Блок Лауренс. Бросок в Европу

   - Очень приятно вас видеть. Заходите, заходите. Танир, не так ли? Заходите и закройте дверь. Когда мы вновь станем свободными, у нас больше не будет холодной русской погоды.
   Мы поболтали о наших общих нью-йоркских друзьях. Когда она вышла, чтобы поставить чайник на плиту, Милан поинтересовался, понимаем ли мы друг друга.
   - Неужели это язык? Какой-то набор звуков.
   - Он очень похож на латышский.
   - Значит, и латышский тоже не язык.
   - В них обоих есть что-то от санскрита.
   - Пожалуйста!
   - Это правда. Литовский и латышский, возможно, два самых древних индоевропейских языка. Не пытайся что-то понять в нашем разговоре. У тебя только разболится голова.
   - Уже разболелась.
   Хеша вернулась со стаканами чая и маленькими пирожными. Чай был очень хороший, пирожные - так себе.
   - Ты хорошо говоришь, - похвалила она меня. - Но, уж извини, долгое пребывание в Америке сказалось на твоем произношении, - она, вероятно, предположила, что я родился в Литве, и разубеждать ее я не стал. - И еще ты говоришь с легким латышским акцентом.
   - Правда?
   - Это заметно.
   - В Америке я общался с латышами.
   - Они, конечно, хорошие люди. Жаль только, что их язык - исковерканный литовский.
   Латыши, однако, полагали, что литовский язык - исковерканный латышский. В разговоре я упомянул, что нам нужна другая одежда. О документах говорить не стал: с ними в силу возраста Хеша ничем не могла нам помочь. Не могло у нее быть выхода на людей, которые снабдили бы нас фальшивыми паспортами. Вот я и решил: чем меньше она будет знать о наших планах, тем лучше.
   Одежду она нам принесла, добротную крестьянскую одежду, а для меня пару крепких сапог, которые я, однако, надеть не мог. Они подходили к моему новому наряду куда лучше, чем польские ботинки, но я не мог их снять из-за микрофильмов в каблуках. Пришлось поцарапать кожу ботинок, чтобы они не слишком выделялись.
   - Танир, я хочу тебе кое-что показать, - сказала она. - Ты будешь очень удивлен. В Америке никто не знает, я никому не говорила. Твой друг, он не литовец, так?
   Я подтвердил, что Милан не литовец.
   - Тогда пусть подождет здесь, мы скоро вернемся. Ему это будет не интересно. А тебе я покажу. Ничего?
   Я перевел все Милану. Он не возражал против того, чтобы побыть какое-то время в тишине. Незнакомый литовский звенел в ушах.
   Мы прошли несколько кварталов, потом Хеша свернула в какую-то подворотню, спустилась по темной лестнице, остановилась перед закрытой дверью, достала ключ, открыла ее, переступила порог, втянула меня за собой, закрыла дверь и задвинула засов.
   В комнатке без единого окна, освещенной керосиновой лампой, на узкой кровати сидела девочка неземной красоты.
   С серьезным личиком, она переводила взгляд с меня на Хешу.
   - Минна, это мистер Эванис Танир из Америки. Танир, это Минна, представила нас старуха.
   Минна и я поздоровались друг с другом.
   - Ты знаешь, кто она? - прошептала Хеша.
   - Разумеется, нет.
   - Прямой потомок Миндовга. Ее происхождение подтверждено документально!
   - Миндовг...
   - Единственный король Литвы. Миндовг уже шестьсот лет как умер, и с тех пор на троне Литвы не было монарха. Поляки навязывали нам ложных царей, это да. Но короля в Литве больше не было.
   Миндовг, князь Литвы, действительно существовал и умер в 1263 году. Так что эта золотоволосая девочка действительно могла быть его прямым потомком. Не могу сказать, что я в это верил, но знал: в этом мире все возможно. Впрочем, для меня ее родословная не имела решительно никакого значения.
   - Минна для нас очень важный человек, - продолжила старуха. - Ты понимаешь?
