– Операция „Саншайн“ откладывается. Курс на юг.
Курс на юг, к Берингову проливу, под водой.
В среду, 18 июня, через девять суток после старта из Сиэтла, Андерсон всплывает на перископную глубину и посылает в Пентагон шифрованную радиограмму о своей неудаче. Операция „Саншайн“ так засекречена, что „Наутилус“, желая избежать любопытства иностранных журналистов, под водой проделывает путь до Перл-Харбора, где и всплывает. Все на Гаваях, в том числе и официальные лица, считают, что первая атомная подлодка совершила крейсерское плавание в экваториальной зоне. Украшенный Десятиметровой гирляндой цветов „Наутилус“ входит в порт. Экипаж знает, что должен молчать о своих приключениях.
Андерсон летит в Вашингтон. В громадном здании Пентагона имеются помещения для сверхсекретных совещаний. Авторы шпионских романов описали их, но любые описания не имеют ничего общего с истиной. В Вашингтоне один из дешифровщиков Пентагона сказал мне, что система безопасности и секретности постоянно меняется. В одном из таких помещений Андерсон и выступил перед морскими экспертами с рассказом о плавании. В своей книге об операции „Саншайн“ он не упомянул об этих секретных совещаниях. Было принято решение попытку повторить.
Разведывательные самолеты начали полеты к северу от Аляски, наблюдая за состоянием льдов. Шифровки неслись по кабелям связи в Перл-Харбор, где на „Наутилус“ ставили новейшую технику, в частности замкнутый телевизионный контур; на палубе разместили телекамеры с направленными к поверхности объективами для постоянного наблюдения за состоянием льдов.
Была произведена ревизия двигателей; погрузили торпеды, баллоны с кислородом, медикаменты, различные продукты, транзисторные приемники, фильмы, пишущие машинки и т. п. 21 июля „Наутилус“ отправился в новое плавание.
В воскресенье утром 26 июля подводная лодка снова подошла к Берингову проливу. Может, на этот раз подводное плавание будет более удачным? Да. Чукотское море почти совсем очистилось ото льдов – можно идти на перископной глубине, а затем и вовсе всплыть. Вокруг только плоские льдины. „Наутилус“ направляется на юго-восток, к границе льдов в районе мыса Барроу.
Глубины стали достаточно большими. „Наутилус“ погружается и берет курс на северо-восток. Он идет по одной из громадных расщелин морского дна. Вахтенные офицеры ведут наблюдения с помощью сонара. 14 августа в 8.52 Андерсон отдает приказ: „Курс прямо на север“. Судно нырнуло под шапку льдов. Северный полюс находится в 1094 морских милях.
Еще через 800 миль, где-то на линии Шпицберген-Гренландия, проходит граница льдов. Там по графику операции „Саншайн“ „Наутилус“ должен всплыть.
Будь корпус „Наутилуса“ снабжен иллюминаторами и прожекторами, глазам моряков открылись бы фантастические пейзажи на глубине 125 метров. Гигантский ледовый потолок, как бы висящий у поверхности моря, неровен: из-за давления льдов он испещрен гребнями. Столь же необычен вид дна. Из глубин океана (4 тысячи метров воды под лодкой) вздымаются горные цепи с острейшими пиками. Но этот пейзаж различают лишь сонары. Как огромная рыба, „Наутилус“ уже 72 часа идет на север, лавируя между подводными горами и основанием шапки льдов. В ярко освещенном матросском клубе моряки читают иллюстрированные журналы. В торпедном отсеке вахтенный матрос периодически включает аппарат регенерации воздуха. По соображениям безопасности систему полностью не автоматизировали.
89° северной широты, 85°87 восточной долготы. Наконец до полюса два-три часа хода. Глубина – 130 метров, скорость – двадцать узлов. Сонары отмечают, что толщина льдов над головой постоянно меняется.
3 августа 1958 года. 23.14. Динамики разносят по всем помещениям голос капитана Андерсона:
– Через минуту мы пройдем точку Северного полюса. Температура воды ноль градусов. Глубина Северного Ледовитого океана четыре тысячи метров. Свободным от вахты собраться в матросском клубе, чтобы отпраздновать событие. Затем они сменят на вахте своих товарищей.
Огни, напитки, музыка, песни. Где вы, Фиппс, Скорсби, Нансен, Пири, Амундсен? Видите ли вы эту темную металлическую рыбу, скользящую на глубине 130 метров от точки, где ничего нет и к которой вы так стремились?
Находясь на Северном полюсе, вы всегда глядите на юг, в какую бы сторону ни были обращены ваши взоры. Не меняя курса, „Наутилус“ устремляется на юг. Только развернули на 180° гирокомпас.
4 августа в 17.00 полюс остался в 340 милях позади. Андерсон берет курс на точку всплытия между Гренландией и Шпицбергеном. 5 августа в 4.00 выход на перископную глубину, затем полное всплытие. Вокруг чистое море. „Наутилус“ огибает огромное ледовое поле, оторвавшееся от шапки. После 96 часов электрического света ярчайшая белизна, сверкающая под безоблачным небом, радует глаз. В лучах солнца греется тюлень, он лениво поворачивает голову в сторону громадной металлической рыбы. Вскоре „Наутилус“ снова уйдет под воду, чтобы дойти до Портленда. Радист посылает в эфир сообщение, которое тут же принято в Пентагоне: „Операция „Саншайн“ закончена. Задание выполнено“.
Люди добрались до полюса пешком, облетели его на самолетах и дирижаблях, прошли его под водой. Что еще можно пожелать? Руководители американских ВМС желают большего. „Океанская зона имеет военное значение только тогда, когда возможен хотя бы периодический выход на поверхность“ – так заканчивался полученный после выхода „Наутилуса“ приказ командиру другой атомной подводной лодки – „Скейт“ Джеймсу Калверту. Миссия заключалась в следующем: „Отработать технику всплытия в районах, покрытых льдами“.
„Скейт“ вышел из Нью-Лондона и проделал путь под шапкой льдов. О его плавании рассказывать нет смысла, поскольку оно во всем напоминало предыдущее. Напомним, что через девять дней после экспедиции „Наутилуса“ мир узнал, что вторая атомная подводная лодка не только достигла полюса, но и всплыла там.
Новость была не совсем точна. „Скейт“ всплыл в полынье в 45 километрах от полюса. Во время своего плавания в 1958 году „Скейт“ совершил девять таких всплытий.
По возвращении подлодки в Соединенные Штаты морские власти сочли результат хорошим, но недостаточным. Надо было научиться всплывать, раскалывая льды, не надеясь на полыньи. И не в удобном месте, а там, где требуется. И прежде всего на полюсе. Следовало прийти на полюс и всплыть, если возможно.
