– Давай, давай, – нетерпеливо произнес Дворкин. – Я и так уже потратил много времени на твое спасение. Нас ждет работа, и лучше всего будет, если мы возьмемся за нее без промедления.
– Ладно, – отозвался я, невольно вспоминая манеры своей юности. Внутренний голос подсказывал мне, что сейчас – самый подходящий момент для того, чтобы надавить на Дворкина – и потребовать от него объяснений.
Но я не мог. Пока еще не мог. Он все еще оставался для меня дядей Дворкином, моим наставником, которого я уважал и которым восхищался… и которого привык слушаться. Я долго жил без него и сам командовал людьми, но сейчас все эти годы улетучились бесследно, и я вновь почувствовал себя десятилетним мальчишкой, безоговорочно выполнявшим все распоряжения Дворкина.
Мы прошли в соседнюю комнату, заваленную книгами и свитками – я в жизни не видал столько книг сразу. Здесь их были тысячи.
Дворкин, не останавливаясь, провел меня в следующую комнату; там стояли разнообразные механизмы и устройства, явно сконструированные им самим. На полу и столах лежали какие-то странные детали и фрагменты полусобранных (или полуразобранных – этого я определить не мог) устройств. У некоторых имелись трубки и проволочки, соединяющие большие камни с чем-то наподобие изъеденных коррозией медных шаров, от здоровенного, футов четырех в диаметре, до маленьких, размером с ладонь. Другие напоминали сказочные замки, спряденные из стекла; в них пульсировали или ровно горели розовые, белые и желтые огоньки. Напротив, в огромном камине, занимающем целую стену, висело три больших котла; их содержимое клокотало, хотя огонь в камине не горел. Все эти зелья образовали любопытное сочетание запахов – более всего это напоминало запах воздуха после грозы, только еще чувствовалась слабая кислинка. Волосы у меня на загривке начали становиться дыбом, и я невольно вздрогнул.
Дворкин, то есть отец, заметил это и коротко рассмеялся.
– Чем ты тут занимаешься? – спросил я.
– Дистиллирую.
– Бренди? – поинтересовался я, хотя и понимал, что тут должно быть что-то посложнее.
– Жизненную силу.
Я ответил невнятным междометием, ибо плохо себе представлял, что делать с жизненной силой.
Дворкин вытащил откуда-то два деревянных стула с высокими спинками, и мы уселись лицом Друг к другу. Но Дворкин старался не смотреть мне в глаза. Может, он чувствовал себя… виноватым? За то, что не позволил мне узнать, что у меня есть отец и семья? За то, что скрыл от меня правду о моем рождении? За то, что покинул меня на много лет?
Мы долго молчали, и эту полную неловкости тишину нарушал лишь стук капель в каком-то механизме и ровное шипение одного из котлов.
– Дворкин… – произнес в конце концов я. – Или я должен называть тебя папой, как Эйбер и все прочие?
Дворкин заерзал на стуле.
– Сойдет и то, и то. Возможно, Дворкин даже лучше… Я был для тебя неважным отцом. Хотя «папа» – тоже звучит неплохо…
– Значит, пускай так и будет… папа.
– Что еще ты успел выяснить с момента приезда? – негромко поинтересовался Дворкин.
– Не так много, как мне хотелось бы. – Я сглотнул. У меня пересохло во рту, и впервые в жизни я поймал себя на том, что мне трудно подобрать слова. В горле у меня стоял комок размером с яблоко. Мне трудно было разговаривать с Дворкином спокойно – теперь, когда я узнал все то, что узнал. – Очевидно, у тебя есть враги во Владениях Хаоса, и по меньшей мере один из них пытается уничтожить тебя вместе со всем твоим семейством. К несчастью, я, похоже, тоже к нему принадлежу.
Дворкин кивнул.
– За последний год на меня покушались дважды. А семеро моих детей – две дочери и пятеро сыновей – исчезли. Полагаю, их убили. – Он покачал головой. – Я не знаю, кто за этим стоит. Но пока я выясняю, кто же это, я разыскал вас всех в Тенях, привел сюда… и приготовил Джунипер к обороне – на тот случай, если на нас нападут.
– Почему ты ничего мне не сказал? – требовательно спросил я, вставая. Я просто не мог больше сидеть и потому принялся расхаживать по комнате. – Я имел право знать, что ты – мой отец!
– Так пожелала твоя мать, – тихо произнес Дворкин, – чтобы защитить тебя. Она знала, что, если ты узнаешь правду, тебя уже не угомонишь. Ты захотел бы встретиться с остальными родственниками, узнать Логрус и овладеть Тенями…
– Да, черт подери!
– Я стал другом семьи, – сказал он, – чтобы быть рядом с тобой, учить тебя, видеть, как ты растешь.
– Ты позаботился о том, чтобы я научился тому, что я должен буду уметь, – сказал я, заподозрив правду. – Ты приготовил меня к жизни военного. Очевидно, ты все это время тайком следил за моей карьерой, а может, даже направлял ее.
– Так сделал бы любой отец, помнящий о своем долге.
– Нет! – Я смерил его гневным взглядом. – Отец, помнящий о своем долге, сказал бы мне правду!
– И пошел наперекор желаниям твоей матери?
– Она умерла! А я остался жив! Ты бросил меня! Бросил родного сына!
– Я обещал ей. А я своими обещаниями не разбрасываюсь, Оберон… Я слишком ее любил, что бы не исполнить ее волю.
– «Любил?!» – Я сорвался на крик. – И при этом породил еще невесть сколько сыновей в других Тенях? Так сколько же у тебя жен? Десять? Двадцать? Неудивительно, что тебе оказалось не до меня!
Дворкин дернулся, словно от пощечины. Я понял, что причинил ему своими словами такую боль, какой не причинил бы ни один удар. Возможно, этого я и хотел – и уж точно мне не было его жаль.
– Ты не понимаешь, как устроены Тени, – сказал Дворкин. – И я старше, чем ты думаешь. В разных мирах время течет по-разному…
Я отвернулся. Я не хотел, чтобы он видел мои слезы. Солдаты не плачут. Но события развивались слишком быстро. Мне нужно было время – чтобы подумать и разобраться в странных тайнах и полуправде, из которых состояла моя жизнь.
Дворкин – папа, мой отец, подошел и положил мне руку на плечо.
– Но теперь я здесь, – мягко произнес он. – Я не могу изменить прошлое, но могу извиниться за него. Возможно, мне и вправду следовало сказать тебе об этом раньше. Возможно, мне не следовало давать такого обещания твоей матери. Но сделанного не воротишь. Теперь ты обрел свое наследие. У тебя есть… семья. Так обними же нас всех.
