Бейли Джессика. Не отпускай любовь

   — Уходи.
   — Успокойся, ты прекрасно знаешь, кто я. Ты же только что взглянула на меня.
   Джонатан, не отрываясь, смотрел на ее тело, вернее, на ту его часть, которую он мог видеть из-за горы пены и струек пара, и боялся, что сейчас с ним случится первый и его жизни сердечный приступ. Она была просто невероятно красива. Когда он зашел в ванную, его сердце чуть не выскочило из грудной клетки. Только вчера он назвал Брендона «Глория». Его мудрый партнер сделал вид, что не заметил. Ей придется поговорить с ним. Его жизнь рушилась из-за нее. Она должна понять, как нужна ему!
   — Джонатан Крейг! — возмущенно воскликнула Глория. — Кто дал тебе право входить в мой дом без разрешения? Бандит, маньяк, взломщик…
   — Ты не могла бы говорить тише? — перебил ее Джонатан. — Тебя слышат на улице. Позволь мне объяснить. У меня не было намерения входить. Но ты оставила дверь открытой. Это глупо.
   — Я не оставляла дверь открытой, и не называй меня глупой, — сказала она, пытаясь окончательно стереть с глаз мыло.
   — Нет, оставила. — Он намочил теплой водой полотенце и приложил его к ее лицу. Вот, только не три сильно, просто промокни.
   — Не указывай, что мне делать, — сказала она, продолжая растирать глаза. — Убирайся отсюда.
   — Сначала я тебя отсюда вытащу. В том на строении, в котором ты сейчас находишься, ты можешь поскользнуться в этом чудовище и разбить голову. Где ты взяла эту штуковину?
   — Она досталась мне вместе с квартирой. И должна тебе сказать, что когти на ножках ванной — повальное увлечение сейчас. — Глория попыталась открыть глаза и поморщилась. — Уходи, — снова сказала она, приоткрыв один глаз.
   — Нет. Ты можешь упасть.
   — Тогда подай мне полотенце. (Как ей выйти из ванны, когда он тут?) И подожди меня в другой комнате. Я буду через минуту.
   Когда он покачал головой, она плеснула на него водой.
   — Выйди отсюда сейчас же, — сказала она, снова вылив на него целую пригоршню воды.
   — По крайней мере, на этот раз не краской, пробормотал Джонатан, вытирая с брюк пену. Нам нужно поговорить, Глория.
   — Хорошо. Выйди в другую ко…
   — Нет.
   Не дав ей времени опомниться, он вытащил ее из ванны и поставил на мягкий коврик. Пока она тщетно пыталась оттолкнуть его, он взял с полки бутылочку увлажняющего крема и выдавил себе немного на руку.
   — Предохраняет от сухости зимой, если нанести его на влажную кожу, — сказал он, принимаясь массажировать ее спину. Его ладони начало покалывать от прикосновения к ее телу. — Конечно, зима еще не наступила, но зато первый снег уже успел растаять.
   — Перестань, — слабо прошептала Глория.
   — Не могу.
   — Но ты же хотел поговорить.
   — Я и сейчас хочу.
   — Тогда говори.
   — Я никогда ни в кого не втирал крем после ванны. Мне нравится.
   — Тебя не просили это делать.
   — Это экспромт. — Он наклонился к ней и поцеловал в губы.
   — Мы так не договаривались.
   — Я так скучал по тебе.
   — Это правда?
   — Да, немыслимо расстаться с такой женщиной. Ты так прекрасна!
   Никогда в жизни, с тех пор, как он начал встречаться в пятнадцать лет с девушками, Джонатан не терял настолько душевного равновесия. Глория заставила пережить его это… Он нахмурился.
   Сбитая с толку тем, что увидела в его глазах и обожание, и гнев одновременно, Глория попыталась оттолкнуть его.
   — О чем ты думаешь?
   — Только о тебе.
   Почувствовав, как она напряглась, он улыбнулся и провел пальцем по ее губам.
   — Легче. Расслабься. Я думал о том, какая ты независимая, трудолюбивая и упорная… И такая женственная.
