Страница:
Чувство вины, растерянность перед неизвестностью одолевали Одри. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что невозможно решить все разом. Сегодня она должна думать только о том, что ее муж похоронен здесь, на лесистом холме неподалеку от дома в Сайпресс-Холлоу. Из Батон-Ружа на похороны приехал священник, но Одри почти не слышала, что он говорил.
Священник бросил горсть земли в могилу. Одри стала на колени, затянутой в перчатку рукой взяла немного земли и высыпала ее на крышку гроба.
– Я люблю тебя, Ричард, – тихо и бесстрастно сказала она, решив, что должна хотя бы на людях показать скорбь. Пора положить конец сплетням и пересудам, пусть все считают ее брак с Ричардом счастливым. Возможно, Бог накажет ее за ложь? Но она хотелалюбить своего мужа, хотя он растоптал все ее надежды. После того, как он обошелся с ней, было достаточно, что она его простила и сделала все, чтобы облегчить и скрасить умирающему последние дни. Она не отходила от его постели. Перед смертью жестокий и надменный Ричард Поттер вел себя словно перепуганный ребенок, цеплялся за Одри, говорил, что боится смерти. В последние мгновения жизни мужа сердце Одри оттаяло, она поняла и осознала, что их супружеская жизнь вполне могла быть счастливой. Она видела, что Ричард тоже понял все, и это было самым печальным.
Одри хотелось прильнуть к кому-нибудь хотя бы ненадолго. Она чувствовала себя одинокой, никому не нужной.
Когда закончились похороны, тетя Джанин пригласила всех в дом к столу, добавив, что приехавшие издалека могут остаться на ночь. Джозеф Бреннен подошел к дочери, попытался успокоить, утешить ее, но Одри холодно отстранилась. Если бы не настойчивость отца, она никогда бы не вышла замуж за Ричарда, ей не пришлось бы испытать столько боли и унижений.
– Одри, дорогая…
– Оставь меня, отец. Я хочу побыть одна. Лина присоединилась к Джозефу, выражая ей соболезнование, но Одри настояла, чтобы ее оставили одну. Джозеф вытер слезы и ушел вместе с гостями, а Одри осталась, побыла еще несколько минут у могилы, потом резко повернулась. Надо было возвращаться в дом. И только сейчас поняла, что находится здесь не одна. Перед ней стояла Тусси, гордо вздернув подбородок. Она печально смотрела на сестру. Одри знала, что Тусси понимает настоящую причину ее горести и скорби. Одри хотела пройти мимо, но Тусси коснулась ладонью ее руки, и Одри не решилась оттолкнуть девушку.
– Я ни в чем не виновата перед тобой, – резко сказала Тусси. – Ты не имеешь права ненавидеть меня так же, как ненавидишь отца или мою мать.
Одри приподняла вуаль и вытерла слезы.
– Я ни к кому не испытываю ненависти, Тусси. Теперь я не знаю, как ко всему отношусь.
– Скоро станет еще труднее и опаснее, мы все будем нуждаться в поддержке. Я скучаю без тебя, Одри.
Одри хотелось обнять девушку, но она никак не могла отделаться от чувства, что нельзя по-дружески обращаться с неграми, потому она сдержанно сказала:
– Извини, но пока что я не могу вернуться домой.
– Тебе нельзя возвращаться. Отец считает, что опасно оставаться и здесь, и в Бреннен-Мэнор. В негритянских поселках неспокойно. Ты была занята с Ричардом и, скорее всего, не знаешь, что случилось. Я уверена, что ты должна все знать.
Одри нахмурилась. Она видела глубокую печаль в глазах Тусси и хорошо понимала, что скорбь девушки вряд ли связана со смертью Ричарда Поттера.
– Чего же я еще не знаю, Тусеи? Тусси заговорила, еле сдерживая слезы:
– Марч Фредерик был разъярен, совершил несколько налетов на негритянские поселки здесь и в Бреннен-Мэнор. Я не сомневаюсь, что кое-кто из наших людей ведет себя отвратительно, может быть, они заслужили, чтобы их выпороли или даже повесили, но не все плохие, Одри. Конечно, твой отец испугался, что они взбунтуются и убьют всех в доме, включая меня и мать. Им всем хорошо известно, что он спит с моей матерью и что я его дочь, – она глубоко вздохнула и открыто посмотрела в глаза Одри.
– Твой отец предоставил Марчу Фредерику полную свободу действий, а тот воспользовался его доверием, чтобы отомстить старому немощному Джорджу. Он повесил заодно и бедного садовника.
Одри чуть не задохнулась от боли и негодования.
– Джорджа?! Он же мухи не обидел за свою жизнь! Он был таким добрым человеком!
– Это всем известно. Когда твой отец узнал о самовольстве Марча, было уже поздно. Он страшно разозлился и уволил надсмотрщика. Тот угрожал твоему отцу… и предупредил, что однажды доберется до тебя. Это случилось почти две недели назад, с тех пор Марча никто не видел. Отец хочет, чтобы мы с тобой уехали в Батон-Руж. Даже если туда придут янки, в доме тети Джанин будет безопаснее, чем на плантации, считает отец. Слишком опасно оставаться здесь, негры очень злы, Марч Фредерик где-то неподалеку и мечтает о жестокой мести.
– А что будет с отцом?
– Ты же, должно быть, хорошо знаешь Джозефа Бреннена. Он никогда не покинет Бреннен-Мэнор, а мать никогда не оставит его одного. Они будут жить дома, – Тусси обернулась и посмотрела вслед Джозефу Бреннену, который о чем-то разговаривал со своей золовкой Джанин.
– Не волнуйся, у него достаточно людей, чтобы охранять поместье. Пока он будет платить хорошо, они не бросят его. – Тусси снова внимательно посмотрела на Одри.
«Интересно, сколько времени у него будет возможность оплачивать их услуги, если в этом году не удастся собрать урожай? – подумала она. – И сколько людей сбежит, когда янки приблизятся к Батон-Ружу?»
– Ты считаешь, что должна остаться здесь, но будет лучше, если уедешь в Батон-Руж, так решил отец. Я знаю, это не мое дело что-либо советовать тебе, но' я люблю тебя и очень беспокоюсь. Если солдаты Союзной армии наводнят Луизиану, все, кто живет на отдаленных плантациях, окажутся в большей опасности, чем те, кто живет в городах. Я уже слышала рассказы о том, что янки сжигают поместья и насилуют женщин. Твой отец может рассказать тебе то же самое. Я только… только хотела сообщить тебе о Джордже и убедить тебя, что я не обижаюсь на тебя за то, что ты стала холодно относиться ко мне. Но сейчас нам необходимо забыть о неприязни друг к другу, стать смелыми и сильными. Сегодня твой отец получил известие, что янки прорвались через два фронта в устье Миссисипи и наступают на Новый Орлеан. Значит, скоро они придут и сюда.