Я повернулся к нему.
– Я не знаю, с чего начать.
– У тебя наверняка много вопросов. Спрашивай.
Я заколебался, прикидывая, о чем спросить в первую очередь.
– Расскажи мне об… как ты это назвал? Логрус? – сказал я, пытаясь припомнить его слова. – Расскажи о Тенях и о том, как ходить по ним. Я тоже хочу этому научиться.
– Это… трудно объяснить. – Дворкин нахмурился. – Представь себе отдельно взятый мир, место в центре мироздания… первоисточник жизни, могущества и мудрости.
– Владения Хаоса?
– Да, Владения основаны на нем. Они – часть этого мира, но не весь мир целиком. Теперь представь себе время и Вселенную как озеро, настолько огромное, что ты, находясь в центре, не видишь его берегов. Владения Хаоса плавают в середине этого озера и отражаются в воде. И каждое такое отражение – тень Владений – тоже целый мир.
– Ну, представил, – сказал я, не очень понимая, к чему клонит Дворкин. – И сколько же таких отражений?
– Этого не знает никто. Миллионы. Миллиарды. Возможно, они вообще не поддаются счету. Чем дальше ты уходишь от Владений, тем больше изменяются эти миры, и в конце концов ты перестаешь их узнавать. Мы называем эти миры Тенями. Все, что ты только можешь вообразить, непременно существует в какой-нибудь из Теней – а также много такого, чего ты вообразить не сумеешь.
– И Джунипер – всего лишь Тень, – сказал я, нахмурившись. – И Илериум… и все, что я знал?
– Да.
Я был ошеломлен. Несколькими словами Дворкин полностью разрушил мое представление о мироздании – и о моем месте в нем. Неудивительно, что Илериум казался давним, смутным воспоминанием. Что же, все это не имело теперь ни малейшего значения? И никогда не будет иметь?
Нет… каждой клеточкой моего существа я ощущал, что это важно. Я вправду любил Хельду. Я вправду со всем жаром сердца служил королю Эльнару и Илериуму. Это была моя жизнь… смысл моего существования. Все это было настоящим… по крайней мере, для меня.
Дворкин внезапно, одним махом превратил все, что я знал, в пылинку, плавающую в океане Вселенной, таком невообразимо огромном, что я лишь начинал его постигать.
– Но все это казалось таким настоящим! – прошептал я.
– Но Тени и вправду настоящие. В каждой из них живут люди, строят города и империи, работают и любят, сражаются и умирают – и не догадываются, что за пределами их мира лежит целая Вселенная.
– А что такое Логрус? То, что ее контролирует?
– Нет. Логрус – это… – он заколебался, словно пытался подобрать слова для того, что словами не описывается. – Это – ключ, позволяющий тебе находить путь среди Теней. Это похоже на лабиринт. Тот, в ком течет кровь Хаоса, может пройти Логрус от начала до конца, и тогда он навсегда запечатлеется у него в мозгу. Он освобождает твое восприятие и позволяет контролировать твои передвижения. Ты можешь свободно ходить меж Тенями и всегда находить дорогу.
Мне вспомнились слова Фреды, оброненные во время путешествия.
– Так вот как ты провез нас сюда!
– Да. Мы проехали через множество Теней – по запутанному, извилистому пути.
– А когда я смогу пройти через этот Логрус?
– Скоро. Но это сложно и опасно. К этому нужно подготовиться – и тебе придется отнестись к подготовке со всей серьезностью. А потом ты на некоторое время окажешься дезориентирован… можно сказать – болен. – Поколебавшись, Дворкин добавил: – Логрус дает и другие возможности, помимо способности ходить по Теням.
Другие возможности? Мне стало любопытно.
– Это какие же? – осторожно поинтересовался я.
– Например, вот.
Дворкин протянул руку, и внезапно в руке у него появился меч – словно из воздуха возник. Я уставился на него, разинув рот. Но как?..
– Он был у меня в спальне. Я знаю, где я его оставил, и я воспользовался Логрусом, чтобы дотянуться до него… чтобы преодолеть расстояние, разделяющее мою руку и то место, где он лежал. Можно сказать, что это такой ментальный способ срезать путь.
Дворкин положил меч на стол. Я смотрел на него, все еще не веря своим глазам.
– И я тоже так могу? – недоверчиво спросил я.
– Нет. Пока что – нет. Сперва тебе нужно пройти Логрус. Ты имеешь на это право – в силу своего происхождения. Согласно традиции, никто, даже сам король Утор, не сможет этого тебе запретить. Правда, есть другая проблема: для этого нужно провести тебя во Владения, а потом выбраться оттуда, не допустив, чтобы враги выследили нас и убили. И даже оказавшись во Владениях, ты можешь погибнуть – при прохождении Логруса. Такое бывает. Именно так и погиб мой брат – при попытке пройти Логрус. Логрус уничтожил его, и тело, и разум. Это не такое уж простое дело.
– Я хочу попытаться, – решительно заявил я. – Ты не можешь показать мне такой дар, а потом заявить, что я его не получу!
– В свое время.
– Опять ты со мной играешь!
– Тебе что, напомнить, скольких детей я уже потерял? Всем нам сейчас небезопасно уходить отсюда, – твердо произнес Дворкин. – Джунипер хорошо защищен – для Тени, но за пределами земель, которые мы контролируем, нас поджидают враги. Они дожидаются нашей ошибки… любой ошибки.
– Значит, мы их убьем! – Мне отчаянно захотелось исчезнуть отсюда, пройти Логрус и обрести власть над причитающимися мне силами – силами, которыми уже владел мой отец, братья и сестры. – Тот кристалл, который ты использовал против адских тварей, – у тебя же наверняка есть еще!
– Все не так просто. Среди этих наблюдателей есть и наши родственники. Владения Хаоса – они… ты такого просто никогда еще не видел, а потому и вообразить себе не можешь. Там поощряются борьба и конфликты, и обрести сколько-нибудь реальную власть может лишь сильнейший. Я слишком долго там не появлялся и в результате утратил всякое влияние, каким только располагал!
– Не понимаю, – признался я.
Дворкин скрестил руки на груди и устремил взгляд куда-то вдаль.
