Страница:
– Не трепись уже, – поморщился Коровин. – Оказался там, где оказался, и хватит об этом. Давай по делу. Что ты насобирал?
– Пока немного, – Мельник положил на стол старомодный кожаный портфель и выудил из него довольно пузатую папку. – Вот на бумаге. Отчет по форме – как обычно, у вас в системе.
– Выводы?
– Никаких, Валентин Андреич.
Коровин зашевелил бровями. В кабинете стало очень тихо.
– В смысле? – спросил он наконец.
– Либо приговор, либо… для поиска мотивации пока мало данных. Французы арестовали двадцать восемь студентов, из них девятнадцать в Париже, остальные – в Марселе. Сейчас идет спецоперация в Лилле, но результатов она, скорее всего, не принесет, потому что по нашим данным никаких реальных хвостиков у них нет. Это тупик, Валентин Андреич. Все арестованные – простые болтуны, ни у одного из них нет выходов на реальные финансовые потоки. Во Франции сейчас начнут трясти банкиров, но ни к чему, кроме скандала, это опять-таки не приведет.
– То есть французы точно пошли по линии приговора?
– Точно. Ничего другого у них не остается. Да кто бы стал внедрять агентуру в среду безобидных шалопаев, которые просто выпускают пар со своими плакатиками? Для Франции это слишком дорогое удовольствие. Сейчас, конечно, они засуетятся, но нас в первую очередь должны волновать политические последствия события.
– Там, – Коровин поднял к потолку указательный палец, – уже подготовили три возможных варианта.
Интерком генерала снова дал о себе знать и на этот раз, как показалось, Леону, более требовательно, чем обычно. Коровин повернулся к дисплею и скривился.
– Будь ты неладен, – прошипел он. – Вот что, ребята, идите куда-нибудь, и разбирайтесь пока без меня. Это, собственно, к тебе, Макрицкий. Антон все знает. У меня тут опять вызов…
Мельник молча хлопнул Леона по плечу и указал ему на дверь.
– Идем ко мне, – распорядился Мельник, когда они вышли из приемной. – Тут, черт, такая каша заваривается, что лучше там: мне надо немного успокоиться.
Кабинет Мельника не намного уступал размерами коровинскому, но вот адъютант ему пока еще не полагался. Войдя и плюхнув в кресло свой портфель, Антон снял китель и потянулся к замаскированному в стене мини-бару.
– Держи, – сказал он, выставляя на стол бутылку коньяка и пару рюмок.
– На службе? – немного удивился Леон.
– Я уже в таком состоянии, что по-другому, наверное, нервы не выдержат, – признался Мельник. – Жалею даже, что согласился когда-то идти в наше заведение. Лучше бы в торговлю пошел, чем морочиться тут.
– Ты что-то не похож на самого себя, – заметил Макрицкий. – Что у нас, в конце концов, стряслось?
– Еще не совсем «стряслось», но вибрации уже ощущаются. Сейчас на нас с тобой свалят работу по несуществующим, в общем-то московским террористам, и найти их прикажут во что бы то ни стало.
– Каким образом мы будем их искать? Какие из нас оперативники?!
– Ну, оперов нам, допустим, дадут. Но…
– Погоди, Антон. Это – решение Коровина?
– Решение, мой дорогой, было принято насчет самого Коровина. А он уже выкручивается как может. Важно сейчас не это, а то, что со всей этой возней придется терять драгоценное время. Наша главная задача – подготовка реального, а не фантастического прогноза развития событий на ближайшее время. И действовать нам придется с кем-то из европейцев. С кем именно, пока еще не решено. Ясно что это будет человек, представляющий те структуры Евроагентства, что настроены против французов и брюссельского взгляда на предмет Договора.
– Почему именно французы?…
– Потому что рад представителей французских властей интенсивно готовится к тому моменту, когда Договор будет принят Европарламентом, но при этом – не ратифицирован, естественно, ни нами, ни Индокитайским союзом. Позиция американцев пока непонятна.
– Ты хочешь сказать, что европейцы готовы приступать к сотрудничеству с Триумвиратом, не глядя на мнение остальных?
– Не европейцы. Французское правительство. Есть информация, окончательно подтвердить которую нам не удается, что они уже ведут свои переговоры за спиной не только у нас с индокитайцами, а даже у своих же партнеров по Евросоюзу.
– На Бэксайде, – кивнул Леон. – Чтоб никто не увидел. Так это не сказки, что ли?
– Ну видишь, – скривился Мельник и потянулся наконец к давно наполненной рюмке, – даже если тебе кто-то рассказывал об этом – заметь, кстати, я не спрашиваю кто… нет, Леон, очевидно, это не сказки. У меня, повторяю, нет прямых доказательств, есть только слова, а с одними лишь словами я наверх, понятно, не пойду.
– Так ты что же, умолчал об этом?
– Конечно же, нет, но любые слухи я обязан подавать именно так: «Слухи»… закрыть кавычки. Просто слухи-то ведь тоже бывают разными. Явный бред отсортировывается еще на первых этапах, бред правдоподобный проверяется… ну и так далее. Слух о переговорах с массин-ру идет в графе «весьма вероятно». Если бы было очень нужно, тогда, конечно, к проверке подключили бы наших сухопутных коллег, и – раньше-позже, но подтверждение бы мы нашли. Иногда такое уже бывало. Но в данный момент для нас, то есть для Славянского союза, факт этих переговоров не столь уж важен, поэтому распылять задарма ресурсы не стали. Сейчас важнее другое, и если по-хорошему, то нам с тобой нужно работать не с операми из ФСБ, а с представителями прежде всего политической разведки наших стран. Ведь мы знаем то, чего они не знают и знать не могут…
– Если я правильно понял твои намеки, ты боишься, что европейские правительственные структуры постараются взять правые движения под свой контроль?
– Да, потому что иначе они окончательно выпустят из рук вожжи, и тогда уже никто не остановит негосударственные космические программы. Мы оказались в очень сложной ситуации, Леон. На словах наши чинуши однозначно против Договора, но вот экономические последствия его срыва могут прийтись им не по вкусу – ведь и россияне, и ваши только и ждут, когда наконец «станет можно»…
– Я давно перестал соображать, где там наши, а где ваши, – буркнул Леон. – А скоро они еще и с индокитайцами перепутаются.
– Что, естественно, приведет к потере рычагов власти уже и для наших правительств. И дальше? Устраивать образцово-показательные процессы на манер «политэкономических» судов столетней давности? Так сейчас этот номер уже не пройдет ни в Москве ни в Киеве. А вот наши с тобой яйца окажутся на сковородке при любом развитии событий. Понимаешь?
