Беркхоф Астер. Девушка из Бурже

   Сакс отдал фотографию Маркусу и продолжал читать:
   «Несколько минут Рено изучал фотографию, потом спросил, как зовут мальчика.
   – Если ты и в самом деле этого не знаешь, ты без труда можешь угадать его имя.
   Поль не понял, и тогда я решил помочь ему:
   – Мария-Тереза Сенье очень любила тебя. Она назвала сына Полем – в твою честь, а поскольку ты не признал его своим сыном, она дала мальчику собственную фамилию. Итак, мальчика зовут Поль Сенье.
   Рено вернул мне фотографию и произнес хрипло:
   – Я уже понял, что ты вчера не шутил. Итак, сколько?
   – Этого ты не сможешь оплатить… Он снова упрямо повторил:
   – Сколько?
   – Ты действительно не сможешь этого оплатить».
   Пьер Сакс повернулся к Маркусу.
   – Как только он узнал, что мне действительно что-то известно, он попытался меня подкупить. В первый момент я не придал этому особого значения, подумал, что Поль боится за свою политическую карьеру и во что бы то ни стало решил избежать сентиментального скандальчика, который не сделает его преступником, но заметно повредит ему в глазах общественности. Только потом я понял, что тут кроется кое-что другое. На самом деле Поль дрожал не за политическую карьеру, а за свою шкуру.
   «Рено написал какую-то цифру на бумажке и показал ее мне. Там стояла очень крупная сумма.
   – Нет! – сказал я.
   – В два раза больше…
   – Этого у тебя нет. – Я потряс бумажкой.
   – Откуда ты знаешь? – спросил Поль.
   – Это сейчас не имеет значения… Что же ты собираешься делать? Станешь бить на жалость и взывать к нашей давней дружбе?
   У Поля был совершенно убитый вид.
   – Тебе это кажется смешным?
   – Да.
   – Для чего же ты все это затеял?
   – Ты хочешь сказать, как я мог пойти на такое дело, ведь мы в какой-то степени старые знакомые?
   – Не понимаю, для чего тебе это понадобилось, – повторил он.
   – Сообщать факты, о которых никто пока не знает – наша профессия».
   Пьер Сакс прервал чтение и, повернувшись к Маркусу, сказал:
   – Когда ко мне явился один человек и рассказал эту историю, связанную с именем Поля Рено, я сразу почувствовал золотую жилу и тут же помчался к шефу. Я сказал ему, что наше разоблачение кандидата на пост министра оказалось очень выигрышным делом, но что у меня есть новые факты, которые помогут разоблачить его преемника. У шефа заблестели глаза. Да, это был горячий материал! Представляете, в самый разгар кампании за моральное очищение общества выясняется, что ее идеолог черен как мавр, а еще через несколько недель его преемник, которого партия провозгласила чуть ли не архангелом Гавриилом, тоже схвачен с поличным и барахтается в грязи.
   «Нет! – твердо сказал Рено.
   – Что означает это «нет»?
   – Ты ничего не сможешь доказать. Тот факт, что мальчик на меня похож, еще не говорит о том, что он мой сын.
   – А мы кое-что к этому добавим в качестве доказательства.
   Я снова показал ему фотографию.
   – Как ты думаешь, что скажут люди, когда увидят эту фотографию? Мой шеф поручил мне подать материал в виде фельетона, который будет публиковаться в отрывках, чтобы растянуть его на несколько номеров – это сразу увеличит наш тираж. Часть репортажей у меня уже готова, и как только я вернусь из Бурже, мы начнем публикацию. И тут уж придется всюду поставить точки над «i».
   Я увидел, что Рено лихорадочно ищет выход. Проще всего было умолять меня не делать этого, но он не мог, это было выше его сил. Он понимал, что я жду этого, и в глазах его застыл детский страх.
   – Я подам на тебя в суд! – пригрозил он. Я пожал плечами.
   – Так все говорят…
   Он чуть-чуть собрался с силами.
