— Жду-не дождусь!
   — Может быть, сегодня вечером? Он назначил мне встречу у него дома.
   — Что-о?
   — Ты только не сомневайся во мне. Я же в самом начале разговора предупредила его, что у меня нет ни гроша. Вот я и решила развить эту тему. Я вымолила у него десятку в счет аванса. Он сказал, что оставил свою чековую книжку в другом костюме. Ну каков прохвост! Я думаю, что у него второй пары штанов нет, не говоря уж о лишней десятке. Мы договорились что я приду к нему домой сегодня в половине девятого. Он даст мне десять фунтов и бланк заявления о приеме на работу.
   — У тебя есть его адрес?
   — Олд-Комптон-строит в Сохо.
   — Ты, естественно, никуда не пойдешь.
   Она вскочила со стула.
   — Пошли-ка домой, Эван! Я собираюсь сегодня вечером отправиться на Олд-Комптон-стрит, но мой расчудесный братец наверняка начнет отговаривать меня в тех же самых выражениях, что и ты, поэтому я хочу сэкономить время и выслушать вас дуэтом.
   Спор наш не вылился в слишком активную словесную баталию. Логика была на ее стороне, и когда Найджел позволил себя с легкостью победить, я не смог долго противостоять ей в одиночку. Я-то собирался пойти туда вместо Джулии, но ей-богу было глупо полагать, что этот мистер С-Двойной-Фамилией смирится с такой заменой. Была также вероятность, что он там окажется не один, что еще больше усугубляло ситуацию.
   После непродолжительной перепалки, мы с Джулией пришли к компромиссному решению. Она должна была подать мне знак, что в комнате кроме нее и хозяина никого нет, а я мог потом подняться и ждать за дверью на лестнице, готовый ворваться в квартиру в тот момент, когда он будет ее выпроваживать. В любом случае, Джулии ничто не угрожало: каковы бы ни были намерения этого жулика, я же буду стоять у него под дверью, которую тут же вышибу, как только услышу ее жалобный крик.
   — А что если он вообще ничего тебе не скажет? — предположила Джулия.
   Мы с Найджелом с удивлением посмотрели на нее.
   — Ну, он просто будет молчать, понимаете? Не все ли равно, куда прийти — к нему в офис или домой? Ну, станем мы размахивать у него перед носом фотографией Федры, а он просто будет сидеть и молча глядеть на нас…
   — У Эвана будет пистолет, дорогая! — успокоил ее брат. — А я могу взять и для тебя тоже, из бутафорской. Он, конечно, не заряжен, да и вряд ли тебе захочется в кого-то стрелять. Но гарантирую: вид у него будет очень боевой.
   — Но если этот человек наотрез откажется что-либо обсуждать — тогда что?
   — Тогда Эван постарается его разговорить, дорогая!
   — Ах, престань! Такое бывает только в кино! Может быть, на это способен мистер С-Двойной-Фамилией, но уж Эван не зверь! — Она положила мне руку на локоть. — Ведь правда, не зверь?
   Я вспомнил Котачека, словацкого нациста, который упрямо не желал признаться мне, где он хранит список членов подпольной международной организации неонацистов. Мне пришлось тогда немного попотеть, но в конце концов этот гад все мне выложил. Я никогда не вел себя так зверски — ни до, ни после того памятного допроса, но с другой стороны, мне никогда не приходилось иметь дело с таким зверем.
   — Зверь? — переспросил я. — Да все люди — звери!
   — О Боже, Эван, прошу тебя! Все люди звери, все убивают своих любимых, и жизнь есть жизнь, и на войне как на войне… Но ты же прекрасно понимаешь о чем я!
   Найджел тронул ее за плечо. Его гвардейские усы ощетинились.
   — Ты чересчур благовоспитанная, дорогая, — смиренно сказал он. — С волками жить — по-волчьи выть. Я полагаю, мистер С-Двойной-Фамилией выложит Эвану все, что Эван захочет узнать.