   Джонатан провел губами по подбородку Глории и прошептал ей в самое ухо:
   — Между нами было что-то очень важное.
   — Странно, — сказала она, — мы ведь почти не знали друг друга.
   Но она знала его. Он изменил ее жизнь, снова вернул ей солнечный свет. Он научил ее не бояться того, что она давно спрятала в самый дальний уголок своей души, заставил по-новому взглянуть на саму себя. Глория все еще была уверена, что он скоро уйдет, но он навсегда останется в ее сердце.
   — Нет, мы знали друг друга очень хорошо. Просто мы пропустили несколько маловажных этапов и нарушили общепризнанный порядок.
   — Ощущение было такое, как будто катаешься на американских горках.
   — Наше чувство было чистым, здоровым, ярким, как солнце, и должно остаться таким, прямо сказал Джонатан, удивляясь своей настойчивости. Затем обнял Глорию сильнее и прижался губами к ее волосам.
   Смущенная его внезапным движением, она попыталась рассмеяться.
   — Звучит, как план по защите окружающей среды.
   Он тоже рассмеялся и поцеловал ее шею.
   — Не отрицай, что мы путешествовали бок о бок…
   — …по ухабистой дороге со множеством ям.
   — В большинстве случаев бывает именно так, — тихо сказал Джонатан.
   — А потом что-то происходит. Одиночество, пустота… и невыносимая тоска.
   — Со всеми, не только с нами. Нам даже повезло в каком-то смысле. Мы быстро узнали друг о друге все самое неприятное, к тому же, это произошло публично. Но мы не пошли ко дну. Каждому приходится переживать удары.
   — Да, приходится. Много раз, всю жизнь. Джонатан пожал плечами.
   — Ну и что? Мы с тобой будем переносить их вместе.
   Неужели он говорил о будущем? В сердце Глории снова загорелась надежда. Но между ними стояло ее прошлое.
   — А если их слишком много? — спросила она. — Слишком много разочарований, разбитых надежд, разрушенных иллюзий? Тогда что?
   — Вот почему люди стараются сохранить самые дорогие для них минуты жизни в своих воспоминаниях, стараются сберечь свое счастье.
   Он пристально посмотрел ей в глаза: в них все еще стояло выражение настороженного удивления.
   — Не нужно думать, что тебе досталось больше всех. В мире достаточно много горя для всех нас.
   — И твое решение?
   — В нашей жизни достаточно горестных моментов, но, если мы будем бережно относиться ко всему хорошему, бороться с плохим и побеждать его, нам нечего бояться. Это все, что мы еще можем сделать.
   — Значит, нам нужно завести сундук с сокровищами, так?
   — Вот именно.
   Джонатан стоял, затаив дыхание, боясь пошевелиться, сомневаясь и надеясь одновременно, что ему не показалось: в ее взгляде сейчас действительно была любовь.
   — Теперь я понимаю, — сказала она.
   И она действительно хотела, чтобы у них с Джонатаном был этот сундук с сокровищами. Он стал в ее жизни маяком, освещавшим самые темные уголки ее души. Почувствовав легкое головокружение, Глория сделала то, чего ей так давно хотелось. Она начала перебирать густые пряди его волос.
   — Я так хочу тебя, Глория. У меня даже ноги подкашиваются. Но мне нужно еще поговорить о нас с тобой.
   — Я еще не уверена, позволю ли я тебе любить меня.
   «Какая явная ложь. Я ведь сама хочу этого не меньше тебя», — пронеслось у нее в голове, но она упрямо продолжала:
   — Мы должны разобраться в своих чувствах.
   — Хорошо. — Джонатан попытался улыбкой скрыть свое разочарование. — Пока никакого секса. Это было всего лишь предложение.
   На самом деле он хотел просить ее выйти за него замуж, но почему-то думал, что она сейчас на это не согласится.
   Глория кивнула.
   — Но поговорить нам действительно нужно. Если бы ты вышел отсюда, я могла бы одеться.