„Скейт“ переоборудовали, в частности была усилена задняя часть ограждения рубки (где находится головка перископа в убранном состоянии): она должна была служить тараном. „Скейт“ отправился в новое плавание в марте 1959 года. Маршрут похода хранился в строжайшем секрете. Командиру разрешили лишь сообщить прессе, что 17 марта 1959 года, после того как лодка прибыла на полюс, стало ясно, что лед не очень толст (но и не слишком тонок), были продуты цистерны и подводная лодка начала всплывать. Раздался удар. Сначала рубка, а затем и палуба оказались на поверхности. Командир велел открыть люк и вышел наверх. „Дул сильный ветер. Он выл и крутил снежные вихри вокруг рубки. По небу бежали низкие тучи“. Эпопея Северного полюса закончилась.
Во всяком случае, эпопея покорителей полюса. А для исследователей работы непочатый край, ведь таинственная роль полюсов в жизни планеты окончательно не разгадана. Ось земного шара не остается неподвижной, она медленно смещается, как ось волчка под влиянием прецессии. В отдаленные геологические эпохи случалось, что ось Земли смещалась более или менее резко, вызывая катаклизмы, в том числе и оледенения; от подобных смещений мы не застрахованы и сейчас. И нам, наверное, следует остановиться на пороге Великого часа планеты. Однако мы забыли о нескольких полярниках, оставшихся в прошлом. Они ждут нас в районе Южного полюса.
Один из них – Моусон, с которым мы встречались в 1909 году, когда он с Шеклтоном участвовал в поисках Южного магнитного полюса. Тот поход не имеет никакого отношения к морским приключениям, поскольку приходилось лазать по горам – и в каких условиях! – хотя в район поисков их доставило судно. А в январе 1912 года другое судно, китобоец „Аврора“ водоизмещением 600 тонн, высадило в бухте Земли Адели доктора Дугласа Моусона, семнадцать исследователей и комплект научного оборудования. Цель экспедиции? Географические исследования, метеорологические наблюдения. Позже в газетах напишут, что экспедиция Моусона „внесла важный вклад в изучение антарктической метеорологии“, и это действительно так, но не стоит забывать: для большинства полярных исследователей научные цели часто были предлогом, чтобы померяться силами с суровейшей природой, проверить пределы своих физических и моральных сил. Именно это желание движет ими.
„Аврора“ уходит с группой океанографов, а Моусон готовится к зимовке в месте высадки. „Родина ледяных ветров“ – так назовет свой отчет исследователь. Среднегодовая скорость ветра – 80 километров в час. Иногда она доходит до 150–200 километров в час. Прочный деревянный дом в любой момент может быть сорван с места. Чтобы избежать этой опасности, зимовщики заваливают его снегом, а провизию переносят в ледяную пещеру.
– Надо провести разведку восточной части Земли Георга V. Со мной на собачьих упряжках пойдут Мерц и Ниннис.
Такое решение принял Моусон весной. Мерц – швейцарец, чемпион по лыжам, Ниннис – английский лейтенант. Три человека, две собачьи упряжки среди необозримых льдов – картина знакомая. Наступил декабрь, иными словами, южное лето. Солнце не заходит за горизонт. Трое исследователей уверенно идут вперед и занимаются наблюдениями.
570 километров Моусон, Мерц и Ниннис прошли без всяких происшествий. Несчастье случилось через месяц после выхода из лагеря. Впереди бежал Мерц, за ним вел свою упряжку Моусон. Грузовая нарта Нинниса шла последней. Между ними интервал в тридцать метров. И вдруг исчезает Ниннис – ни Нинниса, ни его упряжки, ни шестнадцати собак на заснеженной поверхности нет. Моусон и Мерц останавливаются и возвращаются. Исследователи видят глубокую трещину. Они склоняются над ее краем. Из глубины доносится собачий вой. Через несколько секунд он смолкает. Может, Ниннис шел не по следу Моусона? Или трещина открылась после прохода Моусона? Возможно. Ясно одно: трещина стала могилой Нинниса; вместе с его упряжкой исчезла большая часть провизии.
– Придется возвращаться, – решает Моусон. – Но вначале надо прочесть заупокойные молитвы.
Заупокойные молитвы по-разному звучат в церкви и среди снежной бесконечности или на море. Надо уметь смотреть в лицо действительности. Пищи осталось на десять суток. Скорее обратно, навстречу ледяному ветру.
Экономя провизию, люди по одной убивают и съедают собак. Собачье мясо сохранило жизнь многим полярным исследователям, но у геолога Мерца слабый желудок, и в условиях сильнейшей усталости он заболевает дизентерией. Через две недели после гибели Нинниса, 7 января 1913 года, Моусону снова приходится читать заупокойную молитву – у тела Мерца.
Моусон продолжает путь в одиночестве. Когда он убил и съел последних собак, он впрягся в сани, на которых уложены жалкие остатки провизии. Когда ветер дует в спину, он ставит на нарты парус. У него отморожены ноги, он попадает в расщелину, выбирается из нее, снова пускается в путь. Месяц пути до базы можно сравнить с чудовищным кошмаром. Кончаются съестные припасы. Моусона от лагеря отделяют всего 20 километров, но он этого не знает. „Мне не удастся добраться“.
И вдруг Моусон видит на снегу гурий. Мираж? Нет. Оставшиеся в лагере люди, не имея вестей от исследователей, устроили для них склад провизии.
Моусон подкрепляет силы, и вовремя: начинается сильнейший ураган. Целую неделю полярник не покидает своей норы, прикрытой нартами, – он более или менее защищен от ветра и сыт. Он возвращается в теплый деревянный дом через восемьдесят суток после ухода.
„Аврора“ уже ушла, чтобы избежать ледового плена.
На базе осталось шесть добровольцев, и Моусон проводит вместе с ними на Земле Адели вторую зимовку. Длинная зима, но разве она идет в сравнение с тем ужасным походом? „Аврора“ вернулась в феврале 1914 года и перевезла зимовщиков в Австралию. Не щадивший себя Моусон, которому не раз удавалось обмануть смерть, скончался в возрасте семидесяти шести лет в собственной постели. В Аделаиде, Австралия.
28 ноября 1929 года. С базы в бухте Баллени, откуда в свое время к Южному полюсу на нартах ушел Амундсен, взлетел самолет. Это довольно тяжелая машина марки „Форд“, поставленная на лыжи. Ее полетная масса равна семи с половиной тоннам. Он забрал пять человек, одни нарты, оборудование для лагеря, запасные одеяла и съестные припасы на три месяца. Начальник экспедиции предусмотрел возможность вынужденной посадки и возвращения на базу пешком.