   - Почему?
   Хеша вытаращилась на меня, как на сумасшедшего.
   - Неужели не ясно? Когда будет восстановлена литовская монархия, она станет королевой Литвы! - торжествующе воскликнула Хеша.
   Я подумал, что литовскую монархию восстановят аккурат в тот день, когда реки потекут вспять, а американский конгресс отменит первый закон термодинамики. В обозримом будущем даже перспективы обретения Литвой независимости выглядели очень туманными, а уж о восшествии на престол династии Миндовгов после семисот лет...
   - Поэтому мы держим ее здесь, моя сестра и я. Сестра остается с Минной по ночам, потому что днем она работает, а я прихожу, когда могу. Минну надо прятать от властей, чтобы...
   - Один момент, - прервал ее я. - Она никогда не покидает этой комнаты?
   - Разумеется, нет.
   - Сидит на этой кровати, в этой клетушке и...
   - Это удобная комната. Кровать мягкая.
   - Не ходит в школу? Не играет с другими детьми? Не дышит свежим воздухом?
   - Это опасно.
   - Но...
   - Властям известно о существовании Минны, - начала объяснять Хеша. Если ее найдут, то изолируют, как угрозу целостности Советского Союза. Они знают, что для Литвы она может стать символом сопротивления. Если ее найдут, то увезут далеко отсюда, воспитают, как русскую, она забудет литовский язык. Более того, ее могут даже убить.
   - Это нелепо.
   - Ты в этом уверен? Мы не можем рисковать ее драгоценной жизнью.
   - Но она, наверное, ненавидит свою камеру.
   - Она всем довольна. Минна - послушный ребенок, она понимает, что в ее жилах течет королевская кровь.
   - Но ей же очень одиноко.
   - Она видит меня. И мою сестру.
   - Но дети ее возраста...
   - Это слишком опасно, Танир.
   Она продолжала говорить, но я ее уже не слушал. Подошел к кровати, опустился на колени. Минна смотрела на меня своими ясными синими глазами. Золотые волосы обрамляли ангельское личико. Кожа, несмотря на постоянное пребывание в подвале, была свежей и розовой.
   - Привет, Минна.
   - Привет, господин Таннер.
   - Зови меня Ивен, Минна.
   - Ивен.
   О чем можно говорить с ребенком?
   - Сколько тебе лет, Минна?
   - Шесть. В марте исполнится семь.
   - Ты здесь счастлива?
   - Счастлива? - она, похоже, не понимала смысла этого слова. - У меня есть книги. Хеша научила меня читать. И куклы. Счастлива?
   - Минна, ты бы хотела отправиться со мной в далекое путешествие? Хотела бы поехать со мной в Америку?
   - Америку? - она задумалась. - Но мне не разрешено выходить за дверь. Я навечно останусь в этой комнате, - говорила она на полном серьезе.
   - Если ты поедешь со мной, тебе не придется оставаться в этой комнате.
   - В Америке есть солнце? Дождь, снег?
   - Да.
   - В Америке есть дети? Они играют, плавают, ходят в школу? Там есть кошки, собаки, овцы, козы, поросята? Львы и тигры? - она указала на аккуратную стопку книг. - В моих книгах написано, что все это создано для детей.
   - В Америке есть все, - заверил я ее.
   Она подала мне крошечную ручку, я ее пожал, и Минна просияла.
   - Тогда я поеду с тобой.
   Глава двенадцатая
   Русские делают отвратительные автомобили. Конструктивно вроде бы все в порядке: двигатель, салон, четыре колеса, но ведь нельзя забывать об эстетике. А если поставлена задача выпускать чисто функциональные автомобили, то они должны выполнять возложенные на них функции. Наш выполнял, но со скрипом. Двигатель натужно ревел, картер протекал, самый пологий подъем требовал от автомобиля колоссального напряжения. Хорошее о нем мы могли сказать только одно: болван-хозяин оставил ключ в замке зажигания, а потому украл я его безо всякого труда.
