– Вы заметили, господин Шоле, что председатель суда несколько раз призывал публику к спокойствию?
– Д-да, – неуверенно промямлил Фернан Шоле. Адвокат стоял рядом с председателем суда, почти заслонив его.
– Какой величины был судейский молоток, который использовал председатель? Вы можете не определять его размер с точностью до сантиметра, просто покажите руками.
Общественный обвинитель попытался было заявить протест, но председатель отклонил его.
– Приблизительно вот такой, мне кажется, – сказал Фернан Шоле.
На лице адвоката появилась удовлетворенная улыбка.
– Откуда вы это знаете?
– Я же видел молоток!
– Когда?
– Ну когда председатель суда призывал публику к спокойствию.
Зал загудел. Адвокат с сияющим лицом повернулся к публике.
– Я думаю, дамы и господа, вы все уже поняли. Этот человек – чудо нашего века, он может показать размер молотка, которого он никогда не видел! Должен вам заметить, господин Шоле, председатель за все время заседания ни разу не пользовался молотком! Я верно говорю, господин председатель?
– Точно не могу сказать, но у меня такое чувство, что я действительно не брал его в руки.
– И при этом заметьте, господин Шоле, молоток лежит в таком месте, откуда его невозможно увидеть из зала.
– Не… нет, – смущенно пробормотал Фернан Шоле.
– Вы не видите его даже сейчас, когда стоите, а ведь вы все время сидели! В течение последних недель мы с вами часто беседовали, господин Шоле. Нам необходимо было убедиться в одном маленьком недостатке господина Шоле: у него несколько преувеличенное воображение. У него повышенное внимание к окружающим его людям и предметам, отчего и возникают маленькие неточности. Господин Шоле вовсе не лживый или бесчестный человек, он действует совершенно бессознательно и к тому же с благими намерениями. Вы утверждаете, господин Шоле, что обвиняемый пожал руку нам обоим только потому, что вы и впрямь думали, будто он это сделал. Вы пытаетесь определить размер молотка, потому что вы знаете, что молоток этот существует, и вам кажется, что вы видели его. Не так ли?
– Верно, господин адвокат, я не знаю точно, но… Не давая ему докончить фразу, адвокат перешел к следующему вопросу:
– На площадке, рядом с вашей квартирой, когда-то жила девушка, о которой вам было известно, что она не замужем, но имеет связь с мужчиной. Так?
– Да, верно.
– По вашему мнению, Мария-Тереза Сенье была любовницей господина Рено?
– Да.
– Вы не припоминаете никаких необычных нюансов их отношений?
– Когда я обнаружил, что девушка ждет ребенка, у меня сложилось впечатление, что господин Рено не стал так часто, как раньше, посещать ее.
– Почему вы говорите «не так часто, как раньше»? Откуда вам известно, что они раньше часто виделись?
– Ну нет, я не знал… я…
– Понятно. Вам так казалось. Видите, господин Шоле? Опять то же самое! Вы полагали, что они часто виделись, и поэтому говорите: «Не так часто, как раньше». На самом же деле вам об этом ничего доподлинно не известно. Вы, например, вообразили, что она ждет ребенка от господина Рено. Так?
– Пожалуй.
– Да, вы так думали, хотя ребенок мог быть и от кого-нибудь другого. Возможно даже, господин Рено познакомился с девушкой после того, как она рассталась с отцом ребенка. Ведь такое вполне возможно?
– Ну да, конечно, возможно…
– Но вы-то думали, что это не так. Вы сконструировали всю ситуацию в своем воображении и уверены, что господин Рено был любовником Марии-Терезы Сенье, и ребенок от него.
– Да… И не я один, многие так думали. Вы понимаете?
– Мы-то понимаем все это очень хорошо, господин Шоле. Все влюбленные ведут себя одинаково: прощаются, нежно смотрят друг на друга, улыбаются, посылают воздушные поцелуи…
– Но это-то я своими глазами видел! – разозлился Фернан Шоле.
