— Или то, что находится напротив нее! — двусмысленно подхватил Ирлер Мошкокрыл, превратившийся в гусеобразное существо с перьями и прочими соответствующими атрибутами; впрочем, и в этом облике он не отказался от своего любимого галстука-бабочки в горошек.
— Ладно, Нилрем, давай к делу, — пролаял Барнум Армбрустер — бульдог в штанах. — Мы, конечно, собрались по твоему вызову, но, не будь его, мы все равно бы стали тебя разыскивать. Что, черт побери, происходит? Кто-то переименовал Игромагию в Скотный Двор?
Игромейстеры расположились на совет в кабинете Язона Остлопа. Кроули Нилрем нервным жестом проверил, прочно ли держатся подтяжки, пригладил полы жилета и обвел взглядом аудиторию, пытаясь припомнить, как его коллеги выглядели до метаморфозы.
Вот, к примеру, Рэмбонций Рикша, волшебный мастер игральных костей. Теперь над лацканами его пиджака красовалась голова аллигатора. Рикша и прежде по какой-то необъяснимой причине приходил на приемы в авиаторских очках, но, естественно, из-под его куртки раньше не свисал хвост четырехфутовой длины! Игвард Т. Лепуф был в своем традиционном опереточном фраке и розовых перчатках, но тело его оставалось человеческим лишь наполовину, другая же половина была слоновьей. Самым же поразительным сделался облик Сальватора Амора, который вселился в тело свиньи, но все же не преминул напялить свой излюбленный смокинг, покрытый пятнами кетчупа. Салли, как называли его друзья, явно пришелся по нраву его новый имидж: сейчас он крутился перед большим зеркалом с видом свежекоронованного принца.
— Да, вот именно, мальчик мой, — присоединился к Барнуму Элвуд Спиффингтон. — Насколько мне помнится, последним из твоих достижений было заключение могущественного альянса с Мошкокрылом и Деймоосом в целях освобождения принцессы Аландры из-под власти Хырца Моргшвина. В течение последних нескольких туров Моргшвина контролируют Лепуф и Армбрустер...
— Все, парни, с этим покончено! — в своей обычной фамильярной манере возразил Армбрустер. — С тех пор как началась эта катавасия, я ничего не контролирую! Сперва я перестал контролировать собственное сознание, а когда очнулся, у меня над головой парила Доска-Призрак — этакая хреновина из лучших снов сивой кобылы, а сам я стал походить на внебрачного сыночка Уинстона Черчилля!
— Присоединяюсь к мнению моего коллеги! — просопел Лепуф, извлекая из кармана изящную табакерку. — Учитывая царящий с некоторых пор хаос, подозреваю, что ни один из нас не способен контролировать ситуацию на Доске. Наши фишки оказались во власти собственной свободной воли или под влиянием каких-то иных, внешних сил! Между прочим, я забыл спросить... где же наш друг Язон? Уж не превратился ли он в крысу и не забился ли в какую-нибудь щель?
— Всему свое время, Лепуф, — сказал Нилрем. — Но что касается внешних влияний, то вы совершенно правы. Вообще-то я даже беседовал с их источником. Это Колин. Боюсь, что ему удалось вернуться, и, как вы догадываетесь, он не настроен поддерживать с нами добрососедские отношения.
Лепуф, как раз запихивавший в нос понюшку, от неожиданности расчихался и затрясся. Над столом повисло облако табачной пыли.
— О Господи! Роулингс! — Он снова свирепо чихнул, дернув доставшейся ему укороченной версией слоновьего хобота. — А я-то надеялся, что вы с Остлопом просто решили поразвлечься за наш счет, Нилрем! Подумать только, Роулингс! Ой-ой-ой!
Кроули Нилрем с некоторым удовлетворением отметил, что на преображенных лицах своих коллег так или иначе отразилось потрясение. Должно быть, точно так же выглядел он сам в тот момент, когда до его сознания дошел смысл происходящего.
Немедленно зазвякали графины и забулькали напитки, наполняя стаканы и тут же переливаясь в пересохшие от волнения глотки Игромейстеров.
— Цезарь восстал из могилы! — прокомментировал Ирлер Мошкокрыл. С его клюва капала янтарная жидкость.
— А рядом с ним — разъяренный Юпитер, мечущий громы и молнии, — продолжил метафору Рэмбонций Рикша, наконец снимая изрядно запотевшие авиаторские очки.
— А я-то думал, что мы забили последний гвоздь в его проклятый гроб! — простонал Барнум Армбрустер, нервно вцепившись зубами в сигару. — Ведь нас было девятеро, а он — только один! Наш магический союз был настолько прочен, что мы могли бы бросить вызов самому Потерянному Божеству Игры, да святится Имя его.
— Колин Роулингс, — задумчиво повторил Ноздр Деймоос, фыркнув и встряхнув гривой. — Но ведь после Изгнания-Рассеяния прошло столько веков...
Элвуд Спиффингтон вперевалку подошел к буфету в поисках чего-нибудь покрепче.
— Зато это объясняет, почему воцарился такой хаос, — проговорил он. — Ведь Роулингс обожал хаос. Именно он изобрел Темный Круг. Не говоря уже о правилах Игры, которые мы столько лет пытались изменить!
— О, я только что вспомнил! — воскликнул Рикша, от возбуждения защелкав острыми кривыми зубами. — Его прощальные слова: «Вы, скоты, еще обо мне услышите!» — Рикша развернулся к Нилрему так резко, что хлестнул Деймооса хвостом по ноге. — Ну же, Кроули! Расскажи нам, что произошло!
Кроули Нилрем с печальным видом отхлебнул глоток шотландского виски, дожидаясь, пока спиртные пары развяжут ему язык и помогут расслабиться. Он задумчиво обвел взглядом собрание и вдруг обнаружил, что сквозь обычные запахи магии, выпивки и табачного дыма начинает просачиваться вонь скотного двора. Нилрем покачал головой, гадая, почему его пощадили и в какое животное превратился бы он, если б его тоже настигло это заклятие. Наконец он вздохнул и приступил к рассказу.
— Все началось с моего бедного кота Алебастра, — сказал он, опершись локтем о полированную столешницу орехового дерева, и показал взглядом на Танцующую Кость. — А кончилось вот этим.
Только в этот момент остальные маги обратили внимание на хрустальную пирамидку. Кое-кто в ужасе и благоговении отпрянул, но нашлись и такие, кто сдержал изумление и скрыл его покашливанием, смущенным ржанием или фырканьем. Ведь именно эта магическая кость в конечном итоге сыграла с Роулингсом злую шутку. Это и был кинжал Брута, надгробный камень на космической могиле десятого мага, осиновый кол в сердце этого вампира. Появление Танцующей Кости было лучшим свидетельством того, что Колин Роулингс действительно объявился и активно действует на уровнях Бытия, пересекающихся в Темном Круге.
