Берг Кэрол. Разоблачение (Рей-Киррах - 2)

   В первые пять дней мы говорили только по делу. Я вспоминал события последних четырех месяцев, пытаясь понять, мог ли я сделать все то же самое и не нажить себе при этом врагов повсюду. Фиона шла за мной лига за лигой, не отрывая взгляда от камней у дороги, ее лицо было серьезно, словно она вела меня на казнь.
   На самом деле я понятия не имел, куда мы идем. Наверное, в Эззарию. Мне нужны знания. Нужно что-то прочитать. Подумать над обнаруженными мною загадками поговорить с Кенехиром и другими учеными, найти что-то, что помогло бы Блезу, Кьору и моему сыну, прежде чем им придется принять свою судьбу. Блезу осталось уже недолго. Несколько месяцев. Возможно, недель. Но не лет.
   Но Эззария по-прежнему казалась мне неудачным выбором. Мой дом растворился во мгле. Народ, жизнь, которой он жил, его надежды и желания казались мне такими же недоступными, как и мысли деревьев. И у меня появилась еще одна проблема. После ночи в погребе с овощами сны о замороженном замке вернулись со всей ужасающей реальностью. Я просыпался обессиленный и дрожащий, меня пугали любые звуки и прикосновения. Я начал делать все, чтобы не спать и не видеть этого сна. Но сну было все равно, он настигал меня даже при ходьбе. Вместе с дождем, пропитывающим мои одежды, я ощущал ледяной ветер, раздувающий обноски. Мои ленивые шаги по направлению к дому сменяло огромное желание как можно быстрее попасть в замок. Тишина кувайских лесов сменялась наползающим ледяным ужасом, если только я не оглядывался все время через плечо. Никогда еще сон не мучил меня так сильно. К вечеру пятого дня я опустился перед огнем, разведенным под неугомонным дождем, чувствуя себя наполовину безумным.
   Я натянул рубаху на голову, чтобы спастись от холодных ручьев, льющихся на нас сквозь ветки. Фиона поджаривала на палке какой-то толстый белый корень. Он смердел паленой плотью. Я уставился на огонь, стараясь не спать и не обращать внимания на жалобы отчаявшегося желудка, но дым от костра начал свиваться в шпили и мосты, появилось серо-голубое сияние, я увидел призраков, скользящих по мосту. Один из них повернулся ко мне...
   - Что случилось? - Фиона разрезала обугленный корень на две части и протянула мне мою порцию. - Ты весь день дергаешься. У тебя случайно не начинается опять лихорадка?
   - Нет. - Я рассеянно гонял обмякший корень по палке из конца в конец, чтобы он остыл. Через некоторое время он приобрел такой неаппетитный вид, что я понятия не имел, что с ним теперь делать. Я снова взглянул в огонь, и призраки снова ожили в языках пламени. - Скажи, зачем ты за мной идешь. - Я прикрыл глаза, отчего стало только хуже. Замок ждал меня в темноте за закрытыми веками. - Ты в нескольких неделях пути от дома, все время подвергаешься опасности. Я не понимаю.
   - Ты не понимаешь, что такое обязанности. - Она сама не верила своим словам, ее голос противоречил смыслу слов.
   - Твои обязанности давно выполнены, твоя наставница должна быть довольна, поскольку меня нет в Эззарии. Или ты действительно пытаешься убить меня? Что я тебе сделал, что ты так меня ненавидишь?
   Фиона смотрела на белый комок в руке, потом с отвращением швырнула его в огонь.
   - Я ненавижу не тебя. Я ненавижу то, что ты делаешь. То, как ты смеешься над законами. Как ты вернулся и стал жить, словно ты никогда не был нечистым, притворяясь, что тебе важна только правда. И ты делал это все не скрываясь. Ты был испорчен, но люди тебя уважали... прощали тебя... словно испорченность значит не больше, чем неудачно сказанное слово. Моей обязанностью было, есть, доказать им, что они заблуждаются.