Одри охватила нервная дрожь. Сразу столько сложностей, которые необходимо разрешить.
– Я так волнуюсь и переживаю за Джоя. Кажется, мы проигрываем войну, Тусси.
– Это еще неизвестно. Мы должны верить, – Тусси печально посмотрела в глаза Одри.
– Бедный Джордж! Должно быть, он очень испугался? Как ты считаешь, это, наверное, ужасно… мне больше жаль Джорджа… чем собственного мужа.
Тусси слабо улыбнулась и покачала головой.
– Нет. Джордж был гораздо лучше Ричарда, хоть и негр.
Одри почувствовала скрытый смысл в словах Тусси. Джордж не меньше любого белого человека заслуживал любви и уважения. Временами Одри совершенно не замечала цвета его кожи. Он всегда был мягким, относился к ней доброжелательно и по-дружески… Одри вдруг поняла, что ее отец точно также не замечает цвета кожи Лины. Почему не все так относятся к неграм?
– Хорошо, я поеду в Батон-Руж, если так хочет отец. Но сначала я должна побывать на могиле Джорджа.
Тусси кивнула.
– Конечно. Я знала, что ты именно так и поступишь, – девушка протянула руку, и Одри приняла ее. Они крепко обнялись, и Одри, неожиданно для себя, горько расплакалась. Как все изменилось, как стало тяжело жить. Джой на войне. Джордж умер. Она отдалилась от когда-то горячо любимого отца. Ричард погиб от руки негра. Янки приближаются к Батон-Ружу. Что будет с Сайпресс-Холлоу и Бреннен-Мэнор? Что будет со всем Югом? Единственным человеком, к которому Одри могла обратиться за помощью, оказалась сестра-мулатка, о существовании которой она не подозревала до недавнего времени.
Одри уже измучилась, постоянно размышляя о судьбе негров. Ричарда убил негр. Но были и хорошие, добрые, любящие людей негры, такие как Джордж, Тусси, Лина, Генриетта. Долгие годы она считала их счастливыми людьми, вполне довольными своей судьбой^
– Я совершенно запуталась. Не знаю, кому можно доверять, во что верить, на кого надеяться, что плохо и что хорошо. Я хочу сейчас только одного, чтобы Джой вернулся домой и чтобы все снова стало как прежде.
Тусси крепко обняла ее за талию и повела к дому.
– Я не думаю, что теперь все будет как прежде. Мы можем жить только одним днем и радоваться, если этот день окажется мирным и спокойным.
Одри еще раз оглянулась на могилу, ей захотелось, чтобы в ней лежал Марч Фредерик. Бедный старый Джордж! В каком он, наверное, был ужасе, каким одиноким и забытым чувствовал себя перед смертью! От горьких мыслей ей стало нехорошо. И Одри мысленно поклялась: если Марч Фредерик когда-нибудь снова окажется в Сайпресс-Холлоу или Бреннен-Мэнор, она убьет его.
Глава 22
Священник бросил горсть земли в могилу. Одри стала на колени, затянутой в перчатку рукой взяла немного земли и высыпала ее на крышку гроба.
– Я люблю тебя, Ричард, – тихо и бесстрастно сказала она, решив, что должна хотя бы на людях показать скорбь. Пора положить конец сплетням и пересудам, пусть все считают ее брак с Ричардом счастливым. Возможно, Бог накажет ее за ложь? Но она хотелалюбить своего мужа, хотя он растоптал все ее надежды. После того, как он обошелся с ней, было достаточно, что она его простила и сделала все, чтобы облегчить и скрасить умирающему последние дни. Она не отходила от его постели. Перед смертью жестокий и надменный Ричард Поттер вел себя словно перепуганный ребенок, цеплялся за Одри, говорил, что боится смерти. В последние мгновения жизни мужа сердце Одри оттаяло, она поняла и осознала, что их супружеская жизнь вполне могла быть счастливой. Она видела, что Ричард тоже понял все, и это было самым печальным.
Одри хотелось прильнуть к кому-нибудь хотя бы ненадолго. Она чувствовала себя одинокой, никому не нужной.
Когда закончились похороны, тетя Джанин пригласила всех в дом к столу, добавив, что приехавшие издалека могут остаться на ночь. Джозеф Бреннен подошел к дочери, попытался успокоить, утешить ее, но Одри холодно отстранилась. Если бы не настойчивость отца, она никогда бы не вышла замуж за Ричарда, ей не пришлось бы испытать столько боли и унижений.
– Одри, дорогая…
– Оставь меня, отец. Я хочу побыть одна. Лина присоединилась к Джозефу, выражая ей соболезнование, но Одри настояла, чтобы ее оставили одну. Джозеф вытер слезы и ушел вместе с гостями, а Одри осталась, побыла еще несколько минут у могилы, потом резко повернулась. Надо было возвращаться в дом. И только сейчас поняла, что находится здесь не одна. Перед ней стояла Тусси, гордо вздернув подбородок. Она печально смотрела на сестру. Одри знала, что Тусси понимает настоящую причину ее горести и скорби. Одри хотела пройти мимо, но Тусси коснулась ладонью ее руки, и Одри не решилась оттолкнуть девушку.
– Я ни в чем не виновата перед тобой, – резко сказала Тусси. – Ты не имеешь права ненавидеть меня так же, как ненавидишь отца или мою мать.
Одри приподняла вуаль и вытерла слезы.
– Я ни к кому не испытываю ненависти, Тусси. Теперь я не знаю, как ко всему отношусь.
– Скоро станет еще труднее и опаснее, мы все будем нуждаться в поддержке. Я скучаю без тебя, Одри.
Одри хотелось обнять девушку, но она никак не могла отделаться от чувства, что нельзя по-дружески обращаться с неграми, потому она сдержанно сказала:
– Извини, но пока что я не могу вернуться домой.
– Тебе нельзя возвращаться. Отец считает, что опасно оставаться и здесь, и в Бреннен-Мэнор. В негритянских поселках неспокойно. Ты была занята с Ричардом и, скорее всего, не знаешь, что случилось. Я уверена, что ты должна все знать.
Одри нахмурилась. Она видела глубокую печаль в глазах Тусси и хорошо понимала, что скорбь девушки вряд ли связана со смертью Ричарда Поттера.
