Бернард Ханна. Не оставляй надежды

   — Ну, уж если они оставляют так своего ребенка, то пусть помучаются, проходя через все эти инстанции! С ним все что угодно могло случиться, пока он был здесь один.
   — Он был не один. — Джастин посмотрел в сторону окна и показал на что-то. — Видишь?
   На ступеньках пожарной лестницы лежала небольшая… зеленая сумка.
   — Его мама или папа, наверное, ждали там, пока ты придешь, чтобы убедиться, что он в безопасности. Может быть, в этой сумке мы найдем какое-нибудь объяснение.
   Джастин прошел к окну и высунулся за сумкой. Лаура вскочила на ноги.
   — Не трогай! Там могут быть отпечатки пальцев!
   Джастин расстегнул сумку и порылся внутри.
   — Здесь записка.
   — Погоди!
   Лаура бросилась в ванную и принесла пинцет. Юридические навыки оказывали свое влияние. Она подобрала записку. Это был разлинованный лист, вырванный из блокнота. С одной стороны он был чист, а на другой зелеными чернилами было нацарапано: «Удачи, будем на связи».
   — Что это за записка? — разочарованно сказала Лаура и уронила ее на ночной столик.
   — По-моему, писал тот, кто тебя знает и доверяет тебе этого ребенка.
   — Я не знаю этого ребенка, — повторила Лаура.
   Джастин выложил содержимое сумки на кровать. Вещей было немного: только одежда и необходимое нижнее белье. Он просмотрел всю кучу, дотошно изучая каждую вещь, прежде чем положить ее обратно в сумку.
   — Итак, мы знаем кое-что о его матери. Одежда хорошего качества, значит, денег у нее хватает. И еще она заботится об окружающей среде.
   — Как ты это узнал?
   Джастин поднял кучу каких-то белых тряпок.
   — Эти пеленки не загрязняют окружающую среду. Она не использует одноразовые памперсы для своего сына.
   Теперь уже не только ребенок, но еще и старомодные пеленки!
   — Ты имеешь в виду, что эти пеленки надо стирать, а не засовывать в пакет и выбрасывать? ужаснулась Лаура.
   — Да.
   — Ну, все. Я звоню в полицию.
   — Из-за этих пеленок? — Джастин уронил пеленки на кровать. — Лаура, ты не можешь этого сделать. Кто-то доверил тебе своего ребенка. Кто-то, кто, может быть, попал в беду. Ты не можешь предать их доверие и отдать ребенка в детский дом.
   — Почему ты говоришь о детском доме так, как будто я бросаю его на произвол судьбы? Там должны оберегать детей.
   — И они оберегают, как только могут, если у ребенка больше никого нет. Но у него сейчас кое-кто есть.
   — Есть? Кто?
   — Ты. Человек, которому родители доверили своего ребенка.
   — Да не знаю я этого ребенка!
   Джастин пожал плечами.
   — Может, его мама или папа — твои давние друзья? У тебя есть друзья, с которыми ты не виделась последние несколько месяцев, может быть, даже год или два?
   — Ну, да… — сказала Лаура, присев на кровать. Ребенок захныкал, но потом успокоился и уснул опять, и Лаура с облегчением вздохнула.
   — В последнее время я была так занята, что почти потеряла связь даже с самыми близкими друзьями. Есть еще друзья из колледжа, с моей летней работы. Но я не могу поверить, что кто-то из них мог свалить на меня заботу о своем сыне без предупреждения. — Она тихонько встала, чтобы снова не разбудить ребенка. — Пойдем поговорим в гостиной.
   Джастин последовал за ней и вдруг натолкнулся на нее, когда она замерла в дверях.
   — О, черт, — вырвалось у Лауры.
   Джастин оттолкнул ее в сторону.
   — Подожди, я войду первым. Похоже, тут все-таки побывал вор.
   Как стыдно.
   — Нет… Здесь всегда так в последнее время. Он посмотрел на нее недоверчиво, и ее смущение переросло в гнев.
