Страница:
Слово «янычары» часто употребляют, не зная истинного смысла. Не будем описывать истории этих войск, но скажем, что это были главным образом христианские дети, захваченные в плен во время набегов. Их воспитывали в военном духе, и они составляли личную гвардию султана: они подчинялись только ему и проходили лучшую боевую подготовку. Из них формировался отборный корпус. Подарок в четыре тысячи янычар был истинно царским, и Барбаросса сумел извлечь из него пользу. Через год он стал полновластным хозяином алжирского побережья, исключая крепость Пенон, которую испанцы удерживали еще десять лет.
Во всеуслышание Барбаросса заявлял: «Это шип, вонзенный в нашу плоть», но доверенным лицам говорил:
– Пустяки. Наше будущее на море. Он оценил значение титула, дарованного ему султаном: все североафриканские пираты присоединились к его флоту, как к флоту адмирала верующих. К тому же Барбароссу действительно назначили адмиралом всего османского флота. Его морские силы росли с каждым днем и стали самым могущественным оружием султана, а значит, и ислама.
Приобрели известность и его ближайшие помощники: Драгут, мусульманин с Родоса; Синан, еврей из Смирны, которого подозревали в занятиях черной магией, поскольку он умел производить астрономические вычисления; Айдин, христианин, отказавшийся от веры и известный у испанцев под именем Бич Дьявола, а у французов и турок – под именем Бич Испанцев.
Каждую весну в Алжире снимается с якоря мощный флот. Выйдя в море, суда расходятся и начинают опустошать Западное Средиземноморье. Иногда пиратская эскадра проходит через Гибралтар, нападает на караваны судов, возвращающиеся с золотом из Америки, и грабит их. Случается, что Барбаросса остается в Алжире, занимаясь государственными делами и укреплением власти над завоеванными территориями. Когда он сам не принимает участия в экспедиции, то получает новости от своих эскадр и рассылает им приказы.
В 1534 году он отплывает во главе эскадры из шестидесяти четырех галер, только что построенных по его собственным чертежам. Он проходит Мессинский пролив, входит в порт Реджо-ди-Калабрия и через час удаляется со всеми судами, стоявшими на рейде. Кроме захваченных матросов-христиан, ставших гребцами на его галерах, янычары успели взять в плен шестьсот крепких мужчин – добрый товар для невольничьих рынков. На следующий день в Мелито захвачено еще восемьсот христиан.
Среди пленников есть знатные люди, которых Барбаросса оберегает (он надеется получить за них выкуп). В беседах с ними он узнает о молодой вдове Юлии Гонзага, графине Фонди, слава о красоте которой разнеслась по всей Италии.
– Двести восемь итальянских поэтов сложили стихи в ее честь.
Барбаросса поглаживает бороду, его глаза сверкают, но он сохраняет присутствие духа. Он хороший политик: эта жемчужина нужна не ему, а его государю. Сулейман I, наследник Селима, гордится своим гаремом. Итак, вперед на Фонди, где живет графиня!
Суда пристают к берегу ночью, и янычары бросаются к замку. Слишком поздно. Успели дать тревогу, и графиня в одной ночной рубашке ускакала на лошади в сопровождении слуги. Барбаросса, разъяренный вестью об исчезновении красавицы, решил наказать Фонди:
– Отдаю город воинам на четыре часа!
Насилия, грабежи, поджоги – все это вновь и вновь повторяется вдоль обоих побережий «итальянского сапога». Европейские дворы кипят от возмущения. Барбаросса, не мешкая, отправляет в Константинополь галеры и другие суда с награбленными сокровищами. Сулейман называет его любимым сыном. Ничуть не опьяненный успехом, умный стратег Барбаросса пользуется смятением в Европе и решает осуществить давно задуманную операцию:
– Всему флоту плыть в Тунис и как можно быстрее!
Султан Туниса пока еще подчиняется Испании. Барбаросса входит в порт, подвергает город пушечному обстрелу и к вечеру овладевает им. Христианские державы потеряли последний опорный пункт на Средиземноморском побережье, от Гибралтарского пролива до Константинополя и даже Далмации.
– Это уж слишком! – говорит Карл V.
В девятнадцать лет он мог похвастаться тем, что в его владениях никогда не заходит солнце. Теперь все изменилось. Карл V понимает, что речь идет уже не о пиратстве, а о возобновлении смертельной схватки между крестом и полумесяцем. И он бросает на чашу весов весь свой флот – шестьсот кораблей под командованием Андреа Дориа.
Потомок знатной генуэзской семьи и генуэзец по рождению, Андреа Дориа находился на службе святого престола, неаполитанских королей (Карла Бурбонского, Франциска II) и прочих дворов. Он уже прославился победами на суше и на море, когда ему пришлось столкнуться с Барбароссой. Они наносят друг другу ощутимые удары, но лицом к лицу встречаются не сразу.
В 1535 году Дориа захватывает Тунис и учиняет жестокую резню, «разгул убийств и оргий». Через несколько дней Барбаросса неожиданно появляется у берегов острова Менорка. Островитяне, думая, что явились испанские корабли, с радостью встречают их. Итог – в подарок султану отправлено 6000 испанских пленников. В 1537 году посланник Барбароссы, распростершись перед Сулейманом, просит его принять добычу, которую прислал главный адмирал османского флота после рейда против Венеции:
– Пусть внесут добычу! – велит султан.
– Господин, прикажите отворить двери сераля.
– Отворить двери!
Сулейман, хотя и привык к роскоши, поражен. В дверях появляется кортеж – двести мальчиков, одетых в пунцовые одежды, каждый с золотым кубком, наполненным драгоценностями, еще двести мальчиков с дорогими тканями. Тридцать юношей кладут у подножия трона громадный мешок с золотыми монетами. Барбаросса – политик, но он не забывает и о своем кармане. Венецианцы, жертвы его pas-боя, сами подсчитали свои убытки – тысяча девушек, полторы тысячи юношей, 400000 золотых монет.
А чем занят отважный Дориа? Почему он выжидает, вместо того чтобы нанести решительный удар, которого ждет Карл V? Дориа во главе огромного флота (лето 1538 года) ищет в Адриатике своего противника. К его эскадрам присоединились эскадры папы и Венеции. Флот представляет внушительную силу – 200 военных судов, 60000 солдат и 2500 пушек. Не дремлет и турецкий адмирал, его быстрые суда рыщут по всему Средиземному морю и ведут разведку. Барбаросса собирает на своем судне ближайших помощников – Драгута, Синана и Гурада.