– Возможно. Но ведь вы точно так же видели, как господин Рено пожал нам руки, видели и определили размер несуществующего молотка, потому что вы всегда все видите в своем воображении!
Публика хохотала так, что председателю и в самом деле пришлось прибегнуть к молотку.
Затем настала очередь женщины, которая ухаживала за ребенком, но тут Маркус потерял терпение и покинул зал. Он уже много раз слышал рассказ этой женщины о том, как она вошла в квартиру и нашла девушку мертвой.
Маркус знал, что адвокаты используют показания этой свидетельницы в качестве своего главного аргумента. Это не убийство и не самоубийство, а несчастный случай. Женщина, которая по своей доброй воле взялась опекать больную, взяла на себя заботу о ребенке: кормила его, вставала к нему ночью, а днем ухаживала за его парализованной матерью. Она изнемогала от усталости и могла даже не заметить, что уходя не закрыла газовый кран.
Маркус ни минуты не сомневался, что адвокаты попытаются выстроить именно такую версию. Образ женщины, которая недосыпала несколько ночей, едва не падала от усталости и в силу этих обстоятельств с трудом отдавала себе отчет в том, что она делает, безусловно, покажется судьям очень убедительным. Таким образом, все сводится к простой случайности, в которой, собственно, никто не виноват, во всяком случае, здесь трудно обнаружить какие-то предумышленные действия.
16
– Д-да, – неуверенно промямлил Фернан Шоле. Адвокат стоял рядом с председателем суда, почти заслонив его.
– Какой величины был судейский молоток, который использовал председатель? Вы можете не определять его размер с точностью до сантиметра, просто покажите руками.
Общественный обвинитель попытался было заявить протест, но председатель отклонил его.
– Приблизительно вот такой, мне кажется, – сказал Фернан Шоле.
На лице адвоката появилась удовлетворенная улыбка.
– Откуда вы это знаете?
– Я же видел молоток!
– Когда?
– Ну когда председатель суда призывал публику к спокойствию.
Зал загудел. Адвокат с сияющим лицом повернулся к публике.
– Я думаю, дамы и господа, вы все уже поняли. Этот человек – чудо нашего века, он может показать размер молотка, которого он никогда не видел! Должен вам заметить, господин Шоле, председатель за все время заседания ни разу не пользовался молотком! Я верно говорю, господин председатель?
– Точно не могу сказать, но у меня такое чувство, что я действительно не брал его в руки.
– И при этом заметьте, господин Шоле, молоток лежит в таком месте, откуда его невозможно увидеть из зала.
– Не… нет, – смущенно пробормотал Фернан Шоле.
– Вы не видите его даже сейчас, когда стоите, а ведь вы все время сидели! В течение последних недель мы с вами часто беседовали, господин Шоле. Нам необходимо было убедиться в одном маленьком недостатке господина Шоле: у него несколько преувеличенное воображение. У него повышенное внимание к окружающим его людям и предметам, отчего и возникают маленькие неточности. Господин Шоле вовсе не лживый или бесчестный человек, он действует совершенно бессознательно и к тому же с благими намерениями. Вы утверждаете, господин Шоле, что обвиняемый пожал руку нам обоим только потому, что вы и впрямь думали, будто он это сделал. Вы пытаетесь определить размер молотка, потому что вы знаете, что молоток этот существует, и вам кажется, что вы видели его. Не так ли?
– Верно, господин адвокат, я не знаю точно, но… Не давая ему докончить фразу, адвокат перешел к следующему вопросу:
– На площадке, рядом с вашей квартирой, когда-то жила девушка, о которой вам было известно, что она не замужем, но имеет связь с мужчиной. Так?
– Да, верно.
– По вашему мнению, Мария-Тереза Сенье была любовницей господина Рено?
– Да.
– Вы не припоминаете никаких необычных нюансов их отношений?
– Когда я обнаружил, что девушка ждет ребенка, у меня сложилось впечатление, что господин Рено не стал так часто, как раньше, посещать ее.
