Страница:
– Жители Эльбы, благодарю вас за любовь и преданность. Вы были добры ко мне...
Ему целуют руки. Он с трудом высвобождается из объятий. От этого человека исходит необыкновенная притягательная сила. Поражает удивительное непостоянство толпы: годом раньше эти люди были союзниками Бурбонов.
С брига «Энконстан» доносится пушечный залп – сигнал к отплытию. Все суда получили один приказ: «Взять курс на Гольф-Жуан, двигаясь как можно дальше от берегов Италии и Корсики. Идти сначала на северо-северо-запад до широты острова Горгона, затем лечь курсом на запад».
Прекрасная погода, спокойное море, благоприятный, но слишком слабый юго-восточный ветер. Всю ночь и весь следующий день флотилия плывет с ужасающей медлительностью. Все решилось 27 февраля.
Первая встреча: далеко на востоке показался «Патридж». Кемпбелл, предупрежденный шпионом, поспешно покинул объятия возлюбленной. Солнце только-только взошло над горизонтом. «Патридж» движется медленно, меняя галсы, чтобы быстрее оказаться на юге. Наблюдатели «Патриджа» менее внимательны, чем наблюдатели на «Энконстане». Они ничего не заметили.
– Надо во что бы то ни стало ускорить ход, – приказывает Наполеон.
«Энконстан» избавляется от двух шлюпок, которые тянул на буксире, однако скорости почти не прибавилось: по-прежнему дует слабый ветер. Тянутся часы. Все молчат. К вечеру наблюдатель брига замечает два фрегата, идущих на юг по левому борту.
Позже выясняется, что то были королевские суда «Флер-де-Лис» и «Мельпомена». Солнце стоит над самым горизонтом. С фрегатов их не заметили.
Третья встреча носит водевильный характер. Почти на широте острова Горгона прямо к «Энконстану» направляется парусник под французским флагом. Наполеон приказывает гренадерам лечь на палубу, чтобы их не заметили с приближающегося судна. Будет ли бой? Парусник приближается; Тайад, один из офицеров, говорит:
– Это «Зефир». Я знаю его капитана. Его зовут Андрье.
«Зефир» медленно проплывает рядом с бригом.
– Куда направляетесь? – спрашивает его капитан.
Голос разносится над спокойным морем. Наполеон, спрятавшись позади лейтенанта Тайада, подсказывает: «Скажите, мы идем в Ливорно».
– В Ливорно. А вы?
– В Геную. Как чувствует себя император?
– Превосходно.
Гренадеров никто не видел. «Зефир» удаляется. Когда он исчезает из виду, капитан «Энконстана» приказывает взять курс на запад, на Францию.
Море спокойно. Звездное небо. Ветер чуть усилился, а ночью еще посвежел. 28 февраля на заре новая тревога: в западной части горизонта появляется парус. Он растет, поскольку «Энконстан» движется навстречу ему. Стоит ли менять курс, терять время, рисковать? Капитан разглядывает судно в подзорную трубу.
– По меньшей мере шестьдесят пушек. Но он идет на юг.
Парусник величественно удаляется к югу. Море спокойно и пустынно, ветер наполняет паруса флотилии. Наполеон указывает на сияющее голубое небо.
– Взошло солнце Аустерлица!
Последний подарок Средиземного моря, ни разу не предавшего своего сына. Теперь, вдали от него, Орел полетит навстречу своей мрачной судьбе...
ЛЕССЕПС ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ
Однажды, весенним утром 1833 года, вице-консул Франции в Александрии, сидя за своим столом, внимательно слушал посетителя, человека лет тридцати пяти с открытым и умным лицом. Правда, одет тот был необычно – морская тужурка, открытая рубашка, узкие длинные брюки, свисающий до колен шелковый шарф. На тужурке вышито крупными буквами: «LE PERE» (Отец).
– Примите его, если желаете, – сказал перед тем генеральный консул своему заместителю. – Я листал его дело. Сумасшедший. Недавно выпущен из тюрьмы. Я распоряжусь, чтобы его немедленно выслали.