– Чего же я еще не знаю, Тусеи? Тусси заговорила, еле сдерживая слезы:
– Марч Фредерик был разъярен, совершил несколько налетов на негритянские поселки здесь и в Бреннен-Мэнор. Я не сомневаюсь, что кое-кто из наших людей ведет себя отвратительно, может быть, они заслужили, чтобы их выпороли или даже повесили, но не все плохие, Одри. Конечно, твой отец испугался, что они взбунтуются и убьют всех в доме, включая меня и мать. Им всем хорошо известно, что он спит с моей матерью и что я его дочь, – она глубоко вздохнула и открыто посмотрела в глаза Одри.
– Твой отец предоставил Марчу Фредерику полную свободу действий, а тот воспользовался его доверием, чтобы отомстить старому немощному Джорджу. Он повесил заодно и бедного садовника.
Одри чуть не задохнулась от боли и негодования.
– Джорджа?! Он же мухи не обидел за свою жизнь! Он был таким добрым человеком!
– Это всем известно. Когда твой отец узнал о самовольстве Марча, было уже поздно. Он страшно разозлился и уволил надсмотрщика. Тот угрожал твоему отцу… и предупредил, что однажды доберется до тебя. Это случилось почти две недели назад, с тех пор Марча никто не видел. Отец хочет, чтобы мы с тобой уехали в Батон-Руж. Даже если туда придут янки, в доме тети Джанин будет безопаснее, чем на плантации, считает отец. Слишком опасно оставаться здесь, негры очень злы, Марч Фредерик где-то неподалеку и мечтает о жестокой мести.
– А что будет с отцом?
– Ты же, должно быть, хорошо знаешь Джозефа Бреннена. Он никогда не покинет Бреннен-Мэнор, а мать никогда не оставит его одного. Они будут жить дома, – Тусси обернулась и посмотрела вслед Джозефу Бреннену, который о чем-то разговаривал со своей золовкой Джанин.
– Не волнуйся, у него достаточно людей, чтобы охранять поместье. Пока он будет платить хорошо, они не бросят его. – Тусси снова внимательно посмотрела на Одри.
«Интересно, сколько времени у него будет возможность оплачивать их услуги, если в этом году не удастся собрать урожай? – подумала она. – И сколько людей сбежит, когда янки приблизятся к Батон-Ружу?»
– Ты считаешь, что должна остаться здесь, но будет лучше, если уедешь в Батон-Руж, так решил отец. Я знаю, это не мое дело что-либо советовать тебе, но' я люблю тебя и очень беспокоюсь. Если солдаты Союзной армии наводнят Луизиану, все, кто живет на отдаленных плантациях, окажутся в большей опасности, чем те, кто живет в городах. Я уже слышала рассказы о том, что янки сжигают поместья и насилуют женщин. Твой отец может рассказать тебе то же самое. Я только… только хотела сообщить тебе о Джордже и убедить тебя, что я не обижаюсь на тебя за то, что ты стала холодно относиться ко мне. Но сейчас нам необходимо забыть о неприязни друг к другу, стать смелыми и сильными. Сегодня твой отец получил известие, что янки прорвались через два фронта в устье Миссисипи и наступают на Новый Орлеан. Значит, скоро они придут и сюда.
Одри охватила нервная дрожь. Сразу столько сложностей, которые необходимо разрешить.
– Я так волнуюсь и переживаю за Джоя. Кажется, мы проигрываем войну, Тусси.
– Это еще неизвестно. Мы должны верить, – Тусси печально посмотрела в глаза Одри.
– Бедный Джордж! Должно быть, он очень испугался? Как ты считаешь, это, наверное, ужасно… мне больше жаль Джорджа… чем собственного мужа.
Тусси слабо улыбнулась и покачала головой.
– Нет. Джордж был гораздо лучше Ричарда, хоть и негр.
Одри почувствовала скрытый смысл в словах Тусси. Джордж не меньше любого белого человека заслуживал любви и уважения. Временами Одри совершенно не замечала цвета его кожи. Он всегда был мягким, относился к ней доброжелательно и по-дружески… Одри вдруг поняла, что ее отец точно также не замечает цвета кожи Лины. Почему не все так относятся к неграм?
– Хорошо, я поеду в Батон-Руж, если так хочет отец. Но сначала я должна побывать на могиле Джорджа.
Тусси кивнула.
– Конечно. Я знала, что ты именно так и поступишь, – девушка протянула руку, и Одри приняла ее. Они крепко обнялись, и Одри, неожиданно для себя, горько расплакалась. Как все изменилось, как стало тяжело жить. Джой на войне. Джордж умер. Она отдалилась от когда-то горячо любимого отца. Ричард погиб от руки негра. Янки приближаются к Батон-Ружу. Что будет с Сайпресс-Холлоу и Бреннен-Мэнор? Что будет со всем Югом? Единственным человеком, к которому Одри могла обратиться за помощью, оказалась сестра-мулатка, о существовании которой она не подозревала до недавнего времени.
Одри уже измучилась, постоянно размышляя о судьбе негров. Ричарда убил негр. Но были и хорошие, добрые, любящие людей негры, такие как Джордж, Тусси, Лина, Генриетта. Долгие годы она считала их счастливыми людьми, вполне довольными своей судьбой^
– Я совершенно запуталась. Не знаю, кому можно доверять, во что верить, на кого надеяться, что плохо и что хорошо. Я хочу сейчас только одного, чтобы Джой вернулся домой и чтобы все снова стало как прежде.
Тусси крепко обняла ее за талию и повела к дому.
– Я не думаю, что теперь все будет как прежде. Мы можем жить только одним днем и радоваться, если этот день окажется мирным и спокойным.
Одри еще раз оглянулась на могилу, ей захотелось, чтобы в ней лежал Марч Фредерик. Бедный старый Джордж! В каком он, наверное, был ужасе, каким одиноким и забытым чувствовал себя перед смертью! От горьких мыслей ей стало нехорошо. И Одри мысленно поклялась: если Марч Фредерик когда-нибудь снова окажется в Сайпресс-Холлоу или Бреннен-Мэнор, она убьет его.
Глава 22
Май 1862 года
Одри сидела в кресле-качалке на веранде дома тети Джанин и наблюдала, как вырастают конусообразные солдатские палатки на пустыре в восточной части города, словно грибы после дождя. Дом стоял на холме, было отлично видно, что янки устраиваются в Батон-Руже, будто прибыли на пикник, всего в четверти мили от особняка Мак Аллистера. Хорошо, что дядя Джон ушел на войну и не видит, что случилось с его родным городом.