   — Может быть, ты умеешь вести хозяйство, Джастин, но я — нет. Я завалена работой. Я так устала, что чуть не рухнула, когда поднималась по лестнице! Вещи все скапливались и скапливались в кучу. Вообще-то я не лентяйка.
   Она сделала ошибку, посмотрев в его глаза. Любая женщина с радостью потерялась бы в них. Джастин указал на диван.
   — Может, мы… все это куда-нибудь отодвинем и присядем?
   — Конечно.
   Лаура схватила охапку бумаг и книг и бросила на гору чистого белья на журнальном столике.
   — Садись сюда.
   Он сел.
   — Ты не знаешь кого-нибудь, кто защищает окружающую среду?
   Лаура опустилась на диван рядом с ним.
   — Да, я знаю многих людей, заботящихся об окружающей среде.
   — Хорошо. Это сужает круг подозреваемых.
   — Ты предлагаешь, чтобы я взяла записную книжку и обзвонила всех знакомых из этого списка и спросила, не они ли сегодня подбросили ребенка в мою квартиру?
   — Можно просто подождать, пока его мама сама не позвонит.
   — Или папа. Или оба. Мы не знаем, кто его оставил.
   — Это точно.
   — Самый правильный поступок — позвонить в полицию. Мы не знаем ничего. Может быть, с ребенком плохо обращались.
   — Нет, кажется, о нем хорошо заботились. У него даже одежда подобрана по цвету.
   Лаура покачала головой.
   — Если родители не придут за ребенком, а мы не отнесем его в полицию, меня могут лишить звания адвоката.
   — Я возьму ответственность на себя.
   — Что?
   — Скажем, что ребенка нашли в моей квартире и это было мое решение — дождаться, пока объявятся его родители.
   — Обманем полицию?
   — Нет, просто чуть-чуть подкорректируем правду.
   Она прищурила глаза.
   — Ты тоже адвокат?
   Он усмехнулся:
   — Нет.
   — А, кстати, чем ты занимаешься? Миссис Карлсон сверху говорит, что ты «наш местный учитель». Это правда?
   — Она права. У меня есть диплом учителя. Но по большей части я работаю логопедом.
   Логопедом. Она бы никогда не догадалась. Это никак не сочеталось с мотоциклом.
   — Почему тебе так важно не отдавать ребенка?
   — Я знаю, каково жить в детском доме, и не желаю такого для этого малыша.
   Очевидно, за этими словами, произнесенными сухим тоном, скрывалась целая история.
   — Обычно в детских домах работают заботливые и любящие люди.
   — А иногда нет.
   Джастин, ты не знаешь, кто и почему его здесь оставил. Родители, может быть, ищут его. Если мы его не отдадим, это будет считаться похищением. А власти за ним хорошо присмотрят.
   — Это совсем еще крошка. Ему нужна забота. Ему нужен уход. Знаешь, что происходит с младенцами, за которыми не ухаживают постоянно в течение первых нескольких месяцев? Они могут никогда не наверстать упущенное.
   — О нем будут заботиться и ухаживать те, кто знает, что делать. — Она показала на них обоих. — А ни ты, ни я этого не знаем. Ни у кого из нас нет даже времени, чтобы присматривать за ребенком.
   — Мы справимся. У меня есть время, и я хочу помочь.
   — Так ты хочешь взять себе этого ребенка?
   Джастин вздохнул.
   — Я предлагаю просто позаботиться о малыше, пока мы будем пытаться установить, кто его родители.
   — А что потом? Отдадим младенца людям, которые оставили его одного на чужом пороге?
   — Не знаю. Мы не знаем всех обстоятельств. Всему свое время.
   Лаура помотала головой.
   — Джастин, это неразумно. Единственным логичным поступком будет передать это дело полиции и социальной службе.
   Может, да, а может, нет. Наверняка там работают хорошие люди. Но все равно нет никаких гарантий, что ему там будет хорошо. Его могут передавать из одного места в другое. Ему будет намного лучше с нами, пока мы не найдем его маму.