   Он не двинулся с места. Его ноги прилипли к полу.
   — Глория?
   — Да.
   — Если у нас все будет хорошо, ты сделаешь мне одолжение?
   — Смотря какое. (Все, что угодно, пока он с ней.)
   — Я хотел бы принять вместо с тобой ванну в этом монстре с когтями, — сказал Джонатан, зажмурив, как от боли, глаза. — Конечно, после того, как мы все утрясем, — прибавил он сквозь стиснутые зубы.
   — Что с тобой? — Глория нежно погладила его по щеке.
   — Пытаюсь отогнать эти мечты, но мне приходится туго. Так ясно представляю нас с тобой в этой чертовой ванне.
   — Воображение — страшная вещь. — Она и сама уже видела эту картину. — Невыносимо.
   — Расскажи мне об этом. — Джонатан еще сильнее прижал ее к себе. — Нет, не надо. Нам лучше поесть или сыграть в шахматы, или пойти покататься на коньках.
   — Ты несешь какую-то чепуху, — прошептала Глория.
   — Ничего не могу с собой поделать.
   — Здесь многое поставлено на карту.
   — И мой рассудок прежде всего. — Он поцеловал ее. — Тебя ждет бой, Стенли, потому что я хочу этого.
   Тебе самому придется нелегко, Крейг, потому что я тоже этого хочу, но на определенных условиях.
   — Мы говорим о брачном контракте?
   Она удивленно посмотрела на него. Она вовсе не это имела в виду. Однако было понятно, почему он об этом подумал: он был настоящим бизнесменом.
   — А… я не об этом подумала… но это неплохая идея.
   Джонатан был разочарован, но из желания быть справедливым кивнул в знак согласия.
   — Утром я поговорю об этом со своим адвокатом.
   — Я тоже. Хочешь пойти куда-нибудь поужинать?
   — Да.
   — Я сейчас оденусь.
   Оки вместе вышли из ванной. Глория пошла в спальню, но вдруг резко повернулась и посмотрела Джонатану в глаза.
   — Мы задали себе трудную задачу. Он кивнул.
   — Это правда. Но я знаю, чего хочу: чтобы мы жили вместе и разобрались во всем потихоньку.
   Глория удивленно вздернула бровь.
   — Но, по-моему, это может положить конец нашей холостяцкой жизни.
   Я тоже так считаю. — Джонатан усмехнулся. — Вот почему я это и предложил. — Он подошел к ней поближе и пристально посмотрел ей в глаза. — Я хочу жить с тобой, любить тебя. А чего хочешь ты?
   — Я еще не знаю. — В ее воображении уже пронеслись картины их совместной жизни. Это может быть опасно, — прошептала она.
   — Допускаю. Итак? Что мы будем делать? Я голосую за то, чтобы жить вместе.
   — Мы можем причинить друг другу боль. Я знаю. Это не увеселительная прогулка.
   Ее слова неожиданно задели его. Неужели она уже жила так с кем-то?
   — Я и сам несколько раз был близок к этому, — сказал Джонатан, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. — Мне не понравилось, но даже отрицательный опыт лучше неизвестности.
   Глория долго смотрела на него, потом кивнула.
   — Хорошо. Мы сделаем так, как ты хочешь. Попытаемся разобраться во всем, прежде чем… решим что-нибудь окончательно. О'кей?
   — О'кей, — он с облегчением вздохнул.
   — Когда?
   — Сегодня. Мы поужинаем, потом вернемся сюда и возьмем то, что тебе понадобится на несколько дней. Потихоньку мы все твои вещи перевезем ко мне.
   — Да? — Глория насторожилась, хотя и чувствовала, что Джонатан не старается навязывать ей свою волю. — Мы что, уже решили переехать к тебе?
   Он поморщился.
   — Извини. Я не хотел. Просто моя квартира больше. Целый этаж в старом районе города, рядом с Темзой. Но, если хочешь, мы могли бы поселиться и у тебя.
   Глория засмеялась.