Ей хотелось сжечь, уничтожить все палатки. Федералы вошли в город, как в свой собственный, корабли причалили в порту, войска беспрепятственно маршировали по улицами. Следовало еще и радоваться тому, что оккупация прошла без кровопролития. Армия конфедератов отступила за город. Одри была уверена, что военные отправились в порт Гудзон оказать помощь обороне стратегической крепости на Миссисипи, крепость была следующей целью янки.
Было нестерпимо стыдно, что конфедераты не оказали достойного сопротивления, а просто оставили Батон-Руж. Даже в Новом Орлеане генерал армии Дункан не смог встретить врагов достойным отпором. Согласно сообщениям, половина армии позорно бежала от Союзных войск, которые беспрепятственно прошли через Форт Джексон и Форт Сент-Филип при поддержке кораблей, оснащенных пушками. И только граждане Нового Орлеана попытались защитить родной город. Толпы разгневанных людей объединились с властями, которые отказались сдаться. В конце концов им тоже пришлось отступить, когда подошли основные силы Союзных войск, и сопротивление стало бессмысленным.
Союзные войска окружили Новый Орлеан, преследуя разрозненные группки конфедератов. В конце концов, Новый Орлеан сдался. Но прежде генерал армии конфедератов Дункан приказал поджечь свой корабль «Луизиана» и направить его на корабли федералов, надеясь, что броненосец, груженый порохом, врежется в корабли противника и потопит их. К стыду и унижению граждан Нового Орлеана, а также, конечно, Батон-Ружа и всей Луизианы, конфедератское судно взорвалось, не достигнув цели. «Луизиана» затонула.
Солдаты Союзной армии спустили флаги штата Луизиана и Конфедерации. А теперь то же самое происходило в Батон-Руже. Янки показали такое превосходство сил в Новом Орлеане, что граждане городка уже и не пытались обороняться. А кое-кто, казалось, был рад, когда янки сплошным потоком хлынули на улицы города. Их встречали без всякого возмущения, смиренно и покорно. Люди высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как северяне маршируют. Их впускали в свои дома, торговцы решили заработать хоть какие-то деньги. Одри считала такое поведение южан нелепым и унизительным. Она не собиралась выходить в город ивести себя так же, как Элеонор и тетя Джанин – глупо и безрассудно.
Тусси тоже захотелось побывать в городе, посмотреть на победителей. Одри отпустила ее. Она не могла по-прежнему приказывать Тусси, как другим рабам, поэтому пришлось взять с собой Сонду. Девушка выполняла основную работу, а Тусси помогала теперь Одри только одеваться и причесывала сестру. Тетя Джанин очень возмущалась таким отношением к Тусси, убеждала Одри, что она портит служанку, постоянно напоминала, что, хотя Тусси и является кровной сестрой Одри, она все равно остается негритянкой и рабыней.
– У многих белых южанок есть родственники среди мулатов, – добавила женщина. – Но они предпочитают не выделять их среди других негров. А большинство как белых людей, так и негров, считают мулатов более низкими, чем чистокровные негры. Нехорошо иметь любимчиков, Одри. Это вызывает неприязнь у остальных рабов, принадлежащих тебе.
Одри мало обращала внимания на то, что думает тетя Джанин и остальные. Тусси все равно оставалась еекровной сестрой и единственным другом. Несмотря на то, что одно время Одри относилась к ней холодно и неприязненно, Тусси обращалась с ней дружелюбно, не таила зла и ненависти.
Все менялось теперь в худшую сторону. Богатой ироскошной жизни, к которой привыкла Одри, приходил конец. Янки закрыли почти все порты, ананимать смельчаков, которые решались прорываться через блокаду, стоило больших денег. Доходы не поступали, самые работоспособные негры разбежались, наступали тяжелые времена. Южные банки розорились, конфедератские деньги обесценились. В представлении Одри во всем случившемся были виноваты люди, которые сейчас устраивались в нижней части города и устанавливали там свои палатки.
Она не доверяла джентльменским манерам янки-завоевателей. Живя с Ричардом, она научилась понимать, как власть меняет человека. Она наслушалась рассказов о зверствах и жестоких бесчинствах людей, опьяненных победой, и чувствующих власть над «побежденным врагом» и осознающих собственную безнаказанность. Они буквально превращались в осатаневших животных, могли в любое время совершать набеги, грабить, воровать, насиловать и разрушать по выбору. Сейчас жители Батон-Ружа оказались в их власти, и враги янки прекрасно осознавали это! Нет, Одри ни за что не выйдет в город, чтобы с улыбкой приветствовать янки, словно долгожданных друзей!
Проклятые янки! Должно быть, они все сейчас смеются над конфедератами, шутят по поводу легкой победы над Новым Орлеаном и Батон-Ружем. Рабства больше не существует, как не существует и южной экономики. Сторонники единого Союза уверены в своей победе и считают, что сломили гордость южан.
Они радуются, похваляясь победой и, возможно, считают конфедератов беспомощными трусами. Хотелось плакать от того, что мальчики, вроде Джоя, все еще рискуют жизнями, защищая Юг. Джой был бы в отчаянии, если бы ему стало известно все. Можно было радоваться единственному: все обошлось без кровопролития… и тем не менее, происходящее внизу казалось хворостом, которому достаточно одной искры, чтобы воспламениться. По городу ползли слухи о том, что конфедераты тайно готовят нападение после того, как янки спокойно расположатся в городе. Если такое и впрямь произойдет, Батон-Руж превратится в зону военных действий, дома будут разрушены, многие горожане погибнут. Одри читала и слышала много историй о жесточайших сражениях, таких, как ужасное сражение под Шилой в штате Теннесси.
Сообщения в газетах повергали в ужас. Количество погибших и раненых достигло тринадцати тысяч у северян и почти одиннадцати тысяч у южан. Ужасающие цифры шокировали и изумляли людей, когда приходилось читать или слышать разговоры об этом. Одри все еще жила в напряжении и страхе, что среди убитых или раненых мог оказаться Джой. Она каждый день посылала Тусси в редакцию газеты, которая печатала списки погибших. Пока имени Джоя не было в списках. Но Одри не имела права успокаиваться, она должна получить весточку от брата с сообщением, что у него все в порядке.
Одри поднялась, чтобы уйти в комнату, но увидела, как к дому приближается коляска дяди Джона. Лошадью управлял негр по имени Генри, раб тети Джанин. Сильный вороной мерин бежал неторопливой рысью. На заднем сидении устроились Элеонор и тетя Джанин, они вертели в руках зонтики от солнца, будто Возвращались с веселого воскресного пикника. Позади сидений пристроилась Тусси. Когда коляска подкатила к дому, Генри спустился на землю, равнодушно и бесстрастно глядя по сторонам. Это был негр, которого вовсе не радовали победы янки. Генри любил свою работу, давно принадлежал Мак Аллистерам, к нему неплохо относились в доме, и слуга явно не горел желанием быть «освобожденным».