   — Я не знаю. У нас могут быть большие проблемы, — вздохнула Лаура.
   — Очевидно, это кто-то, кого ты знаешь, Лаура. Возможно, давняя подруга. И она сказала, что будет на связи. Наверное, она позвонит через пару дней и все объяснит. Или зайдет и заберет ребенка.
   — Через пару дней? — Лаура сильно прикусила губу. — А ты представляешь, сколько пеленок мне придется поменять за пару дней?
   — Нет.
   — И я тоже! Я ничего не знаю о детях. Лучше всего позвать полицию, тогда он будет в безопасности.
   — Послушай. — Джастин выглядел решительно. — Я помогу, хорошо? У нас все получится.
   — А что, если ребенка украли? Тогда мы станем соучастниками преступления. Может быть, его уже ищет мама.
   — Необязательно. Он мог быть похищен, а его родителям запретили звонить в полицию.
   — И похитители наобум выбрали одну квартиру из этого дома? А через несколько дней они постучат в твою дверь с просьбой вернуть его им, чтобы они могли потребовать выкуп? Или они рассчитывают, что мы вернем ребенка в полицию, чтобы их самих не поймали?
   Почему его слова звучат так разумно, а ее так истерично? Ведь ее доводы имеют смысл, а его нет.
   — Если никто с нами не свяжется через пару дней, Лаура, мы пойдем в полицию, хорошо?
   Из спальни донесся шум. Лаура и Джастин тотчас были у двери. Ребенок на кровати зашевелился. Лаура задержала дыхание и заметила, что Джастин сделал то же самое, когда глаза ребенка задрожали и открылись: они оказались темно-голубыми. Малыш посмотрел на них и улыбнулся. У него было два нижних зубика.
   Может, ему и вправду здесь будет лучше, пока они не найдут его родителей?
   — Кажется, ему тут нравится, — сказал Джастин.
   — Нам нужны пеленки, — сказала Лаура. — И мы будем использовать памперсы, несмотря на охрану окружающей среды.
   — Я не против.
   — И раз уж у нас будут памперсы, нам придется менять их.
   — Нам? — Джастин отошел назад. — И мне тоже придется это делать?
   Лаура уставилась на него.
   — Но это была твоя идея! Ты что, думаешь, я буду одна с этим возиться? Да ты с ума сошел! Или ты со мной, или я отдаю ребенка.
   Джастин прищурил глаза.
   — Ты шутишь?
   — Вовсе нет. И нам пора поменять пеленку.
   — Я не знаю, как это делать.
   — Не переживай. Мы взрослые люди. Мы сумеем сменить пеленку. Но прежде всего нам надо купить подгузники.
   И тотчас оба были уже у входной двери.
   — Я пойду за подгузниками, — начала Лаура.
   — Нет, я. Ты слишком устала. Останься здесь и отдыхай с малышом.
   Лаура видела страх в его глазах. Ей не трудно было догадаться, почему он решил смыться на полчаса.
   — Я одна с ним не останусь. Я понятия не имею, как надо обходиться с детьми. Нас этому в юридической школе не учили.
   — Не думаю, что это очень трудно. Просто следи за тем, чтобы с ним ничего не случилось.
   Лаура шагнула вперед, и он тоже, и они оба застряли в дверном проеме.
   Лаура пошла на компромисс:
   — Мы пойдем вместе и возьмем его с собой.
 
   Лаура даже не подозревала, что в супермаркете был такой огромный детский отдел. Одни полки с памперсами, казалось, тянулись на несколько километров. Разнообразие просто обескураживало. Она и представить себе не могла, сколько разных факторов надо принимать во внимание.
   — Сколько он весит? — спросила Лаура, разглядывая упаковку с подгузниками. — Больше шести фунтов или меньше?
   Больше. Определенно больше, — мрачно ответил Джастин, взвешивая ребенка на своем плече. Малыш гукал и улыбался. Но это не могло долго продолжаться, и скоро он должен будет понять, что что-то не так. А если он не осознает этого сейчас, то все равно поймет через некоторое время, когда два новичка будут менять ему пеленку.