   Ее слова прогнали мои видения. Мне показалось, что она говорила совсем не обо мне. Было что-то более глубокое, болезненное, пожирающее ее, какая-то заноза в сердце. Но я не умел ее вынуть.
   - И что ты доказала?
   - Только то, что я еще упрямее тебя.
   Первый раз за все время нашего знакомства ее исключительная честность подвела ее. Я засмеялся. Но на ее лице отразились такая боль и недоумение, словно она уколола иголкой палец, а оказалось, что от этого отвалилась вся рука. Я заставил себя замолчать.
   - Ладно, на том и порешим, - сказал я, поднимая чашку с дождевой водой в шутливом тосте. - Наконец-то мы нашли что-то общее. До сих пор я думал, что мы совершенно разные.
   Хотя она сердито сверкнула на меня глазами, мне показалось, что я отвлек ее от мрачных размышлений. Она потянулась за следующим белым корнем из лежащей рядом с ней кучи и пронзила его палкой. У меня появилось неприятное чувство, что у этого корешка была моя физиономия.
   - Раз уж тебе пошли на пользу мои уроки упрямства, в следующий раз я научу тебя безумию, - пообещал я, прислоняясь спиной к сырой холодной скале. - Но я должен решить, где преподать следующий урок. - И рассказал ей о своем намерении узнать как можно больше о демонах и о своих сомнениях, касающихся возвращения в Эззарию. Как и тогда, в погребе, оказалось, что легче говорить, чем молчать. Лучше, чем погружаться в пучину одинокого безумия. О своих снах я не упоминал.
   К моему удивлению, она подошла к вопросу очень серьезно.
   - Есть только одно место, кроме Эззарии, где можно узнать о демонах, заявила она - Госпожа Катрин говорила о нем.
   - Катрин? - Мне потребовалось время, чтобы вспомнить разговор в Кол-Диате о Пендроле и его встрече со странным демоном. - Она говорила об этом Балтаре. Я не могу, не хочу...
   - Значит, ты трус и лжец, который и не собирался выяснять правду.
   Есть вещи, перед которыми бессильны холодные ливни и долгие дороги, и Фиона коснулась одной из них.
   - Ты не знаешь, о чем говоришь! - вскипел я. - Это тот самый Балтар, который придумал заживо хоронить магов и насылать на них видения, которые не приснятся и в самых худших кошмарах. Им приходилось использовать все силы без остатка, пока они не начинали верить, что вся их мелидда разрушена. Иногда, разумеется, если погребение затягивалось, или обряды были проведены неправильно, или человек проходил через них во второй раз, или у него на самом деле не было мелидды... он задыхался или сходил с ума. Но Гильдия Магов Дерзи, эта шайка шарлатанов, напуганных возможностью лишиться своих мест в знатных домах, уверена, что обряды необходимо производить над каждым захваченным эззарийцем, будь то мужчина, женщина или ребенок. Что сможет сказать мне человек, придумавший все это, если допустить возможность, что я смогу находиться с ним в одной комнате? Не трудись отвечать, пока не опробуешь на себе его изобретение.
   Щеки Фионы пылали не только от жара костра, но голос ее звучал ровно и спокойно:
   - Ты знаешь, что у Балтара было двое детей и оба они были рождены одержимыми демоном?
   Я уставился на нее. Хотя все во мне продолжало клокотать от гнева и отвращения, ее слова на миг лишили меня дара речи.
   Воспользовавшись паузой, она продолжила. - Сначала родилась девочка, ее унесли умирать через час после ее рождения. Балтар начал читать о демонах все, что только мог найти, он даже уезжал из Эззарии, чтобы узнать больше. Он рассказывал друзьям, что обнаружил некоторые вещи, которые удивили бы их, вещи, которые объясняют многие из наших загадок. Но прежде чем он успел рассказать о чем-либо, родился его сын. Еще один ребенок с демоном внутри. Он заперся с ним в доме, отказываясь отдавать младенца, но, судя по всему, королева Тарья послала за ним храмовых стражей, и они забрали новорожденного. Балтар поклялся, что он отомстит всем эззарийцам, если его ребенку причинят вред, и королева Тарья приказала ему не покидать дом до тех пор, пока он не снимет с себя обвинение в нечистоте и испорченности. Но он исчез в ту же ночь, и больше его не видели в Эззарии.