– И что ты предлагаешь?
– У меня все время шевелится такое ощущение, что я не знаю чего-то очень важного… хожу вокруг да около, и никак не могу нащупать самую суть. Будем искать, пан майор, потому что ничего другого нам не остается.
В районе шести, когда Леон уже сворачивал с четвертого Кольца к себе на южную хорду, на шее ожил коннектер.
– Опять я, – без лишних предисловий сказал Мельник. – Нам назначили офицера по связям с Евроагентством. Подполковник Фридрих Каплер. Ты, кажется, знаешь его лучше, чем я?
– Подполковник? – немного удивился Леон. – Я почему-то был уверен, что он гражданский чиновник. Хотя, какая нам разница. Да, я его знаю – хороший парень. Кстати, его назначение кое-что проясняет.
– Что же?
– То, что мы будем работать с наиболее «правой» стороной Евроагентства. Каплер – это их креатура, на все сто. Я, кстати, и не знал что с ним случилось в зале. Ну, слава богу…
– Угу… – Мельник немного помолчал, размышляя о чем-то – похоже, привычки Коровина были поистине заразны, – Он, кстати, с тобой сегодня свяжется.
– Так ты уже говорил с ним лично?
– Два слова, не больше. Завтра будь не позже десяти, шеф сейчас решает вопрос с оперативниками – в десять все прояснится.
Его ближайшая перспектива выглядела совершенно туманной. Коровин имел дурную манеру зачастую недоговаривать, ставя своих подчиненных перед необходимостью самостоятельно анализировать любую задачу. Как правило, такой подход приносил свои плоды – вот только самому генералу, очевидно, икалось едва не каждый день. Хотя, конечно, ленивые и нелюбопытные у Коровина долго не задерживались. Сейчас же – и Леон чувствовал это совершенно отчетливо, – шеф недоговаривал о многом, очевидно, его самого мало радовала необходимость по самые уши засунуться в политические игры на верхнем этаже. И все же Макрицкому казалось, что дело тут не только в политике. Коровин, похоже, должен был скрывать нечто слишком значимое. Что? Прослужив в Москве более полугода, Леон не имел даже приблизительного понятия о некоторых направлениях работы своего «заведения». Тематика, на которую его вербовал когда-то Мельник, оказалась всего лишь одним из этих направлений: но были и другие, может, менее затратные, но все же, судя по некоторым признакам, достаточно значимые.
Макрицкий никогда не старался всунуть свой нос туда, куда не звали, однако сейчас он ощущал некую, пусть смутную, но все же тревогу – не оказаться бы потом в роли мальчика для битья…
Служебный коннектер задрожал сигналом вызова. Удивленно чертыхнувшись, Леон нащупал кнопку ответа и сразу же услышал знакомый голос Каплера.
– Привет везунчикам! Как здоровье?
– Привет, Фриц! Ты-то как? Ты где сидел? Сам выбрался, или?..
– Я не попал в зал вообще, – засмеялся Каплер. – То есть я уже бежал туда, когда бахнуло, а потом помогал охране вытаскивать живых. Кстати, я искал тебя… но не нашел, и решил, что ты – все. Ты, говорят, выполз из зала одним из первых?
– Я забился под какой-то диван и выключился, меня потом уже нашли. Я, честно, говоря, и не помню ничего толком – так, обрывки. Меня, очевидно, взрывной волной немного достало: хорошо, что вокруг было мягкое, я и не сломал даже ничего.
– Ну я и говорю, везунчик. Ты уже в курсе, что меня назначили на связь?
– Да, мне Мельник звонил. Чего нам ждать от вас, как ты считаешь?
Каплер коротко хихикнул и вздохнул:
– Да если б я сам представлял. Пока у нас переполох и ожидаются французы. Они сейчас невероятно активны, но сделать им, я так думаю, ничего не удастся. Нужно идти по линии финансовой разведки, а с этим делом у всех полный завал. В Париже идут активные опросы банкиров, но как только банкир выходит из офиса «спецуры», туда врываются его адвокаты. Студентов, конечно, нахватали много, и нахватают еще, уже и у нас в Гамбурге человек двадцать взяли. Не знаю, что из этого выйдет. По-моему, «Воины Земли» – это чья-то буйная фантазия, не больше. К реальным организациям правых они не имеют ни малейшего отношения, а тех, в свою очередь, крайне трудно в чем-либо обвинить. Единственный путь, как я думаю – это внедряться в некоторые группы, действительно обладающие постоянным «черным» финансированием.
– И таких у вас много? Я, признаться, этой темой никогда не занимался.
– Сейчас, видимо, придется. Такие у нас действительно есть. И начинать следует с выявления путей этого самого финансирования. Так что то, что ты видишь сейчас, это лишь первая, паническая волна. Она скоро схлынет, всех горлопанов отпустят по домам, тогда и будем заниматься серьезными вещами.
– Ты думаешь приехать?
– Да, в ближайшие дни. Это уже решено и согласовано по всем инстанциям.
– Слушай, Фриц… – Леон отхлебнул пива и поскреб затылок: – У меня к тебе просьба – и как раз частично по нашей тематике. Ты не мог бы по своим каналам обратить внимание на некий гамбургский банк «Феникс»? Он тесно связан со Славянским союзом, и у моего папочки вдруг возникли подозрения насчет финансовой чистоплотности совета директоров. Тебе это сейчас не сложно, так ведь?
– «Феникс»? – повторил Каплер, словно вспоминая что-то. – Хорошо, я понял. Сделаю. Тебе – на когда?
– Да не горит, в общем-то. Как сможешь, так и будет.
– Ну, гут. До встречи!
А вот откуда эти подозрения возникли у старшего поколения почтеннейшей семьи Макрицких, мы, пожалуй, не узнаем уже никогда, хмыкнул Леон, отправляя в рот то, что еще оставалось в кружке. Если, конечно, сами они не захотят нам об этом рассказать.
Глава 5.
– Пока немного, – Мельник положил на стол старомодный кожаный портфель и выудил из него довольно пузатую папку. – Вот на бумаге. Отчет по форме – как обычно, у вас в системе.
– Выводы?
– Никаких, Валентин Андреич.
Коровин зашевелил бровями. В кабинете стало очень тихо.
– В смысле? – спросил он наконец.
