- Могу себе представить. Значит, в Колумбии теперь коммунистический режим?
Он задумался.
- Скорее нет, чем да. Помнишь, мы обсуждали тамошнюю ситуацию, и ты сказал, что они не совсем коммунисты? Похоже, ты не ошибся. Со временем они, возможно, и пойдут по стопам Фиделя, но пока остановились на полпути. Конечно, они национализируют нефтяные компании и землю, отчего наши нефтяники не в восторге, но они не ползут на коленях в Москву или Пекин. Правда, пока еще рано говорить, что будет через год или два.
"Значит, ККРД победило, - подумал я. - Хорошие новости, что и говорить".
Он протянул мне толстый конверт.
- Компенсация за расходы. Не спорь, бери. Твой самолет уже заправили горючим. Тебя доставят в частный аэропорт на Стейтон-Айленде, а уж оттуда ты без труда доберешься до дома, - он мотнул головой в сторону Минны. - Она побудет с тобой?
- Какое-то время.
- М-м-м-м. Очаровательная малышка. Ты, разумеется, найдешь для нее хорошую семью, - он поднялся. - В Колумбии все обернулось не так уж и плохо. С чем надо разбираться, так это с утечкой информации в Управлении. Они сейчас на плохом счету. Многим не терпится добраться до мерзавца, который выдал их планы.
- Я их не виню.
- В этом коренное отличие нашей "конторы", Таннер. У нас утечка информации просто невозможна.
- Слава Богу.
Глава восемнадцатая
После этого жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Нас с Минной доставили в аэропорт на Стейтон-Айленде, и я так и не узнал, в какой части Америки проходила моя встреча с Шефом. Мы приехали ко мне, купили Минне новую одежду, а потом я принялся связывать свободные концы.
Среди корреспонденции, пришедшей в мое отсутствие, оказался и мой паспорт. Его отправили из Лондона. Он был в полном порядке, разве что отсутствовала отметка о выезде из Англии. Но, поскольку в нем хватало других штампов, отсутствие этого едва ли кто бы заметил.
Вместе с паспортом пришло восторженное письмо от Пандароса. Он наслаждался жизнью в Лондоне, нашел хорошую работу в ресторане, благодарил меня за все жертвы, на которые мне пришлось пойти ради него, и выражал надежду, что в ближайшем времени старания Панэллинского общества дружбы увенчаются успехом и Греция расширится до своих исторических границ.
Латышские девушки поехали в Провидено, как только Государственный департамент решил оставить их в покое. Тут же нашелся импресарио, который подписал с ними выгодный контракт и вскорости им предстояло отправиться в турне по Соединенным Штатам с программой "Гимнастика и свободное предпринимательство". Я и сам съездил в Провидено, был шафером на свадьбе Карлиса Миеловисиаса и Софии Ладзиня. За эти три дня выпили очень много спиртного, так что помню я их более чем смутно. Потом Зента приехала в Нью-Йорк и пожила у меня до того, как их команда отправилась на первое выступление в Кливленд.
Заглянул ко мне и Игорь Радек, ставший совсем другим человеком, в слаксах, рубашке в горошек, двубортном блейзере и зеркальных солнцезащитных очках. Он успешно прошел прослушивание и теперь играл на тромбоне в маленьком джаз-бэнде, который выступал в одном из клубов Виллидж. Его оригинальная композиция вошла в состав первого альбома оркестра. Называлась она "Русский там и здесь".
Милана Бутека поселили под вымышленным именем на Западной 23-й улице, он ходил на курсы английского языка и успешно его осваивал. Перевод продвигался быстро, один мой знакомый издатель заинтересовался книгой. На гонорар Бутек собирался купить ферму в Северной Каролине.
Польские микрофильмы попали по назначению, к лидерам польской общины в Нью-Йорке и Чикаго. Весточка от Тадеуша очень их порадовала, потому что пошли слухи, будто его ликвидировали агенты польской секретной полиции. Я заверил их, что он в полном здравии, и они ушли с микрофильмами готовить свержение режима Гомулки.