   – Но я непременно сделаю это и ни за что не соглашусь на мизерное возмещение убытков. Я потребую денег, столько денег, что это вконец погубит вашу газету.
   Я всегда испытываю жалость, когда слышу такие идиотские заявления.
   – Ты знаешь так же хорошо, как и я, – возразил я Полю, – что о возмещении убытков может идти речь, если человек незаслуженно опорочен, то есть в качестве доказательства приведены ложные факты, но мы не собираемся лгать. Дювивье же не попытался начать против нас процесс! Он просто не смог бы этого сделать, ибо все, что мы о нем писали, – чистая правда. – И я добавил: – Когда над головой Дювивье разорвалась бомба, наши читатели свалились со стульев. Они немедленно заклеймили и отвергли Иуду, а на его место призвали непорочного Парсифаля. Если же им станет известно, что у нашего Парсифаля есть внебрачный сын, от которого он отказался, и вместо того, чтобы взять мальчика в свой дом, упрятал его в приют, – я думаю, все, кто еще сохранил хоть какую-то веру в справедливость, отвернутся от тебя.
   – Ты преувеличиваешь. И ничего не сможешь доказать. Ничего. Может, ты и завоюешь широкого читателя, но судебный процесс выиграю я.
   – Какие еще нужны доказательства! У тебя есть внебрачный сын, и ты упрятал его в сиротский дом!
   – Я выиграю процесс! И это будет твоим концом! Подумай, прежде чем что-то начать. Предупреждаю, процесс кончится для тебя плохо!
   Оба мы прекрасно понимали, что не будет никакого судебного процесса.
   – Фу, Рено, ты просто жалок! Ну хотя бы попросил меня, разозлился или назвал бы проходимцем!
   Поль начал раздражаться.
   – Если ты будешь продолжать в том же духе, Сакс, ты об этом пожалеешь. Ты поплатишься за все.
   – Ну еще бы! Я уже не раз слышал, что мы, газетчики, за все поплатимся.
   – Я обещаю тебе это!
   – Другие тоже обещали! Я имею в виду – они все это себе представляли в своих мечтах, в своем воображении! И ничего… Если бы мы боялись вас, мы бы не были журналистами. Смысл нашей работы – обезвредить таких, как ты, лишить вас власти. Ибо те, кто дал вам эту власть, прочтут нашу газету и поймут: нет дыма без огня, пусть даже не все здесь правда. А уж в данном случае огня хватает!
   Поль разом сменил тон.
   – Послушай… – сказал он тихо. Он принялся умолять меня.
   – Ничего не выйдет, старина! – твердо стоял я на своем.
   Он перепугался до смерти.
   – Хорошо, – бормотал Поль, – я в твоих руках. Ты хочешь, чтобы я молил тебя о пощаде? Смотри, я делаю это. Я умоляю тебя, Пьер, умоляю!
   Впервые он назвал меня по имени. Я еще не видел более жалкой картины.
   – Ты ведь сам говорил, что существуют правила игры, и что ты со мной тоже не стал бы церемониться. Помнишь?
   Однако он не сдавался.
   – Я прошу не за себя!
   – За кого же? За тестя?
   – Нет.
   – За кого?
   – За Жаклин.
   – Не вмешивай в это дело Жаклин! – заорал я в бешенстве.
   До чего же омерзительно было слышать, как он упоминает в этой ситуации имя жены!
   – Ты же говорил, что ненавидишь мелодрамы.
   Я вдруг осознал, что жена Поля, по всей вероятности, даже не знает о существовании его внебрачного сына.
   – Ты женился, даже не сказав жене о том, что у тебя есть сын?
   Поль опустил глаза.
   – Да. Моя жена ничего не знает. Я сотни раз хотел рассказать ей об этом, но не смог, у меня просто не хватило духу. Прошу тебя, не сможешь ли ты сделать так, чтобы не вмешивать в это дело Жаклин?
   Я подошел к окну. В какой-то момент я заколебался, но вдруг вспомнил, как он сказал о жене Дювивье: «Лучше бы она пораньше узнала о подвигах своего мужа. Все в конце концов выходит наружу».