– Либо приговор, либо… для поиска мотивации пока мало данных. Французы арестовали двадцать восемь студентов, из них девятнадцать в Париже, остальные – в Марселе. Сейчас идет спецоперация в Лилле, но результатов она, скорее всего, не принесет, потому что по нашим данным никаких реальных хвостиков у них нет. Это тупик, Валентин Андреич. Все арестованные – простые болтуны, ни у одного из них нет выходов на реальные финансовые потоки. Во Франции сейчас начнут трясти банкиров, но ни к чему, кроме скандала, это опять-таки не приведет.
– То есть французы точно пошли по линии приговора?
– Точно. Ничего другого у них не остается. Да кто бы стал внедрять агентуру в среду безобидных шалопаев, которые просто выпускают пар со своими плакатиками? Для Франции это слишком дорогое удовольствие. Сейчас, конечно, они засуетятся, но нас в первую очередь должны волновать политические последствия события.
– Там, – Коровин поднял к потолку указательный палец, – уже подготовили три возможных варианта.
Интерком генерала снова дал о себе знать и на этот раз, как показалось, Леону, более требовательно, чем обычно. Коровин повернулся к дисплею и скривился.
– Будь ты неладен, – прошипел он. – Вот что, ребята, идите куда-нибудь, и разбирайтесь пока без меня. Это, собственно, к тебе, Макрицкий. Антон все знает. У меня тут опять вызов…
Мельник молча хлопнул Леона по плечу и указал ему на дверь.
– Идем ко мне, – распорядился Мельник, когда они вышли из приемной. – Тут, черт, такая каша заваривается, что лучше там: мне надо немного успокоиться.
Кабинет Мельника не намного уступал размерами коровинскому, но вот адъютант ему пока еще не полагался. Войдя и плюхнув в кресло свой портфель, Антон снял китель и потянулся к замаскированному в стене мини-бару.
– Держи, – сказал он, выставляя на стол бутылку коньяка и пару рюмок.
– На службе? – немного удивился Леон.
– Я уже в таком состоянии, что по-другому, наверное, нервы не выдержат, – признался Мельник. – Жалею даже, что согласился когда-то идти в наше заведение. Лучше бы в торговлю пошел, чем морочиться тут.
– Ты что-то не похож на самого себя, – заметил Макрицкий. – Что у нас, в конце концов, стряслось?
– Еще не совсем «стряслось», но вибрации уже ощущаются. Сейчас на нас с тобой свалят работу по несуществующим, в общем-то московским террористам, и найти их прикажут во что бы то ни стало.
– Каким образом мы будем их искать? Какие из нас оперативники?!
– Ну, оперов нам, допустим, дадут. Но…
– Погоди, Антон. Это – решение Коровина?
– Решение, мой дорогой, было принято насчет самого Коровина. А он уже выкручивается как может. Важно сейчас не это, а то, что со всей этой возней придется терять драгоценное время. Наша главная задача – подготовка реального, а не фантастического прогноза развития событий на ближайшее время. И действовать нам придется с кем-то из европейцев. С кем именно, пока еще не решено. Ясно что это будет человек, представляющий те структуры Евроагентства, что настроены против французов и брюссельского взгляда на предмет Договора.
– Почему именно французы?…
– Потому что рад представителей французских властей интенсивно готовится к тому моменту, когда Договор будет принят Европарламентом, но при этом – не ратифицирован, естественно, ни нами, ни Индокитайским союзом. Позиция американцев пока непонятна.
– Ты хочешь сказать, что европейцы готовы приступать к сотрудничеству с Триумвиратом, не глядя на мнение остальных?
– Не европейцы. Французское правительство. Есть информация, окончательно подтвердить которую нам не удается, что они уже ведут свои переговоры за спиной не только у нас с индокитайцами, а даже у своих же партнеров по Евросоюзу.
– На Бэксайде, – кивнул Леон. – Чтоб никто не увидел. Так это не сказки, что ли?
– Ну видишь, – скривился Мельник и потянулся наконец к давно наполненной рюмке, – даже если тебе кто-то рассказывал об этом – заметь, кстати, я не спрашиваю кто… нет, Леон, очевидно, это не сказки. У меня, повторяю, нет прямых доказательств, есть только слова, а с одними лишь словами я наверх, понятно, не пойду.
– Так ты что же, умолчал об этом?
– Конечно же, нет, но любые слухи я обязан подавать именно так: «Слухи»… закрыть кавычки. Просто слухи-то ведь тоже бывают разными. Явный бред отсортировывается еще на первых этапах, бред правдоподобный проверяется… ну и так далее. Слух о переговорах с массин-ру идет в графе «весьма вероятно». Если бы было очень нужно, тогда, конечно, к проверке подключили бы наших сухопутных коллег, и – раньше-позже, но подтверждение бы мы нашли. Иногда такое уже бывало. Но в данный момент для нас, то есть для Славянского союза, факт этих переговоров не столь уж важен, поэтому распылять задарма ресурсы не стали. Сейчас важнее другое, и если по-хорошему, то нам с тобой нужно работать не с операми из ФСБ, а с представителями прежде всего политической разведки наших стран. Ведь мы знаем то, чего они не знают и знать не могут…
– Если я правильно понял твои намеки, ты боишься, что европейские правительственные структуры постараются взять правые движения под свой контроль?
– Да, потому что иначе они окончательно выпустят из рук вожжи, и тогда уже никто не остановит негосударственные космические программы. Мы оказались в очень сложной ситуации, Леон. На словах наши чинуши однозначно против Договора, но вот экономические последствия его срыва могут прийтись им не по вкусу – ведь и россияне, и ваши только и ждут, когда наконец «станет можно»…
– Я давно перестал соображать, где там наши, а где ваши, – буркнул Леон. – А скоро они еще и с индокитайцами перепутаются.
– Что, естественно, приведет к потере рычагов власти уже и для наших правительств. И дальше? Устраивать образцово-показательные процессы на манер «политэкономических» судов столетней давности? Так сейчас этот номер уже не пройдет ни в Москве ни в Киеве. А вот наши с тобой яйца окажутся на сковородке при любом развитии событий. Понимаешь?
– И что ты предлагаешь?
– У меня все время шевелится такое ощущение, что я не знаю чего-то очень важного… хожу вокруг да около, и никак не могу нащупать самую суть. Будем искать, пан майор, потому что ничего другого нам не остается.
В районе шести, когда Леон уже сворачивал с четвертого Кольца к себе на южную хорду, на шее ожил коннектер.
– Опять я, – без лишних предисловий сказал Мельник. – Нам назначили офицера по связям с Евроагентством. Подполковник Фридрих Каплер. Ты, кажется, знаешь его лучше, чем я?
