно.
В "Тадж Махале" их номера оказались рядом. Принимая холодный душ, Иван мысленно прокручивал ряд взбудораживших его моментов. Во время перелета из Сингапура в Бомбей, перелета многочасового, с тремя промежуточными посадками (Куала Лумпур, Бангкок, Рангун) его не переставал занимать вопрос - кто напарник Сальме. Было бы смешно ожидать, что в присутствии Росса они хотя бы мимолетно встретятся или просто обменяются репликами, даже многозначительными взглядами. Пассажиров первого класса он изучил досконально. Росс знал, что это был мужчина. Их там было всего трое. Этот сикх с традиционной сеткой-накладкой на бороде, в голубой чалме, в белом чесучовом костюмчике? Держится спокойно, уверенно, облик не бутафорный, его привычный облик. Рядом жена, двое детей, мальчик и девочка. Понятно, легенда может быть даже более усложненной. Но Росс ни минуты не сомневался - нет, не он. Этот сухонький девяносто-столетний китаец со слезящимися, едва видящими глазами, голым черепом и трясущимися, скрюченными артритом пальцами, которого сопровождает молоденькая католическая монашка? Явно, не он. Этот белый здоровяк с могучими бицепсами и бычьей шеей? Не исключено. Хотя... хотя он начал пить неразбавленное виски ещё до взлета и продолжал активно утолять жажду до Бангкока. Потом откинулся на спину и захрапел, издавая рулады, способные заглушить самую мощную электропилу. В Рангуне он сошел. Значит, в первом классе напарника Сальме не было. Значит, он был среди пассажиров других салонов. Или, что тоже возможно, летел другим рейсом. "Итак, остается загадкой, кто напарник. И главный ребус, напрямую связанный с ней - где груз. Сальме сдавала в багаж два чемоданчика с личным барахлом, которые скрупулезно досматривал сам начальник смены таможенников в Сингапуре. Делал это нарочито, напоказ. Да, груз сдавал кто-то другой. Кто?" Выйдя из душа, Росс, облачившись в свой любимый махровый халат, красный с серым, взял телефонный справочник Большого Бомбея, отыскал в нем ювелирный магазин "Махарани Патиалы". Набрав номер, он попросил подозвать Вирендру Муккерджи и, когда тот пропел в трубку приветливо "Хеллоу", сказал на чистейшем ория:
- Мой друг из Бхубанешвара - он живет рядом с храмом Лингараджа заказывал у вас месяц назад золотые запонки с рубинами, изумрудами и сапфирами.
После небольшой паузы приветливый Вирендра ответил:
- Запонки в виде птицы киви?
- Да.
- Они готовы именно сегодня, уважаемый. Куда и когда их прислать?
- Через час - на Юпитер. Ха-ха-ха!...
В гостиничном баре было покойно, дремотно. После семи он превратится в пчелиный улей, разворошенный бесцеремонным гималайским мишкой. Теперь же там за разными столиками убивали время всего три человека. Когда Иван подошел к стойке, один из них поднялся со стула и с уверенной улыбкой направился к нему.
- Уважаемый мистер Росс, - глаза его лучились радушием, он был явно рад встрече. - Как это у вас говорится? Ах, ну конечно - сколько лет, столько и зим!
- Мистер Кохен, - Росс тоже улыбнулся, пожал руку американца. - The devil's luck to meet you here of all places!
Росс с удовольствием сделал несколько больших глотков водки с тоником.
- Ты, говорят, контору сменил, - словно бы нехотя поинтересовался Кохен и осушил двойной Jand B.
- Что контора?! - махнул рукой Росс. - У нас теперь такой кавардак творится. Засыпаешь при одной формации, просыпаешься при другой.
- И у тебя и у меня - перед всеми другими - есть бесценное преимущество, - Кохен прищурил левый глаз, словно прицеливался. - Мы служим не формации, а стране.
"Почти точная цитата из "Века неопределенности" Джона Гелбрайта, хмыкнул про себя Росс. - Только бы не начал ликбез по теории конвергенции". Он выразительно посмотрел на часы и Кохен понимающе заметил:
- Спешишь? А почему бы нам вместе не пообедать? Скажем, поздний обед часов в восемь? Ты к тому времени освободишься, не так ли?
Выслушав этот каскад вопросов, Росс согласно кивнул:
- Здесь в двадцать ноль-ноль.
"Синоптик и пальцем зря не двинет. Лучше попытаться выяснить от него самого, чего ему надобно", - подумал он, выходя из бара. Оказавшись на Марин Драйв, он в который уже раз залюбовался простором державной набережной. Нарядная воскресная толпа несуетно плыла в обоих направлениях. Стайка юношей и девушек, молодые пары, семьи с чадами и домочадцами лениво фланировали, наслаждаясь прохладным бризом. Разносчики зазывно выкрикивали: "А вот холодный шербет! Кока-кола! Мороженое!" И у каждого лотка толпились дети. Уткнувшись спиной в парапет, на тротуаре сидел, поджав под себя ноги, факир. Перед ним на вытертом коврике стояла вместительная корзина. Факир затягивал на самодельной флейте нехитрую заунывную мелодию и из корзины медленно выползала четырехметровая королевская кобра. Нехотя принимала боевую стойку, раздувала капюшон, раскачивалась из стороны в сторону, танцевала. Пасть была закрыта, но маленькие глазки злобно обещали муку кромешную любому, кто попадется на пути. За первой змеей выползала вторая, третья и вот уже частокол аспидов под взорами восторженных зевак послушно клонился вправо, влево, вправо, влево. На коврик изредка летела скупая пайса.