– Существует древний кодекс чести, чье назначение – не допускать смертей среди нас, лордов Хаоса. Но здесь, в отдаленных Тенях, эти правила зачастую начинают толковаться своеобразно… либо ими вообще пренебрегают. Я – недостаточно важная персона, чтобы пытаться требовать соблюдения этих правил, когда речь зайдет обо мне. Но некоторые из моих врагов, как я подозреваю, – очень, очень важные персоны. И если они умрут – погибнут в открытом бою или от руки убийцы – кто бы ни был тому виновником, ты, я или наши люди, король Утор разгневается, и гнев его падет на всю нашу семью. И тогда могут погибнуть все, все до единого.
Я нахмурился. То, что я услышал, мне не понравилось.
– Если мы этого не сделаем, мы обречены, а если сделаем – мы покойники. Значит, нам нужно убивать врагов исключительно в порядке самозащиты.
– Либо придавать этому вид несчастного случая. – Дворкин вздохнул и покачал головой, и я понял, что сложившаяся ситуация нравится ему ничуть не больше, чем мне. – В конце концов, – продолжал он, – они не делают нам ничего плохого – просто наблюдают за нами. По крайней мере, так они скажут.
– Шпионят за нами.
– Ну, да.
– Так значит, эти адские твари, которые вторглись в Илериум…
– Это солдаты, которых набрали в другой Тени и прислали туда, чтобы отыскать тебя, мальчик мой, отыскать и убить. Они – всего лишь руки наших врагов… Сруби голову – и тело умрет само. Это наш единственный способ выжить.
– А эта голова… у кого она на плечах?
– Хотел бы я знать… Это может оказаться добрая дюжина лордов Хаоса. Моя семья тоже замешана в кровной вражде и разнообразных распрях, затянувшихся на много поколений. Да и я, признаться, за свою жизнь совершил достаточно ошибок… список моих личных врагов куда длиннее, чем стоило бы. И это может оказаться любой из них.
– Потому ты и покинул Владения?
– В том числе – да. Я думал, что, если я затеряюсь среди Теней, обо мне позабудут.
Я задумчиво прикусил нижнюю губу. История Дворкина совпадала с тем, что рассказал Эйбер, и звучала вполне правдиво. Я по собственному опыту знал, что иногда врага приобретаешь просто самим фактом своего существования. Может, я и обрел семью… но вместе с ней я огреб свою долю неприятностей.
– Прежде, чем мы сможем продолжить, – сказал Дворкин, – я должен кое-что проверить. Одну минутку…
Он подошел к столу, заваленному мотками проволоки, трубками, мензурками, кристаллами, стеклянными шарами и медными горшками – одним словом, всяким хламом, остающимся после трудов волшебника или алхимика. Дворкин принялся рыться в этой груде, что-то бормоча себе под нос.
– А сколько уже тянутся эти распри во Владениях Хаоса? – спросил я.
– Долго. Даже и не упомнишь, сколько. Владения очень стары.
– Очень – это сколько?
Род короля Эльнара правил Илериумом уже около тысячи лет.
– Каждое семейство во Владениях может проследить свою родословную до того человека, который первым распознал возможности Логруса. Имя его утрачено, но известно, что он сотворил Логрус при помощи собственной крови и магии, по образцу, явившемуся ему в видении. Сотворил – а потом прошел через него. А завершив этот путь, он обнаружил в себе способность странствовать среди Теней и основал империю, что существует и поныне. Все его дети, достигнув совершеннолетия, прошли через Логрус и тоже обрели эту же способность. Они стали первыми лордами Хаоса. От них пошли благородные дома и великие семьи, До сих пор обладающие властью во Владениях. И так это продолжалось из поколения в поколение, пока не дошло и до нас с тобой.
– Ну, так сколько же поколений? – спросил я. – Сколько лет?
– Может, десять тысяч. Может, больше. Разве теперь скажешь? Для тех, кто странствует среди Теней, время особого значения не имеет.
Кровная вражда длиной в десять тысяч лет… Я попытался представить себе, каково это, и не смог.
– Так сколько же существует великих семейств? – поинтересовался я. – И сколько лордов Хаоса?
– Домов сотни, но среди них много малых – к каковым относимся и мы. Лордов Хаоса примерно около тысячи. Король Утор хранит Книгу Знати, в которой расписаны все родословные, от великих домов до самых незначительных. Если кто-нибудь из нас переживет надвигающуюся войну, в Книгу нужно будет внести… кое-какие примечания. Я… не откровенничал во Владениях насчет моих детей, рожденных в Тенях.
Это замечание Дворкина пробудило мое любопытство.
– А как насчет меня? Обо мне ты рассказывал?
– Нет.
– И все-таки они меня разыскали. Как это могло случиться?
– Да, они тебя разыскали. – Дворкин нахмурился и ненадолго умолк. – Интересный вопрос. В Илериуме тебе ничего не должно было угрожать. Никто во Владениях о тебе не знает.
Если верить Эйберу, Дворкин частенько рассказывал обо мне Локе, Фреде и другим членам семейства. Ну что ж, вот так меня и отыскали. Я твердо знал, что среди нас есть предатель – он-то и сообщил врагам, как меня зовут и где меня искать.
Но кто этот предатель? Локе? Фреда? Эйбер? Кто-то другой? Сглотнув, я перебрал в уме все семейство. Почему-то мне показалось, что Блэйзе или Пелла не стали бы этого делать. Может, Дэвин?
Тем временем Дворкин вновь заговорил, не отрываясь от поисков.
– За Логрусом стоит знание. Причины, по которым он работает. Он создает некий ментальный кратчайший путь, способ, позволяющий свободно удерживать определенные образы в сознании. Именно на этом основано перемещение по Теням.
– А есть ли другие способы? Я думал, карты…
– Да, для путешествий по Теням имеются и другие способы… пожалуй, ты бы назвал их легендами… была еще по крайней мере одна вещь, обладавшая сходными свойствами, но ее давным-давно не то утратили, не то уничтожили. Теперь у нас остался только Логрус. Я не знаю пока, чем это вызвано, но некоторые из нас умеют управляться с Тенями лучше прочих.
– И ты, видимо, один из лучших.
– Я? – Дворкин хмыкнул. – Может, тебе так и кажется, но на самом деле по сравнению с некоторыми великими лордами Хаоса я неуклюж, словно ребенок.
Я пожал плечами. Дворкин явно себя недооценивал. Наше путешествие в самодвижущемся экипаже и серия ловушек, которые Дворкин устроил по дороге, явно произвели на Фреду большое впечатление, а мне почему-то казалось, что ее впечатлить нелегко.
– Ты сказал, что мне нужно подготовиться к прохождению через Логрус. Как именно? Что мне нужно освоить? Какие-то новые умения?
