Блейк Дженнифер. Черная маска

   Глаза Мартина сузились:
   - О, это будет! Только вы уже этого не увидите - ни ты, ни мисс Летти.
   - Тебе это не сойдет с рук.
   - Неужели? У меня ведь нет чести, и я решил снова сделать из тебя козла отпущения. Ну а что касается мисс Летти, с ней у меня свои счеты. Она оставила меня привязанным к дереву в одном нижнем белье на съедение комарам. Больше того, она подстроила, чтобы меня обнаружил отец Анжелики и запретил ей ехать со мной в Новый Орлеан. Из меня сделали дурака, и я этого так не оставлю.
   - Кажется, мы еще не квиты, - бросила Летти, вскинув подбородок. - Вы навели грабителей на моего брата, из-за вас его убили.
   - А вот это не так, - абсолютно спокойно произнес Мартин.
   Летти похолодела. Это было страшнее, чем человек, который целился в нее. Она уже поверила в теорию тетушки Эм, захотела поверить. Но теперь старые подозрения вернулись, и она почувствовала себя больной и неожиданно старой. Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на Рэнсома Тайлера.
   Рэнни тоже молча смотрел на нее. Он понимал, что сейчас происходит в голове у Летти, и сознавал, что ничего не сможет сказать в свое оправдание. Он уже сказал ей все у прозрачного ручья, где погиб Генри Мейсон. Или она верит ему, или не верит.
   Летти опять повернулась к Мартину.
   - Вы лжете, - чуть слышно произнесла она, не веря самой себе. - Я знаю, именно вы подстроили убийство Генри.
   Он улыбнулся весело, как человек, который пережил триумф и хочет, чтобы кто-то знал об этом.
   - Нет, я не подстраивал его убийство. Я сам его убил.
   От боли Летти потеряла голос.
   - Вы... - прошептала она.
   - Это был почти несчастный случай. Почти. Я знал, что он везет золото один, а мне нужно было отвезти в Монро кое-какие документы. Так, ничего секретного и важного. Я нагнал его у ручья. Не помню, что у меня тогда было на уме, я знаю только, что я давно уже устал быть бедным. Мне надоело наблюдать, как другие - янки, чужаки, жирные дураки вроде О'Коннора обогащаются, хватая все, что плохо лежит. Мы с Генри спустились к воде напиться. Он встал на колени, чтобы взять черпак... Это было так легко, так легко! Я не мог отказаться от соблазна.
   Картина, которую он нарисовал, была настолько яркой, что у Летти закружилась голова. Она прижала руки к груди, пытаясь успокоиться.
   - Так это все и началось, у ручья, - продолжал между тем Мартин. - Дело в том, что случайно меня там увидели двое джейхокеров - бандиты по имени Лоуз и Кимбрелл. Они забрали половину золота, черт бы их побрал, и пригрозили, что, если я не буду снабжать их нужными сведениями, донесут на меня. Но они не знали, с кем имели дело! Я не выношу игры в одни ворота и предложил, что буду добывать сведения, но в обмен на половину награбленного. Иначе шериф узнает их имена. Все шло прекрасно, тем более что запас панцирей саранчи и шипов не иссякал.
   - Теперь иссяк.
   Мартин пожал плечами:
   - Ну, что же. Тогда, я думаю, нам всем пора прогуляться в лес.
   Летти не двигалась.
   - Не понимаю, чего вы этим добьетесь?
   - Вы разве не слышали? От вас - сатисфакции. Вы лишили меня возможности обладать Анжеликой, так что теперь должны вернуть мне отнятое той же монетой. Ну а Рэнсом... Все будет выглядеть так, будто вы его убили после того, как он... вами попользовался. Панцирь саранчи, приколотый к камзолу, и записка со сведениями о грузе с золотом, обнаруженная вами, окончательно все запутают. Все решат, что сведения передавал он, а я... я буду жертвой обмана, несчастным другом, попавшим в ловушку и сообщавшим ему ценные сведения, ничего не зная об его преступных намерениях. Конечно, чтобы это сработало, вам, дорогая Летти, придется умереть от жестокого обращения этого дьявола. Какая жалость, какая трагедия!
