Он зашагал по серым каменным ступеням Академии в открытые двери.
   Она робко шла за ним по выложенным песчаником коридорам. Окна под самым потолком пропускали внутрь не слишком много света. Со старого портрета смотрело повелительное лицо дворянина прежних времен с тонкими чертами лица, и смотрело строго. Эйлии захотелось извиниться перед ним за невольное вторжение.
   – Здесь часовня, – сказал ее кузен, показывая на массивные двустворчатые двери из дуба в конце коридора. – Сейчас там все молятся. Иди туда.
   – И ты тоже? – спросила она, чуть сжавшись. Он покачал головой:
   – Я хочу вернуться в город до темноты. Давай, – подбодрил он ее. – Все студентки Академии там будут. Главная у них – такая высокая с каштановыми волосами, Арианлин ее зовут. Хороший человек, она за тобой присмотрит. Я с ней познакомился в последний раз в увольнении – я тогда пришел спросить о твоем письме, и мы с ней очень подружились. То есть настолько, насколько могут позволить мне монахини.
   Эйлия едва заметно улыбнулась:
   – А я-то думала, откуда ты столько про эти места знаешь? Он улыбнулся широко:
   – Передай ей от меня привет. – Какая она маленькая и беззащитная, подумалось ему. Большие глаза вытаращены от страха, волосы изо всех сил зачесаны назад. Он подумал о том, что может ждать ее впереди, и запнулся. Потом сказал вот что: – Эйлия! Я тебя прошу, запомни одну вещь.
   – Какую?
   – Насчет Большого острова. Говорят, он меняет всех, кто на нем живет. Кусочек его гранита – в наших душах, и вот почему островитяне такие суровые, мрачные и упрямые. Так говорят, но в этих разговорах больше правды, чем многие думают. Остров действительно делает нас крепкими, крепкими, как камень, вот почему мы можем выдержать такое, что не под силу другим. Мягкую землю сдувает ветром, но камень остается. Никогда об этом не забывай.
   Сделав над собой усилие, он повернулся и пошел прочь по коридору, – на ходу он насвистывал веселый мотивчик, – не столько для нее, сколько для себя.
   Эйлия провожала его взглядом, пока он не свернул за угол и не скрылся из глаз. С чувством тяжелого одиночества она пошла к массивным деревянным дверям, отворила одну створку и вошла в церковь. Там сидели рядами молодые люди – мужчины и женщины, и кое-кто поднял голову, глядя на вошедшую. Только она их почти и не видела. Все ее внимание захватила сама капелла.
   Конечно, она и близко не была такой большой и внушительной, как Высокий Храм в Раймаре, но и у нее была своя красота и свое величие. Эйлии казалось, будто она стоит в лесу – в лесу, сделанном из камня. Большие колонны как стволы столетних деревьев, и ветви их сплетаются в высокие своды каменной листвы. Подобно птицам, парили в этих ветвях ангелы, схваченные ваятелем в замершем миге полета. А прямо перед ней горел на алтаре Священный Огонь: вечное Пламя Веры, коему никогда нельзя погаснуть, и для того его постоянно поддерживают священнослужители. Жаровня стояла на мраморном жертвеннике, за каменным экраном с отверстиями амбразур – это и были священные врата, куда вход разрешен лишь посвященным клирикам. Для мирян же занавешенная дверь символизировала пределы людского знания и запретная святая святых, обитель божественной тайны. На мраморных парапетах стояли бронзовые фигуры ангелов в рыцарских доспехах. Самый большой из них, как знала Эйлия, и был святой Атариэль, покровитель ордена, в который когда-то входили паладины. У ног его валялся свергнутый за дерзостную попытку штурмовать небо Модриан-Валдур: извивающееся тело с крыльями нетопыря, получеловек-полудракон. Пока Эйлия глазела на статуи, чисто и ясно ударил колокол на колокольне.