Игромейстеры молчали. Все как один повернули головы к Кроули Нилрему, ожидая новых дурных известий.
— Как вы уже заметили, я размышлял над решающим броском, который должен был определить степень успешности побега принцессы Аландры из замка Хырца Моргшвина. Я говорю об этом не только потому, что на момент этого броска я довел до совершенства контроль над своими игральными костями, но и потому, что с помощью моих союзников я убедился, что три четверти всех возможных вариантов обеспечат успех в том или ином виде. Но увы! Когда наступил момент броска, мой кот Алебастр, с которым все вы в свое время встречались, вскочил на стол в погоне за призрачной мышью. Он опрокинул канделябр, моя одежда и волосы вспыхнули, и я бросил кости неправильно. Выпало всего два очка, и это был единственный вариант, гарантировавший полную катастрофу.
— Надеюсь, ты расправился с котом и уничтожил отрицательные вибрации, которые он вызвал? — спросил Лепуф.
— Конечно, мне пришлось это сделать! Магические силы, которые я некогда привел в равновесие, вышли из-под контроля, и весь мой особняк начал шататься и рушиться. Я разыскал бедного Алебастра и отправил его в изгнание. Я выбросил его через Космический Омнипровод в Темный Круг, где его отрицательное влияние должно нейтрализоваться.
Но мой бесценный особняк по-прежнему продолжал разрушаться. Хуже того, когда я вернулся к Игральной Доске, то увидел, что фишки, прежде разбросанные в беспорядке, встали вновь, но уже на другие позиции. Норхи захватили Аландру, Пугару каким-то образом удалось вырваться на свободу, а вдобавок на доске появилась новая фигурка... впрочем, думаю, все эти перемены отразились на всех ваших Досках-Призраках.
Игромейстеры закивали.
От воспоминаний у Кроули Нилрема пересохло в горле, и он отхлебнул еще глоток виски. Затем он углубился в детальный разбор того, что означала новая расстановка фигур на доске и к каким последствиям она может привести в глобальных рамках Игры.
— Само собой, в свете событий, которые я описал, вы должны понимать, чем кончится ситуация, если Моргшвину и его колдунам-недоучкам, оказавшимся вне нашего влияния, удастся вновь заполучить Аландру и выяснить, почему ее называют Ключом. — Нилрем нахмурился. — Мы не только утратили контроль над Игрой! Под угрозу поставлено само наше существование!
— Да-да, мы об этом уже догадались, Кроули. Рассказывай, что случилось дальше! — поторопил его Ноздр Деймоос.
Нилрем глубоко вздохнул и рассказал о том, как, все еще не понимая, в чем состоит истинная причина его неприятностей, он прибегнул к помощи своих «вторых я». Колин Роулингс оказался среди двойников мага, скрывшись под капюшоном монаха. Он с поразительной легкостью разделался с остальными персонажами, от воина до гнома, перебив их всех до единого.
А затем он высказал свои требования.
— Он сказал, что мы должны собраться все вместе и приготовиться к его появлению. Еще он сказал, что мы поймем, в чем он нуждается, и подготовим это для него. Одним словом, он вел себя так, словно мы уже сдались на его милость.
— Самонадеянный фигляр! — воскликнул Амор, выразив свое презрение поросячьим хрюком. — Игра еще не начиналась!
— Но вы только посмотрите, во что он нас уже превратил! — выкрикнул Спиффингтон, нервно подергивая себя за ус. — Он всегда был сильнее нас! Нам просто повезло, что удалось провести его.
— Самое интересное во всем этом деле, что передо мной действительно был Роулингс... я имею в виду, с такой аурой больше никого не встретишь... но, видите ли, он был как бы не полностью телесным. Он все еще состоял из звездного вещества. Тело его было всего лишь иллюзией.
— Возможно, это и есть то, что ему нужно, — новое тело, — задумчиво предположил Мошкокрыл.
— Ну так он его не получит! — визгливо воскликнул Спиффингтон. — Мы с ним еще поборемся! Ладно, продолжай, пожалуйста, Нилрем. Почему ты решил переместиться именно сюда?
— Этот особняк ближе всех к центру, а Остлоп всегда был самым гостеприимным из нас. Я подумал, что, если кто-то из вас не захочет явиться на Совет, Язон сможет убедить его. Так посоветовала мне матушка. Вы же знаете, она очень мудрая женщина.
— Твоя мамаша! Ее-то ты зачем втянул? — возмутился Рикша. — Неужели ты не помнишь, чем дело кончилось в прошлый раз?!
— Верно, но в целях сотрудничества предлагаю пока что оставить мою милую матушку в покое, — отмахнулся от него Нилрем. — Так вот, продолжаю. Я прибыл сюда «Таро-Экспрессом». Я хотел, чтобы Язон помог мне собрать вас всех на совет, чтобы ознакомить с положением дел. Все это происходило примерно в то же время, когда ваши Доски-Призраки и ваши лица претерпевали метаморфозу.
Все как один кивнули.
— Ну вот. Я нашел беднягу Остлопа. Он был привязан за лодыжку к потолку, как Повешенный из Таро, а в виске у него торчала Танцующая Кость. Я его срезал, и, прежде чем испустить дух, он успел сказать мне, что если Танцующая Кость семь раз подряд ляжет четверкой вверх, то это... ну, по-видимому, сможет нам помочь. Он умер, так и не успев объяснить толком, что к чему. Поэтому я вызвал вас, и вот мы здесь, а бедный Язон — там, под скатертью. И вот Танцующая Кость, в пятый раз упавшая четверкой вверх, так что нам остается всего два удачных броска. — Нилрем обратился к аллигатору: — Послушай, Рикша, ты ведь у нас на дружеской ноге с костями! Не мог бы ты присоединить свое влияние, когда я сделаю бросок?
— Эй, погодите-ка минутку! — вмешался Армбрустер. — Откуда нам знать, что результат будет для нас полезен?
— По крайней мере Остлоп считал, что это пойдет нам на пользу, — сказал Нилрем. — Может быть, у вас есть какие-то другие предложения? Или вы собираетесь снова ходить на побегушках у этого чокнутого Роулингса?
— Черт побери, нет! — проворчал Армбрустер, по-видимому, все же недовольный таким ответом. — На Роулингса я больше не стану работать. Староват я, чтобы подмастерье из себя корчить. Просто я не хочу лишних неприятностей. Впрочем, давайте проверим этот вариант!
Нилрем обвел взглядом преображенные лица своих коллег.