– У нас только сто пятьдесят судов, но разве наши моряки не лучше?
– Разумеется, и с нами Аллах!
Оба флота встречаются 25 сентября. Флот Дориа находится в бухте порта Превеза на балканском побережье. Дул неблагоприятный для Барбароссы ветер, и он не отдавал приказа атаковать, а Дориа трое суток колебался, не решаясь покинуть укрытие. Когда же он наконец решился, было поздно: ветер переменился. Морская битва превратилась в кровавые схватки отдельных галер. О тактике никто и не вспомнил, но Барбаросса воспользовался возможностью маневра при благоприятном ветре. Дориа почти проиграл сражение под Превезой, когда сильный ветер стал штормовым. Христианские корабли подняли паруса и скрылись. Множество жестоко потрепанных судов попали в руки мусульман. Барбаросса сжег наиболее поврежденные суда, а их команды взял в плен.
Карл V в последний раз взглянул на испанский берег, исчезавший на горизонте, и сказал своему адмиралу:
– На этот раз мы не имеем права проиграть.
19 октября 1541 года. Военная экспедиция направлялась в Алжир, чтобы «выгнать пиратов из их логова». Карл V был настолько уверен в успехе, что пригласил на борт флагманского корабля несколько знатных испанских дам. Среди приглашенных находился и Кортес, завоеватель Мексики, и два высокопоставленных англичанина, один из которых состоял посланником Генриха VIII при дворе Испании.
Армада движется на Алжир. В ее состав вошли испанский флот и галеры мальтийских рыцарей (бывших госпитальеров) – 500 судов и 12000 солдат. Десантным корпусом командует герцог Альба, крупнейший военачальник XVI века. Главный адмирал флота – Андреа Дориа.
Дориа промолчал, когда король сказал: «Мы не можем проиграть». Между ними не раз возникали споры.
– Мы должны не только уничтожить вражеский флот, но и высадиться, – считал Андреа Дориа, – а это непростая операция. Атаковать в плохую погоду опасно, а скоро зима. Лучше дождаться весны.
– Нет. Именно сейчас у нас есть надежда захватить флот Барбароссы в порту. Мы уничтожим его и совершим высадку.
Карл V говорил с тем большим апломбом, что в какой-то мере потерял веру в своего адмирала после поражения под Превезой. Хороший организатор, но слишком робок, считал он. Король выказал бы еще больше решительности, знай он, что Барбароссы в Алжире нет. Гарнизон и флот, стоящий на рейде, находились под командованием самого слабого из помощников Бича Морей – сардинского ренегата по имени Гассан. Он был похищен еще ребенком. Хозяин, купивший Гассана, оскопил его. Но евнух Гассан все же сделал карьеру.
Когда испанская армада подошла к алжирским берегам, разразилась буря. Целых три дня на воду нельзя было спустить лодку. На четвертый день ветер немного утих, и Карл V отдал приказ начать высадку. Он и его приглашенные смотрели вслед пляшущим на волнах шлюпкам.
– Мавры даже не высовывают носа из-за своих стен.
Солдаты в шлюпках вымокли насквозь, многие страдали от морской болезни. У самого берега выяснилось, что шлюпки могут разбиться о скалы. Солдатам пришлось прыгать в воду, которая доходила до плеч, и идти к берегу, держа оружие и порох над головой.
Гассан вместе со своим слабым, малочисленным войском укрылся в крепости. Всемогущий Барбаросса не допускал и мысли, что на Алжир может кто-либо напасть. Белые стены крепости вырисовывались на фоне почти черного неба. Испанские корабельные пушки большого калибра и десантная артиллерия начали обстрел города. Появился дым, пламя, в стенах открылись две бреши. Неустрашимая испанская пехота пошла на приступ. Но тут небо разорвали вспышки молнии и полил проливной дождь, как это часто бывает в Африке: на этот раз его сопровождал ледяной ветер.
Укрытий для солдат, шедших на приступ крепости, не оказалось. Палатки остались на борту кораблей, их вместе с припасами предполагалось доставить на землю после высадки десанта.
Дождь не прекращался. Под ногами пехотинцев земля превратилась в грязь и топь. Глазам испанских военачальников, оставшихся на судах, открылась невероятная картина: наступление пехоты сорвал дождь. Корабли ничем не могли помочь десанту – ни послать подкрепление, ни выгрузить палатки: буря возобновилась с новой силой.
Буря и ливень продолжались всю ночь. Утром атакующее войско превратилось в сборище замерзших и деморализованных людей, тонущих в грязи. Но хуже всего было то, что порох подмок и превратился в кашу. Огнестрельное оружие вышло из строя.
Евнух Гассан, не покидавший наблюдательной башни крепости, решил, что наступил момент контратаки. Его люди сохранили порох сухим. Высадившаяся пехота была отброшена к морю и пережила страшные часы. Буря стихала, и Андреа Дориа маневрировал судами, пытаясь подогнать их ближе к берегу и спустить шлюпки. Обессилевшие солдаты под натиском арабов прыгали в море, чтобы добраться до шлюпок. Многие утонули, погибли или попали в плен. Борьбу продолжали отдельные горстки христиан – они мечами прикрывали отход войска. То были мальтийские рыцари. Они спасли честь оружия.
2 ноября, когда побежденный флот, так и не вступив в битву, взял курс на Испанию, буря возобновилась, словно стихии решили довершить поражение. Буря разметала армаду, многие испанские суда выбросило на берег, а матросы и солдаты попали в плен. Остальные суда потратили на обратную дорогу в Испанию целых три недели, ибо шторм не стихал. Такого разгула стихий на Средиземном море не видели давно и еще долго не увидят. Из двенадцати тысяч солдат восемь тысяч исчезло. На алжирскую каторгу попало столько пленных рабов, что цена на этот товар упала. За раба давали буквально луковицу.
16 сентября 1543 года тулонцы с удивлением ознакомились с воззванием короля Франциска I: жители Тулона должны были под страхом смерти через повешение покинуть город, где разместится армия и флот сеньора Хайр-эд-Дина Барбароссы, главного адмирала Сулеймана Великолепного, султана Константинополя[54]. Приказ был следствием новой политики Франциска I. Он решил заключить союз с турками, и его решение горячо обсуждалось в христианском мире.