   — Хорошо. Больше или меньше пятнадцати фунтов?
   — Гм… Кажется, около того.
   — Одна упаковка для детей от десяти до пятнадцати фунтов, а другая — от пятнадцати до двадцати. Какую выбрать?
   Не обращая внимания на надписи на упаковках, Джастин выхватил одну из них и бросил в тележку.
   — Вот эту.
   Лаура пожала плечами.
   — Отлично.
   — Что еще? Нам нужны бутылочки, так? И молочная смесь, да?
   — Определенно. — Лаура усмехнулась. — Если только ты не собираешься кормить его грудью.
   Упаковка с молочной смесью приземлилась в тележку.
   — Как насчет детского питания? — спросил Джастин, указывая на противоположную полку. — Вон там, в баночках. Нам это потребуется?
   — Я не знаю, когда они начинают его есть. И мы не знаем, сколько ему месяцев.
   — Тогда купим несколько разных баночек и проверим, что ему понравится.
   И он двинул тележку к отделу детского питания.
   — Подгузники, питание. Что еще?
   Она прикусила губу.
   — Влажные салфетки? Пустышки? Может быть, специальное мыло?
   — Звучит разумно. И, наверное, несколько игрушек. И плюшевый мишка. Здесь где-то есть отдел игрушек.
   — Плюшевый мишка?
   Он вызывающе на нее посмотрел.
   — Каждому малышу нужен плюшевый мишка.
   — Ты прав, — улыбнулась она. — Я все еще храню своего мишку, он сидит на книжном шкафу в спальне. У него даже сохранились оба глаза, но передняя лапа перевязана. А ты хранишь своего?
   — У меня его не было. Нам нужно найти крепкого мишку.
   — Да.
   Она протянула руки, чтобы взять ребенка, и показала на очень высокую полку, до которой не могла дотянуться.
   — Достань вон тот лосьон, пожалуйста. И вон ту большую упаковку влажных салфеток. И ты прав. Патрик, кажется, активный мальчик. Ему нужен прочный и крепкий мишка.
   — Патрик? Почему ты называешь его Патрик?
   — Ну, надо же его как-то называть! Джастин остановился между рядами и посмотрел на нее предостерегающе.
   — Лаура, не привязывайся к этому ребенку.
   — Ты меня предупреждаешь об этом? Ты, кто рискует попасть в тюрьму, потому что намерен оставить его с нами?
   — Тсс! — зашипел Джастин. — Ты хочешь, чтобы нас арестовали? Но, по крайней мере, я не даю ему имя.
   Лаура покрепче обняла Патрика.
   — Я отказываюсь называть его «ребенок». Это его обезличивает.
   Джастин пожал плечами, бросая упаковки в тележку.
   — Хорошо. Будем называть его Патриком. А вообще, почему Патриком?
   — Он похож на ирландца. Вся его одежда зеленая.
   — Неопровержимая логика, — заметил он сухо.
 
   Патрик все-таки расплакался по дороге домой. Вообще-то это было неудивительно: бедняжке не меняли пеленку и не давали поесть с тех пор, как он проснулся.
   — Может быть, пойдем в мою квартиру? предложил Джастин, поворачивая направо. — Ты не думай… Там просто больше… пространства.
   Лаура закатила глаза.
   — Ты имеешь в виду, не такой беспорядок.
   — И это тоже.
   — Да, я живу в свинарнике, — вздохнула Лаура. — Мне нужна домработница. Сегодня утром пришлось даже уйти без нижнего белья.
   Джастин обернулся и посмотрел на нее. Лаура покраснела.
   — Сейчас на мне есть нижнее белье! — заявила она. — Я же говорила, что купила его во время обеденного перерыва.
   — Точно.
   Так. Теперь ее замечательный, любящий детей сосед представлял ее голой под строгим рабочим костюмом. Стараясь не думать об этом, Лаура начала рассматривать жилище Джастина. Это была копия ее квартиры, но намного чище и аккуратнее.
