Бейкер Мэдлин. Запретное пламя

   – Есть возражения? – спросил Рэйф.
   Кэтлин покачала головой. У нее хватит воз­ражений, гневно подумала она, но слова застре­вали у нее в горле. Как может она признать, что он нужен ей, теперь, когда он уже побывал в борделе? От него пахло табаком, виски и де­шевыми духами. Она представила, как он ку­рит, пьет, а потом заигрывает с какой-нибудь ужасной проституткой. Эта картина причини­ла ей неожиданно сильную боль, и Кэтлин прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от рыданий.
   Рэйф отрывисто кивнул. Он надеялся раз­жечь ее ревность, заставить ее признать, что хоть немного нужен ей, но, похоже, зря теря­ет время. Ей нужен не муж, а управляющий ранчо.
   – Спокойной ночи, миссис Галлахер, – желчно произнес он и вышел из комнаты.
   Кэтлин проводила его взглядом, оскорблен­ная на этот раз и его резким прощанием. Она замужняя женщина, горестно подумала она, но ей еще никогда не было так одиноко.
 
   В следующие дни присутствие на ранчо Рэй­фа ощущалось везде. Хотя он взял на себя управление всего пару недель назад, измене­ния были уже видны. Ограду и крышу кухни починили; скот продолжали клеймить, а быч­ков кастрировать. Несколько деревьев возле дома срубили на дрова; реку очистили от мусо­ра, чтобы вода не застаивалась; всех лошадей перековали. Остатки сарая убрали и расчисти­ли место для постройки нового.
   Кэтлин знала, что работники ворчали по поводу Рэйфа. Он требовал за дневную плату дневной работы, не позволяя халтурить и пить во флигеле по вечерам. Это было не боль­ше того, что требовал ее отец, но мужчины не хотели подчиняться метису. Поли сказал ей, что они постоянно говорят о том, чтобы оставить ранчо, но никто пока еще этого не сделал.
   Если бы у нее с Рэйфом дела шли так же хорошо, как на ранчо, подумала Кэтлин, раз­вешивая белье. Рэйф переселился в свободную спальню и редко заговаривал с ней, за исклю­чением тех случаев, когда касалось ранчо. За столом они сидели в полной тишине, и напря­жение между ними росло день ото дня. И каж­дый субботний вечер он надевал выходную ру­башку, чистил туфли и уезжал в город.
   Это время было наполнено для Кэтлин грустью и разочарованием. Она представляла себе, как другие женщины обнимают ее мужа, как он ласкает и целует их и шепчет какой-нибудь продажной девке нежные слова, кото­рые так необходимы самой Кэтлин. Но Рэйф ни разу не приблизился к ней, не сказал ниче­го такого, что дало бы понять, что она нужна ему.
   – Я ненавижу его, – думала Кэтлин, сни­мая с веревки рубашку Рэйфа и бросая ее в корзину. – Ненавижу изо всех сил, со всей страстью…
   Она горько улыбнулась. Со всей страстью… Самое подходящее слово. Сейчас ее желание разгорелось еще сильней, чем в день их свадь­бы. Несмотря на то, что он наполовину инде­ец, она страстно желала его поцелуев, нежного прикосновения рук к волосам, страстно жела­ла его тела, от воспоминания о котором у нее подкашивались ноги, и все сжималось внутри от предчувствия чего-то гораздо большего.
   Она бросила последнюю рубашку в корзи­ну, подняла ее к бедру и понесла к задней две­ри. Тогда-то она и увидела Рэйфа. Он скакал на Черном Ветре вокруг кораля. Красавица лошадь не бежала, а, казалось, плыла: длин­ные ноги вытянуты вперед, шея выгнута, го­лова высоко поднята, а хвост развевается на ветру черными шелковыми прядями. Рэйф… Солнце блестело на его обнаженной спине и ши­роких плечах, зажигало в его волосах синее пламя. Она залюбовалась крепкими мышцами на ногах: он мог управлять лошадью только одним сжатием коленей.
   Если бы она была художником, во второй раз со времени их знакомства подумалось ей, она попыталась бы запечатлеть красоту чело­века и лошади, кружащих по коралю, – два прекрасных существа, слившихся на мгнове­ние в одно целое.