Многие французы считали кощунственным подобный ход высокой политики, но, по мысли короля, он обеспечивал ему преимущество в борьбе с Карлом V. Барбаросса плыл из Африки с тем, чтобы проводить набеги на Испанию с французских берегов. Тулонцы уже знали, что по приказу свыше его с триумфом принимали в Марселе. В этом порту спустили флаг французского адмирала, на котором была изображена Святая Дева, а вместо него подняли флаг Барбароссы с полумесяцем. Марсельцы плакали от стыда, а тулонцам их положение казалось еще горше. Они не забыли, что двенадцатью годами ранее флот Барбароссы бросил якорь в заливе Каркеранн, в двух лье к востоку от города, и его войска разграбили и сожгли поселения Ла-Гард и Ла-Валетт. Но можно ли ослушаться королевского указа? Тулонские консулы писали в Париж: «Уход жителей из города равносилен его смерти. Чтобы разместить турок, достаточно вывести женщин, детей и стариков. Останутся главы семей, ремесленники, торговцы и полиция для поддержания порядка».
Барбаросса прибыл с флотом из двухсот судов, в том числе ста десяти галер, и провел в Тулоне шесть месяцев. Некоторые историки, в частности Мишле и Анри Мартен, писали, что его пребывание в Тулоне оказалось для жителей кошмаром. Изучение тулонских архивов убедило меня, что описания чинимых насилий сильно преувеличены. Моряки и солдаты Барбароссы немного грабили, но не причиняли зла девушкам и юношам и никого не увезли в рабство. Их предводитель стремился к популярности. Причину такого благожелательного настроения можно найти: за несколько дней до появления в Марселе Барбаросса, которому исполнилось уже семьдесят лет, захватил Реджо-ди-Калабрия и взял в жены восемнадцатилетнюю красавицу донну Марию.
Согласно статьям договора между Франциском I и Сулейманом, Барбаросса изредка посылал в море эскадру против испанцев, но делал это без особого рвения, предпочитая удовольствия медового месяца грому сражений. В конце концов Франциск I счел, что сей союзник малоэффективен, но обходится дорого и добился от Сулеймана отзыва адмирала. Но тот потребовал за свой уход значительную сумму денег.
Старый лев устал от битв, и хозяин отпустил его на покой. После возвращения в Константинополь Барбаросса безбедно прожил еще три года и умер в 1546 году, успев построить великолепную мечеть и монументальный мавзолей для себя. И еще долгое время турецкие моряки, когда их суда выходили из бухты Золотой Рог, обращали лица к его усыпальнице и возносили молитву самому великому из своих адмиралов. И ныне Хайр-эд-Дин (но не Барбаросса!) – герой ислама.
В первые месяцы 1565 года из донесений своих шпионов руководители мальтийских рыцарей узнали, что мусульмане готовят нападение на остров-крепость.
Мальтийский орден существует до сих пор. Во главе его стоит Великий магистр. Орден состоит из рыцарей, давших религиозные обеты, рыцарей-послушников и светских лиц – всего около 7000 членов. У него крупные земельные владения, и до сих пор он имеет дипломатических представителей в тридцати странах. Его основная деятельность заключается в благотворительности: несколько больниц и сотня санитарных самолетов.
Долгое время военные дела считались важнее дел святых, но теперь Мальтийский орден в какой-то мере вернулся к прежней благотворительной деятельности, когда госпитальеры святого Иоанна Иерусалимского лечили больных и с оружием в руках защищали паломников в Святой земле во время крестовых походов. Мы помним, что необходимость такой военной защиты все более и более склоняла членов религиозного ордена к военным занятиям. Будучи изгнанными из Иерусалима, рыцари захватили Родос (1308 год), где оставались больше двухсот лет. В 1522 году турки отобрали у них Родос, и они нашли приют в Чивитавеккья и Витербо, потом в Ницце и, наконец, на Мальте и в Триполи занимали превосходное стратегическое положение, и императору хотелось разместить там преданных людей, доказавших свою военную доблесть. Расчет оказался верен.
Рыцари возвели в Триполи и особенно на Мальте фортификационные сооружения, едва ли не самые лучшие в ту эпоху (ныне это редкие по красоте архитектурные памятники). Их галеры были самыми большими и мощными; их красили в ярко-красный цвет, и только галера адмирала была черной.
В 1565 году, когда на Мальту поступили сведения о том, что мусульмане готовятся к войне, Великим магистром ордена был француз Жан Паризо де Ла Валетт, прославившийся во всех битвах, происходивших в Средиземноморье за последние сорок лет. «Наш лучший воин», – говорили рыцари, избравшие его главой ордена в 1557 году. Все считали, что преклонный возраст – семьдесят четыре года – нисколько не сказался на его мужестве, дальновидности и решительности.
При своем избрании Ла Валетт поклялся бороться с пораженческими настроениями, охватившими орден после потери Триполи в 1551 году. Триполи был захвачен помощником Барбароссы, ставшим его наследником. Ла Валетт хорошо знал его и охотно рассказывал о нем.
– Драгут во многом похож на Хайр-эд-Дина. Исключительно храбр и не боится никакого риска. Его имя со временем будет столь же известно, как и имя главного адмирала.
В этом Ла Валетт ошибся. Драгут не столь известен, как Барбаросса, поскольку, несмотря на личные подвиги, равные делам его предшественника, он познал горечь поражения.
– Это один из немногих адмиралов турецкого флота, которые были мусульманами по рождению, – добавлял Ла Валетт. – Хайр-эд-Дин быстро обратил внимание на талантливого сына анатолийского крестьянина.
Остановимся на карьере Драгута. Как только Барбаросса узнает о первых подвигах молодого пирата, он призывает его в Алжир, расспрашивает, несколько недель наблюдает за ним.
– Будешь командовать двенадцатью галерами.
Драгут оправдывает доверие, опустошая каждое лето побережье Сицилии и Неаполь; его галеры не пропускают ни одного судна, идущего из Испании в Италию. Его успехи таковы, что Карл V отдает Дориа приказ: «Сделать все, чтобы избавить море от этого бедствия!» Дориа поручает эту миссию своему племяннику Джьянеттино Дориа, счастливая звезда Драгута меркнет: он захвачен врасплох на корсиканском берегу во время дележа добычи, попадает в плен и становится гребцом на галере Андреа Дориа. Так проходят четыре года.
