Страница:
Когда за окнами окончательно стемнело, Макрицкий вытащил из кармана халата свой коннектер и медленно набрал несколько цифр на дисплее.
– Жасмин? Послушай, я думаю, мне нужно срочно встретиться с господином Трубниковым. Чем раньше, тем лучше – хорошо бы прямо завтра…
Глава 6
Глава 7.
– Жасмин? Послушай, я думаю, мне нужно срочно встретиться с господином Трубниковым. Чем раньше, тем лучше – хорошо бы прямо завтра…
Глава 6
Ресторан «Ермак», хитро упрятанный в переулках Старой Москвы, Леон сумел найти только с помощью таксиста, так как его навигатор то ли безбожно врал, то ли решил вдруг пожить какой-то своей жизнью. Кабак оказался из очень дорогих, «конфиденциальных»: в таких любили проводить свое время солидные финансисты и чиновники, кого попало сюда не пускали, но Макрицкий, заранее предполагая нечто подобное, надел достаточно дорогой костюм и вытащил из домашнего сейфа пару перстней, которые в обычной жизни практически не носил. Когда-то покойная бабушка очень любила дарить внуку и внучкам дурацкие побрякушки. Теперь пришло время и для них.
Припарковав свой «Дон» на полупустой парковке, огороженной благородными искусственно заржавленными цепями, он кивнул охраннику и неторопливо вошел в холл ресторана.
– Прикажете столик, сударь? – поинтересовался у него администратор в длиннополом кафтане и с накладной служебной бородой.
Леон молча наклонил голову. Халдей слегка поклонился в ответ, провел его через длинный зал, в котором сидели всего лишь две компании, причем одна из них явно происходила с Ближнего Востока, и усадил за угловой стол, накрытый тяжелой синей скатертью. Тотчас же рядом вырос официант с пластинкой блокнотика в руках.
– Сто пятьдесят «Генуэзца» и двойной кофе по-турецки, – приказал Леон. – Пока.
Половой коротко чиркнул стилом по дисплею и исчез. Макрицкий достал портсигар, но закурить не успел – из-за колонны, загораживавшей для него некоторую часть зала, осторожно выплыл бородатый и, приблизившись, зашептал:
– Пан Макрицкий, если не ошибаюсь?
Леон кивнул, не разжимая губ.
– Вас ожидают, сударь…
За колонной обнаружилась незаметная дверь, ведущая в длинный коридор, где располагались отдельные кабинеты. Администратор, двигаясь бесшумно, как кот, провел Леона мимо нескольких дубовых дверей с золочеными ручками и остановился. Леон опустил глаза, – вышколенный халдей тотчас же скользнул прочь, и нажал на гладкую львиную лапу.
– Здравствуйте, – произнес он, входя.
За полированным столом, уставленным серебряными тарелками с закуской, сидели Жасмин и Трубников, еще более молодой, чем он выглядел в Риме. На женщине было строгое вечернее платье с глухим горлом, делавшее ее похожей на жену премьер-министра на приеме, Цезарь же Карлович, напротив, выглядел довольно легкомысленно: клетчатый клубный пиджак и цветастая косынка в расстегнутом вороте рубашки. При виде Макрицкого он дружелюбно улыбнулся и указал ему на стул напротив себя. Глаза полуобернувшейся Жасмин остались холодными, что сразу насторожило Леона.
Верно ли я сыграл, спросил он себя, садясь. Хотя что уж теперь. Карты на стол, господа…
– Рад вас видеть в добром здравии, синьор Кастольди, – Леон вставил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. – Или все же Цезарь Карлович?
Жасмин едва заметно дернула краем рта, что не ускользнуло от глаз Леона. В животе снова набух и опал противный комок.
– Лучше второе, – добродушно ответил Трубников. – Вам так будет проще.
Он говорил по-английски, из чего Леон сделал вывод, что русского Жасмин действительно не знает – или, если и знает, то в недостаточной степени.
Трубников взял с подноса серебряную рюмочку и налил ему коньяку из небольшого пузатого графина, стоявшего поодаль. Это был «Генуэзский пират». Леон слегка поднял бровь. Ситуация становилась все интереснее.
– Вы хотели видеть меня, – напомнил ему Трубников.
– Но вы, как я понимаю, тоже, – парировал Леон, наслаждаясь ароматом коньяка.
Цезарь Карлович покивал.
– Разумеется. Но сперва – дорогой майор, вас не очень оскорбит моя просьба передать ваш пистолет Жасмин? Дело в том, что в силу некоторых причин я очень не люблю, когда со мной разговаривают вооруженные люди.
Леон вспыхнул. Он готов был спорить на что угодно, что его плоский сороказарядный «Лемберг» невозможно разглядеть под достаточно широким пиждаком.
– Видите ли, – кротко вздохнул Трубников, – человек, не умеющий носить оружие, не умеет и скрывать его наличие. Впрочем, для меня будет достаточно, если вы удалите из пистолета батарею.
Макрицкий молча вытащил «Лемберг» из кобуры, сдвинул узенькую планку на рукояти и протянул Жасмин тонкий штырек вакуумной батарейки. Теперь у него оставался только один выстрел – на энергии, запасенной разрядником.
– Это все? – спросил он. – Или средства связи тоже?
– Мне не хотелось вас обидеть, – снова вздохнул Цезарь Карлович. – Просто мой личный опыт несколько отличается от вашего – скажем так, я слишком много воевал. И привычки у меня соответственные. Коннектер, разумеется, вы можете оставить при себе.
– Простите, – стушевался от его тона Макрицикий и выпил наконец свой коньяк.
– Видите ли, Леонид, вы оказались гораздо сообразительнее, чем мы могли предполагать, – начал Трубников, складывая руки на груди, – и совершенно выросли из той роли, которая отводилась вам поначалу. Я должен сказать вам откровенно, чтобы у нас не возникло никаких недоразумений: идея отправить вас домой исходила от Люси Ковач, которая сориентировалась в обстановке мгновенно, едва лишь оказалась на борту нашего корабля. Технически, как вы понимаете, это было отнюдь не сложно, и мы согласились с ней, не имея даже времени на обдумывание этого решения.
– Люси… сотрудничала с вами и раньше? – прищурился Леон.