   Это не было восстановленное здание – такой же, как была, осталась церковь Халдариона, сохраненная людьми Браннара Андариона во время осады крепости. Здесь рыцари-священнослужители молились вместе с другими монахами, и перед ними находилась фигура ангела-воина, божественного образа для подражания. Сейчас же сюда на молитву сходились школяры Академии вместе с монахами и мальчиками из монастырского приюта. Когда Эйлия вошла в центральный проход, хор мальчиков запел первый гимн службы. Она поначалу их не видела – галерея хора находилась прямо над ней и позади. Чистые высокие голоса нисходили будто со сводчатого потолка, из уст каменных изображений.
   Ошеломленная, она села на ближайшую скамью. Гимн кончился, снова отчетливо и ясно прозвонил колокол за священными вратами, и процессия клириков направилась в святилище. Благоговейному взору Эйлии они казались неземными созданиями. Все, кроме одного, были облачены в серые монашеские рясы с клобуками. У последнего же сутана была белой – белизна рукоположенного священника. Наверное, капеллан, хотя выглядел он очень молодо – чуть-чуть за двадцать, не больше. Когда монахи расселись на скамьях, он вышел и встал возле алтаря, озаренный языками Священного Пламени. Эйлия не могла отвести от него зачарованных глаз. Он был красив – нет, более того, прекрасен. Такого слова она никогда еще не употребляла по отношению к мужчине. Лицо чисто выбрито, глаза темно-синие, волосы белокурые – не льняные, а золотые, и с ярким блеском этого металла. Колеблющееся пламя бросало на кожу алебастровые отсветы, нимбом сияло в волосах и искрилось в глазах, так что они стали будто синим ядром пламени горящей свечи. Будто тот же художник, что отлил идеальные черты бронзового архангела, вылепил и это лицо.
   Эйлия глядела, завороженная. Потом он отошел, и мгновение миновало, но, хотя вряд ли это длилось дольше двух вдохов, Эйлия знала, что у нее в памяти этот миг останется навсегда. Еще долго после того, как клирики закончили литургию и удалились за тот же занавес, она сидела в том же блаженном состоянии. Нет сомнения, что это ангел предстал перед ней. Пусть смертный, но все равно ангел. Ибо ангелы – вестники, и этот явился к ней как посланец царства красоты, большого мира, о существовании которого она и мечтать не смела.
   Молящиеся уже шли к выходу из церкви, и Эйлия, придя в себя, поспешно встала и пристроилась в конце группы студенток, выходящих в холл. И сколько же их здесь было, и все говорили одновременно! И какие же на них были красивые платья! Сама Эйлия была одета в платье соискательницы, которое сшила ей мать. Оно вполне удовлетворяло требованиям монахинь – белое, с длинными плотными рукавами, со стягивающим корсетом и широкой юбкой до лодыжек. Но сшито оно было наспех и из самой дешевой ткани, какая только нашлась в доме. Рядом с дорогими атласными или парчовыми платьями других девушек оно выглядело как мешок. И у всех у них волосы не были убраны назад, а спадали локонами или косами, украшенными лентами. Значит, в Маурайнии девушки вообще волосы не зачесывают? Она почувствовала себя провинциальной деревенщиной, и вдруг вспомнилось, что сказал Джеймон: как правило, в Академию попадают только дочери богатых семейств.
   Увидев идущую за ними Эйлию, девушки прервали разговор. Одна из них, с каштановыми волосами, повернулась к ней:
   – Могу я чем-нибудь тебе помочь?
   – Я ищу старосту студенток, – ответила Эйлия, преодолев застенчивость.
   – Я Арианлин Река, – ответила собеседница. – Что ты хотела?
   – Я… я новая студентка, – промямлила Эйлия. – Кузина Джеймона Моряка.
   Тут же ее оглушил шум недоверчивых возгласов:
   – Что она сказала?
   – Как это студентка?
   – Чья кузина?
   – Как тебя зовут? – спросила властным голосом худощавая девушка с темными волосами.
   – Эйлия Корабельщик.