– Там я его видел в третий или четвертый раз, – рассказывал Ла Валетт. – В прежние наши встречи пленником был я, поскольку целый год сидел гребцом на галере Хайр-эд-Дина. Однажды в 1544 году я посетил галеру Андреа Дориа и увидел Драгута, прикованного к скамье гребцов. Я узнал его, подошел к нему. Он меня тоже узнал. Я сказал ему: «Вот и вы на этой скамье, синьор Драгут. Таковы превратности войны». Он посмотрел мне в лицо и ответил: «Да, фортуна отвернулась от меня». Я не мог не восхищаться этим гордым и умным человеком, прикованным к скамье среди прочих несчастных. Я спросил Андреа Дориа, нет ли возможности освободить Драгута за выкуп. В то время ходили слухи о возможном перемирии между императором и султаном.
Перемирие облегчило переговоры, и Драгута освободили за выкуп в три тысячи крон. Редко христианству приходилось заключать столь невыгодную сделку. Перемирие заключили лишь на словах, а война продолжалась под знаменем пиратства. Драгут получил свободу в то время, когда ушел на покой Барбаросса. Его назначили командующим эскадрами Западного Средиземноморья, и турки, как и прежде, воцарились на море, наводя ужас на христиан.
– Нам нужна, – заявил Драгут, – более надежная база, чем Алжир на Магрибском побережье. Почему бы не сделать ею Джербу?
Джерба, плодородный остров у самого тунисского побережья (сегодня через пролив переброшен мост), лежит в южной части залива Габес.
– Джерба, – сказал Драгуту один из его помощников, – уже двести лет принадлежит семье Дориа и находится не так далеко от Мальты. Рыцари придут на помощь.
Но рыцари остались в стороне, а Драгут после захвата и укрепления Джербы стал беспокоить мальтийцев в их водах. В 1546 году он опустошает островок Гоцо, лежащий рядом с Мальтой; на следующий год – три деревни на самой Мальте; еще через год он нападает уже на галеру ордена, идущую в Мальту. Добыча составляет 70000 дукатов.
О перемирии не может быть и речи. И 30 апреля 1551 года Драгут уже не пират, а глава эскадры под флагом Сулеймана I. Он подходит к берегам Мальты. Островитяне поспешно прячутся за стенами укреплений, а войска Драгута грабят опустевшие деревни и снова остров Гоцо. Затем мусульманский флот отправляется к плохо укрепленному Триполи и захватывает его. Триполи сдается на позорных условиях – капитуляция и передача туркам укреплений в целости и сохранности. Турки отпускают рыцарей на Мальту, а солдаты ордена остаются в качестве рабов. Вот почему это поражение подорвало моральный дух ордена.
Итак, выбранный в 1557 году Великим магистром Жан Паризо де Ла Валетт приступил к борьбе с пораженческими настроениями. Весной 1565 года становится известно, что Сулейман I в Константинополе, Драгут в Триполи, а его помощник Гассан в Алжире собирают галеры и пехотинцев. Куда они направятся?
– Мы должны действовать так, как если бы готовилось нападение на Мальту, – заявляет Ла Валетт. – И подготовиться. Представьте мне отчет о состоянии наших наземных сил.
Ла Валетту не требуется сведений о морских силах. У ордена всего восемь галер и несколько вспомогательных судов. А потому бессмысленно идти навстречу султанскому флоту. Дать решительный бой следует на суше, на хорошо укрепленном острове. Силы ордена: 592 рыцаря, 2590 солдат и матросов, 5800 ополченцев – общая численность менее 9000 человек.
На заре 18 мая наблюдатели замечают на горизонте первые вражеские паруса. Турецкий флот из Константинополя под командованием Пиали-паши насчитывает 138 галер; на них размещен десантный корпус численностью 38000 человек с 50 пушками. 19 мая начинается высадка в бухте. 30 мая подходят Драгут и Гассан – у них 38 галер и 3000 солдат. У нападающих впятеро больше сил, чем в распоряжении Великого магистра.
Великая осада Мальты продолжалась с 19 мая по 12 сентября 1565 года. Два года назад мне рассказал о ней один мальтийский офицер как раз в тех местах, где разворачивались самые яростные сражения, – на стенах красивейших фортов, у берегов лилового моря, под ясным сверкающим небом. Кроме того, я внимательно прочитал в превосходной библиотеке Валлетты документы о сопротивлении, которым мальтийцы гордятся и поныне.
Вначале турки решили захватить форт Сент-Эльм, артиллерия которого господствовала над двумя узкими скалистыми заливами. 500 солдат и 100 рыцарей защищали этот форт в течение тридцати шести дней. На форт было выпущено 60000 ядер – невероятно большое количество для той эпохи. Защитники отбивали по два приступа в день. Драгут ходил в атаку в первых рядах. И в одной из схваток погиб.
Форт Сент-Эльм пал 23 июня. Турки прирезали нескольких уцелевших раненых и в ярости выбросили трупы в море, дабы лишить их христианского погребения. После этого командующий экспедиционным корпусом Пиали-паша послал Великому магистру предложение о капитуляции «на почетных условиях». Ла Валетт ответил, что он предпочитает смерть бесчестию, и осада продолжалась. Все население острова собралось внутри городских укреплений и в двух других фортах.
Испания беспокоилась о судьбах Мальты, и с давних пор существовала договоренность, что дон Гарсия Толедский, вице-король Сицилии, пришлет помощь в случае опасности. Почти каждую ночь мальтийские суденышки просачивались сквозь вражеские заслоны и отправлялись просить о помощи. Дон Гарсия отвечал примерно так: «Я не забываю о вас, но не верю в метод мелких укусов. Я собираюсь послать мощное подкрепление, чтобы разом уничтожить турок». Узнав, что Мальта может не выдержать осады, он послал «небольшую помощь» – 600 воинов, в том числе 44 рыцаря. Их прибытие подняло дух защитников. О невероятной ярости схваток свидетельствуют цифры: во время одного только приступа 15 июля турки потеряли 2500 человек. Рвы фортов были заполнены трупами. Турки закладывали мины под стены, метали зажигательные снаряды, не прекращали обстрела. Женщины, дети, старики – все население Мальты, укрывшееся за стенами, принимало участие в обороне. Ла Валетт знал, что мужество обороняющихся не иссякнет. Его волновало лишь одно: «Если большие подкрепления не придут до того, как кончатся пища и боеприпасы, их мужество окажется бесполезным».
Наконец, 25 августа экспедиция покинула Сиракузы. Однако из-за многочисленных препятствий она смогла высадиться на острове только 7 сентября. Экспедиционный корпус состоял из 8500 воинов, среди которых было 250 рыцарей. Изучая факты и документы, мы видим, насколько верен был расчет дона Гарсии. Он не просто выжидал, когда подойдут все его силы, – он ждал, когда кровопролитные приступы истощат силы турок. После прибытия христианских подкреплений Пиали-паша приказал снять осаду, и 12 сентября последние турецкие суда покинули мальтийские воды. Великая осада закончилась блестящей победой осажденных. Победу праздновал весь христианский мир, оплакивая одновременно гибель более десяти тысяч мальтийцев. Константинополь был ошеломлен.