– Нет, – мотнул головой Цезарь Карлович. – Просто она знала гораздо больше вас, и догадывалась, что наша встреча вполне может произойти… в тех условиях, в которых вы оказались. По плану ваш «Галилео» должен был пройти на расстоянии, достаточном, чтобы командир смог провести необходимые наблюдения и записи, пользуясь лишь собственным навигационным комплексом, находящимся на его командном посту. Вы бы просто ничего не увидели… Мы же оказались рядом в достаточной степени случайно – просто когда стало ясно, что ваш планетолет явно направляется к тому самом небесному телу, где мы с вами и встретились, было решено подойти ближе и посмотреть, что будет.
– Вы тоже были там, на астероиде?
– Я – нет. А вот Жасмин, как вы верно догадались, да. Кстати, пан майор, а скажите-ка мне, как вам это удалось? Или я чего-то недопонимаю? – и Трубников бросил короткий взгляд на свою спутницу.
– Я ее узнал, – с ребяческим торжеством в душе засмеялся Леон. – По… по жесту. По пластике движения, с которой она протянула мне руку, когда я случайно сел в парке на задницу.
Трубников фыркнул и недоверчиво покачал головой.
– Бывает же…
В дверь поскреблись.
– Да! – гаркнул Цезарь Карлович.
То был официант с заказанным Леоном кофе.
– Может быть, вы закусите чем-нибудь еще? – поинтересовался Трубников у Леона. – Разговор может быть долгим.
– Спасибо, я плотно позавтракал, – пожал Леон плечами.
– Что ж. Как знаете, – Трубников сделал знак официанту удалиться и снова наполнил рюмку Леона, после чего налил себе и Жасмин из высокого графина – судя по запаху, там была текила. – Ваше здоровье.
Леон кивнул. Жасмин упорно старалась не встречаться с ним взглядом, отчего на душе у него стало гадко.
«Что ж, – подумал он, – вполне предсказуемо. А чего ты, собственно хотел от этой жизни?»
– Давайте к делу, Цезарь Карлович, – вздохнул он. – Сперва вы, хорошо?
– Да не спешите вы так, – засмеялся тот и раскрыл лежащую на столе коробку с сигарами. – Должен же я ввести вас в курс дела, а то у вас сложится впечатление, что мы водили вас за нос ради собственного удовольствия. Поверьте, это не так. Но дело в том, что ваше назначение в службу Коровина выглядело вполне предсказуемо, а учитывая ваше социальное происхождение и некоторые ваше специфические, я бы сказал, возможности, вы представлялись нам весьма ценным приобретением. Я же говорил вам – вас будут использовать в качестве полевого офицера, а не кабинетного аналитика. Коровину вы были нужны для сбора информации неформальным путем. Все шло нормально, но после вашего полета на Луну я вдруг понял, что Коровин склонен ценить вас куда больше, чем можно было ожидать вначале. Чем-то вы ему приглянулись. А после Праги ситуация значительно усложнилась. Вы хоть представляете себе, что именно вы привезли ему в Москву?
– Я догадывался, – сухо кивнул Леон. – Непонятен только способ.
– Вы слышали, что жидкости могут быть носителями колоссальных массивов информации?
– По-моему, эти разработки заглохли очень много лет назад. Другие носители посчитали более перспективными.
– Заглохнуть они заглохли, но имевшиеся результаты уже позволяли приступать к практическому применению жидкостных носителей. У Коровина такая возможность была. Вы привезли ему отнюдь не невинную бутылочку винца, а убойный компромат, собранный группой европейских сетевых террористов, работающих по заказу некоторых промышленных консорциумов. О, там было столько всего…
– Откуда вы знаете? – нахмурился Макрицкий.
– Я догадываюсь, Леонид… вероятно, кто-то раскопал отчеты о непотребствах, которые творили ваши любимые Старшие в середине прошлого столетия. О том, например, как они уничтожали исследовательские корабли, отправляемые к Внешним планетам. Да. Я уверен, что так оно и было. Именно поэтому политическое руководство Славянского Союза до сих пор так и не решилось вынести весь этот ужас на суд общественности.
– Ваши догадки верны, – медленно произнес Леон, глядя в блеклые глаза Трубникова. – Но прежде чем мы продолжим наш разговор, я хотел бы услышать о целях, которые преследуете вы как третья сторона. И скажу сразу – если вы меня не убедите, я развернусь и уйду…
Трубников спокойно выдержал его взгляд.
– Разумеется, – согласился он. – Не знаю только, как вы это воспримете, но… видите ли, майор, лично для себя нам ничего особо и не надо. Вы ведь вряд ли представляете себе, кто мы и что мы. Даже ваше начальство пока еще не имеет об этом ни малейшего представления. Тогда как мы – достаточно реальная сила, единственный человеческий клан в огромной семье древней и могущественной цивилизации. Мы вполне автономны и на определенном уровне можем принимать любые решения не спрашивая совета у наших друзей.
– У четвероруких? – невольно перебил его Леон.
– Они называют себя тиуи, – улыбнулся Трубников. – и во многих отношения они гораздо старше тех, кого вы привыкли считать Старшими. Люди уже давно попадали к ним…
– Насколько я помню, речь идет о похищениях?
– Поверьте мне, Леон, те, кто не хотел оставаться, возвращались. В этом отношении тиуи абсолютно чистоплотны. В отличие от массин-ру, например, но речь сейчас не о них.
– Абдуктанты возвращались со стертой памятью? – уточнил Леон.
– Не все. Эндрю Холл, например…
– А-а…
– Вот-вот. Водородная тяга появилась отнюдь не с потолка, как вы привыкли думать. Просто Холл очень хотел помочь своим собратьям, но понимал, что ни о каких сложных, а тем более волновых технологиях, не может быть и речи. Сейчас мы тоже хотим помочь, в более, я бы сказал, организованном порядке, но сперва нужно, чтобы земляне сами, без чьей-либо подсказки, определились с дальнейшими путями развития. Я скажу вам честно – никто из нас, а я сейчас говорю не только от своего имени, а от имени всего нашего клана, – не предполагал, что ситуация может зайти так далеко, что вопрос будет стоять жестко: вперед или назад. Мы не думали, что нам придется вмешиваться раньше времени. Собственно, и сейчас мы не хотим вмешиваться напрямую. Наше время придет, когда вы решитесь полностью реализовать уже накопленный на сегодня интеллектуальный и технический потенциал. То есть тогда, когда вы будете готовы к броску через Галактику. Эмоционально готовы, вы понимаете меня?
– Боюсь, что не совсем, – замялся Леон.