   Корзина с бельем была забыта. Она увиде­ла, как Рэйф резко повернул лошадь и поска­кал в обратном направлении.
   Рэйф заметил Кэтлин боковым зрением. Повернувшись, он еще раз объехал кораль, остановил Черный Ветер и спрыгнул на зем­лю. Сняв уздечку, любовно похлопал кобыли­цу по шее и перебрался через ограду.
   Сердце его забилось сильнее, когда он подо­шел к Кэтлин. Удивительно, насколько силь­но она действует на него. Стоит только уви­деть ее, чтобы тотчас захотеть. То, что она наблюдала за ним, было ему приятнее, чем сле­довало бы.
   – Давай понесу, – сказал он, взяв у нее кор­зину.
   – Спасибо, – пробормотала Кэтлин, стара­ясь не смотреть на его обнаженную грудь, на тонкую струйку пота, стекавшую на подтяну­тый живот.
   Кэтлин повернулась на каблуках и открыла заднюю дверь, не переставая чувствовать при­сутствие Рэйфа сзади. От него пахло потом, лошадьми и табаком. Мужской запах, подума­ла Кэтлин, и, пожалуй, даже приятный.
   Рэйф поставил корзину на кухонный стол и оседлал один из стульев, скрестив руки на спинке.
   – Хочешь лимонаду? – спросила Кэтлин.
   – Хочу.
   Он смотрел, как она двигается по кухне, зачарованный ее красотой и неизъяснимой гра­цией, с которой она достала стакан из буфета, наполнила его лимонадом и отрезала кусок пирога с шоколадом. Сколько ночей он лежал без сна в мыслях о ней? Сколько раз покидал одинокую кровать и выходил из дома, вдыхая прохладный воздух, давая ему остудить свою разгоряченную плоть?
   Он заставил себя не думать о желании, му­чившем, словно старая рана.
   – А что на обед?
   – Цыпленок с яблоками в тесте.
   Рэйф кивнул. Она хорошо готовила, но ду­мал он не о еде. Если бы она на самом деле была его женой, он обнял бы ее и крепко поце­ловал, а может, и занялся бы с ней любовью прямо здесь, на кухонном полу, при свете дня. Если бы она на самом деле была его женой, он рассказал бы ей о ночах, когда он видел ее во сне, признался бы, что для него она самая же­ланная женщина в мире. Если бы она на са­мом деле была его женой, ему не нужно было бы ничего говорить, горько подумал он. Она сама знала бы это.
   Он встал, выругавшись про себя. Осушил стакан одним большим глотком, вытер рот тыльной стороной ладони.
   – Увидимся за ужином, – хрипло прогово­рил он и вышел из дома.
   Ужин прошел в напряженном молчании. Был субботний вечер, и Рэйф собирался в го­род. Кэтлин машинально поглощала пищу; ее воображение уже рисовало его в объятиях дру­гой, обнимающей, смеющейся, ласкающей его… Показались непрошеные слезы, которые невозможно было скрыть.
   Рэйф поднял глаза и сразу же забыл о еде, увидев слезы, текущие по щекам Кэтлин.
   – Что случилось? – спросил он, обеспокоен­ный тихой грустью, отражающейся в ее гла­зах. – Что-то не так?
   – Сегодня суббота, – всхлипнула Кэтлин. Рэйф нахмурился.
   – И что?
   – То, что ты опять уедешь в город, а я оста­нусь здесь одна.
   «Ну вот, – подумала она, – я сказала это».
   – Я остался бы дома, если бы было зачем, – хрипло проговорил Рэйф. Он желал ее, но поклялся не прикасаться к ней, пока она сама не придет к нему с желанием и готовностью быть его женой.
   Кэтлин сглотнула слезы. Она хотела его, но не могла в этом признаться вслух! А что, если она согласится пойти с ним в постель, а потом не выдержит этого?
   – Рэйф… дай мне немного времени.
   – Бери его, сколько тебе нужно, – гневно нахмурившись, он встал из-за стола и пошел к себе в комнату.
   Несколько минут спустя он появился сно­ва, дьявольски привлекательный в своих чер­ных брюках и темно-красной рубашке.