Во всеуслышание Барбаросса заявлял: «Это шип, вонзенный в нашу плоть», но доверенным лицам говорил:
– Пустяки. Наше будущее на море. Он оценил значение титула, дарованного ему султаном: все североафриканские пираты присоединились к его флоту, как к флоту адмирала верующих. К тому же Барбароссу действительно назначили адмиралом всего османского флота. Его морские силы росли с каждым днем и стали самым могущественным оружием султана, а значит, и ислама.
Приобрели известность и его ближайшие помощники: Драгут, мусульманин с Родоса; Синан, еврей из Смирны, которого подозревали в занятиях черной магией, поскольку он умел производить астрономические вычисления; Айдин, христианин, отказавшийся от веры и известный у испанцев под именем Бич Дьявола, а у французов и турок – под именем Бич Испанцев.
Каждую весну в Алжире снимается с якоря мощный флот. Выйдя в море, суда расходятся и начинают опустошать Западное Средиземноморье. Иногда пиратская эскадра проходит через Гибралтар, нападает на караваны судов, возвращающиеся с золотом из Америки, и грабит их. Случается, что Барбаросса остается в Алжире, занимаясь государственными делами и укреплением власти над завоеванными территориями. Когда он сам не принимает участия в экспедиции, то получает новости от своих эскадр и рассылает им приказы.
В 1534 году он отплывает во главе эскадры из шестидесяти четырех галер, только что построенных по его собственным чертежам. Он проходит Мессинский пролив, входит в порт Реджо-ди-Калабрия и через час удаляется со всеми судами, стоявшими на рейде. Кроме захваченных матросов-христиан, ставших гребцами на его галерах, янычары успели взять в плен шестьсот крепких мужчин – добрый товар для невольничьих рынков. На следующий день в Мелито захвачено еще восемьсот христиан.
Среди пленников есть знатные люди, которых Барбаросса оберегает (он надеется получить за них выкуп). В беседах с ними он узнает о молодой вдове Юлии Гонзага, графине Фонди, слава о красоте которой разнеслась по всей Италии.
– Двести восемь итальянских поэтов сложили стихи в ее честь.
Барбаросса поглаживает бороду, его глаза сверкают, но он сохраняет присутствие духа. Он хороший политик: эта жемчужина нужна не ему, а его государю. Сулейман I, наследник Селима, гордится своим гаремом. Итак, вперед на Фонди, где живет графиня!
Суда пристают к берегу ночью, и янычары бросаются к замку. Слишком поздно. Успели дать тревогу, и графиня в одной ночной рубашке ускакала на лошади в сопровождении слуги. Барбаросса, разъяренный вестью об исчезновении красавицы, решил наказать Фонди:
– Отдаю город воинам на четыре часа!
Насилия, грабежи, поджоги – все это вновь и вновь повторяется вдоль обоих побережий «итальянского сапога». Европейские дворы кипят от возмущения. Барбаросса, не мешкая, отправляет в Константинополь галеры и другие суда с награбленными сокровищами. Сулейман называет его любимым сыном. Ничуть не опьяненный успехом, умный стратег Барбаросса пользуется смятением в Европе и решает осуществить давно задуманную операцию:
– Всему флоту плыть в Тунис и как можно быстрее!
Султан Туниса пока еще подчиняется Испании. Барбаросса входит в порт, подвергает город пушечному обстрелу и к вечеру овладевает им. Христианские державы потеряли последний опорный пункт на Средиземноморском побережье, от Гибралтарского пролива до Константинополя и даже Далмации.
– Это уж слишком! – говорит Карл V.
В девятнадцать лет он мог похвастаться тем, что в его владениях никогда не заходит солнце. Теперь все изменилось. Карл V понимает, что речь идет уже не о пиратстве, а о возобновлении смертельной схватки между крестом и полумесяцем. И он бросает на чашу весов весь свой флот – шестьсот кораблей под командованием Андреа Дориа.
Потомок знатной генуэзской семьи и генуэзец по рождению, Андреа Дориа находился на службе святого престола, неаполитанских королей (Карла Бурбонского, Франциска II) и прочих дворов. Он уже прославился победами на суше и на море, когда ему пришлось столкнуться с Барбароссой. Они наносят друг другу ощутимые удары, но лицом к лицу встречаются не сразу.
В 1535 году Дориа захватывает Тунис и учиняет жестокую резню, «разгул убийств и оргий». Через несколько дней Барбаросса неожиданно появляется у берегов острова Менорка. Островитяне, думая, что явились испанские корабли, с радостью встречают их. Итог – в подарок султану отправлено 6000 испанских пленников. В 1537 году посланник Барбароссы, распростершись перед Сулейманом, просит его принять добычу, которую прислал главный адмирал османского флота после рейда против Венеции:
– Пусть внесут добычу! – велит султан.
– Господин, прикажите отворить двери сераля.
– Отворить двери!
Сулейман, хотя и привык к роскоши, поражен. В дверях появляется кортеж – двести мальчиков, одетых в пунцовые одежды, каждый с золотым кубком, наполненным драгоценностями, еще двести мальчиков с дорогими тканями. Тридцать юношей кладут у подножия трона громадный мешок с золотыми монетами. Барбаросса – политик, но он не забывает и о своем кармане. Венецианцы, жертвы его pas-боя, сами подсчитали свои убытки – тысяча девушек, полторы тысячи юношей, 400000 золотых монет.
А чем занят отважный Дориа? Почему он выжидает, вместо того чтобы нанести решительный удар, которого ждет Карл V? Дориа во главе огромного флота (лето 1538 года) ищет в Адриатике своего противника. К его эскадрам присоединились эскадры папы и Венеции. Флот представляет внушительную силу – 200 военных судов, 60000 солдат и 2500 пушек. Не дремлет и турецкий адмирал, его быстрые суда рыщут по всему Средиземному морю и ведут разведку. Барбаросса собирает на своем судне ближайших помощников – Драгута, Синана и Гурада.
– У нас только сто пятьдесят судов, но разве наши моряки не лучше?
– Разумеется, и с нами Аллах!