   - А ребенок?
   - Боги уничтожили его.
   - Как ты узнала все это?
   - Ты сам меня просил.
   - Я?
   - Ты просил, чтобы я подумала о том, что я видела и слышала во время битвы. Ответила на некоторые вопросы. Разузнала. Я так и сделала.
   Жизнь продолжала преподносить сюрпризы. Я, наверное, был непроходимым тупицей, невеждой или просто слепым.
   - Так это ты разузнала историю Пендрола, а вовсе не Катрин.
   - Какая разница, кто ее узнал. Если ты хочешь выяснить что-то, тебе нужен Балтар. А никто в Эззарии понятия не имеет, где он теперь.
   Я прикрыл глаза рукой, стараясь отогнать видение:
   - Я знаю, где его искать. Но вот задавать вопросы будет нелегко.
   - Как может быть нелегко задавать вопросы?
   - Я посоветовал бы тебе не принимать в этом участия. - У Балтара было мало знакомых, и все они относились к самым знатным семействам Империи и жили в Загаде. Придется быть очень осторожным. Сомневаюсь, что Александр будет рад видеть меня в городе.
   Мы добирались до Загада, Жемчужины Азахстана, четыре недели. Этот город в пустыне был сердцем Дерзийской Империи. Нам повезло, мы ехали в караване сузейнийского виноторговца. Я показал ему свою бумагу и рассказал, что был освобожден из рабства за спасение жизни одного из фаворитов Императора (чистая правда!). Караваны с вином были любимой добычей разбойников, поэтому сузейнийцы были рады еще одной паре рук, владеющих оружием, к тому же рук, принадлежащих человеку, находящемуся под покровительством императорской семьи. Взамен они обещали нам свою компанию, воду и пищу в пути.
   Виноторговец был приверженцем традиций, и он потребовал, чтобы Фиона надела платье и ехала вместе с другими женщинами. Фиона была в ярости, я же был доволен. Я был свободен от ее надзора и в то же время не беспокоился о ее безопасности - никто не признал бы в ней, завернутой с ног до головы в тряпки, эззарийку. У нее не было бумаги, подтверждающей то, что она свободный человек. Я напоминал ей об этом каждый раз, когда мы разговаривали, как можно красочнее описывая то что ее ожидает, если ее схватят. Но я так и не смог заставить ее одуматься и отправиться домой. Она дулась, фыркала и поджимала губы, но не снимала длинного белого платья, ехала в повозке с другими женщинами, и ее никто не заметил.
   Мои сны не уходили, но и не становились тяжелее. Среди других людей обуздывать их было проще. Мне нравилось наше путешествие. Два раза я помогал купцу и его людям отбивать атаки разбойников. К счастью, оба раза на разбойниках не было черных одежд и белых кинжалов на лицах.
   Мы прибыли в Загад поздно утром. Осенняя прохлада позволяла ехать через пустыню почти весь день, за исключением пары часов после полудня, поэтому путешествие не затянулось. Я вежливо попрощался с Дабараком, виноторговцем, и спросил, не может ли Фиона сохранить платье, поскольку я хочу, чтобы она выглядела как можно скромнее в таком полном пороков городе, как Загад. Он сверкнул на меня зелеными глазами. Мы стояли в центре рыночной площади, жизнь на которой замирала только на один час поздней ночью.
   - Твоя женщина выступает гордо, как сузейнийка, и следит за своим языком, но ее выдают глаза. Она не опускает их, когда к ней обращаются. Я высек бы любую из своих жен за такую дерзость.
   - Я подумывал об этом, - ответил я. - Но потом решил, что это слишком хлопотно и не слишком действенно. Ей на пользу не пойдет.