– Почему вы говорите «не так часто, как раньше»? Откуда вам известно, что они раньше часто виделись?
– Ну нет, я не знал… я…
– Понятно. Вам так казалось. Видите, господин Шоле? Опять то же самое! Вы полагали, что они часто виделись, и поэтому говорите: «Не так часто, как раньше». На самом же деле вам об этом ничего доподлинно не известно. Вы, например, вообразили, что она ждет ребенка от господина Рено. Так?
– Пожалуй.
– Да, вы так думали, хотя ребенок мог быть и от кого-нибудь другого. Возможно даже, господин Рено познакомился с девушкой после того, как она рассталась с отцом ребенка. Ведь такое вполне возможно?
– Ну да, конечно, возможно…
– Но вы-то думали, что это не так. Вы сконструировали всю ситуацию в своем воображении и уверены, что господин Рено был любовником Марии-Терезы Сенье, и ребенок от него.
– Да… И не я один, многие так думали. Вы понимаете?
– Мы-то понимаем все это очень хорошо, господин Шоле. Все влюбленные ведут себя одинаково: прощаются, нежно смотрят друг на друга, улыбаются, посылают воздушные поцелуи…
– Но это-то я своими глазами видел! – разозлился Фернан Шоле.
– Возможно. Но ведь вы точно так же видели, как господин Рено пожал нам руки, видели и определили размер несуществующего молотка, потому что вы всегда все видите в своем воображении!
Публика хохотала так, что председателю и в самом деле пришлось прибегнуть к молотку.
Затем настала очередь женщины, которая ухаживала за ребенком, но тут Маркус потерял терпение и покинул зал. Он уже много раз слышал рассказ этой женщины о том, как она вошла в квартиру и нашла девушку мертвой.
Маркус знал, что адвокаты используют показания этой свидетельницы в качестве своего главного аргумента. Это не убийство и не самоубийство, а несчастный случай. Женщина, которая по своей доброй воле взялась опекать больную, взяла на себя заботу о ребенке: кормила его, вставала к нему ночью, а днем ухаживала за его парализованной матерью. Она изнемогала от усталости и могла даже не заметить, что уходя не закрыла газовый кран.
Маркус ни минуты не сомневался, что адвокаты попытаются выстроить именно такую версию. Образ женщины, которая недосыпала несколько ночей, едва не падала от усталости и в силу этих обстоятельств с трудом отдавала себе отчет в том, что она делает, безусловно, покажется судьям очень убедительным. Таким образом, все сводится к простой случайности, в которой, собственно, никто не виноват, во всяком случае, здесь трудно обнаружить какие-то предумышленные действия.
16
И вот теперь, десять лет спустя, Маркус и Крик, катившие по улице Бержерак, одной из самых престижных улиц в Нейи, вновь вспомнили эту давнюю историю, и прошлое ожило в памяти так отчетливо, будто все это случилось только вчера. Они вспомнили, как заулыбались адвокаты, когда присяжные заседатели вошли в зал суда и заняли свои места, как после объявления приговора: «Невиновен!» – судьи невозмутимо захлопнули свои папки и предложили сигарету Полю Рено.
Несколько дней газеты писали о процессе. Некоторые левые пробовали начать кампанию против Рено, требуя пересмотра приговора, но дело загасло, как потушенная свеча.
И все же, несмотря на оправдательный приговор, этот процесс означал конец политической карьеры Поля Рено, ибо все в городе, в том числе присяжные заседатели и судьи, были твердо убеждены, что убийство совершил он.
Несколько лет никто ничего не слышал о Поле Рено. Маркус знал, что Жаклин, жена Поля, ушла от него, забрав детей, вскоре после этого Поль развелся с ней, а потом снова женился на молодой графине. Года через два его имя появилось в списке управляющих банка.