Следуя за Амундсеном, мы узнали, что на пути к Южному полюсу надо преодолеть шельфовый ледник Росса и горную цепь Королевы Мод высотой 4700 метров.
– Мы не полетим над вершинами, а пойдем долинами. Средняя высота перевалов – 3000 метров над уровнем моря. У нас есть запас высоты.
Начальник экспедиции адмирал Ричард Бэрд – моряк и летчик. Представительный человек сорока одного года с энергичным лицом – волевая челюсть, крупный рот, широко расставленные глаза. Высокий лоб свидетельствует о большом уме. Да, этот человек наделен многими качествами. Выпускник Морской академии в Аннаполисе (военно-морское училище Соединенных Штатов) в двадцать три года, пилот в двадцать девять лет. Ричард Бэрд совершил облет (без всяких трудностей) Северного полюса 9 мая 1926 года, за два дня до полета Амундсена-Элсуорта-Нобиле. 1 июля 1927 года он едва не погиб, через сорок дней после Линдберга повторил трансатлантический перелет. Отказали компасы, он заблудился в тумане, а машина скапотировала в момент приземления в Вер-сюр-Мер на побережье Ла-Манша. Когда Бэрду присвоили звание контр-адмирала, он решил совершить облет Южного полюса. А вернее, покорить Южный полюс. Бэрда не раз называли колонизатором полярных областей, и именно он был зачинателем исследования Антарктиды с помощью постоянных станций. Но личность Бэрда – он умер в 1957 году в Бостоне – куда сложнее. Колонизация – да, но с применением всех нужных средств. Для себя же он намечает уникальный психологический опыт, нечто вроде аскетического отшельничества, но об этом позже.
Сбор необходимых средств начался в США с рекламной кампании, во многом напоминавшей кампанию Пири при подготовке похода к Северному полюсу. Необходимые фонды собраны. 28 декабря 1928 года Бэрд прибывает в Китовую бухту с двумя судами – „Сити оф Нью-Йорк“ и „Элеонор Боллинг“. Они набиты оборудованием – громадными домами с тройными стенами (на сорок два человека), ангаром на три самолета, нартами, загонами для собак, сотнями ящиков с провизией на два года, одеждой, медикаментами, библиотекой, сигаретами и т. п. На берегу вырос не лагерь, а настоящий городок – Литтл-Америка. Электростанция давала ток для освещения и радиостанции. Передачи и прием велись ежедневно, и весь мир знал, как идут дела в Литтл-Америке, а там были в курсе мировых событий.
До наступления зимы 1928/29 года Бэрд облетел несколько раз Землю Эдуарда VII и произвел ее фотографирование. Наступило время широких топографических работ.
А теперь Бэрд летит в громадном „Форде“. Его сопровождают капитан Мак-Кинли, норвежский пилот Джун Балхен (руководство экспедиции многонационально) и радист Джюн. Полет проходит нормально. Бэрд определяет местонахождение, замеряя секстантом с искусственным горизонтом высоту стояния солнца; пилот ведет машину по солнечному компасу (магнитный компас в высоких широтах бесполезен). Балхен и Джюн пилотируют самолет по очереди, поддерживают радиосвязь с базой, производят аэрофотосъемки и снимают фильм. Шельфовый ледник Росса остается позади, скоро появятся горы Королевы Мод.
Бэрд решил лететь по горным долинам. В них имеются ледники, но посадка не планируется. По данным Амундсена, самая высокая точка ледника Акселя Хейберга, над которым летел „Форд“, находится на высоте 3500 метров над уровнем моря. Самолет идет на высоте 2500 метров и медленно набирает высоту между отвесными заснеженными стенами гор. Но набор высоты происходит очень медленно. Теоретический потолок самолета равен 3500 метрам, но „Форд“ перегружен. Балхен с опасением следит за стрелкой альтиметра.
– Три тысячи двести. Подъем прекратился.
А склон ледника неуклонно лезет вверх и перекрывает путь между двумя отвесными стенами. Что делать? Разворот в узком коридоре равнозначен самоубийству. Единственный выход – облегчить машину. Но как? Если слить часть горючего, под угрозу ставится возможность возвращения. Если сбросить часть провизии, возникнет опасность голодной смерти в случае вынужденной посадки. Бэрд решает, что в последнем случае он идет на меньший риск. Итак, провизия. За борт летит коричневый мешок. Видно, как он подпрыгивает на льду. Стрелка альтиметра медленно смещается вправо, но этого мало.
– Еще один мешок!
Сброшено 125 килограммов. Самолет поднимается на 150 метров. Перевал пройден на высоте 200 метров над хаотичным нагромождением льдов.
„Форд“ пролетает над Южным полюсом 29 ноября 1929 года в 1 час 14 минут по Гринвичскому времени. Бэрд велит описать круг радиусом 10 километров, снова измеряет высоту стояния солнца, затем сбрасывает на полюс четыре флага – норвежский в память Амундсена, английский в память Скотта, французский и, конечно, американский.
– Курс на Литтл-Америку!
Возвращение прошло без происшествий, поскольку самолет стал легче. Он приземлился на базе в 10.00, пролетев за 19 часов 2500 километров. Скорость самолетов той эпохи была невелика. „Сити оф Нью-Йорк“ и „Элеонор Боллинг“ вернулись в США в феврале 1930 года, где полярников ждал триумфальный прием. Исследователи покинули Литтл-Америку, но все оставили на месте. Бэрд сказал: „Я вернусь!“
Прошло три года. Оставьте лагерь в тропиках и возвращайтесь через три года – вы не найдете ничего или сплошные развалины: дожди, насекомые и растительность уничтожат все. А в холоде все сохраняется очень долго. Вспомните о норвежских моряках „Солида“, нашедших на Новой Земле в 1871 году деревянную хижину Виллема Баренца, построенную в 1596 году. Хотя она простояла двести семьдесят пять лет, у моряков возникло ощущение, что обитатели покинули ее накануне. Члены второй экспедиции Бэрда (1933–1935 годы) нашли лагерь в том виде, в каком оставили. На столе кают-компании стоял недоеденный завтрак – твердое, как сталь, но вполне съедобное мясо; керосиновая лампа дала свет, стоило поднести спичку, а самое главное, работала электростанция.