   – Не жди меня, – желчно произнес он. Спустя пять часов, которые тянулись так долго, будто время остановилось, после того, как Кэтлин убрала со стола, помыла и вытерла посуду, вымыла пол на кухне, она разожгла камин, взяла книгу и попыталась читать, но не смогла понять ни слова и отбросила книгу в сторону.
   Она горестно смотрела на огонь. Танцую­щие языки пламени загипнотизировали и усы­пили ее.
   Как всегда, Рэйф вошел в ее сны со всей силой своей притягательности и озорной улыб­кой. Но на этот раз сон превратился в кошмар. Она видела уже не одного, а множество индей­цев в боевой раскраске. Они скакали по ранчо, убивая отца, Лютера, ковбоев, поджигая дом и услышала, как кто-то зовет ее, как чьи-то руки трясут ее…
   – Кэтлин! Черт возьми, Кэти, проснись!
   Вернувшись, Рэйф увидел слезы на ее ще­ках, услышал горестные стоны и теперь обеспокоенно тряс ее за плечи.
   Ее веки задрожали, приоткрылись, он об­нял ее.
   – Все хорошо, – прошептал он, опускаясь на пол у камина и прижимая ее к себе. – Все хорошо.
   Он гладил ее волосы, его дыхание щекота­ло ее щеку – такое нежное, теплое, чуть пах­нущее бренди.
   Кэтлин прижалась к нему, благодарная за то, что он крепко обнимал ее своими сильны­ми руками, успокаивал прикосновениями и голосом, низким и хриплым, заверяя в том, что бояться больше нечего.
   – Мне приснился кошмар, – произнесла Кэт­лин, – тот день, когда убили отца…
   Сама того не замечая, она замерла в его объ­ятиях.
   Рэйф почувствовал, что тело ее напряглось и каким-то образом отдалилось. Он снова про­чел обвинение в ее глазах. Он почти слышал, как она презрительно произнесла про себя сло­во «индеец».
   – Теперь все нормально? – холодно спро­сил он.
   Кэтлин кивнула, не в силах отвести глаз, что попали в плен его взгляда. Она почувство­вала глубокую боль в его глазах, невысказан­ную горечь в прикосновениях рук, все еще об­нимавших ее.
   – До каких пор ты будешь винить меня в том, что случилось с твоим отцом? – отрывис­то спросил он. – Когда ты перестанешь нена­видеть меня за то, что я индеец, и себя за то, что вышла за меня замуж?
   – Рэйф…
   – Я не дикарь, Кэтлин. Я никого никогда не убивал. Я не дикарь, – повторил он, не сво­дя с нее горящих черных глаз. – Если бы я был дикарем, то сейчас ты уже была бы жен­щиной, и… о, Боже, – пробормотал он, – на­верное, я все-таки дикарь…
   Рэйф приблизился к Кэтлин, и они слились в поцелуе, сильном до сладкой боли. Его язык требовательно заскользил по ее нижней губе, ища вход в томительную неизвестность за ней…
   Кэтлин не сопротивлялась. Она обняла его шею, приоткрыла губы, впуская его язык, от­вечая на поцелуй.
   Тепло камина не шло ни в какое сравне­ние с жаром, который мгновенно охватил их обоих.
   У Кэтлин вырвался низкий стон, когда его губы заскользили по ее шее, прочерчивая влаж­ную дорожку на нежной коже горла. Сердце ее забилось, словно кузнечный молот, когда руки Рэйфа скользнули по ее груди и коснулись бе­дер. Не отнимая губ, он опустился на пол, ув­лекая ее за собой, и теперь их тела прижима­лись крепко друг к другу: бедра к бедрам, лоно к лону…
   Его рука скользнула под ночную рубашку и медленно, возбуждающе двинулась от щиколотки к бедру. У нее захватило дыхание от прикосновения к ее обнаженной коже, и она крепче прижала его к себе, их языки не пере­ставали ласкать друг друга.
   Откуда-то издалека Кэтлин услышала звук – настойчивый, раздражающий. Она тихо засто­нала, когда Рэйф оторвал свои губы от нее, и только тогда поняла, что кто-то стучится в па­радную дверь.