   И тут вошла Жаклин.
   – О, ты здесь! – воскликнула она. – Поль, тебя к телефону.
   Увидев меня, она почему-то испугалась и явно не знала, как ей себя вести со мной.
   – Не обращайте на меня внимания, – буркнул я и поспешил удалиться».

5

   – Итак, подведем итог, – сказал Маркус. – Вы сообщили этому человеку, что знаете о существовании его внебрачного сына и собираетесь опубликовать по этому поводу серию репортажей в вашей газете?
   – Да.
   – Он испугался и стал предлагать вам деньги, а потом просил отказаться от этой публикации?
   – Именно так.
   – Вы подумали сначала, что он боится потерять свое доброе имя и не хочет, чтобы об этой истории узнала жена?
   – Верно.
   – Расскажите, почему вы решили не печатать репортажи и обратились в полицию.
   По морщинкам, набежавшим вокруг глаз Рено, Маркус понял, что тот слушает очень внимательно.
   «Это как раз то, что ему хочется знать больше всего, – подумал инспектор. – Поль Рено хочет выяснить, почему Сакс обратился к нам. Он сбит с толку. Обычно в таких случаях газетчики не обращаются в полицию».
   – Не так давно, когда я вернулся в редакцию после обеда, секретарь передала, что звонили из Бурже и спрашивали меня. Звонивший назвался Рено. Он сообщил, что хотел бы срочно со мной встретиться и оставил номер телефона. Я позвонил ему.
   «Послушай, Пьер, – сказал он, – мы можем договориться». Мне было любопытно узнать, что он собирается предложить. «Каким образом?» – спросил я. Рено ответил: «Ты выполнишь все, что задумал, очернишь меня вовсю и на этом ставишь точку». Я сказал, что мы вовсе не собираемся чернить его. Ведь все, что мы опубликуем – чистая правда. «Да, – возразил Рено, – но правду можно сделать похожей на клевету». Я не понял, что он имеет в виду. «Измени название города и имя девушки. Для вас это не имеет значения, а для Жаклин будет выглядеть как обычная газетная утка, и она ничему не поверит». Я почувствовал, что в этой истории кроется еще что-то, и я поступил так, как обычно поступают в таких случаях – говоришь, что должен подумать и позднее позвонишь. В действительности же это не имеет ничего общего с какими-то раздумьями, просто мне надо было прибегнуть к помощи аппарата, который иногда играет очень полезную роль. Я имею в виду – мне понадобилось время, чтобы подключить к телефону магнитофон и записать весь разговор.
   – Что?! – вскричал Рено, вскочив со своего места.
   – Мы делаем так всегда, если чувствуем что-то подозрительное, – пояснил Пьер Сакс. – Это отличный способ документации. Раньше приходилось искать свидетелей, сейчас все стало проще. Магнитофон вы уже не уличите во лжи или соучастии.
   Маркус вынул магнитофон из ящика стола, снял крышку и включил его в сеть.
   – Что за глупые методы! – возмутился Рено.
   Маркус нажал на кнопку, и катушка начала вращаться. Сначала послышался глухой стук машинки, затем зазвучал голос Поля Рено:
   – Пьер… Так ты подумал?
   – О чем?
   – О том, что я тебе вчера предложил.
   – Повтори.
   Медленно, с нажимом Рено произнес:
   – Ты пишешь все, что угодно, только меняешь название города и имя девушки.
   – А какая тебе разница?
   – Это не для меня. Для Жаклин. Ты приводишь факты, но изменив имена. Публика устала от инсинуаций. Со мной все будет кончено, но Жаклин не поверит ни единому слову.
   – Я не согласен, – раздался голос Пьера Сакса. – Если я это сделаю, ты же потом свернешь мне шею. Мы очень редко используем вымышленные имена, в девяноста восьми процентах то, что мы печатаем, – правда. Единственное, что мы иногда применяем – это публикация информации с некоторым опозданием. Если я сейчас опубликую статью с вымышленными именами и ты привлечешь меня к суду, я погиб.
   – Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Не забудь, что тебе известны настоящие имена, и в случае, если я тебя продам, ты их раскроешь.
   – Это уже что-то.
   – А что касается суммы, которую я сегодня утром написал, я выплачу ее.
   На минуту повисло молчание. Пьер Сакс взглянул на Маркуса и улыбнулся.
   – Я не решался. Колебался. Ведь это было неплохое предложение!
   Затем снова зазвучал голос Поля Рено:
   – Пьер…
   – Да?
   – Ну что ты на это скажешь? Ты начнешь эту кампанию, ты разоблачишь меня, но ты не приведешь никаких доказательств. И публика не станет их требовать. Я гарантирую: судебного процесса не будет, а ты получишь эти деньги.
   – Где ты достанешь такую сумму?
   – Мой дом и моя загородная вилла…
   – Я должен переговорить с шефом.
   – В таком случае, ты не получишь денег. Если ты все это устраиваешь один – деньги твои.
   – Это рискованно.
   – Ничуть. То, что тебе удалось узнать в Бурже, ты никому не рассказывал?
   – Нет.
   – Тогда ты можешь смело изменять имена, и никто об этом не узнает. Никто, кроме того человека из Бурже. А он не откажется нам подыграть, если ему посулить деньги, ведь все это для него не имеет особого значения.
   Снова наступила небольшая пауза.
   – Хорошо, я буду действовать один, – прозвучал голос Сакса. – Но я должен проинформировать об этом шефа.
   – Только не называй ему имен. Чем меньше людей их будут знать, тем лучше…
   – Посмотрим, что мне удастся сделать.
   – Постарайся…
   – Ничего не могу обещать.
   – Ну, пожалуйста!
   – Я предложу это шефу, но настаивать не буду. Как бы не вызвать у него подозрений. Он за километр чует взятку.
   – Пьер…
   – Да?
   – Но я даю тебе очень большую сумму…
   – Я сказал, что сообщу шефу об этом, больше я ничего не могу обещать… – Послышался щелчок, очевидно, повесили трубку.
   – Понимаете, – сказал Сакс, когда Маркус остановил магнитофон, – после этого телефонного разговора я долго ломал голову, почему он так упорно хотел скрыть настоящие имена участников этой истории.
   – В магнитофонной записи не говорится о настоящий именах, – резко возразил Рено, речь шла об именах, связанных с Бурже.
   Маркус повернулся к Полю Рено.
   – Вы подтверждаете, что это был ваш голос?
   – Конечно, – кивнул тот.
   – Вы знали некую Марию-Терезу Сенье из Бурже?
   – Извините, – сдержанно произнес. Поль Рено, – я бы не хотел вспоминать эту старую историю.
   – Ваши разговоры с Пьером Саксом носили в основном деловой характер?
   – Да.
   – Он их правильно передал?
   – Да, да, да! – разозлился Поль Рено. – Я не понимаю, почему вы подняли шум по этому поводу! Ну что вы нашли в этой истории? Кто-то распространил мерзкую сплетню и попытался облить меня грязью из-за того, что в Бурже у меня была любовница по имени Мария-Тереза Сенье. У меня есть достаточно оснований не упоминать название города Бурже и имя Сенье и не связывать их с моим именем, вот я и попросил заменить их другими, несуществующими, вымышленными именами. Что здесь крамольного?
   – В определенном смысле, да, – сказал Маркус. – Нас, собственно, интересует, почему вы так упорно избегаете упоминания города Бурже и имени этой девушки.
   – Да просто не хочу, чтобы моя жена обо всем этом узнала! Я же ясно сказал. Если в статье будет упомянут Бурже и имя Сенье, то…
   – То? – спросил Маркус.
   – Но это же ясно! – нервно произнес Поль Рено. – Жаклин все узнает!