Элеонор и Джанин были возбуждены и болтали, словно сороки. Несмотря на то, что Элеонор стала замужней женщиной, а муж ее находился в Новом Орлеане, пытаясь защитить свой отель, Элеонор порхала в лучших платьях, какие только могла купить и, казалось, совершенно не беспокоится о бедном Альберте. Когда янки захватили Новый Орлеан, Элеонор была даже разочарована, получив от Альберта телеграмму, что у него все в порядке. Одри подозревала, что, возможно, ее кузина надеялась на гибель Альберта. Тогда она унаследовала бы отель и стала жить по-королевски, развлекаясь с мужчинами. Элеонор выполнила свой «долг», выйдя замуж и став приличной женщиной. Кто стал бы осуждать ее, если бы, оставшись вдовой, она нашла себе другого мужчину, дабы не остаться одинокой? Одри по-прежнему считала поведение кузины отвратительным и не хотела появляться на улице в ее обществе.
Элеонор и тетя Джанин торопливо выбрались из коляски. Элеонор заспешила на веранду, по видимому, желая что-то рассказать Одри. Тетя Джанин принялась выгружать свертки и отдавать распоряжения Генри. Одри не могла не чувствовать презрительного отношения кузины. С тех пор, как она приехала в Батон-Руж, Элеонор обращалась с ней снисходительно. Одри понимала, что кузина ненавидит ее за то, что лишилась возможности встречаться с Ричардом последние месяцы. А сейчас кузина злилась, считая, что Одри играет роль прекрасной одинокой вдовы.
– О, тебе обязательно нужно сходить в город, Одри, – воскликнула Элеонор, подойдя ближе. Сегодня она оделась в розовое платье и казалась еще толще.
– Никогда не могла предположить, что среди янки так много красивых, привлекательных мужчин, очень добрых и воспитанных. Если это называется войной, то не понимаю, зачем создавать столько шума, и сейчас, когда наших мужчин нет… – она кокетливо покрутила зонтиком. – О, город буквально переполнен одинокими мужчинами, которые по много месяцев не общались с женщинами… Как это заманчиво!
Одри продолжала наблюдать за лагерем, расположенным внизу.
– Не доверяй им, Элеонор.
– О, какая ты щепетильная и осторожная, Одри.
Одри повернулась, возмущенно взглянув на кузину.
– Как можешь ты встретить янки с распростертыми объятиями, предавать бедных мальчиков, которые сражаются сейчас за наше дело и таких людей, как твой отец?! Тебе должно быть стыдно, Элеонор. Ты даже не должна находиться в Батон-Руже, когда твой муж в Новом Орлеане. Ты обязана быть рядом с ним.
Элеонор презрительно усмехнулась, затем повернулась и улыбнулась матери, которая поднялась на веранду и окликнула дочь:
– Пошли скорее в дом, Элеонор, надо примерить новые шляпки, – сказала женщина.
Одри поразилась тому, как женщины увлечены покупками в такое время. Банки разорены, банк дяди Джона тоже в опасности, необходимо беречь каждый цент. Как можно думать о модных шляпках?
Элеонор подождала, когда мать войдет в дом и продолжила разговор, наклонившись к Одри и враждебно глядя на кузину:
– Ты просто ревнуешь, потому что вынуждена соблюдать траур и тебе придется соблюдать его еще несколько месяцев! Недавно овдовевшая женщина не имеет права щеголять в красивых нарядах, верно? Бедная, одинокая Одри вынуждена носить отвратительные черные платья, – усмехнулась она. – А вдруг все окружающие узнают, что ты, возможно, рада смерти Ричарда.
Одри сжала кулаки.
– Неважно, что я чувствую по отношению к смерти Ричарда, но именно я сидела у его постели и оказалась свидетельницей ужасной смерти! Не пожелала бы такого худшему из врагов. Ты эгоистичная женщина, Элеонор. Жестокая и эгоистичная, – Одри презрительно посмотрела в глаза кузине. – Но я думаю, что ты сама знаешь это и гордишься собой! – она заметила, как разъярилась женщина и была очень довольная произведенным эффектом. – Я могла бы добавить, что одинокая вдова, ищущая мужчину, – выглядит гораздо приличнее, чем замужняя женщина, развлекающаяся с мужчинами. Что о тебе подумает Альберт, когда узнает о таком поведении?
Элеонор рассмеялась.
– Альберт будет думать то, что я захочу. Я съезжу к нему один или два раза, он будет безмерно счастлив. А пока что Батон-Руж полон джентльменов-янки, которые изголодались по женскому обществу. И если я хочу проявить к кому-то из них наше… южное гостеприимство… то это только моедело! – она снова презрительно оглядела Одри. – Ты действительно не должна тратить время на фальшивую скорбь, Одри. В конце концов, ты уже спала с янки! – она насмешливо тряхнула головой и быстро направилась в дом. Одри с трудом сдерживалась, пытаясь убедить себя, что спорить с Элеонор нет смысла. Женщина действительно ведет себя словно эгоистичный испорченный ребенок. Конечно, жаль несчастного Альберта, он довольно приятный мужчина, искренне полюбивший Элеонор.
Она повернулась и направилась вниз, чтобы встретить Тусси. Девушка показалась ей встревоженной и растерянной, готовой расплакаться.
– Что случилось, Тусси? – поинтересовалась она. – Ты, наверное, испугалась солдат?
Тусси покачала головой, нерешительно глядя на Одри. Она не знала, стоит ли говорить, кого видела в городе? Конечно, Одри должна знать.
– Я видела его, Одри, – тихо сказала Тусси.
– Видела кого?
Тусси проглотила комок, подступивший к горлу.
– Ли Джеффриза.
Одри замерла от неожиданности, растерянно уставилась на Тусси.
– Ты, должно быть, ошиблась, – наконец смогла сказать она. – С тех пор прошло целых два года…
– Я никогда не смогу забыть этого человека. Это был Ли! У него высокое звание. Но я, к сожалению, не разбираюсь в знаках отличия, на форме какие-то красивые нашивки и медали. Он ехал верхом во главе отряда марширующих солдат и отдавал приказы.
Одри прижала к груди ладонь.
– Боже мой! Он тебя видел?
– Нет, он был слишком занят, я шла в толпе, которая тянулась за солдатами до того места, где они принялись сооружать лагерь. Ли приказал солдатам тщательно осмотреть школьное здание, чтобы убедиться, не прячутся ли внутри конфедераты. Думаю, он решил расположить в здании школы штаб на время пребывания здесь. Мне необходимо было возвращаться, я пошла разыскивать Элеонор и Джанин. Он, возможно, находится в школе. Если хочешь увидеть его, думаю, ты найдешь его там.
