Блейк Ян. Эгейская компания

   Тиллер показал пропуск флотскому часовому, проигнорировал лифт и поднялся по лестнице пешком, переступая через три ступени. Это было частью физической подготовки, чтобы сохранить форму, на которой настоял Тейслер, и для Тиллера вошло в привычку.
   Дверь в квартиру была открыта, но Тиллер постучался, прежде чем войти. Хорошенькая девушка из состава Женской королевской военно-морской службы, исполнявшая роль писаря в их части, подняла голову от пишущей машинки и сообщила:
   – Он ждет вас, сержант.
   – Здравствуйте, Мэгги, как вы себя чувствуете в это солнечное утро?
   – Очень хорошо, – ответила девушка и сделала ему глазки, но оба знали, что ее кокетство ровным счетом ничего не значит. – Вы так спрашиваете, будто вас в самом деле волнует мое здоровье.
   Тиллер склонился над ее столом и взглянул в ее удивительно голубые глаза.
   – Нет, Мэгги, вы не правы, – заверил он. – Ваше здоровье меня очень волнует.
   Но женщина-писарь окатила его нарочито безразличным взглядом и холодно кивнула головой в сторону двери, ведущей в кабинет майора.
   – Вам повезло, – сказала она. – Сегодня он в хорошем настроении. Так что лучше идите, пока ветер не поменялся.
   Тиллер послал ей воздушный поцелуй. Мэгги все прекрасно понимала и никогда никого не воспринимала всерьез. Он повернулся и направился к двери кабинета, а девушка проводила долгим взглядом его стройную широкоплечую фигуру и лишний раз поздравила себя с давно принятым решением: инстинкт подсказывал ей, что подобные Тигру мужчины могут стать превосходными любовниками, но в мужья они не годятся. Она знала себя достаточно хорошо и осознавала, что, как бы ей ни хотелось заполучить любовника, ее воспитание и жизненный опыт склоняли ее к постоянству отношений.
   На двери кабинета была прикреплена табличка «Майор Г.Дж. Тейслер, кавалер орденов „За отличную службу“ и Британской империи, королевские ВМС, командир отряда морской пехоты по охране плавучего бона».
   – Войдите! – раздалось из-за двери в ответ на стук Тиллера. Он закрыл за собой дверь, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Хотя много воды утекло с того времени, когда он был зеленым новобранцем, сержант и сейчас молча просчитал «вверх, раз, два, три, вниз», в то время как его рука с вывернутой вперед ладонью вскинулась к берету, замерла на долю секунды и снова была отброшена к бедру.
   На столе перед Тейслером выстроились аккуратно разложенные стопки бумаг. На вид майору было около тридцати лет, но он уже успел потерять большую часть своей рыжей шевелюры с золотистым отливом, что возмещалось пышными усами. Он изучал чертеж небольшой лодки, который тут же придвинул к посетителю, как только увидел сержанта.
   – Доброе утро, Тигр. Замечательный день, не правда ли? Что ты об этом думаешь?
   Он вручил сержанту чертеж и пояснил:
   – Эту штуку мы назвали «Спящей красавицей».
   – «Ныряющая моторная лодка», – прочитал вслух надпись на чертеже Тиллер. – Вы хотите сказать, сэр, что наконец-то мы получили искомое?
   – Первый опытный экземпляр вскоре поступит для испытаний, – сообщил Тейслер. – Жаль, что тебя в это время не будет с нами и ты сам не сможешь попробовать. Я так понимаю, что ты получил приказ отбыть для прохождения службы в другом месте?
   – Да, сэр, сегодня утром.
   Тейслер хмыкнул.
   – Давно бы уж пора, – съязвил он. – Теперь нам надо прокрутить всю эту бюрократическую муть по списанию тебя из нашей части. Но пока ты не ушел, я хотел бы тебе кое-что показать. Мэгги!
   В проеме двери появилась женщина-писарь.
   – Мэгги, сержант Тиллер нас покидает, так что подготовь мне на подпись все нужные бумаги. А я пока отлучусь ненадолго.
   Голубые глаза на секунду задержались на Тиллере. Если девушка и сожалела об упущенной возможности ближе познакомиться с сержантом, в ее взгляде ничего нельзя было прочитать.
   – Желаю вам всего наилучшего, сержант, – сказала она. Не поинтересовалась, куда он направляется, потому что в их конторе не было принято проявлять излишнее любопытство.