— Надеюсь, вы не забыли, каково нам всем приходилось под властью Роулингса? Наши Игры зависели от переменчивых капризов маньяка, постоянно изобретавшего новые концепции добра и зла и никогда не доводившего ни одну из них до конца. Или, может быть, вы уже соскучились по этим милым космическим чаепитиям? Пожалуй, Мартовский Заяц и Соня составили бы вам сейчас достойную компанию. — Нилрем выдержал драматическую паузу, со значением поглядев в глаза каждому Игромейстеру. — Мы превратили Игры в истинно демократическую процедуру, джентльмены. А прежде мы страдали от тирании. Мы достигли равенства и равновесия, а прежде мы были рабами безумных причуд и случайностей. Мы стали источником жизненной силы для наших вселенных, наши Игры плетут нити Судьбы для миллиардов живых существ. И при всем этом наши Игры справедливы, ибо предопределение и случайность, порядок и хаос, разум и сила находятся в них в постоянном динамическом равновесии. И чего мы требуем взамен? Всего лишь возможности наслаждаться от души этим процессом и беспрепятственно выполнять нашу миссию. Но теперь это равновесие рушится на глазах, и я предлагаю забыть о былых раздорах, о наших мелочных личных интересах. Мы должны сплотиться перед лицом величайшей угрозы, которую представляет наш старинный враг, иначе нам снова придется униженно склониться перед ним. Меня охватывает дрожь при мысли о том, какие чудовищные планы вынашивает Колин Роулингс! Нам так долго пришлось бороться, чтобы взять под контроль все абсурдные последствия его прошлой деятельности! Мы должны взглянуть правде в глаза: среди его замыслов далеко не последнее место занимает мечта об отмщении. Он жаждет отомстить нам за то, что мы лишили его тела и отправили в изгнание. Мы должны объединить все наши силы и способности, чтобы повлиять на ход действия в преобразившемся Темном Круге и восстановить тем самым свою власть в полном объеме, дабы наконец избавить Полимир раз и навсегда от этого космического пирата!
Кроули Нилрем отдышался после длинной тирады, прочистил горло и мягкой поступью подошел по персидскому ковру к столику, где лежала Танцующая Кость. Остальные Игромейстеры не спускали с него глаз. Нилрем взял со стола кость и положил ее на ладонь так, чтобы всем было видно.
Вспышка молнии пронзила пелену туч за окном кабинета — тень от карниза на мгновение удлинилась, накрыв собой едва ли не половину комнаты. Внезапно ударил мороз, и маги дружно затряслись и застучали зубами. От резных серебряных курильниц, развешанных по стенам, потянулся ароматный дымок сандалового дерева.
— Итак, коллеги, если вы сосредоточитесь и очистите свой разум от всех мыслей, за исключением изображения четверки на одной из граней Танцующей Кости, я попытаюсь совершить шестой бросок!
Маги встопорщили перья, завиляли хвостами, защелкали челюстями и зафыркали ноздрями. Затем вновь воцарилась тишина: Игромейстеры погрузились в магический транс.
Кроули Нилрем вознес молитву Неведомому и бросил Танцующую Кость.
Ему показалось, что она падает очень долго, отражая хрустальными гранями блики свечей и рассеивая их вокруг сверкающими лучами. Она ударилась о крышку стола, качнулась раз, другой — и торжественно легла на одну из граней четверкой вверх.
Тишину сменили громкие вздохи облегчения.
— Отлично, братья мои! — воскликнул Кроули Нилрем. — Я почувствовал, что вы действительно объединились и сосредоточились. Обычно эта кость очень долго крутилась и плясала, прежде чем остановиться. Значит, мы все еще не утратили нашей коллективной мощи. Возможно, и на сей раз у нас есть шанс справиться с Роулингсом.
— Я старался как мог, — отозвался Рэмбонций Рикша, — но что за поле вокруг этой кости! Давненько мне не приходилось иметь дело с таким букетиком энергий!
— К делу, джентльмены, — прервал его Кроули Нилрем. — Сделайте несколько глубоких вдохов, расслабьтесь, а затем вновь объедините свои умственные силы и коснитесь Танцующей Кости. Если нам удастся снова выбросить четверку, то есть надежда узнать, что именно желал сообщить наш умирающий коллега.
Когда маги сосредоточились, Кроули Нилрем вновь ощутил, как все его чувства обострились. На языке появился вкус близкого успеха; в ноздри ударил запах воспоминаний о Язоне Остлопе; в кожу вонзились крохотные иголочки былой и грядущей боли; в ушах зазвенели все возможности звуков, таящихся в безмолвии; под прикрытыми веками заплясали огни и тени; шестое и все прочие сверхчеловеческие чувства заполонил негромкий ропот неведомых сил, жаждущих воплощения в реальности. Никогда еще Нилрем не испытывал подобных ощущений перед броском костей. Преисполнившись доверия и благодарности к своим коллегам, он разжал пальцы, отпустив Танцующую Кость в объятия силы тяготения и послав ей на прощание воздушный поцелуй в виде мысленного образа четверки и мысленного же восклицания: «Четыре! Четыре! Четыре!»
Кость упала тотчас же, словно притянутая невидимым магнитом. Без всяких колебаний она легла на грань, не вращаясь и даже ни разу не покачнувшись. Взору Кроули Нилрема предстала...
...грань под номером четыре. Снова раздались облегченные вздохи.
Маги расслабились и даже обменялись радостными взглядами. Кроули Нилрем не отрывал глаз от хрустальной пирамидки, ожидая, что же случится теперь.
Танцующая Кость вдруг начала пульсировать и переливаться всеми красками, как обезумевшая радуга. Словно забыв о гравитации, она приподнялась над столом и принялась излучать всеми гранями разноцветные лучи, плавно взмывая к потолку. Добравшись до середины высоты кабинета, она остановилась, стала раздуваться.
Маги попятились, прикрывая глаза от ослепительного сияния.
Кость, не переставая расти, начала медленно вращаться — точь-в-точь с такой же скоростью, с какой вращалась Доска-Призрак. Простыня, которой был накрыт Язон Остлоп, зашевелилась. Тело под ней судорожно дернулось, а затем перевернулось и тоже начало, покачиваясь, подниматься в воздух.
Прищурившись от яркого света, Язон Остлоп обвел взглядом лица своих друзей-Игромейстеров. Кроули Нилрем машинально отметил про себя, что рана в его виске полностью затянулась.
— Привет, ребята! — бодро воскликнул воскресший маг. — Собрались повеселиться и пораскинуть костями? — Он еще раз оглядел необычное сборище. — Ого-го! Что, сегодня у нас канун Дня всех святых? Или кто-то решил позабавить меня во сне?
— Роулингс вернулся, Язон! — сообщил Нилрем, оправившись от удивления. — Ты что, забыл?
Язон Остлоп задумчиво потер пальцами лоб.
— Ох да, конечно. По-моему, у нас какие-то неприятности, да?