Посетителя звали Проспер Анфантен. Он был последователем графа Сен-Симона (1760-1825), философа и экономиста, создателя учения о некой разновидности социализма с высоко развитой иерархией. Ну а сам Проспер Анфантен оказал влияние на столь блестящие умы, как Бланки[70], Мишель Шевалье, Леон Галеви, братья Перейре.
Пророческие наклонности не помешали этому последователю Сен-Симона быть землевладельцем, начальником порта, потом основателем и директором (1845 год) «Лионской компании железных дорог».
В 1833 году он вышел из тюрьмы, куда попал за оскорбление нравственности, ибо последователи созданной им религии проповедовали свободную любовь. Однажды во сне он услышал голос, который велел ему отправиться в Египет: «В этой стране ты найдешь себе супругу, которая станет матерью твоей религии и с которой ты родишь мессию». Его сопровождало десятка три последователей, столь же странно одетых и вызывавших такое же любопытство, как и их предводитель.
Теперь он объяснял вице-консулу, что его пресловутый сон – он только что понял это – следовало толковать следующим образом:
– Моя миссия состоит в том, чтобы сделать из Средиземного моря свадебное ложе для брака Запада и Востока. Этот брак вступит в силу после прорытия канала через Суэцкий перешеек.
У Проспера Анфантена были предшественники. Четыре тысячи лет назад фараон Сенусерт I велел прорыть пресноводный канал из точки, где ныне расположен Каир, до Красного моря. Канал существовал и 500 лет спустя – царица Хатшепсут использовала его при отправке экспедиции в Пунт (ныне Эритрея). Затем его занесло песком. Заново канал отрыли при фараоне Нехо (600 год до нашей эры). Согласно Геродоту, на работах было занято 100000 землекопов. Канал регулярно засыпало песками, но его снова и снова отрывали. Это продолжалось до 776 года, когда один из халифов велел закрыть его из соображений военной безопасности. Напомним, что канал связывал Красное море с Нилом, а не со Средиземным морем.
Проспер Анфантен плохо знал дела фараонов, но детально ознакомился со сравнительно недавними проектами и изысканиями, относящимися к прокладке канала через перешеек, в частности с памятной запиской Лейбница (переданной Людовику XIV) и предложениями Луи де Ложье (марсельский коммерсант, 1777 год) и Мюра (консул Франции в Каире, 1782 год). Вице-консул Франции в Александрии слушал гостя тем более внимательно, что был знаком с содержанием многих документов, в том числе и с докладом, составленным в 1798 году по приказу Бонапарта одним из инженеров его экспедиции: по странному совпадению, он носил то же имя, которое значилось на тужурке Проспера Анфантена: Ле Пер. Вице-консула, двадцативосьмилетнего, атлетически сложенного человека с энергичным взглядом и ухоженными усами, звали Фердинанд де Лессепс.
Когда я был ребенком, имя Лессепса занимало почетное место в школьных учебниках чуть ли не наравне с именем Пастера. Этим в какой-то мере исправлялась вопиющая несправедливость, допущенная по отношению к этому человеку: осуждение (пять лет тюрьмы и 3000 франков штрафа) Фердинанда де Лессепса и его сына Шарля из-за «Панамского скандала». Кстати, кассационный суд отменил приговор. Ни отец, ни сын не извлекли ни гроша из лопнувшего предприятия. К счастью, «отец Суэцкого канала», которому было в момент вынесения приговора восемьдесят пять лет, ничего не узнал о нем, поскольку незадолго до этого с ним случился удар.
Вся жизнь Лессепса может служить примером бескорыстия, идеализма и исключительных деловых качеств: редкое сочетание черт характера, которое почти автоматически создает человеку максимум врагов.
Фердинанд де Лессепс поступил на дипломатическую службу, идя по стопам отца, графа Матье де Лессепса, который сделал блестящую служебную карьеру при Наполеоне и близко сдружился с Мехметом Али, вице-королем Египта. Во время консульской службы в Лиссабоне Фердинанда де Лессепса представили графине де Монтихо, матери очаровательной девочки по имени Евгения. После смерти отца (1832 год) горечь Фердинанда по поводу утраты разделил Мехмет Али:
– Я хочу, чтобы вы стали такими же друзьями с моим сыном, какими были мы с вашим отцом.