Глава 3

   Я бы не советовал вам назначать свидание любимой на Олд-Комптон-стрит. Улица расположена в той части Сохо, которая представляет собой нечто среднее между нью-йоркским Гринвич-Видллидж и трущобами Тихуаны: узкие улочки, где теснятся итальянские ресторанчики, стриптиз-клубы, секс-шопы и проститутки. Я ошивался перед входом в сомнительный паб как раз напротив дома, где жил наш приятель с двойной фамилией. По моим прикидкам, он занимал квартиру с окнами на улицу, расположенную на третьем или четвертом этаже, в зависимости от того, с какой точки зрения посмотреть — британской или американской*. То есть чтобы добраться туда, нужно преодолеть три или четыре лестничных марша.
   Суетливый коротышка в куртке из кожзаменителя сразу угадал причину моего появления в этом районе (а я между прочем дожидался, когда Джулия подъедет в такси) и, подхватив меня под локоть, начал знакомить со своим каталогом порочных услад.
   — Девочку желаешь, чувак? В Сохо девочек много, но тебе же нужен первый сорт, да? У меня есть. Симпатичные чистенькие девочки, молоденькие, белые, совсем свеженькие, месяца два как начали работать, не больше. Нехорошо, если подцепишь заразную, а я тебе предлагаю лучших из лучших, молоденьких, симпатичненьких — просто пальчики оближешь!
   Я сунул руки в карманы. В каждом у меня лежало по пистолету, но ни один из них не был смертельным оружием. Тот, что поменьше, стрелял холостыми, а второй, на вид более впечатляющий, был просто чугунной отливкой. Найджел предложил мне их на выбор. Но я взял оба.
   — Может, желаешь поглядеть озорной фильмец, а, чувак? Полный сеанс за пятерочку. Сам-то штатник, да? Ну, значит, по-вашему двенадцать баксов. А раньше было четырнадцать. Теперь стало меньше — это все из-за девальвации фунта. Вам же выгоднее, да? Сеанс длится целый час. Там несколько разных фильмецов, некоторые в цвете: мужик с бабой, двое мужиков с одной бабой, мужик с двумя бабами, две бабы в вместе, баба с собакой, баба с…
   К дому, за которым я наблюдал, подъехало такси. Из него вышла Джулия и вложила водителю в ладонь несколько монет. Она вошла в подъезд. А такси осталось ее ждать. Если С-Двойной-Фамилией в квартире один, она должна подать знак водителю, а соответственно и мне.
   — Могу предложить тебе всякие игрушки — любые, какие хочешь. Французские открытки, французские резинки, испанские мушки. Наркотой я не торгую, но знаю, где можно достать. А хочешь живое шоу? Не стриптиз, а по-настоящему: я с бабой, трахаемся натурально, с отсосом и вообще все, что захочешь… А потом ты и сам сможешь с ней порезвиться, если захочешь. А если не захочешь, то и не надо. И за все про все каких-то…
   В одном из окон квартиры мистера С-Двойной-Фамилией подняли жалюзи. Я увидел, как Джулия махнула таксисту, который, гад такой, уже уехал, взяв нового клиента. Джулия опустила жалюзи.
   — Надеюсь, ты не обиделся, чувак? Каждому — свое. Может, ты предпочитаешь мальчугана? Ты, правда, не похож на такого, но я всегда интересуюсь на всякий случай…
   Я уткнул подбородок в воротник и, сменив свой американский говор на британский, прогудел басом:
   — Особый отдел! Мы вообще-то не занимаемся сутенерами, но если ты сейчас же не возьмешь ноги в руки и не свалишь отсюда, я, пожалуй, сделаю для тебя исключение, приятель!
   Я выпалил эту скороговорку, изучая тротуар, а когда поднял глаза, его уж и след простыл. Я отправился на угол, пересек улицу и вернулся к подъезду, в который несколькими минутами раньше вошла Джулия. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто моими перемещениями вроде бы не заинтересовался, я нырнул внутрь. В вестибюле на стене красовалось штук пять-шесть каталожных карточек: «Фотомодель», «Французская фотомодель», «Испанская фотомодель» — с именами и номерами квартир. Я подумал: а как интересно, именуют себя настоящие фотомодели?