Оба флота встречаются 25 сентября. Флот Дориа находится в бухте порта Превеза на балканском побережье. Дул неблагоприятный для Барбароссы ветер, и он не отдавал приказа атаковать, а Дориа трое суток колебался, не решаясь покинуть укрытие. Когда же он наконец решился, было поздно: ветер переменился. Морская битва превратилась в кровавые схватки отдельных галер. О тактике никто и не вспомнил, но Барбаросса воспользовался возможностью маневра при благоприятном ветре. Дориа почти проиграл сражение под Превезой, когда сильный ветер стал штормовым. Христианские корабли подняли паруса и скрылись. Множество жестоко потрепанных судов попали в руки мусульман. Барбаросса сжег наиболее поврежденные суда, а их команды взял в плен.
Карл V в последний раз взглянул на испанский берег, исчезавший на горизонте, и сказал своему адмиралу:
– На этот раз мы не имеем права проиграть.
19 октября 1541 года. Военная экспедиция направлялась в Алжир, чтобы «выгнать пиратов из их логова». Карл V был настолько уверен в успехе, что пригласил на борт флагманского корабля несколько знатных испанских дам. Среди приглашенных находился и Кортес, завоеватель Мексики, и два высокопоставленных англичанина, один из которых состоял посланником Генриха VIII при дворе Испании.
Армада движется на Алжир. В ее состав вошли испанский флот и галеры мальтийских рыцарей (бывших госпитальеров) – 500 судов и 12000 солдат. Десантным корпусом командует герцог Альба, крупнейший военачальник XVI века. Главный адмирал флота – Андреа Дориа.
Дориа промолчал, когда король сказал: «Мы не можем проиграть». Между ними не раз возникали споры.
– Мы должны не только уничтожить вражеский флот, но и высадиться, – считал Андреа Дориа, – а это непростая операция. Атаковать в плохую погоду опасно, а скоро зима. Лучше дождаться весны.
– Нет. Именно сейчас у нас есть надежда захватить флот Барбароссы в порту. Мы уничтожим его и совершим высадку.
Карл V говорил с тем большим апломбом, что в какой-то мере потерял веру в своего адмирала после поражения под Превезой. Хороший организатор, но слишком робок, считал он. Король выказал бы еще больше решительности, знай он, что Барбароссы в Алжире нет. Гарнизон и флот, стоящий на рейде, находились под командованием самого слабого из помощников Бича Морей – сардинского ренегата по имени Гассан. Он был похищен еще ребенком. Хозяин, купивший Гассана, оскопил его. Но евнух Гассан все же сделал карьеру.
Когда испанская армада подошла к алжирским берегам, разразилась буря. Целых три дня на воду нельзя было спустить лодку. На четвертый день ветер немного утих, и Карл V отдал приказ начать высадку. Он и его приглашенные смотрели вслед пляшущим на волнах шлюпкам.
– Мавры даже не высовывают носа из-за своих стен.
Солдаты в шлюпках вымокли насквозь, многие страдали от морской болезни. У самого берега выяснилось, что шлюпки могут разбиться о скалы. Солдатам пришлось прыгать в воду, которая доходила до плеч, и идти к берегу, держа оружие и порох над головой.
Гассан вместе со своим слабым, малочисленным войском укрылся в крепости. Всемогущий Барбаросса не допускал и мысли, что на Алжир может кто-либо напасть. Белые стены крепости вырисовывались на фоне почти черного неба. Испанские корабельные пушки большого калибра и десантная артиллерия начали обстрел города. Появился дым, пламя, в стенах открылись две бреши. Неустрашимая испанская пехота пошла на приступ. Но тут небо разорвали вспышки молнии и полил проливной дождь, как это часто бывает в Африке: на этот раз его сопровождал ледяной ветер.
Укрытий для солдат, шедших на приступ крепости, не оказалось. Палатки остались на борту кораблей, их вместе с припасами предполагалось доставить на землю после высадки десанта.
Дождь не прекращался. Под ногами пехотинцев земля превратилась в грязь и топь. Глазам испанских военачальников, оставшихся на судах, открылась невероятная картина: наступление пехоты сорвал дождь. Корабли ничем не могли помочь десанту – ни послать подкрепление, ни выгрузить палатки: буря возобновилась с новой силой.
Буря и ливень продолжались всю ночь. Утром атакующее войско превратилось в сборище замерзших и деморализованных людей, тонущих в грязи. Но хуже всего было то, что порох подмок и превратился в кашу. Огнестрельное оружие вышло из строя.
Евнух Гассан, не покидавший наблюдательной башни крепости, решил, что наступил момент контратаки. Его люди сохранили порох сухим. Высадившаяся пехота была отброшена к морю и пережила страшные часы. Буря стихала, и Андреа Дориа маневрировал судами, пытаясь подогнать их ближе к берегу и спустить шлюпки. Обессилевшие солдаты под натиском арабов прыгали в море, чтобы добраться до шлюпок. Многие утонули, погибли или попали в плен. Борьбу продолжали отдельные горстки христиан – они мечами прикрывали отход войска. То были мальтийские рыцари. Они спасли честь оружия.
2 ноября, когда побежденный флот, так и не вступив в битву, взял курс на Испанию, буря возобновилась, словно стихии решили довершить поражение. Буря разметала армаду, многие испанские суда выбросило на берег, а матросы и солдаты попали в плен. Остальные суда потратили на обратную дорогу в Испанию целых три недели, ибо шторм не стихал. Такого разгула стихий на Средиземном море не видели давно и еще долго не увидят. Из двенадцати тысяч солдат восемь тысяч исчезло. На алжирскую каторгу попало столько пленных рабов, что цена на этот товар упала. За раба давали буквально луковицу.
16 сентября 1543 года тулонцы с удивлением ознакомились с воззванием короля Франциска I: жители Тулона должны были под страхом смерти через повешение покинуть город, где разместится армия и флот сеньора Хайр-эд-Дина Барбароссы, главного адмирала Сулеймана Великолепного, султана Константинополя[54]. Приказ был следствием новой политики Франциска I. Он решил заключить союз с турками, и его решение горячо обсуждалось в христианском мире.
Многие французы считали кощунственным подобный ход высокой политики, но, по мысли короля, он обеспечивал ему преимущество в борьбе с Карлом V. Барбаросса плыл из Африки с тем, чтобы проводить набеги на Испанию с французских берегов. Тулонцы уже знали, что по приказу свыше его с триумфом принимали в Марселе. В этом порту спустили флаг французского адмирала, на котором была изображена Святая Дева, а вместо него подняли флаг Барбароссы с полумесяцем. Марсельцы плакали от стыда, а тулонцам их положение казалось еще горше. Они не забыли, что двенадцатью годами ранее флот Барбароссы бросил якорь в заливе Каркеранн, в двух лье к востоку от города, и его войска разграбили и сожгли поселения Ла-Гард и Ла-Валетт. Но можно ли ослушаться королевского указа? Тулонские консулы писали в Париж: «Уход жителей из города равносилен его смерти. Чтобы разместить турок, достаточно вывести женщин, детей и стариков. Останутся главы семей, ремесленники, торговцы и полиция для поддержания порядка».