Сын Мехмета Али, Мехмет Саид, страдал ожирением, и вице-король заставлял его бороться с этим недугом с помощью физических упражнений и сурового режима питания. Фердинанд, у которого Саид часто бывал, занимался с ним фехтованием и тайком подкармливал макаронами, любимым, но запретным блюдом.
Лессепс заинтересовался проектами по прорытию канала через перешеек совершенно случайно. Когда он прибыл в Египет, на судне был объявлен карантин по случаю холеры, и ему пришлось заполнять вынужденное безделье чтением книг, которые в изобилии присылал французский генеральный консул в Александрии. Тогда-то он и решил непременно реализовать этот проект. Встреча с Проспером Анфантеном, состоявшаяся год спустя, укрепила его решимость. А незадачливый сен-симонист вернулся во Францию.
Лессепс составил памятную записку, набросок проекта. Но кому его вручить? Вице-королю Мехмету Али? Этот властный бородач внушал молодому вице-консулу робость, хотя был известен своими современными взглядами реформатора и «проевропейца». Он улучшил ирригационную сеть Нижнего Египта, прорыв канал от Нила до Александрии. На работы согнали 60000 феллахов. Условия работы в пустыне были тяжелыми, не хватало пищи и жилья. В результате 15000 рабочих умерло. Лессепс решил вести дело по-иному.
Когда его назначили консулом в Каир, ему пришлось на несколько лет забыть о своем проекте, вначале из-за эпидемии холеры, пока Фердинанд сам занимался больными, к которым боялись подойти даже врачи. К счастью, никто, кроме этих медиков, не затаил зла на него. Египтяне превозносили его. Лессепса наградили орденом Почетного легиона. Во время отпуска он влюбился в дочь старого друга семьи и вскоре женился на ней. Он занимает различные дипломатические посты в Александрии, Роттердаме, Малаге, Барселоне, Риме, где правительство Луи-Наполеона[71] поручает ему невыполнимую миссию – добиться примирения папы с Римской республикой[72]. Он терпит полный провал и оказывается козлом отпущения. Лессепс уходит в отставку и переезжает в имение тещи, в Берри. Несчастья преследуют его: один из трех его сыновей умирает в Барселоне, другой сын, Шарль, подхватывает в лицее скарлатину и заражает всю семью. Его жена умирает, оставив сорокавосьмилетнего Фердинанда безутешным вдовцом. Чтобы как-то отвлечься от невзгод, Фердинанд возвращается к проекту своей молодости – каналу. Новый удар судьбы лишает его благоприятных условий для реализации замысла.
В 1849 году умирает восьмидесятилетний вице-король Египта Мехмет Али, отец восьмидесяти четырех детей. Но у египтян, как богатых, так и бедных, огромная рождаемость уравновешивается огромной смертностью – из восьмидесяти четырех отпрысков Мехмета Али в живых осталось всего четверо. И среди них только один сын. Один из внуков, тридцатишестилетний Аббас, старше этого сына, и, согласно новым законам о наследовании по старшинству, он и становится новым вице-королем. Ксенофоб и реакционер, он первым делом закрывает школы и больницы.
Не без беспокойства Фердинанд де Лессепс издали следит за действиями нового монарха, но девиз любого делового человека – «Попытка не пытка». Провал. «Ну что же, подождем». К счастью, судьба вознаграждает не только энергичных, но и терпеливых. Год спустя Лессепс получает ошеломительную весть: Аббас убит гвардией. Корона вице-короля перешла к тридцатидвухлетнему Мехмету Сайду, другу детства.
Раннее утро, но представители дипломатического корпуса в парадной одежде уже собрались в большой зале приемов каирского дворца. Накануне они с удивлением прочитали и перечитали приглашение: «Вице-король желает объявить великую новость». Почему утром? Что за новость? Может, просто фарс? Саид обожает фарсы.