   В квартирах на двух нижних этажах проживали исключительно эти самые «фотомодели». Еще было две квартиры на третьем этаже — нашего друга и некоей фотомодели по имени Сюзетта. Похоже, у нее имелось столько же оснований называться Сюзеттой, сколько у нашего друга — Уиндэмом-Джонсом. Я приник ухом к его двери и услышал голоса — его и Джулии. Но слов разобрать не смог. Я сделал шаг назад, и в этот миг за моей спиной отворилась дверь Сюзетты, и из квартиры выскользнул мужчина. За ним маячила Сюзетта, которая бросила ему вдогонку приглашение навестить ее снова как можно скорее. Я обернулся, чтобы рассмотреть гостя, но он спрятал от меня лицо с таким проворством, точно я был по меньшей мере его тестем и викарием по совместительству. Мужчина вихрем ринулся вниз по лестнице, отбивая каблуками чечетку по ступенькам. Потом я перевел взгляд на Сюзетту. Ее ярко-алые губы изогнулись в улыбке, и она игриво подмигнула мне, прикрыв густо посеребренное веко.
   — Надеюсь, котенок, я не заставиуа тебя суишком доуго ждать. Он такой копуша, надо быуо брать с него почасовую пуату. — Она явно была не в ладах с буквой "л". — Ну, не робей, миуый, проходи. Давай познакомимся побуиже.
   На ней был блестящий халат цвета ее губ, а лицо так плотно заштукатурено, что я терялся в догадках, какова же она в натуральном виде. Но едва ли хуже: хуже некуда.
   — Я жду знакомого, — отозвался я.
   — Неужеуи? — Она снова подмигнула. — Ну так все равно заходи — вместе подождем! — И она кинулась ко мне. — Сюзи не даст тебе поскучать, котенок! Да что ж ты такой стесняка!
   У меня возникло неприятное подозрение, что стоит ей оказаться в непосредственной близости от меня, как ее рука тут же расстегнет молнию на моей ширинке. Я залез в карман, выудил свой американский паспорт, раскрыл его на странице с фотографией и ткнул ей под нос.
   — Боооже! — выдохнула она, и ее рука трепетно вспорхнула к ярко-алым губам. — Я же просто фотомодей — и ничего бойше. Это впоуне законная профессия, начауник!
   — Пятое управление, — сурово прорычал я, не имея ни малейшего понятия, что это такое и существует ли оно вообще в Скотланд-Ярде. — Я прикрываю напарника. Он этажом выше. С вашей стороны было бы разумно не покидать квартиру.
   У нее округлились глаза.
   — А что там такое?
   — Шпионы!
   — Русские?
   Я неопределенно пожал плечами.
   — Ох уж эти прокьятые коммуняки! — пробормотала она и, толкнув дверь, скрылась, но потом снова высунулась. — Когда закончите, может, загьяните ко мне на рюмку чаю?
   Наконец она милостиво захлопнула дверь, а я убрал паспорт.
   Я простоял на лестничной клетке еще минут пять. Мимо меня вниз по лестнице прошмыгнул какой-то хмырь. Я уже не стал задумываться над тем, кого он посещал и с какой целью. А потом услыхал за дверью мистера С-Двойной-Фамилией приближающиеся шаги. Я запустил руки в карманы, достал оба пистолета и решил сперва пустить в дело тот, который заряжен холостыми патронами. Я прижался спиной к стене около его двери.
   Лязгнул замок. Потом дернулась дверная ручка — он распахнул дверь, чтобы выпустить Джулию. Когда она уже заносила ногу через порог, я ворвался в квартиру и ткнул ему ствол в живот.
   — Отлично! — произнес я ледяным тоном. — Замри! Закрой дверь, Джулия. А ты, приятель, отойди назад и повернись лицом к стене — медленно и печально, и руки подними, так чтобы я их видел!