– Тогда, когда большая часть человечества осознает, что окружающий мир гораздо интереснее, чем принято думать, и что поиск стоит тех усилий, которые на него требуются. По нашим расчетам, это произойдет уже очень и очень скоро. Но сначала нужно решиться… прямо сейчас. Скажу вам еще вот что, Леонид: по ряду причин мы не можем напрямую обращаться в какие-либо правительственные структуры. Во-первых, мы просто не готовы достойно вести разговор с этими вашими клоунами, нам трудно правильно сориентироваться в этом балагане. Мы слишком долго были лишь наблюдателями, и сейчас у нас нет, по сути, никакой агентурной сети, нет людей, способных выступить посредниками, и нет, если совсем честно, особого желания. Во вторых, наши друзья тиуи имеют, скажем так, несколько спорную репутацию. У них своеобразные представления о справедливости, и некоторые считают их не столько торговцами и исследователями, сколько безжалостными пиратами и контрабандистами, а иногда и галактическими ландскнехтами. Те же тровоорты, убежденные, что могут хватать все, что, по их мнению, плохо лежит, не раз получали от них промеж ушей. Курьер массинов, который, как мы считаем, вез на Луну церемониальный слиток серебра, являющийся символом доверия тровоортов, подбили мы. Плохо, что не смогли добить окончательно, но и у нас иногда бывают отказы техники.
– Серебра? – захохотал Леон. – Вот так-так… история повторяется! То-то было в б весело, если его масса оказалась бы кратной тридцати… Кстати, ваши ребята так разделали его грузовой отсек, что ни о каких следах серебра там не может идти и речи.
– Оно могло размазаться, – покачал головой Трубников. – Слиток был довольно крупный. И в Брюсселе о его наличии, скорее всего знают. Раз так, нам нужно спешить. Вы должны принять свое решение, Леонид. Если вы согласитесь нам помочь, мы готовы предоставить в распоряжение вашего шефа кое-какие материалы, способные, как нам кажется, поколебать мнение политического руководства Союза.
Леон откинулся на спинку стула.
– Жасмин, – произнес он, раскуривая новую сигарету, – значит, все это было игрой? Что ж, ты отличная актриса. Кстати, а как ты вообще попала к ним? Мне кажется, что родилась ты на Земле. Или я ошибаюсь?
– Я закончила театральную школу в Болонье, – с невеселой усмешкой ответила ему женщина. – Потом запуталась с наркотиками и чуть не погибла в Колумбии. Подобрали меня… случайно. Это имеет сейчас какое-то значение?
– Почему же ты так напряжена?
Она не ответила, отвернулась в сторону и потянулась к коробке с сигарами. Леон проглотил возникший в горле ком.
– Вы довольно наивны, Цезарь Карлович, – сообщил он Трубникову, выпуская дым в лепной потолок. – Да, вы наивны, считая, что некие материалы способны изменить мнение тех, кто наверху. Материалов у них и так достаточно… О Триумвирате они и без вас знают больше чем нужно. И о Депрессии тоже. И о том, как всем нам промывают мозги уже несколько десятилетий – не они ли сами этим так усердно занимаются? Но на них давят с двух сторон сразу… Кто кого передавит? Пока ни одна сторона не имеет аргументов той силы, которая смогла бы первым же толчком раскрутить маховик общественного мнения в противоположную сторону. Учтите, кстати, еще вот что: некоторые люди в ФСБ России отнюдь не такие балбесы, как вы могли бы подумать, и знают они очень и очень многое. Нет-нет, они стоят в стороне, но будут ли они стоять так и дальше?
– Что же вы предлагаете? – к изумлению Леона, Трубников явно растерялся.
– Отдайте мне Катану. И заодно расскажите, для чего вы его так бережете. В противном случае я не смогу поверить вам до конца.
Трубников изумленно хлопнул глазами и повернулся к Жасмин. Та смотрела теперь на Леона если не с ужасом, то с полнейшим недоумением.
– Как вы догадались? – заговорил наконец Цезарь Карлович. – Я никогда не предположил бы…
– Я бы и не догадался, – махнул рукой Леон. – Но один мой добрый приятель, весьма осведомленный офицер ФСБ, недавно обмолвился о том, что французы, по его мнению, перемудрили при избавлении от месье Ямада, и исполнители не поставили в известность кого-то из большого начальства. Я сразу решил, что здесь что-то не так. Учитывая же драматические, хе-хе, обстоятельства его исчезновения, сопоставить факты мне было нетрудно. Ну? Я понимаю, что он уже дал все соответствующие показания, но сейчас и вы должны понимать – этого мало. Он нужен живым и невредимым.
– Для чего? – резко спросил Трубников. – Все, что он рассказал, мы готовы предоставить вместе с остальным пакетом.
– Все это будет объявлено подделкой. Ямада нужен живым – и мне, лично мне в руки.
– Да зачем?
– Затем, что Коровин не сможет, понимаете вы, не сможет пойти на какой-либо прямой контакт с вами! Пусть даже об этом никто и никогда не узнает! Он не может, не имеет права хоть в чем-то «замазать» свое имя. Вы не знаете и не можете, я полагаю, знать, что сейчас он находится на контакте с влиятельнейшими людьми, заинтересованными в отказе от Договора. И одно дело, когда фигуранта предоставит ему его анонимный подчиненный – поверьте, здесь моя анонимность не станет оспариваться никем и никогда, а другое – когда фигурант перейдет в его руки непосредственно из рук представителя «третьей стороны» – да еще черт возьми, пирата, контрабандиста и галактического наемника. Или я ошибся в вашем статусе? Что вы молчите, маджиоре Кастольди?
– Договоренность о защите, – непонятно пробормотал Трубников и пояснил, видя удивленно поднятую бровь Леона: – Мы дали ему слово. Он не должен вернуться на Землю.
– Значит, вам придется уговорить его. Кстати, вы представляете себе, на какой риск я иду, сознательно предлагая себя в качестве посредника? Вы понимаете, что если утечка по этому делу случится где-то рядом со мной, – и Леон указал большим пальцем себе за спину, – то я оказываюсь не просто в «ситуации 13», а сразу на том свете?
– Мы можем помочь и вам, – шевельнулся Цезарь Карлович.
– Сейчас это не имеет никакого значения. Вы всегда сможете забрать Катану после того, как он появится в студии при большом скоплении народу… где-нибудь, в Берлине, я думаю. Скажу даже больше: у меня на контакте имеется вполне вменяемый старший офицер Евроагентства, ведущий в данный момент наше с вами дело. Я полагаю, он не станет чинить препятствия неожиданному побегу свидетеля Ямады… Думайте, господин Трубников. Времени у нас нет. Завтра я появлюсь на службе – и у меня должен быть ваш ответ.
