– Что это такое? Похоже на дом.
   В заполярной пустыне любая деревянная хижина выглядит домом. Скрытое склоном прямоугольное дощатое строение с высокой пирамидальной трубой стояло шагах в четырехстах от берега. Трудно сказать, в каком состоянии моряки «Солида» нашли этот дом, но то, что они увидели внутри, буквально потрясло их.
   Деревянные лежаки, устроенные вдоль стен, и большой стол были сделаны рукой искусного плотника. На столе лежали навигационные инструменты, рядом с ними – ножи, ложки, большое оловянное блюдо и красивый кувшин из того же металла; на земле у стен стояли сундуки и валялись различные предметы, в том числе мокасины, сшитые из звериных кож. Самым удивительным предметом в этой недоступной стране были висевшие на стене железные часы и несколько ружей.
   Все предметы были в относительно хорошем состоянии, и норвежцам даже показалось, что хижина построена потерпевшими кораблекрушение и покинута ими недавно.
   Но один из матросов обратил внимание на навигационный инструмент, лежавший на столе.
   – Вы знаете, что это такое? Квадрант. Я видел такие на старинных картинках. Ими уже давно не пользуются.
   – Ружья тоже старинные, – сказал другой. – А это?
   Он ткнул пальцем в протазан,[2] стоявший в углу комнаты. Матросы замолкли, вдруг сообразив, что обитатели хижины уже давным-давно умерли. Но, казалось, их призраки продолжали бродить по снегу и, быть может, изредка усаживались за стол.
   – Надо предупредить капитана.
   Капитан Эллинг Карлсен велел перенести на борт большую часть предметов из деревянного дома. Сегодня часть их находится в Морском музее в Гааге, а остальные хранятся в Национальном музее в Амстердаме. Дом построили голландский мореплаватель Виллем Баренц и его спутники. Они зимовали в нем с августа 1596 по июнь 1597 года. В эту гавань на Новой Земле не заходил ни один европеец целых три века. До нас дошло великолепное описание экспедиции Баренца, сделанное уцелевшим членом экипажа Герриетом де Фером.
 
   Небольшая толпа голландцев в сабо и штанах с напуском и голландок в чепцах, собравшаяся на деревянной набережной острова Тессел в Амстердамском порту, провожала утром 10 мая 1596 года два пузатых парусника, которые направились к выходу из гавани, лавируя среди песчаных банок. Женщины, провожавшие мужей и сыновей в неизвестность, плакали. К палубе судна главы экспедиции Баренца была принайтовлена громадная спасательная шлюпка на случай кораблекрушения. Целью экспедиции было открытие Северо-Восточного прохода в Катай.
   Мы уже знаем о неудачном плавании Уиллоуби и Ченслера. Тридцать лет спустя (1580 год) Артур Пит и Чарльз Джекмен продвинулись дальше, достигли Карского моря и повернули обратно. Северо-Восточный проход пока еще не открыт. Голландцы ищут его по тем же соображениям, что и англичане: хиреющая торговля нуждается в новых рынках. Две трети расходов на экспедицию берет на себя голландское правительство, треть денег дает французский эмигрант арматор Балтазар Мушерон. Голландская экспедиция, отплывшая в 1596 году, не первая, а третья. Баренц уже два раза безуспешно пытался найти Северо-Восточный проход – в 1594 году с четырьмя и в 1595 году с семью судами. В первый раз Карское море было свободно ото льда, но он не решился идти дальше в преддверии зимы; во второй раз его остановили льды.
   – Не отпущу ни флорина, – сказал министр торговли Голландии. – Если городские ратуши и корпорации купцов решат субсидировать еще одну экспедицию, вольная им воля.
   Убедить городские власти Амстердама оказалось нелегким делом.
   – Баренц уже два раза терпел неудачу.
   Купцы настаивали.
   – Его неудачи связаны со слишком поздними сроками отплытия. И мы упустим время, если будем спорить долгие месяцы.
   Чтобы склонить на свою сторону власти, кроме Баренца купцы назвали и имена капитанов Якоба ван Гемскерка и Яна Корнелиезона Рийпа. По настоянию гильдии купцов Баренца назначили главным штурманом, а оба капитана согласились с тем, что он будет истинным главой экспедиции.