   – Что за причудливая фамилия! – заметила другая, хорошенькая блондинка с шелковыми локонами до плеч. – Откуда ты?
   – С Большого острова.
   Девушка сделала непонимающее лицо.
   – Это в колониях, Белина, – пояснила темноволосая. – В таких местах людям дают фамилии по занятию отца.
   – Неужели? Как это… оригинально!
   – Что-то я слыхала о Большом острове. Там, кажется, до сих пор колония каторжников? – вступила в разговор еще одна.
   – Что? – возмущенно воскликнула Эйлия. – Конечно, нет! Уже сто лет как…
   Она прервалась, поняв по блестящим глазам девушек, что это была подначка.
   – Ну, Лорелин, – сказала черноволосая, поворачиваясь к высокой девушке с длинными льняными косами, – вот тебе для компании такая же беженка.
   – Наверное, ты выиграла право на обучение, чтобы сюда приехать? – предположила еще одна девушка.
   – Да, – согласилась Эйлия.
   – Что ж, это все объясняет, – отозвалась новая собеседница, обводя подруг понимающим взглядом. От ее тона Эйлия поежилась, чувствуя себя бедной деревенщиной, которой здесь ну никак не место.
   Вдруг девушка по имени Лорелин шагнула вперед, и длинные косы качнулись.
   – Так, вы, хватит! – приказала она звенящим голосом. – Оставили ее в покое, все!
   Кто-то что-то буркнул, но никаких комментариев не последовало.
   – Ну, – прерывая неловкость, объявила Арианлин, – все идем обратно в монастырь. Время трапезы. Вот смотрите, сестра Вера уже ждет нас в холле. Эйлия, ты пойдешь со мной и расскажешь, как там твой кузен.
   Она говорила ласковым тоном, как будто обращаясь к совсем малому ребенку. Ответа не было. Обернувшись, она увидела, что и Эйлии тоже нет.
   Островитянка бросилась бежать по коридору, как только внимание остальных отвлекла монахиня. Недолгая радость испарилась, как дым, сменившись миазмами сомнения и злости.
   «Зачем я приехала? Я здесь чужая, и никогда не буду своей! Об этом-то Джеймон и пытался меня предупредить. Если я останусь, они же меня заживо съедят!»
   Какой-то другой внутренний голос говорил о стойких скалах и гордости островитян, но он был едва слышен и тут же исчезал, стоило только вспомнить колкие взгляды девушек. «Я не могу вернуться. Не могу, не могу!»
   Коридор вдруг оборвался высокими дубовыми дверями. Не думая, куда они ведут, желая только как-то отгородить себя от источника своего унижения, Эйлия распахнула створку и вбежала внутрь, захлопнув за собой дверь. На миг она прислонилась к дверям, тяжело дыша и полузажмурившись. И вдруг глаза ее широко распахнулись, и она тихо вскрикнула от изумления.
   Помещение было не меньше церкви – и заполнено книгами. Заполнено! Старыми и новыми, матерчатыми томиками и огромными томами в переплете из телячьей кожи забиты были нескончаемые ряды полок вдоль стен. И посередине высокие полки шли рядами, и стояли длинные учебные столы, засыпанные книгами, которые студенты небрежно бросили, торопясь на обед. Лампы с абажурами на столах приглушенным золотым сиянием освещали весь зал. Библиотека Академии. Эйлия стояла в самом средоточии мирового знания. И никого больше здесь не было, потому что был обеденный час. Даже библиотекарь ушел, оставив на столе записку, что будет через полчаса. Все это принадлежало ей и только ей.
   Она бросилась вперед, хватая книги со столов. Ух ты, «Война Небес» Дайнара! Эйлия открыла переплет с медными застежками, пролистала пожелтевшие страницы с темными гравюрами. Перед ее глазами взлетели ангелы с огромными крылами в битве со злыми демонами среди туч. Она глянула на другую книгу, и тоже бросилась на нее. Полный сборник стихов Барда из Блиссона – наконец-то! А рядом – «Бестиарий Бендулуса». У отца была такая книга, но здесь – древнее издание с иллюстрациями ручной работы. Непонятные звери прыгали по страницам в полном великолепии цвета: драконы, единороги, сфинксы с телами львов и головами женщин.