– Я понял вас, – тихо произнес Трубников. – И вас, и ваш замысел. Да, мы здорово сглупили, все можно было сделать совершенно иначе. Следовало все же решиться и выйти на прямой контакт с вами сразу после Праги. Но вы не отреагировали на Люси, и мы решили, что… Впрочем, это не имеет особого значения.
– Она здесь, кстати? – спросил Леон.
– Она сейчас где-то в районе Веги, я думаю. Там большая база, на которой формируются экипажи. Насколько я знаю, ей у нас очень нравится – впрочем, если вы хотите ее увидеть, я могу связаться с ее сегодняшним командиром.
– Нет-нет, – поспешно замотал головой Леон. – Пожалейте мои нервы. Что было – то было, нечего тревожить прошлое. Хотя я должен вам сказать, у вас несколько странноватая логика, Цезарь Карлович.
– Мне приходилось общаться не только с людьми, – слабо улыбнулся тот. – Сидеть, вот так, как мы с вами.
– За бутылкой? – усмехнулся Леон, слегка похолодев от услышанного.
– И за бутылкой, и за ее эквивалентами. Я же говорил: мир довольно интересен. Гораздо интереснее, чем вы думаете. Не хотите, кстати, повидать сами?
– Хочу, – честно ответил Леон. – Но я связан, как муха в паутине. Вы ведь сами были таким, не отрицайте. И если бы вам предложили тогда, вы бы наверняка помучились-помучились, но отказались.
– Когда меня подобрали в аварийном скафандре на последних каплях кислорода, – скривился Трубников, – мучиться мне оставалось недолго.
– Кстати, а кто вас тогда разделал? И как случилось, что на Земле знали, что «Спарвиеро» погиб в бою?
– Вам это и вправду так интересно? – В глазах Трубникова появилась тоска.
– В общем-то да. Хотя, конечно, я не могу лезть вам в душу.
– Это были проклятые массины. Мы засекли их автоматический разведчик за бурением на одном крупном астероиде. Едва мы стали подходить ближе, вынырнул их фрегат – это совершенно условное обозначение, вам просто трудно будет выговорить массинское название этого класса кораблей. Мы успели дать радио на Марс и держались против них целых десять минут, даже смогли повредить внешний электрогравитационный контур главного генератора. Потом все. Из всего экипажа спасся я и главный инженер.
– Получается, тиуи следили за вашим боем?
– Не тиуи. Наши. Линкор-носитель «Атлантис». Но он был очень далеко и не мог открыть огонь… Это слишком сложно, вы не сможете понять. Как только наши приблизились, от массинов, конечно, осталась кучка шлака, а нас двоих смогли поднять на борт.
– И массину-ру их не видели? Не пытались удрать?
– Корабль тиуи они могут увидеть только на такой дистанции, которая уже исключает бегство.
Трубников замолчал. Леон видел, что ему нелегко вспоминать о гибели «Спарвиеро», и не решился продолжать расспросы, хотя его и мучило неистовое мальчишеское любопытство. Он встал.
– Я буду ждать ответа до девяти ноль-ноль, – сказал Леон. – Жасмин, верни мне, пожалуйста, мою батарейку.
Она подняла на него глаза, и Макрицкий с изумлением увидел в них улыбку, робкую, как у девочки перед первым свиданием. Он невольно передернул плечами и поспешил вставить в рукоять пистолета батарею. Леон вернул «Лемберг» на место под левой рукой и протянул Трубникову ладонь. Ему хотелось сказать старому астронавту что-то ободряющее, но подобрать слова оказалось слишком трудным делом.
Он ушел молча.
Припарковав свой «Дон» на полупустой парковке, огороженной благородными искусственно заржавленными цепями, он кивнул охраннику и неторопливо вошел в холл ресторана.
– Прикажете столик, сударь? – поинтересовался у него администратор в длиннополом кафтане и с накладной служебной бородой.
Леон молча наклонил голову. Халдей слегка поклонился в ответ, провел его через длинный зал, в котором сидели всего лишь две компании, причем одна из них явно происходила с Ближнего Востока, и усадил за угловой стол, накрытый тяжелой синей скатертью. Тотчас же рядом вырос официант с пластинкой блокнотика в руках.
– Сто пятьдесят «Генуэзца» и двойной кофе по-турецки, – приказал Леон. – Пока.
Половой коротко чиркнул стилом по дисплею и исчез. Макрицкий достал портсигар, но закурить не успел – из-за колонны, загораживавшей для него некоторую часть зала, осторожно выплыл бородатый и, приблизившись, зашептал:
– Пан Макрицкий, если не ошибаюсь?
Леон кивнул, не разжимая губ.
– Вас ожидают, сударь…
За колонной обнаружилась незаметная дверь, ведущая в длинный коридор, где располагались отдельные кабинеты. Администратор, двигаясь бесшумно, как кот, провел Леона мимо нескольких дубовых дверей с золочеными ручками и остановился. Леон опустил глаза, – вышколенный халдей тотчас же скользнул прочь, и нажал на гладкую львиную лапу.
– Здравствуйте, – произнес он, входя.
За полированным столом, уставленным серебряными тарелками с закуской, сидели Жасмин и Трубников, еще более молодой, чем он выглядел в Риме. На женщине было строгое вечернее платье с глухим горлом, делавшее ее похожей на жену премьер-министра на приеме, Цезарь же Карлович, напротив, выглядел довольно легкомысленно: клетчатый клубный пиджак и цветастая косынка в расстегнутом вороте рубашки. При виде Макрицкого он дружелюбно улыбнулся и указал ему на стул напротив себя. Глаза полуобернувшейся Жасмин остались холодными, что сразу насторожило Леона.
Верно ли я сыграл, спросил он себя, садясь. Хотя что уж теперь. Карты на стол, господа…
– Рад вас видеть в добром здравии, синьор Кастольди, – Леон вставил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. – Или все же Цезарь Карлович?
Жасмин едва заметно дернула краем рта, что не ускользнуло от глаз Леона. В животе снова набух и опал противный комок.
– Лучше второе, – добродушно ответил Трубников. – Вам так будет проще.
Он говорил по-английски, из чего Леон сделал вывод, что русского Жасмин действительно не знает – или, если и знает, то в недостаточной степени.
Трубников взял с подноса серебряную рюмочку и налил ему коньяку из небольшого пузатого графина, стоявшего поодаль. Это был «Генуэзский пират». Леон слегка поднял бровь. Ситуация становилась все интереснее.