   Рэйф оставил Кэтлин и, выругавшись про себя, направился к двери. Его рука потянулась к винчестеру, висевшему над дверью. Он глу­боко вздохнул:
   – Кто там?
   – Поли.
   Рэйф, нахмурившись, открыл дверь.
   – Что, черт возьми, ты делаешь здесь так поздно?
   – В корале неприятности, – объяснил Поли. – На коня Кэтлин напала пума.
   – О, нет! – вскрикнула Кэтлин, – Рэд… он еще жив?
   – Да, мэм. Но, по-моему, вам нужно пойти посмотреть на него.
   – Да-да, конечно.
   Крупный жеребец лежал на боку в корале. Его шея и бока были покрыты ранами, и Кэтлин показалось, что все кругом залито кровью. Но не эти раны были самыми худшими. Борясь с пу­мой, жеребец сломал левую переднюю ногу. Конь тихо заржал, уловив ее запах; Кэтлин, сдержи­вая слезы, опустилась рядом с ним на колени.
   – Насколько это серьезно, Поли? – спроси­ла она, гладя коня.
   – Очень серьезно, миссис Галлахер.
   – Его придется убить?
   – Не знаю. Вам решать, а не мне.
   – А что бы ты сделал?
   – Если бы он был моим, я попытался бы спасти его.
   Кэтлин кивнула.
   – Я могу как-то помочь?
   – Оставайтесь рядом. По-моему, ваше при­сутствие его успокаивает.
   Следующие два часа она сидела рядом с Рэдом, пока Поли вправлял сломанную ногу и аккуратно зашивал многочисленные раны на шее и боках животного. Рэйф оставался с ней, поддерживая голову жеребца, чтобы тот не смог подняться.
   Близился рассвет, когда Поли встал. На его лице отражалась усталость, руки были залиты кровью.
   – Я сделал все, что мог, миссис Галлахер. Теперь остается только ждать.
   Кэтлин медленно поднялась. Ноги и спина болели от долгого сидения.
   – Спасибо, Поли.
   – Придется держать его в одном из стойл, пока кость не срастется. Мне бы не хотелось, чтобы он гулял по ранчо в таком состоянии.
   – Ему это не понравится, – заметила Кэт­лин со слабой улыбкой, – а когда нога зажи­вет, на нем ездить будет не лучше, чем на медведе. Ты же знаешь, что бывает, когда его не выгуливают каждый день.
   Поли кивнул. Не было уверенности в том, что она когда-нибудь вообще сможет ездить на гнедом, и они оба знали это.
   – Пошли, Кэтлин, – произнес Рэйф, обни­мая ее за плечи. – Тебе надо немного поспать, да и Поли, думаю, тоже.
   Она без возражений и даже охотно последо­вала за ним в дом. Его рука соскользнула на ее талию, когда они шли по узкому коридору к спальне Кэтлин. Он убрал руку, когда они до­шли до двери, и неожиданно им обоим стало неловко.
   Они были недавно так близки, подумала Кэт­лин. Если бы она знала, как вернуть ощущение тех минут у камина! Она уже собиралась попро­сить его остаться с ней на ночь, чтобы насла­диться его успокаивающим присутствием, узнать, как это – заснуть в его объятиях… Но тут ее посетила неожиданная мысль о прости­тутках, раскрашенных, надушенных и напуд­ренных, в одной постели с Рэйфом, которые лас­кали его, как это недавно делала она, руками, более опытными, чем ее собственные.
   – Спокойной ночи, Рэйф, – сухо произнесла она. Как она могла позволить ему поцеловать себя? Как могла она забыть, что он предпочел других женщин ей, своей жене?
   – Кэтлин, – невысказанное желание обнять, успокоить, прозвучало в его голосе. Долгое мгновение они стояли рядом, не касаясь друг друга.
   Я хочу его, думала Кэтлин, хочу, несмотря на всех этих женщин…
   Рэйф ждал в надежде, что Кэтлин попросит его остаться, но когда она не сделала этого, он засунул руки в карманы и отвернулся. Холод­но и горько он пожелал ей спокойной ночи и оставил ее одну, так и не прикоснувшись к ней.