– Тебе нужны сила, стойкость и решимость, – сказал Дворкин. – Когда я почти два века назад проходил Логрус, он едва меня не прикончил. Я две недели лежал при смерти, и меня терзали таинственные видения. Мне мерещился новый Логрус, с другим узором, и с тех пор я ищу этот Логрус. Эти поиски стали одной из главных целей моих научных трудов, моих исследований. – Дворкин повел рукой, словно пытаясь охватить этим жестом всю комнату, вместе с соседними. – На самом деле, чем больше я размышляю о наших врагах, тем сильнее мне кажется, что причиной вражды может оказаться этот новый узор.
– Но каким образом? Ты что, и вправду его создал?
– Нет… Но в молодости я много говорил о нем и тем привлек к себе чрезмерное внимание. И это можно понять. Ведь если бы я и вправду создал новый Логрус… новый источник силы среди Теней… кто знает, какие способности он бы мне даровал!
– И ты думаешь, что кто-то пытается убить тебя вместе со всеми детьми, дабы предотвратить это? – спросил я.
– Да, такая возможность существует, – признал Дворкин. – Но она не единственная. Мне приходил в голову добрый десяток других. Например, мать Локе – из очень влиятельного семейства. Ее родичи были против нашего брака… и когда я покинул ее, а нашего ребенка оставил себе, они восприняли это как оскорбление.
– Но ты имел право так поступить, – сказал я. – Локе – твой первенец и наследник. Естественно, он должен был остаться при тебе.
– Валерия считала иначе.
– А! – Я понимающе кивнул. Любовь недооценивать нельзя. В Илериуме войны вспыхивали и по менее серьезным поводам. А мать не всегда способна рассуждать разумно, когда речь идет о ее ребенке.
Итак, у нас имелось уже два повода для нападений: разногласия с покинутой матерью Локе и видение нового Логруса, явившееся Дворкину. И Дворкин сам сказал, что на самом деле этих поводов куда больше.
Впрочем, идея о новом Логрусе меня заинтриговала. Если Дворкин и вправду его сотворит и этот новый Логрус будет действовать подобно первому, он с легкостью разрушит устоявшееся соотношение сил во Владениях Хаоса. Дворкин вполне может стать королем. А если новый Логрус тоже будет отбрасывать Тени, Дворкин сможет создавать новые миры одним лишь усилием мысли…
Меня передернуло. Да, теперь я понимал, почему какое-нибудь высокопоставленное лицо во Владениях Хаоса могло усмотреть в этом угрозу – возможно, достаточно серьезную, чтобы сочло нужным уничтожить даже меня, несчастного бастарда, не ведающего о своем происхождении и брошенного в захолустной Тени безо всякой надежды оттуда выбраться.
– Расскажи мне поподробнее про этот новый Логрус.
Дворкин застыл на мгновение, почесал в затылке, потом перешел к другому столу и начал поиски заново.
– Мне начинает казаться, будто мне так сложно было пройти через Логрус именно потому, что он не вполне соответствовал этому узору внутри меня. Они похожи, словно братья, но не одинаковы. А новый узор начинает проявляться и в моих детях. У Фреды он есть. И у Эйбера с Коннером. А вот у Локе, увы, нету… Бедняга. А может, наоборот, счастливец. Ага!
Он извлек из груды барахла некую штуку – больше всего это напоминало серебряный жезл, беспорядочно усеянный алмазами, – и направился с ней в дальний угол. Там стоял небольшой агрегат, состоявший сплошь из стеклянных трубок, проволочек и крохотных шестеренок, цепляющихся друг за друга. Я лишь сейчас обратил внимание на это сооружение – в комнате было столько устройств, что сей агрегат на их фоне терялся. В центре его красовалось кресло с высокой спинкой.
– Вот что нам нужно, – сказал Дворкин. – Садись сюда. Приступим.
– А что это такое? – с сомнением поинтересовался я. – И к чему приступать?
– Мне нужно взглянуть, какой узор содержится в тебе, – пояснил Дворкин. – Садись. Устраивайся поудобнее. Это займет всего несколько минут, а я узнаю, насколько трудно – или насколько легко – тебе будет пройти Логрус.
Предложение казалось достаточно разумным и логичным, но какой-то инстинкт заставлял меня колебаться. На миг мне привиделся алтарь, распростертый на нем умирающий человек и странный огненный узор, плавающий в воздухе, – а затем все исчезло. Аланар. Он был изображен на одной из карт Фреды. Но что означало это внезапно промелькнувшее воспоминание? С чего вдруг мне привиделся покойник?
Сердце мое захолодело, и я ощутил укол безотчетного страха. Мне отчаянно захотелось убраться отсюда куда-нибудь подальше.
– Садись! – повелительно повторил Дворкин.
– Что-то мне это не нравится, – осторожно произнес я, попятившись. – Вообще вся эта идея.
– Чепуха, мальчик мой. – Дворкин ухватил меня за руку и резко дернул. И я уселся в кресло, почти что машинально. – Все твоя братья и сестры – да и я сам – прошли через эту процедуру. Она необходима.
Он отступил на шаг, вскинул жезл и направил его на меня. Я невольно дернулся, ожидая слепящей вспышки или испепеляющего луча света, но ничего не произошло… по крайней мере, казалось, будто ничего не произошло. Ни звука, ни взблеска, ни рокота грома. Слышалось лишь клокотание котлов в камине.
Я поймал себя на том, что сижу, затаив дыхание, и резко выдохнул. Очевидно, я беспокоился зря. Металлический жезл то ли не работал, то ли воздействие его вовсе не ощущалось. Я расслабился.
– Сейчас, еще минутку, – сказал Дворкин.
– А что эта штука делает? – поинтересовался я.
– Настраивается на силы, содержащиеся в тебе, – отозвался Дворкин. – Не двигайся. И не вставай пока.
Он несколько раз взмахнул жезлом, и внезапно окружавший меня агрегат ожил, загудел, забулькал и заскрипел. Я едва не подскочил, как ужаленный, с трудом сдержался и присмотрелся повнимательнее к загадочному сооружению. Колесики и шестеренки принялись вращаться, и на поверхности их заплясали голубые искры. Агрегат загудел, словно чайник, собравшийся закипеть.
Дворкин шагнул вперед и вставил серебряный жезл в отверстие в центре агрегата, и в тот же самый миг я ощутил странное давление в затылке, наподобие того, которое предшествует появлению головной боли, – но все же не в точности такое. И внезапно на меня обрушился калейдоскоп картинок, словно вся жизнь пронеслась перед глазами: детские годы с матерью, взросление, занятия с Дворкином, служба королю Эльнару… Я успел заметить Хельду и десяток других женщин, которых я любил до нее.