Персонал, собак и оборудование в Литтл-Америку доставили два больших судна – „Бир оф Окленд“ и „Джакоб Руперт“, специально переоборудованные для заполярных плаваний. При разгрузке оборудования возникли трудности, поскольку край шельфового ледника Росса крошился. Под энергичным руководством Бэрда началось расширение базы: „Среди сверкающей белизны пустыни возникал один из самых замечательных городов Вселенной – город, который мог похвастаться в числе прочих своих хозяйственных достижений собственной электростанцией, мощной радиостанцией, хорошо оборудованной летной службой с квалифицированным персоналом и шестью современными летательными аппаратами, различными механическими мастерскими, четырьмя вездеходами, 150 собаками, первоклассной метеорологической станцией, научными лабораториями, молочной фермой, лазаретом, трехлетним запасом продовольствия, библиотекой, обсерваторией для изучения метеоритов и даже звуковым кинотеатром“.
Вторая экспедиция Бэрда целый год занималась научными исследованиями, высылая в разных направлениях группы полярников. Опять газеты Америки и Европы писали, не ожидая возвращения экспедиции, поскольку радиосвязь между станцией и Америкой поддерживалась ежедневно, о „богатой научной жатве“. И действительно, была собрана ценная научная информация.
Бэрд писал, что еще во время первого пребывания в Литтл-Америке у него возникла мысль провести некоторое время в одиночестве на отдаленной базе с целью метеорологических наблюдений. Кто решится противоречить начальнику? В рассказе Бэрда о своем опыте ощущается, что необоримое желание одиночества стало главным побуждением. Он писал: „Мне хотелось с головой окунуться в живительную философию, и я думал, что возможность этого откроется, когда окажусь в одиночестве. На этом шельфовом леднике в районе Южного полюса с более холодным климатом, чем климат плейстоцена, мне удастся отыграть потерянное время, подумать, послушать фонограф; семь месяцев я мог бы жить как хочу, наслаждаясь простейшими радостями бытия и перестав быть рабом любых обязанностей, кроме тех, которые мне навяжут ветер, ночь, мороз. Я буду подчиняться лишь одному человеческому закону – своему собственному“. Но адмирал ошибся.
16 марта 1934 года, то есть в период антарктического лета, несколько человек заняли места в вездеходах и направились в точку, расположенную на 80° южной широты, в 180 километрах от Литтл-Америки. Они везли разборный домик и все необходимое для семи месяцев жизни одного человека, нуждающегося в относительном уюте среди ледяной пустыни. Домик был легким, но его установили в специально подготовленной выемке во льду; кроме того, во льду были проделаны туннели для оборудования и провизии, нечто вроде природных холодильников. Запасы провизии составляли: 144 килограмма мяса, 70 килограммов консервированных фруктов, 36 килограммов сушеных фруктов, 316 килограммов овощей, 29 килограммов суповых концентратов, 22,5 килограмма кондитерских изделий и полтонны прочих продуктов, в том числе и круп. Для отопления имелась керосиновая печка и запас горючего для освещения – лампы и электрические батареи, 350 свечей, 425 коробков со спичками; два спальных мешка – один меховой, второй пуховый; книги, патефон с пластинками и т. п.
Семидесятиметровую антенну укрепили на четырех бамбуковых шестах высотой 15 метров. Бэрду оставили два приемопередатчика: один – с питанием от газогенератора, второй – от ручной динамо-машины. Предполагалось, что база будет вести передачи голосом, а Бэрд отвечать морзянкой.
Когда строители сообщили об окончании работ, Бэрд вылетел из Литтл-Америки в свою новую резиденцию. В крохотном помещении состоялось мини-прощание – „четырнадцать человек, скрестив ноги, уселись на полу“. 28 марта вездеходы исчезли в ночи. Бэрд вышел проводить их. Температура воздуха была ниже 50°. „Я стоял до тех пор, пока не затих последний звук, пока машины, ставшие едва видимыми точками, не растаяли на горизонте. Отныне живой мир перестал существовать. С юга наступала полярная ночь – бледно-черная тень, столь же угрожающая, как и грозовое небо. Нос и щеки стали мерзнуть, и я спустился по лестнице в свое жилище“.
Вернувшись в дом, Бэрд почувствовал, что, помогая загружать вездеход, вывихнул плечо. Жизнь в одиночку начиналась неудачно.
Правда, через несколько дней боль утихла, но плечо окончательно не зажило. Оставшись в одиночестве, Бэрд стал передвигаться медленно и неуверенно. Любое физическое усилие требовало большего напряжения воли, чем он думал раньше. Но подобное испытание нравилось ему, и постепенно жизнь вошла в привычное русло. Он стряпал, убирал комнату, слушал пластинки, читал, играл сам с собой в карты. Совершал ежедневные прогулки вокруг своего жилья, не прекратив их с приходом полярной ночи. Бэрд наслаждался несравненным блеском звезд в холодном небе, феерией южных сияний. „Неведомые события и силы продолжали править Вселенной и находили здесь свое безмолвное и гармоничное отражение. Именно гармоничное – и безмолвие, и тихий ритм, и абсолютный резонанс музыкальной струны, музыка сфер, быть может. Я схватывал этот ритм, становился частью его. И чувствовал, насколько человек слит со Вселенной“. Заветное счастье одиночества.
Однажды Бэрд отошел от домика на триста-четыреста метров, потерял ориентировку и заблудился. Звезды указывали любое направление, но в каком направлении шел он, опьяненный красотой? Полчаса – целая вечность – он кружил на одном месте; его охватила тревога, что он не сможет отыскать нужный снежный холмик, под которым было его жилье. Наконец он различил его в свете электрической лампы: „Думаю, ни один моряк, терпящий бедствие, не испытывал большей радости, даже при виде спасительных парусов“.
5 мая, возвращаясь с прогулки, адмирал потерял сознание буквально на пороге дома. Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит в снегу на краю расщелины, в которую едва не свалился. Он поставил два указательных шеста и отправился домой, мучаясь вопросом, почему это с ним произошло.
Еще в начале апреля он нашел утечку в трубке, по которой керосин подавался в печку. Не найдя запасной трубки, он заткнул отверстие пластырем, взятым из аптечки. На время ремонта пришлось погасить горелку, и в домике стало зверски холодно. Когда температура поднялась до нормальной, Бэрд забыл о происшествии. Две или три недели спустя у него несколько раз были приступы головной боли, но он не придавал этому значения. Затем потерял сознание.
Беспокойство располагает к размышлениям. 21 мая после продолжительного беспамятства в доме Бэрд понял, что был не столь уж одинок: у него появился опасный враг по имени угарный газ. В печке образовалась трещина. Его тщетные попытки ремонта с помощью пластыря не дали ничего. Бэрд понял, что погибнет от удушья, если не погасит печь. Но когда он погасил ее, стены жилья стали быстро обрастать льдом. Предстоял выбор – смерть от удушья или смерть от холода.