Барбаросса прибыл с флотом из двухсот судов, в том числе ста десяти галер, и провел в Тулоне шесть месяцев. Некоторые историки, в частности Мишле и Анри Мартен, писали, что его пребывание в Тулоне оказалось для жителей кошмаром. Изучение тулонских архивов убедило меня, что описания чинимых насилий сильно преувеличены. Моряки и солдаты Барбароссы немного грабили, но не причиняли зла девушкам и юношам и никого не увезли в рабство. Их предводитель стремился к популярности. Причину такого благожелательного настроения можно найти: за несколько дней до появления в Марселе Барбаросса, которому исполнилось уже семьдесят лет, захватил Реджо-ди-Калабрия и взял в жены восемнадцатилетнюю красавицу донну Марию.
Согласно статьям договора между Франциском I и Сулейманом, Барбаросса изредка посылал в море эскадру против испанцев, но делал это без особого рвения, предпочитая удовольствия медового месяца грому сражений. В конце концов Франциск I счел, что сей союзник малоэффективен, но обходится дорого и добился от Сулеймана отзыва адмирала. Но тот потребовал за свой уход значительную сумму денег.
Старый лев устал от битв, и хозяин отпустил его на покой. После возвращения в Константинополь Барбаросса безбедно прожил еще три года и умер в 1546 году, успев построить великолепную мечеть и монументальный мавзолей для себя. И еще долгое время турецкие моряки, когда их суда выходили из бухты Золотой Рог, обращали лица к его усыпальнице и возносили молитву самому великому из своих адмиралов. И ныне Хайр-эд-Дин (но не Барбаросса!) – герой ислама.
В первые месяцы 1565 года из донесений своих шпионов руководители мальтийских рыцарей узнали, что мусульмане готовят нападение на остров-крепость.
Мальтийский орден существует до сих пор. Во главе его стоит Великий магистр. Орден состоит из рыцарей, давших религиозные обеты, рыцарей-послушников и светских лиц – всего около 7000 членов. У него крупные земельные владения, и до сих пор он имеет дипломатических представителей в тридцати странах. Его основная деятельность заключается в благотворительности: несколько больниц и сотня санитарных самолетов.
Долгое время военные дела считались важнее дел святых, но теперь Мальтийский орден в какой-то мере вернулся к прежней благотворительной деятельности, когда госпитальеры святого Иоанна Иерусалимского лечили больных и с оружием в руках защищали паломников в Святой земле во время крестовых походов. Мы помним, что необходимость такой военной защиты все более и более склоняла членов религиозного ордена к военным занятиям. Будучи изгнанными из Иерусалима, рыцари захватили Родос (1308 год), где оставались больше двухсот лет. В 1522 году турки отобрали у них Родос, и они нашли приют в Чивитавеккья и Витербо, потом в Ницце и, наконец, на Мальте и в Триполи занимали превосходное стратегическое положение, и императору хотелось разместить там преданных людей, доказавших свою военную доблесть. Расчет оказался верен.
Рыцари возвели в Триполи и особенно на Мальте фортификационные сооружения, едва ли не самые лучшие в ту эпоху (ныне это редкие по красоте архитектурные памятники). Их галеры были самыми большими и мощными; их красили в ярко-красный цвет, и только галера адмирала была черной.
В 1565 году, когда на Мальту поступили сведения о том, что мусульмане готовятся к войне, Великим магистром ордена был француз Жан Паризо де Ла Валетт, прославившийся во всех битвах, происходивших в Средиземноморье за последние сорок лет. «Наш лучший воин», – говорили рыцари, избравшие его главой ордена в 1557 году. Все считали, что преклонный возраст – семьдесят четыре года – нисколько не сказался на его мужестве, дальновидности и решительности.
При своем избрании Ла Валетт поклялся бороться с пораженческими настроениями, охватившими орден после потери Триполи в 1551 году. Триполи был захвачен помощником Барбароссы, ставшим его наследником. Ла Валетт хорошо знал его и охотно рассказывал о нем.
– Драгут во многом похож на Хайр-эд-Дина. Исключительно храбр и не боится никакого риска. Его имя со временем будет столь же известно, как и имя главного адмирала.
В этом Ла Валетт ошибся. Драгут не столь известен, как Барбаросса, поскольку, несмотря на личные подвиги, равные делам его предшественника, он познал горечь поражения.
– Это один из немногих адмиралов турецкого флота, которые были мусульманами по рождению, – добавлял Ла Валетт. – Хайр-эд-Дин быстро обратил внимание на талантливого сына анатолийского крестьянина.
Остановимся на карьере Драгута. Как только Барбаросса узнает о первых подвигах молодого пирата, он призывает его в Алжир, расспрашивает, несколько недель наблюдает за ним.
– Будешь командовать двенадцатью галерами.
Драгут оправдывает доверие, опустошая каждое лето побережье Сицилии и Неаполь; его галеры не пропускают ни одного судна, идущего из Испании в Италию. Его успехи таковы, что Карл V отдает Дориа приказ: «Сделать все, чтобы избавить море от этого бедствия!» Дориа поручает эту миссию своему племяннику Джьянеттино Дориа, счастливая звезда Драгута меркнет: он захвачен врасплох на корсиканском берегу во время дележа добычи, попадает в плен и становится гребцом на галере Андреа Дориа. Так проходят четыре года.
– Там я его видел в третий или четвертый раз, – рассказывал Ла Валетт. – В прежние наши встречи пленником был я, поскольку целый год сидел гребцом на галере Хайр-эд-Дина. Однажды в 1544 году я посетил галеру Андреа Дориа и увидел Драгута, прикованного к скамье гребцов. Я узнал его, подошел к нему. Он меня тоже узнал. Я сказал ему: «Вот и вы на этой скамье, синьор Драгут. Таковы превратности войны». Он посмотрел мне в лицо и ответил: «Да, фортуна отвернулась от меня». Я не мог не восхищаться этим гордым и умным человеком, прикованным к скамье среди прочих несчастных. Я спросил Андреа Дориа, нет ли возможности освободить Драгута за выкуп. В то время ходили слухи о возможном перемирии между императором и султаном.