   — Ты думаешь? Мы постоянно будем друг на друга натыкаться. И в моем шкафу нет свободного места, — ее улыбка постепенно исчезала. — Мы попробуем жить у тебя. Хотя нужно быть полной дурой, чтобы бросить эту квартиру. — На его вопросительный взгляд она сказала: — Это не связано с тобой. Она такая удобная для спокойной работы…
   На самом деле ей просто хотелось иметь место, куда она всегда могла бы убежать и спрятаться.
   Он нежно обнял ее.
   — Если это так важно для тебя, мы можем большую часть мебели оставить здесь. Что ты об этом думаешь?
   Она кивнула.
   — Я попытаюсь не… не прятаться от тебя. Она грустно улыбнулась. — Я привыкла это делать, но я справлюсь.
   — Нам будет очень хорошо вдвоем. Я в этом уверен.
   — А может, и не будет.
   — Пессимист! Пошли. Я умираю с голоду.
   — Вот, кстати. Нам нужно поделить домашние обязанности.
   Глория громко рассмеялась, когда Джонатан состроил недовольную мину.
   — О, женщина! — простонал он. — Ладно. Поделим обязанности. Повар из меня никакой, но по части мытья посуды я — ас. И еще я умею застилать постель.
   Он посмотрел на нее с видом превосходства. Она ответила ему спокойно:
   — Отлично. Я неплохой повар. Значит, я буду готовить, а ты — убирать. Я буду стирать, а ты можешь заправлять постели.
   — Постель. Моей хватит на двоих.
   — Хорошо. Постель. Об остальном поговорим по дороге в ресторан.
   — Если у меня хватит сил, — прошептал он, когда она ушла в спальню.
   Вспомнив, как был одет Джонатан, Глория решила не надевать ничего торжественного. Она выбрала черные шерстяные брюки и голубую шелковую блузку.
   — Я готова, — сказала она ему, входя в гостиную. Он так и стоял лицом к двери спальни.
   — Я тоже, — сказал Джонатан.
   Он не имел в виду ужин и знал, что она поняла его. Он заметил, как ее глаза широко раскрылись и на щеках выступил легкий румянец. Он протянул ей руку.
   — Я подумал, что мы можем пойти в «Орфей». Тебе ведь там понравилось в прошлый раз?
   — Да.
   Там она впервые поняла, как много для нее значит Джонатан. Она хотела снова оказаться там с ним, чтобы вспомнить счастливое прошлое и насладиться настоящим.
   Ужин был очень сытным. По крайней мере, Джонатану он показался именно таким. Он ел с удовольствием, но все его внимание было сосредоточено на Глории. Все в этом ресторане было превосходным: их уединенный столик, свечи и тихая музыка. Но для Джонатана звездой в небе была Глория, и ее свет затмевал все остальное.
   Они заказали почти те же самые блюда, что и в их первый чудесный вечер, и Глория наслаждалась и радовалась вдвойне. Превосходная тихоокеанская осетрина в молочном соусе с эстрагоном, салат из шпината с горячим беконом, ломтики свежеиспеченного хлеба, горячего, душистого, хрустящего. «Может быть, после такого ужина одежда уже не будет болтаться на мне», — подумала Глория.
   Джонатан посмотрел на женщину, сидящую напротив него. Она показалась ему даже более красивой, чем тогда, когда он впервые увидел ее.
   — Ты очень красива. И у меня слабость к небесно-синим глазам.
   — А! Хорошее открытие. Теперь я буду знать, как можно поставить тебя на колени.
   — Очень просто. Только посмотри на меня этими удивительными глазами, и дело сделано.
   — Спасибо, Джонатан.
   Она хотела сказать ему, что тоже считает его красивым, но слова застряли у нее в горле.
   Он поднес ее руку к своим губам, не отрывая от нее глаз, и поцеловал в ладонь.
   Если бы он не держал ее за руку, она бы соскользнула под стол. От его прикосновения все ее кости превращались в мягкий воск.
   Они даже не пошевелились, когда официант подкатил тележку с десертом. Ему пришлось кашлянуть два раза, чтобы привлечь их внимание. Джонатан посмотрел на него недовольно.