Китайские документы я таскал на себе напрасно. Мой приятель, преподаватель истории Востока в Колумбийском университете, заглянул в них и сказал, что ничего интересного в них нет: устаревшая переписка между отделами посольства. Так что все бумаги отправились в корзину для мусора.
Как-то утром посыльный доставил мне письмо из Колумбии. Меня благодарили за оказанные услуги и приглашали в гости, обещая самый теплый прием.
Оставалось только выкроить время для поездки.
То есть я разобрался со всем - китайскими документами, Миланом и его книгой, Игорем и его самолетом и тромбоном, Софией и ее гимнастками, Тадеушем и его микрофильмами, паспортом - со всем.
Ода.
Минна.
Когда прошлым вечером я вернулся со встречи армян, она сидела в кресле и читала "Алису в стране чудес". Теперь она читает на английском так же хорошо, как и говорит. А если не понимает какое-нибудь слово, лезет в словарь, которым я научил ее пользоваться.
Большинство аллегорий Льюиса Кэрролла она, конечно, упускала, как, впрочем, и все дети.
- Привет, - поздоровалась она. - Comoesta*?
______________
* Como esta - как дела (исп.)
- Buen, gracias*, - ответил я. - Кто учит тебя испанскому?
______________
* Buen, gracias - спасибо, порядок (исп.)
- Поли. Поли, он же Пабло, сын дворника. И Эстела. Эстела проститутка, которая живет на втором этаже.
- Ага. А не пора тебе спать?
- Я сварю тебе кофе, - ответила она, - а сама выпью стакан молока.
Она пошла на мою маленькую кухоньку, сварила мне кофе, принесла чашку. Себе налила большой стакан молока. Мы посидели вместе, я пил кофе, она молоко.
- Спасибо тебе за кофе, но час уже поздний. Или ты думаешь, что тебе не пора спать?
- Я пойду спать, когда пойдешь спать ты.
- Я не сплю. И ты это знаешь.
- Иногда ты спишь, Ивен.
- Никогда.
- Когда Зента жила здесь...
- Я же не спал, - Зента провела с нами несколько дней и ночей, но в кровати мы с ней не спали, отнюдь. - Это другое.
- Я так и подумала.
- Ты, я вижу, ничего не упускаешь.
- Стараюсь.
- Но ты стараешься увести разговор в сторону. Я не пойду спать, ты это знаешь. А тебе надо спать, а не то ты заболеешь. Это ты тоже знаешь.
- Да, Ивен.
- Так что иди надевай пижаму.
- Да, Ивен.
Когда она вернулась, в пижаме, умывшись и почистив зубы, я спросил, готова ли она ложиться спать. Она ответила, что да.
- Нам придется найти тебе хороший дом, - сказал я.
- Это мой дом, Ивен.
- Настоящий дом. Тебе нужны мама и папа и...
- Зачем? Мне нравится жить здесь. С тобой.
- Дом с лужайкой, большим двором, травой, деревьями, цветами...
- Я люблю ходить в Центральный парк. Там трава, деревья, цветы.
- С детьми, кошками, собаками, с которыми ты могла бы играть.
- В этом доме полно детей, с которыми я могу играть. Поли и Рафаэль, Уилли и Сюзан и много других. А Эдуарде позволяет мне играть с Джинджером, у Сюзан есть большая собака, Барон, это немецкая овчарка, но они говорят с ним на английском. И в зоопарке много разных животных. Когда ты водил меня туда, я отлично провела время.
Я пошел на кухню, вновь наполнил чашку кофе. Чувствовал, что никак не могу найти с Минной правильного тона. В гостиной ее уже не было. Я пошел в спальню. Она сидела на кровати.
- Тебе надо ходить в школу. Иначе как ты чему-то научишься?
- Но я и так многому учусь. Английскому, испанскому, чтению, правописанию, арифметике, всему.
- И все-таки в хорошей школе...
- Поли говорит, что школа смердит. Что это значит?