Курс на юг, к Берингову проливу, под водой.
В среду, 18 июня, через девять суток после старта из Сиэтла, Андерсон всплывает на перископную глубину и посылает в Пентагон шифрованную радиограмму о своей неудаче. Операция „Саншайн“ так засекречена, что „Наутилус“, желая избежать любопытства иностранных журналистов, под водой проделывает путь до Перл-Харбора, где и всплывает. Все на Гаваях, в том числе и официальные лица, считают, что первая атомная подлодка совершила крейсерское плавание в экваториальной зоне. Украшенный Десятиметровой гирляндой цветов „Наутилус“ входит в порт. Экипаж знает, что должен молчать о своих приключениях.
Андерсон летит в Вашингтон. В громадном здании Пентагона имеются помещения для сверхсекретных совещаний. Авторы шпионских романов описали их, но любые описания не имеют ничего общего с истиной. В Вашингтоне один из дешифровщиков Пентагона сказал мне, что система безопасности и секретности постоянно меняется. В одном из таких помещений Андерсон и выступил перед морскими экспертами с рассказом о плавании. В своей книге об операции „Саншайн“ он не упомянул об этих секретных совещаниях. Было принято решение попытку повторить.
Разведывательные самолеты начали полеты к северу от Аляски, наблюдая за состоянием льдов. Шифровки неслись по кабелям связи в Перл-Харбор, где на „Наутилус“ ставили новейшую технику, в частности замкнутый телевизионный контур; на палубе разместили телекамеры с направленными к поверхности объективами для постоянного наблюдения за состоянием льдов.
Была произведена ревизия двигателей; погрузили торпеды, баллоны с кислородом, медикаменты, различные продукты, транзисторные приемники, фильмы, пишущие машинки и т. п. 21 июля „Наутилус“ отправился в новое плавание.
В воскресенье утром 26 июля подводная лодка снова подошла к Берингову проливу. Может, на этот раз подводное плавание будет более удачным? Да. Чукотское море почти совсем очистилось ото льдов – можно идти на перископной глубине, а затем и вовсе всплыть. Вокруг только плоские льдины. „Наутилус“ направляется на юго-восток, к границе льдов в районе мыса Барроу.
Глубины стали достаточно большими. „Наутилус“ погружается и берет курс на северо-восток. Он идет по одной из громадных расщелин морского дна. Вахтенные офицеры ведут наблюдения с помощью сонара. 14 августа в 8.52 Андерсон отдает приказ: „Курс прямо на север“. Судно нырнуло под шапку льдов. Северный полюс находится в 1094 морских милях.
Еще через 800 миль, где-то на линии Шпицберген-Гренландия, проходит граница льдов. Там по графику операции „Саншайн“ „Наутилус“ должен всплыть.
Будь корпус „Наутилуса“ снабжен иллюминаторами и прожекторами, глазам моряков открылись бы фантастические пейзажи на глубине 125 метров. Гигантский ледовый потолок, как бы висящий у поверхности моря, неровен: из-за давления льдов он испещрен гребнями. Столь же необычен вид дна. Из глубин океана (4 тысячи метров воды под лодкой) вздымаются горные цепи с острейшими пиками. Но этот пейзаж различают лишь сонары. Как огромная рыба, „Наутилус“ уже 72 часа идет на север, лавируя между подводными горами и основанием шапки льдов. В ярко освещенном матросском клубе моряки читают иллюстрированные журналы. В торпедном отсеке вахтенный матрос периодически включает аппарат регенерации воздуха. По соображениям безопасности систему полностью не автоматизировали.
89° северной широты, 85°87 восточной долготы. Наконец до полюса два-три часа хода. Глубина – 130 метров, скорость – двадцать узлов. Сонары отмечают, что толщина льдов над головой постоянно меняется.
3 августа 1958 года. 23.14. Динамики разносят по всем помещениям голос капитана Андерсона:
– Через минуту мы пройдем точку Северного полюса. Температура воды ноль градусов. Глубина Северного Ледовитого океана четыре тысячи метров. Свободным от вахты собраться в матросском клубе, чтобы отпраздновать событие. Затем они сменят на вахте своих товарищей.
Огни, напитки, музыка, песни. Где вы, Фиппс, Скорсби, Нансен, Пири, Амундсен? Видите ли вы эту темную металлическую рыбу, скользящую на глубине 130 метров от точки, где ничего нет и к которой вы так стремились?
Находясь на Северном полюсе, вы всегда глядите на юг, в какую бы сторону ни были обращены ваши взоры. Не меняя курса, „Наутилус“ устремляется на юг. Только развернули на 180° гирокомпас.
4 августа в 17.00 полюс остался в 340 милях позади. Андерсон берет курс на точку всплытия между Гренландией и Шпицбергеном. 5 августа в 4.00 выход на перископную глубину, затем полное всплытие. Вокруг чистое море. „Наутилус“ огибает огромное ледовое поле, оторвавшееся от шапки. После 96 часов электрического света ярчайшая белизна, сверкающая под безоблачным небом, радует глаз. В лучах солнца греется тюлень, он лениво поворачивает голову в сторону громадной металлической рыбы. Вскоре „Наутилус“ снова уйдет под воду, чтобы дойти до Портленда. Радист посылает в эфир сообщение, которое тут же принято в Пентагоне: „Операция „Саншайн“ закончена. Задание выполнено“.
Люди добрались до полюса пешком, облетели его на самолетах и дирижаблях, прошли его под водой. Что еще можно пожелать? Руководители американских ВМС желают большего. „Океанская зона имеет военное значение только тогда, когда возможен хотя бы периодический выход на поверхность“ – так заканчивался полученный после выхода „Наутилуса“ приказ командиру другой атомной подводной лодки – „Скейт“ Джеймсу Калверту. Миссия заключалась в следующем: „Отработать технику всплытия в районах, покрытых льдами“.
„Скейт“ вышел из Нью-Лондона и проделал путь под шапкой льдов. О его плавании рассказывать нет смысла, поскольку оно во всем напоминало предыдущее. Напомним, что через девять дней после экспедиции „Наутилуса“ мир узнал, что вторая атомная подводная лодка не только достигла полюса, но и всплыла там.
Новость была не совсем точна. „Скейт“ всплыл в полынье в 45 километрах от полюса. Во время своего плавания в 1958 году „Скейт“ совершил девять таких всплытий.
По возвращении подлодки в Соединенные Штаты морские власти сочли результат хорошим, но недостаточным. Надо было научиться всплывать, раскалывая льды, не надеясь на полыньи. И не в удобном месте, а там, где требуется. И прежде всего на полюсе. Следовало прийти на полюс и всплыть, если возможно.