Маркус знал, что Поль Рено стал одним из крупнейших банкиров Франции и что он пользовался заметным влиянием в Международном банке. Знал он и то, что Поль каким-то образом содействовал успеху трех национальных революций в Африке и что правительства двух стран, где эти революции свершились, находились в зависимости от Рено.
Они проехали вдоль улицы Бержерак и остановились перед домом номер восемнадцать. Оба сразу узнали его – дом точно соответствовал той характеристике, которую дал ему Крик: «Дом, похожий на замок, и сад, огромный, точно парк. Массивные резные ворота, по бокам – две плиты со львами и аллея, покрытая гравием, хрустящим под колесами автомобилей…»
Выходя из машины, Маркус сказал:
– Десять лет назад мы вошли сюда и поклялись, что Поль Рено получит то, что ему причиталось. Мы заверили его, что пусть даже и с десятилетним опозданием, но он получит то, что заслужил.
Инспектор поднялся по ступеням к входу.
– Тогда, после суда, я был в бешенстве от того, что все получилось совсем не так, как я хотел. Откуда мне было знать, что возмездие наступит через двадцать лет…
Появился комиссар Клерон.
– Труп наверху? – обратился к нему инспектор.
– Да, – ответил Клерон. – Мы ждем вас.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице и остановились перед дверью, возле которой стоял полицейский.
Маркус назвал свое имя и вместе с Криком прошел в комнаты. Они открыли дверь в ванную комнату и увидели в ванне, в луже крови, нагого Поля Рено.
Оба, потрясенные, застыли на пороге и молча смотрели на неподвижное белое тело.
Поль мало изменился с тех пор, как они видели его последний раз – десять лет назад, в зале суда. Может быть, только стал немного плотнее. На животе обозначилась складка, которой, скорее всего, не было десять лет назад, но лицо было по-прежнему красиво, густые блестящие волосы и хорошо сложенная спортивная фигура были все те же.
Комиссар Клерон вошел в ванную.
– Пули попали сюда, господин Маркус, – он указал на шесть пулевых отверстий на груди и животе убитого. – Очевидно, это произошло в тот момент, когда он залезал в ванну, наверное, собирался принять душ. Три пули мы нашли, остальные, судя по всему, засели в теле.
Комиссар еще что-то говорил, но Маркус его не слышал. У него было какое-то странное ощущение разочарования и обиды от того, что в этом деле не было ничего нового и сенсационного, оно попросту явилось продолжением старого, почти забытого дела, которое следовало передать кому-нибудь другому.
Однако сильнее, чем это слабое, смутное чувство раздражения, было чувство страха, смертельного ужаса, вдруг охватившего его при виде этой картины – вот так неожиданно кошмарно вдруг обрывается человеческая жизнь.
«Вот он лежит передо мной, – печально размышлял Маркус, – человек, который еще в детстве заявил, что будет королем. В последние десять лет он стал крупным воротилой в финансовом мире, приобрел авторитет в стране и за рубежом. Этот человек, всегда отличавшийся здравомыслием, он не мог не знать, что рано или поздно заслуженная кара настигнет его, невидимая рука схватит его за горло. И вот карающая рука нанесла свой удар».
Словно сквозь сон Маркус слышал, как комиссар все еще говорит что-то. Он поднял глаза на Крика с немым вопросом.
Вошел полицейский.
– Господин Маркус, вас ожидают внизу.
– Кто? – спросил инспектор.
– Он не сказал, господин Маркус. Спросил только, здесь ли вы, потом велел передать, что хочет с вами переговорить. Я могу попросить его уйти. Возможно, это журналист. Пока они здесь еще не появлялись.
– Где этот человек?
– Я не пустил его в дом. Он ждет на лестнице, перед дверью.
Маркус вышел на площадку и распахнул окно. На лестнице стоял какой-то молодой человек. Вглядевшись в его лицо, инспектор побелел и бросился вниз по ступенькам.
Крик ничего не понимал. Он издали взглянул на молодого человека, которого не мог рассмотреть с такого расстояния, и с удивлением посмотрел вслед Маркусу, сбежавшему по лестнице навстречу посетителю.