   – Иначе говоря, ей станет известно, что в сиротском доме в Бурже есть мальчик, как две капли воды похожий на вас… А если речь будет идти о другом городе, она просто узнает, что где-то есть мальчик в силу странного совпадения удивительно похожий на вас. Я думаю, в любом случае она захочет на него посмотреть.
   – Но есть еще одно обстоятельство, – сказал Поль Рено. – Члены моей партии сразу же захотят проверить, правду ли пишет «Хет Споор». В Бурже они без труда отыщут такого мальчика, в другом городе – нет. А я, таким образом, смогу все отрицать. Для читателей это не имеет особого значения, они всегда охотно верят сплетням, и мое опровержение не дойдет до них. А Жаклин успокоится.
   – В обоих случаях вы не станете министром, – уточнил Маркус, – и в обоих случаях Жаклин внимательно рассмотрит фотографию мальчика.
   – И все же есть разница! – настаивал Поль Рено.
   – Да, – согласился Пьер Сакс, – разница есть… очень маленькая разница, но что кажется мне очень странным, ты за такую малость предложил мне целое состояние, и если захочу, я смогу потребовать и больше…
   – Ну этого-то ты понять не можешь! – разозлился Поль Рено. Ты не можешь понять, что можно пойти на многое… из-за любви. Это тебе недоступно.
   – В самом деле, нет! – подтвердил Пьер-Сакс. – Но и тебе это недоступно тоже, вот в чем весь ужас!
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ты не тот человек, который способен пожертвовать всем своим состоянием ради любви к женщине. Ты из тех, кто охотнее вместе с женщиной получает и состояние.
   – Еще одно слово и… – оборвал его Рено. – Я уже сотни раз слышал, что женился на Жаклин де Шадрон, потому что она дочь председателя партии…
   – Нет, нет, ты, возможно, любишь ее. Говорят, существуют люди, у которых все в жизни складывается удачно и при этом всегда случайно. Я же думаю, что любую ситуацию можно заранее просчитать, если хорошенько пошевелить мозгами. – Сакс покачал головой и продолжал: – У меня в голове не укладывается, Рено, что ради того, чтобы твоя жена посмотрела на фото мальчика не слишком внимательно, ты готов отдать все свое состояние и даже влезть в долги!
   – Что тебе еще от меня нужно? – в голосе Поля Рено зазвучала нескрываемая враждебность.
   – Хочу, чтобы ты назвал истинную причину, почему ты не желаешь упоминания в моих статьях города Бурже и имени Сенье.
   – Какую причину ты имеешь в виду, могу я узнать?
   – Я побывал в Бурже, чтобы выяснить это.
   – Выяснил?
   – Думаю, что да. Для этого мне потребовалось две недели. За это время ты звонил мне три раза, и я в конце концов сказал тебе, что, вероятнее всего, не буду публиковать свои статьи и позднее объясню тебе, почему. Ты очень обрадовался. Ты был настолько рад, что забыл про всякую осторожность и даже не задумался, что означает это «почему». А истина заключается в том, что я раскопал такие факты, что лучше к ним не прикасаться, чтобы не обжечься. Именно поэтому я пришел не к тебе, а сюда. И теперь ты, в соответствии с законом, будешь вынужден сообщить полиции некоторые сведения.
   – Какие сведения? – спросил Поль Рено, не сводя с него глаз.

6

   – Прошу ответить, – сказал Маркус, – что ответил ты Марии-Терезе Сенье, когда она сообщила о ребенке?
   – Должен признаться, я струсил, – нервно произнес Поль Рено.
   – И что ты ей ответил?
   – Что я должен подумать, – сказал Рено, покраснев.
   – Что было потом?
   – Потом я исчез. Все было так, как ты сказал: я изменил имя. Я ведь занялся политикой, и мне необходимо было быть осторожным. Политику ничего не стоит вляпаться в скандал!
   Он на минуту замялся.
   – Не правда ли, это звучит странно, после того, что я сделал с Дювивье?
   – Тебя не было возле этой женщины, когда родился ребенок?
   – Нет.