   Ехал я на запад, навстречу заходящему солнцу. Милан сидел на пассажирском сиденье, а девочка, о которой мы говорили, расположилась между нами, прижавшись ко мне головкой.
   - Ты же понимаешь, что это самый глупый поступок в твоей жизни.
   - На текущий момент - да, но впереди еще много времени.
   - Ты шутишь, но это не шутка. С каждым шагом мы взваливаем на себя все больше и больше. Китайские документы, польские микрофильмы...
   - Югославские эмигранты...
   - Все так, Ивен. Я первым признаю, что я для тебя - обуза, и ты знаешь, как я тебе благодарен. Но это же просто невозможно. Она же ребенок.
   - В этом все и дело.
   - Ивен...
   - Черт побери! - воскликнул я. - Они держали девочку в подземелье. Ты видел, как она щурится от солнечного света? Еще несколько лет при керосиновой лампе, и она стала бы слепой, как летучая мышь. Она - умный ребенок, красивый ребенок, хочет иметь все, что имеют другие дети, так как я мог оставить ее в том подвале с этими безумными старухами?
   - Я знаю, знаю.
   - Чтобы забрать девочку, мне едва не пришлось отправить Хешу в нокаут.
   - Знаю.
   - А как бы поступил на моем месте ты?
   - Также, - ответил Милан. - Точно так же.
   - Тогда в чем же дело?
   - Ты безумец, Ивен, и я хотел, чтобы ты это знал. Я никогда не отрицал, что я тоже безумец. Почему ты украл автомобиль?
   - Потому что я безумец.
   - Серьезно.
   - Потому что мне нравится красть автомобили. Потому что с Минной мы не можем идти пешком или ехать в автобусе.
   - Ага. Я так и думал.
   Мы бросим автомобиль в Риге, если он протянет так долго. А после того как выясним, что София вышла замуж или умерла, короче, не может составить нам компанию, мы втроем отправимся в Финляндию, а оттуда улетим в Штаты. Вот почему я украл этот чертов автомобиль.
   Автомобиль закашлялся, захрипел, и я выругал его на латышском. Минна шевельнулась, моргнула. Я придавил педаль газа, и двигатель наконец-то ровно заурчал. Милан указал, что на дороге собака. Я заверил его, что вижу собаку, но поблагодарил за то, что он обратил на нее мое внимание.
   - Вы говорите на русском? - спросила Минна.
   - На сербохорватском.
   - Где говорят на этом языке? В Америке?
   - В Югославии.
   - Я могу читать на русском, потому что многие мои книги на русском, но тетя Хеша сказала мне, что говорить я должна только на литовском. На каком языке говорят в Америке?
   - На диалекте английского.
   - Там не говорят на литовском?
   - Нет.
   - Значит, меня никто не поймет?
   - Ты выучишь английский. Я тебе помогу.
   Она ослепительно улыбнулась. Милан спросил, обязательно ли нам говорить на этом невообразимом языке. Я заверил его, что да. Минна пожелала узнать, когда мы попадем в Америку.
   - Не скоро, - признался я. - Сначала мы поедем в Ригу, что в Латвии. Там говорят на латышском. Ты знаешь латышский?
   - Нет.
   - Он очень похож на литовский, но есть некоторые отличия. Хочешь научиться говорить на латышском?
   - Да!
   - Тебе он дастся легко. К тому времени, когда мы приедем в Ригу, ты уже будешь правильно говорить на нем.
   - Я буду говорить на латышском.
   - Runatsi latviski, - ответил я. - Ты будешь говорить на латышском, - я взял ее за руку. - Видишь, как меняются слова? Zaie ir Zalia - трава зеленая. Те ir tevs - вот отец. Tevs ir virs - отец - мужчина. Mate ir plava - мать на лугу.