– Вы хотели видеть меня, – напомнил ему Трубников.
– Но вы, как я понимаю, тоже, – парировал Леон, наслаждаясь ароматом коньяка.
Цезарь Карлович покивал.
– Разумеется. Но сперва – дорогой майор, вас не очень оскорбит моя просьба передать ваш пистолет Жасмин? Дело в том, что в силу некоторых причин я очень не люблю, когда со мной разговаривают вооруженные люди.
Леон вспыхнул. Он готов был спорить на что угодно, что его плоский сороказарядный «Лемберг» невозможно разглядеть под достаточно широким пиждаком.
– Видите ли, – кротко вздохнул Трубников, – человек, не умеющий носить оружие, не умеет и скрывать его наличие. Впрочем, для меня будет достаточно, если вы удалите из пистолета батарею.
Макрицкий молча вытащил «Лемберг» из кобуры, сдвинул узенькую планку на рукояти и протянул Жасмин тонкий штырек вакуумной батарейки. Теперь у него оставался только один выстрел – на энергии, запасенной разрядником.
– Это все? – спросил он. – Или средства связи тоже?
– Мне не хотелось вас обидеть, – снова вздохнул Цезарь Карлович. – Просто мой личный опыт несколько отличается от вашего – скажем так, я слишком много воевал. И привычки у меня соответственные. Коннектер, разумеется, вы можете оставить при себе.
– Простите, – стушевался от его тона Макрицикий и выпил наконец свой коньяк.
– Видите ли, Леонид, вы оказались гораздо сообразительнее, чем мы могли предполагать, – начал Трубников, складывая руки на груди, – и совершенно выросли из той роли, которая отводилась вам поначалу. Я должен сказать вам откровенно, чтобы у нас не возникло никаких недоразумений: идея отправить вас домой исходила от Люси Ковач, которая сориентировалась в обстановке мгновенно, едва лишь оказалась на борту нашего корабля. Технически, как вы понимаете, это было отнюдь не сложно, и мы согласились с ней, не имея даже времени на обдумывание этого решения.
– Люси… сотрудничала с вами и раньше? – прищурился Леон.
– Нет, – мотнул головой Цезарь Карлович. – Просто она знала гораздо больше вас, и догадывалась, что наша встреча вполне может произойти… в тех условиях, в которых вы оказались. По плану ваш «Галилео» должен был пройти на расстоянии, достаточном, чтобы командир смог провести необходимые наблюдения и записи, пользуясь лишь собственным навигационным комплексом, находящимся на его командном посту. Вы бы просто ничего не увидели… Мы же оказались рядом в достаточной степени случайно – просто когда стало ясно, что ваш планетолет явно направляется к тому самом небесному телу, где мы с вами и встретились, было решено подойти ближе и посмотреть, что будет.
– Вы тоже были там, на астероиде?
– Я – нет. А вот Жасмин, как вы верно догадались, да. Кстати, пан майор, а скажите-ка мне, как вам это удалось? Или я чего-то недопонимаю? – и Трубников бросил короткий взгляд на свою спутницу.
– Я ее узнал, – с ребяческим торжеством в душе засмеялся Леон. – По… по жесту. По пластике движения, с которой она протянула мне руку, когда я случайно сел в парке на задницу.
Трубников фыркнул и недоверчиво покачал головой.
– Бывает же…
В дверь поскреблись.
– Да! – гаркнул Цезарь Карлович.
То был официант с заказанным Леоном кофе.
– Может быть, вы закусите чем-нибудь еще? – поинтересовался Трубников у Леона. – Разговор может быть долгим.
– Спасибо, я плотно позавтракал, – пожал Леон плечами.
– Что ж. Как знаете, – Трубников сделал знак официанту удалиться и снова наполнил рюмку Леона, после чего налил себе и Жасмин из высокого графина – судя по запаху, там была текила. – Ваше здоровье.
Леон кивнул. Жасмин упорно старалась не встречаться с ним взглядом, отчего на душе у него стало гадко.
«Что ж, – подумал он, – вполне предсказуемо. А чего ты, собственно хотел от этой жизни?»
– Давайте к делу, Цезарь Карлович, – вздохнул он. – Сперва вы, хорошо?
– Да не спешите вы так, – засмеялся тот и раскрыл лежащую на столе коробку с сигарами. – Должен же я ввести вас в курс дела, а то у вас сложится впечатление, что мы водили вас за нос ради собственного удовольствия. Поверьте, это не так. Но дело в том, что ваше назначение в службу Коровина выглядело вполне предсказуемо, а учитывая ваше социальное происхождение и некоторые ваше специфические, я бы сказал, возможности, вы представлялись нам весьма ценным приобретением. Я же говорил вам – вас будут использовать в качестве полевого офицера, а не кабинетного аналитика. Коровину вы были нужны для сбора информации неформальным путем. Все шло нормально, но после вашего полета на Луну я вдруг понял, что Коровин склонен ценить вас куда больше, чем можно было ожидать вначале. Чем-то вы ему приглянулись. А после Праги ситуация значительно усложнилась. Вы хоть представляете себе, что именно вы привезли ему в Москву?
– Я догадывался, – сухо кивнул Леон. – Непонятен только способ.
– Вы слышали, что жидкости могут быть носителями колоссальных массивов информации?
– По-моему, эти разработки заглохли очень много лет назад. Другие носители посчитали более перспективными.
– Заглохнуть они заглохли, но имевшиеся результаты уже позволяли приступать к практическому применению жидкостных носителей. У Коровина такая возможность была. Вы привезли ему отнюдь не невинную бутылочку винца, а убойный компромат, собранный группой европейских сетевых террористов, работающих по заказу некоторых промышленных консорциумов. О, там было столько всего…
– Откуда вы знаете? – нахмурился Макрицкий.
– Я догадываюсь, Леонид… вероятно, кто-то раскопал отчеты о непотребствах, которые творили ваши любимые Старшие в середине прошлого столетия. О том, например, как они уничтожали исследовательские корабли, отправляемые к Внешним планетам. Да. Я уверен, что так оно и было. Именно поэтому политическое руководство Славянского Союза до сих пор так и не решилось вынести весь этот ужас на суд общественности.
– Ваши догадки верны, – медленно произнес Леон, глядя в блеклые глаза Трубникова. – Но прежде чем мы продолжим наш разговор, я хотел бы услышать о целях, которые преследуете вы как третья сторона. И скажу сразу – если вы меня не убедите, я развернусь и уйду…
Трубников спокойно выдержал его взгляд.