„Скейт“ переоборудовали, в частности была усилена задняя часть ограждения рубки (где находится головка перископа в убранном состоянии): она должна была служить тараном. „Скейт“ отправился в новое плавание в марте 1959 года. Маршрут похода хранился в строжайшем секрете. Командиру разрешили лишь сообщить прессе, что 17 марта 1959 года, после того как лодка прибыла на полюс, стало ясно, что лед не очень толст (но и не слишком тонок), были продуты цистерны и подводная лодка начала всплывать. Раздался удар. Сначала рубка, а затем и палуба оказались на поверхности. Командир велел открыть люк и вышел наверх. „Дул сильный ветер. Он выл и крутил снежные вихри вокруг рубки. По небу бежали низкие тучи“. Эпопея Северного полюса закончилась.
Во всяком случае, эпопея покорителей полюса. А для исследователей работы непочатый край, ведь таинственная роль полюсов в жизни планеты окончательно не разгадана. Ось земного шара не остается неподвижной, она медленно смещается, как ось волчка под влиянием прецессии. В отдаленные геологические эпохи случалось, что ось Земли смещалась более или менее резко, вызывая катаклизмы, в том числе и оледенения; от подобных смещений мы не застрахованы и сейчас. И нам, наверное, следует остановиться на пороге Великого часа планеты. Однако мы забыли о нескольких полярниках, оставшихся в прошлом. Они ждут нас в районе Южного полюса.
Один из них – Моусон, с которым мы встречались в 1909 году, когда он с Шеклтоном участвовал в поисках Южного магнитного полюса. Тот поход не имеет никакого отношения к морским приключениям, поскольку приходилось лазать по горам – и в каких условиях! – хотя в район поисков их доставило судно. А в январе 1912 года другое судно, китобоец „Аврора“ водоизмещением 600 тонн, высадило в бухте Земли Адели доктора Дугласа Моусона, семнадцать исследователей и комплект научного оборудования. Цель экспедиции? Географические исследования, метеорологические наблюдения. Позже в газетах напишут, что экспедиция Моусона „внесла важный вклад в изучение антарктической метеорологии“, и это действительно так, но не стоит забывать: для большинства полярных исследователей научные цели часто были предлогом, чтобы померяться силами с суровейшей природой, проверить пределы своих физических и моральных сил. Именно это желание движет ими.
„Аврора“ уходит с группой океанографов, а Моусон готовится к зимовке в месте высадки. „Родина ледяных ветров“ – так назовет свой отчет исследователь. Среднегодовая скорость ветра – 80 километров в час. Иногда она доходит до 150–200 километров в час. Прочный деревянный дом в любой момент может быть сорван с места. Чтобы избежать этой опасности, зимовщики заваливают его снегом, а провизию переносят в ледяную пещеру.
– Надо провести разведку восточной части Земли Георга V. Со мной на собачьих упряжках пойдут Мерц и Ниннис.
Такое решение принял Моусон весной. Мерц – швейцарец, чемпион по лыжам, Ниннис – английский лейтенант. Три человека, две собачьи упряжки среди необозримых льдов – картина знакомая. Наступил декабрь, иными словами, южное лето. Солнце не заходит за горизонт. Трое исследователей уверенно идут вперед и занимаются наблюдениями.
570 километров Моусон, Мерц и Ниннис прошли без всяких происшествий. Несчастье случилось через месяц после выхода из лагеря. Впереди бежал Мерц, за ним вел свою упряжку Моусон. Грузовая нарта Нинниса шла последней. Между ними интервал в тридцать метров. И вдруг исчезает Ниннис – ни Нинниса, ни его упряжки, ни шестнадцати собак на заснеженной поверхности нет. Моусон и Мерц останавливаются и возвращаются. Исследователи видят глубокую трещину. Они склоняются над ее краем. Из глубины доносится собачий вой. Через несколько секунд он смолкает. Может, Ниннис шел не по следу Моусона? Или трещина открылась после прохода Моусона? Возможно. Ясно одно: трещина стала могилой Нинниса; вместе с его упряжкой исчезла большая часть провизии.
– Придется возвращаться, – решает Моусон. – Но вначале надо прочесть заупокойные молитвы.
Заупокойные молитвы по-разному звучат в церкви и среди снежной бесконечности или на море. Надо уметь смотреть в лицо действительности. Пищи осталось на десять суток. Скорее обратно, навстречу ледяному ветру.
Экономя провизию, люди по одной убивают и съедают собак. Собачье мясо сохранило жизнь многим полярным исследователям, но у геолога Мерца слабый желудок, и в условиях сильнейшей усталости он заболевает дизентерией. Через две недели после гибели Нинниса, 7 января 1913 года, Моусону снова приходится читать заупокойную молитву – у тела Мерца.
Моусон продолжает путь в одиночестве. Когда он убил и съел последних собак, он впрягся в сани, на которых уложены жалкие остатки провизии. Когда ветер дует в спину, он ставит на нарты парус. У него отморожены ноги, он попадает в расщелину, выбирается из нее, снова пускается в путь. Месяц пути до базы можно сравнить с чудовищным кошмаром. Кончаются съестные припасы. Моусона от лагеря отделяют всего 20 километров, но он этого не знает. „Мне не удастся добраться“.
И вдруг Моусон видит на снегу гурий. Мираж? Нет. Оставшиеся в лагере люди, не имея вестей от исследователей, устроили для них склад провизии.
Моусон подкрепляет силы, и вовремя: начинается сильнейший ураган. Целую неделю полярник не покидает своей норы, прикрытой нартами, – он более или менее защищен от ветра и сыт. Он возвращается в теплый деревянный дом через восемьдесят суток после ухода.
„Аврора“ уже ушла, чтобы избежать ледового плена.
На базе осталось шесть добровольцев, и Моусон проводит вместе с ними на Земле Адели вторую зимовку. Длинная зима, но разве она идет в сравнение с тем ужасным походом? „Аврора“ вернулась в феврале 1914 года и перевезла зимовщиков в Австралию. Не щадивший себя Моусон, которому не раз удавалось обмануть смерть, скончался в возрасте семидесяти шести лет в собственной постели. В Аделаиде, Австралия.
28 ноября 1929 года. С базы в бухте Баллени, откуда в свое время к Южному полюсу на нартах ушел Амундсен, взлетел самолет. Это довольно тяжелая машина марки „Форд“, поставленная на лыжи. Ее полетная масса равна семи с половиной тоннам. Он забрал пять человек, одни нарты, оборудование для лагеря, запасные одеяла и съестные припасы на три месяца. Начальник экспедиции предусмотрел возможность вынужденной посадки и возвращения на базу пешком.
