Страница:
— Только что сел с нами ужинать.
— Передайте ему приказ командира дивизии: немедленно выступить в направлении Курда и, не отрываясь от противника, овладеть этим населенным пунктом.
Ужин пропал, отдых — тоже. Бросив на ходу: «Командирам батарей приготовиться к выполнению боевой задачи. Будем наступать на Курд», Васильев направился к Дерзияну, Выслушав его, тот сказал: «Командовать будешь ты, начальник штаба. Пусть Иремашвили отдохнет. Бери в десант батальон Тарасенко, а сейчас садись за стол».
Но Васильеву было уже не до ужина. Он хотел побыстрее, пока еще не успели уснуть пехотинцы и самоходчики, выступить на Курд. Он по опыту знал, чего стоит поднять людей, заснувших после такого тяжелого дня. И вскоре отряд в составе двух батарей самоходных установок и батальона 21-го полка, которым командовал Тарасенко, уже двигался на Курд.
Было примерно 22.30. Вокруг — темнота и тишина. Где сейчас враг, никто не знал. Может, он в тылу и на флангах, а может, впереди. Достигнув опушки, отряд углубился по асфальтированной дороге в лес. Зимнее небо заволокло тучами, так что и в двух шагах нельзя было рассмотреть не только человека, но и самоходку. Ни выстрела вдали, ни ракеты, ни единого звука. Машины шли с приглушенными моторами. Васильев запретил включать фары и даже курить. Пехота спешилась и шла по обочинам, держась близ самоходок. Впереди двигались парные дозоры, но и они, видя, как медленно, тихонько урча, движутся самоходки, уходили от них только метров на сто — двести. Кромешная темень и тишина невероятно напрягали нервы. Каждому хотелось чувствовать локоть товарища. Видимо, поэтому даже самоходки шли друг за другом почти впритык. Людям, уже бывавшим в боях, не нужно объяснять, что значит правильное рассредоточение на марше, но в этой обстановке трудно было заставить водителей держать интервалы. Так, почти ощупью, напрягая зрение и слух, отряд продвигался вперед, к городу Курду.
Васильев и Тарасенко шли рядом и шепотом переговаривались.
— Может, остановимся, дождемся рассвета?
— Нельзя. Отпустим противника. А нам приказано ворваться в Курд на его плечах…
В темноте Васильев не видел лица Тарасенко, но почувствовал его улыбку: «А где найти эти плечи? Может, фашисты не впереди, а за нами и только ждут сигнала, чтобы напасть?»
Ну, раз фашисты не подставили своих плеч, придется идти в Курд своим ходом. Останавливаться никак нельзя. На рассвете враг может обнаружить и пожечь самоходки прежде, чем те успеют открыть огонь. Если ночью не взять город, то утром, да еще с такими малыми силами, это будет уже пустая затея.
Между четырьмя и пятью часами отряд достиг окраины Курда. По-прежнему кругом тишина. Остановились, развернулись в боевой порядок: впереди самоходки, за ними цепью пехота. Все замерли, приготовились к броску. Васильев рассчитывал на то, что гитлеровцы, пережившие еще более трудный день, чем наши, теперь мертвецки спят. Но надо было все-таки проверить. Метрах в пятидесяти виднелся крайний дом. Разведчики поползли туда. Возвратились они, шагая во весь рост, и привели с собой местного жителя. Тот рассказал, что фашисты минут пятнадцать назад покинули город. До этого они действительно спали и, возможно, нас не обнаружили. Просто решили отойти к Тамаши, где у них был подготовлен рубеж обороны.
— Есть у них танки?
— Да, есть.
Отряд тихо, без единого выстрела, прошел Курд и опять полным ходом устремился вперед. Начинало сереть, через полчаса рассвет, надо спешить. В пяти-шести километрах от Курда нагнали наконец отступавшую колонну.
По дороге двигались тягачи с пушками, машины, конный обоз. Самоходки уже «потрошили» хвост колонны, а фашисты в середине и в голове ее еще не понимали, что происходит. Потом все перемешалось. На дороге и обочинах лежали десятки убитых солдат и офицеров противника, раздавленные орудия, горели бронетранспортер и автомашины с боеприпасами. Наши потерь не имели.
Примерно через полчаса впереди на шоссе, что вело от Тамаши, появились танки и самоходные установки врага. Они, не приближаясь, с большой дистанции открыли огонь. Наши самоходки, искусно используя местность и маневрируя, ответили. Завязалась дуэль.
Задача, поставленная командиром дивизии — взять город Курд, — была выполнена. Но передовой отряд продолжал «висеть на хвосте» у отступающих гитлеровцев. К исходу 2 декабря самоходный дивизион Иремашвили вместе с десантом ворвался в Тамаши и удерживал этот пункт до подхода пехоты. Ночью, хотя фашисты полностью еще не были выбиты из города, отряд боя не вел. В непрерывных стычках люди совершенно выбились из сил. Нужно было дать им отдых, осмотреть боевую технику, пополнить боекомплекты.
Незадолго до рассвета из дивизии передали по радио: «Передовому отряду продолжать преследование».
Начался новый боевой день. Группа Васильева — самоходная батарея и десант — мчалась впереди. Когда она встречала серьезное сопротивление, подходил Иремашвили с двумя батареями, и дивизион действовал всей мощью, тараня оборону противника. А следом уже спешили главные силы передового отряда Дерзияна. Да и сам передовой отряд подпирался полками дивизии.
События сменялись молниеносно — непрерывные стычки, самые неожиданные ситуации, скоротечные бои. Отряд не давал фашистам опомниться, сея панику и страх своим неожиданным появлением. Уже не надо было подавать команду «Полный вперед». Самоходчики неудержимо рвались в бой. Так, смерчем, прошли через несколько населенных пунктов. Врываясь в них, уже не делали коротких остановок, а открывали огонь на большой скорости, стремясь проскочить город или село насквозь и внести этим панику в войска гитлеровцев. А уж потом она разбегутся сами или же их добьют и разгонят наши основные силы. В результате такой тактики в группе Васильева, до самого города Шиофок, ни среди самоходчиков, ни среди десантников совсем не было потерь.
В группе, естественно, быстро расходовался боекомплект, хотя, когда выступили, каждая самоходная установка имела его сверх всякой нормы. Теперь же едва кто-либо из командиров машин докладывал, что кончились боеприпасы, Васильев приказывал остановиться, быть готовым к обороне самоходки (у всего экипажа были автоматы и гранаты) и ждать подхода дивизиона, а после пополнения боекомплекта следовать с колонной Иремашвили. Взамен Иремашвили сразу же присылал заправленную самоходку. Самоходки с экипажами менялись, а десантники только пересаживались.