   Путь третьей экспедиции на современной карте выглядит почти прямой линией, устремленной на север: Тессел (Амстердамский порт) – остров Медвежий – Шпицберген. Через три недели после отплытия дозорный юнга закричал:
   – Вижу лебедей на море!
   Будучи в этих широтах впервые, он стал жертвой иллюзии, как в свое время и члены первой экспедиции. Издали белые сверкающие льдины, качающиеся на синих волнах, действительно напоминали лебедей. Несколько дней плавание продолжалось среди этих льдин.
   11 июня они увидели пустой безжизненный остров. Баренц выслал на берег шлюпку. Матросы заметили на берегу громадное животное, которое смотрело на них и качало головой.
   – Медведь!
   Зверь вошел в воду и поплыл к лодке. Выстрелом из ружья медведя застрелили, затем отбуксировали к судну и подняли на борт. Баренц нанес на карту координаты острова и написал: «Медвежий остров». В наши дни здесь работает известная метеорологическая станция.
   Еще через восемь дней на горизонте показался другой остров. Он рос, и глазам исследователей открылся чудесный спектакль: на солнце сверкала цепь заснеженных гор. На переднем плане высился острый пик. Из-за этого пика Баренц и назвал остров Шпицбергеном. Берег выглядел пустым и безжизненным, как и ранее открытый остров Медвежий, но в море среди льдин резвились моржи, тюлени и киты.
   Суда остановились, и капитаны собрались на совет: какое выбрать направление, чтобы отыскать Северо-Восточный проход?
   Ни Герриет де Фер, никто другой из оставшихся в живых не рассказал об этом совете, и мы не знаем, было ли расставание судов (на одном ушел Рийп, а на другом Баренц и Гемскерк) результатом согласия или разногласия. Если мы взглянем на карту, то увидим, что Баренц без колебаний взял курс на юго-восток, в направлении Новой Земли. О маршруте Рийпа ничего не известно. («Он хотел исследовать восточное побережье Шпицбергена». «Он вернулся в Голландию».) Несколько позже мы встретимся с Рийпом на Кольском полуострове. Я так и не смог узнать, исследовал ли он берега Шпицбергена или возвращался в Голландию. Но мы забыли о Баренце.
   Баренц добрался до западного побережья Новой Земли и направился вдоль него к северу. Я говорил, как оно выглядело в 1871 году. Можно быть уверенным в том, что в 1596 году места были такими же. Судно терпеливо движется вдоль берега в надежде отыскать долгожданный проход. Когда берег скрывается в тумане, плавание становится медленным и трудным. Иногда скорость не превышает скорости пешехода, поскольку приходится производить промер глубин. С севера плывут отдельные льдины. День уходит за днем, а продвижения вперед почти нет, хотя уже началась гонка со временем. Баренцу надо найти проход по правую руку до того, как путь преградят спустившиеся в эти широты с севера льды. Наступило 12 августа, и в северном направлении пройдено 350 километров. Барьер не кончается.
   Команда проявляет отменную дисциплину. Жизнь этих людей, скученных на небольшом судне, может нам показаться невыносимой, но в ту эпоху всякий, кто собирался в плавание или путешествие, обрекал себя на полное отсутствие удобств, и никого это не смущало. На носу в кубрике экипажа и в кормовой надстройке стоят печки. Угля в трюмах хватает. Пища – бобы в свином сале, соленая сельдь. Соление – только что изобретенный в Голландии способ консервирования рыбы. Рыбная ловля позволяет внести разнообразие в пищу.
   13 августа. В море появляется все больше льдов. Холодает. Людям кажется, что они идут навстречу жестокому чудовищу, чье ледяное дыхание доносится с севера, и это ощущение соответствует действительности.
   Шапка полярных льдов, которая летом отступает к северу, начинает спускаться к югу. Баренц со всевозрастающим беспокойством смотрит в сторону земли по правому борту. Найдет ли он проход? Наконец 15 августа показывается северная оконечность Новой Земли, а дальше к востоку видно свободное ото льдов море. Спасены!