– Разумеется, – согласился он. – Не знаю только, как вы это воспримете, но… видите ли, майор, лично для себя нам ничего особо и не надо. Вы ведь вряд ли представляете себе, кто мы и что мы. Даже ваше начальство пока еще не имеет об этом ни малейшего представления. Тогда как мы – достаточно реальная сила, единственный человеческий клан в огромной семье древней и могущественной цивилизации. Мы вполне автономны и на определенном уровне можем принимать любые решения не спрашивая совета у наших друзей.
– У четвероруких? – невольно перебил его Леон.
– Они называют себя тиуи, – улыбнулся Трубников. – и во многих отношения они гораздо старше тех, кого вы привыкли считать Старшими. Люди уже давно попадали к ним…
– Насколько я помню, речь идет о похищениях?
– Поверьте мне, Леон, те, кто не хотел оставаться, возвращались. В этом отношении тиуи абсолютно чистоплотны. В отличие от массин-ру, например, но речь сейчас не о них.
– Абдуктанты возвращались со стертой памятью? – уточнил Леон.
– Не все. Эндрю Холл, например…
– А-а…
– Вот-вот. Водородная тяга появилась отнюдь не с потолка, как вы привыкли думать. Просто Холл очень хотел помочь своим собратьям, но понимал, что ни о каких сложных, а тем более волновых технологиях, не может быть и речи. Сейчас мы тоже хотим помочь, в более, я бы сказал, организованном порядке, но сперва нужно, чтобы земляне сами, без чьей-либо подсказки, определились с дальнейшими путями развития. Я скажу вам честно – никто из нас, а я сейчас говорю не только от своего имени, а от имени всего нашего клана, – не предполагал, что ситуация может зайти так далеко, что вопрос будет стоять жестко: вперед или назад. Мы не думали, что нам придется вмешиваться раньше времени. Собственно, и сейчас мы не хотим вмешиваться напрямую. Наше время придет, когда вы решитесь полностью реализовать уже накопленный на сегодня интеллектуальный и технический потенциал. То есть тогда, когда вы будете готовы к броску через Галактику. Эмоционально готовы, вы понимаете меня?
– Боюсь, что не совсем, – замялся Леон.
– Тогда, когда большая часть человечества осознает, что окружающий мир гораздо интереснее, чем принято думать, и что поиск стоит тех усилий, которые на него требуются. По нашим расчетам, это произойдет уже очень и очень скоро. Но сначала нужно решиться… прямо сейчас. Скажу вам еще вот что, Леонид: по ряду причин мы не можем напрямую обращаться в какие-либо правительственные структуры. Во-первых, мы просто не готовы достойно вести разговор с этими вашими клоунами, нам трудно правильно сориентироваться в этом балагане. Мы слишком долго были лишь наблюдателями, и сейчас у нас нет, по сути, никакой агентурной сети, нет людей, способных выступить посредниками, и нет, если совсем честно, особого желания. Во вторых, наши друзья тиуи имеют, скажем так, несколько спорную репутацию. У них своеобразные представления о справедливости, и некоторые считают их не столько торговцами и исследователями, сколько безжалостными пиратами и контрабандистами, а иногда и галактическими ландскнехтами. Те же тровоорты, убежденные, что могут хватать все, что, по их мнению, плохо лежит, не раз получали от них промеж ушей. Курьер массинов, который, как мы считаем, вез на Луну церемониальный слиток серебра, являющийся символом доверия тровоортов, подбили мы. Плохо, что не смогли добить окончательно, но и у нас иногда бывают отказы техники.
– Серебра? – захохотал Леон. – Вот так-так… история повторяется! То-то было в б весело, если его масса оказалась бы кратной тридцати… Кстати, ваши ребята так разделали его грузовой отсек, что ни о каких следах серебра там не может идти и речи.
– Оно могло размазаться, – покачал головой Трубников. – Слиток был довольно крупный. И в Брюсселе о его наличии, скорее всего знают. Раз так, нам нужно спешить. Вы должны принять свое решение, Леонид. Если вы согласитесь нам помочь, мы готовы предоставить в распоряжение вашего шефа кое-какие материалы, способные, как нам кажется, поколебать мнение политического руководства Союза.
Леон откинулся на спинку стула.
– Жасмин, – произнес он, раскуривая новую сигарету, – значит, все это было игрой? Что ж, ты отличная актриса. Кстати, а как ты вообще попала к ним? Мне кажется, что родилась ты на Земле. Или я ошибаюсь?
– Я закончила театральную школу в Болонье, – с невеселой усмешкой ответила ему женщина. – Потом запуталась с наркотиками и чуть не погибла в Колумбии. Подобрали меня… случайно. Это имеет сейчас какое-то значение?
– Почему же ты так напряжена?
Она не ответила, отвернулась в сторону и потянулась к коробке с сигарами. Леон проглотил возникший в горле ком.
– Вы довольно наивны, Цезарь Карлович, – сообщил он Трубникову, выпуская дым в лепной потолок. – Да, вы наивны, считая, что некие материалы способны изменить мнение тех, кто наверху. Материалов у них и так достаточно… О Триумвирате они и без вас знают больше чем нужно. И о Депрессии тоже. И о том, как всем нам промывают мозги уже несколько десятилетий – не они ли сами этим так усердно занимаются? Но на них давят с двух сторон сразу… Кто кого передавит? Пока ни одна сторона не имеет аргументов той силы, которая смогла бы первым же толчком раскрутить маховик общественного мнения в противоположную сторону. Учтите, кстати, еще вот что: некоторые люди в ФСБ России отнюдь не такие балбесы, как вы могли бы подумать, и знают они очень и очень многое. Нет-нет, они стоят в стороне, но будут ли они стоять так и дальше?
– Что же вы предлагаете? – к изумлению Леона, Трубников явно растерялся.
– Отдайте мне Катану. И заодно расскажите, для чего вы его так бережете. В противном случае я не смогу поверить вам до конца.
Трубников изумленно хлопнул глазами и повернулся к Жасмин. Та смотрела теперь на Леона если не с ужасом, то с полнейшим недоумением.