— Ты чертовски прав, — ответила ему Танцующая Кость, легонько покачнувшись. — Вы, ребята, по уши сидите в дерьме. Не верите — сами увидите.
— Вот я и вспомнил, — пробормотал Кроули Нилрем, — за что я всегда недолюбливал эту зловредную пирамидку!
Глава 3
Ян Фартинг стоял как пришпиленный, во все глаза уставясь на чудовище в кустах. Он никак не мог выбрать, что лучше: бежать без оглядки или скончаться от страха прямо на месте?
Теперь свет факела освещал лесную тварь в полный рост. Она скорчилась, словно в ожидании удара, хотя была выше Яна на целый фут и чуть ли не вдвое толще.
— Ой! Не убивайте несчастную и всеми покинутую леди! — проговорила тварь голосом кошки, готовящейся к драке. — Пожалуйста, умоляю вас, мой добрый сэр! Пощадите меня, ради всего святого!
С первого взгляда существо походило на груду лоскутов и лохмотьев, увенчанную сломанной метлой. Но при более внимательном рассмотрении можно было заметить пару скрюченных рук с длинными когтями, таких же зеленых, как и нос, торчащий из похожей на метлу спутанной шевелюры.
Ян, немного придя в себя, поднял норхов меч и выкрикнул:
— Ни с места, чудовище!
Из-под косматых волос внезапно показались широко раскрытые глаза-блюдца. В свете факела Ян разглядел на лице существа выражение беспредельного ужаса. Чудовище мешком плюхнулось на землю и принялось ныть и хныкать:
— Не убивайте меня, добрый сэр! — Оно затряслось, как промокшая собака, и попыталось поцеловать Яну башмаки. — Умоляю вас, не надо рубить меня этим ужасным мечом! Пощадите мои несчастные косточки! Я так устала, так проголодалась! И вот я увидела огонь и учуяла своими дрожащими ноздрями запах пищи, и подумала, что, может быть, мне удастся выпросить...
— Рубить? Убивать?! — удивился Ян. — Я не собираюсь убивать тебя. Наоборот, я подумал, что ты хочешь меня убить!
Эти слова, по-видимому, потрясли существо до глубины души. Оно пристально взглянуло на Яна из-под лохматых прядей, и в пурпурных глазах его сверкнул огонек удивления.
— Что вы! Да разве Тихуша Элисон способна кого-то убить?! О, благородный сэр, прошу вас, раз и навсегда выбросьте из головы эту чепуху! Неужели такое измученное создание, безнадежно блуждающее по лесу уже столько часов подряд, способно причинить кому-нибудь вред, разве что ради жалкой попытки самозащиты?
Ян Фартинг наклонился, осветив существо факелом.
— Ну, роста ты немалого. Впрочем, если б ты хотела на меня напасть, ты бы это уже сделала.
— Совершенно верно, добрый сэр, — согласилось существо, назвавшее себя Элисон. — Как рассудительна и разумна ваша речь! Увидев вас, я сразу же поняла, что встретила душу, способную на сострадание.
— Ну, не знаю, что и сказать... впрочем, постой! Ты понимаешь, что я говорю! А все остальные не понимают, за исключением моей подруги Хиллари, да и та знает меня уже очень давно.
— Скажем так, — ответила безобразная женщина, поднимаясь с земли и распрямляясь, — у меня есть определенные способности. В частности, я понимаю все языки... даже заячьегубский и волчьепастский!
Теперь, когда она перестала хныкать и приобрела некоторую человечность и даже достоинство, Ян понял, что перед ним действительно женщина, хотя и уродливая, как семь смертных грехов. Она была высокая и толстая, груди ее напоминали две подрагивающих скалы на неопрятном горном хребте, состоявшем из головы, бедер и ягодиц, столь мощных, что их не скрывало даже ее одеяние — бесформенная груда лохмотьев.
Только теперь Ян смог определить, к какому роду существ она принадлежит. Это, вне сомнения, была лесная ведьма. В историях, которые Ян слышал в Грогшире, представители этой странной побочной ветви человечества, наделенной разнообразными колдовскими способностями, упоминались очень часто. Встречались лесные ведьмы самых разных форм и размеров, но добрыми они бывали очень редко. Впрочем, не исключено, что виной тому — людские предубеждения. На основании собственного горького опыта Ян Фартинг знал, что красоту слишком часто путают с добротой, а уродство — со злом.
Он решил, что даст этой несчастной шанс, о котором она умоляла.
— Меня зовут Ян Фартинг, — сказал он. — Мы с моими товарищами отправились в поход, чтобы спасти принцессу, которую постигла беда.
Глаза лесной ведьмы вспыхнули на лунообразном лице подобно двум воспламенившимся кратерам.
— Принцесса! Какая гадость! Не хочу ничего слышать о принцессах! Я сыта по горло принцессами! С меня хватит принцесс на всю оставшуюся жизнь! Если бы не принцесса, я сейчас сидела бы в тепле и уюте, рядом с моим прекрасным дракуном, и наслаждалась бы по-прежнему роскошью и сытой жизнью!
Ведьма хлюпнула носом, достала мятый носовой платок и высморкалась.
Ян с надеждой взглянул на нее. Ему пришла в голову поразительная мысль.
— Прошу прощения, Элисон... как ваше второе имя?
— Гросс, сэр. Элисон Гросс.
— Да... Миссис Гросс, вы упомянули какую-то принцессу. Скажите, не была ли, случайно, эта принцесса красавицей с длинными светлыми волосами и в нарядном платье?
Ведьма задумчиво уставилась на Яна.
— Да, верно. Звать Аландра. Говорит, что девственница. Жизнью готова поклясться, что врет, но мой возлюбленный Принцерюш ей поверил.
— Принцерюш?
— Да, Принцерюш, мой бесценный возлюбленный, король Многоскальной Твердыни. Я, горемычная, была его королевой — до тех пор, пока эта дрянная девчонка не явилась к нам со своим чесоточным котом! Она охмурила моего Принцерюша, и он подобрал ее и принес к нам в замок. Она возненавидела меня с первого взгляда, и мне пришлось покинуть мой любимый дом, всех моих друзей и мои сокровища! Из-за нее меня вышвырнули из замка, и вот теперь я вынуждена скитаться по этим страшным местам!
И ведьма в отчаянии заломила когтистые руки.
Ян был ошарашен, но надежда вспыхнула в его душе с новой силой.
— Это она! — наконец выговорил он, вздрагивая от возбуждения. — Это и есть та принцесса, которую мы ищем!
Ведьма так и затряслась от ярости.
— Чтоб ее оспой изуродовало! — взвизгнула она. Ее лицо пошло темными пятнами. Но, опомнившись, Элисон взяла себя в руки и заговорила спокойнее. — Видите ли, мой добрый спаситель, эта принцесса — источник всех моих злоключений, поэтому я просто не в силах думать о ней хорошо, как бы высоко вы ее ни ценили.