– Подполковник? – немного удивился Леон. – Я почему-то был уверен, что он гражданский чиновник. Хотя, какая нам разница. Да, я его знаю – хороший парень. Кстати, его назначение кое-что проясняет.
– Что же?
– То, что мы будем работать с наиболее «правой» стороной Евроагентства. Каплер – это их креатура, на все сто. Я, кстати, и не знал что с ним случилось в зале. Ну, слава богу…
– Угу… – Мельник немного помолчал, размышляя о чем-то – похоже, привычки Коровина были поистине заразны, – Он, кстати, с тобой сегодня свяжется.
– Так ты уже говорил с ним лично?
– Два слова, не больше. Завтра будь не позже десяти, шеф сейчас решает вопрос с оперативниками – в десять все прояснится.
* * *
После душа Леон разодрал упаковку с шестью аккуратными бутылочками пражского – пиво, считал он, должно быть либо немецким, либо чешским, и никак иначе. Кухонный автомат выдал ему еще утром заказанную пиццу с грибами. Отрезав от нее приличный кусок, Макрицкий вылил первую из бутылок в затейливого вида глиняную кружку с крышкой, и глубоко вздохнул.Его ближайшая перспектива выглядела совершенно туманной. Коровин имел дурную манеру зачастую недоговаривать, ставя своих подчиненных перед необходимостью самостоятельно анализировать любую задачу. Как правило, такой подход приносил свои плоды – вот только самому генералу, очевидно, икалось едва не каждый день. Хотя, конечно, ленивые и нелюбопытные у Коровина долго не задерживались. Сейчас же – и Леон чувствовал это совершенно отчетливо, – шеф недоговаривал о многом, очевидно, его самого мало радовала необходимость по самые уши засунуться в политические игры на верхнем этаже. И все же Макрицкому казалось, что дело тут не только в политике. Коровин, похоже, должен был скрывать нечто слишком значимое. Что? Прослужив в Москве более полугода, Леон не имел даже приблизительного понятия о некоторых направлениях работы своего «заведения». Тематика, на которую его вербовал когда-то Мельник, оказалась всего лишь одним из этих направлений: но были и другие, может, менее затратные, но все же, судя по некоторым признакам, достаточно значимые.
Макрицкий никогда не старался всунуть свой нос туда, куда не звали, однако сейчас он ощущал некую, пусть смутную, но все же тревогу – не оказаться бы потом в роли мальчика для битья…
Служебный коннектер задрожал сигналом вызова. Удивленно чертыхнувшись, Леон нащупал кнопку ответа и сразу же услышал знакомый голос Каплера.
– Привет везунчикам! Как здоровье?
– Привет, Фриц! Ты-то как? Ты где сидел? Сам выбрался, или?..
– Я не попал в зал вообще, – засмеялся Каплер. – То есть я уже бежал туда, когда бахнуло, а потом помогал охране вытаскивать живых. Кстати, я искал тебя… но не нашел, и решил, что ты – все. Ты, говорят, выполз из зала одним из первых?
– Я забился под какой-то диван и выключился, меня потом уже нашли. Я, честно, говоря, и не помню ничего толком – так, обрывки. Меня, очевидно, взрывной волной немного достало: хорошо, что вокруг было мягкое, я и не сломал даже ничего.
– Ну я и говорю, везунчик. Ты уже в курсе, что меня назначили на связь?
– Да, мне Мельник звонил. Чего нам ждать от вас, как ты считаешь?
Каплер коротко хихикнул и вздохнул:
– Да если б я сам представлял. Пока у нас переполох и ожидаются французы. Они сейчас невероятно активны, но сделать им, я так думаю, ничего не удастся. Нужно идти по линии финансовой разведки, а с этим делом у всех полный завал. В Париже идут активные опросы банкиров, но как только банкир выходит из офиса «спецуры», туда врываются его адвокаты. Студентов, конечно, нахватали много, и нахватают еще, уже и у нас в Гамбурге человек двадцать взяли. Не знаю, что из этого выйдет. По-моему, «Воины Земли» – это чья-то буйная фантазия, не больше. К реальным организациям правых они не имеют ни малейшего отношения, а тех, в свою очередь, крайне трудно в чем-либо обвинить. Единственный путь, как я думаю – это внедряться в некоторые группы, действительно обладающие постоянным «черным» финансированием.
– И таких у вас много? Я, признаться, этой темой никогда не занимался.
– Сейчас, видимо, придется. Такие у нас действительно есть. И начинать следует с выявления путей этого самого финансирования. Так что то, что ты видишь сейчас, это лишь первая, паническая волна. Она скоро схлынет, всех горлопанов отпустят по домам, тогда и будем заниматься серьезными вещами.
– Ты думаешь приехать?
– Да, в ближайшие дни. Это уже решено и согласовано по всем инстанциям.
– Слушай, Фриц… – Леон отхлебнул пива и поскреб затылок: – У меня к тебе просьба – и как раз частично по нашей тематике. Ты не мог бы по своим каналам обратить внимание на некий гамбургский банк «Феникс»? Он тесно связан со Славянским союзом, и у моего папочки вдруг возникли подозрения насчет финансовой чистоплотности совета директоров. Тебе это сейчас не сложно, так ведь?
– «Феникс»? – повторил Каплер, словно вспоминая что-то. – Хорошо, я понял. Сделаю. Тебе – на когда?
– Да не горит, в общем-то. Как сможешь, так и будет.
– Ну, гут. До встречи!
А вот откуда эти подозрения возникли у старшего поколения почтеннейшей семьи Макрицких, мы, пожалуй, не узнаем уже никогда, хмыкнул Леон, отправляя в рот то, что еще оставалось в кружке. Если, конечно, сами они не захотят нам об этом рассказать.
Глава 5.
– Вот, знакомьтесь, – и Коровин указал на белобрысого молодого человека в светлом летнем костюме, скромно сидящего на краешке стула рядом с его письменным столом. – Это у нас капитан Артюхин, офицер, который будет осуществлять вашу связь с ФСБ России. Насколько я понял, сам он представляет как раз тот отдел, что занимается радикальными молодежными группировками. Так что прошу.
Мельник посмотрел на Макрицкого, едва заметно шевельнул бровью и, не дожидаясь от начальства приглашения, уселся за совещательный стол, предварительно плюхнув на него свой неизменный портфель.
– Подполковник Мельник, – отрекомендовался он и протянул через стол руку. – Можно просто Антон.