От Шагвара до Шиофока самоходки сделали стремительный бросок. Дорога была отличная, и водители выжимали из моторов все, что можно. Назад никто не оглядывался, ибо знали: сзади Иремашвили и Дерзиян — они в беде не оставят.
Местность на подступах к городу Шиофок была холмистая — убранные поля пшеницы, виноградники. Виднелись отдельные домики и каменные погребицы, а дальше — окраинные сады. Перед городом проходил канал, через него перекинут железобетонный мост. По окраине проходила линия вражеской обороны. Глубокие траншеи, огневые точки. Все было хорошо скрыто, и самоходчики, не видя ничего этого, мчались вперед. Даже сейчас трудно сказать, что спасло группу Васильева от уничтожения артиллерией противника. Видимо, все-таки дерзость.
Фашисты подпустили самоходки вплотную не потому, что хотели расстрелять их из противотанковых пушек. Нет. Они, пока самоходки не подошли на сто — двести шагов, не могли знать, что это русские. Солдаты толпились в траншеях, и самоходчики уже различали их лица. Такая картина запечатлелась у всех участников этой атаки. Так что выбора не было. Нельзя стрелять с коротких остановок, нельзя свернуть в сторону или развернуться и отойти. Стрелять с ходу на такой скорости тоже бесполезно. Оставалось одно — на самоходках броситься в ближний бой.
Увидев в траншеях фашистов, Васильев выбросил руки в стороны — сигнал развернуться из колонны в боевой порядок. Никаких других команд отдать он не успел. Дальше командиры батарей, взводов и установок действовали самостоятельно. Враги успели выстрелить только один раз из одного орудия, но и этим единственным выстрелом подбили нашу самоходку.
Наши машины ворвались в расположение врага. Десантники открыли огонь, стали бросать гранаты. Многих фашистов побили в траншеях, часть бежала, бросив оружие, а часть продолжала отстреливаться. Откуда-то били их пушки и минометы, появились танки и самоходки, которые открыли огонь с другой стороны канала, куда отходила вражеская пехота.
Наши силы нарастали буквально по минутам. Прибыл Иремашвили с двумя батареями самоходок, а за ним и Дерзиян с главными силами передового отряда.
Когда самоходки достигли канала, фашисты взорвали железобетонный мост, пытаясь удержаться у стен города. Обе стороны вели огонь прямой наводкой, с близкого расстояния — через канал, расстреливая друг друга почти в упор. Только темнота прекратила этот бой.
Шиофок был последней преградой на пути к Балатону, и Дерзиян принимал меры, чтобы завтра взять город. Он отобрал у артиллеристов, зенитчиков и самоходчиков все автомашины и отправил их навстречу главным силам дивизии с задачей быстро подбросить сюда пехоту. Конечно, он подвергал весь передовой отряд большой опасности. В случае сильной контратаки врага артиллеристы и зенитчики не могли отойти, так как остались без средств тяги. К тому же, кончались боеприпасы и горючее. Но Дерзиян — решительный командир. Он быстро оценил обстановку и пошел на риск. Часам к двенадцати ночи автомашины доставили к городу первую группу пехоты, а вскоре отряд имел уже все, что нужно. Подошли стрелковые полки и штаб дивизии.
Рассказ о передовом отряде полковника Дерзияна заключим некоторыми выкладками. Только в боях за Шиофок враг потерял пленными свыше пятисот человек. Число убитых и раненых — значительно больше. А наш 8-й отдельный самоходный дивизион с 1 по 7 декабря потерял шесть офицеров, сержантов и солдат убитыми и троих — ранеными.
Это естественный итог инициативных, решительных и дерзких действий.
А теперь вернемся к штабу корпуса.
Оперативные карты минувшей войны день за днем и час за часом рассказывают, как, прорываясь от Дуная на север, советские армии окружали Будапешт. Тогда же нам, дивизионным и корпусным командирам, эту дальнюю цель заслоняла цель ближняя — выйти к берегам озера Балатон. И мы прикладывали все силы, чтобы поскорее ее выполнить.
Я намеревался дождаться выхода на южный берег Балатона всех наших передовых дивизий и тогда уже предпринимать дальнейшие шаги. Надо было еще подумать — какие…
В это время вошли ко мне Чиковани, Забелин, Федоров (начальник артиллерии корпуса, назначенный вместо Корецкого, который получил повышение по службе), Грибов и другие офицеры. Взаимно поздравили друг друга. Все были рады большому успеху 7-й и 80-й дивизий, хорошей работе самоходчиков, артиллеристов и саперов.
Я попросил начальника штаба позвонить в соединения и части, передать благодарность за отличные действии.
За первые пять дней корпус прошел полтораста километров. Прорвав, по существу, с ходу оборону противника, 80-я, а вслед за ней 7-я дивизии, взаимодействуя о соседями, отбросили его от Дуная и вышли на южный берег озера Балатон. Нанесено поражение 31-й, 20-й пехотным и 23-й танковой вражеским дивизиям, пленено более двух тысяч солдат и офицеров. Освобождена территория Венгрии площадью около трех тысяч квадратных километров. Образцово действовали подвижные отряды. Успехи, которых они добились, превзошли все ожидания.
Два дня назад передовой отряд 7-й дивизии подошел к каналу Капош. Мост, что южнее города Дьюлай, был взорван, а с окраины противник вел сильный огонь. Бойцы во главе с парторгом батальона 21-го полка гвардии младшим лейтенантом В. Н. Савельевым подобрались к мосту, сумели отремонтировать его. Савельев — опять первым — поднялся в атаку, но был сражен пулей. Кто-то занял его место, крикнул: «Отомстим за парторга!» Гвардейцы овладели Дьюлаем.
Передовые подразделения 29-го полка подполковника И. И. Голода буквально на плечах противника прорвались к каналу Шио. Ближний бой завязался на мосту. Младший сержант Александр Пирожок заметил горящий бикфордов шнур. Значит, мост заминирован! Младший сержант бросился к шнуру и перебил его. Взрыв был предотвращен.