— Ладно, Нилрем, давай к делу, — пролаял Барнум Армбрустер — бульдог в штанах. — Мы, конечно, собрались по твоему вызову, но, не будь его, мы все равно бы стали тебя разыскивать. Что, черт побери, происходит? Кто-то переименовал Игромагию в Скотный Двор?
Игромейстеры расположились на совет в кабинете Язона Остлопа. Кроули Нилрем нервным жестом проверил, прочно ли держатся подтяжки, пригладил полы жилета и обвел взглядом аудиторию, пытаясь припомнить, как его коллеги выглядели до метаморфозы.
Вот, к примеру, Рэмбонций Рикша, волшебный мастер игральных костей. Теперь над лацканами его пиджака красовалась голова аллигатора. Рикша и прежде по какой-то необъяснимой причине приходил на приемы в авиаторских очках, но, естественно, из-под его куртки раньше не свисал хвост четырехфутовой длины! Игвард Т. Лепуф был в своем традиционном опереточном фраке и розовых перчатках, но тело его оставалось человеческим лишь наполовину, другая же половина была слоновьей. Самым же поразительным сделался облик Сальватора Амора, который вселился в тело свиньи, но все же не преминул напялить свой излюбленный смокинг, покрытый пятнами кетчупа. Салли, как называли его друзья, явно пришелся по нраву его новый имидж: сейчас он крутился перед большим зеркалом с видом свежекоронованного принца.
— Да, вот именно, мальчик мой, — присоединился к Барнуму Элвуд Спиффингтон. — Насколько мне помнится, последним из твоих достижений было заключение могущественного альянса с Мошкокрылом и Деймоосом в целях освобождения принцессы Аландры из-под власти Хырца Моргшвина. В течение последних нескольких туров Моргшвина контролируют Лепуф и Армбрустер...
— Все, парни, с этим покончено! — в своей обычной фамильярной манере возразил Армбрустер. — С тех пор как началась эта катавасия, я ничего не контролирую! Сперва я перестал контролировать собственное сознание, а когда очнулся, у меня над головой парила Доска-Призрак — этакая хреновина из лучших снов сивой кобылы, а сам я стал походить на внебрачного сыночка Уинстона Черчилля!
— Присоединяюсь к мнению моего коллеги! — просопел Лепуф, извлекая из кармана изящную табакерку. — Учитывая царящий с некоторых пор хаос, подозреваю, что ни один из нас не способен контролировать ситуацию на Доске. Наши фишки оказались во власти собственной свободной воли или под влиянием каких-то иных, внешних сил! Между прочим, я забыл спросить... где же наш друг Язон? Уж не превратился ли он в крысу и не забился ли в какую-нибудь щель?
— Всему свое время, Лепуф, — сказал Нилрем. — Но что касается внешних влияний, то вы совершенно правы. Вообще-то я даже беседовал с их источником. Это Колин. Боюсь, что ему удалось вернуться, и, как вы догадываетесь, он не настроен поддерживать с нами добрососедские отношения.
Лепуф, как раз запихивавший в нос понюшку, от неожиданности расчихался и затрясся. Над столом повисло облако табачной пыли.
— О Господи! Роулингс! — Он снова свирепо чихнул, дернув доставшейся ему укороченной версией слоновьего хобота. — А я-то надеялся, что вы с Остлопом просто решили поразвлечься за наш счет, Нилрем! Подумать только, Роулингс! Ой-ой-ой!
Кроули Нилрем с некоторым удовлетворением отметил, что на преображенных лицах своих коллег так или иначе отразилось потрясение. Должно быть, точно так же выглядел он сам в тот момент, когда до его сознания дошел смысл происходящего.
Немедленно зазвякали графины и забулькали напитки, наполняя стаканы и тут же переливаясь в пересохшие от волнения глотки Игромейстеров.
— Цезарь восстал из могилы! — прокомментировал Ирлер Мошкокрыл. С его клюва капала янтарная жидкость.
— А рядом с ним — разъяренный Юпитер, мечущий громы и молнии, — продолжил метафору Рэмбонций Рикша, наконец снимая изрядно запотевшие авиаторские очки.
— А я-то думал, что мы забили последний гвоздь в его проклятый гроб! — простонал Барнум Армбрустер, нервно вцепившись зубами в сигару. — Ведь нас было девятеро, а он — только один! Наш магический союз был настолько прочен, что мы могли бы бросить вызов самому Потерянному Божеству Игры, да святится Имя его.
— Колин Роулингс, — задумчиво повторил Ноздр Деймоос, фыркнув и встряхнув гривой. — Но ведь после Изгнания-Рассеяния прошло столько веков...
Элвуд Спиффингтон вперевалку подошел к буфету в поисках чего-нибудь покрепче.
— Зато это объясняет, почему воцарился такой хаос, — проговорил он. — Ведь Роулингс обожал хаос. Именно он изобрел Темный Круг. Не говоря уже о правилах Игры, которые мы столько лет пытались изменить!
— О, я только что вспомнил! — воскликнул Рикша, от возбуждения защелкав острыми кривыми зубами. — Его прощальные слова: «Вы, скоты, еще обо мне услышите!» — Рикша развернулся к Нилрему так резко, что хлестнул Деймооса хвостом по ноге. — Ну же, Кроули! Расскажи нам, что произошло!
Кроули Нилрем с печальным видом отхлебнул глоток шотландского виски, дожидаясь, пока спиртные пары развяжут ему язык и помогут расслабиться. Он задумчиво обвел взглядом собрание и вдруг обнаружил, что сквозь обычные запахи магии, выпивки и табачного дыма начинает просачиваться вонь скотного двора. Нилрем покачал головой, гадая, почему его пощадили и в какое животное превратился бы он, если б его тоже настигло это заклятие. Наконец он вздохнул и приступил к рассказу.
— Все началось с моего бедного кота Алебастра, — сказал он, опершись локтем о полированную столешницу орехового дерева, и показал взглядом на Танцующую Кость. — А кончилось вот этим.
Только в этот момент остальные маги обратили внимание на хрустальную пирамидку. Кое-кто в ужасе и благоговении отпрянул, но нашлись и такие, кто сдержал изумление и скрыл его покашливанием, смущенным ржанием или фырканьем. Ведь именно эта магическая кость в конечном итоге сыграла с Роулингсом злую шутку. Это и был кинжал Брута, надгробный камень на космической могиле десятого мага, осиновый кол в сердце этого вампира. Появление Танцующей Кости было лучшим свидетельством того, что Колин Роулингс действительно объявился и активно действует на уровнях Бытия, пересекающихся в Темном Круге.