   Поль сцепил пальцы и с трудом выдавил:
   – Нет смысла просить тебя, Марк, понять меня. Я должен признать, что был нечестен и труслив. Как ты говорил, Марк, я попробовал успокоить себя: нет смысла жениться на этой девушке, потому что этот брак не будет счастливым, ведь я не любил ее, вернее, любил не по-настоящему, это была всего-навсего банальная интрижка. Я пытался убедить себя, что не должен на ней жениться во имя моей семьи и моей карьеры. Ни к чему хорошему это не приведет. И я скрылся. Уполз. Иногда мне казалось, что это всего лишь ужасный сон, что скоро настанет пробуждение и все будет как раньше. Но это был не сон.
   – Да, было бы прекрасно, если б это был сон, – пробурчал Маркус.
   – Что ты сказал, Марк?
   Инспектор пропустил его вопрос мимо ушей.
   – Ты потом еще встречался с девушкой? – спросил он.
   – Да.
   – Когда?
   – Позднее. Вернее, когда было уже слишком поздно.
   – Что значит «слишком поздно»?
   – Она умерла.
   – Причина?
   – Неудачные роды.
   – А ребенок?
   – Был отдан ее родителям. Я предлагал свою помощь, но они отказались.
   – Почему же мальчик оказался в сиротском доме?
   – Думаю, родители девушки умерли, и ребенка отдали в сиротский дом. Я собирался что-нибудь сделать для него, но когда это случилось, я был уже женат и… я опять постарался скрыться.
   – Мальчик не знает, что ты его отец?
   – Нет… Думаю, что не знает. Мне неизвестно, что ему наговорили.
   Маркус взял досье и стал его листать.
   – Итак, девушка уже умерла, когда ты надумал ее навестить?
   – Да. Я же сказал.
   – И ее родители забрали ребенка?
   – Да.
   – Он жил у них до самой их смерти?
   – Да. Но почему ты спрашиваешь таким тоном?
   – Потому что все это выглядит очень странно.
   – Что значит «странно»? – медленно произнес Поль Рено. – На что ты намекаешь?
   – Для начала могу сообщить, что мальчик не жил у родителей девушки.
   – Нет? Возможно, я не все знаю… А почему ты так думаешь?
   Маркус, словно не слыша его, продолжал:
   – Как выглядят родители девушки?
   – В каком смысле?
   – Я спрашиваю, как выглядят родители этой девушки.
   – Ты хотел сказать: как они выглядели?
   – Нет. Именно – как выглядят.
   Маркус вынул из папки фотографию и показал ее Рено.
   – Так? – спросил он.
   Затем он достал вторую фотографию.
   – Или так?
   Поль Рено в растерянности переводил глаза с одной фотографии на другую.
   – Наверное… Я уже не помню… прошло около десяти лет. А я их видел-то всего один раз. Я не бывал у них дома, как ты понимаешь. Мы встречались с ней в загородном ресторане, в меблированных комнатах, одним словом, там, где не надо называть себя. Ты же знаешь, как это бывает.
   Поль Рено ткнул пальцем в одну из фотографий.
   – Я думаю, вот здесь в самом деле они. Маркус покачал головой.
   – Тогда, может, эти?
   – Тоже нет, – сказал Маркус.
   Он достал из папки третью фотографию и протянул ее Полю Рено.
   – Вот как они выглядели и как выглядят сейчас.
   – Что ты хочешь сказать?
   – То, что сказал: они живы.
   Собрав фотографии, он положил их в досье.
   – Ты никогда не бывал у них в доме, и ребенок никогда не жил у них. Оба они живы, а эта фотография сделана на прошлой неделе.
   – Причем сделана мной, – заметил Пьер Сакс.
   – Почему ты лжешь, Поль?
   – Ну хорошо! – рассердился Поль Рено. – Если ты хочешь все знать…
   – Где была девушка, когда родился ребенок?
   – Не дома.
   – Почему?
   – Ах, такие воспоминания долго не держатся в голове. Но если ты намекаешь… Родители выгнали ее из дома, когда узнали, что она ждет ребенка.