Полк занял городок Мезе-Комаром, который находился за каналом. Противник бросил в контратаку около тридцати танков, поддержанных пехотой. Тут хорошо поработали артиллеристы. Наводчик орудия сержант Сергей Хрипко, оставшись один, вступил в борьбу с тремя танками и два из них подбил. Третий же раздавил орудие. Хрипко успел укрыться в окопе, а когда танк прополз дальше, гвардеец автоматным огнем встретил вражескую пехоту.
Главный удар массированной танковой атаки принял на себя батальон, которым командовал капитан Иосиф Рапопорт. Враг был отбит, и Мезе-Комаром остался за нами.
Совсем недавно Рапопорт работал в оперативном отделе штаба корпуса — и отлично работал! До войны сотрудник Академии наук, этот юноша владел несколькими иностранными языками, и когда мы начали заграничный поход, он стал просто незаменимым. Но офицер так настойчиво просился в бой, что отказать я не мог. Рапопорт принял батальон и уже в первых боях зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Отважный, дерзкий, находчивый, он везде и всюду был, как говорится, на месте.
Вскоре после этих боев он был тяжело ранен и лишился глаза. В канун Нового года я попросил капитана Никитина отвезти ему в госпиталь подарок, приготовленный для него товарищами. Никитин уехал, а на следующий день они появились на КП вдвоем.
— Товарищ генерал, капитан Рапопорт прибыл для дальнейшего прохождения службы во вверенном вам корпусе!
— То есть… сбежал из госпиталя?
— Так точно, сбежал. Долечусь в медсанбате…
До самого конца войны Рапопорт воевал в нашем корпусе, всегда — в передовых отрядах, всегда — лицом к лицу с врагом. Сейчас Иосиф Абрамович ведет большую научную работу в институте биологии Академии наук СССР. У него уже много учеников. Скажи им, что строгий их наставник некогда мчался на броне самоходки, вел за собой атакующий батальон, швырял гранаты в наползающий «тигр» — ведь, наверное, не сразу поверят. Лишь три ряда орденских колодок да черная повязка на левом глазу напоминают о боевом прошлом доктора биологических наук И. А. Рапопорта.
Линия «Маргарита»
— Передайте ему приказ командира дивизии: немедленно выступить в направлении Курда и, не отрываясь от противника, овладеть этим населенным пунктом.
Ужин пропал, отдых — тоже. Бросив на ходу: «Командирам батарей приготовиться к выполнению боевой задачи. Будем наступать на Курд», Васильев направился к Дерзияну, Выслушав его, тот сказал: «Командовать будешь ты, начальник штаба. Пусть Иремашвили отдохнет. Бери в десант батальон Тарасенко, а сейчас садись за стол».
Но Васильеву было уже не до ужина. Он хотел побыстрее, пока еще не успели уснуть пехотинцы и самоходчики, выступить на Курд. Он по опыту знал, чего стоит поднять людей, заснувших после такого тяжелого дня. И вскоре отряд в составе двух батарей самоходных установок и батальона 21-го полка, которым командовал Тарасенко, уже двигался на Курд.
Было примерно 22.30. Вокруг — темнота и тишина. Где сейчас враг, никто не знал. Может, он в тылу и на флангах, а может, впереди. Достигнув опушки, отряд углубился по асфальтированной дороге в лес. Зимнее небо заволокло тучами, так что и в двух шагах нельзя было рассмотреть не только человека, но и самоходку. Ни выстрела вдали, ни ракеты, ни единого звука. Машины шли с приглушенными моторами. Васильев запретил включать фары и даже курить. Пехота спешилась и шла по обочинам, держась близ самоходок. Впереди двигались парные дозоры, но и они, видя, как медленно, тихонько урча, движутся самоходки, уходили от них только метров на сто — двести. Кромешная темень и тишина невероятно напрягали нервы. Каждому хотелось чувствовать локоть товарища. Видимо, поэтому даже самоходки шли друг за другом почти впритык. Людям, уже бывавшим в боях, не нужно объяснять, что значит правильное рассредоточение на марше, но в этой обстановке трудно было заставить водителей держать интервалы. Так, почти ощупью, напрягая зрение и слух, отряд продвигался вперед, к городу Курду.
Васильев и Тарасенко шли рядом и шепотом переговаривались.
— Может, остановимся, дождемся рассвета?
— Нельзя. Отпустим противника. А нам приказано ворваться в Курд на его плечах…
В темноте Васильев не видел лица Тарасенко, но почувствовал его улыбку: «А где найти эти плечи? Может, фашисты не впереди, а за нами и только ждут сигнала, чтобы напасть?»
Ну, раз фашисты не подставили своих плеч, придется идти в Курд своим ходом. Останавливаться никак нельзя. На рассвете враг может обнаружить и пожечь самоходки прежде, чем те успеют открыть огонь. Если ночью не взять город, то утром, да еще с такими малыми силами, это будет уже пустая затея.
Между четырьмя и пятью часами отряд достиг окраины Курда. По-прежнему кругом тишина. Остановились, развернулись в боевой порядок: впереди самоходки, за ними цепью пехота. Все замерли, приготовились к броску. Васильев рассчитывал на то, что гитлеровцы, пережившие еще более трудный день, чем наши, теперь мертвецки спят. Но надо было все-таки проверить. Метрах в пятидесяти виднелся крайний дом. Разведчики поползли туда. Возвратились они, шагая во весь рост, и привели с собой местного жителя. Тот рассказал, что фашисты минут пятнадцать назад покинули город. До этого они действительно спали и, возможно, нас не обнаружили. Просто решили отойти к Тамаши, где у них был подготовлен рубеж обороны.
— Есть у них танки?
— Да, есть.
Отряд тихо, без единого выстрела, прошел Курд и опять полным ходом устремился вперед. Начинало сереть, через полчаса рассвет, надо спешить. В пяти-шести километрах от Курда нагнали наконец отступавшую колонну.
По дороге двигались тягачи с пушками, машины, конный обоз. Самоходки уже «потрошили» хвост колонны, а фашисты в середине и в голове ее еще не понимали, что происходит. Потом все перемешалось. На дороге и обочинах лежали десятки убитых солдат и офицеров противника, раздавленные орудия, горели бронетранспортер и автомашины с боеприпасами. Наши потерь не имели.
Примерно через полчаса впереди на шоссе, что вело от Тамаши, появились танки и самоходные установки врага. Они, не приближаясь, с большой дистанции открыли огонь. Наши самоходки, искусно используя местность и маневрируя, ответили. Завязалась дуэль.