   Эйлия подбежала к полкам. Экземпляр «Теогонии» Галдимана, «Аннотированные апокрифы» и даже «Хроника Семи Царств». Книги, о которых она не слышала, книги, у которых она знала лишь манящие заглавия, упомянутые в других книгах, – и все это здесь, у нее в руках. Она жадно наваливала книги себе на руки. «Грамматика Элензиа» – для изучающих древний язык элеев. А вот эта маленькая книжица в кожаном переплете, на полке в уголке? Эйлия вытащила ее, подняв облачко пыли. На обложке – тисненный вздыбленный дракон, но заглавия нет. Сдвинув пачку книг у себя на руке, она раскрыла обложку, чтобы прочесть титульный лист. Но тут же отвлеклась на картинку: ксилографическое изображение людей в мантиях, танцующих в роще под огромной сияющей звездой.
   Она подошла к столу, не отрывая глаз от картинки. И потому не увидела двоих мужчин, пока с ходу не налетела на одного из них. Она отпрянула, и книги посыпались из рук на пол.
   – Ой… простите! – воскликнула она, опускаясь на колени, чтобы подобрать рассыпанные книги.
   У человека, с которым она столкнулась, был недовольный вид. Неприметный мужчина средних лет, черноволосый, с хмурым лицом. Можно было бы принять его за одного из магистров Академии, но на нем не было длинной черной мантии ученого. За ним – другой, куда более примечательной внешности. Молодой, высокий, и кожа его светилась под лампами как полированное эбеновое дерево. Ей вспомнилась мохарская маска у отца, та самая, что смотрела беспощадным взглядом с кухонной стены.
   – Где янский свиток? – сурово и коротко бросил пожилой. – Не могу его найти.
   В его речи слышался едва заметный акцент.
   – Простите? – переспросила Эйлия, все еще собирая книги.
   – Брось, ты должна знать, где он, – ответил он, не скрывая раздражения. – Ты же ставишь тома на полки и стираешь с них пыль?
   «Он считает меня уборщицей!» – подумала Эйлия, снова униженная.
   – Я студентка, – произнесла она настолько гордо, насколько позволяла коленопреклоненная поза.
   Человек недоверчиво поднял бровь, но не успокоился.
   – Тем более вы должны знать об этом знаменитом свитке. Его привезли в Королевскую Академию едва ли месяц назад с Каанских архипелагов, с острова Яна.
   Эйлия встала, с трудом сохраняя равновесие под тяжестью рассыпающейся стопки книг.
   – Я новенькая. Я не знаю, где что лежит.
   Пожилой прищурился. Его темнокожий спутник стоял за ним, подавляя своим молчаливым присутствием. Эйлия вдруг ощутила тишину огромного полутемного зала, лабиринта коридоров, которые отделяют ее сейчас от трапезной, где собрались обитатели Академии.
   – Значит, – сказал человек тихо и кротко, – вам велели о нем не говорить? – Он шагнул к ней, и она машинально отступила, продолжая прижимать к себе книги. – О да, я понимаю: это очень ценный документ, и ваши магистры проявляют вполне правомерную осторожность. Но сейчас она излишня. – Он слегка поклонился, прижимая руку к груди. – Мое имя – Медалар Хирон. Я тоже ученый.
   – Правда? – Эйлия уперлась спиной в стол. Дальше отступать было некуда, и она, держа книги перед собой, как щит, спросила: – Почему вам тогда не обратиться к магистрам? Они будут рады помочь коллеге.
   Тяжелое лицо собеседника потемнело, и какой-то миг Эйлии казалось, что он хочет ее ударить. Он снова раскрыл рот, но не успел ничего сказать, как его перебил другой голос:
   – Могу я чем-нибудь быть полезен?