   Купец сочувственно покивал. Нахальный взгляд Фионы сверлил мою спину, мне казалось, что она уже кровоточит. Мы почти не разговаривали в течение этих четырех недель, и я надеялся, что такое публичное унижение заставит ее наконец уйти. Я снова ее недооценил.
   Мы сняли комнату в небольшой гостинице в купеческом квартале, заплатив теми монетами, что виноторговец дал нам за мою помощь при нападении разбойников. Я еще днем купил на рынке бумагу, перья и чернила и теперь разложил их на маленьком столике в комнате после долгого спора с Фионой, будем ли мы из экономии спать на одной кровати или следует потребовать две. (Фиона победила, мы будем спать по очереди на одной.) Я заточил перо ножом Фионы и написал следующее письмо:
   "Моя госпожа!
   Я надеюсь, что это послание застанет вас в добром здравии и расположении духа. В нашу последнюю встречу вы обещали мне свою помощь, если таковая мне понадобится. Тогда я надеялся, что никогда не попаду в обстоятельства, заставляющие меня воспользоваться вашим любезным предложением. Нынешнее положение дел слишком запутанно, чтобы я смог рассказать все в письме. Мне необходима информация, но у меня нет возможности добраться до нее, поскольку для этого нужно влияние человека, знакомого с дерзийским двором.
   Возможно, вы слышали обо мне в последние недели, и слухи эти были неблагоприятны. Умоляю вас не судить, пока вы не услышите от меня самого полного изложения событий. Клянусь вам тем, что объединило нас два года назад, что моя вера, мои мысли и цели остались неизменны. Моя просьба никак не задевает честь и не подвергает риску жизнь того, кто нас познакомил, а, напротив, служит его дальнейшему процветанию.
   Если вы считаете, что встреча со мной компрометирует вас, я с радостью освобожу вас от данного мне слова. Надеюсь на вашу снисходительность.
   С наилучшими пожеланиями,
   Иностранец, друг госпожи".
   - Кто это? - спросила Фиона, стоявшая у меня за плечом - Чья-то любовница? Твоя? Какая подпись... "иностранец, друг госпожи"...
   - Не совсем, - ответил я. - Если боги достаточно мудры, в один прекрасный день эта женщина станет Императрицей Азахстана. - Всегда приятно ошеломить Фиону.
   ГЛАВА 17
   Проблема состояла в том, что я не знал никого при дворе в Загаде, кто мог бы указать путь к Балтару. Я никогда не служил в Загаде, только в летнем Императорском Дворце в Кафарне, поэтому здесь я знал только троих, кто мог бы снабдить меня необходимой информацией за достаточно короткое время, - Александр, его брат Кирил и его жена, принцесса Лидия. Александр отпадал сам собой, Кирил, чьи воины погибли от моей руки, тоже едва ли подходил мне. Оставалась только принцесса. Лидию нельзя было назвать спокойной и добродушной, но слушала она гораздо внимательнее, чем ее принц.
   Я вернулся на рыночную площадь, нанял общественного письмоносца и велел ему отнести записку в дом Хаззира, верного человека Лидии. Я надеялся, что он переехал в Загад вместе со своей госпожой, после того как она вышла замуж за Александра. Он узнает подпись и найдет способ незаметно передать послание хозяйке.
   Остаток дня я провел на рынке, слоняясь неподалеку от стола для писем. Стоять на одном месте я не осмелился, иначе меня бы заметили. Но я не смел и пропустить возвращение письмоносца, в противном случае он возьмется за следующее поручение и исчезнет раньше, чем я получу ответ. Одуряющая жара полудня заставила всех жителей забиться по домам или в тень садов и беседок. Лишь самые богатые и знатные могли позволить себе фонтаны, вода для которых бралась из горных источников за городом. Но постепенно тени начали вытягиваться, с дюн подул прохладный ветерок, люди начали снова появляться на улицах. Друзья и знакомые приветствовали друг друга и усаживались за каменные столы на рыночных площадях, чтобы сыграть партию в ульяты или выпить по чашечке назрила, обжигающего, сомнительно пахнущего чая, так ценимого дерзийцами. Женщины под прозрачными покрывалами шли к рынку за фруктами и мясом для обеда, останавливаясь поболтать с приятельницами и родственниками у общественных колодцев. Торговцы выставляли вечером свой лучший товар - драгоценности, вина, экзотические специи и благовония, - зажиточные семейства выходили за покупками лишь по вечерам. Только слуги и рабы встают достаточно рано, чтобы совершать покупки в часы утренней прохлады.