Леон был поскромнее.
– Майор Леонид Макрицкий, ВКС Украины.
Ладонь вдруг вскочившего Артюхина оказалась сухой и жесткой, как у каменщика.
– Очень рад, господа, – сообщил он, с опаской косясь на Мельника, который, ни на кого уже не глядя, деловито выгружал из портфеля папки с бумагами. – Меня зовут Николай.
– Ты на этих обормотов не смотри, – неожиданно загудел Коровин. – Они у меня парни с заворотами, но дойдет до дела – помогут. Ты им программу выкладывай – как мне только что.
Мельник аккуратно сложил свою папки в стопочку, отодвинул ее от себя на середину стола и поднял глаза, как отличник, раньше срока управившийся с контрольной. Артюхин наконец сел. Никаких бумаг при нем не оказалось.
– В данный момент, – начал он, – нашей группой проводится оперативно-розыскная работа, направленная на…
– Стоп, – сразу поднял руки Мельник. – Дорогой коллега, давайте без канцелярита, а нормально, человеческим языком: у вас есть кого брать в разработку? Или вы тоже будете симулировать оперативно, как вы говорите, розыскную и все прочее?..
Артюхин, однако, не смутился.
– Гм, – сказал он, поглядев в угол кабинета. – Вы не поверите, но есть. Как и везде, подавляющее большинство тех, кого принято называть радикалами, представляют собой просто идеализированных мальчиков и девочек, сбивающихся в тусовки по интересам – сперва в масштабах факультета, потом в масштабах университета. Обычно на этом уровне все и заканчивается. Такие сугубо студенческие группы обычно придумывают себе разные романтически названия и активно шумят в сетях. Этот уровень для нас практического интереса не представлял.
– Практического? – остро прищурившись, переспросил Мельник.
– Н-да… именно практического. Реально в наше поле зрения попадали только те фигуры, которые переходили на уровень номер два – группы людей, не связанных между собой местом учебы или работы. Здесь мы встречаем куда более политизированные группы, объединяемые определенными зачатками иерархии: в отличие от шумных студентов, эти уже имеют достаточно четкую структуру с вождями и идеологами. Такие, небольшие сами по себе, группки, сливаясь в достаточно массивные бригады, уже выходят на улицы с плакатами. На этом уровне, собственно, и начинается наша работа.
– Агентурная? – в голосе Мельника Леону почудилось легкое презрение.
– И агентурная тоже, господин подполковник, – Артюхин, совершенно не заметив укола, даже слегка поклонился в сторону Антона. – Но в первую очередь мы анализировали их публичную, так сказать, деятельность. Надо сказать, что подобные объединения отнюдь не скрывают своих устремлений, весьма широко декларируя их в сетях. Важно было четко определиться, где заканчивается треп, и начинается что-либо серьезное. Я честно скажу – работали мы тут мало. Наше начальство традиционно увлечено левыми и экологическими экстремистами, а вот на подобную публику ресурсов выделялось очень мало. До последнего времени, конечно.
«Ну, а как же, – подумал Леон, глядя, как Мельник кривит губы и начинает уже перебирать пальцами листы в верхней папке из сегодняшней коллекции, – разумеется, левые, с их акциями на федеральных трассах, для России-матушки куда как опаснее, чем сумасшедшие с бомбой. Все как всегда – война уже идет, а мы к ней все еще не готовы».
– И тем не менее, – уверенно продолжал Артюхин, – кое-что у нас было. Я не решился бы преувеличивать опасность, однако же две – не самые заметные, кстати – группы сумели привлечь наше внимание настолько, что ими занялись всерьез. Прежде всего потому, – капитан вдруг стрельнул глазами в сторону Леона, – что за ними стояли бывшие астронавты.
Мельник мгновенно убрал руку от папки.
– Вот как? И вы можете назвать имена?
– Разумеется, но я все же продолжу. Вскоре мы выяснили, что обе эти группы не только тесно связаны между собой, но еще и поддерживают контакт с аналогичными структурами в Европе. И там тоже замешаны люди из международных исследовательских экипажей.
– Вы уведомили о своем открытии европейских коллег?
– В Европе ситуация оказалась намного сложнее, чем мы предполагали. Нам удалось выявить лишь несколько фигур, причем все они показались нам довольно необычными.
– Чем, капитан?
– Тем, что в служебных досье этих людей существуют довольно длительные провалы, то есть все они в то или иное время принимали участие в глубоко секретных проектах европейских структур. Разумеется, вы прекрасно понимаете, что ни о каких задушевных беседах с этими людьми не могло бы и речи. Кстати, одно я могу сказать почти наверняка – к пресловутым «Воинам Земли» они не имеют ни малейшего отношения. «Воины» – просто группка ультрарадикалов, где-то добывшая большие деньги.
– Значит, – спросил Леон, – вы тоже считаете, что взрыв в «Альгамбре» – дело рук мелкой банды отморозков?
– За деньги можно все, пан майор – отозвался Артюхин. – А в том, что у «Воинов» хватило бы духу провернуть подобную акцию, французские психологи не сомневаются.
– То-то они их до сих пор ищут, – буркнул Мельник. – Давайте-ка начистоту, капитан: вы считаете, что с этим делом что-то не так?
– Что-то не так, это мягко сказано, – вздохнул фээсбэшник. – Мои старшие коллеги считают, что дело это совсем тухлое, и стоит нам его чуть-чуть ковырнуть, как нас… остановят.
– Понятно. Да. Уровень конфликта и впрямь может оказаться запредельно высоким. Но все же… признаться, вы заинтриговали меня упоминанием об астронавтах. Мы можем посмотреть на тех, кто у вас сейчас в разработке?
– Я могу представить вас агенту. Он достаточно хорошо осведомлен обо всем, что происходило в этих группировках последние два года.
– То есть пока еще вы никого не взяли?
– На каком основании, господин подполковник? Чрезвычайного положения в России никто не вводил, так что же мы им инкриминируем? Частые поездки в Евросоюз? Знакомство с почтенными налогоплательщиками, отдавшими лучшие годы Роскосмосу?
– Верно… где мы можем встретиться с ним?
– Когда вам нужно?
– Прямо сейчас.
– Вы чем-то встревожены, господин подполковник?
– Потом… итак – когда, где?
Артюхин молча достал из-под рубашки пластинку коннектера и набрал какой-то шифр.
– Семена, – потребовал он.