   - Mate ir plava zaiia, - ответила Минна. Сие означало и "мать на зеленом лугу", и то, что Минна ухватила суть. Мы продолжили разговор, и вскоре я мог не переводить простые предложения на литовский, потому что она уже достаточно хорошо понимала латышский. Стоило ей уяснить, что глагольные окончания и имена существительные лишь чуть меняются, как она сама смогла преобразовывать многие литовские слова в латышские. С легкостью она вникала и в тонкости латышского синтаксиса. Дети быстро воспринимают новое, им кажется, что это не более чем игра.
   - Varetu runat latviski, - изрекла она, когда мы въехали на окраину Риги.
   - Да, - кивнул я, - ты можешь говорить на латышском. И очень хорошо.
   Рига - большой город, столица Латвийской ССР, с населением в три четверти миллиона человек, большинство которых составляли латыши. Мы оставили наш автомобиль в тихом переулке неподалеку от порта, с ключом в замке зажигания, чтобы любой желающий мог уехать на нем, куда пожелает его душа. Втроем - Милан, Минна и я - шагали по улицам Риги. Со стороны нас могли принять за дедушку, отца и дочь: vectevs un tevs un merita. Нужный адрес нашли без труда. Миновали многоквартирный дом, в котором жила София Ладзиня, зашли в соседнее кафе, сели за столик. Я заказал всем по тарелке супа, предложил Минне заказать, что она пожелает. Она никогда не была в ресторане и не представляла себе, что есть такие места, где люди могут заказывать еду. Решила, что это блестящая идея. Я оставил их двоих, улыбнувшись при мысли о том, что друг с другом они разговаривать не смогут, и отправился на поиски Софии.
   Список жильцов, вывешенный в подъезде, подсказал мне, что Ладзиня живет в квартире 4. Я поднялся на второй этаж и нашел дверь с цифрой 4 в конце коридора. Постучал, дверь открылась, я увидел лицо с фотографии и сразу понял, почему Карлис с первого взгляда влюбился в эту девушку. Формы богини, черты ангела, сверкающие глаза, белоснежные зубы, алые губы...
   - Вы - София Ладзиня? - спросил я.
   - Нет, - ответила она.
   Наверное, я ничего не сказал. А если и сказал, то не помню, что. Стоял, словно оглушенный. Она же продолжила.
   - Я - Зента Ладзиня. София - моя сестра. Старшая сестра.
   - Только на год старше! - послышался голос из комнаты.
   - Это чистая правда, - Зента озорно улыбнулась. - София лишь на год старше меня. Вы этому не поверите, когда увидите ее, но что правда, то правда. Только на год старше.
   Карлис не говорил, что у Софии есть сестра. Возможно, не знал. С трудом верилось в существование одной такой красавицы, не говоря уж о двух.
   - Теперь вы знаете, что я - Зента, а моя старшая сестра - София, а вот мы пребываем в неведении. Как вас зовут и кто вы?
   - Меня зовут Ивен Таннер. Я приехал по просьбе моего доброго друга, который также и друг вашей сестры.
   - Как его зовут?
   - Карлис Миеловисиас.
   - Карлис! - раздался вскрик. Другая богиня появилась на пороге, оттолкнула Зенту, схватила меня за руки. Ростом на дюйм выше, с более пышными формами и, как мне уже неоднократно указывали, на год старше. Карлис! Вы приехали от Карлиса?
   - Да.
   - Он в порядке?
   - Да.
   - Он все еще меня любит?
   - Больше, чем прежде.
   - Он не нашел себе другую?
   - Нет.
   Ее пальцы еще сильнее сомкнулись на моих руках.
   - Вы в этом уверены?
   - Да.
   - фу-у-у! - она отпустила мои руки, бросилась мне на шею, прижала к своей роскошной груди, да так сильно, что чуть не переломала ребра. Я хотел сказать ей, что я не Карлис, а всего лишь его эмиссар, но в тот момент просто не мог произнести ни слова.
   Наконец, она освободила меня и пригласила войти. Мы сели на низкий длинный диван, я - посередине, Зента и София - по обе стороны. Я объяснил, что Карлис хочет, чтобы она приехала в Америку и стала его женой, а я, со своей стороны, готов сделать все возможное, чтобы привезти ее туда.