   На табуретке у входной двери лежал контейнер для микроволновой печи.
   — Заказываешь еду на дом?
   Джастин проследил за ее взглядом и пожал плечами. Ей показалось, что он смутился.
   — Я собирался отнести это тебе, когда услышал твой крик. Ты выглядела голодной.
   Лаура была тронута. Слезы подступили к глазам, и она моргнула.
   — Джастин, это так мило с твоей стороны.
   — Еда уже остыла, но если хочешь, ее можно разогреть. — Патрик схватил контейнер и пошел на кухню. — Правда, это не первоклассная еда, — бросил он через плечо, — а всего лишь остатки пиццы.
   — Домашней? — вздохнула она.
   — Ну, да. А откуда ты знаешь?
   Лаура уклонилась от ответа, не желая объяснять, что уже несколько месяцев чувствовала аппетитные запахи из его кухни.
   — Сначала надо накормить малыша. Он точно проголодался. Я принесу бутылочку, а ты пока позаботься о нем. Где у тебя чайник?
   — Вон там, на столе. Мы будем в гостиной.
   Она приготовила молочную смесь и поспешила в гостиную, где Джастин безуспешно пытался успокоить Патрика.
   — Вот.
   Джастин передал ей ребенка.
   — Накорми его. А я пойду разогрею тебе пиццу.
   Патрик с жадностью глотал молоко, и Лаура чувствовала себя виноватой: бедный малыш.
   Джастин поставил на стол тарелку с самой аппетитной пиццей, которую Лаура когда-либо видела. Он также принес большой стакан молока. Она удивленно приподняла бровь.
   — Молоко? С пиццей?
   — Тебе это будет полезно. Дай мне малыша, а сама поешь.
   Улыбнувшись его настойчивости, Лаура передала ему ребенка и принялась за пиццу. Патрик осушил свою бутылочку и снова заплакал.
   — Время менять пеленку.
   После еды Лаура чувствовала себя намного бодрее. Приняв всю заботу на себя, Лаура взяла ребенка из рук Джастина. Должны же у нее быть врожденные материнские инстинкты!
   — Ты можешь принести несколько полотенец, чтобы мы его положили?
   Вскоре малыш уже лежал на полу на двух толстых полотенцах, и они были готовы снять с него пеленку. Она была мокрая и тяжелая. Скорчив гримасу, Лаура сняла ее с ребенка и выкинула в мешок, приготовленный Джастином. Эту пеленку они точно не станут стирать.
   Она потянулась за влажными салфетками и тут заметила, что Джастин удивленно уставился вниз.
   — Что? Что случилось? — спросила она, следя за его взглядом. И раскрыла рот от изумления.
   — Кажется, тут чего-то не хватает? — сухо произнес Джастин.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   — Да он — девочка! — воскликнула Лаура. Джастин усмехнулся.
   — У тебя потрясающая наблюдательность, Лаура. Почему ты думала, что она мальчик?
   — Я просто так предположила. — Лаура пожала плечами, всматриваясь в лицо малышки. — Мне казалось, что она похожа на мальчика.
   При этих словах личико маленькой леди исказилось, и она снова начала плакать. Джастин погладил ее по щечке.
   — Ну-ну, хватит, — утешал он ребенка, — она не то имела в виду. — Мы тебе купим что-нибудь розовое, обещаю. — Он посмотрел на Лауру, указывая ей на ребенка. — А она очень хорошенькая. Глаза огромные, а ресницы длинные.
   — Точно! У нее глаза как у тех мальчиков, которые не ценят их по достоинству и все норовят подстричь ресницы. — Лаура ткнула в него пальцем. — Ты как раз к таким относишься.
   Джастин моргнул.
   — Я подстригал ресницы?
   — Не знаю. Но у тебя действительно великолепные глаза.
   На его лице появилось какое-то загадочное выражение, и Лаура прикусила губу, чтобы не сболтнуть еще одну глупость.