   С— Двойной-Фамилией отступил на шаг и поднял руки, но лицом к стене поворачиваться не стал. Он был моего роста, лет на восемь-десять моложе меня и явно большей весовой категории. Я сразу понял, что имела в виду Джулия, говоря о его взгляде. Глаза у Двойной-Фамилии оказались холодные, пустые и какие-то стеклянные. В том районе Нью-Йорка, где я обитаю, пацаны с такими глазами классно орудуют «перышком».
   Он медленно опустил руки.
   — Не, чой-то мне это сомнительно. Спорнем, ты не станешь стрелять, фраерок! На грабителя ты не тянешь, тогда кто ж ты, на хрен, такой? — Он шагнул на меня. — Отдай-ка лучше мне эту игрушечку, пока ты себе не сделал бо-бо!
   Я навел на него ствол и нажал на спусковой крючок.
   Раздался звук, совершенно не похожий на выхлоп десятитонного самосвала. Звук оказался таким, каким должен быть выстрел из автоматического пистолета 38-го калибра. В первое мгновение у меня создалось именно такое впечатление, потому что С-Двойной-Фамилией грохнулся навзничь, точно я в него и впрямь выстрелил, и с ужасом воззрился на то место посреди своего живота, куда должна была угодить пуля, если бы она оказалась в моем пистолете.
   Когда к нему пришло осознание того счастливого факта, что он на самом деле не ранен, я вспомнил про чугунный отливок в форме пистолета и наотмашь врезал ему по башке справа.
   Потом я повернулся к Джулии. Она стояла ни жива ни мертва, точно гипсовая аллегория «Изумления».
   — Выбеги на лестничную площадку, — приказал я. — Сделай вид, что ты слышала выстрел и что стреляли где-то наверху, тебе ясно? Ты же классная актриса! Действуй!
   Она с блеском сыграла и эту роль. Я запер за ней дверь и, прислушиваясь к испуганным голосам на лестнице, поволок мистера Двойную-Фамилию в комнату. Там обнаружилось древнее кресло с изогнутыми деревянными подлокотниками. Я впихнул обмякшее тело в это кресло и, воспользовавшись найденным на полу мотком упаковочной бечевки, привязал его запястья к подлокотникам, голени — к ножкам, а туловище к спинке кресла. Я очень спешил, да и к тому же такая работенка не принадлежит к числу моих любимых занятий: я даже рождественский подарок не могу нормально упаковать, что уж говорить о человеке! Словом, все мои упаковочные манипуляции вряд ли могли бы задать неразрешимую задачку для Гарри Гудини, хотя я к этому и не стремился. Просто мне хотелось обездвижить этого умника на то время, пока я буду задавать ему вопросы.
   За дверью между тем суматоха достигла своего апогея и постепенно утихла. Полицию никто не вызвал, а выбежавшая на лестницу толпа состояла в основном из проституток и их клиентов, которые, естественно, не хотели поднимать шума. Я слышал, как Сюзетта громко прошлась по адресу чертовых русских коммуняк, но, по-моему, никто особо не обратил внимания на эту наводку. Когда все стихло, Джулия тихонько постучала в дверь, и я ее впустил.
   — Оказывается, пистолет был заряжен холостыми, — сообщила она.
   — А ты не знала?
   — Откуда мне было знать? Боже, ну и страху же я натерпелась! Я случаем не поседела?
   — Нет.
   — Удивительно! По-моему, он приходит в себя, Эван.
   И впрямь он очухался. Его глаза уставились сначала на меня, потом на Джулию. Он безуспешно попытался раскачать кресло и снова просверлил взглядом Джулию.
   — Ах ты дрянь! — злобно процедил он. — То-то я подумал: что-то больно клевая чувирла клюнула — как бы это не подстава…
   Я предложил Джулии вызвать такси и поехать домой. А она сказала, чтобы я не болтал глупостей, потому что ей не меньше моего хотелось услышать его рассказ. Тогда я заметил, что Найджел будет беспокоиться, а она сказала, что Найджел в театре.
   — Тебе это может не понравиться, — предупредил я.
   — Еще как понравится, Эван! — возразила она.
   С-Двойной-Фамилией, или как там его, тотчас уставился на меня.