   – Спасибо, Мэгги, – прочувственно ответил Тиллер. – Возможно, когда я вернусь героем, вы наконец согласитесь прийти ко мне на свидание?
   – Очень сомневаюсь, сержант. Вряд ли это будет возможно.
   Мужчины весело скатились вниз по лестнице и вырвались из душного помещения на солнечный свет.
   – Мне кажется, сэр, что эта девушка ждет, когда появится ее рыцарь в сверкающих латах, – заметил Тиллер.
   – Я считаю, – улыбнулся в ответ Тейслер, – что так и должно быть, и не зря мама предупреждала ее, когда она была еще маленькой девочкой, остерегаться таких мужиков, как ты.
   Половина личного состава числом в тридцать четыре человека находилась в одном из сборных домиков на лекции по навигации. Другая половина проходила обучение на пляже. Лодочный домик, где содержались их плавучие средства, располагался на дороге, идущей вдоль морского побережья. За дорогой возвышалась защитная стена, вздымавшаяся на пять футов над линией прибоя. Одно из правил, установленных Тейслером, гласило, что, несмотря на наличие ступенек к пляжу, пользоваться ими воспрещено. Каким бы грузом ни был обременен солдат, ему следовало спускаться по стене, а не по лестнице.
   По мере приближения к лодочному домику Тиллер заметил, что инструктор проводит гонки трех команд, по два человека в каждой, которым предстояло достать лодку из домика, перетащить через дорогу, преодолеть стену, пронести лодку через пляж и спустить на воду. Затем следовало обойти на веслах буек в трехстах ярдах от берега, вернуться, взбежать на берег с лодкой, перебросить ее через стену, снова протащить через дорогу и установить на прежнем месте в домике. Еще три команды практиковались в гребле на суше: им нужно было, работая веслами, продвинуть лодку по пляжу и столкнуть в воду. Как подсказывал прошлый опыт, это был самый эффективный путь для команды войти с берега в штормовые волны. Другие были заняты упражнениями для ступней, которые проводились ежедневно: бегали босиком по гальке из конца в конец пляжа и соскакивали на пляж со стены, что укрепляло подошвы ног. Отделение из десяти человек в это время должно было находиться на борту «Селтика», старой баржи, которую пригнали с Темзы и поставили на якорь в гавани Чичестера. Каждую неделю по очереди всем отделениям надлежало пройти подготовку, среди всего прочего, в искусстве нырять на небольшой глубине в подводных костюмах. Это упражнение не пользовалось популярностью, так как его участникам приходилось во время отлива ковыряться в грязном грунте.
   Но самым захватывающим считалось придуманное Тейслером состязание, в ходе которого нужно было скрытно подкрасться на лодке, взять на абордаж патрульное судно, несущее службу у плавучего бона, и объявить «пленными» ничего не подозревающую команду. Это была как бы игра из далекого детства, которой увлекались все, и многие весьма преуспели. Излюбленными мишенями были патрульные суденышки, выходившие в море с задачей не пропускать суда в Солент, когда проводили стрельбы зенитные батареи на берегу и в фортах. Обычно команда состояла из женщин, принятых на воинскую службу, и летом, когда они считали, что ушли достаточно далеко от берега и любопытных глаз, они часто поддавались соблазну позагорать на солнце в нижнем белье.
   Так Тиллер познакомился с Сэлли. Когда он тихо перелез через борт, она лежала на палубе лицом вверх, скромно прикрыв наготу полотенцем. При виде непрошеного гостя устроила такой крик, что ее наверняка было слышно в Саутгемптоне.
   Тиллер усмехнулся, вспомнив последовавшую затем словесную перепалку. Возможно, именно потому, что их знакомство началось столь необычно, она решила затем попробовать сделать из него порядочного человека.
   Да, пора было двигаться дальше.
   – На мой взгляд, сэр, их уже можно использовать в деле, – заметил Тиллер.
   По лицу Тейслера пробежала тень.
   – Я придерживаюсь такого же мнения, Тигр, – согласился он. – Но какие бы планы мы ни строили, всегда находится хорошая причина отказаться от их осуществления. Как ты знаешь, мы намеревались снова попробовать пройти вверх по Жиронде, но в конечном счете великие мира сего завалили наш проект. Можешь мне поверить, что я тебя ни за что бы не отпустил, если бы у нас был хоть какой-то шанс сделать новую попытку. Естественно, при условии, что ты захотел бы принять участие в нашем мероприятии.
   Тейслер вопросительно посмотрел на Тиллера.