– Как вы догадались? – заговорил наконец Цезарь Карлович. – Я никогда не предположил бы…
– Я бы и не догадался, – махнул рукой Леон. – Но один мой добрый приятель, весьма осведомленный офицер ФСБ, недавно обмолвился о том, что французы, по его мнению, перемудрили при избавлении от месье Ямада, и исполнители не поставили в известность кого-то из большого начальства. Я сразу решил, что здесь что-то не так. Учитывая же драматические, хе-хе, обстоятельства его исчезновения, сопоставить факты мне было нетрудно. Ну? Я понимаю, что он уже дал все соответствующие показания, но сейчас и вы должны понимать – этого мало. Он нужен живым и невредимым.
– Для чего? – резко спросил Трубников. – Все, что он рассказал, мы готовы предоставить вместе с остальным пакетом.
– Все это будет объявлено подделкой. Ямада нужен живым – и мне, лично мне в руки.
– Да зачем?
– Затем, что Коровин не сможет, понимаете вы, не сможет пойти на какой-либо прямой контакт с вами! Пусть даже об этом никто и никогда не узнает! Он не может, не имеет права хоть в чем-то «замазать» свое имя. Вы не знаете и не можете, я полагаю, знать, что сейчас он находится на контакте с влиятельнейшими людьми, заинтересованными в отказе от Договора. И одно дело, когда фигуранта предоставит ему его анонимный подчиненный – поверьте, здесь моя анонимность не станет оспариваться никем и никогда, а другое – когда фигурант перейдет в его руки непосредственно из рук представителя «третьей стороны» – да еще черт возьми, пирата, контрабандиста и галактического наемника. Или я ошибся в вашем статусе? Что вы молчите, маджиоре Кастольди?
– Договоренность о защите, – непонятно пробормотал Трубников и пояснил, видя удивленно поднятую бровь Леона: – Мы дали ему слово. Он не должен вернуться на Землю.
– Значит, вам придется уговорить его. Кстати, вы представляете себе, на какой риск я иду, сознательно предлагая себя в качестве посредника? Вы понимаете, что если утечка по этому делу случится где-то рядом со мной, – и Леон указал большим пальцем себе за спину, – то я оказываюсь не просто в «ситуации 13», а сразу на том свете?
– Мы можем помочь и вам, – шевельнулся Цезарь Карлович.
– Сейчас это не имеет никакого значения. Вы всегда сможете забрать Катану после того, как он появится в студии при большом скоплении народу… где-нибудь, в Берлине, я думаю. Скажу даже больше: у меня на контакте имеется вполне вменяемый старший офицер Евроагентства, ведущий в данный момент наше с вами дело. Я полагаю, он не станет чинить препятствия неожиданному побегу свидетеля Ямады… Думайте, господин Трубников. Времени у нас нет. Завтра я появлюсь на службе – и у меня должен быть ваш ответ.
– Я понял вас, – тихо произнес Трубников. – И вас, и ваш замысел. Да, мы здорово сглупили, все можно было сделать совершенно иначе. Следовало все же решиться и выйти на прямой контакт с вами сразу после Праги. Но вы не отреагировали на Люси, и мы решили, что… Впрочем, это не имеет особого значения.
– Она здесь, кстати? – спросил Леон.
– Она сейчас где-то в районе Веги, я думаю. Там большая база, на которой формируются экипажи. Насколько я знаю, ей у нас очень нравится – впрочем, если вы хотите ее увидеть, я могу связаться с ее сегодняшним командиром.
– Нет-нет, – поспешно замотал головой Леон. – Пожалейте мои нервы. Что было – то было, нечего тревожить прошлое. Хотя я должен вам сказать, у вас несколько странноватая логика, Цезарь Карлович.
– Мне приходилось общаться не только с людьми, – слабо улыбнулся тот. – Сидеть, вот так, как мы с вами.
– За бутылкой? – усмехнулся Леон, слегка похолодев от услышанного.
– И за бутылкой, и за ее эквивалентами. Я же говорил: мир довольно интересен. Гораздо интереснее, чем вы думаете. Не хотите, кстати, повидать сами?
– Хочу, – честно ответил Леон. – Но я связан, как муха в паутине. Вы ведь сами были таким, не отрицайте. И если бы вам предложили тогда, вы бы наверняка помучились-помучились, но отказались.
– Когда меня подобрали в аварийном скафандре на последних каплях кислорода, – скривился Трубников, – мучиться мне оставалось недолго.
– Кстати, а кто вас тогда разделал? И как случилось, что на Земле знали, что «Спарвиеро» погиб в бою?
– Вам это и вправду так интересно? – В глазах Трубникова появилась тоска.
– В общем-то да. Хотя, конечно, я не могу лезть вам в душу.
– Это были проклятые массины. Мы засекли их автоматический разведчик за бурением на одном крупном астероиде. Едва мы стали подходить ближе, вынырнул их фрегат – это совершенно условное обозначение, вам просто трудно будет выговорить массинское название этого класса кораблей. Мы успели дать радио на Марс и держались против них целых десять минут, даже смогли повредить внешний электрогравитационный контур главного генератора. Потом все. Из всего экипажа спасся я и главный инженер.
– Получается, тиуи следили за вашим боем?
– Не тиуи. Наши. Линкор-носитель «Атлантис». Но он был очень далеко и не мог открыть огонь… Это слишком сложно, вы не сможете понять. Как только наши приблизились, от массинов, конечно, осталась кучка шлака, а нас двоих смогли поднять на борт.
– И массину-ру их не видели? Не пытались удрать?
– Корабль тиуи они могут увидеть только на такой дистанции, которая уже исключает бегство.
Трубников замолчал. Леон видел, что ему нелегко вспоминать о гибели «Спарвиеро», и не решился продолжать расспросы, хотя его и мучило неистовое мальчишеское любопытство. Он встал.
– Я буду ждать ответа до девяти ноль-ноль, – сказал Леон. – Жасмин, верни мне, пожалуйста, мою батарейку.
Она подняла на него глаза, и Макрицкий с изумлением увидел в них улыбку, робкую, как у девочки перед первым свиданием. Он невольно передернул плечами и поспешил вставить в рукоять пистолета батарею. Леон вернул «Лемберг» на место под левой рукой и протянул Трубникову ладонь. Ему хотелось сказать старому астронавту что-то ободряющее, но подобрать слова оказалось слишком трудным делом.
Он ушел молча.
Глава 7.
Леон завязал галстук, постоял перед зеркалом и принялся натягивать на плечи китель. В затылке все утро мелко колотился противный резиновый молоточек. Жасмин позвонила ему поздно вечером, кратко сообщив о готовности Трубникова предоставить Катану в любое нужное время. Выслушав ее, Леон собрался уже отключить коннектер, но услышал вдруг ее далекое дыхание в трубке: она ждала.