   Пожилой резко обернулся. Его спутник уже смотрел на двери. Там стоял молодой светловолосый человек в рясе священника и смотрел на них, слегка нахмурясь. Эйлия уставилась на него, отвесив челюсть. «Ангел» из церкви? Ее почти ошеломило, что он настоящий – что может войти в обыкновенную комнату и говорить с обыкновенными смертными, как любой человек из плоти и крови. И давно он уже стоит и на них смотрит?
   – Я отец Дамион Атариэль, капеллан Академии, – представился «ангел», заходя в зал. – Прошу прощения, но должен сообщить вам, что после обеда библиотека закрыта. Не затруднит ли вас зайти завтра?
   Показалось сперва, что темноволосый хочет возразить, но он только пожал плечами.
   – Разумеется, – спокойно ответил он и повернулся к своему спутнику, который стоял, как статуя, и ни слова за все это время не произнес. – Пойдемте, Йомар. Зайдем в другой раз.
   И он вышел в сопровождении своего безмолвного спутника.
   – Эти люди помешали вам? – спросил «ангел» у Эйлии. Она покачала головой, утратив дар речи.
   – Они не говорили, зачем пришли? – не отступался он. Эйлия как-то совладала с языком.
   – Они что-то искали, какой-то свиток… янский свиток.
   Ангел издал какое-то тихое восклицание, быстрыми шагами подошел к низкой двери, которую Эйлия сперва не заметила, с надписью «Архив». Выделив ключ из связки, висящей у него на поясе, он отпер дверь и вошел. Когда он вернулся, в руке у него была коробочка, деревянная, резная. Он поставил ее на стол, снял крышку и вытащил свиток пергамента. Потом долго смотрел на него, похожий на Ангела Апокалипсиса со свитком Откровения в руке. Кажется, он глубоко задумался.
   – Лучше его куда-нибудь переложить понадежнее, – сказал он и положил свиток в ящичек. Тут он увидел, что Эйлия кладет книги и направляется к двери. – Вам уходить не обязательно.
   – Но… вы же сказали, что библиотека закрыта?
   – только для посторонних, – объяснил он, – но не для клиентов. В конце концов, это же ваша библиотека. С этими словами он направился к двери, держа коробочку мышкой. Снова книжные сокровища оказались в полной власти, их можно было изучать в блаженном одиночестве. Но Эйлия застыла на месте, глядя вслед молодому священнику. Теперь она знала его имя, и оно было прекрасно, так же прекрасно, как и он сам. Так велик был ее восторг, что она, не успев подумать, произнесла это имя вслух: – Дамион Атариэль!

4 ВЕЧЕР МЕРТВЕЦОВ

   – Так что же такое на самом деле этот Камень Звезд? – подумал вслух Дамион.
   Он стоял у окна приемной, выходящего на Высокий Храм. Храм, господствующий над центральной площадью Раймара, с огромными колоннами портика и вознесенным куполом, сверкающий мрамором и сусальным золотом даже в неярком осеннем солнце. Главный из домов Аана – Единого Бога Единой Веры. Под золотым куполом, под закрытым этим куполом святилищем горело Священное Пламя: исходное и вечное Пламя, от которого зажглись все огни других храмов Истинной Веры. Маурийский пророк Орендил увидел (так сказано в Писании), как молния ударила сюда, и услышал божественный голос, обратившийся к нему из языков пламени. Повинуясь велению, он основал новую веру, которая распространялась вместе с зажженным Небесами огнем, вдохновившем ее. И никогда с тех пор не давали огню погаснуть, но построили над ним святилище, дабы хранить его от снега и дождя. После смерти пророка Ученики его поддерживали жизнь огня, и далее потомки их из Рода в род. Почти три тысячи лет до сего дня горел огонь, не угасая, и постоянный поток паломников шел к нему, по обету зажигая от него лучины. Пять столетий назад над святилищем возвели Высокий Храм, чтобы защищать и хранить его. Кроме великолепного фасада храма, внушительной архитектурой отличался дворец верховного патриарха и административные здания, окружающие площадь. В центре ее на вознесенном пьедестале стоял бронзовый колосс с поднятой к небу рукой: Орендил призывает смертных обратиться к Богу. Иногда в грозу в статую ударяли молнии, соединяя огненной нитью руку пророка с Небом. Да, здесь было подходящее место для пророка – в центре величайшей религии мира, – место, откуда исходили, подобно лучам солнца, священные эдикты, прощения и заветы.