Игромейстеры молчали. Все как один повернули головы к Кроули Нилрему, ожидая новых дурных известий.
— Как вы уже заметили, я размышлял над решающим броском, который должен был определить степень успешности побега принцессы Аландры из замка Хырца Моргшвина. Я говорю об этом не только потому, что на момент этого броска я довел до совершенства контроль над своими игральными костями, но и потому, что с помощью моих союзников я убедился, что три четверти всех возможных вариантов обеспечат успех в том или ином виде. Но увы! Когда наступил момент броска, мой кот Алебастр, с которым все вы в свое время встречались, вскочил на стол в погоне за призрачной мышью. Он опрокинул канделябр, моя одежда и волосы вспыхнули, и я бросил кости неправильно. Выпало всего два очка, и это был единственный вариант, гарантировавший полную катастрофу.
— Надеюсь, ты расправился с котом и уничтожил отрицательные вибрации, которые он вызвал? — спросил Лепуф.
— Конечно, мне пришлось это сделать! Магические силы, которые я некогда привел в равновесие, вышли из-под контроля, и весь мой особняк начал шататься и рушиться. Я разыскал бедного Алебастра и отправил его в изгнание. Я выбросил его через Космический Омнипровод в Темный Круг, где его отрицательное влияние должно нейтрализоваться.
Но мой бесценный особняк по-прежнему продолжал разрушаться. Хуже того, когда я вернулся к Игральной Доске, то увидел, что фишки, прежде разбросанные в беспорядке, встали вновь, но уже на другие позиции. Норхи захватили Аландру, Пугару каким-то образом удалось вырваться на свободу, а вдобавок на доске появилась новая фигурка... впрочем, думаю, все эти перемены отразились на всех ваших Досках-Призраках.
Игромейстеры закивали.
От воспоминаний у Кроули Нилрема пересохло в горле, и он отхлебнул еще глоток виски. Затем он углубился в детальный разбор того, что означала новая расстановка фигур на доске и к каким последствиям она может привести в глобальных рамках Игры.
— Само собой, в свете событий, которые я описал, вы должны понимать, чем кончится ситуация, если Моргшвину и его колдунам-недоучкам, оказавшимся вне нашего влияния, удастся вновь заполучить Аландру и выяснить, почему ее называют Ключом. — Нилрем нахмурился. — Мы не только утратили контроль над Игрой! Под угрозу поставлено само наше существование!
— Да-да, мы об этом уже догадались, Кроули. Рассказывай, что случилось дальше! — поторопил его Ноздр Деймоос.
Нилрем глубоко вздохнул и рассказал о том, как, все еще не понимая, в чем состоит истинная причина его неприятностей, он прибегнул к помощи своих «вторых я». Колин Роулингс оказался среди двойников мага, скрывшись под капюшоном монаха. Он с поразительной легкостью разделался с остальными персонажами, от воина до гнома, перебив их всех до единого.
А затем он высказал свои требования.
— Он сказал, что мы должны собраться все вместе и приготовиться к его появлению. Еще он сказал, что мы поймем, в чем он нуждается, и подготовим это для него. Одним словом, он вел себя так, словно мы уже сдались на его милость.
— Самонадеянный фигляр! — воскликнул Амор, выразив свое презрение поросячьим хрюком. — Игра еще не начиналась!
— Но вы только посмотрите, во что он нас уже превратил! — выкрикнул Спиффингтон, нервно подергивая себя за ус. — Он всегда был сильнее нас! Нам просто повезло, что удалось провести его.
— Самое интересное во всем этом деле, что передо мной действительно был Роулингс... я имею в виду, с такой аурой больше никого не встретишь... но, видите ли, он был как бы не полностью телесным. Он все еще состоял из звездного вещества. Тело его было всего лишь иллюзией.
— Возможно, это и есть то, что ему нужно, — новое тело, — задумчиво предположил Мошкокрыл.
— Ну так он его не получит! — визгливо воскликнул Спиффингтон. — Мы с ним еще поборемся! Ладно, продолжай, пожалуйста, Нилрем. Почему ты решил переместиться именно сюда?
— Этот особняк ближе всех к центру, а Остлоп всегда был самым гостеприимным из нас. Я подумал, что, если кто-то из вас не захочет явиться на Совет, Язон сможет убедить его. Так посоветовала мне матушка. Вы же знаете, она очень мудрая женщина.
— Твоя мамаша! Ее-то ты зачем втянул? — возмутился Рикша. — Неужели ты не помнишь, чем дело кончилось в прошлый раз?!
— Верно, но в целях сотрудничества предлагаю пока что оставить мою милую матушку в покое, — отмахнулся от него Нилрем. — Так вот, продолжаю. Я прибыл сюда «Таро-Экспрессом». Я хотел, чтобы Язон помог мне собрать вас всех на совет, чтобы ознакомить с положением дел. Все это происходило примерно в то же время, когда ваши Доски-Призраки и ваши лица претерпевали метаморфозу.
Все как один кивнули.
— Ну вот. Я нашел беднягу Остлопа. Он был привязан за лодыжку к потолку, как Повешенный из Таро, а в виске у него торчала Танцующая Кость. Я его срезал, и, прежде чем испустить дух, он успел сказать мне, что если Танцующая Кость семь раз подряд ляжет четверкой вверх, то это... ну, по-видимому, сможет нам помочь. Он умер, так и не успев объяснить толком, что к чему. Поэтому я вызвал вас, и вот мы здесь, а бедный Язон — там, под скатертью. И вот Танцующая Кость, в пятый раз упавшая четверкой вверх, так что нам остается всего два удачных броска. — Нилрем обратился к аллигатору: — Послушай, Рикша, ты ведь у нас на дружеской ноге с костями! Не мог бы ты присоединить свое влияние, когда я сделаю бросок?
— Эй, погодите-ка минутку! — вмешался Армбрустер. — Откуда нам знать, что результат будет для нас полезен?
— По крайней мере Остлоп считал, что это пойдет нам на пользу, — сказал Нилрем. — Может быть, у вас есть какие-то другие предложения? Или вы собираетесь снова ходить на побегушках у этого чокнутого Роулингса?
— Черт побери, нет! — проворчал Армбрустер, по-видимому, все же недовольный таким ответом. — На Роулингса я больше не стану работать. Староват я, чтобы подмастерье из себя корчить. Просто я не хочу лишних неприятностей. Впрочем, давайте проверим этот вариант!
Нилрем обвел взглядом преображенные лица своих коллег.