Дальнейшая его речь осталась непонятой присутствующими, так как капитан явно пользовался набором кодовых фраз, не имеющих, на первый взгляд решительно никакого смысла – причем говорил он куда меньше, чем слушал. В конце концов представитель ФСБ отключился от эфирной линии и тряхнул головой:
– Через час, в центре. Тут недалеко, мы можем пройтись пешком.
Мельник вопросительно посмотрел на Коровина, и генерал согласно кивнул.
– Потом по графику.
– Хорошо… – Антон поднялся со стула, аккуратно отодвинул свои папки в сторону шефа, многозначительно постучал по ним пальцем (Коровин снова кивнул и забрал папки на свой стол), и повернулся к Артюхину: – Есть предложение зайти куда-нибудь на перекус, а то нашу столовку мой желудок не очень-то жалует. Время, я так понял, у нас есть?
– Время есть, – охотно согласился капитан.
Уверенно лавируя в суетливом лабиринте переулков, он вскоре привел друзей на какую-то совершенно незнакомую Леону улочку и остановился перед довольно скромной вывеской «Ивановы блины». Макрицкий похлопал глазами – улица была застроена десяти-двенадцатиэтажными жилыми домами, копирующими стилистику середины двадцатого века, на аккуратных паркингах стояли автомобили престижных марок, и главное, отсутствовала неизбежная гудящая толпа, от которой в Москве у него начинала болеть голова.
– Здесь недорого, – сообщил Артюхин. – И кормежка приличная.
Мельник молча пожал плечами и первым шагнул вниз по лестнице.
В небольшом зальчике, стильно отделанном панелями под дерево, было сумрачно и прохладно. Посетителей насчитывалось всего лишь трое: худощавый старик с чашечкой кофе и сигарой, да две молоденькие девушки, по виду из небедных студенток. Подойдя к автомату, Леон не без удивления разглядел на табло весьма нескромное по размерам меню. Заказав себе рис с курицей под карри и чашку кофе, он мазнул кредиткой и обернулся к Мельнику:
– Ты столик выбрал?
– Ну пусть будет вот тот, в углу, – безразлично зевнул Антон. – Номер восемь.
Леон нажал крупную красную кнопку с номером стола и отошел в сторону. Одна из девушек бросила на него заинтересованный взгляд, заставив Макрицкого досадливо поморщиться – сегодня Леон не стал одевать форму, приехав на службу в несколько затрапезном виде.
Едва он уселся на довольно грубый, сработанный «а-ля рюсс» стул, в середине столика отверзся люк, из которого выехал его заказ. Раздался требовательный писк. Леон довольно редко посещал заведения с таким классом обслуживания, поэтому он не сразу понял, что надо делать – и лишь когда писк повторился, а джентльмен с сигарой неодобрительно покачал головой, майор Макрицкий наконец догадался придвинуть к себе тонкий пластиковый подносик.
– Тьфу, черт, – прошипел Леон, смущенно озираясь в поисках коллег, – прям как на вокзале.
Хотя поездами, надо сказать, он ездил всего лишь два раза в жизни, и оба раза это были гранд-экспрессы, пассажиры которых проходили на перрон не общим залом, а через особую зону, в которой автоматизированных кафе не могло быть по определению.
Артюхин и Мельник уселись за стол одновременно.
– Здесь действительно тихо, – заметил подполковник, снимая с лифта свой поднос.
– Правда, по вечерам тут работает ментура, – едва слышно хихикнул Артюхин.
– Так тут?.. – и Мельник, скривившись, поднес к уху ладонь.
– Не-е, прослушки нет, это мы много раз проверяли. Просто они тут часто с агентурой встречаются. А днем – никого почти. Да сами видите.
– А вам-то до этого что?
– А были случаи, когда «певцы» напересечку попадали.
– То есть и туда и сюда?
– Ага. Двустволки, в общем. Не так чтоб часто, но бывает. Кстати, господа, – Артюхин аккуратно распаковал пакетик с серебристой вилочкой и поднял на Мельника хитроватые глаза, – я тут при генерале переспрашивать не стал, но все-таки, если честно – вы и впрямь так из-за астронавтов взволновались? То есть – по вашей линии?
– Вроде ж не дурак парень, – вздохнул в ответ Антон, – а спрашиваешь… хочешь правду знать? У нас этих самых линий – да завались. Какая тебе нужна? Ты хоть понимаешь, что работая возле нас, можешь случайно наслушаться такого, что потом до конца жизни под грифом трястись будешь? А ведь наслушаешься! Не повезло тебе, Николай, вот что я тебе скажу. Человек знающий к нашей лавочке на сто кэмэ не подъедет – потому, поди и сунули старики тебя, молодого.
– А и так под грифами хожу, – ответил Артюхин и невозмутимо принялся за котлету. – А ваши зеленые человечки – одной подпиской больше, одной меньше. Какая разница.
– Да есть разница, – проворчал Мельник. – Потом поймешь. Пока одно тебе скажу: спрашивай поменьше, чтоб мне отвечать не приходилось. Согласен?
– Вполне. А на ваши вопросы мне тоже отвечать поменьше?
– Логично, – хохотнул Мельник. – Ладно, Коля-Николай, будем считать, что договорились. Что надо будет по делу – все объясню и даже покажу. А из любопытства лучше меня не провоцируй. Идет?
– Ели б вы, что ли, – буркнул Леон, все еще злясь на себя за нелепость с автоматом раздачи, – а то остынет.
Мельник посмотрел на него с искренним недоумением, но все же предпочел промолчать.
– Ага, вот они, – буркнул он и коротко махнул рукой, указывая на приземистый черный мини-лайнер с наглухо затонированными окнами.
Мельник невозмутимо пожал плечами и первым залез в темный салон. Рядом с ним на кремовый кожаный диван уселся Макрицкий, сбоку – Артюхин. Едва он задвинул за собой дверцу, автобус плавно тронулся с места. Они сидели в довольно тесном отсеке, отделанном дорогими породами дерева: как сразу понял Леон, агент находился за переборкой.
– Вы можете говорить, – сообщил Артюхин, выдвигая из дверной панели хромированную пепельницу.
– Вопросов у меня на данный момент всего несколько, – монотонно заговорил Мельник. – Первый из них: приходилось ли вам слышать – от ваших непосредственных руководителей, либо же от бывших астронавтов, покровительствующих вашей организации, о корпорации «Селена-интерсервис»?
Мельник посмотрел на Макрицкого, едва заметно шевельнул бровью и, не дожидаясь от начальства приглашения, уселся за совещательный стол, предварительно плюхнув на него свой неизменный портфель.