 
   В следующую субботу Кэтлин сказала Рэйфу, что ей нужно съездить в город, чтобы по­полнить запасы, но на самом деле ей хотелось уехать с ранчо. Ей нужно увидеться с Кристи­ной, поговорить с кем-нибудь, кто выслушает ее, не пытаясь судить.
   Утром она тщательно оделась: внешний вид сейчас был очень важен, более важен, чем ког­да-либо. Никто в городе не должен догадаться, что она несчастлива, что ее брак далек от со­вершенства.
   Она выбрала зеленое платье с крошечными белыми цветочками, вышитыми на корсаже. Широкий белый кушак опоясывал талию, а черные кожаные ботинки туго охватывали ее щиколотки. Она в последний раз бросила быст­рый взгляд в зеркало перед тем, как выйти из комнаты. Платье шло к ее волосам и глазам, подчеркивало достоинства фигуры. Ей подума­лось: заметит ли Рэйф, как хорошо она выгля­дит? Но тут же выругала себя за то, что думает об этом.
   Он ждал ее в общей комнате. С тех пор, как они поженились, он купил несколько пар брюк и рубашек, пару туфель, широкополую стетсоновскую шляпу. Сегодня на нем были черные брюки и темно-синяя рубашка, а шляпу он сдвинул на затылок.
   – Готова? – отрывисто спросил он, и когда Кэтлин кивнула, открыл дверь и вышел вслед за ней.
   Сильными уверенными руками он помог ей забраться на сиденье. Потом, сев рядом, взял поводья, и повозка тронулась с места.
   Кэтлин едва замечала, где они едут, – все ее внимание занимал Рэйф. Сердце ее билось силь­нее всякий раз, когда их бедра соприкасались во время качки.
   Уголком глаз она изучала его профиль. Он стал еще красивее с тех пор, как они впервые встретились. Неужели его плечи стали еще шире, а ноги – еще длиннее?
   Она подумала о тех ночах, которые провела без сна, мечтая о нем, и все же, как ни велико было ее желание, она не могла забыть о ночах, проведенных им в городе. Образ Рэйфа в пос­тели с одной из проституток преследовал и мучил ее, а собственное желание начинало ка­заться ей таким же дешевым и пошлым.
   Рэйф не сводил взгляда с дороги. С той ночи, когда Кэтлин приснился кошмар, он надеял­ся, что она забудет, что он наполовину индеец, и, наконец, увидит в нем просто мужчину. Но, похоже, ее устраивает сложившееся положе­ние, а он не собирается умолять ее о благо­склонности.
   Он ругал себя за эти мысли. От женщин не жди ничего, кроме неприятностей. И все же он не мог отрицать, что она нужна ему, что несколько поспешных поцелуев не могут об­легчить страшную тоску, снедавшую его днем и ночью. Он хотел делиться с ней своими мыс­лями, мечтами, сомнениями… Он взглянул на нее, восхищаясь безупречной красотой кожи, золотом волос, румянцем на щеках… Она спле­ла руки на коленях и, похоже, полностью по­глощена окружающим пейзажем.
   Ему стало легче, когда они приехали в го­род. Ее близость – это постоянная пытка. Он оставил ее у магазина, сказав, что будет ждать ее здесь ровно в три часа. Кэтлин улыбнулась и проводила его взглядом, когда он перешел улицу и вошел в салун. Вздохнув, она поспе­шила к дому Кристины. У нее было два часа на то, чтобы навестить подругу и сделать по­купки.
   Кристина удивилась и обрадовалась Кэтлин. Они несколько минут обменивались шутливы­ми замечаниями ни о чем, пока любопытство Кристины не победило.
   – Хватит нам болтать о ценах на материю и о погоде, – искренне произнесла она. – Тебя что-то беспокоит?
   – Неужели это так заметно? – испугалась Кэтлин.
   – Нет же, но я знаю тебя достаточно, чтобы заметить, что у тебя что-то не так. Что же это?
   – Рэйф, – призналась Кэтлин.
   – Он что, бьет тебя? – спросила Кристина, только наполовину в шутку. Рэйф – индеец, и ничего в его действиях не удивило бы ее.