— Надеюсь, вы не забыли, каково нам всем приходилось под властью Роулингса? Наши Игры зависели от переменчивых капризов маньяка, постоянно изобретавшего новые концепции добра и зла и никогда не доводившего ни одну из них до конца. Или, может быть, вы уже соскучились по этим милым космическим чаепитиям? Пожалуй, Мартовский Заяц и Соня составили бы вам сейчас достойную компанию. — Нилрем выдержал драматическую паузу, со значением поглядев в глаза каждому Игромейстеру. — Мы превратили Игры в истинно демократическую процедуру, джентльмены. А прежде мы страдали от тирании. Мы достигли равенства и равновесия, а прежде мы были рабами безумных причуд и случайностей. Мы стали источником жизненной силы для наших вселенных, наши Игры плетут нити Судьбы для миллиардов живых существ. И при всем этом наши Игры справедливы, ибо предопределение и случайность, порядок и хаос, разум и сила находятся в них в постоянном динамическом равновесии. И чего мы требуем взамен? Всего лишь возможности наслаждаться от души этим процессом и беспрепятственно выполнять нашу миссию. Но теперь это равновесие рушится на глазах, и я предлагаю забыть о былых раздорах, о наших мелочных личных интересах. Мы должны сплотиться перед лицом величайшей угрозы, которую представляет наш старинный враг, иначе нам снова придется униженно склониться перед ним. Меня охватывает дрожь при мысли о том, какие чудовищные планы вынашивает Колин Роулингс! Нам так долго пришлось бороться, чтобы взять под контроль все абсурдные последствия его прошлой деятельности! Мы должны взглянуть правде в глаза: среди его замыслов далеко не последнее место занимает мечта об отмщении. Он жаждет отомстить нам за то, что мы лишили его тела и отправили в изгнание. Мы должны объединить все наши силы и способности, чтобы повлиять на ход действия в преобразившемся Темном Круге и восстановить тем самым свою власть в полном объеме, дабы наконец избавить Полимир раз и навсегда от этого космического пирата!
Кроули Нилрем отдышался после длинной тирады, прочистил горло и мягкой поступью подошел по персидскому ковру к столику, где лежала Танцующая Кость. Остальные Игромейстеры не спускали с него глаз. Нилрем взял со стола кость и положил ее на ладонь так, чтобы всем было видно.
Вспышка молнии пронзила пелену туч за окном кабинета — тень от карниза на мгновение удлинилась, накрыв собой едва ли не половину комнаты. Внезапно ударил мороз, и маги дружно затряслись и застучали зубами. От резных серебряных курильниц, развешанных по стенам, потянулся ароматный дымок сандалового дерева.
— Итак, коллеги, если вы сосредоточитесь и очистите свой разум от всех мыслей, за исключением изображения четверки на одной из граней Танцующей Кости, я попытаюсь совершить шестой бросок!
Маги встопорщили перья, завиляли хвостами, защелкали челюстями и зафыркали ноздрями. Затем вновь воцарилась тишина: Игромейстеры погрузились в магический транс.
Кроули Нилрем вознес молитву Неведомому и бросил Танцующую Кость.
Ему показалось, что она падает очень долго, отражая хрустальными гранями блики свечей и рассеивая их вокруг сверкающими лучами. Она ударилась о крышку стола, качнулась раз, другой — и торжественно легла на одну из граней четверкой вверх.
Тишину сменили громкие вздохи облегчения.
— Отлично, братья мои! — воскликнул Кроули Нилрем. — Я почувствовал, что вы действительно объединились и сосредоточились. Обычно эта кость очень долго крутилась и плясала, прежде чем остановиться. Значит, мы все еще не утратили нашей коллективной мощи. Возможно, и на сей раз у нас есть шанс справиться с Роулингсом.
— Я старался как мог, — отозвался Рэмбонций Рикша, — но что за поле вокруг этой кости! Давненько мне не приходилось иметь дело с таким букетиком энергий!
— К делу, джентльмены, — прервал его Кроули Нилрем. — Сделайте несколько глубоких вдохов, расслабьтесь, а затем вновь объедините свои умственные силы и коснитесь Танцующей Кости. Если нам удастся снова выбросить четверку, то есть надежда узнать, что именно желал сообщить наш умирающий коллега.
Когда маги сосредоточились, Кроули Нилрем вновь ощутил, как все его чувства обострились. На языке появился вкус близкого успеха; в ноздри ударил запах воспоминаний о Язоне Остлопе; в кожу вонзились крохотные иголочки былой и грядущей боли; в ушах зазвенели все возможности звуков, таящихся в безмолвии; под прикрытыми веками заплясали огни и тени; шестое и все прочие сверхчеловеческие чувства заполонил негромкий ропот неведомых сил, жаждущих воплощения в реальности. Никогда еще Нилрем не испытывал подобных ощущений перед броском костей. Преисполнившись доверия и благодарности к своим коллегам, он разжал пальцы, отпустив Танцующую Кость в объятия силы тяготения и послав ей на прощание воздушный поцелуй в виде мысленного образа четверки и мысленного же восклицания: «Четыре! Четыре! Четыре!»
Кость упала тотчас же, словно притянутая невидимым магнитом. Без всяких колебаний она легла на грань, не вращаясь и даже ни разу не покачнувшись. Взору Кроули Нилрема предстала...
...грань под номером четыре. Снова раздались облегченные вздохи.
Маги расслабились и даже обменялись радостными взглядами. Кроули Нилрем не отрывал глаз от хрустальной пирамидки, ожидая, что же случится теперь.
Танцующая Кость вдруг начала пульсировать и переливаться всеми красками, как обезумевшая радуга. Словно забыв о гравитации, она приподнялась над столом и принялась излучать всеми гранями разноцветные лучи, плавно взмывая к потолку. Добравшись до середины высоты кабинета, она остановилась, стала раздуваться.
Маги попятились, прикрывая глаза от ослепительного сияния.
Кость, не переставая расти, начала медленно вращаться — точь-в-точь с такой же скоростью, с какой вращалась Доска-Призрак. Простыня, которой был накрыт Язон Остлоп, зашевелилась. Тело под ней судорожно дернулось, а затем перевернулось и тоже начало, покачиваясь, подниматься в воздух.
Прищурившись от яркого света, Язон Остлоп обвел взглядом лица своих друзей-Игромейстеров. Кроули Нилрем машинально отметил про себя, что рана в его виске полностью затянулась.
— Привет, ребята! — бодро воскликнул воскресший маг. — Собрались повеселиться и пораскинуть костями? — Он еще раз оглядел необычное сборище. — Ого-го! Что, сегодня у нас канун Дня всех святых? Или кто-то решил позабавить меня во сне?
— Роулингс вернулся, Язон! — сообщил Нилрем, оправившись от удивления. — Ты что, забыл?
Язон Остлоп задумчиво потер пальцами лоб.
— Ох да, конечно. По-моему, у нас какие-то неприятности, да?
— Ты чертовски прав, — ответила ему Танцующая Кость, легонько покачнувшись. — Вы, ребята, по уши сидите в дерьме. Не верите — сами увидите.