- Плохо пахнет. Но...
- Я не хочу ходить туда, где плохо пахнет.
- Его слова надо понимать в переносном смысле. Просто Поли не любит школу. Но тебе там понравится.
- Почему?
- Ну...
- Мне нравится здесь. Я учусь по твоим книгам, другие люди учат меня, но в основном учишь меня ты, Ивен. Зачем мне ходить в школу, если я могу всему научиться здесь?
- Если ты не пойдешь в школу, то не сможешь поступить в колледж.
- А что такое колледж?
- Та же школа.
- Ты ходил в колледж?
- Нет, - опять у меня ничего не выходило. - Есть закон: все дети должны ходить в школу. Закон - это закон.
Она смотрела на меня.
- Законы надо выполнять.
- Нас посадят в тюрьму?
- Не думаю.
- А потом, как они узнают? Кто им скажет?
- Они могут узнать.
- Когда они придут за мной, ты мне скажешь и я спрячусь в чулане или под кроватью.
- Минна...
- Я буду вечно жить с Ивеном, - оборвала она меня. - Играть со своими друзьями, учить разные языки, ходить в зоопарк, где столько разных животных, читать книги и набираться знаний.
- Минна...
- А теперь мне пора спать, - вновь она не дала мне договорить. - Иначе я могу заболеть. И я останусь здесь навсегда, а когда стану королевой Литвы, назначу тебя моим премьер-министром.
- Ты хочешь стать королевой Литвы?
- Нет. Я хочу всегда жить здесь, на 107-й улице. Можно мне остаться, Ивен?
- Ну, на какое-то время.
- Навсегда?
- Давай поглядим, как у нас получится.
Она ничего не ответила, закрыла глазки и заснула. Я осторожно уложил ее на подушку. Когда наклонился, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи, шевельнулась.
- Я буду жить здесь всегда, - прошептала она. - Всегда, - и вновь заснула.
Я погасил свет, вышел из комнаты, закрыл дверь. "Я буду жить здесь всегда. Ивен".
Почему нет? С ней весело.
Он задумался.
- Скорее нет, чем да. Помнишь, мы обсуждали тамошнюю ситуацию, и ты сказал, что они не совсем коммунисты? Похоже, ты не ошибся. Со временем они, возможно, и пойдут по стопам Фиделя, но пока остановились на полпути. Конечно, они национализируют нефтяные компании и землю, отчего наши нефтяники не в восторге, но они не ползут на коленях в Москву или Пекин. Правда, пока еще рано говорить, что будет через год или два.
"Значит, ККРД победило, - подумал я. - Хорошие новости, что и говорить".
Он протянул мне толстый конверт.
- Компенсация за расходы. Не спорь, бери. Твой самолет уже заправили горючим. Тебя доставят в частный аэропорт на Стейтон-Айленде, а уж оттуда ты без труда доберешься до дома, - он мотнул головой в сторону Минны. - Она побудет с тобой?
- Какое-то время.
- М-м-м-м. Очаровательная малышка. Ты, разумеется, найдешь для нее хорошую семью, - он поднялся. - В Колумбии все обернулось не так уж и плохо. С чем надо разбираться, так это с утечкой информации в Управлении. Они сейчас на плохом счету. Многим не терпится добраться до мерзавца, который выдал их планы.
- Я их не виню.
- В этом коренное отличие нашей "конторы", Таннер. У нас утечка информации просто невозможна.
- Слава Богу.
Глава восемнадцатая
После этого жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Нас с Минной доставили в аэропорт на Стейтон-Айленде, и я так и не узнал, в какой части Америки проходила моя встреча с Шефом. Мы приехали ко мне, купили Минне новую одежду, а потом я принялся связывать свободные концы.
Среди корреспонденции, пришедшей в мое отсутствие, оказался и мой паспорт. Его отправили из Лондона. Он был в полном порядке, разве что отсутствовала отметка о выезде из Англии. Но, поскольку в нем хватало других штампов, отсутствие этого едва ли кто бы заметил.