Разодетые глашатаи возвещают его выход. Появляется Саид-паша. Его наряд расшит драгоценными камнями и золотом. Он без улыбки входит в залу. Бородатый, величественный из-за своей тучности. Держа левую руку на рукояти великолепной короткой сабли, Саид подходит к трону и после короткого приветствия произносит несколько слов на французском языке, языке дипломатов и культурных египтян того времени. Он «решил провести через Суэцкий перешеек морской канал, поручив своему преданному высокородному и высокопоставленному другу, графу Фердинанду де Лессепсу, организовать акционерную компанию, капиталы которой составят взносы всех держав».
Присутствующие бросают взгляд на вдруг побледневшего генерального консула Великобритании. Лицо дипломата белеет словно мел, когда вице-король дружески приглашает Лессепса дать дополнительные разъяснения.
Если вы держали в руках один из довоенных атласов с маршрутами морских путей, вы обратили внимание, что множество пунктирных линий из Атлантики сходится в Гибралтаре, плотным пучком пересекает Средиземное море, достигает Порт-Саида, а затем выходит у Суэца: Лондон-Калькутта, Ливерпуль-Рангун, Лондон-Шанхай, Ливерпуль-Брисбен-Мельбурн, Лондон-Иокогама и т. д. Вы увидите и французские линии, к примеру Марсель-Сидней-Нумея, Марсель-Мадагаскар, но английских линий куда больше. И в этом нет ничего удивительного – в XIX и в начале XX века каждое третье судно плавало под британским флагом.
Ни одна страна в мире не получила от Суэцкого канала столько выгод, как Англия. Четверть тоннажа, прошедшего по этому водному пути, принадлежит Англии. «Суэц – ключ к дороге на Индию». Британское правительство не ведало покоя, пока не заполучило сей ключ себе в карман. Премьер-министр Дизраэли[73] и королева Виктория приветствовали эту стратегическую победу как великое достижение англичан. И однако у Фердинанда де Лессепса, пока шло сооружение канала, не было более решительного и упрямого противника проекта, чем британское правительство. Оно не переставало распространять слухи, что Лессепс – «французский агент», который преследовал лишь одну цель – покончить с британским влиянием в Египте и на Ближнем Востоке. Лессепса называли и авантюристом, и мошенником, собирающимся нажить состояние за счет уважаемых английских капиталистов. Его предприятие называли химерой, невыполнимой затеей, обреченной на провал по тысяче причин, и продолжали бороться с ним всеми средствами. Так поступали государственные деятели одной из самой могущественных тогда наций мира.
Предлогом для открытия враждебных действий оказалась якобы защита интересов египетских железных дорог. Англичанин Стефенсон открыл железнодорожную линию Александрия – Каир. Другой его соотечественник – Вэгхорн организовал сообщение между Каиром и Суэцем, но не по железной дороге. Путешественников пересаживали в конные экипажи, которые пересекали пустыню со скоростью шести километров в час. Люди и животные страдали от жажды, и, кроме того, существовала постоянная опасность нападений бедуинов. Для устранения неудобств такого путешествия, по мнению Вэгхорна, железную дорогу Александрия-Каир следовало продолжить до Суэца, и он уже обратился к английскому парламенту за разрешением на начало работ. Проект Лессепса стал препятствием на пути его замысла.
Титул вице-короля означал, что Египет не был полностью суверенной страной. Любое важное решение вице-короля должно было утверждаться турецким правительством, или Высокой Портой, как говорили тогда в европейских канцеляриях. Лессепс знал, что никакие работы и ходатайства о финансовой поддержке проекта немыслимы, пока султан не ратифицирует концессию. Он также знал, что султан ничего не предпринимал без согласия британского правительства. Следовательно, предстояли встречи с султаном и английскими государственными деятелями.
Рассказ о демаршах Фердинанда де Лессепса в Лондоне и Стамбуле (тогда его еще называли Константинополь) занял бы целую книгу, которую, кстати, с юмором и горечью написал английский писатель Р. Дафф. Лессепса принимают султан и великий визирь. Турки со вниманием относятся к другу вице-короля Египта; его помещают во дворце и окружают поистине восточной роскошью. Каждый день является высокопоставленный чиновник, чтобы осведомиться: не раздражают ли графа климат и пища, достаточно ли ему двенадцати слуг? Обратил ли он внимание, что из его окон открывается сказочный вид на залив Золотой Рог? Проект? Его с интересом и надлежащим рвением изучают в кабинетах Высокой Порты, а это значит, что никто в него и не заглядывает, поскольку великий визирь сказал:
– Предположим, что проект интересен и его реализуют. Тогда вице-король приобретет влияние. Кто знает, быть может, ему захочется добиться независимости Египта?