   Я уже собирался купить небольшой вертел с жареными колбасками и вернуться к Фионе, когда на пыльной улице, ведущей от внутренней стены города, за которой пылали в закате купола Дворца Императора, появился одетый в синюю форму письмоносец.
   - Есть ответ? - Я подскочил к нему, прежде чем он успел перевести дух.
   - Господин сказал, что он и ваш добрый друг будут сегодня вечером в Храме Друйи, у внешней стены. Вы сможете обсудить все дела после принесения жертвоприношения в честь завтрашнего празднования. Но встреча будет короткой, потому что в доме у господина очень важные гости, которых он не сможет оставить надолго.
   Я дал вестнику монету и поспешил в гостиницу, чтобы дождаться шестой стражи, поскольку Друйя - бог ночи и тьмы. В Храм Друйи мой "добрый друг" придет за час до полуночи.
   - Я иду с тобой, - заявила Фиона.
   - Нет. Она тебя не знает. Я не хочу, чтобы ты напугала ее.
   - Не думаю, что дерзийскую принцессу легко напугать. Я надену это проклятое платье, и она решит, что ты пришел с женой. Так ей будет даже проще.
   С женой... Сны, страхи и путешествия последних месяцев заслонили от меня образ Исанны, хотя он постоянно был со мной. Я опасался, что то ужасное, что произошло между нами, было всего лишь проявлением более серьезной проблемы, которую я старательно не замечал очень долгое время, уверенный, что любовь найдет решение за нас. Она была королевой, в этом была ее жизнь. Она постоянно повторяла мне это, но я никогда не слушал. Я был... тем, чем я стал за долгие годы в разлуке, и, что бы она ни говорила, я никак не мог примириться с ее положением. Ее обязанности делали невозможной ее веру в меня. А мне же было необходимо доверие. Теперь наши пути разошлись окончательно, я опасался, что мы уже никогда не встретимся. Смеет ли она, позволяет ли она себе думать о сыне... и обо мне? Погрузившись в пучину воспоминаний, я не расслышал последних доводов Фионы, но, когда я вышел на шумную улицу и двинулся в сторону бронзового купола Храма Друйи, за мной хвостом следовала завернутая в белые одежды фигура.
   В храме было темно, горели только свечи под красно-золотым мозаичным изображением быка у дальней стены.
   Массивный купол поддерживала целая роща колонн, раскрашенных оранжевыми и красными полосами. Они мешали рассмотреть огромное изображение бога, от которого оставалось лишь ощущение чего-то гигантского и подавляющего. Толстые стены храма не пропускали шумов улицы, зато под колоннами на крюках были развешаны колокольчики, маленькие и большие, серебряные, медные и золотые. Колокольчики закачались от наших шагов, зазвенели и продолжали звенеть все время, пока мы шли к алтарю. В храме было несколько прихожан, они раскладывали на пяти алтарных камнях, уже и без того заваленных цветами, свои подношения. Я начал делать то же самое, медленно двигаясь от одного гранитного монолита к другому и оставляя на них букетики душистых трав, которые только что купил в цветочной лавке у ворот храма.
   - Вы уже помолились? - спросил низенький дерзиец с аккуратно подстриженной бородой, который стоял рядом со мной у третьего камня, ожидая своей очереди положить цветы.
   - Да.
   - Тогда поспешим. - Он дружески подхватил меня под руку и повел в темную нишу между двумя камнями. - А эта женщина, которая идет за нами?..