Следуя за Амундсеном, мы узнали, что на пути к Южному полюсу надо преодолеть шельфовый ледник Росса и горную цепь Королевы Мод высотой 4700 метров.
– Мы не полетим над вершинами, а пойдем долинами. Средняя высота перевалов – 3000 метров над уровнем моря. У нас есть запас высоты.
Начальник экспедиции адмирал Ричард Бэрд – моряк и летчик. Представительный человек сорока одного года с энергичным лицом – волевая челюсть, крупный рот, широко расставленные глаза. Высокий лоб свидетельствует о большом уме. Да, этот человек наделен многими качествами. Выпускник Морской академии в Аннаполисе (военно-морское училище Соединенных Штатов) в двадцать три года, пилот в двадцать девять лет. Ричард Бэрд совершил облет (без всяких трудностей) Северного полюса 9 мая 1926 года, за два дня до полета Амундсена-Элсуорта-Нобиле. 1 июля 1927 года он едва не погиб, через сорок дней после Линдберга повторил трансатлантический перелет. Отказали компасы, он заблудился в тумане, а машина скапотировала в момент приземления в Вер-сюр-Мер на побережье Ла-Манша. Когда Бэрду присвоили звание контр-адмирала, он решил совершить облет Южного полюса. А вернее, покорить Южный полюс. Бэрда не раз называли колонизатором полярных областей, и именно он был зачинателем исследования Антарктиды с помощью постоянных станций. Но личность Бэрда – он умер в 1957 году в Бостоне – куда сложнее. Колонизация – да, но с применением всех нужных средств. Для себя же он намечает уникальный психологический опыт, нечто вроде аскетического отшельничества, но об этом позже.
Сбор необходимых средств начался в США с рекламной кампании, во многом напоминавшей кампанию Пири при подготовке похода к Северному полюсу. Необходимые фонды собраны. 28 декабря 1928 года Бэрд прибывает в Китовую бухту с двумя судами – „Сити оф Нью-Йорк“ и „Элеонор Боллинг“. Они набиты оборудованием – громадными домами с тройными стенами (на сорок два человека), ангаром на три самолета, нартами, загонами для собак, сотнями ящиков с провизией на два года, одеждой, медикаментами, библиотекой, сигаретами и т. п. На берегу вырос не лагерь, а настоящий городок – Литтл-Америка. Электростанция давала ток для освещения и радиостанции. Передачи и прием велись ежедневно, и весь мир знал, как идут дела в Литтл-Америке, а там были в курсе мировых событий.
До наступления зимы 1928/29 года Бэрд облетел несколько раз Землю Эдуарда VII и произвел ее фотографирование. Наступило время широких топографических работ.
А теперь Бэрд летит в громадном „Форде“. Его сопровождают капитан Мак-Кинли, норвежский пилот Джун Балхен (руководство экспедиции многонационально) и радист Джюн. Полет проходит нормально. Бэрд определяет местонахождение, замеряя секстантом с искусственным горизонтом высоту стояния солнца; пилот ведет машину по солнечному компасу (магнитный компас в высоких широтах бесполезен). Балхен и Джюн пилотируют самолет по очереди, поддерживают радиосвязь с базой, производят аэрофотосъемки и снимают фильм. Шельфовый ледник Росса остается позади, скоро появятся горы Королевы Мод.
Бэрд решил лететь по горным долинам. В них имеются ледники, но посадка не планируется. По данным Амундсена, самая высокая точка ледника Акселя Хейберга, над которым летел „Форд“, находится на высоте 3500 метров над уровнем моря. Самолет идет на высоте 2500 метров и медленно набирает высоту между отвесными заснеженными стенами гор. Но набор высоты происходит очень медленно. Теоретический потолок самолета равен 3500 метрам, но „Форд“ перегружен. Балхен с опасением следит за стрелкой альтиметра.
– Три тысячи двести. Подъем прекратился.
А склон ледника неуклонно лезет вверх и перекрывает путь между двумя отвесными стенами. Что делать? Разворот в узком коридоре равнозначен самоубийству. Единственный выход – облегчить машину. Но как? Если слить часть горючего, под угрозу ставится возможность возвращения. Если сбросить часть провизии, возникнет опасность голодной смерти в случае вынужденной посадки. Бэрд решает, что в последнем случае он идет на меньший риск. Итак, провизия. За борт летит коричневый мешок. Видно, как он подпрыгивает на льду. Стрелка альтиметра медленно смещается вправо, но этого мало.
– Еще один мешок!
Сброшено 125 килограммов. Самолет поднимается на 150 метров. Перевал пройден на высоте 200 метров над хаотичным нагромождением льдов.
„Форд“ пролетает над Южным полюсом 29 ноября 1929 года в 1 час 14 минут по Гринвичскому времени. Бэрд велит описать круг радиусом 10 километров, снова измеряет высоту стояния солнца, затем сбрасывает на полюс четыре флага – норвежский в память Амундсена, английский в память Скотта, французский и, конечно, американский.
– Курс на Литтл-Америку!
Возвращение прошло без происшествий, поскольку самолет стал легче. Он приземлился на базе в 10.00, пролетев за 19 часов 2500 километров. Скорость самолетов той эпохи была невелика. „Сити оф Нью-Йорк“ и „Элеонор Боллинг“ вернулись в США в феврале 1930 года, где полярников ждал триумфальный прием. Исследователи покинули Литтл-Америку, но все оставили на месте. Бэрд сказал: „Я вернусь!“
Прошло три года. Оставьте лагерь в тропиках и возвращайтесь через три года – вы не найдете ничего или сплошные развалины: дожди, насекомые и растительность уничтожат все. А в холоде все сохраняется очень долго. Вспомните о норвежских моряках „Солида“, нашедших на Новой Земле в 1871 году деревянную хижину Виллема Баренца, построенную в 1596 году. Хотя она простояла двести семьдесят пять лет, у моряков возникло ощущение, что обитатели покинули ее накануне. Члены второй экспедиции Бэрда (1933–1935 годы) нашли лагерь в том виде, в каком оставили. На столе кают-компании стоял недоеденный завтрак – твердое, как сталь, но вполне съедобное мясо; керосиновая лампа дала свет, стоило поднести спичку, а самое главное, работала электростанция.