   - Вы сумасшедший!
   - Я? Возможно. В такие времена многие сходят с ума.
   Рэнсом, до сих не произнесший ни слова, наконец заговорил; голос его был спокоен и тверд:
   - Сумасшедший или нет, но ты просчитался, Мартин.
   - Просчитался? Ты, конечно, просветишь меня, в чем именно? Думаешь, меня заподозрит шериф - этот бедный, запутавшийся человек?
   - Полковник Уорд видел улики.
   - О, но я же недаром сотрудничал с северянами и завел много друзей среди радикальных республиканцев. Не думаю, что полковнику позволят тронуть меня хоть пальцем, пока есть какое-то сомнение в моей вине. Ну а слишком уж скрупулезное разбирательство в среде "саквояжников" стало бы опасным прецедентом.
   "Самое ужасное, что это правда, - подумала Летти. - Если мы позволим Мартину уйти, у него все получится, ему все сойдет с рук".
   Однако Рэнсом если и беспокоился, то не подавал вида.
   - Есть еще одно обстоятельство. Ты согласишься, что это важно. Доказательства твоей вины также представлены Рыцарям Белой Камелии.
   Кровь отхлынула от лица Мартина, но уже через несколько секунд он взял себя в руки:
   - Даже если это не ложь, Рыцари узнали обо всем только сегодня, не так ли? - Он мрачно улыбнулся. - Что ж, спасибо за предупреждение. Значит, мне нужно поторопиться.
   - Это дело нескольких часов. Они идут по твоему следу уже сейчас.
   - Среди бела дня? - Мартин громко рассмеялся. - Не думаешь ли ты обратить меня в бегство. Повернитесь оба, и пошли.
   Револьвер недвусмысленно был направлен на Летти. Рэнсом отдал Мартину должное: тот знал, что он будет очень осторожен, пока она - мишень. Больше всего Рэнсом боялся, что Летти откажется, а это может вызвать у Мартина непредвиденную реакцию. Но он по опыту знал, какой упрямой и хитрой она может быть. Так или иначе, сейчас, когда Мартин был настороже и ждал ответного шага, их время еще не наступило.
   Рэнсом протянул руку и дотронулся до плеча Летти, пытаясь ее предупредить. Поняла ли она или все еще была в шоке после услышанного, он не знал, но Летти повернулась и пошла рядом с ним к лесу.
   После раскаленной и пыльной дороги в лесу казалось намного прохладнее. Прошлогодние листья покрывали землю толстым ковром, повсюду росли кусты папоротников и вереска, тут и там поднимались покрытые мхом кочки. Воздух был вязким, наполненным ароматами сосновых иголок, сухой листвы и отцветших трав. Вокруг было так тихо и покойно, слышался только шелест их шагов. Треск сухих веток под ногами был приглушенным и как бы сдавленным. Где-то далеко пела птица; ясная, чистая трель эхом отдавалась в тишине.
   Летти шла с поникшей головой. Со стороны казалось, что она подчинилась и смирилась, но внутри у нее нарастал гнев, и мысли проносились в голове, перегоняя друг друга. Самоуверенность Мартина приводила ее в бешенство; она тоже понимала, почему он держит ее на мушке: это было гарантией того, что Рэнсом не будет сопротивляться. Но если он не мог действовать из боязни за нее, значит, она должна найти способ уйти от непосредственной опасности. Но как? Как?..
   Они вышли на небольшую полянку.
   - Ну, вот мы и пришли, - злорадно сказал Мартин.
   Летти вдруг поняла, что главной движущей силой для этого человека является тщеславие. Его поедом съедали любовь к самому себе и тщеславие. Вот почему он так подробно рассказывал им о своих намерениях. Вот почему то, как она с ним обошлась, вызвало жажду мести. Вот почему его так взбесило отступничество Анжелики. Это было его слабое место. Ну что ж, посмотрим.
   Летти облизала губы, изобразила бесстыжую, подобострастную улыбку и повернулась к Мартину. Низким грудным голосом она сказала:
   - А не хотите ли вы вместо Анжелики взять меня?