   - Она со мной, - сказал я, усмехаясь. - Совершенно безобидная. Клянусь жизнью.
   - Хорошо. Мой кинжал всегда при мне. У вас есть четверть часа, не больше.
   Прежде чем я успел поблагодарить его, Хаззир уже отошел и принялся пристально разглядывать фрески, изображающие загадочную пещеру Друйи глубоко под землей. Я шагнул в нишу, чувствуя, как за мной по пятам следует Фиона. Из тени поднялась женщина в бледно-голубом одеянии. Ее сияющие рыжие кудри были уложены в высокую прическу, открывающую самую изящную шею, какую я когда-либо видел. Я сразу почувствовал, что дела мои плохи.
   - Сейонн! Ты сошел с ума, если пришел сюда!
   - Ваше высочество! - Я опустился на колени, но она не протянула мне руки, ее изящной нежной руки, той самой, которая за полчаса могла переломать кучу мебели высотой в человеческий рост, если ее хозяйка была чем-то расстроена.
   - Кирил был здесь две недели назад. Я не могла поверить тому, что он рассказал нам. - Я встал, глядя в ее зеленые глаза, требующие ответа, почему она должна выслушивать того, кто предал ее возлюбленного. Александр несколько недель казнил себя за то, что подверг тебя такой опасности, так обидел тебя, снова заставил страдать. А потом оказалось, что ты так цинично предал его... и как... его лошади... Ты понимаешь, что ты наделал?
   - Моя госпожа, я клянусь вам, есть объяснение моим поступкам. Я не совсем невиновен... - я не стал бы притворяться перед этим взглядом, - но я всей душой был против. Если он захочет, я буду служить ему, как и прежде, пусть даже снова в цепях. Если бы у нас было время, я рассказал бы все.
   Она покачала головой:
   - Если ты расскажешь мне все, это ничего не исправит. Ты прекрасно знаешь, что наши слова и желания не могут изменить мир. Зачем ты пришел? Она бросила подозрительный взгляд на завернутую в белое Фиону, но я не собирался тратить ценные минуты на церемонии:
   - Я должен выяснить, как я могу найти человека по имени Балтар.
   Кровь отхлынула от ее лица, рот искривился.
   - Балтар... обряды? - Лидия давно выступала против рабства.
   - Да.
   - Неужели месть? Я думала, ты выше...
   - Человек не сможет придумать, какой мести заслуживает этот негодяй. Об этом позаботятся боги. Но я должен выяснить то, что ему известно, одну очень важную для всего моего народа вещь. Прошу вас, моя госпожа, он может обладать такими знаниями... - Как мне объяснить ей свои страхи, вопросы, хитросплетения магии и истории, страдания души, обреченной на безумие? Мне понадобится не один час.
   - Это ради сына Сейонна, госпожа, его ребенок родился с демоном в душе. - Фиона откинула белую вуаль и посмотрела принцессе прямо в глаза. Вы же понимаете, что эззарийцы избегают говорить вслух о личном.
   Я хотел придушить ее. Что заставляет ее так бездумно говорить вслух о подобных вещах?
   - Твой сын! - Лидия переводила изумленный взгляд с Фионы на меня и обратно. - Значит, вы жена Сейонна, королева, которая помогла...
   - Нет, - хором ответили мы с Фионой.
   - Тсс... - В нишу скользнул Хаззир. Он взял Лидию за руку. - На улице перед храмом какой-то шум.
   - Простите меня, моя госпожа. - Я начал теснить Фиону назад. Я тоже слышал крики и шум у ворот храма. - Я не должен был компрометировать вас.
   Лидия задержалась на минуту, несмотря на волнение своего спутника. Она всматривалась в мое лицо, словно запечатлевая его в памяти, чтобы позже подумать над его выражением:
   - Ты получишь ответ в полночь у фонтана Гассервы.
   - Моя госпожа, из этого храма есть другой выход. - Хаззир едва сдерживался, чтобы не потащить ее силой.