   - Когда мы сможем уехать? - спросила она.
   - Я, разумеется, поеду с тобой, - вставила Зента.
   - На подготовку отъезда уйдет несколько дней, - ответил я. - Может, даже неделя.
   - Мы подождем. А вы сможете остаться с нами. Здесь вы будете в безопасности.
   - Я не один. Со мной старик и девочка.
   - Они тоже могут пожить у нас.
   - А вы не должны никому ничего говорить. Это очень опасно.
   - Я понимаю.
   - И я тоже, - добавила Зента.
   - Ни слова.
   - Разумеется, - кивнула София. Старик и девочка, где они?
   - В соседнем кафе. Я их сейчас приведу.
   Я поспешил в кафе. Минна и Милан сидели за тем же столиком. Тарелки для супа унесли: Минна сказала, что мой суп они разделили между собой. Девочка доедала отбивную, Милан - мясной рулет.
   Мне хватило рублей, чтобы оплатить чек.
   - Мы можем идти, - сказал я Минне на латышском. - Мы можем идти, сказал я Милану на сербохорватском.
   Подумав при этом - ну до чего же неудобно. Я всегда недолюбливал эсперанто, полагал, что множество языков красят мир, считал, что у мифа о Вавилонской башне счастливый конец. Но на собственном опыте убеждался, что в некоторых случаях универсальный язык многое упрощал. По пути к дому Софии Милан сказал, что еда ему понравилась.
   Я кивнул, и только потом до меня дошло, что он сказал: "Man garsho bariba".
   Я посмотрел на него - он застенчиво улыбался, на Минну, которая просто сияла, и понял, что необходимость в эсперанто, как и в сербохорватском, отпала: еще несколько дней - и под руководством малышки он заговорит на латышском.
   Глава тринадцатая
   Впятером мы с трудом, но смогли разместиться в квартире, рассчитанной на двоих. Я объяснил, что мне кровать не нужна. Во-первых, я могу спать и днем, когда остальные бодрствовали, а во-вторых, основная подготовка к отъезду приходилась на ночь. София и Зента, которые делили одну большую кровать в маленькой спальне, решили, что на кровати хватит места и Минне. Милан заявил, что ему будет удобно и на диване. Короче, со спальными местами вопрос мы решили достаточно легко. А тесно в квартире становилось, когда все бодрствовали, потому что мы постоянно натыкались друг на друга.
   Я выходил из ситуации, отсутствуя в те периоды, когда все собирались в доме. Поскольку днем девушки уходили на тренировки и по делам, я покидал квартиру вечером, чтобы в спокойной обстановке подумать о том, как выбраться из Латвии.
   Задача представлялась нерешаемой. Будь я один или хотя бы с Софией, мы могли бы попробовать перейти границу с той же Польшей. Но нас стало пятеро, и этот вариант полностью отпадал.
   Не следовало забывать и о том, что Минна - ребенок, то есть не могла выдержать больших нагрузок, связанных с длинными пешими переходами.
   Оставалось только одно: пересечь границу быстро и неожиданно для пограничников, одним броском. Невзирая на опасность.
   Прежде всего нам требовался автомобиль. Я полагал, что с этим проблем не будет: одна из девушек могла позаимствовать его у кого-то из своих друзей (у таких девушек наверняка хватало воздыхателей, которые только и мечтали о том, чтобы их о чем-то попросили). Автомобиль бы мы с собой все равно не забрали, и в итоге он бы вернулся к хозяину. А друзья для того и существуют, чтобы помогать друг другу.
   На более-менее приличном автомобиле мы могли доехать до Таллинна за четыре часа. Столица Эстонии располагалась лишь в пятидесяти милях южнее Хельсинки. Путь туда лежал через Финский залив. Конечно, русские патрулировали водную границу, но я не сомневался, что быстроходный катер и жадный до денег капитан могли переправить нас в Финляндию.