   — Ах, Эванс! Поздравляю, мистер Эванс! Сегодня тебе подфартило! — Голос у него вовсе не был печальным. — Чем это ты в меня шмальнул?
   — Холостым.
   — Холосты-ым? — Он расхохотался. — Это клево, фраерок. Это я запомню! Холостым!
   Я взял складной стул и сел напротив него.
   — Тебе придется вспомнить еще кое-что. Во-первых, свое имя.
   — Уиндэм-Джонс, мистер Эванс.
   — А не Смайт-Карсон?
   — Это еще кто такой, мистер Эванс?
   Закрыв глаза, я сделал паузу и продолжал.
   — Ты должен ответить на несколько вопросов. Лично ты меня не интересуешь. Мне от тебя нужна только информация. В Лондоне недавно была молодая американка Федра Харроу. Возможно, она тебе знакома под именем Деборы Гурвиц. — И я показал ему фотографию. — Я хочу знать, где она и что с ней случилось.
   — Рад стараться! — осклабился он. — Дай-ка еще разок взгляну на фотку! — Он прищурился, как бы припоминая. — Уж и не знаю, как вам помочь, мистер Эванс. В жизни не видал этой курицы. То есть ни сном ни духом… И про Федру и про Дебору без понятия! Извини, брат.
   Я угостил его левую скулу рукояткой пистолета, отчего голова мистера С-Двойной-Фамилией мотнулась вбок. Я услыхал, как Джулия с шумом сглотнула слюну, но Человек-в-кресле не проронил ни звука. Кривая улыбка снова заиграла у него на губах, а в холодных глазах заблестела стеклянная пустота.
   — Часа через два-три тут вскочит фингал. Синий такой, с багровыми краями.
   — Где девушка?
   — Да не знаю я никакой девушки, мистер Эванс! Чой-то не припоминаю.
   Я перебросил пистолет в другую руку и ударил его по правой скуле. Я заранее знал, что рано или поздно он сдастся, поэтому на сей раз ударил посильнее.
   — Ну вот, теперь мы добились симметрии, — сказал я.
   — Учти: я двужильный!
   — А я неутомимый.
   — Неужели? — Он скрипнул зубами и заговорил свои другим тоном. — Слушай сюда, сучий потрох! Меня обрабатывали профессионалы. У тебя кишка тонка меня замочить, а я буду сидеть в этом гребаном кресле и можешь дубасить меня сколько тебе влезет. Хоть обкакайся!
   Я занес пистолет над его головой, но он даже не моргнул. Тогда я повернулся к Джулии. Она стояла у дверного косяка, бледная, с мученическим выражением лица. Уму не постижимо: я привязал этого ублюдка к креслу, а он имеет наглость поучать меня. Джулия еле жива от ужаса, а я бессилен что-либо сделать. Тут я сделал глубокий вдох и представил себе обнаженную Федру, которую после жутких пыток которую поволокли на костер. Я попытался раскочегарить в себе звериную ярость, но эта попытка ни к чему не привела. Это чувство либо возникает, либо нет. Но его невозможно вызвать простыми заклинаниями.
   Тогда я сказал Джулии:
   — Теперь ты видишь, в чем проблема? Ты ее обозначила раньше. Он меня не боится. Потому что я не воплощаю звериную жестокость. У меня не тот имидж.
   — Эван…
   — Вот если бы я сам сидел привязанный к этому креслу, а этот ублюдок задавал мне вопросы, ему бы не пришлось меня долго обхаживать. Стоило бы Двойной-Фамилии пару раз рыкнуть, и я бы у него запел соловьем! — Я поразмыслил еще немного. — Вот что, Джулия, езжай-ка домой. Тебе не стоит смотреть на то, что произойдет дальше.
   — Я никуда не поеду.
   — Езжай домой. Сейчас же!
   Она отрицательно покачала головой.