Задача, поставленная командиром дивизии — взять город Курд, — была выполнена. Но передовой отряд продолжал «висеть на хвосте» у отступающих гитлеровцев. К исходу 2 декабря самоходный дивизион Иремашвили вместе с десантом ворвался в Тамаши и удерживал этот пункт до подхода пехоты. Ночью, хотя фашисты полностью еще не были выбиты из города, отряд боя не вел. В непрерывных стычках люди совершенно выбились из сил. Нужно было дать им отдых, осмотреть боевую технику, пополнить боекомплекты.
Незадолго до рассвета из дивизии передали по радио: «Передовому отряду продолжать преследование».
Начался новый боевой день. Группа Васильева — самоходная батарея и десант — мчалась впереди. Когда она встречала серьезное сопротивление, подходил Иремашвили с двумя батареями, и дивизион действовал всей мощью, тараня оборону противника. А следом уже спешили главные силы передового отряда Дерзияна. Да и сам передовой отряд подпирался полками дивизии.
События сменялись молниеносно — непрерывные стычки, самые неожиданные ситуации, скоротечные бои. Отряд не давал фашистам опомниться, сея панику и страх своим неожиданным появлением. Уже не надо было подавать команду «Полный вперед». Самоходчики неудержимо рвались в бой. Так, смерчем, прошли через несколько населенных пунктов. Врываясь в них, уже не делали коротких остановок, а открывали огонь на большой скорости, стремясь проскочить город или село насквозь и внести этим панику в войска гитлеровцев. А уж потом она разбегутся сами или же их добьют и разгонят наши основные силы. В результате такой тактики в группе Васильева, до самого города Шиофок, ни среди самоходчиков, ни среди десантников совсем не было потерь.
В группе, естественно, быстро расходовался боекомплект, хотя, когда выступили, каждая самоходная установка имела его сверх всякой нормы. Теперь же едва кто-либо из командиров машин докладывал, что кончились боеприпасы, Васильев приказывал остановиться, быть готовым к обороне самоходки (у всего экипажа были автоматы и гранаты) и ждать подхода дивизиона, а после пополнения боекомплекта следовать с колонной Иремашвили. Взамен Иремашвили сразу же присылал заправленную самоходку. Самоходки с экипажами менялись, а десантники только пересаживались.
От Шагвара до Шиофока самоходки сделали стремительный бросок. Дорога была отличная, и водители выжимали из моторов все, что можно. Назад никто не оглядывался, ибо знали: сзади Иремашвили и Дерзиян — они в беде не оставят.
Местность на подступах к городу Шиофок была холмистая — убранные поля пшеницы, виноградники. Виднелись отдельные домики и каменные погребицы, а дальше — окраинные сады. Перед городом проходил канал, через него перекинут железобетонный мост. По окраине проходила линия вражеской обороны. Глубокие траншеи, огневые точки. Все было хорошо скрыто, и самоходчики, не видя ничего этого, мчались вперед. Даже сейчас трудно сказать, что спасло группу Васильева от уничтожения артиллерией противника. Видимо, все-таки дерзость.
Фашисты подпустили самоходки вплотную не потому, что хотели расстрелять их из противотанковых пушек. Нет. Они, пока самоходки не подошли на сто — двести шагов, не могли знать, что это русские. Солдаты толпились в траншеях, и самоходчики уже различали их лица. Такая картина запечатлелась у всех участников этой атаки. Так что выбора не было. Нельзя стрелять с коротких остановок, нельзя свернуть в сторону или развернуться и отойти. Стрелять с ходу на такой скорости тоже бесполезно. Оставалось одно — на самоходках броситься в ближний бой.
Увидев в траншеях фашистов, Васильев выбросил руки в стороны — сигнал развернуться из колонны в боевой порядок. Никаких других команд отдать он не успел. Дальше командиры батарей, взводов и установок действовали самостоятельно. Враги успели выстрелить только один раз из одного орудия, но и этим единственным выстрелом подбили нашу самоходку.
Наши машины ворвались в расположение врага. Десантники открыли огонь, стали бросать гранаты. Многих фашистов побили в траншеях, часть бежала, бросив оружие, а часть продолжала отстреливаться. Откуда-то били их пушки и минометы, появились танки и самоходки, которые открыли огонь с другой стороны канала, куда отходила вражеская пехота.
Наши силы нарастали буквально по минутам. Прибыл Иремашвили с двумя батареями самоходок, а за ним и Дерзиян с главными силами передового отряда.
Когда самоходки достигли канала, фашисты взорвали железобетонный мост, пытаясь удержаться у стен города. Обе стороны вели огонь прямой наводкой, с близкого расстояния — через канал, расстреливая друг друга почти в упор. Только темнота прекратила этот бой.
Шиофок был последней преградой на пути к Балатону, и Дерзиян принимал меры, чтобы завтра взять город. Он отобрал у артиллеристов, зенитчиков и самоходчиков все автомашины и отправил их навстречу главным силам дивизии с задачей быстро подбросить сюда пехоту. Конечно, он подвергал весь передовой отряд большой опасности. В случае сильной контратаки врага артиллеристы и зенитчики не могли отойти, так как остались без средств тяги. К тому же, кончались боеприпасы и горючее. Но Дерзиян — решительный командир. Он быстро оценил обстановку и пошел на риск. Часам к двенадцати ночи автомашины доставили к городу первую группу пехоты, а вскоре отряд имел уже все, что нужно. Подошли стрелковые полки и штаб дивизии.
Рассказ о передовом отряде полковника Дерзияна заключим некоторыми выкладками. Только в боях за Шиофок враг потерял пленными свыше пятисот человек. Число убитых и раненых — значительно больше. А наш 8-й отдельный самоходный дивизион с 1 по 7 декабря потерял шесть офицеров, сержантов и солдат убитыми и троих — ранеными.
Это естественный итог инициативных, решительных и дерзких действий.
А теперь вернемся к штабу корпуса.
Оперативные карты минувшей войны день за днем и час за часом рассказывают, как, прорываясь от Дуная на север, советские армии окружали Будапешт. Тогда же нам, дивизионным и корпусным командирам, эту дальнюю цель заслоняла цель ближняя — выйти к берегам озера Балатон. И мы прикладывали все силы, чтобы поскорее ее выполнить.