   — Торт, — сказал официант и посмотрел на Глорию.
   Она бы засмеялась, если бы не была захвачена тем, что происходило между ней и Джонатаном. Она даже была уверена, что не сможет из-за этого отдать должное десерту, но когда увидела его, сразу же поняла, что ошиблась. Торт был превосходен, и Глория съела почти всю порцию. Джонатан съел свой кусок и то, что осталось от порции Глории.
   — Потанцуй со мной, — сказал он, когда она принялась за кофе.
   — Хорошо.
   Со смешанным чувством волнения и настороженности Глория прошла за Джонатаном на танцевальную площадку. Они начали танцевать.
   — О чем ты думаешь? — спросил он, перебирая губами ее волосы.
   — О том, какой это восхитительный вечер, прошептала она.
   Глория не сказала, что с нетерпением ждет его продолжения. Это чувство было новым для нее и потому удивляло и немного шокировало ее. Раньше, общаясь с мужчинами, она избегала сексуальных контактов, провоцирующих разговоров, прикосновений. Теперь же она была уверена, что, если Джонатан не предложит провести эту ночь вместе, она сделает это сама.
   — Мне тоже нравится этот вечер, — прошептал он, целуя ее шею. Он почувствовал, как она вздрогнула. Он и сам начал дрожать от желания. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, отвезти ее домой, отнести на руках в свою постель и заняться любовью. А потом, черт возьми, он настоит на том, чтобы они поженились, даже и с брачным контрактом. Хотя его это слегка обескураживало, но если она так хотела, значит, так и будет.
   Сначала Джонатан думал, что после первого танца они допьют кофе и уйдут. Но за первым последовал второй и третий. Глория хорошо чувствовала ритм, им было так чудесно вдвоем, что Джонатану не хотелось отпускать ее.
   Когда они, наконец, вернулись к своему столику, их кофе уже остыл.
   — Пойдем? — спросил Джонатан, пытаясь угадать реакцию Глории. Он не хотел предлагать ничего, что оттолкнуло бы ее от него. Она кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.
   — Я готова.
   В ее голосе и словах чувствовалась страстность, заставившая его задержать дыхание.
   — Я тоже, и волнуюсь как мальчишка, — сказал он.
   — Тогда пошли.
   Она улыбнулась, когда он схватил ее за руку. Джонатан достал портмоне. Не желая терять время на то, чтобы показывать кредитную карточку, он бросил на стол несколько купюр, схватил их пальто и повел Глорию в фойе. Там он остановился только для того, чтобы помочь ей надеть пальто и накинуть свое. Когда она тихо засмеялась, он посмотрел на нее смущенно и улыбнулся.
   — Я стараюсь не очень торопиться.
   — Да уж, действительно!
   — Веселишься, да?
   — Да…
   И это было правдой. Никогда в жизни Глория не чувствовала себя такой безмятежно счастливой.
   Они вышли из ресторана рука об руку. Ночь была довольно прохладной, на тротуарах все еще блестел лед. Небо выглядело кристальночистым, и было все усеяно сверкавшими на морозе звездами.
   Глория глубоко вдохнула свежий морозный воздух и улыбнулась. Ночь была волшебной.
   Джонатан обнял ее и прижал к себе. Они прошли к машине, отказавшись от услуг лакея. Они были счастливы.
   Однако в машине все вдруг изменилось. Их обоих охватило какое-то напряжение. Джонатан кашлянул.
   — Куда ты…
   — Если ты хочешь…
   Они заговорили одновременно и удивленно посмотрели друг на друга. Джонатан включил зажигание.
   — Чего ты хочешь, Глория?
   Она два раза судорожно вздохнула.
   — Я хочу поехать к тебе. Я никогда не была в том районе, — добавила она нарочито беспечным тоном.
   — Ну что ж, самое время посмотреть, — сказал он в тон ей, хотя внутри у него все перевернулось.
   Теперь, когда они уже ехали к нему, Глория не могла сдержать счастливой улыбки. Он хочет ее! Она услышала это в его голосе. Это было счастье…
   Джонатан нашел ее руку.