   — Негативный имидж, — подумал я вслух. Я вышел из комнаты и стал слоняться по квартире. Я пытался представлять себе, что за субъект мог снять квартиру в борделе — и другие комнаты дали мне ответ на этот вопрос. В этой квартире жила шлюха, и этот С-Двойной-Фамилией просто снял у нее эту квартиру на сегодняшний вечер. В стенном шкафу висела женская одежда, а в спальне и в ванной были разбросаны баночки с кремом и тюбики с косметикой. Порывшись в ящиках кухонного серванта, я наткнулся на нечто среднее между кухонным ножом и тесаком мясника. Похоже, им шинковали капусту.
   Потом я нашел в шкафчике в ванной рулон широкого скотча и отрезал тесаком несколько кусков длиной сантиметров в пятнадцать и склеил их вместе несколько раз крест-накрест. Потом вернулся в гостиную, застав пленника в той же позе.
   — Даю тебе последний шанс, — заявил я, на что он посоветовал мне уйти очень далеко. Тогда я залепил ему рот крестом из широкого скотча.
   — А это что такое, Эван?
   — Кляп. Чтобы он не орал.
   Я стал дергать свободный конец бечевки, пока не вытянул его на достаточную длину, чтобы обвязать им раз пять вокруг правого указательного пальца мистера С-Двойной-Фамилией. Джулия спросила, что я делаю.
   — Накладываю жгут, — отвечал я.
   — Зачем?
   — Чтобы кровь не хлестала, когда я отрежу ему палец. Выйди в другую комнату, Джулия. Если не хочешь уезжать, оставайся, но прошу тебя: уйди отсюда к чертовой матери!
   И она ушла. Я успел заметить выражение ее лица. Выражение было такое, как будто ее сейчас вырвет. Я взял тесак и взглянул на мистера С-Двойной-Фамилией. В его взгляде и следа не осталось от прежней холодной самоуверенности.
   — Ты думаешь, что я опять блефую, но ты в этом не уверен, — сказал я. — Ты можешь, конечно, рискнуть, но если ты ошибешься — ценой твой ошибки будет этот палец. Ну, будешь говорить?
   Он кивнул. Я сорвал скотч с его рта.
   — Это твой последний шанс. Воспользуйся им по-умному.
   — Ты чо, и вправду оттяпаешь мне палец?
   — Отрежу, будь спокоен.
   — Развяжи палец, приятель. А то он уж онемел.
   — Говори!
   Он тяжело вздохнул.
   — У меня бизнес там, приятель. Контрабанда. Контрабанду возят эти курицы. Чистая крыша! Шесть куриц осматривают могилки предков.
   — Продолжай…
   — Только если дашь сигаретку, приятель.
   — Обойдешься! Итак, ты нанял девчонку. Дальше что?
   Его взгляд затуманился.
   — Все пошло наперекосяк. На нас наехали, взяли на гоп-стоп. Все шесть моих пташек попались в клетку. И пикнуть не успели.
   — А ты?
   — Я откупился. Я бы и их выкупил, да у меня бабок не хватило.
   — Где это произошло?
   — В Анкаре. В Турции. Мы ввезли в страну оружие. А должны были вывезти золото, но эти чертовы…
   Я так и не узнал, к чему относилось это последнее «чертовы», потому что прервал словесный поток, снова залепив ему рот скотчем.
   — Дурак ты, парень! Ты даже не представляешь, как много мне известно! Так что ты теряешь драгоценное время, пытаясь вешать мне лапшу на уши. Начнем с того, что все ты тут нагородил — это брехня от первого до последнего слова. Ты на себя погляди: ну какой из тебя контрабандист? И врать ты не умеешь. Но я с этой минуты я избавлю тебя от этой печальной необходимости. Вся эта туфта, которой ты меня сейчас накормил, будет стоить тебе одного пальца!
   Он отчаянно задергался, пытаясь вырваться из пут. Когда он напрягся всем телом, я вдруг подумал, что этот лось и впрямь сумеет разорвать бечевку. Не смог.
   Я резанул тесаком по второй фаланге указательного пальца, в полудюйме ниже жгута. Но ни капли крови не появилось.