Я намеревался дождаться выхода на южный берег Балатона всех наших передовых дивизий и тогда уже предпринимать дальнейшие шаги. Надо было еще подумать — какие…
В это время вошли ко мне Чиковани, Забелин, Федоров (начальник артиллерии корпуса, назначенный вместо Корецкого, который получил повышение по службе), Грибов и другие офицеры. Взаимно поздравили друг друга. Все были рады большому успеху 7-й и 80-й дивизий, хорошей работе самоходчиков, артиллеристов и саперов.
Я попросил начальника штаба позвонить в соединения и части, передать благодарность за отличные действии.
За первые пять дней корпус прошел полтораста километров. Прорвав, по существу, с ходу оборону противника, 80-я, а вслед за ней 7-я дивизии, взаимодействуя о соседями, отбросили его от Дуная и вышли на южный берег озера Балатон. Нанесено поражение 31-й, 20-й пехотным и 23-й танковой вражеским дивизиям, пленено более двух тысяч солдат и офицеров. Освобождена территория Венгрии площадью около трех тысяч квадратных километров. Образцово действовали подвижные отряды. Успехи, которых они добились, превзошли все ожидания.
Два дня назад передовой отряд 7-й дивизии подошел к каналу Капош. Мост, что южнее города Дьюлай, был взорван, а с окраины противник вел сильный огонь. Бойцы во главе с парторгом батальона 21-го полка гвардии младшим лейтенантом В. Н. Савельевым подобрались к мосту, сумели отремонтировать его. Савельев — опять первым — поднялся в атаку, но был сражен пулей. Кто-то занял его место, крикнул: «Отомстим за парторга!» Гвардейцы овладели Дьюлаем.
Передовые подразделения 29-го полка подполковника И. И. Голода буквально на плечах противника прорвались к каналу Шио. Ближний бой завязался на мосту. Младший сержант Александр Пирожок заметил горящий бикфордов шнур. Значит, мост заминирован! Младший сержант бросился к шнуру и перебил его. Взрыв был предотвращен.
Полк занял городок Мезе-Комаром, который находился за каналом. Противник бросил в контратаку около тридцати танков, поддержанных пехотой. Тут хорошо поработали артиллеристы. Наводчик орудия сержант Сергей Хрипко, оставшись один, вступил в борьбу с тремя танками и два из них подбил. Третий же раздавил орудие. Хрипко успел укрыться в окопе, а когда танк прополз дальше, гвардеец автоматным огнем встретил вражескую пехоту.
Главный удар массированной танковой атаки принял на себя батальон, которым командовал капитан Иосиф Рапопорт. Враг был отбит, и Мезе-Комаром остался за нами.
Совсем недавно Рапопорт работал в оперативном отделе штаба корпуса — и отлично работал! До войны сотрудник Академии наук, этот юноша владел несколькими иностранными языками, и когда мы начали заграничный поход, он стал просто незаменимым. Но офицер так настойчиво просился в бой, что отказать я не мог. Рапопорт принял батальон и уже в первых боях зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Отважный, дерзкий, находчивый, он везде и всюду был, как говорится, на месте.
Вскоре после этих боев он был тяжело ранен и лишился глаза. В канун Нового года я попросил капитана Никитина отвезти ему в госпиталь подарок, приготовленный для него товарищами. Никитин уехал, а на следующий день они появились на КП вдвоем.
— Товарищ генерал, капитан Рапопорт прибыл для дальнейшего прохождения службы во вверенном вам корпусе!
— То есть… сбежал из госпиталя?
— Так точно, сбежал. Долечусь в медсанбате…
До самого конца войны Рапопорт воевал в нашем корпусе, всегда — в передовых отрядах, всегда — лицом к лицу с врагом. Сейчас Иосиф Абрамович ведет большую научную работу в институте биологии Академии наук СССР. У него уже много учеников. Скажи им, что строгий их наставник некогда мчался на броне самоходки, вел за собой атакующий батальон, швырял гранаты в наползающий «тигр» — ведь, наверное, не сразу поверят. Лишь три ряда орденских колодок да черная повязка на левом глазу напоминают о боевом прошлом доктора биологических наук И. А. Рапопорта.
Линия «Маргарита»
Новая задача, графически изображенная на карте, которую привез нам офицер связи, сводилась к перегруппировке вправо и взятию города Эньинга. Затем в прорыв предполагалось ввести танковый корпус генерала П. В. Говоруненко.
Ближе других к Эньингу находилась 7-я дивизия. Она и должна была выполнить задачу. Мне понравилась уверенность полковника Дрычкина. «Город Эньинг будет взят!» — ответил он, когда получил боевой приказ.
В ночь на 7 декабря дивизия взяла город. Очень хорошую поддержку при этом оказала наша авиация. Находясь на наблюдательном пункте дивизии, группы наведения 17-й воздушной армии весьма точно наводили свои самолеты на указанные цели.
Отбив контратаки танков противника, поддержанных артиллерией, минометами и авиацией, 7-я и 80-я дивизии овладели также крупными населенными пунктами Лешпень и Балатонфекаяр. В этих боях гвардейцы подбили девять танков и взяли в плен около сотни солдат и офицеров.
Нельзя не вспомнить тут и про наши ошибки. Они, правда, не обернулись никакими осложнениями. А могли бы! Увлеченные быстрым продвижением, мы, командиры 21-го, 6-го и 20-го корпусов, три соседа, как-то позабыли о необходимости поддерживать личный контакт. За целую неделю боев ни разу не встретились. То же — и у командиров дивизий. И вот результат — однажды мне пришлось проехать около трех километров, не встретив ни единого солдата между левым флангом 69-й дивизии и правым — 7-й дивизии.
Местность, по которой мы наступали, была насыщена такими искусственными сооружениями, как каналы и водохранилища. Отсюда разные неожиданности. Траншею, занятую в районе Балатонфекаяр, нашим солдатам вскоре пришлось покинуть. Она была соединена с каналом, и отходящий противник пустил в нее воду. Контратака ему удалась, хотя сам он в траншею, конечно, не вернулся.
Наше командование не стало вводить в прорыв танковый корпус, так как в ходе боя выяснилось, что за этим рубежом начиналась линия «Маргарита». Эту оборонительную линию гитлеровцы создавали заблаговременно силами инженерно-саперных частей и местного населения с целью прикрыть Будапешт с юга.
В самые сжатые сроки, скрытно 4-я гвардейская армия произвела перегруппировку. Наш корпус сдал свою полосу соседу и ночными маршами, двигаясь параллельно фронту, к утру 16 декабря сосредоточился юго-восточнее Секешфехервара.