   – Убежден, сэр, что я бы не остался в стороне, – заверил его сержант.
   По собственному опыту он знал, что подавить в себе страх можно было только одним путем: если ты упал с лошади и очень испугался, как можно скорее снова садись в седло. Теперь ему придется изыскать иной метод, чтобы избавиться от кошмарных сновидений.
   – Ничего страшного не произошло, – сказал Тейслер. – Они отвергли наш план, но еще не вечер, и мы придумаем что-нибудь похлеще.
   Когда они поравнялись со сборными домами, майор заметил:
   – Вот как раз то, что я хотел тебе продемонстрировать.
   Они вошли в складское помещение, и, когда приблизились к дальнему углу, Тейслер снял брезент – под ним открылась трофейная итальянская моторная лодка. Такие лодки подводили с грузом взрывчатки к борту корабля противника, водитель выбрасывался в воду, а лодка взлетала в воздух.
   – Официально итальянцы называют эту штуку несколько игриво: «модифицированная лодка для туристических прогулок», – пояснил Тейслер. – Правда, водитель этой лодки, угодивший к нам в плен, говорил, что их прозвали «пузырями». Наверное, потому, что лопаются.
   Тиллер удивленно присвистнул:
   – Значит, вот как она выглядит! Она значительно больше, чем я себе представлял.
   – Да, восемнадцать футов. Фоспер с ней уже закончил, поскольку наш вариант практически готов, и теперь я хочу переправить ее на «Селтик», чтобы парни могли попрактиковаться.
   «Ага, – подумал Тиллер, – значит, так выглядит модель, по образцу которой создается секретное оружие части». О нем всегда говорили так, будто речь шла о новой разновидности патрульного судна, чтобы сохранить в тайне истинные планы. Но по сути, вокруг этого и крутилась вся деятельность отряда Тейслера. Собственно говоря, именно с этой целью он и был сформирован. Но до сих пор никому не довелось увидеть прототип новой лодки или хотя бы ее итальянский аналог.
   – Мне кажется, сэр, что она может развить большую скорость.
   – Она оборудована двигателем фирмы «Альфа-Ромео» мощностью 120 лошадиных сил. Когда Фоспер попробовал ее на воде, ему удалось довести скорость до 35 узлов.
   Тиллер стал внимательно изучать лодку, пораженный ее малыми габаритами и безумной отвагой тех, кому приходилось сесть за ее штурвал. Он прикоснулся к деревянному треугольнику, висевшему на петле справа и сзади от водителя, и вопросительно взглянул на Тейслера.
   – Это приспособление для выхода из лодки на ходу, – пояснил майор. – Оно крепится к кисти руки, и, когда водитель хочет расстаться с лодкой, он тянет на себя вот этот рычаг, и в воду падает доска, которую можно использовать для скольжения по волнам. Таким путем он избегает удара взрывной волны, когда лодка попадает в цель.
   – Гениально.
   – Именно так. Итальянцы не так глупы, как думают некоторые.
   – А это, надо понимать, детонатор? – спросил Тиллер, указывая на стальную пластину, опоясывающую лодку, как бампер – автомобиль.
   – Точно. Эта малютка несла 500 фунтов тринитротолуола и должна была взлететь на воздух, но почему-то не сработал взрыватель, и ее прибило к берегу вместе с водителем. Это произошло на Крите, в заливе Суда-Бей, в апреле 1941 года. Но его напарникам удалось подорвать танкер, а крейсер «Йорк» получил пробоину. Должен тебе сказать, что для наших все это было неприятным сюрпризом.
   – А мы будем действовать по тому же принципу?
   Тейслер отрицательно покачал головой:
   – Мы собираемся сбрасывать их на парашютах вблизи предполагаемой цели вместе с водителями.
   Тиллер вновь тихо присвистнул. Так вот почему в начале года их всех заставили прыгать с парашютами.
   Они снова вышли на солнечный свет и вернулись к Долфин-корт, где Тейслер пожал Тиллеру руку и пожелал удачи.
   – Мне кажется, сэр, что я оставляю вас как раз в тот момент, когда дело сдвинулось с мертвой точки.
   – Будем надеяться, что так оно и есть, – ответил Тейслер, но в его голосе прозвучало сомнение. – Во всяком случае помни, что я тебя считаю нашим знаменосцем на Восточном Средиземноморье. Пока еще не все начальники раскусили, что мы из себя представляем и на что мы способны. Так что ты им покажешь, какие мы есть на самом деле. Я возлагаю на тебя большие надежды, Тигр.