   – Продолжай.
   – Я дал ей деньги, чтобы она сняла небольшую квартиру. Там и родился этот ребенок. Я солгал, сказав, что она умерла при родах, она умерла позднее.
   – Кто ухаживал за ней на первых порах?
   – Одна женщина.
   – Что за женщина?
   – Из тех, что обслуживают такие квартиры.
   – Ты хочешь сказать, что не в курсе этих дел?
   – Ну как сказать…
   – Ты оставил девушку и ребенка на попечение этой женщины?
   – Нет… ребенок уже родился, когда я пришел.
   – Зачем же ты явился?
   – Что тут особенного?
   – В обычных обстоятельствах – ничего.
   – Итак, когда девушка сообщила тебе, что ждет ребенка, ты исчез… а потом?
   – Я помог ей с квартирой и заплатил за год вперед!
   – Но потом ты исчез на несколько месяцев и не появлялся, ты ведь решил вообще не возвращаться. И вдруг, когда ребенок уже родился, ты вернулся. Для чего?
   – Я хотел еще раз ее увидеть… Узнать, как она… что с ребенком…
   – Ты сам захотел к ней пойти?
   – Что за вопрос?
   – Я спрашиваю: ты сам захотел к ней пойти?
   – Конечно… Она ведь не знала моего настоящего имени. Не знала, кто я такой и где живу.
   Маркус и Пьер Сакс обменялись короткими взглядами, что не укрылось от Поля Рено.
   – Ну что вы переглядываетесь! – разозлился он.
   – Потому что мы считаем, что это ложь, – сказал Маркус.
   – Как она могла вызвать меня? Ведь она не знала…
   – Об этом мы позднее поговорим, – перебил его Маркус.
   – Что ты сказал тогда девушке?
   – Я дал ей еще денег и пообещал устроить на работу. Мой знакомый директор Дома мод в Каннах как раз искал манекенщиц.
   – Ей не приходила в голову мысль просить тебя жениться на ней?
   – О…
   – Она просила тебя об этом?
   – Да.
   – Что ты ей ответил?
   – Это было мучительно, особенно после того как родился ребенок. Я ответил, что не могу на ней жениться. Я дам ей денег и помогу с работой, но жениться не могу.
   – Ты тогда уже был знаком с Жаклин?
   – Для чего ты это спрашиваешь? – вскипел Рено. – Я знал, я люблю ее, я и тогда уже ее любил. Я женился на ней вовсе не потому, что она была богата, принадлежала к знатному роду и являлась дочерью председателя нашей партии, поверь мне.
   – Очень хорошо, – тихо сказал Маркус. – Что случилось после того, как ты сказал Марии-Терезе, что не женишься на ней?
   Поль Рено тяжело вздохнул.
   – Как я понимаю, ты уже все знаешь… Маркус ничего не ответил, и Поль Рено спросил:
   – Ты требуешь, чтобы я сам сказал? Инспектор ждал.
   – Она покончила жизнь самоубийством!

7

   – Каким образом она это сделала? – спросил Маркус.
   – Открыла газовый кран.
   – А где в это время находился ребенок?
   – У той самой женщины, в ее квартире. Он оставался у нее какое-то время, а потом она отдала его в сиротский дом.
   – Родители девушки не захотели его оставить у себя?
   – Я не знаю…
   – И ты ни разу не возвращался туда после самоубийства?
   – Нет… Я был потрясен… Ужасная история… Полагаю, теперь вы знаете все. Нет ли у вас сигареты?
   – Это действительно все, Поль? – спросил Маркус.
   Поль Рено взглянул на него с испугом.
   – Что такое?! Да, она открыла газовый кран, и все было кончено. Что было потом, мне неизвестно.
   – Она сама открыла кран?
   – Конечно. Что тут непонятного?
   – Есть и другое мнение…
   – Что за другое мнение? – Вне себя от страха и ярости, Поль закричал: – Надеюсь, вы не думаете, что кран открыл я? Я не делал этого!