Персонал, собак и оборудование в Литтл-Америку доставили два больших судна – „Бир оф Окленд“ и „Джакоб Руперт“, специально переоборудованные для заполярных плаваний. При разгрузке оборудования возникли трудности, поскольку край шельфового ледника Росса крошился. Под энергичным руководством Бэрда началось расширение базы: „Среди сверкающей белизны пустыни возникал один из самых замечательных городов Вселенной – город, который мог похвастаться в числе прочих своих хозяйственных достижений собственной электростанцией, мощной радиостанцией, хорошо оборудованной летной службой с квалифицированным персоналом и шестью современными летательными аппаратами, различными механическими мастерскими, четырьмя вездеходами, 150 собаками, первоклассной метеорологической станцией, научными лабораториями, молочной фермой, лазаретом, трехлетним запасом продовольствия, библиотекой, обсерваторией для изучения метеоритов и даже звуковым кинотеатром“.
Вторая экспедиция Бэрда целый год занималась научными исследованиями, высылая в разных направлениях группы полярников. Опять газеты Америки и Европы писали, не ожидая возвращения экспедиции, поскольку радиосвязь между станцией и Америкой поддерживалась ежедневно, о „богатой научной жатве“. И действительно, была собрана ценная научная информация.
Бэрд писал, что еще во время первого пребывания в Литтл-Америке у него возникла мысль провести некоторое время в одиночестве на отдаленной базе с целью метеорологических наблюдений. Кто решится противоречить начальнику? В рассказе Бэрда о своем опыте ощущается, что необоримое желание одиночества стало главным побуждением. Он писал: „Мне хотелось с головой окунуться в живительную философию, и я думал, что возможность этого откроется, когда окажусь в одиночестве. На этом шельфовом леднике в районе Южного полюса с более холодным климатом, чем климат плейстоцена, мне удастся отыграть потерянное время, подумать, послушать фонограф; семь месяцев я мог бы жить как хочу, наслаждаясь простейшими радостями бытия и перестав быть рабом любых обязанностей, кроме тех, которые мне навяжут ветер, ночь, мороз. Я буду подчиняться лишь одному человеческому закону – своему собственному“. Но адмирал ошибся.
16 марта 1934 года, то есть в период антарктического лета, несколько человек заняли места в вездеходах и направились в точку, расположенную на 80° южной широты, в 180 километрах от Литтл-Америки. Они везли разборный домик и все необходимое для семи месяцев жизни одного человека, нуждающегося в относительном уюте среди ледяной пустыни. Домик был легким, но его установили в специально подготовленной выемке во льду; кроме того, во льду были проделаны туннели для оборудования и провизии, нечто вроде природных холодильников. Запасы провизии составляли: 144 килограмма мяса, 70 килограммов консервированных фруктов, 36 килограммов сушеных фруктов, 316 килограммов овощей, 29 килограммов суповых концентратов, 22,5 килограмма кондитерских изделий и полтонны прочих продуктов, в том числе и круп. Для отопления имелась керосиновая печка и запас горючего для освещения – лампы и электрические батареи, 350 свечей, 425 коробков со спичками; два спальных мешка – один меховой, второй пуховый; книги, патефон с пластинками и т. п.
Семидесятиметровую антенну укрепили на четырех бамбуковых шестах высотой 15 метров. Бэрду оставили два приемопередатчика: один – с питанием от газогенератора, второй – от ручной динамо-машины. Предполагалось, что база будет вести передачи голосом, а Бэрд отвечать морзянкой.
Когда строители сообщили об окончании работ, Бэрд вылетел из Литтл-Америки в свою новую резиденцию. В крохотном помещении состоялось мини-прощание – „четырнадцать человек, скрестив ноги, уселись на полу“. 28 марта вездеходы исчезли в ночи. Бэрд вышел проводить их. Температура воздуха была ниже 50°. „Я стоял до тех пор, пока не затих последний звук, пока машины, ставшие едва видимыми точками, не растаяли на горизонте. Отныне живой мир перестал существовать. С юга наступала полярная ночь – бледно-черная тень, столь же угрожающая, как и грозовое небо. Нос и щеки стали мерзнуть, и я спустился по лестнице в свое жилище“.
Вернувшись в дом, Бэрд почувствовал, что, помогая загружать вездеход, вывихнул плечо. Жизнь в одиночку начиналась неудачно.
Правда, через несколько дней боль утихла, но плечо окончательно не зажило. Оставшись в одиночестве, Бэрд стал передвигаться медленно и неуверенно. Любое физическое усилие требовало большего напряжения воли, чем он думал раньше. Но подобное испытание нравилось ему, и постепенно жизнь вошла в привычное русло. Он стряпал, убирал комнату, слушал пластинки, читал, играл сам с собой в карты. Совершал ежедневные прогулки вокруг своего жилья, не прекратив их с приходом полярной ночи. Бэрд наслаждался несравненным блеском звезд в холодном небе, феерией южных сияний. „Неведомые события и силы продолжали править Вселенной и находили здесь свое безмолвное и гармоничное отражение. Именно гармоничное – и безмолвие, и тихий ритм, и абсолютный резонанс музыкальной струны, музыка сфер, быть может. Я схватывал этот ритм, становился частью его. И чувствовал, насколько человек слит со Вселенной“. Заветное счастье одиночества.
Однажды Бэрд отошел от домика на триста-четыреста метров, потерял ориентировку и заблудился. Звезды указывали любое направление, но в каком направлении шел он, опьяненный красотой? Полчаса – целая вечность – он кружил на одном месте; его охватила тревога, что он не сможет отыскать нужный снежный холмик, под которым было его жилье. Наконец он различил его в свете электрической лампы: „Думаю, ни один моряк, терпящий бедствие, не испытывал большей радости, даже при виде спасительных парусов“.
5 мая, возвращаясь с прогулки, адмирал потерял сознание буквально на пороге дома. Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит в снегу на краю расщелины, в которую едва не свалился. Он поставил два указательных шеста и отправился домой, мучаясь вопросом, почему это с ним произошло.
Еще в начале апреля он нашел утечку в трубке, по которой керосин подавался в печку. Не найдя запасной трубки, он заткнул отверстие пластырем, взятым из аптечки. На время ремонта пришлось погасить горелку, и в домике стало зверски холодно. Когда температура поднялась до нормальной, Бэрд забыл о происшествии. Две или три недели спустя у него несколько раз были приступы головной боли, но он не придавал этому значения. Затем потерял сознание.
Беспокойство располагает к размышлениям. 21 мая после продолжительного беспамятства в доме Бэрд понял, что был не столь уж одинок: у него появился опасный враг по имени угарный газ. В печке образовалась трещина. Его тщетные попытки ремонта с помощью пластыря не дали ничего. Бэрд понял, что погибнет от удушья, если не погасит печь. Но когда он погасил ее, стены жилья стали быстро обрастать льдом. Предстоял выбор – смерть от удушья или смерть от холода.