Одри отвернулась, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
– Мне нужно сесть.
Тусси помогла ей вернуться на веранду и усадила в кресло.
– Конечно, я ничего не сказала Элеонор и твоей тете, – успокоила она. – Они не видели его. Думаю, что они не могли бы сразу узнать его. Они видели Ли всего один раз на котильоне. Но даже если они и не узнают его, наверное, не следует сообщать им о появлении в городе Ли Джеффриза.
Одри потерла виски.
– Не знаю, что думать и что делать, – она взглянула на Тусси и взяла ее руку. – Ты действительно уверена, что это Ли?
Тусси кивнула.
– Уверена. Это Ли, – она улыбнулась. – Мне не хочется говорить, что он янки и все прочее; но он по-прежнему красив, особенно в этой форме.
Одри растерянно посмотрела на палаточный лагерь. Ли! Она была уверена, что давно забыла его, но одно упоминание его имени и сознание того, что он находится рядом, всего в четверти мили от нее, повергло в трепет… по после всего…
Зачем Бог снова искушает ее? Зачем вернул этого человека в ее жизнь?
– Как он выглядит? Я имею в виду… он не ранен или что-нибудь подобное?
– Когда он спешился, то шел немного прихрамывая, но не пользовался тростью. Ты пойдешь повидаться с ним?
Одри по прежнему казалось не совсем удобно обсуждать с Тусси личные проблемы, но к кому еще можно было обратиться за советом? Тусси можно доверять. Сердце колотилось тревожно, на Одри хлынул поток сладостных воспоминаний. Но она должна помнить, что сейчас все изменилось.
– Мне кажется, стыдно будет пойти к нему. Я все еще в трауре по мужу, а Ли наш враг.
– Во-первых, он был твоим хорошим другом, а во-вторых, очень любил тебя.
Одри поднялась, прислонилась к колонне.
– Да, – она сильно побледнела, напряженно наблюдая за движением в палаточном лагере. Кто-то ехал верхом на лошади. Возможно, Ли. Солдаты устанавливали пушки, кто-то громко отдавал приказы.
– Если я не пойду, все останется так, как есть. Тусси подошла к ней, встала рядом.
– Говорят, что часть солдат будет находиться в городе год или два. Оккупация продлится до окончания войны. Сможешь ли ты жить спокойно, зная, что Ли рядом? Даже если ты надумаешь вернуться в Бреннен-Мэнор, все равно будешь знать, что Ли здесь. После того, как он приезжал сюда, чтобы защитить тебя, рискуя жизнью, он имеет право узнать о смерти Ричарда Поттера и о том, что у тебя все в порядке. Он просил меня и маму написать ему письмо, если вдруг Ричард снова примется мучить тебя. Он намеревался вернуться сюда и убить твоего мужа, если понадобится. Я думаю, он выполнил бы свое обещание, зная, что его потом повесят.
Одри сидела в кресле-качалке на веранде дома тети Джанин и наблюдала, как вырастают конусообразные солдатские палатки на пустыре в восточной части города, словно грибы после дождя. Дом стоял на холме, было отлично видно, что янки устраиваются в Батон-Руже, будто прибыли на пикник, всего в четверти мили от особняка Мак Аллистера. Хорошо, что дядя Джон ушел на войну и не видит, что случилось с его родным городом.
Ей хотелось сжечь, уничтожить все палатки. Федералы вошли в город, как в свой собственный, корабли причалили в порту, войска беспрепятственно маршировали по улицами. Следовало еще и радоваться тому, что оккупация прошла без кровопролития. Армия конфедератов отступила за город. Одри была уверена, что военные отправились в порт Гудзон оказать помощь обороне стратегической крепости на Миссисипи, крепость была следующей целью янки.
Было нестерпимо стыдно, что конфедераты не оказали достойного сопротивления, а просто оставили Батон-Руж. Даже в Новом Орлеане генерал армии Дункан не смог встретить врагов достойным отпором. Согласно сообщениям, половина армии позорно бежала от Союзных войск, которые беспрепятственно прошли через Форт Джексон и Форт Сент-Филип при поддержке кораблей, оснащенных пушками. И только граждане Нового Орлеана попытались защитить родной город. Толпы разгневанных людей объединились с властями, которые отказались сдаться. В конце концов им тоже пришлось отступить, когда подошли основные силы Союзных войск, и сопротивление стало бессмысленным.
Союзные войска окружили Новый Орлеан, преследуя разрозненные группки конфедератов. В конце концов, Новый Орлеан сдался. Но прежде генерал армии конфедератов Дункан приказал поджечь свой корабль «Луизиана» и направить его на корабли федералов, надеясь, что броненосец, груженый порохом, врежется в корабли противника и потопит их. К стыду и унижению граждан Нового Орлеана, а также, конечно, Батон-Ружа и всей Луизианы, конфедератское судно взорвалось, не достигнув цели. «Луизиана» затонула.
Солдаты Союзной армии спустили флаги штата Луизиана и Конфедерации. А теперь то же самое происходило в Батон-Руже. Янки показали такое превосходство сил в Новом Орлеане, что граждане городка уже и не пытались обороняться. А кое-кто, казалось, был рад, когда янки сплошным потоком хлынули на улицы города. Их встречали без всякого возмущения, смиренно и покорно. Люди высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как северяне маршируют. Их впускали в свои дома, торговцы решили заработать хоть какие-то деньги. Одри считала такое поведение южан нелепым и унизительным. Она не собиралась выходить в город ивести себя так же, как Элеонор и тетя Джанин – глупо и безрассудно.
Тусси тоже захотелось побывать в городе, посмотреть на победителей. Одри отпустила ее. Она не могла по-прежнему приказывать Тусси, как другим рабам, поэтому пришлось взять с собой Сонду. Девушка выполняла основную работу, а Тусси помогала теперь Одри только одеваться и причесывала сестру. Тетя Джанин очень возмущалась таким отношением к Тусси, убеждала Одри, что она портит служанку, постоянно напоминала, что, хотя Тусси и является кровной сестрой Одри, она все равно остается негритянкой и рабыней.
– У многих белых южанок есть родственники среди мулатов, – добавила женщина. – Но они предпочитают не выделять их среди других негров. А большинство как белых людей, так и негров, считают мулатов более низкими, чем чистокровные негры. Нехорошо иметь любимчиков, Одри. Это вызывает неприязнь у остальных рабов, принадлежащих тебе.