   Брови Мартина взметнулись вверх, у Рэнсома перехватило дыхание в почти беззвучном стоне.
   Но Летти не обратила внимания ни на то, ни на другое. Так как оба молчали, она продолжила:
   - Меня всегда восхищали мужчины, которые из всех схваток выходят победителями. Кроме того, я все равно уезжаю отсюда, а в Новом Орлеане я никогда не была.
   Мартин и в самом деле выглядел потрясенным.
   - Вы готовы уехать с человеком, который убил вашего брата?
   Она склонила голову набок.
   - Конечно, альтернатива не из приятных. Но если уж мне придется заниматься с вами любовью, то я по крайней мере могла бы получить от этого удовольствие. Я, знаете, не из этих ваших южных красавиц, которые так дорожат своей невинностью и готовы упасть в обморок в любую минуту.
   - Это я вижу, - ухмыльнулся он. В глазах Мартина явно появился интерес. Она завладела его вниманием, а это было самое главное.
   - Я предпочитаю смотреть правде в глаза. А правда в том, что вы победитель. И я уверена, вы тоже считаете, что победитель получает все. Вы хотели иметь женщину в Новом Орлеане? Что ж, я предлагаю вам себя. Во мне, может, и нет африканской крови, зато есть кое-какой опыт, и я умею доставить удовольствие мужчине. А возможно, вам понравится поменяться ролями, утвердив победу южанина над янки.
   - Возможно, - медленно сказал Мартин.
   - Летти... - Голос Рэнсома звучал хрипло, над бровями и верхней губой собрались капельки пота, руки медленно сжимались в кулаки.
   Летти состроила Мартину хорошенькую гримасу:
   - Слышите? Он не хочет мной делиться. Он думает, я должна хранить ему верность до самой смерти! Не правда ли, мило? К сожалению, а может быть, к счастью, я не из тех, кто жертвует собой. Да таких женщин вообще немного.
   - Это верно.
   Она бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц и придвинулась на шаг ближе.
   - Я знала, что вы согласитесь. Ну а что касается вашего предложения... Вы, конечно, можете воспользоваться плодами своей победы прямо здесь, но было бы гораздо удобнее заняться этим в более цивилизованном месте. Вы так не думаете? В делах такого рода не следует спешить. Ведь можно получать наслаждение от каждого прикосновения, медленно и постепенно продвигаясь к тому трепещущему секретному местечку, которое приведет к столь вожделенному вздоху...
   Мартин раскраснелся. Его револьвер был нацелен меж ее грудей, но, казалось, он о нем забыл.
   - Вы говорите разумно.
   - Ну конечно! Вы, очевидно, думали, что все северянки холодны? О, как же мало вы нас знаете! Но вы узнаете, узнаете - по крайней мере одну.
   Летти приблизилась еще, покачивая бедрами, стараясь задерживать дыхание так, чтобы корсет из китового уса поднялся и груди соблазнительно выпятились. В ее глазах светилось желание.
   Мартин облизал губы.
   - Но я мог бы испробовать то, что вы предлагаете, сейчас, чтобы посмотреть, стоит ли это билета на пароход.
   - Конечно, можете, если хотите, - промолвила Летти и рассмеялась похотливо, сама удивившись, что, оказывается, способна на такое.
   Стараясь изобразить во взгляде нетерпение, она провела пальцами по его свободной руке и обхватила кисть. Она сделала еще один шаг, встала на цыпочки, вытянула губки, прикрыла глаза, но ни на минуту не отвлекалась, ловя каждое его движение. Мартин нагнул голову, губы его раскрылись. Когда Летти увидела, как он провел по губам языком, она внезапным и резким движением ударила его ребром ладони под подбородок. Было слышно, как его зубы щелкнули и прикусили язык. Мартин с криком отшатнулся, и тут, молниеносно и бесшумно, вперед бросился Рэнсом. Он схватил Мартина за рубашку и ударил его кулаком в челюсть. Револьвер отлетел в сторону и упал в траву.