2

   Грохот моторов бомбардировщика «Галифакс» заглушал все остальные звуки, и разговаривать было нельзя, а корпус самолета вибрировал и содрогался. К плечу молодого офицера, беззаботно читавшего книгу, прикоснулся диспетчер. Он впервые заметил берет песочного цвета с необычным крылатым значком, смысла которого не понимал, но спрашивать уже было поздно. Да и в любом случае, когда доводилось выполнять задания подобного рода, лучше было не задавать лишних вопросов.
   Офицер вскинул голову, и диспетчер знаком указал на берет и каску парашютиста, валявшуюся рядом и по форме схожую с пудингом. Офицер понимающе кивнул, улыбнулся и потянулся к каске. Снял берет и засунул его слева под погон, на котором сияла одинокая корона.
   «Боже! – подумал посыльный. – Если майорское звание присваивают в столь юном возрасте, значит, британская армия действительно несет тяжелые потери в офицерском составе. Или, – тут же поправился, – этот парень просто гениальный». Во всяком случае он выглядел ученым человеком. Диспетчер взглянул на потрепанную книжицу армейского издания, которую держал в руках майор, на посеревшие страницы дешевой бумаги с оторванными уголками. Книга называлась «Энеида», что абсолютно ничего не говорило диспетчеру.
   Он поднял руку вверх, растопырив пять пальцев.
   Майор застегнул под подбородком застежку ремешка каски и кивнул.
   «Пять минут», – пошевелил губами диспетчер на всякий случай, если офицер не понял жеста.
   Майор снова кивнул, переместил берет с плеча в карман форменных брюк, затем наклонился к двум фигурам, лежавшим на полу у его ног, и встряхнул за плечо по очереди каждого из своих товарищей.
   Одним из них был радист, сержант, прикомандированный к майору, а другой – переводчик с итальянского, пожилой капитан-англичанин. Оба сразу проснулись, пристегнули снаряжение и надели каски. У сержанта это получилось легко и просто. Видимо, сказывался долгий опыт. А капитан вначале надел каску задом наперед. Майор подбодрил его улыбкой и помог помрачневшему капитану справиться с головным убором и застегнуть ремешок.
   – Все это крайне просто, – прокричал майор, стараясь перекрыть грохот моторов, но капитан отрицательно мотнул головой, не в знак несогласия, а потому что ничего не мог расслышать.
   К ним вернулся диспетчер. Он показал знаками, что осталось две минуты и что необходимо пристегнуть индивидуальные стропы к проводу, проходившему вдоль потолка бомбардировщика.
   Парашютисты, которых сбрасывали с борта бомбардировщиков «Галифакс», обычно прыгали через дыру в полу. Однако в этой машине, входившей в состав эскадрильи особого назначения, которая базировалась на Ближнем Востоке, для этой цели была специально оборудована дверь, вырезанная в боку. Впрочем, техники не зашли так далеко, чтобы дополнительно установить красные и зеленые огни, которые указывали бы парашютистам время прыжка.
   Диспетчер потянул на себя и открыл дверь, зафиксировав ее защелкой. В салон ворвался холодный ночной воздух, и грохот моторов стал еще слышнее. У троих парашютистов захватило дыхание, и они наклонили головы.
   Майор увидел внизу блестки огней и лишь спустя несколько секунд догадался, что их обстреливают с земли.
   Диспетчер решил для себя, что первым пойдет радист, за ним последует пожилой капитан и последним прыгнет майор. При таком порядке капитан увидит, как раскроется парашют сержанта, и у него станет легче на душе. Если же этого не случится, капитан будет осознавать, что за его спиной стоит майор, и это послужит стимулом для прыжка. Когда приходится прыгать с парашютом, самолюбие обычно берет верх над страхом.
   «Тридцать секунд», – подсказал губами диспетчер, и радист, поправив за спиной рацию, занял место у двери, схватившись обеими руками за ее края. Диспетчер ударил его ладонью по плечу, и радист исчез, а спустя несколько секунд капитан увидел в ночи раскрытый купол парашюта. Нельзя сказать, что это его успокоило. Во рту пересохло, и не оставляла запоздалая мысль, что он, видимо, окончательно сошел с ума, когда добровольно вызвался принять участие в этой миссии.