   – Нет, вовсе нет, Крис, но все так запута­лось!
   – Я слушаю тебя, дорогая.
   Кэтлин глубоко вздохнула, а потом, опус­тив глаза, рассказала Кристине о том, что слу­чилось в ее свадебную ночь.
   – Я вела себя неправильно, – закончила Кэт­лин. – Я понимаю, что обидела его.
   – И теперь ты жалеешь об этом. Кэтлин кивнула.
   – Что мне делать? Я же не могу подъехать к нему со словами: «Прости меня, Рэйф, давай займемся любовью».
   – А почему бы и нет? Вы ведь женаты. Кэтлин удивленно посмотрела на подругу.
   – Интересно, как бы он отреагировал? Что бы он подумал? А если бы он отказался?
   Кристина пожала плечами.
   – По-моему, ты слишком серьезно к этому относишься. Ты хочешь его. Он, похоже, хо­чет тебя. Что тебе терять?
   Мою гордость, подумала Кэтлин, но не про­изнесла этого вслух.
   – Гордость не согреет в холодную ночь, – сказала Кристина, снова лукаво улыбнувшись.
   – Ты удивляешь меня, Крис, – пробормота­ла Кэтлин. – Ты даже не замужем, а даешь мне такие советы. Я поражена.
   Кристина рассмеялась, и Кэтлин присоеди­нилась к ней. Смех ослабил напряжение, и Кэтлин почувствовала себя лучше.
   – Советовать может каждый, – сказала Кристина. – Наверное, я бы побоялась обсуж­дать такие интимные проблемы, но иногда мне кажется, что люди слишком много беспокоят­ся о семейных делах.
   – Смотри, не говори никому таких вещей, а то твоя репутация погибнет, – посоветовала Кэтлин на прощание.
   – Ты совершенно права, – рассмеялась Крис­тина. – Держи меня в курсе своих дел.
   – Обязательно. Спасибо, Крис.
   Кэтлин улыбалась, выходя из дома Кристи­ны почти два часа спустя. Может, ее подруга и права. Может, ей следует рискнуть и признать свою неправоту. Она вошла в магазин и сделала заказ. Пока вещи загружали в повозку, она бе­седовала с женой владельца. В магазине было еще несколько женщин, и Кэтлин видела, что они смотрели на нее с любопытством. «Заму­жем за полукровкой, – почти слышала она их мысли. – Как ей с ним? Такой ли он дикарь, какими слывут все остальные индейцы? Оскорб­ляет ли он ее, бьет, унижает ли?».
   Отворачиваясь от прилавка, Кэтлин заста­вила себя улыбаться, надеясь, что выглядит в браке счастливой во всех отношениях. Она кивнула нескольким дамам и вышла из мага­зина. Щеки ее покрылись краской гнева, ког­да она услышала громкий шепот одной из них: «И как это Кэтлин Галлахер отважилась при­ехать в город и разговаривать с приличными людьми?»
   Кэтлин стояла на дощатом тротуаре, не сводя глаз с салуна: поскорее бы Рэйф забрал ее! Но вместо него она увидела приближающегося к ней Абнера Уайли.
   – Добрый день, миссис Галлахер, – притро­нулся к шляпе Абнер.
   – Добрый день.
   – Хороший нынче денек.
   – Да.
   – А вы хорошо выглядите, – сказал он, скользя взглядом по ее фигуре и задержавшись на груди, прежде чем снова посмотреть ей в лицо.
   – Спасибо, – кратко ответила Кэтлин. Она прижала руки к телу, сопротивляясь желанию скрестить их на груди. – Извините, но вообще-то я должна встретиться с мужем около поч­ты.
   Она отважно солгала, надеясь избавиться от его общества. Однако у нее ничего не вышло.
   – А я пройдусь с вами, – сказал Абнер, и Кэтлин ничего не оставалось, как отправиться вниз по улице по направлению к почте.
   – Как дела на ранчо? – поинтересовался Аб­нер.
   – Неплохо.
   – Слышал, как пара ваших парней ворчали в салуне в прошлую субботу. Похоже, они не в восторге от работы на полукровку.