   — Ты всегда можешь передумать, не бойся. Она посмотрела на их сжатые руки, потом на него.
   — Я не боюсь, — сказала она.
   — А я боюсь, — ответил он и улыбнулся, когда она рассмеялась.
   — Мы так хорошо понимаем друг друга.
   — Да.
   Задержав на мгновение дыхание, Глория посмотрела на него.
   — Ты должен знать, что даже здесь, в Лондоне, ты наверняка встретишь людей, знавших меня и Элизабет раньше.
   Сказав это, она почувствовала огромное облегчение.
   — Можешь представить им меня, — беспечно отозвался Джонатан, — если захочешь. Тебе решать. Кто они, что говорят, чем занимаются, все это для меня неважно, если только тебе нужен я, а не они.
   — Мне нужен ты, — еле слышно промолвила Глория.
   — Хорошо. И мне нужна ты. Только ты. Джонатан свернул в узкую улочку и остановился. — Приехали.
   Глория посмотрела на желтое кирпичное здание.
   — Красивый, дом. И выглядит таким теплым даже в холодную ночь.
   — Да, — Джонатан нагнулся и поцеловал ее волосы. — В нем пять этажей. Мой — самый верхний. Я собирался поделить его с Брендоном, но он предпочитает жить в отеле, когда приезжает в Лондон. Он недолго бывает здесь.
   — Как и Элизабет.
   — Что? — Погруженный в свои мысли, он сначала не понял, что она имела в виду.
   Сообразив, о чем идет речь, Джонатан кивнул, затем поцеловал Глорию в щеку и вышел из машины, чтобы помочь ей. Ее рука дрожала, когда он дотронулся до нее, и он улыбнулся.
   — Я тоже порядком волнуюсь. Мне кажется, я слишком хочу, слишком жду…
   Она кивнула.
   — Я помню, однажды дома, в Ливерпуле, я ждала Рождество. Я думала, утро никогда не наступит. Но оно наступило, и день пролетел так быстро, что я даже не поняла, что Рождество уже прошло. — Глория улыбнулась Джонатану. — Теперь я никогда не хочу, чтобы Рождество скорее наступило, наоборот, мечтаю, чтобы это был очень долгий день.
   Джонатан засмеялся и обнял ее за талию. Открыв две входные двери, они вошли в огромное фойе. Посередине стоял большой диван, обитый темно-красной тафтой. Наверх вела широкая лестница с перилами из красного дерева и замысловато изогнутыми стойками. Ближе ко входу размещались два лифта.
   — Прямо викторианский век, — заметила Глория.
   Ей нравились высокие потолки, панели из красного дерева, выглядевшие, как ни странно, изящными. Здесь чувствовалось какое-то спокойное достоинство и элегантность давно минувшего века.
   Джонатан усмехнулся.
   — Это была идея Брендона. Эти лампы, похожие на газовые, медная отделка на камине… Вообще-то, это фойе не должно мне нравиться, я люблю простоту. Иногда летом я живу в домике на восточном побережье там у меня имеется только самое необходимое, и мне нравится такая жизнь. — Он пожал плечами. — Но когда я приезжаю домой, сюда, я чувствую, что это и есть мой дом. Здесь хорошо отдыхается. Эти стены — толщиной в три фута, и я не слышу шума уличного движения.
   — Хорошая комната.
   Глория действительно так думала. Это была настоящая комната, а не просто вестибюль. Она располагала к размышлениям.
   Им не пришлось ждать лифта, и как только они вошли внутрь, Джонатан нагнулся и поцеловал ее.
   Глория вздохнула от охватившей ее радости: этот мужчина был словно ответ на ее молитвы. Обнимая друг друга, они раскачивались от предвкушения близкого наслаждения.
   Стальные двери лифта издали приглушенный звон. От неожиданности Глория отпрянула назад.
   — Проклятые двери, — хрипло сказал Джонатан. — Нужно поставить обычные. Слишком много шума.