– Подполковник Мельник, – отрекомендовался он и протянул через стол руку. – Можно просто Антон.
Леон был поскромнее.
– Майор Леонид Макрицкий, ВКС Украины.
Ладонь вдруг вскочившего Артюхина оказалась сухой и жесткой, как у каменщика.
– Очень рад, господа, – сообщил он, с опаской косясь на Мельника, который, ни на кого уже не глядя, деловито выгружал из портфеля папки с бумагами. – Меня зовут Николай.
– Ты на этих обормотов не смотри, – неожиданно загудел Коровин. – Они у меня парни с заворотами, но дойдет до дела – помогут. Ты им программу выкладывай – как мне только что.
Мельник аккуратно сложил свою папки в стопочку, отодвинул ее от себя на середину стола и поднял глаза, как отличник, раньше срока управившийся с контрольной. Артюхин наконец сел. Никаких бумаг при нем не оказалось.
– В данный момент, – начал он, – нашей группой проводится оперативно-розыскная работа, направленная на…
– Стоп, – сразу поднял руки Мельник. – Дорогой коллега, давайте без канцелярита, а нормально, человеческим языком: у вас есть кого брать в разработку? Или вы тоже будете симулировать оперативно, как вы говорите, розыскную и все прочее?..
Артюхин, однако, не смутился.
– Гм, – сказал он, поглядев в угол кабинета. – Вы не поверите, но есть. Как и везде, подавляющее большинство тех, кого принято называть радикалами, представляют собой просто идеализированных мальчиков и девочек, сбивающихся в тусовки по интересам – сперва в масштабах факультета, потом в масштабах университета. Обычно на этом уровне все и заканчивается. Такие сугубо студенческие группы обычно придумывают себе разные романтически названия и активно шумят в сетях. Этот уровень для нас практического интереса не представлял.
– Практического? – остро прищурившись, переспросил Мельник.
– Н-да… именно практического. Реально в наше поле зрения попадали только те фигуры, которые переходили на уровень номер два – группы людей, не связанных между собой местом учебы или работы. Здесь мы встречаем куда более политизированные группы, объединяемые определенными зачатками иерархии: в отличие от шумных студентов, эти уже имеют достаточно четкую структуру с вождями и идеологами. Такие, небольшие сами по себе, группки, сливаясь в достаточно массивные бригады, уже выходят на улицы с плакатами. На этом уровне, собственно, и начинается наша работа.
– Агентурная? – в голосе Мельника Леону почудилось легкое презрение.
– И агентурная тоже, господин подполковник, – Артюхин, совершенно не заметив укола, даже слегка поклонился в сторону Антона. – Но в первую очередь мы анализировали их публичную, так сказать, деятельность. Надо сказать, что подобные объединения отнюдь не скрывают своих устремлений, весьма широко декларируя их в сетях. Важно было четко определиться, где заканчивается треп, и начинается что-либо серьезное. Я честно скажу – работали мы тут мало. Наше начальство традиционно увлечено левыми и экологическими экстремистами, а вот на подобную публику ресурсов выделялось очень мало. До последнего времени, конечно.
«Ну, а как же, – подумал Леон, глядя, как Мельник кривит губы и начинает уже перебирать пальцами листы в верхней папке из сегодняшней коллекции, – разумеется, левые, с их акциями на федеральных трассах, для России-матушки куда как опаснее, чем сумасшедшие с бомбой. Все как всегда – война уже идет, а мы к ней все еще не готовы».
– И тем не менее, – уверенно продолжал Артюхин, – кое-что у нас было. Я не решился бы преувеличивать опасность, однако же две – не самые заметные, кстати – группы сумели привлечь наше внимание настолько, что ими занялись всерьез. Прежде всего потому, – капитан вдруг стрельнул глазами в сторону Леона, – что за ними стояли бывшие астронавты.
Мельник мгновенно убрал руку от папки.
– Вот как? И вы можете назвать имена?
– Разумеется, но я все же продолжу. Вскоре мы выяснили, что обе эти группы не только тесно связаны между собой, но еще и поддерживают контакт с аналогичными структурами в Европе. И там тоже замешаны люди из международных исследовательских экипажей.
– Вы уведомили о своем открытии европейских коллег?
– В Европе ситуация оказалась намного сложнее, чем мы предполагали. Нам удалось выявить лишь несколько фигур, причем все они показались нам довольно необычными.
– Чем, капитан?
– Тем, что в служебных досье этих людей существуют довольно длительные провалы, то есть все они в то или иное время принимали участие в глубоко секретных проектах европейских структур. Разумеется, вы прекрасно понимаете, что ни о каких задушевных беседах с этими людьми не могло бы и речи. Кстати, одно я могу сказать почти наверняка – к пресловутым «Воинам Земли» они не имеют ни малейшего отношения. «Воины» – просто группка ультрарадикалов, где-то добывшая большие деньги.
– Значит, – спросил Леон, – вы тоже считаете, что взрыв в «Альгамбре» – дело рук мелкой банды отморозков?
– За деньги можно все, пан майор – отозвался Артюхин. – А в том, что у «Воинов» хватило бы духу провернуть подобную акцию, французские психологи не сомневаются.
– То-то они их до сих пор ищут, – буркнул Мельник. – Давайте-ка начистоту, капитан: вы считаете, что с этим делом что-то не так?
– Что-то не так, это мягко сказано, – вздохнул фээсбэшник. – Мои старшие коллеги считают, что дело это совсем тухлое, и стоит нам его чуть-чуть ковырнуть, как нас… остановят.
– Понятно. Да. Уровень конфликта и впрямь может оказаться запредельно высоким. Но все же… признаться, вы заинтриговали меня упоминанием об астронавтах. Мы можем посмотреть на тех, кто у вас сейчас в разработке?
– Я могу представить вас агенту. Он достаточно хорошо осведомлен обо всем, что происходило в этих группировках последние два года.
– То есть пока еще вы никого не взяли?
– На каком основании, господин подполковник? Чрезвычайного положения в России никто не вводил, так что же мы им инкриминируем? Частые поездки в Евросоюз? Знакомство с почтенными налогоплательщиками, отдавшими лучшие годы Роскосмосу?
– Верно… где мы можем встретиться с ним?
– Когда вам нужно?
– Прямо сейчас.
– Вы чем-то встревожены, господин подполковник?
– Потом… итак – когда, где?
Артюхин молча достал из-под рубашки пластинку коннектера и набрал какой-то шифр.
– Семена, – потребовал он.