   — Ну, спасибо, — сказал он наконец, и она поспешила сменить тему:
   — Пожалуйста. Может, теперь вернемся к памперсам?
   — Конечно.
   Лаура взяла влажные салфетки и лосьон. Затем принялась за работу: мыла и вытирала попку Патрика… то есть Пэт. Попка была красноватой.
   — У нее сыпь. Надеюсь, эти лосьоны устранят ее. — Она взяла три флакона и просмотрела инструкции. — У нас есть выбор между инструкциями на французском, испанском и японском.
   — На другой стороне есть на английском, — показал Джастин.
   Лосьон наверняка был довольно дорогой, но Джастин настоял на покупке грех разных флаконов: для сильных высыпаний, для слабых высыпаний и для профилактики высыпаний.
   Какой же выбрать? Лаура всматривалась в красноватую кожицу, но не находила ответа.
   — Это сильная или слабая сыпь? — раздумывала она вслух.
   Джастин озадаченно пожал плечами.
   — Понятия не имею.
   — И какой же лосьон нам использовать? У нас их три.
   Джастин взглянул на нее укоризненно, как будто она обязана была знать о таких вещах. Лаура закатила глаза.
   А вот Пэт, казалось, не испытывала неудобств из-за слабой или сильной сыпи и озорничала. Джастин корчил ей смешные рожицы, и она все время дергала ножками, что-то лепетала и тянула ручки к его лицу.
   — Хорошо, что она еще не умеет ползать, — проворчала Лаура, решив смешать все три лосьона. Закончив работу, она принялась вытирать салфеткой остатки лосьона с пальцев. — Все готово к шагу номер два: новый памперс. Ты его приготовил?
   — Погоди. У нас проблема.
   Джастин держал в руках нераскрытую упаковку памперсов, уставившись на нее тупым взглядом.
   Лаура тяжело вздохнула.
   — Что теперь? Инструкция на санскрите?
   — Голубая упаковка.
   — А при чем тут цвет?
   — Мы купили подгузники для мальчиков. Они уставились на малышку.
   — Думаешь, ей будет плохо в подгузниках для мальчиков? — спросила Лаура. — Думаешь, это нанесет непоправимый психологический удар девочке, учитывая то, что ее пару часов принимали за мальчика?
   Джастин вертел упаковку в руках.
   — Да, я так думаю. Ведь памперс набивается ватой в разных местах? Там же нет никакой специальной водовыводящей системы, да?
   — Откуда мне знать?
   — Тогда это означает, что они будут протекать, если не подобрать нужные.
   Лаура отобрала у него упаковку, порвала ее и достала голубой памперс с цветными рисунками.
   — Будем пользоваться этими. Это лучше, чем ничего.
   Через несколько минут два памперса были выброшены, но третий подошел.
   — Кто бы мог подумать, что эти клейкие полоски такие мудреные? — ворчала Лаура, пока они пытались надеть на Пэт бело-зеленые ползунки. Почему так сложно иметь дело с ребенком? Как младенцы вообще должны выживать в этом мире, если взрослым приходится расшифровывать инструкции на корявом английском? — А теперь, вздохнула она, когда ребенок наконец был одет, пора спать. Что приводит нас к следующей проблеме: где ей спать?
   — Думаю, моя кровать — это единственный выбор.
   — Лучше бы мы раздобыли детскую кроватку. У моих братьев есть по крайней мере три таких. А так она не упадет?
   — Она же очень маленькая. Мы положим ее на середину и соорудим что-нибудь вокруг нее, чтобы она не могла скатиться.
   — Ты уверен? Я могла бы позвонить одному из моих братьев, и через полчаса у нас была бы кроватка.
   — Моя кровать вполне подходит. Не надо вовлекать в это других людей.
   Спальня Джастина была намного уютнее, чем ее. Никакого беспорядка. Никакого грязного белья. Обычная мебель из черного дерева. Небольшие акварели украшали стены. Едва заметная пыль была единственным видимым грехом, а кучка журналов — единственным предметом на ночном столике. Кровать была даже заправлена.