   Он схватился руками за края дверного проема, следуя примеру радиста. Капитан видел, какой сигнал был подан его предшественнику, и ожидал, что его тоже хлопнут по плечу. Но диспетчер знал свое дело и решил не рисковать. Он толкнул двумя руками капитана в спину и поглядел вниз, чтобы убедиться, что парашют раскрылся. «Бедняга, – подумал он, – слишком стар, чтобы прыгать с парашютом».
   Диспетчер заметил, что молодой майор наблюдает за его действиями с улыбкой, и улыбнулся в ответ. Затем пригласил его жестом к открытой двери, подождал положенное время и поднял руку.
   Но майора уже не было. Несмотря на гул моторов и вой ветра, диспетчер мог поклясться, что слышал, как майор издал радостный крик перед прыжком. Ну что ж, разные встречаются люди. Он снял дверь с защелки и закрыл.
   – Наши друзья улетели, сэр, – доложил он пилоту по внутренней связи. Команда самолетов группы особого назначения всегда называла свой живой груз «друзьями».
   Летчик принял информацию молча и круто развернул «Галифакс» в обратную сторону. Кто бы ни вел стрельбу по самолету с земли, он должен быть круглым идиотом, но в любом случае рисковать не стоило.
   Майор действительно издал крик перед прыжком, но не на радостях, а от облегчения. Распростертые крылья на значке, украшавшем его мундир, свидетельствовали, что он прошел курс прыжков с парашютом, но это не означало, что ему доставляло удовольствие сигать в открытое пространство. Однако прыгать с борта самолета было значительно легче, чем из корзины воздушного шара, откуда обычно совершался первый тренировочный прыжок. При этом все внутри переворачивалось. А после отделения от самолета, когда открывался парашют, появлялось скоротечное блаженное чувство, будто тебя подвесили во времени и пространстве.
   Майор взглянул вниз и отметил, что на земле по-прежнему вспыхивают время от времени огоньки выстрелов, которые теперь сопровождал и характерный треск. Вначале ему показалось, что огонь ведут по удаляющемуся «Галифаксу», пробиравшемуся назад к Кипру, и он еще подумал: «Какие идиоты! Какой смысл тратить патроны впустую». Потом смекнул, что пули летят и в его сторону. Трассы вздымались вверх и изгибались с обеих сторон от парашютиста. Майор стал искать глазами землю и в этот момент вспомнил свой последний визит на Родос. Он прибыл на теплоходе из Бриндизи. Тогда он был студентом и изучал археологию. Это было всего пять лет назад, но казалось, что с тех пор минула целая вечность. Возможно, тот самый итальянец, профессор археологии, который любезно вызвался на роль его гида по Родосу, сейчас руководил огнем по парашютисту, беспомощно зависшему в воздухе над землей.
   Неожиданно из тьмы возникла земля и стала приближаться с угрожающей быстротой. Так всегда бывало. Он поджал под себя ноги и напружинился. Времени для выбора места приземления не оставалось, а местность казалась опасно каменистой. Удар при приземлении выбил из него дух и сотряс все тело, хотя он сразу же покатился по земле, как его учили. В бок впился какой-то острый предмет и нечем стало дышать. Порыв ветра надул купол парашюта и со скоростью поезда затащил майора в колючие кусты. Он попытался высвободиться из сковывавших его пут, и это ему удалось буквально за миг до того, как перед ним вырос выступ скалы. Купол парашюта скукожился, и майор вскочил на ноги и стал быстро подтягивать его к себе. Только тогда он понял, что ветер был нешуточный. Люди, которые должны были их встретить, дали неверный прогноз погоды, как всегда. При таком ветре трудно было надеяться, что они приземлились в заданном районе.
   Майор подтянул к себе парашют, снял каску и вложил ее в купол, а потом засунул все это подальше в кусты. Надел берет и проверил снаряжение: фляга с водой, кинжал, винтовка с глушителем и запасной обоймой, пистолет, рюкзак с продовольственным пайком, бинокль для ночного видения и самое главное – письмо. Все на месте.
   Порыв ветра донес частую дробь полуавтоматического оружия. Какого черта! Куда это они сейчас палят? Он попытался определить по звуку, кто стреляет – немцы или итальянцы, но так и не определил, потому что огонь был спорадическим и слишком плохо было слышно. Майор решил, что кто бы ни стрелял, скорее всего, мишенями были два его спутника. Но вероятнее всего, шла взаимная перестрелка. Его предупредили о возможности схватки между немцами и итальянцами, когда станет известно о капитуляции Италии.