– Нет! – услышал Крик испуганный возглас Маркуса и увидел, как тот сокрушенно покачал головой.
– В чем дело? – спросил комиссар Клерон, который подошел и тоже встал рядом у окна.
Крик не знал, что ответить. Но когда через минуту юноша повернулся к ним лицом, Крик с испуганным видом тоже бросился вниз по лестнице.
– Эй, подождите! – крикнул комиссар Клерон ему вслед. – Я же составил для вас список лиц, ежедневно общавшихся с убитым!
– Порвите его!
Крик сбежал вниз и у входной двери лицом к лицу столкнулся с Маркусом.
– Марк, – быстро проговорил Крик. – Это он?
– О Господи… Господи… – растерянно повторял инспектор.
Он прошел в комнату и сел на стул. Комиссар Клерон, спустившийся вниз, удивленно спросил у Крика:
– Почему вы сказали, чтобы я порвал список подозреваемых? – Комиссар недоумевающе смотрел на Крика. – Как же это? Вы ведь еще не начали расследования, только взглянули на труп…
– А нам и не понадобится расследование.
– Почему?
– Убийца сам сюда явился.
– Вы хорошо знали Поля Рено, комиссар?
– Ну, нет, это слишком сильно сказано. Но в общем…
– Вы помните, как он внешне выглядел? Конечно, мы все видели его труп, но вы можете себе представить, как он выглядел при жизни?
– Да, да, конечно. Высокий, темноволосый… у него была внешность героя-любовника…
– Совершенно верно!
– А почему вы меня об этом спрашиваете?
– Хотите еще раз увидеть живого Поля Рено?
– Что вы сказали? – Комиссар удивленно поднял брови.
– Я спрашиваю, хотите ли вы увидеть живого Поля Рено.
– Не понимаю вас…
– Пригласи его сюда, Крик, – устало сказал Маркус.
Крик открыл дверь и пригласил молодого человека войти:
Высокий красивый темноволосый юноша вошел в комнату и протянул комиссару обе руки.
– Можете надеть на меня наручники. Я готов. Комиссар Клерон оцепенел на месте, уставившись на него глазами, полными ужаса.
– Что все это значит? – спросил он. – Молодой человек как две капли воды похож на убитого… Ничего не понимаю…
– Надень на него наручники, Крик! – приказал Маркус.
Крик надел юноше наручники и провел его в библиотеку.
Только тут комиссар Клерон все понял.
– Это сын Поля Рено! – ужаснулся он. – Да, да, я помню: в том деле десятилетней давности упоминался незаконный сын Поля Рено, который был поразительно похож на него.
– Вот именно! – мрачно подтвердил Маркус.
– Тогда мальчику было девять или десять лет, если не ошибаюсь.
– Совершенно верно. А теперь – двадцать.
– Как же сложилась его судьба?
– Вы помните, что директор сиротского дома отослал его в Швейцарию, чтобы фотография в газетах случайно не попалась ему на глаза либо люди ему обо всем не рассказали? Все складывалось хорошо. Приблизительно год спустя после этого процесса я ездил в Швейцарию и видел там мальчика, он уже учился в школе. Бездетная добропорядочная семья взяла над ним опеку, он поселился в их доме. Я поддерживал связь с этим милым семейством. Два года назад юноша поступил в университет в Женеве на юридический факультет. Но две недели назад он приехал в Париж, хотел продолжить учебу в Сорбонне. Вероятно, он так ничего бы и не узнал если бы господин Рошель, прежний директор сиротского дома, был жив, но года два назад он умер, а его преемник и думать забыл обо всей этой истории. Да и вообще мало кто о ней помнил. Юноша поехал в Бурже, решив посетить сиротский дом, где вырос. Там он встретил одну старую женщину, которая работала у них на кухне и помнила его. Они стали вспоминать прошлое, и старушка случайно обмолвилась о судебном процессе. Когда она увидела, как странно отреагировал юноша на ее слова, она решила ничего ему больше не рассказывать, но он захотел узнать все. Ему это не стоило особого труда, он был юноша умный и весьма упорный, как и его отец. Молодой человек отправился в Национальную библиотеку и, тщательно просмотрев газеты десятилетней давности, обнаружил там фотографию своего отца и отклики прессы на процесс.