Вместе с паспортом пришло восторженное письмо от Пандароса. Он наслаждался жизнью в Лондоне, нашел хорошую работу в ресторане, благодарил меня за все жертвы, на которые мне пришлось пойти ради него, и выражал надежду, что в ближайшем времени старания Панэллинского общества дружбы увенчаются успехом и Греция расширится до своих исторических границ.
Латышские девушки поехали в Провидено, как только Государственный департамент решил оставить их в покое. Тут же нашелся импресарио, который подписал с ними выгодный контракт и вскорости им предстояло отправиться в турне по Соединенным Штатам с программой "Гимнастика и свободное предпринимательство". Я и сам съездил в Провидено, был шафером на свадьбе Карлиса Миеловисиаса и Софии Ладзиня. За эти три дня выпили очень много спиртного, так что помню я их более чем смутно. Потом Зента приехала в Нью-Йорк и пожила у меня до того, как их команда отправилась на первое выступление в Кливленд.
Заглянул ко мне и Игорь Радек, ставший совсем другим человеком, в слаксах, рубашке в горошек, двубортном блейзере и зеркальных солнцезащитных очках. Он успешно прошел прослушивание и теперь играл на тромбоне в маленьком джаз-бэнде, который выступал в одном из клубов Виллидж. Его оригинальная композиция вошла в состав первого альбома оркестра. Называлась она "Русский там и здесь".
Милана Бутека поселили под вымышленным именем на Западной 23-й улице, он ходил на курсы английского языка и успешно его осваивал. Перевод продвигался быстро, один мой знакомый издатель заинтересовался книгой. На гонорар Бутек собирался купить ферму в Северной Каролине.
Польские микрофильмы попали по назначению, к лидерам польской общины в Нью-Йорке и Чикаго. Весточка от Тадеуша очень их порадовала, потому что пошли слухи, будто его ликвидировали агенты польской секретной полиции. Я заверил их, что он в полном здравии, и они ушли с микрофильмами готовить свержение режима Гомулки.
Китайские документы я таскал на себе напрасно. Мой приятель, преподаватель истории Востока в Колумбийском университете, заглянул в них и сказал, что ничего интересного в них нет: устаревшая переписка между отделами посольства. Так что все бумаги отправились в корзину для мусора.
Как-то утром посыльный доставил мне письмо из Колумбии. Меня благодарили за оказанные услуги и приглашали в гости, обещая самый теплый прием.
Оставалось только выкроить время для поездки.
То есть я разобрался со всем - китайскими документами, Миланом и его книгой, Игорем и его самолетом и тромбоном, Софией и ее гимнастками, Тадеушем и его микрофильмами, паспортом - со всем.
Ода.
Минна.
Когда прошлым вечером я вернулся со встречи армян, она сидела в кресле и читала "Алису в стране чудес". Теперь она читает на английском так же хорошо, как и говорит. А если не понимает какое-нибудь слово, лезет в словарь, которым я научил ее пользоваться.
Большинство аллегорий Льюиса Кэрролла она, конечно, упускала, как, впрочем, и все дети.
- Привет, - поздоровалась она. - Comoesta*?
______________
* Como esta - как дела (исп.)
- Buen, gracias*, - ответил я. - Кто учит тебя испанскому?
______________
* Buen, gracias - спасибо, порядок (исп.)
- Поли. Поли, он же Пабло, сын дворника. И Эстела. Эстела проститутка, которая живет на втором этаже.
- Ага. А не пора тебе спать?
- Я сварю тебе кофе, - ответила она, - а сама выпью стакан молока.
Она пошла на мою маленькую кухоньку, сварила мне кофе, принесла чашку. Себе налила большой стакан молока. Мы посидели вместе, я пил кофе, она молоко.
- Спасибо тебе за кофе, но час уже поздний. Или ты думаешь, что тебе не пора спать?
- Я пойду спать, когда пойдешь спать ты.
- Я не сплю. И ты это знаешь.
- Иногда ты спишь, Ивен.