Одри мало обращала внимания на то, что думает тетя Джанин и остальные. Тусси все равно оставалась еекровной сестрой и единственным другом. Несмотря на то, что одно время Одри относилась к ней холодно и неприязненно, Тусси обращалась с ней дружелюбно, не таила зла и ненависти.
Все менялось теперь в худшую сторону. Богатой ироскошной жизни, к которой привыкла Одри, приходил конец. Янки закрыли почти все порты, ананимать смельчаков, которые решались прорываться через блокаду, стоило больших денег. Доходы не поступали, самые работоспособные негры разбежались, наступали тяжелые времена. Южные банки розорились, конфедератские деньги обесценились. В представлении Одри во всем случившемся были виноваты люди, которые сейчас устраивались в нижней части города и устанавливали там свои палатки.
Она не доверяла джентльменским манерам янки-завоевателей. Живя с Ричардом, она научилась понимать, как власть меняет человека. Она наслушалась рассказов о зверствах и жестоких бесчинствах людей, опьяненных победой, и чувствующих власть над «побежденным врагом» и осознающих собственную безнаказанность. Они буквально превращались в осатаневших животных, могли в любое время совершать набеги, грабить, воровать, насиловать и разрушать по выбору. Сейчас жители Батон-Ружа оказались в их власти, и враги янки прекрасно осознавали это! Нет, Одри ни за что не выйдет в город, чтобы с улыбкой приветствовать янки, словно долгожданных друзей!
Проклятые янки! Должно быть, они все сейчас смеются над конфедератами, шутят по поводу легкой победы над Новым Орлеаном и Батон-Ружем. Рабства больше не существует, как не существует и южной экономики. Сторонники единого Союза уверены в своей победе и считают, что сломили гордость южан.
Они радуются, похваляясь победой и, возможно, считают конфедератов беспомощными трусами. Хотелось плакать от того, что мальчики, вроде Джоя, все еще рискуют жизнями, защищая Юг. Джой был бы в отчаянии, если бы ему стало известно все. Можно было радоваться единственному: все обошлось без кровопролития… и тем не менее, происходящее внизу казалось хворостом, которому достаточно одной искры, чтобы воспламениться. По городу ползли слухи о том, что конфедераты тайно готовят нападение после того, как янки спокойно расположатся в городе. Если такое и впрямь произойдет, Батон-Руж превратится в зону военных действий, дома будут разрушены, многие горожане погибнут. Одри читала и слышала много историй о жесточайших сражениях, таких, как ужасное сражение под Шилой в штате Теннесси.
Сообщения в газетах повергали в ужас. Количество погибших и раненых достигло тринадцати тысяч у северян и почти одиннадцати тысяч у южан. Ужасающие цифры шокировали и изумляли людей, когда приходилось читать или слышать разговоры об этом. Одри все еще жила в напряжении и страхе, что среди убитых или раненых мог оказаться Джой. Она каждый день посылала Тусси в редакцию газеты, которая печатала списки погибших. Пока имени Джоя не было в списках. Но Одри не имела права успокаиваться, она должна получить весточку от брата с сообщением, что у него все в порядке.
Одри поднялась, чтобы уйти в комнату, но увидела, как к дому приближается коляска дяди Джона. Лошадью управлял негр по имени Генри, раб тети Джанин. Сильный вороной мерин бежал неторопливой рысью. На заднем сидении устроились Элеонор и тетя Джанин, они вертели в руках зонтики от солнца, будто Возвращались с веселого воскресного пикника. Позади сидений пристроилась Тусси. Когда коляска подкатила к дому, Генри спустился на землю, равнодушно и бесстрастно глядя по сторонам. Это был негр, которого вовсе не радовали победы янки. Генри любил свою работу, давно принадлежал Мак Аллистерам, к нему неплохо относились в доме, и слуга явно не горел желанием быть «освобожденным».
Элеонор и Джанин были возбуждены и болтали, словно сороки. Несмотря на то, что Элеонор стала замужней женщиной, а муж ее находился в Новом Орлеане, пытаясь защитить свой отель, Элеонор порхала в лучших платьях, какие только могла купить и, казалось, совершенно не беспокоится о бедном Альберте. Когда янки захватили Новый Орлеан, Элеонор была даже разочарована, получив от Альберта телеграмму, что у него все в порядке. Одри подозревала, что, возможно, ее кузина надеялась на гибель Альберта. Тогда она унаследовала бы отель и стала жить по-королевски, развлекаясь с мужчинами. Элеонор выполнила свой «долг», выйдя замуж и став приличной женщиной. Кто стал бы осуждать ее, если бы, оставшись вдовой, она нашла себе другого мужчину, дабы не остаться одинокой? Одри по-прежнему считала поведение кузины отвратительным и не хотела появляться на улице в ее обществе.
Элеонор и тетя Джанин торопливо выбрались из коляски. Элеонор заспешила на веранду, по видимому, желая что-то рассказать Одри. Тетя Джанин принялась выгружать свертки и отдавать распоряжения Генри. Одри не могла не чувствовать презрительного отношения кузины. С тех пор, как она приехала в Батон-Руж, Элеонор обращалась с ней снисходительно. Одри понимала, что кузина ненавидит ее за то, что лишилась возможности встречаться с Ричардом последние месяцы. А сейчас кузина злилась, считая, что Одри играет роль прекрасной одинокой вдовы.
– О, тебе обязательно нужно сходить в город, Одри, – воскликнула Элеонор, подойдя ближе. Сегодня она оделась в розовое платье и казалась еще толще.
– Никогда не могла предположить, что среди янки так много красивых, привлекательных мужчин, очень добрых и воспитанных. Если это называется войной, то не понимаю, зачем создавать столько шума, и сейчас, когда наших мужчин нет… – она кокетливо покрутила зонтиком. – О, город буквально переполнен одинокими мужчинами, которые по много месяцев не общались с женщинами… Как это заманчиво!
Одри продолжала наблюдать за лагерем, расположенным внизу.
– Не доверяй им, Элеонор.
– О, какая ты щепетильная и осторожная, Одри.
Одри повернулась, возмущенно взглянув на кузину.
– Как можешь ты встретить янки с распростертыми объятиями, предавать бедных мальчиков, которые сражаются сейчас за наше дело и таких людей, как твой отец?! Тебе должно быть стыдно, Элеонор. Ты даже не должна находиться в Батон-Руже, когда твой муж в Новом Орлеане. Ты обязана быть рядом с ним.
Элеонор презрительно усмехнулась, затем повернулась и улыбнулась матери, которая поднялась на веранду и окликнула дочь:
– Пошли скорее в дом, Элеонор, надо примерить новые шляпки, – сказала женщина.