   — Да нет, нормально, — ответила Глория дрожащим голосом.
   — Я не хочу, чтобы нас что-нибудь отвлекало. Взяв ее за руку, Джонатан провел Глорию в небольшой холл с двумя дверями. Он кивнул на дальнюю дверь.
   — Когда это были две квартиры, то была дверь Брендона. Но мы переделали две квартиры в одну, и теперь это вход в кухню. — Он рассказывал это машинально, думая только о ней, а вовсе не о расположении комнат.
   — О!
   Глория не могла придумать лучшего ответа в данный момент. Она хотела быть сейчас в этом доме, она с нетерпением ждала того, что последует дальше, и все же не могла полностью расслабиться. Почему?
   Джонатан открыл дверь.
   — Входи.
   Глория слабо улыбнулась и прошла мимо него в комнату, но сразу же остановилась, как вкопанная, увидев огромное окно, через которое был виден ночной Лондон.
   — Как красиво! — Она остановила его руку, потянувшуюся к выключателю. — Не надо, Джонатан, ведь отсюда такой чудесный вид!
   — В хорошую, ясную погоду вид действительно очень красивый. А туман вызывает какое-то особенное, таинственное чувство. Когда я впервые увидел эту квартиру, я понял, что хочу здесь жить. Ее предыдущий владелец тогда только что уехал работать учителем в Токио, так что мне даже не пришлось никого просить переезжать.
   Глория подошла ближе к окну, очарованная чудесным ночным пейзажем: калейдоскопом огней, стремительно проносящимися мимо облаками, сверкающими сине-белыми звездами, серпом луны в серебристой дымке.
   — Просто потрясающе, я бы никогда не включала здесь свет.
   — Согласен.
   Джонатан подошел к ней сзади, обнял за талию и прижал к себе. Глория повернула голову и поцеловала его. Ее сердце бешено колотилось от страстного желания и от сознания правильности всего происходящего.
   — Я так хочу тебя, Глория.
   — Я тоже хочу тебя. Но…
   — В чем дело?
   У Джонатана перехватило дыхание. Если она сейчас повернет назад, он, наверное, умрет на месте. И все равно он не стал бы давить на нее. Он хотел, чтобы она испытывала те же желания и так же сильно, как и он.
   Глория повернулась к нему и обняла за шею.
   — Ты, конечно же, ожидаешь найти во мне опытного партнера…
   — Честно говоря, я как-то об этом не задумывался. — Он поцеловал ее в нос. — И у меня нет никаких предубеждений на твой счет. Хотя я охотно признаю, что с тех пор, как увидел тебя в первый раз, в своих фантазиях частенько занимался с тобой любовью.
   Она попыталась ответить на его улыбку, но не смогла.
   — Можно поговорить с тобой серьезно? Он кивнул, убрал прядь волос с ее лица и нежно поцеловал.
   — Слушаю тебя внимательно.
   — Я… я… не спала со всеми теми мужчинами в Ливерпуле. — Она судорожно вздохнула. Как трудно говорить об этом.
   — А я никогда и не думал так, Глория. И в любом случае мне абсолютно все равно. Я люблю тебя. И я никогда не собирался и не собираюсь судить тебя.
   Потрясенная, вся дрожа, Глория крепко сжала его плечи. В ее глазах стояли слезы.
   — Спа… спасибо.
   — Я действительно так думаю, — сказал Джонатан, гладя ее по щеке.
   — Я верю тебе. Но, пожалуйста, дай мне закончить. — Он снова кивнул. — Я не спала с теми мужчинами. — Она тряхнула головой. Нет. Я не это хочу сказать. Я никогда ни с кем не спала, — быстро закончила Глория и посмотрела на Джонатана.
   — Что? — У него в висках стучала кровь, сердце, казалось, остановилось: этого не может быть.
   — Я не… — заикаясь, продолжала она, — у меня… У меня не было никого до тебя.
   — Любимая, ты девственница?
   Чувствуя себя совершенно потерянной, она кивнула.
   — И не говори мне, что я самая старая девственница на всей…