– И что же? – спросил комиссар Клерон. – Надеюсь, вы не будете утверждать, что это он убил Поля Рено?
– Он был, по словам господина Рошеля, тонким, умным, веселым мальчиком и подавал большие надежды. Но для двадцатилетнего юноши узнать, что твой отец подлец, бросивший твою мать, а потом убивший ее, – большое переживание. Представляете, что испытал этот юноша, который провел детство в сиротском доме и вдруг узнал, что отец его жив и преспокойно живет в своем замке! Было от чего потерять голову!
Вернулся вконец расстроенный Крик.
– Марк, – сказал он, – если для кого и существуют «смягчающие вину обстоятельства», так это для него!
– Я бы не строил на сей счет никаких иллюзий, – скептически заметил Маркус. – Конечно, осудить человека, не имея никаких доказательств, невозможно в цивилизованном обществе, и все же…
– Но он его не убил, – настаивал Крик, – он просто воздал ему по заслугам – с двадцатилетним опозданием!
– Да, – тихо сказал Маркус, – это верно. Он просто воздал ему по заслугам… Что же касается доказательств…
Он схватил лежавшую на столике газету, скомкал ее и швырнул в дальний угол комнаты.
Несколько дней газеты писали о процессе. Некоторые левые пробовали начать кампанию против Рено, требуя пересмотра приговора, но дело загасло, как потушенная свеча.
И все же, несмотря на оправдательный приговор, этот процесс означал конец политической карьеры Поля Рено, ибо все в городе, в том числе присяжные заседатели и судьи, были твердо убеждены, что убийство совершил он.
Несколько лет никто ничего не слышал о Поле Рено. Маркус знал, что Жаклин, жена Поля, ушла от него, забрав детей, вскоре после этого Поль развелся с ней, а потом снова женился на молодой графине. Года через два его имя появилось в списке управляющих банка.
Маркус знал, что Поль Рено стал одним из крупнейших банкиров Франции и что он пользовался заметным влиянием в Международном банке. Знал он и то, что Поль каким-то образом содействовал успеху трех национальных революций в Африке и что правительства двух стран, где эти революции свершились, находились в зависимости от Рено.
Они проехали вдоль улицы Бержерак и остановились перед домом номер восемнадцать. Оба сразу узнали его – дом точно соответствовал той характеристике, которую дал ему Крик: «Дом, похожий на замок, и сад, огромный, точно парк. Массивные резные ворота, по бокам – две плиты со львами и аллея, покрытая гравием, хрустящим под колесами автомобилей…»
Выходя из машины, Маркус сказал:
– Десять лет назад мы вошли сюда и поклялись, что Поль Рено получит то, что ему причиталось. Мы заверили его, что пусть даже и с десятилетним опозданием, но он получит то, что заслужил.
Инспектор поднялся по ступеням к входу.
– Тогда, после суда, я был в бешенстве от того, что все получилось совсем не так, как я хотел. Откуда мне было знать, что возмездие наступит через двадцать лет…
Появился комиссар Клерон.
– Труп наверху? – обратился к нему инспектор.
– Да, – ответил Клерон. – Мы ждем вас.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице и остановились перед дверью, возле которой стоял полицейский.
Маркус назвал свое имя и вместе с Криком прошел в комнаты. Они открыли дверь в ванную комнату и увидели в ванне, в луже крови, нагого Поля Рено.
Оба, потрясенные, застыли на пороге и молча смотрели на неподвижное белое тело.