Служебное совещание перед наступлением на этот раз было многолюдным. Помимо руководящего состава управления корпуса и его дивизий присутствовали старшие офицеры шести артиллерийских и минометных бригад, нескольких артиллерийских и минометных полков и штурмовых саперных батальонов.
Я доложил товарищам, что согласно решению командующего фронтом наша армия 20 декабря переходит в наступление на перешейке между озерами Веленце и Балатон. Главный удар наносит наш корпус. Предстоит прорвать линию «Маргарита» на узком 5-километровом участке и затем овладеть городом Секешфехервар.
Соседние с нами корпуса, справа — 31-й, слева — 135-й, примут участие в этом ударе смежными с нами флангами.
Первая полоса обороны противника состояла из двух позиций, пяти сплошных траншей и занимала в глубину до восьми километров. Участок прорыва обороняли части 23-й пехотной и 23-й танковой дивизий противника.
Вторая полоса обороны опиралась на мощный опорный пункт — город Секешфехервар. И наконец — третья полоса, которую мы встретим в 20–25 километрах отсюда.
Разведотдел армии снабдил нас подробной схемой огневой системы врага вплоть до отдельных минометных и пулеметных точек. Очень хорошо поработали все виды разведки!
Сил и средств для выполнения задачи у корпуса было достаточно. Впервые в боевой нашей практике мы сможем создать плотность огня более чем 170 стволов на километр фронта. Кроме того, за нами будет готов к действиям 7-й механизированный корпус — подвижная группа для ввода в прорыв на второй день наступления.
Местность впереди равнинная, с некоторым понижением в сторону противника. Пригород Секешфехервара расположен на господствующих высотах, что тоже следовало ВЕЯТЬ в расчет.
Сообщив собравшимся товарищам еще некоторые необходимые сведения, я сказал, что о часе «Ч», т. е. времени начала наступления, они узнают дополнительно.
Всю работу по подготовке прорыва мы провели в сжатые сроки, за двое суток. Командующий армией генерал Захаров собрал нас близ господского двора Бельше (так назывался этот пункт на карте), выслушал доклады о готовности и, совсем было распрощавшись, вдруг вернулся. Отозвав меня в сторону и глядя мне в глаза, он сказал:
— Трудно, но сделаешь… Прорвешь оборону и возьмешь Секешфехервар. Так?..
Я понимал его состояние. Громадной важности задача стояла перед нашей армией. Выполним ее, прорвем линию «Маргарита» — окружение будапештской группировки фашистских войск будет предрешено. Не выполним — борьба за Венгрию может затянуться на неопределенное время.
— Товарищ командующий, — сказал я, — если данные о противнике, особенно о его огневых средствах, правильные и мы их подавим, за остальное будьте спокойны. Гвардейцы не подкачают.
— Хорошо, что уверен. Желаю успеха. До свидания… в Секешфехерваре!..
Дивизии первого эшелона заняли исходное положение, бесшумно сменив находившиеся здесь части 31-го корпуса. Артиллеристы и минометчики встали на огневые позиции. Они сумели провести пристрелку, не усиливая режима огня, к которому привык противник в предыдущие дни.
За несколько часов до часа «Ч» на наблюдательный пункт корпуса прибыла оперативная группа офицеров ид поддерживающих авиационных полков.
По соседству с нами — наблюдательный пункт генерала Захарова. От него дали прямую связь к командирам дивизий, наступающих в первом эшелоне, на главном направлении.
Секундная стрелка отсчитывает последние, самые томительные минуты. Сотни командиров — взводных, ротных, полковых, дивизионных и корпусных смотрят сейчас на часы. А связисты и радисты, вслушиваясь в шорохи, смотрят на командиров. Тишина…
10.10 утра. Командарм роняет негромко слово. Молнией мчится оно по проводам, только оно господствует в эфире. Взвились, брызнув разноцветными огнями, ракеты, и тяжкий гул тысячи орудий придавил землю.
Артиллерийская и авиационная подготовка продолжалась час и пять минут. Оборону противника заволокло дымом.
— Товарищ Федоров, — говорю нашему начарту, — узнайте, как оценивает огонек пехота?
— Мне уже сообщили: наша пехота довольна.
— Посмотрим, что скажут пленные, — добавляет заместитель по политчасти полковник Чиковани.
В последние десять минут артиллерия и авиация накрывают огнем всю глубину вражеской обороны. Затем — новый сигнал. На командном пункте оживление — отдаются команды на перенос огня и атаку.
В 11 часов 15 минут гвардейцы с исходного рубежа, на который выдвинулись еще в период артподготовки, бросились вперед. Молодцы — дружно поднялись! Самоходки тоже вышли из укрытий и обгоняют пехоту.
— Идут здорово! Как на учениях, — говорит кто-то. Поступают первые доклады.
Командир 5-й дивизии:
— В первую траншею ворвались!
Командир 80-й дивизии:
— Мои уже в первой траншее!
— Очень хорошо. Вижу! Двигайте в дело вторые эшелоны. Будьте готовы отразить контратаки, — отдаю я очередное распоряжение.
Бой развивался нормально. Однако часа через два мы почувствовали, что противник приходит в себя.
— Подходим к восточному пригороду Секешфехервара. Не менее двадцати танков противника и до трех батальонов пехоты контратакуют мой левый фланг, — сообщает командир 5-й дивизии. Командир 80-й дивизии:
— Полтора десятка танков и до полка пехоты, поддержанные артминогнем, перешли в контратаку на мой правый фланг. Наступление приостановил. Готовлю огонь…
Командующий артиллерией корпуса сосредоточил огонь своих средств на контратакующем противнике. Вызываем авиацию. Позже стало известно, что гитлеровцы ввели в бой второй эшелон — танкистов 23-й танковой дивизии и пехоту.
Темп наступления снизился. Бой то здесь, то там принимает затяжной характер. В этот день, прорвав оборону противника, мы смогли продвинуться лишь на шесть-семь километров.
Когда я доложил генералу Захарову итоги, он, естественно, был недоволен. Спросил, что я предпринимаю, чтобы выполнить задачу.
— Товарищ командующий, суть решения в том, чтобы захватить восточный пригород Секешфехервара. Ключ к успеху — здесь. Пригород расположен на высотах. Заняв его, мы будем хозяевами положения, — ответил я, учитывая реальную обстановку.