   Нет. Слишком поздно…
   Едва мореплаватели обогнули мыс, как их взорам предстало удивительное явление, тем более удивительное, если вы его никогда не видели и не знаете, чем все это закончится, – море замерзает. Я говорил, как парит море, как образуются, растут и смерзаются кристаллы. Крепкий, приземистый корабль из плотной древесины без особого труда движется в ледяном сале, но становится все холоднее. Бухты побережья покрываются слоем льда.
   Баренц, опасаясь, что корабль вмерзнет во льды, берет курс на юг сразу после того, как обогнул северную оконечность острова. Несколько суток, пока перед ним лежит чистое море, его не оставляет надежда, что ему удастся уйти от сильных морозов, а затем повернуть на восток в поисках желанного прохода. Но льды неотвратимо надвигаются с севера, ледяное дыхание настигает судно. 25 августа море опять покрывается ледяным салом, и на этот раз все свершается очень быстро. На глазах голландцев берега обрастают сплошными льдами.
   На следующий день судно заходит в бухту, где льдов еще нет. Баренц решает остановиться здесь, опасаясь, что он застрянет во льдах далеко от суши. Голландцы назвали эту бухту Ледяной гаванью. Их судно уже никогда не покинуло ее.
   «Экипажу пришлось провести всю зиму в холоде, голоде и печали. 30 августа судно начинает вмерзать в лед. Начинается снегопад. Судно приподнимается, лед вокруг него трескается, и льдины наползают друг на друга. Казалось, что корабль рассыпался на тысячу кусков; от треска и скрипа становилось страшно, и волосы вставали дыбом на голове». За архаичным и наивным слогом Герриета де Фера ощущается страшная действительность. Даже сегодня вид образующихся льдов, вздымающихся с треском льдин производит неизгладимое впечатление. Для мореплавателей XVI века, которые никогда не видели Арктики, а теперь оказались отрезанными от цивилизованного мира, встреча с неизвестностью стала драмой.
   Поскольку судно в любой момент могло быть раздавлено льдами, Баренц приказал снять с него паруса, оружие, боеприпасы, провизию. Экипаж по указанию плотника начал строить дом из выброшенного морем на берег леса. Дом проконопатили, вывели на крышу трубу. В новое жилище перенесли мебель, различные предметы и провизию.
   Переселение происходило медленно и с большими трудностями: люди скользили по льду и почти ежедневно подвергались нападениям громадных белых медведей, с ревом бросавшихся на неожиданную добычу. О белом медведе ходит слава как о злобном хищнике. Матросы отбивались, паля по зверям из мушкетов.
   21 сентября люди еще находились на корабле, хотя его печки не спасали от холода. Плотник заканчивал устраивать лежанки вдоль стен дома. Баренц велел также установить в доме большую бочку для купания. 22-го числа плотник умер и был погребен в расщелине горы, так как из-за сильного мороза земля не поддавалась заступу.
   Дом был закончен 2 октября. В центре его постоянно поддерживался огонь, благо дров хватало, а дым уходил через трубу. Начало зимовки проходило в приемлемых условиях. Люди питались корабельными припасами – бобами, салом, соленой сельдью. Иногда в их рацион входило свежее мясо песцов, попавших в ловушки. Моряки не раз убивали из мушкетов белых медведей, стреляя с верхушки трубы. Из их шкур мастерили одеяла, одежды, обувь, а жиром заполняли лампы. Но мяса не ели, считая его «поганым и нездоровым». Эта ошибка стоила многим жизни, поскольку свежее мясо могло уберечь их от цинги.
   С каждым днем солнце вставало над горизонтом все ниже. 4 ноября оно не взошло совсем. Баренц объяснил, что солнце снова покажется только весной. Ему, конечно, поверили, но испытать на собственном опыте, что такое полярная ночь, оказалось тяжелой мукой. Сорок пять лет назад Уиллоуби и его товарищи не выдержали зимовки во тьме. К весне все они умерли.