   Кэтлин кивнула, не поддаваясь на его уловку.
   – И я не могу их винить, – продолжал он. – Этим краснокожим нельзя доверять. Снимут с тебя последнюю рубашку.
   Кэтлин нахмурилась: чтоб он сквозь землю провалился! Хотя даже матери-земле такой кусок может встать поперек горла.
   – Ну, вот мы и пришли, – заметил Абнер, когда они добрались до почты на другом конце города. – Похоже, ваш муж опаздывает.
   – Да.
   – Тебе следовало выйти за меня, Кэтлин, – сказал Абнер низким напряженным голосом. – Как ты могла продаться этому подонку? Я бы позаботился о тебе и о ранчо тоже. Ты знала, что я к тебе неравнодушен. Твой отец тоже знал, и был не против. Ты не имела права оставить меня ради этого проклятого индейца. Никакого права.
   Кэтлин подняла глаза на Абнера, ошелом­ленная его словами. От ревности, запылавшей в его бледно-голубых глазах, ей стало не по себе.
   – Я не оставляла тебя, – тихо произнесла она. – Между нами ничего не было.
   – Я просил твоей руки три раза!
   – Я не люблю тебя. Прости меня.
   – Ты любишь этого индейца?
   – Это тебя не касается.
   – Еще как касается! Если бы не этот чертов индеец, я бы по-прежнему был главным ковбо­ем на ранчо, а ты была бы моей женой.
   – Неправда!
   – Правда, черт возьми! Твой старик хорошо относился ко мне, пока не появился этот чер­тов индеец.
   – Мой отец и не переставал хорошо к тебе относиться, – сказала Кэтлин, – ты сам ушел с ранчо, помнишь? Он не просил тебя об этом.
   – Ты была предназначена мне, Кэтлин, – страстно произнес Абнер, и прежде чем она догадалась, что у него на уме, Абнер, затащил ее в аллею между банком и почтой и поцело­вал. Он удерживал ее руки, прижимая к стене банка.
   Кэтлин яростно отбивалась, его поцелуй был ей отвратителен. Ее чуть не стошнило, когда его язык коснулся ее сомкнутых губ. В углах у нее зазвенело от гнева, когда его поцелуй стал глубже, а потом, опомнившись, она резко и быстро подняла колено. Абнер зашатался, хва­тая ртом воздух: ее колено врезалось ему в пах.
   – Сука! – зарычал он. – Ты пожалеешь об этом.
   – Не смей трогать меня, – пригрозила Кэт­лин. – Если ты еще раз приблизишься ко мне, я скажу Рэйфу, и он убьет тебя.
   Абнер ухмыльнулся, преодолевая мучитель­ную боль. Он медленно и ласково провел по прикладу ружья.
   – Надеюсь, он попытается.
   Кэтлин стало не по себе. Абнер ловко обра­щался с ружьем. Она часто видела, как он уп­ражнялся в стрельбе за сараем, соревнуясь с другими ковбоями. Он никогда не проигрывал, стрелял плавно, уверенно и чрезвычайно быст­ро. Необычный талант для ковбоя, но Абнер на самом деле очень хороший стрелок. Очень… А Рэйф оружия при себе не носит…
   Испуганно вскрикнув, Кэтлин бросилась прочь, поправляя на ходу растрепавшиеся во­лосы. Абнер проводил ее взглядом. В его сузившихся глазах светились злоба и неудовлет­воренное желание. То, что она предпочла ему полукровку, уязвляло его гордость, и он по­клялся, что когда-нибудь заставит ее заплатить за это. Когда-нибудь, как-нибудь он найдет способ заполучить ранчо и Кэтлин в придачу. А если где-то по дороге придется убить грязно­го индейца – что ж, тем лучше. Ничего ему так не хотелось, как взять Рэйфа Галлахера на мушку ружья.
   Абнер тихо засмеялся. Он никогда не заме­чал за собой такой сильной жажды мести, но мысль отплатить Кэтлин за то, что она с ним так обошлась, была воистину приятна.
   Когда Кэтлин, запыхавшаяся и бледная, появилась у магазина, Рэйф уже ждал ее.
   – Где ты была? – нахмурившись, спросил он.