– Ладно, – отозвался я, невольно вспоминая манеры своей юности. Внутренний голос подсказывал мне, что сейчас – самый подходящий момент для того, чтобы надавить на Дворкина – и потребовать от него объяснений.
Но я не мог. Пока еще не мог. Он все еще оставался для меня дядей Дворкином, моим наставником, которого я уважал и которым восхищался… и которого привык слушаться. Я долго жил без него и сам командовал людьми, но сейчас все эти годы улетучились бесследно, и я вновь почувствовал себя десятилетним мальчишкой, безоговорочно выполнявшим все распоряжения Дворкина.
Мы прошли в соседнюю комнату, заваленную книгами и свитками – я в жизни не видал столько книг сразу. Здесь их были тысячи.
Дворкин, не останавливаясь, провел меня в следующую комнату; там стояли разнообразные механизмы и устройства, явно сконструированные им самим. На полу и столах лежали какие-то странные детали и фрагменты полусобранных (или полуразобранных – этого я определить не мог) устройств. У некоторых имелись трубки и проволочки, соединяющие большие камни с чем-то наподобие изъеденных коррозией медных шаров, от здоровенного, футов четырех в диаметре, до маленьких, размером с ладонь. Другие напоминали сказочные замки, спряденные из стекла; в них пульсировали или ровно горели розовые, белые и желтые огоньки. Напротив, в огромном камине, занимающем целую стену, висело три больших котла; их содержимое клокотало, хотя огонь в камине не горел. Все эти зелья образовали любопытное сочетание запахов – более всего это напоминало запах воздуха после грозы, только еще чувствовалась слабая кислинка. Волосы у меня на загривке начали становиться дыбом, и я невольно вздрогнул.
Дворкин, то есть отец, заметил это и коротко рассмеялся.
– Чем ты тут занимаешься? – спросил я.
– Дистиллирую.
– Бренди? – поинтересовался я, хотя и понимал, что тут должно быть что-то посложнее.
– Жизненную силу.
Я ответил невнятным междометием, ибо плохо себе представлял, что делать с жизненной силой.
Дворкин вытащил откуда-то два деревянных стула с высокими спинками, и мы уселись лицом Друг к другу. Но Дворкин старался не смотреть мне в глаза. Может, он чувствовал себя… виноватым? За то, что не позволил мне узнать, что у меня есть отец и семья? За то, что скрыл от меня правду о моем рождении? За то, что покинул меня на много лет?
Мы долго молчали, и эту полную неловкости тишину нарушал лишь стук капель в каком-то механизме и ровное шипение одного из котлов.
– Дворкин… – произнес в конце концов я. – Или я должен называть тебя папой, как Эйбер и все прочие?
Дворкин заерзал на стуле.
– Сойдет и то, и то. Возможно, Дворкин даже лучше… Я был для тебя неважным отцом. Хотя «папа» – тоже звучит неплохо…
– Значит, пускай так и будет… папа.
– Что еще ты успел выяснить с момента приезда? – негромко поинтересовался Дворкин.
– Не так много, как мне хотелось бы. – Я сглотнул. У меня пересохло во рту, и впервые в жизни я поймал себя на том, что мне трудно подобрать слова. В горле у меня стоял комок размером с яблоко. Мне трудно было разговаривать с Дворкином спокойно – теперь, когда я узнал все то, что узнал. – Очевидно, у тебя есть враги во Владениях Хаоса, и по меньшей мере один из них пытается уничтожить тебя вместе со всем твоим семейством. К несчастью, я, похоже, тоже к нему принадлежу.
Дворкин кивнул.
– За последний год на меня покушались дважды. А семеро моих детей – две дочери и пятеро сыновей – исчезли. Полагаю, их убили. – Он покачал головой. – Я не знаю, кто за этим стоит. Но пока я выясняю, кто же это, я разыскал вас всех в Тенях, привел сюда… и приготовил Джунипер к обороне – на тот случай, если на нас нападут.
– Почему ты ничего мне не сказал? – требовательно спросил я, вставая. Я просто не мог больше сидеть и потому принялся расхаживать по комнате. – Я имел право знать, что ты – мой отец!
– Так пожелала твоя мать, – тихо произнес Дворкин, – чтобы защитить тебя. Она знала, что, если ты узнаешь правду, тебя уже не угомонишь. Ты захотел бы встретиться с остальными родственниками, узнать Логрус и овладеть Тенями…
– Да, черт подери!
– Я стал другом семьи, – сказал он, – чтобы быть рядом с тобой, учить тебя, видеть, как ты растешь.
– Ты позаботился о том, чтобы я научился тому, что я должен буду уметь, – сказал я, заподозрив правду. – Ты приготовил меня к жизни военного. Очевидно, ты все это время тайком следил за моей карьерой, а может, даже направлял ее.
– Так сделал бы любой отец, помнящий о своем долге.
– Нет! – Я смерил его гневным взглядом. – Отец, помнящий о своем долге, сказал бы мне правду!
– И пошел наперекор желаниям твоей матери?
– Она умерла! А я остался жив! Ты бросил меня! Бросил родного сына!
– Я обещал ей. А я своими обещаниями не разбрасываюсь, Оберон… Я слишком ее любил, что бы не исполнить ее волю.
– «Любил?!» – Я сорвался на крик. – И при этом породил еще невесть сколько сыновей в других Тенях? Так сколько же у тебя жен? Десять? Двадцать? Неудивительно, что тебе оказалось не до меня!
Дворкин дернулся, словно от пощечины. Я понял, что причинил ему своими словами такую боль, какой не причинил бы ни один удар. Возможно, этого я и хотел – и уж точно мне не было его жаль.
– Ты не понимаешь, как устроены Тени, – сказал Дворкин. – И я старше, чем ты думаешь. В разных мирах время течет по-разному…
Я отвернулся. Я не хотел, чтобы он видел мои слезы. Солдаты не плачут. Но события развивались слишком быстро. Мне нужно было время – чтобы подумать и разобраться в странных тайнах и полуправде, из которых состояла моя жизнь.
Дворкин – папа, мой отец, подошел и положил мне руку на плечо.
– Но теперь я здесь, – мягко произнес он. – Я не могу изменить прошлое, но могу извиниться за него. Возможно, мне и вправду следовало сказать тебе об этом раньше. Возможно, мне не следовало давать такого обещания твоей матери. Но сделанного не воротишь. Теперь ты обрел свое наследие. У тебя есть… семья. Так обними же нас всех.