   Летти была уверена, что Мартин не удержится на ногах, но он устоял. Выругавшись, он нанес Рэнсому удар правой в сердце, однако тот вывернулся, и кулак скользнул по ребрам. Рэнсом расставил ноги и ударил Мартина кулаком в живот. В этом ударе было все отвращение, которое он испытывал к предателю. Мартин скорчился и застонал. Рэнсом ударил его снова, свалил с ног, но Мартин тут же вскочил, в руке его был сосновый сук. Он бросился на Рэнсома, взмахнул суком и нанес удар сверху по голове. У Рэнсома искры посыпались из глаз, однако ему удалось увернуться от следующего удара, и он обрушился на Мартина всем своим весом.
   Они сцепились, нанося друг другу беспорядочные удары. Летти кружила вокруг, бросаясь из стороны в сторону, пытаясь добраться до револьвера. Они дрались так, что рубашки и на том и на другом были разорваны в клочья. Летти с отвращением смотрела, как плоть ударяется о плоть. Их тяжелое дыхание, лица, разбитые в кровь, приводили ее в ужас. Она должна была это прекратить, должна!
   Наконец Рэнсом бросил Мартина через бедро. Тот упал на траву и оказался почти рядом с револьвером. В следующее мгновение Летти, не раздумывая, ринулась вперед и успела первая.
   Ее рука сомкнулась на рукоятке, палец нащупал курок. Она подняла тяжелый ствол и навела его Мартину между глаз. Не нужно целиться, не нужно размышлять. Промахнуться невозможно. Она крепче сжала револьвер, глубоко вдохнула...
   20.
   - Летти, нет! - прокричал Рэнсом, и Летти замерла с револьвером в руке. Почему он запрещает ей стрелять? Ведь Мартин не пощадит их, если завладеет оружием.
   В следующее мгновение раздался другой голос, который Летти уже слышала как-то ночью, - спокойный, но строгий, не допускавший возражений:
   - Правильно, мисс Летти. Не надо.
   Мартин сдавленно вскрикнул. Рэнсом не издал ни звука. Летти посмотрела через плечо, и дыхание ее перехватило, кровь отхлынула от лица. Она медленно встала, опустив руку с револьвером.
   Люди в белых простынях бесшумно появились из леса, как привидения или как охотники, кем большинство из них и были всю жизнь. Угрожающе безмолвно они взяли их троих в кольцо и начали сжимать его. В руках у главаря была свернутая кольцами веревка. Потертая и мягкая, она небрежно раскачивалась, конец ее был завязан палаческой петлей.
   Рэнсом встал рядом с Летти и обнял ее. Она все еще держала в руке револьвер, но даже не пыталась поднять оружие.
   Стало так тихо, что слышно было легкое потрескивание осоки, примятой ногами и теперь распрямлявшейся. Летти сдавило грудь, нервы были напряжены, как натянутые струны. Это не могло так закончиться, было бы несправедливо, если бы все завершилось именно так! Рэнсом был Шипом, но не преступником, которого можно вздернуть на ветке. Он наказывал только тех, кто этого заслуживал. Он делал все, что в его силах, чтобы исправить многочисленные несправедливости, с которыми сталкивался. Да, однажды он бросил вызов этим людям, но только защищая свою собственность и своего друга.
   Рэнни не заслуживал такой унизительной и бесславной смерти!
   Летти шагнула вперед:
   - Вы не можете этого сделать!
   - Только мы и можем.
   - Но это не правильно! Это несправедливо! - воскликнула она в отчаянии, глаза ее жгли слезы.
   - А что сейчас вообще справедливо? Вожак взмахнул веревкой, и петля опустилась на плечи Мартина. Главарь повернулся к Летти и Рэнсому.
   - Вы оба нас обяжете, если поскорее уйдете. Теперь мы сами обо всем позаботимся.
   Смысл происходящего дошел до всех троих не сразу. Первым его понял Мартин. Он упал на колени и начал молить о пощаде.
   Рэнсом нахмурился и покачал головой:
   - Мы уйдем, только если Мартин уйдет с нами.