— Вот я и вспомнил, — пробормотал Кроули Нилрем, — за что я всегда недолюбливал эту зловредную пирамидку!
Глава 3
Ян Фартинг стоял как пришпиленный, во все глаза уставясь на чудовище в кустах. Он никак не мог выбрать, что лучше: бежать без оглядки или скончаться от страха прямо на месте?
Теперь свет факела освещал лесную тварь в полный рост. Она скорчилась, словно в ожидании удара, хотя была выше Яна на целый фут и чуть ли не вдвое толще.
— Ой! Не убивайте несчастную и всеми покинутую леди! — проговорила тварь голосом кошки, готовящейся к драке. — Пожалуйста, умоляю вас, мой добрый сэр! Пощадите меня, ради всего святого!
С первого взгляда существо походило на груду лоскутов и лохмотьев, увенчанную сломанной метлой. Но при более внимательном рассмотрении можно было заметить пару скрюченных рук с длинными когтями, таких же зеленых, как и нос, торчащий из похожей на метлу спутанной шевелюры.
Ян, немного придя в себя, поднял норхов меч и выкрикнул:
— Ни с места, чудовище!
Из-под косматых волос внезапно показались широко раскрытые глаза-блюдца. В свете факела Ян разглядел на лице существа выражение беспредельного ужаса. Чудовище мешком плюхнулось на землю и принялось ныть и хныкать:
— Не убивайте меня, добрый сэр! — Оно затряслось, как промокшая собака, и попыталось поцеловать Яну башмаки. — Умоляю вас, не надо рубить меня этим ужасным мечом! Пощадите мои несчастные косточки! Я так устала, так проголодалась! И вот я увидела огонь и учуяла своими дрожащими ноздрями запах пищи, и подумала, что, может быть, мне удастся выпросить...
— Рубить? Убивать?! — удивился Ян. — Я не собираюсь убивать тебя. Наоборот, я подумал, что ты хочешь меня убить!
Эти слова, по-видимому, потрясли существо до глубины души. Оно пристально взглянуло на Яна из-под лохматых прядей, и в пурпурных глазах его сверкнул огонек удивления.
— Что вы! Да разве Тихуша Элисон способна кого-то убить?! О, благородный сэр, прошу вас, раз и навсегда выбросьте из головы эту чепуху! Неужели такое измученное создание, безнадежно блуждающее по лесу уже столько часов подряд, способно причинить кому-нибудь вред, разве что ради жалкой попытки самозащиты?
Ян Фартинг наклонился, осветив существо факелом.
— Ну, роста ты немалого. Впрочем, если б ты хотела на меня напасть, ты бы это уже сделала.
— Совершенно верно, добрый сэр, — согласилось существо, назвавшее себя Элисон. — Как рассудительна и разумна ваша речь! Увидев вас, я сразу же поняла, что встретила душу, способную на сострадание.
— Ну, не знаю, что и сказать... впрочем, постой! Ты понимаешь, что я говорю! А все остальные не понимают, за исключением моей подруги Хиллари, да и та знает меня уже очень давно.
— Скажем так, — ответила безобразная женщина, поднимаясь с земли и распрямляясь, — у меня есть определенные способности. В частности, я понимаю все языки... даже заячьегубский и волчьепастский!
Теперь, когда она перестала хныкать и приобрела некоторую человечность и даже достоинство, Ян понял, что перед ним действительно женщина, хотя и уродливая, как семь смертных грехов. Она была высокая и толстая, груди ее напоминали две подрагивающих скалы на неопрятном горном хребте, состоявшем из головы, бедер и ягодиц, столь мощных, что их не скрывало даже ее одеяние — бесформенная груда лохмотьев.
Только теперь Ян смог определить, к какому роду существ она принадлежит. Это, вне сомнения, была лесная ведьма. В историях, которые Ян слышал в Грогшире, представители этой странной побочной ветви человечества, наделенной разнообразными колдовскими способностями, упоминались очень часто. Встречались лесные ведьмы самых разных форм и размеров, но добрыми они бывали очень редко. Впрочем, не исключено, что виной тому — людские предубеждения. На основании собственного горького опыта Ян Фартинг знал, что красоту слишком часто путают с добротой, а уродство — со злом.
Он решил, что даст этой несчастной шанс, о котором она умоляла.
— Меня зовут Ян Фартинг, — сказал он. — Мы с моими товарищами отправились в поход, чтобы спасти принцессу, которую постигла беда.
Глаза лесной ведьмы вспыхнули на лунообразном лице подобно двум воспламенившимся кратерам.
— Принцесса! Какая гадость! Не хочу ничего слышать о принцессах! Я сыта по горло принцессами! С меня хватит принцесс на всю оставшуюся жизнь! Если бы не принцесса, я сейчас сидела бы в тепле и уюте, рядом с моим прекрасным дракуном, и наслаждалась бы по-прежнему роскошью и сытой жизнью!
Ведьма хлюпнула носом, достала мятый носовой платок и высморкалась.
Ян с надеждой взглянул на нее. Ему пришла в голову поразительная мысль.
— Прошу прощения, Элисон... как ваше второе имя?
— Гросс, сэр. Элисон Гросс.
— Да... Миссис Гросс, вы упомянули какую-то принцессу. Скажите, не была ли, случайно, эта принцесса красавицей с длинными светлыми волосами и в нарядном платье?
Ведьма задумчиво уставилась на Яна.
— Да, верно. Звать Аландра. Говорит, что девственница. Жизнью готова поклясться, что врет, но мой возлюбленный Принцерюш ей поверил.
— Принцерюш?
— Да, Принцерюш, мой бесценный возлюбленный, король Многоскальной Твердыни. Я, горемычная, была его королевой — до тех пор, пока эта дрянная девчонка не явилась к нам со своим чесоточным котом! Она охмурила моего Принцерюша, и он подобрал ее и принес к нам в замок. Она возненавидела меня с первого взгляда, и мне пришлось покинуть мой любимый дом, всех моих друзей и мои сокровища! Из-за нее меня вышвырнули из замка, и вот теперь я вынуждена скитаться по этим страшным местам!
И ведьма в отчаянии заломила когтистые руки.
Ян был ошарашен, но надежда вспыхнула в его душе с новой силой.
— Это она! — наконец выговорил он, вздрагивая от возбуждения. — Это и есть та принцесса, которую мы ищем!
Ведьма так и затряслась от ярости.
— Чтоб ее оспой изуродовало! — взвизгнула она. Ее лицо пошло темными пятнами. Но, опомнившись, Элисон взяла себя в руки и заговорила спокойнее. — Видите ли, мой добрый спаситель, эта принцесса — источник всех моих злоключений, поэтому я просто не в силах думать о ней хорошо, как бы высоко вы ее ни ценили.