Я повернулся к нему.
– Я не знаю, с чего начать.
– У тебя наверняка много вопросов. Спрашивай.
Я заколебался, прикидывая, о чем спросить в первую очередь.
– Расскажи мне об… как ты это назвал? Логрус? – сказал я, пытаясь припомнить его слова. – Расскажи о Тенях и о том, как ходить по ним. Я тоже хочу этому научиться.
– Это… трудно объяснить. – Дворкин нахмурился. – Представь себе отдельно взятый мир, место в центре мироздания… первоисточник жизни, могущества и мудрости.
– Владения Хаоса?
– Да, Владения основаны на нем. Они – часть этого мира, но не весь мир целиком. Теперь представь себе время и Вселенную как озеро, настолько огромное, что ты, находясь в центре, не видишь его берегов. Владения Хаоса плавают в середине этого озера и отражаются в воде. И каждое такое отражение – тень Владений – тоже целый мир.
– Ну, представил, – сказал я, не очень понимая, к чему клонит Дворкин. – И сколько же таких отражений?
– Этого не знает никто. Миллионы. Миллиарды. Возможно, они вообще не поддаются счету. Чем дальше ты уходишь от Владений, тем больше изменяются эти миры, и в конце концов ты перестаешь их узнавать. Мы называем эти миры Тенями. Все, что ты только можешь вообразить, непременно существует в какой-нибудь из Теней – а также много такого, чего ты вообразить не сумеешь.
– И Джунипер – всего лишь Тень, – сказал я, нахмурившись. – И Илериум… и все, что я знал?
– Да.
Я был ошеломлен. Несколькими словами Дворкин полностью разрушил мое представление о мироздании – и о моем месте в нем. Неудивительно, что Илериум казался давним, смутным воспоминанием. Что же, все это не имело теперь ни малейшего значения? И никогда не будет иметь?
Нет… каждой клеточкой моего существа я ощущал, что это важно. Я вправду любил Хельду. Я вправду со всем жаром сердца служил королю Эльнару и Илериуму. Это была моя жизнь… смысл моего существования. Все это было настоящим… по крайней мере, для меня.
Дворкин внезапно, одним махом превратил все, что я знал, в пылинку, плавающую в океане Вселенной, таком невообразимо огромном, что я лишь начинал его постигать.
– Но все это казалось таким настоящим! – прошептал я.
– Но Тени и вправду настоящие. В каждой из них живут люди, строят города и империи, работают и любят, сражаются и умирают – и не догадываются, что за пределами их мира лежит целая Вселенная.
– А что такое Логрус? То, что ее контролирует?
– Нет. Логрус – это… – он заколебался, словно пытался подобрать слова для того, что словами не описывается. – Это – ключ, позволяющий тебе находить путь среди Теней. Это похоже на лабиринт. Тот, в ком течет кровь Хаоса, может пройти Логрус от начала до конца, и тогда он навсегда запечатлеется у него в мозгу. Он освобождает твое восприятие и позволяет контролировать твои передвижения. Ты можешь свободно ходить меж Тенями и всегда находить дорогу.
Мне вспомнились слова Фреды, оброненные во время путешествия.
– Так вот как ты провез нас сюда!
– Да. Мы проехали через множество Теней – по запутанному, извилистому пути.
– А когда я смогу пройти через этот Логрус?
– Скоро. Но это сложно и опасно. К этому нужно подготовиться – и тебе придется отнестись к подготовке со всей серьезностью. А потом ты на некоторое время окажешься дезориентирован… можно сказать – болен. – Поколебавшись, Дворкин добавил: – Логрус дает и другие возможности, помимо способности ходить по Теням.
Другие возможности? Мне стало любопытно.
– Это какие же? – осторожно поинтересовался я.
– Например, вот.
Дворкин протянул руку, и внезапно в руке у него появился меч – словно из воздуха возник. Я уставился на него, разинув рот. Но как?..
– Он был у меня в спальне. Я знаю, где я его оставил, и я воспользовался Логрусом, чтобы дотянуться до него… чтобы преодолеть расстояние, разделяющее мою руку и то место, где он лежал. Можно сказать, что это такой ментальный способ срезать путь.
Дворкин положил меч на стол. Я смотрел на него, все еще не веря своим глазам.
– И я тоже так могу? – недоверчиво спросил я.
– Нет. Пока что – нет. Сперва тебе нужно пройти Логрус. Ты имеешь на это право – в силу своего происхождения. Согласно традиции, никто, даже сам король Утор, не сможет этого тебе запретить. Правда, есть другая проблема: для этого нужно провести тебя во Владения, а потом выбраться оттуда, не допустив, чтобы враги выследили нас и убили. И даже оказавшись во Владениях, ты можешь погибнуть – при прохождении Логруса. Такое бывает. Именно так и погиб мой брат – при попытке пройти Логрус. Логрус уничтожил его, и тело, и разум. Это не такое уж простое дело.
– Я хочу попытаться, – решительно заявил я. – Ты не можешь показать мне такой дар, а потом заявить, что я его не получу!
– В свое время.
– Опять ты со мной играешь!
– Тебе что, напомнить, скольких детей я уже потерял? Всем нам сейчас небезопасно уходить отсюда, – твердо произнес Дворкин. – Джунипер хорошо защищен – для Тени, но за пределами земель, которые мы контролируем, нас поджидают враги. Они дожидаются нашей ошибки… любой ошибки.
– Значит, мы их убьем! – Мне отчаянно захотелось исчезнуть отсюда, пройти Логрус и обрести власть над причитающимися мне силами – силами, которыми уже владел мой отец, братья и сестры. – Тот кристалл, который ты использовал против адских тварей, – у тебя же наверняка есть еще!
– Все не так просто. Среди этих наблюдателей есть и наши родственники. Владения Хаоса – они… ты такого просто никогда еще не видел, а потому и вообразить себе не можешь. Там поощряются борьба и конфликты, и обрести сколько-нибудь реальную власть может лишь сильнейший. Я слишком долго там не появлялся и в результате утратил всякое влияние, каким только располагал!
– Не понимаю, – признался я.
Дворкин скрестил руки на груди и устремил взгляд куда-то вдаль.
– Существует древний кодекс чести, чье назначение – не допускать смертей среди нас, лордов Хаоса. Но здесь, в отдаленных Тенях, эти правила зачастую начинают толковаться своеобразно… либо ими вообще пренебрегают. Я – недостаточно важная персона, чтобы пытаться требовать соблюдения этих правил, когда речь зайдет обо мне. Но некоторые из моих врагов, как я подозреваю, – очень, очень важные персоны. И если они умрут – погибнут в открытом бою или от руки убийцы – кто бы ни был тому виновником, ты, я или наши люди, король Утор разгневается, и гнев его падет на всю нашу семью. И тогда могут погибнуть все, все до единого.