   - Убирайся отсюда, сынок. Мы уступили тебе с Брэдли Линкольном, но сейчас этого не будет. Предоставь его нам.
   - Правосудию веревки? Давайте я его заберу и сдам военным.
   - Чтобы он мог отболтаться? Нет уж. Он подонок. Можешь винить войну, "саквояжников", что угодно, но он все равно подонок.
   - Неважно, кто он. Виновен он или нет, должен решить суд.
   - Мы и есть суд. И судьи, и присяжные заседатели.
   - Так вы делаете только хуже для всех. Я не могу этого допустить.
   Летти понимала, что все напрасно: их слишком много, и они очень решительно настроены. И все-таки Рэнсом пытался их остановить. Таким уж он был человеком. Осознав все это наконец, она ощутила в груди такой прилив любви и гордости, что это почти вытеснило страх.
   - Тебе не должно быть дела до этого. Ты все равно не можешь нам помешать. - Главарь подал знак, и люди в простынях навели винтовки на Рэнсома. - Еще раз говорю тебе, убирайся отсюда, пока не случилось того, о чем мы все будем сожалеть.
   - Это не правильно...
   Вооруженные Рыцари начали приближаться, и Летти поняла, что настало ее время действовать.
   - Пожалуйста! - взмолилась она, схватив Рэнсома за руку. - Пожалуйста, увези меня отсюда...
   Она явственно ощутила напряжение от борьбы, которая происходила сейчас в душе Рэнсома. Ей стало страшно, что он откажется и будет драться с ними. Не столько из-за Мартина, сколько из-за того, что считал справедливым.
   - Пожалуйста, Рэнсом, - прошептала она.
   "Наверное, подействовало то, что я его так назвала, - подумала Летти. А может быть, тревога за меня".
   Как бы то ни было, Рэнсом вдруг опустил голову, взял ее руку и медленно двинулся прочь. Кольцо людей в белых простынях разомкнулось, и они вышли из него. Потом кольцо снова сомкнулось и сжалось вокруг Мартина Идена.
   Рэнсом пошел быстрее. Спотыкаясь и наступая на юбки, Летти ковыляла за ним, пригибаясь под ветками. Назад она оглянулась только один раз, когда Мартин начал визжать, но его не было видно за спинами людей в простынях. Содрогнувшись, Летти отвернулась и почти бегом бросилась за Рэнсомом.
   Они нашли лошадей у обочины дороги - те мирно пощипывали траву, волоча за собой поводья. Зная, что Мартину его лошадь больше не потребуется, Рэнсом быстро и умело укоротил стремена. Потом он взял у Летти револьвер, засунул его себе за пояс и придержал лошадь, испуганную хриплыми криками Мартина, пока Летти садилась в седло.
   Внезапно крики прекратились. Летти обхватила лошадь за шею и припала к ней головой, пережидая, когда пройдет дрожь в ногах. Рэнсом подъехал и положил руку ей на плечо:
   - Мы ничего не смогли бы сделать. Ничего.
   - Я знаю, - прошептала она.
   - Он сам во всем виноват.
   - Я знаю! Не в этом дело...
   - А в чем же? Скажи мне.
   "Она все равно обвиняет меня в том, что я не смог предотвратить эту казнь, - подумал Рэнсом. - А может, это я сам себя обвиняю?.."
   Горло Летти мучительно сжалось.
   - Господи милосердный, я думала, это собираются сделать с тобой! - чуть слышно прошептала она.
   Рэнсом не смог сдержать вздоха. Рука его на мгновение сжала ее плечо. Несколько отрывисто он произнес:
   - Давай уедем отсюда.
   Они скакали быстро, не оглядываясь; лица их словно застыли. Солнце палило над головами, но они не ощущали его жара. Лишь переезжая речку, они ненадолго остановились, чтобы дать лошадям напиться, а потом Пустились дальше.