   - Я позабочусь о том, чтобы у вас было время уйти, - сказал я. Оставайтесь у задней двери, пока свет не погаснет. - Они ушли, прежде чем я успел договорить. Я потащил Фиону в глубину ниши. Там, в камнях, было углубление, в котором мог спрятаться ребенок или миниатюрная женщина. Сиди здесь, не привлекай внимания, но будь готова уйти в любой момент.
   - Где ты, предатель? - Гнев Александра бился о стены храма, словно язык огромного колокола. - Трус! Обманщик! - Молящиеся в ужасе покидали храм. - С кем ты встречаешься тут? Где она? Какое заклятие ты наложил на нее, заставив прийти сюда?
   Я не позволю ему найти Лидию или причинить вред тем, кто находится сейчас в храме.
   - Я здесь, мой господин, - отозвался я, переходя от одной колонны к другой, колокольчики заволновались и зазвучали от моего движения. - Я действительно искал ее общества, чтобы просить разобраться в происшедшем. Я надеялся, что вы выслушаете того, в ком не сомневаетесь, если вы сомневаетесь во мне.
   - Где она? Как ты смеешь впутывать в свои дела мою семью?
   - Она отказалась выслушать меня, мой господин. Она вернулась домой. Она говорит, что сначала я должен объяснить все вам. - В последние дни ложь давалась мне особенно легко. Сейчас он не увидит, если мое лицо вдруг пожелтеет. - И я прошу вашего внимания...
   - Не проси меня ни о чем! - Его сапоги стучали по глиняным плитам пола, он метался между колоннами, выслеживая меня не с помощью мелидды, а с помощью одного только инстинкта опытного воина. - Все твои разговоры о вере, чести, свете и тьме... ты все время лгал?
   Выйди ко мне и повтори все снова, я поаплодирую твоему умению притворяться.
   Я переключил восприятие, прислушиваясь.
   - Нет, убери, - негромко сказал он кому-то рядом с ним. - Я хочу, чтобы все ушли отсюда. Я понятия не имею, что он может сделать. И, Совари, - я безошибочно узнал звук вынимаемого из ножен меча, - если ты найдешь мою жену...
   - Я буду осторожен.
   Шаги затихли, в храме остался только один дерзиец, тот, что обнажил меч. Я прикрыл глаза и начал вызывать ветер, чтобы задуть свечи. Он остановился, когда в храме стемнело. Я надеялся, что леди Лидия будет двигаться быстро и бесшумно.
   - Ты можешь колдовать сколько угодно, Сейонн, но один из нас доберется до тебя. Ты не предашь меня снова.
   Он был совсем близко. Достаточно близко, чтобы мы могли говорить нормальным голосом, но я продолжал медленно пробираться между колоннами, заставляя умолкать колокольчики у меня за спиной и раскачивая вызванным ветром те, что висели в дальних углах храма, чтобы держать его на расстоянии.
   - Мой господин, неужели вы даже не выслушаете меня?
   - Я достаточно слушал. И знаешь, что я услышал? Историю о том, как Айвор Лукаш и его разбойники едва не похитили лошадей Императора, и о том, как некий маг бился с моими воинами, убив двоих и искалечив третьего. Дворяне говорят мне, что человек, неспособный уследить за своими лошадьми, не может уследить за Империей. - Его шаги звучали все ближе, его голос стал громче. В нем звучал металл. Шагах в десяти от меня вспыхнул факел. Некоторые говорят, что это был тот же самый маг, который напал на крепость одного из моих баронов и зарубил безоружного воина; возможно, именно он ограбил сборщика налогов в Вайяполисе. Говорят, что его владение мечом превосходит умения Лидуннийских Братьев. Я знаю только одного такого человека. Я слышал, что человек, которому я верил как самому себе... которому я отдал свою дружбу и доверил свою честь... намалевал себе на лице белый кинжал и насмеялся надо мной. Это та самая история, которую ты собирался мне рассказать? Или ты изобрел иную ложь, как тогда в Дазет-Хомоле, и теперь снова скажешь, что ты не один из них?