Поль мало изменился с тех пор, как они видели его последний раз – десять лет назад, в зале суда. Может быть, только стал немного плотнее. На животе обозначилась складка, которой, скорее всего, не было десять лет назад, но лицо было по-прежнему красиво, густые блестящие волосы и хорошо сложенная спортивная фигура были все те же.
Комиссар Клерон вошел в ванную.
– Пули попали сюда, господин Маркус, – он указал на шесть пулевых отверстий на груди и животе убитого. – Очевидно, это произошло в тот момент, когда он залезал в ванну, наверное, собирался принять душ. Три пули мы нашли, остальные, судя по всему, засели в теле.
Комиссар еще что-то говорил, но Маркус его не слышал. У него было какое-то странное ощущение разочарования и обиды от того, что в этом деле не было ничего нового и сенсационного, оно попросту явилось продолжением старого, почти забытого дела, которое следовало передать кому-нибудь другому.
Однако сильнее, чем это слабое, смутное чувство раздражения, было чувство страха, смертельного ужаса, вдруг охватившего его при виде этой картины – вот так неожиданно кошмарно вдруг обрывается человеческая жизнь.
«Вот он лежит передо мной, – печально размышлял Маркус, – человек, который еще в детстве заявил, что будет королем. В последние десять лет он стал крупным воротилой в финансовом мире, приобрел авторитет в стране и за рубежом. Этот человек, всегда отличавшийся здравомыслием, он не мог не знать, что рано или поздно заслуженная кара настигнет его, невидимая рука схватит его за горло. И вот карающая рука нанесла свой удар».
Словно сквозь сон Маркус слышал, как комиссар все еще говорит что-то. Он поднял глаза на Крика с немым вопросом.
Вошел полицейский.
– Господин Маркус, вас ожидают внизу.
– Кто? – спросил инспектор.
– Он не сказал, господин Маркус. Спросил только, здесь ли вы, потом велел передать, что хочет с вами переговорить. Я могу попросить его уйти. Возможно, это журналист. Пока они здесь еще не появлялись.
– Где этот человек?
– Я не пустил его в дом. Он ждет на лестнице, перед дверью.
Маркус вышел на площадку и распахнул окно. На лестнице стоял какой-то молодой человек. Вглядевшись в его лицо, инспектор побелел и бросился вниз по ступенькам.
Крик ничего не понимал. Он издали взглянул на молодого человека, которого не мог рассмотреть с такого расстояния, и с удивлением посмотрел вслед Маркусу, сбежавшему по лестнице навстречу посетителю.
– Нет! – услышал Крик испуганный возглас Маркуса и увидел, как тот сокрушенно покачал головой.
– В чем дело? – спросил комиссар Клерон, который подошел и тоже встал рядом у окна.
Крик не знал, что ответить. Но когда через минуту юноша повернулся к ним лицом, Крик с испуганным видом тоже бросился вниз по лестнице.
– Эй, подождите! – крикнул комиссар Клерон ему вслед. – Я же составил для вас список лиц, ежедневно общавшихся с убитым!
– Порвите его!
Крик сбежал вниз и у входной двери лицом к лицу столкнулся с Маркусом.
– Марк, – быстро проговорил Крик. – Это он?
– О Господи… Господи… – растерянно повторял инспектор.
Он прошел в комнату и сел на стул. Комиссар Клерон, спустившийся вниз, удивленно спросил у Крика:
– Почему вы сказали, чтобы я порвал список подозреваемых? – Комиссар недоумевающе смотрел на Крика. – Как же это? Вы ведь еще не начали расследования, только взглянули на труп…
– А нам и не понадобится расследование.
– Почему?
– Убийца сам сюда явился.
– Вы хорошо знали Поля Рено, комиссар?
– Ну, нет, это слишком сильно сказано. Но в общем…
– Вы помните, как он внешне выглядел? Конечно, мы все видели его труп, но вы можете себе представить, как он выглядел при жизни?
– Да, да, конечно. Высокий, темноволосый… у него была внешность героя-любовника…
– Совершенно верно!