   Летти едва замечала, по каким дорогам они скакали, и не думала о том, куда они едут. А если и думала, то полагала, что они возвращаются в Сплендору, - пока Рэнсом не свернул на проселок и не остановился перед так хорошо знакомой хижиной под раскидистыми дубами. Летти пристально посмотрела на него, но ничего не сказала. Он помог ей выбраться из седла и повел лошадей под навес, а Летти подошла к крыльцу и села на ступеньки. Она машинально сняла шляпу, поправила растрепавшиеся волосы и, опершись локтями на колени, закрыла лицо руками. Внезапно ее охватил гнев - неудержимый гнев и горечь из-за этой его последней выходки. Ну зачем он привез ее сюда?! То, что этот гнев всего лишь скрывал боль, было неважно: он вполне годился вместо щита.
   - С тобой все в порядке? - раздался совсем рядом голос Рэнсома.
   Она и не слышала, как он вернулся. Его умение двигаться беззвучно и заставать ее врасплох всегда раздражало Летти, а сейчас оказалось той последней каплей, которая переполнила чашу. Летти выпрямилась, глаза ее сверкали:
   - Конечно, я в порядке! А что же со мной может случиться? Меня чуть не похитили, чуть не изнасиловали. Я наблюдала, как двое мужчин избивают друг друга до полусмерти, а потом оказалась так близко от виселицы, что меня можно считать очевидцем казни. Ну и что такого? Вполне обычное утро!
   - Мне жаль, что так вышло...
   - Тебе жаль? Это замечательно! Я одного не понимаю: зачем ты притащил меня сюда? Ведь ты должен понимать, что это место совсем не навевает приятных воспоминаний.
   - Я хотел поговорить с тобой. Я должен поговорить с тобой, объяснить...
   - Я слышала все, что хотела услышать, и сказала все, что хотела сказать. А теперь я хочу одного: вернуться домой, в Бостон. Единственное, что ты можешь для меня сделать, - это позаботиться, чтобы я села на поезд раньше, чем пропадет мой чемодан!
   - Нет.
   Это единственное слово прозвучало очень спокойно и взвешенно. Летти смотрела на Рэнсома, и гнев ее нарастал.
   - Что значит "нет"? - грозно спросила она.
   - Это значит, - откликнулся он, - что я не собираюсь отпускать тебя, пока всего не скажу.
   Летти поднялась. Она стояла на ступеньках, а Рэнсом на земле, поэтому их глаза находились на одном уровне.
   - Если ты думаешь, что можешь меня здесь удержать... - начала она.
   - Я не только думаю, я знаю это.
   Он загораживал ей дорогу, его широкие плечи были очень прочной преградой. Но еще более прочной преградой был решительный блеск его карих глаз. Однако Летти выдержала его взгляд, не отворачиваясь.
   - Ты об этом пожалеешь! - с тихой угрозой в голосе произнесла она.
   - Несомненно. - Он криво улыбнулся, оглядывая ее: щеки раскраснелись, грудь вздымалась, сжатые кулаки уперлись в бока в подражание его воинственной позе. - Но прежде всего я хочу выяснить, почему ты боишься за меня?
   Летти хотела гордо промолчать, но ее, как всегда, подвел длинный язык.
   - Ты же мне не совсем чужой человек. Сдается мне, Шипа скоро настигнет возмездие, справедливое или несправедливое. А я не желаю этого видеть: казней с меня хватит.
   - Не думаю, что дело в этом. По крайней мере, не только в этом. Мне кажется, ты что-то ко мне чувствуешь, хотя и не хочешь в этом признаться.
   - А, ты вот о чем, - Летти пожала плечами с нарочитой небрежностью. Да, ты довольно привлекательный мужчина, как тебе, должно быть, известно. А меня очень легко взволновать широкими плечами и усами - часа два назад ты мог в этом убедиться.
   - Не говори так! - Впервые в его голосе зазвучал неподдельный гнев.
   - Почему же нет? Ты сам видел.
   - Я ничего такого не видел. Чего ты хочешь? Наказать себя за то, что использовала обычные женские уловки, которыми вас всех наградил господь?