- Никогда.
- Когда Зента жила здесь...
- Я же не спал, - Зента провела с нами несколько дней и ночей, но в кровати мы с ней не спали, отнюдь. - Это другое.
- Я так и подумала.
- Ты, я вижу, ничего не упускаешь.
- Стараюсь.
- Но ты стараешься увести разговор в сторону. Я не пойду спать, ты это знаешь. А тебе надо спать, а не то ты заболеешь. Это ты тоже знаешь.
- Да, Ивен.
- Так что иди надевай пижаму.
- Да, Ивен.
Когда она вернулась, в пижаме, умывшись и почистив зубы, я спросил, готова ли она ложиться спать. Она ответила, что да.
- Нам придется найти тебе хороший дом, - сказал я.
- Это мой дом, Ивен.
- Настоящий дом. Тебе нужны мама и папа и...
- Зачем? Мне нравится жить здесь. С тобой.
- Дом с лужайкой, большим двором, травой, деревьями, цветами...
- Я люблю ходить в Центральный парк. Там трава, деревья, цветы.
- С детьми, кошками, собаками, с которыми ты могла бы играть.
- В этом доме полно детей, с которыми я могу играть. Поли и Рафаэль, Уилли и Сюзан и много других. А Эдуарде позволяет мне играть с Джинджером, у Сюзан есть большая собака, Барон, это немецкая овчарка, но они говорят с ним на английском. И в зоопарке много разных животных. Когда ты водил меня туда, я отлично провела время.
Я пошел на кухню, вновь наполнил чашку кофе. Чувствовал, что никак не могу найти с Минной правильного тона. В гостиной ее уже не было. Я пошел в спальню. Она сидела на кровати.
- Тебе надо ходить в школу. Иначе как ты чему-то научишься?
- Но я и так многому учусь. Английскому, испанскому, чтению, правописанию, арифметике, всему.
- И все-таки в хорошей школе...
- Поли говорит, что школа смердит. Что это значит?
- Плохо пахнет. Но...
- Я не хочу ходить туда, где плохо пахнет.
- Его слова надо понимать в переносном смысле. Просто Поли не любит школу. Но тебе там понравится.
- Почему?
- Ну...
- Мне нравится здесь. Я учусь по твоим книгам, другие люди учат меня, но в основном учишь меня ты, Ивен. Зачем мне ходить в школу, если я могу всему научиться здесь?
- Если ты не пойдешь в школу, то не сможешь поступить в колледж.
- А что такое колледж?
- Та же школа.
- Ты ходил в колледж?
- Нет, - опять у меня ничего не выходило. - Есть закон: все дети должны ходить в школу. Закон - это закон.
Она смотрела на меня.
- Законы надо выполнять.
- Нас посадят в тюрьму?
- Не думаю.
- А потом, как они узнают? Кто им скажет?
- Они могут узнать.
- Когда они придут за мной, ты мне скажешь и я спрячусь в чулане или под кроватью.
- Минна...
- Я буду вечно жить с Ивеном, - оборвала она меня. - Играть со своими друзьями, учить разные языки, ходить в зоопарк, где столько разных животных, читать книги и набираться знаний.
- Минна...
- А теперь мне пора спать, - вновь она не дала мне договорить. - Иначе я могу заболеть. И я останусь здесь навсегда, а когда стану королевой Литвы, назначу тебя моим премьер-министром.
- Ты хочешь стать королевой Литвы?
- Нет. Я хочу всегда жить здесь, на 107-й улице. Можно мне остаться, Ивен?
- Ну, на какое-то время.
- Навсегда?
- Давай поглядим, как у нас получится.
Она ничего не ответила, закрыла глазки и заснула. Я осторожно уложил ее на подушку. Когда наклонился, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи, шевельнулась.
- Я буду жить здесь всегда, - прошептала она. - Всегда, - и вновь заснула.
Я погасил свет, вышел из комнаты, закрыл дверь. "Я буду жить здесь всегда. Ивен".
Почему нет? С ней весело.