   Он не отвел взгляда. Он смотрел на свой палец вплоть до того момента, как я бросил его на пол. Его лицо становилось бледнее и бледнее — и он тихо потерял сознание.
   — Ну я от тебя такой прыти не ожидал, чувак! И базарил ты нормально, и рожу скорчил офигенно страшную… А то я уж подумал: ну пустой фраер, да еще и америкашка… — Он говорил это с таким неприкрытым восхищением, словно пересказывал захватывающий фильм, который недавно посмотрел по телику. — Ты прям вылитый Ли Марвин из крутого боевика. Прям мясник на скотобойне…
   — Я же тебя предупреждал.
   — Ну да, предупреждал, но, мать твою Иисусе, ты мог бы хоть до посинения меня предупреждать, а я б тебе все равно не поверил! Знаешь, чо я те скажу? Палец-то болит как сволочь! Ну и за каким хреном ты это сделал? Ноет, сука, там, где его нет… Точно воздух болит в том месте, где палец должен был бы быть, если бы ты мне его не оттяпал. Да я бы так не убивался, если бы ты оттяпал мне какой неважнецкий палец, ну там, мизинец на левой руке. — Он стал медленно качать головой из стороны в сторону. — Ты меня чо, ударил что ль или я сам вырубился?
   — Сам.
   — Так я и подумал. Со мной такого еще не бывало. А ты сидел как пень и пялился?
   — Нет. Я убежал в соседнюю комнату и там меня вырвало.
   — Да ты чо? И чо, если я так и не стану говорить, ты мне еще один палец оттяпаешь?
   — Я отрежу тебе большой палец на правой руке.
   Он вздохнул.
   — Ну ты и зверь. А потом чо?
   — А ты пошевели мозгами. Потом глаз, ухо. Не знаю, как получится…
   — Гребаный карась! Если б все легавые пользовались твоими методами, им не надо было б даже волочь пацанов в участок, пацаны бы им враз выкладывали все, что нужно. Да и в тюрягу некого было б сажать. А представь, если бы карманникам грабли обстригали таким вот макаром, так и с уличной преступностью можно было б покончить раз и навсегда, а, как считаешь?
   Он даже ухмыльнулся при мысли об этом. Ну да, подумал я, вот это было бы новое слово в правоохранительной политике. Английское уголовное право вернулось бы к практике шестнадцатого века.
   — Что с девушкой? — сурово спросил я.
   — Ладноть, теперь я тебе все выложу как на духу, приятель. Бизнес это доходный, без дураков. В прошлом году у меня дельце два раза выгорело, один раз весной, а потом в августе с твоей пташкой. Ты спросишь, как это делается, а вот как: сначала пытаешься подцепить на крючок одиноких пташек, таких ведь до фига в Лондон слетаются со всех концов страны. У кого мамочка осталась где-то в Ирландии, с которой она давно не в ладах, у кого тетушка в Шотландии, у третьей вообще никого нет. Эти годятся, а других просто отсылаешь, говоришь, все вакансии уже заняты. Таким же макаром отбриваешь и подсадных. Причем совсем необязательно, чтобы девчонки все были красотки с обложки, понимаешь. Но вот кто точно не подходит для моего дела, так это жирные коровы, или тощие воблы, или перезрелые кошелки.
   — Продолжай!
   — Ну, значит, подыскиваешь шестерых или семерых — этого вполне достаточно, в самый раз — и начинаешь втирать их мозги. В первый раз я им заливал, что мы поедем раскапывать древнюю гробницу и каждая получит свою долю. Главное, особо в детали не вдаваться, а то лопухнешься. Ну, когда набираешь группу, ясен корень, самые правильные в последний момент линяют… — Он вдруг усмехнулся. — Я пронюхал про этот дельце у одного хмыря, с которым мы тянули срок в Бродморе. Он им раньше занимался и подробненько мне спел, как все делается. А потом ему кто-то сунул перышко в бок, и теперь кроме меня больше никто об этом дельце и не знает. А во второй раз я получше байку слепил. Не с археологическим, а со шпионским уклоном. Навроде Джеймса Бонда. Ну, это агент такой…