   — Мама хорошо тебя воспитала, — пробормотала Лаура.
   В ответ он взглянул на нее насмешливо и передал ей ребенка, чтобы снять покрывало.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Здесь все такое аккуратное. Я выросла с двумя братьями, которые были не способны класть свои грязные носки в корзину для белья.
   Она положила ребенка на середину кровати и наблюдала, как Джастин сворачивал одеяла вокруг Пэт.
   — Если бы никто за ними их не подбирал, они бы в конце концов научились.
   — Сомневаюсь.
   Джастин выключил свет, оставив только маленькую лампу. Они стояли рядом и наблюдали за Пэт, а та вовсе не собиралась спать. Она уставилась на них широко открытыми глазами, сжав ручки в кулачки, как будто не хотела, чтобы они уходили.
   — Может, она ждет чего-то перед сном? — предположил Джастин. — Может быть, нам ей книжку почитать?
   — Думаю, она слишком мала, чтобы ценить литературу.
   — А вдруг она привыкла к тому, что кто-то поет ей колыбельную?
   — Прекрасная идея, Джастин. Начинай.
   — Я? Я не умею петь.
   Она многозначительно ухмыльнулась, и его уши слегка покраснели.
   — Ты слышала, как я пою в душе? Лаура тихонько рассмеялась:
   — Не надо смущаться. У тебя отличный голос.
   — Спасибо, — пробормотал Джастин и снова вернулся к разговору о Пэт: — Она выглядит сонной. Почему же не засыпает?
   Пэт закрыла глаза и зевнула, но тут же открыла их опять. Ее нижняя губа задрожала, казалось, через пару секунд она снова начнет проливать слезы.
   — Она в незнакомом окружении. Может, мне надо прилечь с ней, — сказала Лаура. — Если ты не возражаешь.
   — Конечно.
   Джастин придвинул стул к кровати и сел, а Лаура свернулась рядом с Пэт, поглаживая пальчиком ее мягкие темные волосы. Малышка немного расслабилась, и плаксивое выражение сменилось на осторожное.
   — Что нам теперь делать, Джастин? — сонно спросила Лаура.
   Внезапно ее веки начали опускаться. Она зевнула, пытаясь не закрывать глаза.
   Сон овладевает не тем человеком, подумал Джастин, весело наблюдая, как Лаура борется со сном.
   — Я не знаю, — ответил он, но Лаура не услышала. Проиграв битву, она крепко заснула. Под глазами обозначились темные круги.
   Она выглядит уставшей, подумал Джастин, рассматривая ее худенькую фигуру, все еще одетую в официальный рабочий костюм. Он решил, что завтра накормит их обеих сам. Молоко для маленькой и взрослая еда для большой. Стейк. Картофель фри. Мороженое. Ей нужно побольше калорий.
   Пэт изучала Джастина внимательным взглядом темно-синих глаз. Вдруг его в сердце что-то кольнуло. Этот взгляд был таким знакомым.
   Наверное, все малыши выглядят одинаково, размышлял он. Или память его подводила. В конце концов, ему было всего четыре года, когда родился Бен.
   С тех пор Джастин всячески избегал детей. Но сейчас он не мог отойти в сторону и отдать на попечение властям этого чудесного ребенка, брошенного родителями. К тому же глаза Пэт так напомнили ему яркие глаза Бена и те дни, которые он проводил со своим маленьким братишкой.
   Джастин закрыл глаза. Это было так давно. Бену было бы сейчас двадцать семь. Он редко вспоминал Бена, но братишка всегда был в его сердце.
   Он не смог спасти Бена. И сейчас не хотел, чтобы эту малышку постигла та же участь.
   — Мы найдем твою родню, крошка, — прошептал Джастин, и ее крошечный кулачок крепко обхватил его палец. — И если они не готовы о тебе позаботиться, мы найдем тебе приемную семью, обещаю. Ты не будешь расти в приюте или с кем-то, кто с тобой будет плохо обращаться. Я этого не допущу.