   – Что если этот Камень существует на самом деле? – снова спросил Дамион.
   – Ну, Дамион! – поморщился отец Каитан, подходя, чтобы снова наполнить кубок друга. – Не говори глупостей.
   – Именно это я себе тогда и сказал. Нет-нет, спасибо, больше не наливай. – Дамион рассеянно оглядел изящную обстановку приемной и снова обратился к круглому дружелюбному лицу Каитана. С их последней встречи Каитан здорово прибавил в весе. – Отлично выглядишь, Каит, – сказал он, усаживаясь в вышитое кресло.
   – Мы живем при храме, – ответил второй священник, возвращаясь к своему креслу. – Даже младшие клирики вроде меня. Какие же мы, священники, лицемеры! Напускаем на себя такой благородный вид насчет нашей жертвы воздержания от богатства и от жен, а на самом деле почти ни у кого из нас и шанса нет на богатство, не говоря уже о хорошей партии. Нам куда выгоднее носить рясу. Но ты, Дамион, – при твоей красоте мог бы получить любую девушку, может быть, даже богатую. Однако не для тебя домашний очаг и потомство, играющее у ног твоих. О нет – тебе надо быть миссионером, нести свет в далекие варварские земли…
   – Ну, не такие уж варварские…
   – Ты ничуть не изменился, Дамион. – Каитан довольно усмехнулся и глотнул вина. – Ты еще в приюте бредил рыцарскими подвигами. Говорить ты можешь о призвании миссионера, но я тебя знаю – тебе нужны приключения. И ты себе нашёл такое – Камень Тринисии, не меньше. На этот раз он рассмеялся глубоко и от души.
   – Я не говорил о волшебном самоцвете, – возразил несколько уязвленный Дамион. – Сам знаю, что это сказки. Но если в основе этих сказок лежит что-то реальное? Если был какой-то камень – естественно, просто обычный кусок камня, который элей когда-то почитали? Скажем, упавшая звезда. Древние верили в Небеса в буквальном смысле слова, и любой упавший оттуда предмет был бы для них священным. Если их почитание этого куска небесного железа продолжалось достаточно долго, то могло оформиться в религию. Посмотри, как поступили мы с ударом молнии. – Он махнул рукой в сторону окна. – Теперь допустим, что этот небесный камень до сих пор лежит в каком-то храме, на всеми забытом острове крайнего севера. Что если какая-нибудь зимбурийская экспедиция найдет его и привезет к себе на родину?
   Каитан сменил положение в кресле:
   – Сегодня никто не поверит, что он волшебный.
   – У нас не поверит, – поправил его Дамион. – А в Зимбуре поверят. Просвещения, как у нас, у них не было, и верят они все в те же древние суеверия. И даже на нашей стороне океана есть люди, которые могут поверить. У нас свой процент фанатиков, в том числе и среди клира. Вспомни солнечное затмение месяц назад. Сколько тогда народу верило, что это знамение? Теперь представь себе, что они прочитали в свитке насчет солнца, которое спрятало лицо свое в полдень. Видишь, как один маленький камешек может потрясти самые основы Веры? Вызвать религиозную войну? Если этот свиток и есть ключ…
   – Друг мой и коллега, все это чистейшее вранье, и ты не хуже меня об этом знаешь, – веско прервал его Каитан. – Я говорил с местными учеными, которые видели этот твой свиток. Чистейшая подделка. Пергамент, на котором он написан, никак не старше нескольких сот лет.