   Если бы не глава экспедиции, голландские моряки проводили бы большую часть времени лежа. Баренц заставлял их выходить на воздух делать упражнения, а потом мыться в бочке. 1 декабря хижину занесло снегом. На этот раз люди трое суток не вылезали из постелей и пробыли почти в полной темноте в дымном помещении, поскольку тяги в трубе почти не создавалось. Они передавали друг другу нагретый камень, чтобы хотя немного согреться. Пол и стены покрылись слоем льда толщиной 5 сантиметров. Люди жаловались и говорили, что умирают. Баренц с его неукротимой энергией заставил расчистить дверь и направил отряд на судно за каменным углем.
   – Он даст больше тепла, чем дрова.
   Тепла уголь действительно давал больше, но зимовщики едва не задохнулись. Пришлось вернуться к дровам.
   С корабля также был привезен бочонок с хересом. Замерзшее вино пришлось рубить топором.
   Морозы немного отпустили, но снежные бури почти без перерыва продолжались весь январь 1597 года. Выходить было нельзя. 26 января умер один из матросов – первая жертва цинги.
   Баренцу подчинялись, слепо верили ему. Трудно найти другой такой пример любви и уважения со стороны людей, как отношение к Баренцу. Наконец появилось солнце. Судно по-прежнему покоилось на ледяном холме. Голландцы посетили его 15 апреля. Выглядели они неважно, но улыбались бледному солнцу и радовались, что остались в живых. Их настроение поднялось, когда они осмотрели корабль и не нашли заметных повреждений. Следовало только восстановить такелаж. Но были и печальные события: больной Баренц едва стоял на ногах.
   2 мая задул сильный юго-западный ветер и льды начали ломаться с невероятным грохотом, часто похожим на пушечную канонаду. Судно не двигалось. К 6 мая море ото льдов очистилось, но бухту по-прежнему покрывали льды. Судно, словно памятник, застыло в четырехстах шагах от чистого моря. Сколько могло так продолжаться?
   Баренц видел, что люди сильно ослабели и вряд ли смогут выполнить тяжелые работы по ремонту корабля. Однако они не скрывали своего нетерпения вернуться домой любым способом.
   О дальнейших поисках Северо-Восточного прохода пока не могло быть и речи: к концу подходила провизия, люди дошли до крайнего изнеможения.
   – Судно надо бросить, – решил Баренц. – Поплывем на шлюпках.
   Трое суток ушло на приведение в порядок двух шлюпок, затем встала проблема их спуска на воду. По снегу следовало перетащить также вооружение шлюпок и остатки провизии. Работа продолжалась целый месяц. Опять появились белые медведи. Они шли и с суши, и с моря – голодные, тощие, злые – и буквально осаждали людей.
   После завершения всех работ рассказ об экспедиции был заложен в дуло мушкета, подвешенного в центре дома под трубой. 13 июня больного Баренца уложили на сани и доставили на шлюпку. 14 июня в шесть утра были подняты паруса и экспедиция двинулась в путь, оставив на ледяном цоколе первый корабль, забравшийся в эти широты. Позже он затонул, но дом, стоявший на суше и не испытавший на себе ярости моря, устоял.
 
   Две шлюпки шли на юг вдоль западного побережья Новой Земли, мимо которого в прошлом году к северу медленно плыл корабль Баренца. Шлюпки двигались медленно, поскольку льды растаяли не полностью; часто путь преграждали громадные ледовые поля. Тогда приходилось разгружать шлюпки, перетаскивать их до чистой воды, грузить вновь. 20 июня Баренцу сообщили, что умирает один из матросов – Клас Андрисон.
   – Мне кажется, что и я протяну недолго, – ответил Баренц.
   Все удивились его словам, потому что он в этот момент изучал морскую карту.
   Баренц поднял голову и промолвил:
   – Мои силы на исходе.
   Вскоре он скончался. «Смерть Баренца, – писал Герриет де Фер, – причинила нам немалое горе, ибо он был главным руководителем и незаменимым штурманом. Но мы не могли противиться воле Божьей, и эта мысль немного утешила нас».
   Путешествие продолжалось. Тринадцать оставшихся в живых людей страдали от цинги. Во время высадки на берег они нашли так называемую ложечную траву, одно из сильнейших противоцинготных средств. Путешественники набросились на нее, и двое суток спустя болезнь отступила.