С утра наступление возобновилось. Очень сильные контратаки пришлось выдержать нашим частям во второй половине дня. Противник бросил в бой оперативный резерв — 3-ю танковую дивизию, направив ее в стык 31-го и нашего корпусов.
В свою очередь генерал Захаров двинул вперед 7-й механизированный корпус — несколько правее нашей полосы, с тем чтобы его бригады не «завязли» в городе. Это оказало нам большую помощь. С наблюдательного пункта видно было, как приближаются к южной окраине Секешфехервара полки нашей 5-й дивизии. Здесь они попали под очень сильный огонь зенитной артиллерии — трех-четырех батарей автоматических пушек, стрелявших прямой наводкой. В боевых порядках возникло некоторое замешательство. Наступление могло захлебнуться. Самый лучший выход из осложнившегося вдруг положения бросок вперед, и я пошел в полки, чтобы на месте организовать атаку. Уже на ходу приказал командующему артиллерией произвести огневой налет по высотам, с которых били зенитные батареи.
Все свершилось в какие-то минуты. Гвардейцы прорвались сквозь адский огонь зениток и устремились к пригороду Секешфехервара. Враг, ошеломленный ударом, бросился врассыпную, оставив в наших руках зенитные орудия. Этим воспользовался командир 80-й дивизии, и очередная атака его полков оказалась успешной.
К вечеру пригород был занят. С его высот открывался прекрасный обзор весь Секешфехервар как на ладони. Отсюда удобнее всего будет организовать захват города. Командиры дивизий тут же получили боевые задачи, согласовали свои действия с артиллерийскими командирами, и я вернулся на наблюдательный пункт.
Позвонил командующий армией:
— Где пропадаешь? Часами не имею связи…
— Пришлось пройти вперед.
Я доложил о взятии пригорода, о подготовке, проведенной для завтрашнего штурма Секешфехервара, попросил разрешения переместить командный пункт вперед.
— Хорошо. Завтра, с четырех ноль-ноль 7-й механизированный корпус пойдет в обход объекта (по кодированной карте он назвал Секешфехервар). Используйте это.
— В каком направлении пойдет 7-й механизированный?
— Показд — Патка. А что ты намерен делать?
Ближе других к Эньингу находилась 7-я дивизия. Она и должна была выполнить задачу. Мне понравилась уверенность полковника Дрычкина. «Город Эньинг будет взят!» — ответил он, когда получил боевой приказ.
В ночь на 7 декабря дивизия взяла город. Очень хорошую поддержку при этом оказала наша авиация. Находясь на наблюдательном пункте дивизии, группы наведения 17-й воздушной армии весьма точно наводили свои самолеты на указанные цели.
Отбив контратаки танков противника, поддержанных артиллерией, минометами и авиацией, 7-я и 80-я дивизии овладели также крупными населенными пунктами Лешпень и Балатонфекаяр. В этих боях гвардейцы подбили девять танков и взяли в плен около сотни солдат и офицеров.
Нельзя не вспомнить тут и про наши ошибки. Они, правда, не обернулись никакими осложнениями. А могли бы! Увлеченные быстрым продвижением, мы, командиры 21-го, 6-го и 20-го корпусов, три соседа, как-то позабыли о необходимости поддерживать личный контакт. За целую неделю боев ни разу не встретились. То же — и у командиров дивизий. И вот результат — однажды мне пришлось проехать около трех километров, не встретив ни единого солдата между левым флангом 69-й дивизии и правым — 7-й дивизии.
Местность, по которой мы наступали, была насыщена такими искусственными сооружениями, как каналы и водохранилища. Отсюда разные неожиданности. Траншею, занятую в районе Балатонфекаяр, нашим солдатам вскоре пришлось покинуть. Она была соединена с каналом, и отходящий противник пустил в нее воду. Контратака ему удалась, хотя сам он в траншею, конечно, не вернулся.
Наше командование не стало вводить в прорыв танковый корпус, так как в ходе боя выяснилось, что за этим рубежом начиналась линия «Маргарита». Эту оборонительную линию гитлеровцы создавали заблаговременно силами инженерно-саперных частей и местного населения с целью прикрыть Будапешт с юга.
В самые сжатые сроки, скрытно 4-я гвардейская армия произвела перегруппировку. Наш корпус сдал свою полосу соседу и ночными маршами, двигаясь параллельно фронту, к утру 16 декабря сосредоточился юго-восточнее Секешфехервара.
Служебное совещание перед наступлением на этот раз было многолюдным. Помимо руководящего состава управления корпуса и его дивизий присутствовали старшие офицеры шести артиллерийских и минометных бригад, нескольких артиллерийских и минометных полков и штурмовых саперных батальонов.
Я доложил товарищам, что согласно решению командующего фронтом наша армия 20 декабря переходит в наступление на перешейке между озерами Веленце и Балатон. Главный удар наносит наш корпус. Предстоит прорвать линию «Маргарита» на узком 5-километровом участке и затем овладеть городом Секешфехервар.
Соседние с нами корпуса, справа — 31-й, слева — 135-й, примут участие в этом ударе смежными с нами флангами.
Первая полоса обороны противника состояла из двух позиций, пяти сплошных траншей и занимала в глубину до восьми километров. Участок прорыва обороняли части 23-й пехотной и 23-й танковой дивизий противника.
Вторая полоса обороны опиралась на мощный опорный пункт — город Секешфехервар. И наконец — третья полоса, которую мы встретим в 20–25 километрах отсюда.
Разведотдел армии снабдил нас подробной схемой огневой системы врага вплоть до отдельных минометных и пулеметных точек. Очень хорошо поработали все виды разведки!
Сил и средств для выполнения задачи у корпуса было достаточно. Впервые в боевой нашей практике мы сможем создать плотность огня более чем 170 стволов на километр фронта. Кроме того, за нами будет готов к действиям 7-й механизированный корпус — подвижная группа для ввода в прорыв на второй день наступления.
Местность впереди равнинная, с некоторым понижением в сторону противника. Пригород Секешфехервара расположен на господствующих высотах, что тоже следовало ВЕЯТЬ в расчет.
Сообщив собравшимся товарищам еще некоторые необходимые сведения, я сказал, что о часе «Ч», т. е. времени начала наступления, они узнают дополнительно.