   – Считается, что это копия более старого документа.
   – Который, к очень удобному несчастью, уничтожен, и потому недоступен изучению. Ха!
   – Ладно, а морская карта?
   – Еще большая чушь. Ни Тринисию, ни Камень Звезд никто никогда не найдет, потому что их просто нет! – Каитан подчеркнул свои слова хлопком ладони по ручке кресла. – Слишком много времени ты провел среди восточной экзотики, друг мой. И у тебя еще прибавилось воображения, хотя, казалось бы… но священные камни и утерянные рукописи – брось, Дамион!
   Дамион нетерпеливо отмахнулся рукой.
   – Я же не говорю, что это настоящий свиток Апокалипсиса – мы оба знаем, что это чушь. Но есть люди, которые в это верят, и один из них – царь Зимбуры. Если его слуги принесут ему этот свиток, он вполне может принять это за знак начала священной войны.
   – Ага. Но тут Дамион Атариэль разрушил его злокозненные планы и спас мир! – Каитан захохотал, когда Дамион поставил кубок на стол и стал нашаривать подушку, чтобы запустить в друга. – Да ладно, сам подумай, как это все звучит.
   – По-детски, глупо, невероятно. Знаю! Именно так и я поначалу думал. А теперь не так уверен. Царь Зимбуры хочет получить Камень. Он считает Камень знаком своей судьбы, и думает, что Камень поможет ему править своим народом – не говоря уже обо всех нас. Теперь царь знает, куда увезен свиток.
   – А твое воображение тебя обгоняет.
   – Ты так думаешь? Пару недель тому назад в Академию проникли двое зимбурийцев. Я был в трапезной, когда подошел служитель и сказал нам, что какие-то чужие люди ищут библиотеку. Это были полукровки. Их выбрали, потому что вид у них не слишком зимбурийский, но я различаю. И одного из них я точно узнал. Это метис, зимбуро-мохарец. Я его видел на Яне, он шел в строю зимбурийских солдат. Ты можешь мне прямо в глаза сказать, что здесь нет связи?
   – Ерунда. Все иноземцы на одно лицо. – Каитан осушил кубок. – Давай лучше об этой твоей девушке, святой в процессе становления. Вот она меня действительно интересует.
   Он ухмыльнулся. Дамион досадливо застонал.
   – Она не святая, и не моя девушка. Как мне надоело, что ее так называют! «Отец Дамион, ваша девушка снова опоздала на занятия. Отец Дамион, ваша девушка стукнула по дароносице и разбила ее». Лорелин ничего такого со зла не делает, но она здоровенная девка и неповоротлива, как бык в посудной лавке, бедняжка.
   – Она все еще слышит «голоса»?
   – Время от времени, но ей было сказано ни с кем об этом не говорить. Странно другое: если не считать этих голосов, она вполне в своем уме.
   – А сумасшествие здесь может быть вообще ни при чем. Врачу ее показывали? Может, у нее со слухом что-то.
   – Знаешь, я об этом не подумал, – признался Дамион. – Спасибо, Каит. Попрошу сестер, чтобы они это организовали.
   – А насчет царя Халазара – так пусть себе получит этот свиток! Если хочет плыть к северному полюсу за Камнем, которого никогда не было, так флаг ему в руки. Может, он сделает нам любезность и погибнет в кораблекрушении. Из арктических экспедиций возвращается далеко не каждая. Но если тебя действительно так тревожит этот потрепанный кусок пергамента, так возьми его и сожги, и делу конец. Я лично не вижу, чего тут стоит бояться. Нет ни одной реальной причины думать, что Камень – не миф, вроде всех прочих мифов, которые элей скармливали нашим темным предкам. Дело все в том, дружище, что ты хочешь, чтобы в этих рассказах была доля правды, и ты теперь запугиваешь сам себя.