Я нахмурился. То, что я услышал, мне не понравилось.
– Если мы этого не сделаем, мы обречены, а если сделаем – мы покойники. Значит, нам нужно убивать врагов исключительно в порядке самозащиты.
– Либо придавать этому вид несчастного случая. – Дворкин вздохнул и покачал головой, и я понял, что сложившаяся ситуация нравится ему ничуть не больше, чем мне. – В конце концов, – продолжал он, – они не делают нам ничего плохого – просто наблюдают за нами. По крайней мере, так они скажут.
– Шпионят за нами.
– Ну, да.
– Так значит, эти адские твари, которые вторглись в Илериум…
– Это солдаты, которых набрали в другой Тени и прислали туда, чтобы отыскать тебя, мальчик мой, отыскать и убить. Они – всего лишь руки наших врагов… Сруби голову – и тело умрет само. Это наш единственный способ выжить.
– А эта голова… у кого она на плечах?
– Хотел бы я знать… Это может оказаться добрая дюжина лордов Хаоса. Моя семья тоже замешана в кровной вражде и разнообразных распрях, затянувшихся на много поколений. Да и я, признаться, за свою жизнь совершил достаточно ошибок… список моих личных врагов куда длиннее, чем стоило бы. И это может оказаться любой из них.
– Потому ты и покинул Владения?
– В том числе – да. Я думал, что, если я затеряюсь среди Теней, обо мне позабудут.
Я задумчиво прикусил нижнюю губу. История Дворкина совпадала с тем, что рассказал Эйбер, и звучала вполне правдиво. Я по собственному опыту знал, что иногда врага приобретаешь просто самим фактом своего существования. Может, я и обрел семью… но вместе с ней я огреб свою долю неприятностей.
– Прежде, чем мы сможем продолжить, – сказал Дворкин, – я должен кое-что проверить. Одну минутку…
Он подошел к столу, заваленному мотками проволоки, трубками, мензурками, кристаллами, стеклянными шарами и медными горшками – одним словом, всяким хламом, остающимся после трудов волшебника или алхимика. Дворкин принялся рыться в этой груде, что-то бормоча себе под нос.
– А сколько уже тянутся эти распри во Владениях Хаоса? – спросил я.
– Долго. Даже и не упомнишь, сколько. Владения очень стары.
– Очень – это сколько?
Род короля Эльнара правил Илериумом уже около тысячи лет.
– Каждое семейство во Владениях может проследить свою родословную до того человека, который первым распознал возможности Логруса. Имя его утрачено, но известно, что он сотворил Логрус при помощи собственной крови и магии, по образцу, явившемуся ему в видении. Сотворил – а потом прошел через него. А завершив этот путь, он обнаружил в себе способность странствовать среди Теней и основал империю, что существует и поныне. Все его дети, достигнув совершеннолетия, прошли через Логрус и тоже обрели эту же способность. Они стали первыми лордами Хаоса. От них пошли благородные дома и великие семьи, До сих пор обладающие властью во Владениях. И так это продолжалось из поколения в поколение, пока не дошло и до нас с тобой.
– Ну, так сколько же поколений? – спросил я. – Сколько лет?
– Может, десять тысяч. Может, больше. Разве теперь скажешь? Для тех, кто странствует среди Теней, время особого значения не имеет.
Кровная вражда длиной в десять тысяч лет… Я попытался представить себе, каково это, и не смог.
– Так сколько же существует великих семейств? – поинтересовался я. – И сколько лордов Хаоса?
– Домов сотни, но среди них много малых – к каковым относимся и мы. Лордов Хаоса примерно около тысячи. Король Утор хранит Книгу Знати, в которой расписаны все родословные, от великих домов до самых незначительных. Если кто-нибудь из нас переживет надвигающуюся войну, в Книгу нужно будет внести… кое-какие примечания. Я… не откровенничал во Владениях насчет моих детей, рожденных в Тенях.
Это замечание Дворкина пробудило мое любопытство.
– А как насчет меня? Обо мне ты рассказывал?
– Нет.
– И все-таки они меня разыскали. Как это могло случиться?
– Да, они тебя разыскали. – Дворкин нахмурился и ненадолго умолк. – Интересный вопрос. В Илериуме тебе ничего не должно было угрожать. Никто во Владениях о тебе не знает.
Если верить Эйберу, Дворкин частенько рассказывал обо мне Локе, Фреде и другим членам семейства. Ну что ж, вот так меня и отыскали. Я твердо знал, что среди нас есть предатель – он-то и сообщил врагам, как меня зовут и где меня искать.
Но кто этот предатель? Локе? Фреда? Эйбер? Кто-то другой? Сглотнув, я перебрал в уме все семейство. Почему-то мне показалось, что Блэйзе или Пелла не стали бы этого делать. Может, Дэвин?
Тем временем Дворкин вновь заговорил, не отрываясь от поисков.
– За Логрусом стоит знание. Причины, по которым он работает. Он создает некий ментальный кратчайший путь, способ, позволяющий свободно удерживать определенные образы в сознании. Именно на этом основано перемещение по Теням.
– А есть ли другие способы? Я думал, карты…
– Да, для путешествий по Теням имеются и другие способы… пожалуй, ты бы назвал их легендами… была еще по крайней мере одна вещь, обладавшая сходными свойствами, но ее давным-давно не то утратили, не то уничтожили. Теперь у нас остался только Логрус. Я не знаю пока, чем это вызвано, но некоторые из нас умеют управляться с Тенями лучше прочих.
– И ты, видимо, один из лучших.
– Я? – Дворкин хмыкнул. – Может, тебе так и кажется, но на самом деле по сравнению с некоторыми великими лордами Хаоса я неуклюж, словно ребенок.
Я пожал плечами. Дворкин явно себя недооценивал. Наше путешествие в самодвижущемся экипаже и серия ловушек, которые Дворкин устроил по дороге, явно произвели на Фреду большое впечатление, а мне почему-то казалось, что ее впечатлить нелегко.
– Ты сказал, что мне нужно подготовиться к прохождению через Логрус. Как именно? Что мне нужно освоить? Какие-то новые умения?