Всю работу по подготовке прорыва мы провели в сжатые сроки, за двое суток. Командующий армией генерал Захаров собрал нас близ господского двора Бельше (так назывался этот пункт на карте), выслушал доклады о готовности и, совсем было распрощавшись, вдруг вернулся. Отозвав меня в сторону и глядя мне в глаза, он сказал:
— Трудно, но сделаешь… Прорвешь оборону и возьмешь Секешфехервар. Так?..
Я понимал его состояние. Громадной важности задача стояла перед нашей армией. Выполним ее, прорвем линию «Маргарита» — окружение будапештской группировки фашистских войск будет предрешено. Не выполним — борьба за Венгрию может затянуться на неопределенное время.
— Товарищ командующий, — сказал я, — если данные о противнике, особенно о его огневых средствах, правильные и мы их подавим, за остальное будьте спокойны. Гвардейцы не подкачают.
— Хорошо, что уверен. Желаю успеха. До свидания… в Секешфехерваре!..
Дивизии первого эшелона заняли исходное положение, бесшумно сменив находившиеся здесь части 31-го корпуса. Артиллеристы и минометчики встали на огневые позиции. Они сумели провести пристрелку, не усиливая режима огня, к которому привык противник в предыдущие дни.
За несколько часов до часа «Ч» на наблюдательный пункт корпуса прибыла оперативная группа офицеров ид поддерживающих авиационных полков.
По соседству с нами — наблюдательный пункт генерала Захарова. От него дали прямую связь к командирам дивизий, наступающих в первом эшелоне, на главном направлении.
Секундная стрелка отсчитывает последние, самые томительные минуты. Сотни командиров — взводных, ротных, полковых, дивизионных и корпусных смотрят сейчас на часы. А связисты и радисты, вслушиваясь в шорохи, смотрят на командиров. Тишина…
10.10 утра. Командарм роняет негромко слово. Молнией мчится оно по проводам, только оно господствует в эфире. Взвились, брызнув разноцветными огнями, ракеты, и тяжкий гул тысячи орудий придавил землю.
Артиллерийская и авиационная подготовка продолжалась час и пять минут. Оборону противника заволокло дымом.
— Товарищ Федоров, — говорю нашему начарту, — узнайте, как оценивает огонек пехота?
— Мне уже сообщили: наша пехота довольна.
— Посмотрим, что скажут пленные, — добавляет заместитель по политчасти полковник Чиковани.
В последние десять минут артиллерия и авиация накрывают огнем всю глубину вражеской обороны. Затем — новый сигнал. На командном пункте оживление — отдаются команды на перенос огня и атаку.
В 11 часов 15 минут гвардейцы с исходного рубежа, на который выдвинулись еще в период артподготовки, бросились вперед. Молодцы — дружно поднялись! Самоходки тоже вышли из укрытий и обгоняют пехоту.
— Идут здорово! Как на учениях, — говорит кто-то. Поступают первые доклады.
Командир 5-й дивизии:
— В первую траншею ворвались!
Командир 80-й дивизии:
— Мои уже в первой траншее!
— Очень хорошо. Вижу! Двигайте в дело вторые эшелоны. Будьте готовы отразить контратаки, — отдаю я очередное распоряжение.
Бой развивался нормально. Однако часа через два мы почувствовали, что противник приходит в себя.
— Подходим к восточному пригороду Секешфехервара. Не менее двадцати танков противника и до трех батальонов пехоты контратакуют мой левый фланг, — сообщает командир 5-й дивизии. Командир 80-й дивизии:
— Полтора десятка танков и до полка пехоты, поддержанные артминогнем, перешли в контратаку на мой правый фланг. Наступление приостановил. Готовлю огонь…
Командующий артиллерией корпуса сосредоточил огонь своих средств на контратакующем противнике. Вызываем авиацию. Позже стало известно, что гитлеровцы ввели в бой второй эшелон — танкистов 23-й танковой дивизии и пехоту.
Темп наступления снизился. Бой то здесь, то там принимает затяжной характер. В этот день, прорвав оборону противника, мы смогли продвинуться лишь на шесть-семь километров.
Когда я доложил генералу Захарову итоги, он, естественно, был недоволен. Спросил, что я предпринимаю, чтобы выполнить задачу.
— Товарищ командующий, суть решения в том, чтобы захватить восточный пригород Секешфехервара. Ключ к успеху — здесь. Пригород расположен на высотах. Заняв его, мы будем хозяевами положения, — ответил я, учитывая реальную обстановку.
С утра наступление возобновилось. Очень сильные контратаки пришлось выдержать нашим частям во второй половине дня. Противник бросил в бой оперативный резерв — 3-ю танковую дивизию, направив ее в стык 31-го и нашего корпусов.
В свою очередь генерал Захаров двинул вперед 7-й механизированный корпус — несколько правее нашей полосы, с тем чтобы его бригады не «завязли» в городе. Это оказало нам большую помощь. С наблюдательного пункта видно было, как приближаются к южной окраине Секешфехервара полки нашей 5-й дивизии. Здесь они попали под очень сильный огонь зенитной артиллерии — трех-четырех батарей автоматических пушек, стрелявших прямой наводкой. В боевых порядках возникло некоторое замешательство. Наступление могло захлебнуться. Самый лучший выход из осложнившегося вдруг положения бросок вперед, и я пошел в полки, чтобы на месте организовать атаку. Уже на ходу приказал командующему артиллерией произвести огневой налет по высотам, с которых били зенитные батареи.
Все свершилось в какие-то минуты. Гвардейцы прорвались сквозь адский огонь зениток и устремились к пригороду Секешфехервара. Враг, ошеломленный ударом, бросился врассыпную, оставив в наших руках зенитные орудия. Этим воспользовался командир 80-й дивизии, и очередная атака его полков оказалась успешной.
К вечеру пригород был занят. С его высот открывался прекрасный обзор весь Секешфехервар как на ладони. Отсюда удобнее всего будет организовать захват города. Командиры дивизий тут же получили боевые задачи, согласовали свои действия с артиллерийскими командирами, и я вернулся на наблюдательный пункт.
Позвонил командующий армией:
— Где пропадаешь? Часами не имею связи…
— Пришлось пройти вперед.
Я доложил о взятии пригорода, о подготовке, проведенной для завтрашнего штурма Секешфехервара, попросил разрешения переместить командный пункт вперед.
— Хорошо. Завтра, с четырех ноль-ноль 7-й механизированный корпус пойдет в обход объекта (по кодированной карте он назвал Секешфехервар). Используйте это.
— В каком направлении пойдет 7-й механизированный?
— Показд — Патка. А что ты намерен делать?