   Я, конечно, не мог ожидать, что в Хельсинки нас встретят с распростертыми объятиями. Финнам хватало здравого смысла поддерживать с русскими добрососедские отношения. Однако просьба о политическом убежище могла возыметь действие. С другой стороны, в Финляндии хватало русских агентов, так что эта страна не казалась оазисом безопасности. Но если бы нам удалось добраться до американского посольства...
   Четыре дня и ночи я бился с этой дилеммой. Не думаю, что мне бы удалось хоть раз выспаться за это время, даже если бы я мог спать. Наконец, я решил, что Финляндия - наиболее приемлемый вариант. Поэтому вечером, после обеда, пожал руку Милану, тепло обнял сестер Ладзиня, поцеловал Минну и поехал в Таллинн.
   * * *
   Портовые бары Таллинна не отличались от баров любого другого порта. Разговоры на десятке языков о женщинах и кораблях, спиртное, льющееся рекой, явственно чувствующееся неуважение к закону и порядку. Каждый моряк в душе контрабандист и анархист. Когда человек проводит большую часть своей сознательной жизни в открытом море, он утрачивает уважение к законам государств, занимающих четвертую часть земного шара, которую Господь, по только Ему ведомым причинам, счел возможным испортить, покрыв ее сушей.
   Портовые бары - хорошее место. Мужчины пьют, напиваются, иногда убивают друг друга, но место это хорошее.
   Я побывал чуть ли не во всех. Можно сказать, поселился в портовых барах Таллинна, пока не нашел нужного мне человека, потом долго следил за ним. Короче, у меня ушли два дня и две ночи, прежде чем я решил, что сделал правильный выбор. У него был быстрый катер, он не испытывал любви к любому государству, а в особенности к советскому, и, что самое главное, любил деньги.
   В денежном поясе, обтягивающем мою талию, лежала тысяча американских долларов. Чем дальше человек отъезжает от США, тем больше там ценятся американские доллары. Я чувствовал, что этого хватит, чтобы уговорить его согласиться на мое предложение. Владелец быстрого катера в таком порту, как Таллинн, не мог не быть контрабандистом, нелегально перевозящим товары между Таллинном и Хельсинки. Конечно же, он привык к большим деньгам, но едва ли устоял бы перед тысячью американских долларов, которую он мог заработать за одну ночь. Поэтому я и подловил его, когда он в одиночестве направлялся из одного бара в другой.
   - Андерс, - обратился я к нему, - вы - умный человек. Знаете порт и эти воды. Я хочу задать вам вопрос.
   Он ждал.
   - Давайте предположим, Андерс, что у семьи из пяти человек, мужчины, двух женщин, ребенка и старика, нет никаких документов. Давайте предположим, что они хотят попасть из Эстонии в Финляндию. Покинуть Эстонию так, чтобы об этом никто не знал, и оказаться в Финляндии так, чтобы об этом никто не знал. Давайте предположим...
   - Это возможно, если у них есть быстрый катер, - прервал он меня.
   - Несомненно, это наилучший вариант.
   - Но очень опасный. Мало кто решится перевезти их. И у немногих семей найдутся средства, чтобы позволить себе такое путешествие.
   Что ж, мы быстро подбирались к главному.
   - Вы думаете, такого смельчака можно найти? Который располагает опытом и решимостью, гарантирующими безопасность семьи?
   - Это возможно.
   - И какими средствами должна располагать семья?
   - Большими.
   Он мог быть голландцем, индийцем, немцем или испанцем, в зависимости от собеседника и настроения. Неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти, он не собирался оценивать свои труды в конкретную сумму, желая выжать из сделки максимум возможного.
   - Андерс, семья отдаст все, что имеет. Полностью. Она располагает одной тысячью американских долларов. Купюрами по пятьдесят долларов. Ровно двадцать купюр.
   - Этого недостаточно.
   Логичный ответ.
   - Тогда дальнейшая дискуссия теряет смысл, потому что семья не пытается что-то выгадать. Больше денег у семьи нет, а потому не будем попусту тратить наше время.
   Я тепло пожал ему руку и нырнул в соседний бар.