   Покинув Новую Землю, моряки под парусами двинулись на юго-запад. Буря разметала шлюпки, но они все же добрались до острова Кильдин, неподалеку от Кольского полуострова. Поморы сообщили им, что в Коле стоят три голландских судна. Моряки обнялись от радости, увидев голландский флаг на гафеле одного из судов. Они пали на колени и возблагодарили Провидение, узнав, что капитан одного из них – Ян Корнелиезон Рийп.
   Экспедиция, организованная купеческой гильдией Амстердама, закончилась с коммерческой точки зрения крахом. Однако представители гильдии, городские чиновники и толпа амстердамцев радостно встретили 1 ноября 1597 года людей в медвежьих шкурах и песцовых шапках. Голландия воздала почести своим героям, и рассказ о их путешествии был напечатан за счет ратуши. Она не прогадала, поскольку книга стала бестселлером того времени.
   Море, которое омывает мыс Нордкап и Новую Землю, носит ныне имя Баренца. Баренцево море часто упоминалось в сводках во время второй мировой войны, ибо там разворачивались яростные сражения; здесь погибло множество моряков. С некоторыми из них мы встретимся позже.
   Возвращение экспедиции Баренца положило конец попыткам голландцев найти Северо-Восточный проход. В книге, посвященной Великому часу Индийского океана, я уже рассказывал, как в 1596 году – в год отплытия Баренца – другие голландцы взяли курс на мыс Доброй Надежды, дошли до Индии, где началось их соперничество с португальцами, закончившееся изгнанием последних. Но когда в 1597 году стало ясно, что победа не за горами, арктический путь в Катай перестал интересовать Голландию.
   Но он продолжал интересовать Англию, поскольку англичане, которые будут хозяевами Индийского океана и превратят Индию в свою колонию, по многим причинам выбрали путь вокруг мыса Доброй Надежды позже голландцев. Достижение Баренцем столь высоких широт поразило воображение Елизаветы I. Ее самолюбие было уязвлено тем, что в северных морях, которые она считала английскими, англичане оказались среди отстающих. Английских купцов интересовал немедленный доход с этих морей, кишащих китами и моржами; неплохо было бы заодно открыть и путь в Катай. Но поскольку Баренцу не удалось пройти Северо-Восточным путем, взоры снова обратились к Северо-Западному проходу. С 1603 по 1607 год на его поиски ушло несколько экспедиций. Нет нужды подробно рассказывать ни о них, ни о судах, ни о мореплавателях: трудности, встреченные ими, ничем не отличаются друг от друга. Но две экспедиции выходят за обычные рамки.
   Даже французы, которых мало интересуют морские дела, знают имя Гудзона, в честь которого названа река в Нью-Йорке. Гудзон в 1607 году достиг 80°23 северной широты к западу от Шпицбергена. Как и Баренц, он хотел отыскать Северо-Восточный проход и отплыл именно с этой целью. Но поднял якоря слишком поздно: уже начиналось наступление северных льдов.
   По возвращении Гудзона в Лондон его наниматели отказались финансировать новую экспедицию.
   – Будь по вашему. Найду помощь в другом месте. Но на этот раз пойду на северо-запад.
   Третье путешествие. Не поднимаясь к северу, Гудзон добирается до Американского континента на широте мыса Код, проходит вверх по течению реки Гудзон до места, где ныне стоит Олбани, спускается обратно к устью, где голландцы в 1626 году основали Новый Амстердам, ядро будущего Нью-Йорка.
   – Такой мореплаватель не может служить в ущерб своей родине! – так высказалась королева, и английские купцы снова дают Гудзону деньги. Четвертое путешествие. На этот раз мореплаватель добирается до Американского континента далеко на севере, минует широкий пролив, еще один и видит перед собой необъятный морской простор.
   – Вот он, Северо-Западный проход!
   Нет. Это – внутреннее море, залив, названный позже его именем. Гудзон бессистемно его исследует. Но наступает зима, и приходится зимовать.
   Это третья зимовка европейцев в полярных районах. Уиллоуби погиб вместе со всеми соратниками. Баренц умер, но часть его экспедиции выжила и вернулась домой. Большинство членов экспедиции Гудзона тоже вернулись, но сам Гудзон пропал без вести. В июне, когда его «Дискавери» поднял якорь и направился к выходу из залива, на корабле вспыхнул мятеж. Гудзона с сыном и семью верными ему матросами бросили в лодке без оружия и съестных припасов.