Одри поразилась тому, как женщины увлечены покупками в такое время. Банки разорены, банк дяди Джона тоже в опасности, необходимо беречь каждый цент. Как можно думать о модных шляпках?
Элеонор подождала, когда мать войдет в дом и продолжила разговор, наклонившись к Одри и враждебно глядя на кузину:
– Ты просто ревнуешь, потому что вынуждена соблюдать траур и тебе придется соблюдать его еще несколько месяцев! Недавно овдовевшая женщина не имеет права щеголять в красивых нарядах, верно? Бедная, одинокая Одри вынуждена носить отвратительные черные платья, – усмехнулась она. – А вдруг все окружающие узнают, что ты, возможно, рада смерти Ричарда.
Одри сжала кулаки.
– Неважно, что я чувствую по отношению к смерти Ричарда, но именно я сидела у его постели и оказалась свидетельницей ужасной смерти! Не пожелала бы такого худшему из врагов. Ты эгоистичная женщина, Элеонор. Жестокая и эгоистичная, – Одри презрительно посмотрела в глаза кузине. – Но я думаю, что ты сама знаешь это и гордишься собой! – она заметила, как разъярилась женщина и была очень довольная произведенным эффектом. – Я могла бы добавить, что одинокая вдова, ищущая мужчину, – выглядит гораздо приличнее, чем замужняя женщина, развлекающаяся с мужчинами. Что о тебе подумает Альберт, когда узнает о таком поведении?
Элеонор рассмеялась.
– Альберт будет думать то, что я захочу. Я съезжу к нему один или два раза, он будет безмерно счастлив. А пока что Батон-Руж полон джентльменов-янки, которые изголодались по женскому обществу. И если я хочу проявить к кому-то из них наше… южное гостеприимство… то это только моедело! – она снова презрительно оглядела Одри. – Ты действительно не должна тратить время на фальшивую скорбь, Одри. В конце концов, ты уже спала с янки! – она насмешливо тряхнула головой и быстро направилась в дом. Одри с трудом сдерживалась, пытаясь убедить себя, что спорить с Элеонор нет смысла. Женщина действительно ведет себя словно эгоистичный испорченный ребенок. Конечно, жаль несчастного Альберта, он довольно приятный мужчина, искренне полюбивший Элеонор.
Она повернулась и направилась вниз, чтобы встретить Тусси. Девушка показалась ей встревоженной и растерянной, готовой расплакаться.
– Что случилось, Тусси? – поинтересовалась она. – Ты, наверное, испугалась солдат?
Тусси покачала головой, нерешительно глядя на Одри. Она не знала, стоит ли говорить, кого видела в городе? Конечно, Одри должна знать.
– Я видела его, Одри, – тихо сказала Тусси.
– Видела кого?
Тусси проглотила комок, подступивший к горлу.
– Ли Джеффриза.
Одри замерла от неожиданности, растерянно уставилась на Тусси.
– Ты, должно быть, ошиблась, – наконец смогла сказать она. – С тех пор прошло целых два года…
– Я никогда не смогу забыть этого человека. Это был Ли! У него высокое звание. Но я, к сожалению, не разбираюсь в знаках отличия, на форме какие-то красивые нашивки и медали. Он ехал верхом во главе отряда марширующих солдат и отдавал приказы.
Одри прижала к груди ладонь.
– Боже мой! Он тебя видел?
– Нет, он был слишком занят, я шла в толпе, которая тянулась за солдатами до того места, где они принялись сооружать лагерь. Ли приказал солдатам тщательно осмотреть школьное здание, чтобы убедиться, не прячутся ли внутри конфедераты. Думаю, он решил расположить в здании школы штаб на время пребывания здесь. Мне необходимо было возвращаться, я пошла разыскивать Элеонор и Джанин. Он, возможно, находится в школе. Если хочешь увидеть его, думаю, ты найдешь его там.
Одри отвернулась, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
– Мне нужно сесть.
Тусси помогла ей вернуться на веранду и усадила в кресло.
– Конечно, я ничего не сказала Элеонор и твоей тете, – успокоила она. – Они не видели его. Думаю, что они не могли бы сразу узнать его. Они видели Ли всего один раз на котильоне. Но даже если они и не узнают его, наверное, не следует сообщать им о появлении в городе Ли Джеффриза.
Одри потерла виски.
– Не знаю, что думать и что делать, – она взглянула на Тусси и взяла ее руку. – Ты действительно уверена, что это Ли?
Тусси кивнула.
– Уверена. Это Ли, – она улыбнулась. – Мне не хочется говорить, что он янки и все прочее; но он по-прежнему красив, особенно в этой форме.
Одри растерянно посмотрела на палаточный лагерь. Ли! Она была уверена, что давно забыла его, но одно упоминание его имени и сознание того, что он находится рядом, всего в четверти мили от нее, повергло в трепет… по после всего…
Зачем Бог снова искушает ее? Зачем вернул этого человека в ее жизнь?
– Как он выглядит? Я имею в виду… он не ранен или что-нибудь подобное?
– Когда он спешился, то шел немного прихрамывая, но не пользовался тростью. Ты пойдешь повидаться с ним?
Одри по прежнему казалось не совсем удобно обсуждать с Тусси личные проблемы, но к кому еще можно было обратиться за советом? Тусси можно доверять. Сердце колотилось тревожно, на Одри хлынул поток сладостных воспоминаний. Но она должна помнить, что сейчас все изменилось.
– Мне кажется, стыдно будет пойти к нему. Я все еще в трауре по мужу, а Ли наш враг.
– Во-первых, он был твоим хорошим другом, а во-вторых, очень любил тебя.
Одри поднялась, прислонилась к колонне.
– Да, – она сильно побледнела, напряженно наблюдая за движением в палаточном лагере. Кто-то ехал верхом на лошади. Возможно, Ли. Солдаты устанавливали пушки, кто-то громко отдавал приказы.
– Если я не пойду, все останется так, как есть. Тусси подошла к ней, встала рядом.
– Говорят, что часть солдат будет находиться в городе год или два. Оккупация продлится до окончания войны. Сможешь ли ты жить спокойно, зная, что Ли рядом? Даже если ты надумаешь вернуться в Бреннен-Мэнор, все равно будешь знать, что Ли здесь. После того, как он приезжал сюда, чтобы защитить тебя, рискуя жизнью, он имеет право узнать о смерти Ричарда Поттера и о том, что у тебя все в порядке. Он просил меня и маму написать ему письмо, если вдруг Ричард снова примется мучить тебя. Он намеревался вернуться сюда и убить твоего мужа, если понадобится. Я думаю, он выполнил бы свое обещание, зная, что его потом повесят.