   Он начал осторожно продвигаться в сторону, откуда доносился шум боя. Местность была резко пересеченной, изобиловала крутыми подъемами и спусками. Дважды случилось споткнуться и упасть. Приблизительно через десять минут он дошел до гребня, лег на землю и дальше продвигался ползком, чтобы не быть заметным на фоне ночного неба. Теперь он мог видеть трассы пуль повсюду, а потом вверх взвилась ракета, хлопнула, залила все вокруг неверным светом и погасла. Кто-то, по-видимому, вел тяжелый бой. Майор продвинулся чуть вперед к гребню и тут же почувствовал, как его цепко схватили за щиколотку. Он потянулся к кинжалу и сразу же расслабился, заслышав тихий шепот:
   – Майор Джерретт, сэр. Это я, Кестертон.
   – Что здесь, черт возьми, происходит? – тихо проворчал майор, обращаясь к своему радисту. Кто бы ни стрелял, Кестертон явно не служил для них мишенью. – Они в Долби палят?
   – Не знаю, сэр. Если это макаронники, они, скорее всего, палят друг в друга. Можно сказать, что они устроили нам ночь Гая Фокса, того самого, который пытался спалить британский парламент.
   Когда глаза привыкли к темноте, майор стал различать движущиеся фигуры. Казалось, они направлялись к гряде скал, где прятались парашютисты. Джерретт знал, что на Родосе было всего около десяти тысяч немцев, в то время как итальянский гарнизон насчитывал 35 тысяч человек. Возможно, итальянцы решили первыми напасть на своих бывших союзников.
   Он сфокусировал бинокль на приближающихся фигурках, но до них было слишком далеко. Тогда передал бинокль Кестертону и попросил уточнить, с кем они имеют дело.
   – Фрицы? – спросил майор.
   – Не знаю, сэр, – ответил радист с сомнением в голосе, отводя глаза от окуляров. – Может, и немцы. Сейчас в основном идет стрельба из винтовок, хотя вначале они пускали в ход тяжелое оружие.
   Дальнейшее поведение Джерретта целиком и полностью зависело от того, с кем им доведется встретиться. Это имело для него решающее значение. Он притронулся к письму в кармане. Оно было адресовано адмиралу Кампиони, итальянскому губернатору Додеканесских островов, находившемуся на Родосе, и под ним стояла подпись генерала Мейтленда Вильсона, главнокомандующего вооруженными силами на Ближнем Востоке. Послание было составлено в дипломатических формулировках и выражало стремление британцев к сотрудничеству с итальянским гарнизоном в случае наступления британских сил. Льстивых фраз и выражений по адресу адмирала Кампиони хватило бы на десяток адмиралов. Джерретт не испытывал ни малейшего желания передавать этот документ в руки немцев и прекрасно понимал, что случится, если на острове к тому же окажутся гестаповцы. Они расстреливали парашютистов, не задавая никаких вопросов, и скорее всего уготовили медленную и мучительную смерть для тех, кто попытается склонить к измене бывших союзников фюрера.
   Но самое главное – как только немцы догадаются о тайных планах британцев, они способны поставить острова под свой собственный контроль, а Джерретт получил приказ сделать все возможное, чтобы как раз этого и не произошло. В общем, Кампиони придется прожить без льстивого письма. Майор коротко изложил ситуацию радисту, и тот спросил, не скрывая крайнего изумления:
   – Так что же получается, сэр, вы его съедите?
   – А куда деваться? – недовольно ответил Джерретт. – Сжечь я его не могу, и спрятать его негде.
   Впрочем, спустя час их обнаружили все же итальянцы. К тому времени Джерретт с большим трудом проглотил-таки письмо и теперь остро нуждался в глотке из бутылки с кианти, которую ему предложил небритый, но настроенный очень дружественно итальянский капрал.
   Адмирал Кампиони внимательно и настороженно разглядывал своих гостей. Если они действительно были теми, за кого себя выдавали, все складывалось не так уж плохо. Лежавший на носилках пожилой мужчина с переломом ноги отлично говорил по-итальянски и, очевидно, знал о капитуляции Италии значительно больше, чем губернатор островов. Кампиони сообщили о подписании перемирия лишь накануне днем. Да и то сведения поступили от жены немецкого офицера, случайно оказавшейся проездом на острове. После чего он заключил с командиром германской дивизии генералом Клеманном соглашение, согласно которому оба приняли обязательство не предпринимать никакой передислокации войск.