   Я его пересидел. Он полагал, что нужен мне больше, чем я ему, и в этом не ошибался, но загашника у меня не осталось, а ему требовалось время, чтобы это понять. Он появился через час, который я провел, болтая с норвежцами, прошел мимо, коснулся рукой моего плеча, мотнул головой в сторону двери.
   Я вышел следом за ним. В темном проулке он сказал: "Цена приемлемая. Поездка опасная, но риск можно свести к минимуму. Перейдем к делу. Сколько времени вам нужно на подготовку к отъезду?
   - Несколько дней.
   - Границу мы должны пересечь в воскресную ночь. Это проще и безопаснее. Сегодня четверг. Успеете до вечера воскресенья?
   - Да.
   - А деньги?
   - Вы их получите, как только высадите нас на финский берег.
   - А если окажется, что денег у вас нет?
   - Тогда вы сможете перестрелять нас и выбросить за борт.
   - А если я возьму деньги, не доставив вас в Финляндию?
   - Тогда нам придется застрелить вас и выбросить за борт.
   - Мы понимаем друг друга.
   - Думаю, что да.
   - Для умных людей нет ничего невозможного.
   - Абсолютно.
   - Я объясню, где вы должны быть и в какое время, Вы понимаете, задержек быть не должно. Время будет на вес золота.
   Он все объяснил, очень подробно, в мельчайших деталях. Где будет его катер, как к нему подойти. Назначил и время: за полчаса до полуночи, не раньше и не позже.
   Мы пожали руки, два умных человека, определившиеся с ценой, временем и местом. Пропустили по стаканчику. Потом я ушел и несколько часов пытался понять, что ему выгоднее - доставить нас в Финляндию или сдать властям? Решил, что он не выдаст. Не из моральных соображений - просто тысяча долларов перевешивала. И я чувствовал, что он это понимает. Чему я мог доверять, так это его оценке сложившейся ситуации.
   * * *
   В Ригу я вернулся не сразу. Сначала решил при дневном свете осмотреть место встречи. Оно мне понравилось. В нескольких милях к востоку от порта. Неподалеку располагался какой-то промышленный объект, огороженный колючей проволокой, но воскресной ночью он, конечно же, работать не мог, а потому не помешал бы реализации наших планов.
   До Риги я добрался уже во второй половине дня. Несколько раз меня подвозили, а пешком я старался ходить поменьше: каблуки начали стесываться, и я боялся, что кассеты с микропленкой вывалятся из них.
   Войдя в квартиру, я сразу понял: что-то случилось. Для этого хватило одного взгляда на Зенту и Софию. Посмотрел на Минну, но она лишь сделала большие глаза и кивнула на сестер. "Они просто дуры", - говорил ее взгляд.
   - Где Милан? - спросил я.
   - Пошел в кафе. Очень нервничал и решил выпить чашку чая.
   Мне это показалось странным. Милан, даже нервничая, не мог не понять, что улица для него куда опаснее квартиры.
   - Ивен, - Зента шагнула ко мне. - Боюсь, я вела себя глупо. Сделала то, чего не следовало.
   Я глянул на Минну, она вскинула брови и кивнула.
   - Она рассказала о наших планах всем членам гимнастической команды, пояснила София.
   - О нет.
   - Да. Эта девица, которая на год моложе, но на вечность глупее, раскрыла свой огромный рот...
   - Они мне сестры, - перебила ее Зента. - Многие годы мы выступали вместе, делились всеми секретами, ничего не таили друг от друга...
   - Этот секрет следовало сберечь, - вставил я.
   - Я знаю, Ивен.
   - Сколько человек в команде?
   - Двенадцать. София, я и еще десять девушек. Двенадцать порядочных, достойных латышек.
   - Тогда мы можем прямо сейчас повеситься. Если все десять знают о наших планах, пять обязательно проговорятся.
   - О нет, Ивен.
   - Такова жизнь. Из двух человек у одного язык обязательно окажется длиннее. Следовательно, из десяти...