   За исключением четырех матросов, погибших от рук индейцев, и Роберта Джуэта, умершего уже у берегов Ирландии, все остальные мятежники вернулись в Англию. Они не могли сказать ничего вразумительного, но привезли составленные Гудзоном карты и клялись, что Северо-Западный проход существует и что они видели вход в него, где «кипел большой прилив». Вряд ли они откровенно поведали об обстоятельствах, при которых покинули Гудзона. Рассказ вернувшихся в Лондон моряков оказался столь щекотливым, что дело замяли, и больше о драме в Гудзоновом заливе никто не вспоминал. Но коммерческий успех экспедиции был громадным. В 1670 году по предложению своих финансовых советников, которые тщательно изучили сведения, доставленные мятежниками «Дискавери», король Карл II создал Компанию предпринимателей Англии для торговли в Гудзоновом заливе. Основной предмет торговли – пушнина. Компания Гудзонова залива процветает до сегодняшнего дня.
   Другим великим полярным мореплавателем той эпохи был Уильям Баффин, который, по-видимому, понял, что Гудзонов залив не что иное, как громадный тупик, и Северо-Западный проход следует искать дальше, к северу от него. Он не страдал предрассудками и в 1615 году отплыл из Лондона на «Дискавери» – на том самом судне, которое по чужой воле покинул Гудзон, чтобы умереть. Команда, конечно, была новой, кроме одного из мятежников – лейтенанта Байлота. Может быть, от него Баффин и знал, что из Гудзонова залива никакого выхода на запад нет. Баффин поднялся до высоких широт вдоль Американского континента, оставив по правому борту западное побережье Гренландии, и дошел до места, где ныне расположена база ВВС США Туле. В этом районе он нашел сначала один, затем другой и третий проливы, ведущие на запад. Если бы его не остановили льды, заставив повернуть назад, он мог бы достигнуть чистых вод моря Бофорта, то есть открыть Северо-Западный проход.
   Проход удалось открыть лишь в 1905 году. Открывателем стал норвежец Руал Амундсен.
 
   Теплые и холодные воды находятся в постоянном движении от экватора к полюсам и обратно, подчиняясь сложнейшим океанологическим законам. Когда теплые течения заходят далеко на север, они способствуют усиленному таянию северной полярной шапки.
   В 1817 году капитан китобойца Скорсби, вернувшийся из гренландских вод, сообщил, что необъятные морские просторы, покрытые льдами в прошлые годы, совершенно чисты.
   Я уже упоминал имя Джона Барроу, секретаря Адмиралтейства. Он внимательно следил за любыми сообщениями, касающимися моря, и слова Скорсби не ускользнули от него. Он поставил в известность своего непосредственного начальника – первого лорда Адмиралтейства и опубликовал в «Куотерли ревью» статью, в которой довел новость до сведения ученого мира, двора и финансистов и сообщил: «С некоторого времени мысль о свободном проходе в Америку волнует русских. Будет унизительным для нас, если новоявленная морская держава сделает в XIX веке открытие, к которому англичане стремятся с XVI века».
   Унизительным! В 1817 году Англия не только правит морями (rule the Waves), но и претендует после победы над Наполеоном на роль хозяина Западной Европы и даже всего мира. Виктория I, будущая императрица Индии, родится через два года; Англия, мощная морская, торговая и промышленная держава, почти целый век будет диктовать свою волю другим. Британская гордость – скажем даже, британское самолюбие – не может допустить и мысли, что русские, которых они считают дикарями, ничего не смыслящими в морских делах, откроют Великий Северный морской путь. Парламент в приступе энтузиазма голосует за установление премии в 5 тысяч фунтов стерлингов тому экипажу, который в поисках пресловутого прохода первым пересечет 110° западной долготы.
   Тут же снаряжаются две экспедиции. Обе используют парусники – более крупные и более удобные, чем у их предшественников. Обе заканчиваются неудачей: одна попадает в сильнейшую бурю в районе Шпицбергена, а вторая прервалась по неожиданной причине – из-за трусости капитана.