Дальнейшая его речь осталась непонятой присутствующими, так как капитан явно пользовался набором кодовых фраз, не имеющих, на первый взгляд решительно никакого смысла – причем говорил он куда меньше, чем слушал. В конце концов представитель ФСБ отключился от эфирной линии и тряхнул головой:
– Через час, в центре. Тут недалеко, мы можем пройтись пешком.
Мельник вопросительно посмотрел на Коровина, и генерал согласно кивнул.
– Потом по графику.
– Хорошо… – Антон поднялся со стула, аккуратно отодвинул свои папки в сторону шефа, многозначительно постучал по ним пальцем (Коровин снова кивнул и забрал папки на свой стол), и повернулся к Артюхину: – Есть предложение зайти куда-нибудь на перекус, а то нашу столовку мой желудок не очень-то жалует. Время, я так понял, у нас есть?
– Время есть, – охотно согласился капитан.
Уверенно лавируя в суетливом лабиринте переулков, он вскоре привел друзей на какую-то совершенно незнакомую Леону улочку и остановился перед довольно скромной вывеской «Ивановы блины». Макрицкий похлопал глазами – улица была застроена десяти-двенадцатиэтажными жилыми домами, копирующими стилистику середины двадцатого века, на аккуратных паркингах стояли автомобили престижных марок, и главное, отсутствовала неизбежная гудящая толпа, от которой в Москве у него начинала болеть голова.
– Здесь недорого, – сообщил Артюхин. – И кормежка приличная.
Мельник молча пожал плечами и первым шагнул вниз по лестнице.
В небольшом зальчике, стильно отделанном панелями под дерево, было сумрачно и прохладно. Посетителей насчитывалось всего лишь трое: худощавый старик с чашечкой кофе и сигарой, да две молоденькие девушки, по виду из небедных студенток. Подойдя к автомату, Леон не без удивления разглядел на табло весьма нескромное по размерам меню. Заказав себе рис с курицей под карри и чашку кофе, он мазнул кредиткой и обернулся к Мельнику:
– Ты столик выбрал?
– Ну пусть будет вот тот, в углу, – безразлично зевнул Антон. – Номер восемь.
Леон нажал крупную красную кнопку с номером стола и отошел в сторону. Одна из девушек бросила на него заинтересованный взгляд, заставив Макрицкого досадливо поморщиться – сегодня Леон не стал одевать форму, приехав на службу в несколько затрапезном виде.
Едва он уселся на довольно грубый, сработанный «а-ля рюсс» стул, в середине столика отверзся люк, из которого выехал его заказ. Раздался требовательный писк. Леон довольно редко посещал заведения с таким классом обслуживания, поэтому он не сразу понял, что надо делать – и лишь когда писк повторился, а джентльмен с сигарой неодобрительно покачал головой, майор Макрицкий наконец догадался придвинуть к себе тонкий пластиковый подносик.
– Тьфу, черт, – прошипел Леон, смущенно озираясь в поисках коллег, – прям как на вокзале.
Хотя поездами, надо сказать, он ездил всего лишь два раза в жизни, и оба раза это были гранд-экспрессы, пассажиры которых проходили на перрон не общим залом, а через особую зону, в которой автоматизированных кафе не могло быть по определению.
Артюхин и Мельник уселись за стол одновременно.
– Здесь действительно тихо, – заметил подполковник, снимая с лифта свой поднос.
– Правда, по вечерам тут работает ментура, – едва слышно хихикнул Артюхин.
– Так тут?.. – и Мельник, скривившись, поднес к уху ладонь.
– Не-е, прослушки нет, это мы много раз проверяли. Просто они тут часто с агентурой встречаются. А днем – никого почти. Да сами видите.
– А вам-то до этого что?
– А были случаи, когда «певцы» напересечку попадали.
– То есть и туда и сюда?
– Ага. Двустволки, в общем. Не так чтоб часто, но бывает. Кстати, господа, – Артюхин аккуратно распаковал пакетик с серебристой вилочкой и поднял на Мельника хитроватые глаза, – я тут при генерале переспрашивать не стал, но все-таки, если честно – вы и впрямь так из-за астронавтов взволновались? То есть – по вашей линии?
– Вроде ж не дурак парень, – вздохнул в ответ Антон, – а спрашиваешь… хочешь правду знать? У нас этих самых линий – да завались. Какая тебе нужна? Ты хоть понимаешь, что работая возле нас, можешь случайно наслушаться такого, что потом до конца жизни под грифом трястись будешь? А ведь наслушаешься! Не повезло тебе, Николай, вот что я тебе скажу. Человек знающий к нашей лавочке на сто кэмэ не подъедет – потому, поди и сунули старики тебя, молодого.
– А и так под грифами хожу, – ответил Артюхин и невозмутимо принялся за котлету. – А ваши зеленые человечки – одной подпиской больше, одной меньше. Какая разница.
– Да есть разница, – проворчал Мельник. – Потом поймешь. Пока одно тебе скажу: спрашивай поменьше, чтоб мне отвечать не приходилось. Согласен?
– Вполне. А на ваши вопросы мне тоже отвечать поменьше?
– Логично, – хохотнул Мельник. – Ладно, Коля-Николай, будем считать, что договорились. Что надо будет по делу – все объясню и даже покажу. А из любопытства лучше меня не провоцируй. Идет?
– Ели б вы, что ли, – буркнул Леон, все еще злясь на себя за нелепость с автоматом раздачи, – а то остынет.
Мельник посмотрел на него с искренним недоумением, но все же предпочел промолчать.
* * *
Выйдя на Цветной бульвар, Артюхин остановился и завертел головой, высматривая что-то.– Ага, вот они, – буркнул он и коротко махнул рукой, указывая на приземистый черный мини-лайнер с наглухо затонированными окнами.
Мельник невозмутимо пожал плечами и первым залез в темный салон. Рядом с ним на кремовый кожаный диван уселся Макрицкий, сбоку – Артюхин. Едва он задвинул за собой дверцу, автобус плавно тронулся с места. Они сидели в довольно тесном отсеке, отделанном дорогими породами дерева: как сразу понял Леон, агент находился за переборкой.
– Вы можете говорить, – сообщил Артюхин, выдвигая из дверной панели хромированную пепельницу.
– Вопросов у меня на данный момент всего несколько, – монотонно заговорил Мельник. – Первый из них: приходилось ли вам слышать – от ваших непосредственных руководителей, либо же от бывших астронавтов, покровительствующих вашей организации, о корпорации «Селена-интерсервис»?