Перемирие облегчило переговоры, и Драгута освободили за выкуп в три тысячи крон. Редко христианству приходилось заключать столь невыгодную сделку. Перемирие заключили лишь на словах, а война продолжалась под знаменем пиратства. Драгут получил свободу в то время, когда ушел на покой Барбаросса. Его назначили командующим эскадрами Западного Средиземноморья, и турки, как и прежде, воцарились на море, наводя ужас на христиан.
– Нам нужна, – заявил Драгут, – более надежная база, чем Алжир на Магрибском побережье. Почему бы не сделать ею Джербу?
Джерба, плодородный остров у самого тунисского побережья (сегодня через пролив переброшен мост), лежит в южной части залива Габес.
– Джерба, – сказал Драгуту один из его помощников, – уже двести лет принадлежит семье Дориа и находится не так далеко от Мальты. Рыцари придут на помощь.
Но рыцари остались в стороне, а Драгут после захвата и укрепления Джербы стал беспокоить мальтийцев в их водах. В 1546 году он опустошает островок Гоцо, лежащий рядом с Мальтой; на следующий год – три деревни на самой Мальте; еще через год он нападает уже на галеру ордена, идущую в Мальту. Добыча составляет 70000 дукатов.
О перемирии не может быть и речи. И 30 апреля 1551 года Драгут уже не пират, а глава эскадры под флагом Сулеймана I. Он подходит к берегам Мальты. Островитяне поспешно прячутся за стенами укреплений, а войска Драгута грабят опустевшие деревни и снова остров Гоцо. Затем мусульманский флот отправляется к плохо укрепленному Триполи и захватывает его. Триполи сдается на позорных условиях – капитуляция и передача туркам укреплений в целости и сохранности. Турки отпускают рыцарей на Мальту, а солдаты ордена остаются в качестве рабов. Вот почему это поражение подорвало моральный дух ордена.
Итак, выбранный в 1557 году Великим магистром Жан Паризо де Ла Валетт приступил к борьбе с пораженческими настроениями. Весной 1565 года становится известно, что Сулейман I в Константинополе, Драгут в Триполи, а его помощник Гассан в Алжире собирают галеры и пехотинцев. Куда они направятся?
– Мы должны действовать так, как если бы готовилось нападение на Мальту, – заявляет Ла Валетт. – И подготовиться. Представьте мне отчет о состоянии наших наземных сил.
Ла Валетту не требуется сведений о морских силах. У ордена всего восемь галер и несколько вспомогательных судов. А потому бессмысленно идти навстречу султанскому флоту. Дать решительный бой следует на суше, на хорошо укрепленном острове. Силы ордена: 592 рыцаря, 2590 солдат и матросов, 5800 ополченцев – общая численность менее 9000 человек.
На заре 18 мая наблюдатели замечают на горизонте первые вражеские паруса. Турецкий флот из Константинополя под командованием Пиали-паши насчитывает 138 галер; на них размещен десантный корпус численностью 38000 человек с 50 пушками. 19 мая начинается высадка в бухте. 30 мая подходят Драгут и Гассан – у них 38 галер и 3000 солдат. У нападающих впятеро больше сил, чем в распоряжении Великого магистра.
Великая осада Мальты продолжалась с 19 мая по 12 сентября 1565 года. Два года назад мне рассказал о ней один мальтийский офицер как раз в тех местах, где разворачивались самые яростные сражения, – на стенах красивейших фортов, у берегов лилового моря, под ясным сверкающим небом. Кроме того, я внимательно прочитал в превосходной библиотеке Валлетты документы о сопротивлении, которым мальтийцы гордятся и поныне.
Вначале турки решили захватить форт Сент-Эльм, артиллерия которого господствовала над двумя узкими скалистыми заливами. 500 солдат и 100 рыцарей защищали этот форт в течение тридцати шести дней. На форт было выпущено 60000 ядер – невероятно большое количество для той эпохи. Защитники отбивали по два приступа в день. Драгут ходил в атаку в первых рядах. И в одной из схваток погиб.
Форт Сент-Эльм пал 23 июня. Турки прирезали нескольких уцелевших раненых и в ярости выбросили трупы в море, дабы лишить их христианского погребения. После этого командующий экспедиционным корпусом Пиали-паша послал Великому магистру предложение о капитуляции «на почетных условиях». Ла Валетт ответил, что он предпочитает смерть бесчестию, и осада продолжалась. Все население острова собралось внутри городских укреплений и в двух других фортах.
Испания беспокоилась о судьбах Мальты, и с давних пор существовала договоренность, что дон Гарсия Толедский, вице-король Сицилии, пришлет помощь в случае опасности. Почти каждую ночь мальтийские суденышки просачивались сквозь вражеские заслоны и отправлялись просить о помощи. Дон Гарсия отвечал примерно так: «Я не забываю о вас, но не верю в метод мелких укусов. Я собираюсь послать мощное подкрепление, чтобы разом уничтожить турок». Узнав, что Мальта может не выдержать осады, он послал «небольшую помощь» – 600 воинов, в том числе 44 рыцаря. Их прибытие подняло дух защитников. О невероятной ярости схваток свидетельствуют цифры: во время одного только приступа 15 июля турки потеряли 2500 человек. Рвы фортов были заполнены трупами. Турки закладывали мины под стены, метали зажигательные снаряды, не прекращали обстрела. Женщины, дети, старики – все население Мальты, укрывшееся за стенами, принимало участие в обороне. Ла Валетт знал, что мужество обороняющихся не иссякнет. Его волновало лишь одно: «Если большие подкрепления не придут до того, как кончатся пища и боеприпасы, их мужество окажется бесполезным».
Наконец, 25 августа экспедиция покинула Сиракузы. Однако из-за многочисленных препятствий она смогла высадиться на острове только 7 сентября. Экспедиционный корпус состоял из 8500 воинов, среди которых было 250 рыцарей. Изучая факты и документы, мы видим, насколько верен был расчет дона Гарсии. Он не просто выжидал, когда подойдут все его силы, – он ждал, когда кровопролитные приступы истощат силы турок. После прибытия христианских подкреплений Пиали-паша приказал снять осаду, и 12 сентября последние турецкие суда покинули мальтийские воды. Великая осада закончилась блестящей победой осажденных. Победу праздновал весь христианский мир, оплакивая одновременно гибель более десяти тысяч мальтийцев. Константинополь был ошеломлен.