   - Ну, хорошо. Согласна, я разыгрывала прожженную соблазнительницу, настоящую Далилу! Но ты-то при виде этого почему пришел в такое замешательство? Мужчины сами превращают женщин в существ, единственная цель которых - привлекать их внимание, а потом оскорбляются, когда женщины обращают свою привлекательность в оружие. Где здесь логика, где справедливость?!
   - Если я и был в замешательстве, то по единственной причине. Я боялся: вдруг твои уловки сработают так хорошо, что мне придется стоять и смотреть, как тебя насилуют.
   - Ты подумал, что я бросаю тебя ради Мартина, признайся?!
   - Если бы это могло спасти твою жизнь, я ничего не имел бы против. Но мне сразу все стало ясно. Черт возьми, Летти, я верил тебе! Я знаю тебя и ни на секунду не усомнился в том, что ты делаешь. Иначе я бы не оказался наготове.
   Он был прав, и когда Летти осознала это, с плеч ее свалилась огромная тяжесть. Она смущенно взглянула на него, и этот признак неуверенности впервые дал Рэнсому надежду.
   - Дело только в том, что мне невыносимо смотреть, как ты сражаешься вместо меня, - сказал он тихо. - Какими бы ни были твои приемы.
   - Мне тоже пришлось стоять и смотреть, как вы дрались, - заметила Летти. - мне это было легко?
   - Ты не просто стояла и смотрела. Ты была наготове - и ждала.
   Она посмотрела на него каким-то отсутствующим взглядом.
   - Я чуть не убила его. Он был так близко, и этот револьвер... Я ничего не чувствовала. Как если бы это была ядовитая змея, которую необходимо убить. Я хотела его убить, правда!
   - Я знаю.
   - Я никогда не думала, что способна на это. А ты?
   - Я научился этому на войне.
   Летти опустила голову и отвернулась. Подобрав юбки, она поднялась еще на две ступеньки, ступила на крыльцо и прислонилась спиной к обструганному кипарисовому столбу. Рэнсом последовал за ней, но она не смотрела на него. Взгляд ее был устремлен куда-то в пространство.
   - Все-таки жаль, - пробормотала она наконец. - Во мне нет ничего, что должно быть у настоящей леди. Ни изысканности, ни утонченности...
   - Мне не нужна никакая леди, мне нужна ты. И тебе, должно быть, это известно.
   На губах у нее появилась скупая улыбка, но глаза оставались безрадостными.
   - Конечно, известно. Я же не дура, хотя, наверное, и вела себя, как дура. Как легко ты меня обводил вокруг пальца! И как, наверное, смеялся...
   - Никогда! Клянусь!
   - Ну, не надо. Весь этот спектакль: "Вы поцелуете меня, мисс Летти?", "Вы можете меня еще чему-нибудь научить, мисс Летти?" Когда я думаю об этом, мне хочется...
   - Хочется чего? Кричать? Ударить меня? Ну, давай! Давай, и покончим с этим. Я не могу смотреть на тебя, когда ты такая.
   Голос его был тихим и напряженным. Он прямо смотрел ей в лицо, и в глазах его была боль. Но Летти едва взглянула на него.
   - А эта ночь на пароме? "Плата за жизнь Джонни"... Ты назначил эту плату, и я, как безмозглая идиотка, заплатила! Так легко, все было так легко... - Она опять сжала руки в кулаки и поднесла их к глазам.
   Цепь, на которой Рэнсом держал свои чувства, лопнула. Он схватил ее за запястья и притянул к себе.
   - Прекрати! Не делай этого с собой! Не делай этого с нами...
   Летти билась в его руках, но не могла освободиться.
   Наконец она сжала губы в тонкую ниточку и яростно посмотрела на него.
   - Я делаю это не с собой и не с нами, ты, подлец! Я делаю это с тобой! Какого справедливого и доблестного рыцаря, воюющего со злом, ты из себя изображал! Такого доброго, чистого, утонченного и галантного. Но то, что ты сделал со мной, не было поступком джентльмена.
   - Нет, не было, - сказал он спокойно, хотя лицо его побледнело. - Я действительно стремился делать то, что справедливо, но никогда не изображал из себя святого. Я пытался извиниться, пытался исправить...