– Тебе нужны сила, стойкость и решимость, – сказал Дворкин. – Когда я почти два века назад проходил Логрус, он едва меня не прикончил. Я две недели лежал при смерти, и меня терзали таинственные видения. Мне мерещился новый Логрус, с другим узором, и с тех пор я ищу этот Логрус. Эти поиски стали одной из главных целей моих научных трудов, моих исследований. – Дворкин повел рукой, словно пытаясь охватить этим жестом всю комнату, вместе с соседними. – На самом деле, чем больше я размышляю о наших врагах, тем сильнее мне кажется, что причиной вражды может оказаться этот новый узор.
– Но каким образом? Ты что, и вправду его создал?
– Нет… Но в молодости я много говорил о нем и тем привлек к себе чрезмерное внимание. И это можно понять. Ведь если бы я и вправду создал новый Логрус… новый источник силы среди Теней… кто знает, какие способности он бы мне даровал!
– И ты думаешь, что кто-то пытается убить тебя вместе со всеми детьми, дабы предотвратить это? – спросил я.
– Да, такая возможность существует, – признал Дворкин. – Но она не единственная. Мне приходил в голову добрый десяток других. Например, мать Локе – из очень влиятельного семейства. Ее родичи были против нашего брака… и когда я покинул ее, а нашего ребенка оставил себе, они восприняли это как оскорбление.
– Но ты имел право так поступить, – сказал я. – Локе – твой первенец и наследник. Естественно, он должен был остаться при тебе.
– Валерия считала иначе.
– А! – Я понимающе кивнул. Любовь недооценивать нельзя. В Илериуме войны вспыхивали и по менее серьезным поводам. А мать не всегда способна рассуждать разумно, когда речь идет о ее ребенке.
Итак, у нас имелось уже два повода для нападений: разногласия с покинутой матерью Локе и видение нового Логруса, явившееся Дворкину. И Дворкин сам сказал, что на самом деле этих поводов куда больше.
Впрочем, идея о новом Логрусе меня заинтриговала. Если Дворкин и вправду его сотворит и этот новый Логрус будет действовать подобно первому, он с легкостью разрушит устоявшееся соотношение сил во Владениях Хаоса. Дворкин вполне может стать королем. А если новый Логрус тоже будет отбрасывать Тени, Дворкин сможет создавать новые миры одним лишь усилием мысли…
Меня передернуло. Да, теперь я понимал, почему какое-нибудь высокопоставленное лицо во Владениях Хаоса могло усмотреть в этом угрозу – возможно, достаточно серьезную, чтобы сочло нужным уничтожить даже меня, несчастного бастарда, не ведающего о своем происхождении и брошенного в захолустной Тени безо всякой надежды оттуда выбраться.
– Расскажи мне поподробнее про этот новый Логрус.
Дворкин застыл на мгновение, почесал в затылке, потом перешел к другому столу и начал поиски заново.
– Мне начинает казаться, будто мне так сложно было пройти через Логрус именно потому, что он не вполне соответствовал этому узору внутри меня. Они похожи, словно братья, но не одинаковы. А новый узор начинает проявляться и в моих детях. У Фреды он есть. И у Эйбера с Коннером. А вот у Локе, увы, нету… Бедняга. А может, наоборот, счастливец. Ага!
Он извлек из груды барахла некую штуку – больше всего это напоминало серебряный жезл, беспорядочно усеянный алмазами, – и направился с ней в дальний угол. Там стоял небольшой агрегат, состоявший сплошь из стеклянных трубок, проволочек и крохотных шестеренок, цепляющихся друг за друга. Я лишь сейчас обратил внимание на это сооружение – в комнате было столько устройств, что сей агрегат на их фоне терялся. В центре его красовалось кресло с высокой спинкой.
– Вот что нам нужно, – сказал Дворкин. – Садись сюда. Приступим.
– А что это такое? – с сомнением поинтересовался я. – И к чему приступать?
– Мне нужно взглянуть, какой узор содержится в тебе, – пояснил Дворкин. – Садись. Устраивайся поудобнее. Это займет всего несколько минут, а я узнаю, насколько трудно – или насколько легко – тебе будет пройти Логрус.
Предложение казалось достаточно разумным и логичным, но какой-то инстинкт заставлял меня колебаться. На миг мне привиделся алтарь, распростертый на нем умирающий человек и странный огненный узор, плавающий в воздухе, – а затем все исчезло. Аланар. Он был изображен на одной из карт Фреды. Но что означало это внезапно промелькнувшее воспоминание? С чего вдруг мне привиделся покойник?
Сердце мое захолодело, и я ощутил укол безотчетного страха. Мне отчаянно захотелось убраться отсюда куда-нибудь подальше.
– Садись! – повелительно повторил Дворкин.
– Что-то мне это не нравится, – осторожно произнес я, попятившись. – Вообще вся эта идея.
– Чепуха, мальчик мой. – Дворкин ухватил меня за руку и резко дернул. И я уселся в кресло, почти что машинально. – Все твоя братья и сестры – да и я сам – прошли через эту процедуру. Она необходима.
Он отступил на шаг, вскинул жезл и направил его на меня. Я невольно дернулся, ожидая слепящей вспышки или испепеляющего луча света, но ничего не произошло… по крайней мере, казалось, будто ничего не произошло. Ни звука, ни взблеска, ни рокота грома. Слышалось лишь клокотание котлов в камине.
Я поймал себя на том, что сижу, затаив дыхание, и резко выдохнул. Очевидно, я беспокоился зря. Металлический жезл то ли не работал, то ли воздействие его вовсе не ощущалось. Я расслабился.
– Сейчас, еще минутку, – сказал Дворкин.
– А что эта штука делает? – поинтересовался я.
– Настраивается на силы, содержащиеся в тебе, – отозвался Дворкин. – Не двигайся. И не вставай пока.
Он несколько раз взмахнул жезлом, и внезапно окружавший меня агрегат ожил, загудел, забулькал и заскрипел. Я едва не подскочил, как ужаленный, с трудом сдержался и присмотрелся повнимательнее к загадочному сооружению. Колесики и шестеренки принялись вращаться, и на поверхности их заплясали голубые искры. Агрегат загудел, словно чайник, собравшийся закипеть.
Дворкин шагнул вперед и вставил серебряный жезл в отверстие в центре агрегата, и в тот же самый миг я ощутил странное давление в затылке, наподобие того, которое предшествует появлению головной боли, – но все же не в точности такое. И внезапно на меня обрушился калейдоскоп картинок, словно вся жизнь пронеслась перед глазами: детские годы с матерью, взросление, занятия с Дворкином, служба королю Эльнару… Я успел заметить Хельду и десяток других женщин, которых я любил до нее.