– А почему вы меня об этом спрашиваете?
– Хотите еще раз увидеть живого Поля Рено?
– Что вы сказали? – Комиссар удивленно поднял брови.
– Я спрашиваю, хотите ли вы увидеть живого Поля Рено.
– Не понимаю вас…
– Пригласи его сюда, Крик, – устало сказал Маркус.
Крик открыл дверь и пригласил молодого человека войти:
Высокий красивый темноволосый юноша вошел в комнату и протянул комиссару обе руки.
– Можете надеть на меня наручники. Я готов. Комиссар Клерон оцепенел на месте, уставившись на него глазами, полными ужаса.
– Что все это значит? – спросил он. – Молодой человек как две капли воды похож на убитого… Ничего не понимаю…
– Надень на него наручники, Крик! – приказал Маркус.
Крик надел юноше наручники и провел его в библиотеку.
Только тут комиссар Клерон все понял.
– Это сын Поля Рено! – ужаснулся он. – Да, да, я помню: в том деле десятилетней давности упоминался незаконный сын Поля Рено, который был поразительно похож на него.
– Вот именно! – мрачно подтвердил Маркус.
– Тогда мальчику было девять или десять лет, если не ошибаюсь.
– Совершенно верно. А теперь – двадцать.
– Как же сложилась его судьба?
– Вы помните, что директор сиротского дома отослал его в Швейцарию, чтобы фотография в газетах случайно не попалась ему на глаза либо люди ему обо всем не рассказали? Все складывалось хорошо. Приблизительно год спустя после этого процесса я ездил в Швейцарию и видел там мальчика, он уже учился в школе. Бездетная добропорядочная семья взяла над ним опеку, он поселился в их доме. Я поддерживал связь с этим милым семейством. Два года назад юноша поступил в университет в Женеве на юридический факультет. Но две недели назад он приехал в Париж, хотел продолжить учебу в Сорбонне. Вероятно, он так ничего бы и не узнал если бы господин Рошель, прежний директор сиротского дома, был жив, но года два назад он умер, а его преемник и думать забыл обо всей этой истории. Да и вообще мало кто о ней помнил. Юноша поехал в Бурже, решив посетить сиротский дом, где вырос. Там он встретил одну старую женщину, которая работала у них на кухне и помнила его. Они стали вспоминать прошлое, и старушка случайно обмолвилась о судебном процессе. Когда она увидела, как странно отреагировал юноша на ее слова, она решила ничего ему больше не рассказывать, но он захотел узнать все. Ему это не стоило особого труда, он был юноша умный и весьма упорный, как и его отец. Молодой человек отправился в Национальную библиотеку и, тщательно просмотрев газеты десятилетней давности, обнаружил там фотографию своего отца и отклики прессы на процесс.
– И что же? – спросил комиссар Клерон. – Надеюсь, вы не будете утверждать, что это он убил Поля Рено?
– Он был, по словам господина Рошеля, тонким, умным, веселым мальчиком и подавал большие надежды. Но для двадцатилетнего юноши узнать, что твой отец подлец, бросивший твою мать, а потом убивший ее, – большое переживание. Представляете, что испытал этот юноша, который провел детство в сиротском доме и вдруг узнал, что отец его жив и преспокойно живет в своем замке! Было от чего потерять голову!
Вернулся вконец расстроенный Крик.
– Марк, – сказал он, – если для кого и существуют «смягчающие вину обстоятельства», так это для него!
– Я бы не строил на сей счет никаких иллюзий, – скептически заметил Маркус. – Конечно, осудить человека, не имея никаких доказательств, невозможно в цивилизованном обществе, и все же…
– Но он его не убил, – настаивал Крик, – он просто воздал ему по заслугам – с двадцатилетним опозданием!
– Да, – тихо сказал Маркус, – это верно. Он просто воздал ему по заслугам… Что же касается доказательств…
Он схватил лежавшую на столике газету, скомкал ее и швырнул в дальний угол комнаты.