Росс подошел к лестнице, которая спускалась к воде. На её серединной площадке, куда не долетали брызги волн, стоял высокий старик, вся одежда которого состояла из узенькой набедренной тряпицы. Густые седые волосы на его голове были всклокочены, черная кожа на худом теле лоснилась, словно смазанная жиром. На одном плече его сидела обезьянка, на другом широкий ремень держал довольно большую открытую коробку, в которой стоймя толпились разноцветные конвертики. У ног старика чертенком крутился мальчишка. С тщательно причесанными на косой пробор волосами, в новеньких белых сандалиях, синих брючках с идеальной стрелкой, белой рубашке и голубом галстуке, он объявлял звонким дискантом на безукоризненном английском:
- Дамы и господа! Вы имеете уникальную возможность заглянуть в свое близкое и не столь близкое будущее. Перед вами прямой потомок Великого Прорицателя Лхасы из монастыря Потала и незабвенного царя Тибета Сронцзангамбо. Материализуется раз в двести пятьдесят лет. Всего за сто рупий вы обретете Верховное Знание Вишну и его аватаров Кришны и Рамы.
Желтые, синие, красные полоски на лбу и щеках старика задвигались, закрытые дотоле глаза распахнулись и он пронзительно выкрикнул несколько слов, значение которых никто не понял. От звуков голоса его люди, стоявшие подле него полукругом, вздрогнули, по телу многих пробежали мурашки.
- Откровение! - закричал мальчишка. - На саньяса снизошло космическое откровение!
Из толпы тотчас выдвинулся толстяк в белоснежном дхоти, протянул крупную новенькую купюру. Ее проворно схватила обезьянка, положила в коробку, достала зеленый конвертик. Старик приложил его ко лбу, что-то прошептал и передал прорицание толстяку. Тот, отойдя в сторонку, стал читать. Постоял, глядя на синюю рябь бухты, и, с неожиданной легкостью перескакивая через несколько ступенек, ринулся вверх по лестнице.
Только что все выжидали, не решаясь расстаться с такой всегда нужной и желанной сотней и, вдруг, целая гирлянда ровненьких и помятых банковских билетов потянулась к предсказателю. Две девушки в богатых ярких сари, пожилой европеец со своей леди, шумный американец, три японца. Наконец, очередь дошла до Росса. Обезьянка вытянула ему из коробки единственный фиолетовый конвертик, оказавшийся там, и он тут же развернул фиолетовую записку. Прочитав, он усмехнулся, разорвал её на мелкие клочки и, перегнувшись через парапет, выбросил их в море. Медленно удаляясь от лестницы, он краем глаза видел, как два парня, европеец и индиец, следовавшие за ним от "Тадж Махала", отстали, обсуждая что-то весьма энергично и напряженно глядя на волны. "Молодо-зелено, - снисходительно отметил про себя Росс. - Откуда им знать, что в конверте две бумаги. Одна чистая, её я и разорвал и выбросил. Хрестоматийная истина. Именно на таком "пустяке" провалился сам Зорге".
Вернувшись в гостиницу, он ещё раз перечитал "предсказание". Текст гласил: "Напарник эстонки Канделябр по русской рекомендации от операции отстранен, как окончательно засветившийся. Его заменил Моцарт, который уже в Москве и со всем товаром ждет её. Остерегайтесь "Синоптика". По его данным, свою долю с товара имеете именно вы."
"Ничего себе дезу подкинули Кохену, - невесело подумал Иван. - Он же лихой ликвидатор, это я знаю". В этот момент на телефонном аппарате загорелась красная лампочка.
- У вас для меня послание? - спросил он операторшу, нажав на нулевой клавиш.
- Вас просили позвонить в 320 номер, сэр.
- Мисс Сальме, - Росс прижал головой трубку к плечу, пытаясь продеть запонку в манжет рубашки, - я к вашим услугам.
- Зачем так формально, мистер Росс? - обиженно удивилась Сальме и он представил, как она выпятила нижнюю губу.
- Милая, очаровательная Сальме, - Росс наконец справился с запонками, улыбнулся. - Я весь глаза и уши.
- Я почему-то ужасно проголодалась. Почему бы нам вместе не полакомиться шедеврами индийской кулинарии?
Росс сразу же представил мину, которую состроит Синоптик, когда увидит, что он явился к столу не один. "А что, почему бы и нет? И беседа будет дипломатичнее, да и забористее - в присутствии столь авантажной дамы. Вряд ли они знают друг друга. Впрочем, заодно и это прояснится".
- Обожаю кухню Тандур. Жду вас у лифта через...
- Через пять минут.
"Завораживающе элегантна, завораживающе эффектна", - Росса слегка позабавило чувство мужского тщеславия, когда он, следуя за Сальме, исподтишка разглядывал её в зеркальной стене. Метрдотель узнал Росса, хотя он последний раз был здесь более года назад.
- Добро пожаловать вновь в наше королевство аппетита и веселья, досточтимый господин Росс и ваша прелестная спутница! Мистер Кохен уже ждет вас.
- Кто такой этот Кохен? - улыбаясь, напряженно спросила Сальме.