– Где ты сейчас? – спросил он.
– Приблизительно над северным полюсом Венеры, – усмехнулась женщина.
– Скорости у вас, – вздохнул Леон. – Даже не представляю, как такое возможно.
– Можешь узнать в подробностях, – тихо произнесла она и добавила, после паузы: – Ты знаешь, я ведь не играла. Может чуть-чуть, в Нью-Йорке. Потом – нет. И еще ты очень обидел меня в Риме.
– Я смогу увидеть тебя?
– Если захочешь…
Потом что-то коротко прошипело, и связь оборвалась, а на дисплее высветилась стандартная надпись «Абонент недоступен». На мгновение Леону вдруг показалась, что у них, там, невероятно далеко отсюда, произошла какая-то авария, но он поспешил успокоить себя – ну какая авария, с такой техникой… Просто она отключилась в самом интересном месте. Актриса…
Всю дорогу до отдела Макрицкий репетировал предстоящий разговор с Коровиным. Выходило неудачно, невыразительно, от чего пересыхало во рту.
«Как же сказать ему? – мучительно кусал он губы, стоя в небольшом заторе недалеко уже от офиса. – Как объяснить ему, сохранив при этом лицо?»
Ему хотелось закрыть глаза и уснуть, отделиться от того, что должно произойти через несколько минут теплым мягким коконом иллюзий, но машины перед капотом «Дона» медленно покатились вперед, автопилот замкнул контакты, чуть слышно загудели электромоторы в ступицах: время вышло.
Он прошел через пост контроля, поднялся в свой кабинет и уселся в кресло. Рука, вытаскивающая из кармана сигареты, слегка подрагивала. Было без двух девять, Леон знал, что шеф уже наверняка на месте и звонить лучше всего прямо сейчас, пока он еще не начал вызывать к себе подчиненных из разных служб.
Глубоко затянувшись, Макрицкий коснулся пальцем сенсора на интеркоме.
– Толяныч, – сказал он адъютанту, – мне нужен шеф. Это срочно…
Коровин ответил тотчас же, словно ждал именно его:
– Да, Макрицкий. Что там у тебя?
Леон глубоко вздохнул. Время вышло…
– Валентин Андреевич, у меня сообщение. Прямо сейчас.
– Заходи, – отрубил Коровин.
Макрицкий поднялся из кресла, машинально оправил на себе китель и вышел из кабинета. С Пальчиком он поздоровался коротким кивком и сразу же, не дожидаясь его разрешения, шагнул к двери коровинского кабинета.
– Валентин Андреевич…
– Что с тобой?
Коровин встал, подошел к нему и, схватив за плечи, несколько секунд пристально смотрел в глаза. У Леона чуть подрагивали губы. Генерал отпустил его, толкнул в сторону ближайшего стула и навис сверху:
– Коньяку?
– Нельзя. Выслушайте меня. Вы знали, что я был… у них?
– Кто мог это знать? – бесстрастно поинтересовался Коровин.
– Хорошо. Сейчас это неважно. У меня есть еще одни вопрос, последний, потом – главное. Почему прибили Вайпрехта?
Шеф вздохнул и вернулся в свое кресло.
– По нашим данным, он привез в Севилью непосредственного свидетеля переговоров на Бэксайде. Что еще?
– Где ты сейчас? – спросил он.
– Приблизительно над северным полюсом Венеры, – усмехнулась женщина.
– Скорости у вас, – вздохнул Леон. – Даже не представляю, как такое возможно.
– Можешь узнать в подробностях, – тихо произнесла она и добавила, после паузы: – Ты знаешь, я ведь не играла. Может чуть-чуть, в Нью-Йорке. Потом – нет. И еще ты очень обидел меня в Риме.
– Я смогу увидеть тебя?
– Если захочешь…
Потом что-то коротко прошипело, и связь оборвалась, а на дисплее высветилась стандартная надпись «Абонент недоступен». На мгновение Леону вдруг показалась, что у них, там, невероятно далеко отсюда, произошла какая-то авария, но он поспешил успокоить себя – ну какая авария, с такой техникой… Просто она отключилась в самом интересном месте. Актриса…
Всю дорогу до отдела Макрицкий репетировал предстоящий разговор с Коровиным. Выходило неудачно, невыразительно, от чего пересыхало во рту.
«Как же сказать ему? – мучительно кусал он губы, стоя в небольшом заторе недалеко уже от офиса. – Как объяснить ему, сохранив при этом лицо?»
Ему хотелось закрыть глаза и уснуть, отделиться от того, что должно произойти через несколько минут теплым мягким коконом иллюзий, но машины перед капотом «Дона» медленно покатились вперед, автопилот замкнул контакты, чуть слышно загудели электромоторы в ступицах: время вышло.
Он прошел через пост контроля, поднялся в свой кабинет и уселся в кресло. Рука, вытаскивающая из кармана сигареты, слегка подрагивала. Было без двух девять, Леон знал, что шеф уже наверняка на месте и звонить лучше всего прямо сейчас, пока он еще не начал вызывать к себе подчиненных из разных служб.
Глубоко затянувшись, Макрицкий коснулся пальцем сенсора на интеркоме.
– Толяныч, – сказал он адъютанту, – мне нужен шеф. Это срочно…
Коровин ответил тотчас же, словно ждал именно его:
– Да, Макрицкий. Что там у тебя?
Леон глубоко вздохнул. Время вышло…
– Валентин Андреевич, у меня сообщение. Прямо сейчас.
– Заходи, – отрубил Коровин.
Макрицкий поднялся из кресла, машинально оправил на себе китель и вышел из кабинета. С Пальчиком он поздоровался коротким кивком и сразу же, не дожидаясь его разрешения, шагнул к двери коровинского кабинета.
– Валентин Андреевич…
– Что с тобой?
Коровин встал, подошел к нему и, схватив за плечи, несколько секунд пристально смотрел в глаза. У Леона чуть подрагивали губы. Генерал отпустил его, толкнул в сторону ближайшего стула и навис сверху:
– Коньяку?
– Нельзя. Выслушайте меня. Вы знали, что я был… у них?
– Кто мог это знать? – бесстрастно поинтересовался Коровин.
– Хорошо. Сейчас это неважно. У меня есть еще одни вопрос, последний, потом – главное. Почему прибили Вайпрехта?
Шеф вздохнул и вернулся в свое кресло.
– По нашим данным, он привез в Севилью непосредственного свидетеля переговоров на Бэксайде. Что еще?