Лессепс встречается в Константинополе с лордом Стрэтфордом, послом Великобритании. Он знает, что посол – большой друг и наставник великого визиря. Англия тех времен располагала достаточными средствами, чтобы суметь оказать любую поддержку.
Стрэтфорд – решительный противник канала по причине существования английского проекта железной дороги, а также из соображений высокой политики:
– Честолюбие вице-короля Египта может непомерно возрасти после выполнения проекта. А вдруг он объявит войну Турции? И выиграет ее? Россия окажет помощь султану, займет Константинополь, проливы, появится на Средиземном море. Будет нарушено равновесие между державами.
Холодный, как глыба льда, Стрэтфорд, разумеется, не излагал этих своих соображений «агенту французского правительства». Он произнес всего несколько слов:
– Ваши аргументы превосходны, но проект будет осуществлен не раньше чем через сто лет.
Лессепс вернулся в Каир, встретился со своим другом Саидом, который горел от нетерпения. Затем Фердинанд отправился в Лондон.
Недруги Лессепса называли его интриганом, поскольку ему всегда удавалось встретиться с влиятельными лицами. Но не следует забывать, что он не относился к разряду простых посетителей. Его прошлая консульская карьера помогала получать рекомендательные письма. Едва приехав в Лондон, он встречается сначала с министром иностранных дел лордом Кларендоном; затем с премьер-министром лордом Пальмерстоном, а это уже было своего рода подвигом. Пальмерстон, которому только что исполнился семьдесят один год, оказал ему столь же холодный прием, как и посол в Константинополе. По-видимому, он исходил из тех же соображений, когда противился идее создания канала. Он принял Лессепса с показной приветливостью, но заявил, что проект неосуществим, и прежде всего из-за недостатка финансовых средств у Египта. На любое проявление настойчивости Пальмерстон отвечал вежливым отказом. Во время обеда Лессепс с удивлением узнал, что граф Персиньи, французский посол, полностью разделяет британскую точку зрения. Этот человек попал на дипломатическую службу с помощью интриг и надеялся, что хорошие манеры за столом позволят присутствующим забыть о его недавнем сержантском прошлом.
Но в такой стране, как Англия, государственные деятели – это еще не все. Реальная власть находится в руках банкиров, крупных промышленников, богатых купцов и журналистов. Лессепс добился встречи с ними, изложил им свой проект и сумел заинтересовать их.
– Нам нужно заключение экспертов о технической стороне дела.
Лессепс вернулся в Каир, рассказал о своих демаршах вице-королю. Тот ответил: «Я оплачу расходы».
Прибыли эксперты, инженеры. Лессепс пригласил людей самых разных национальностей – четырех англичан, четырех французов, австрийца, голландца, русского, немца, испанца и итальянца. Вначале он вместе со своим сыном Шарлем и друзьями, супружеской четой Лафосс, организовал путешествие экспертов по Нилу. Саид не скупился. К каждой трапезе подавалось пять разных вин. Шампанское открывали по малейшему поводу. Инженеры не стали проводить изысканий и выразили свою уверенность в успехе, которую не охладило даже путешествие через пустыню на верблюдах. После двух дней «инспекции» эксперты подписали доклад, который начинался словами: «Работа не представляет особых трудностей, и успех несомненен».
Чем больше идеи опережают свое время и чем большие последствия влечет за собой воплощение в жизнь какого-либо проекта, тем серьезнее трудности, которые приходится преодолевать при его осуществлении. Христофор Колумб изложил свой проект португальскому королю (как известно, проект Колумба не приняли) в 1484 году, а отплыл лишь 2 августа 1492 года, восемь лет спустя. Магеллан, проект которого отверг другой португальский король в 1516 году, покинул Санлукар-де-Баррамеда только три года спустя. Неудачные демарши Фердинанда де Лессепса можно сравнить с злоключениями великих открывателей XV-XVI веков. Но упорство и настойчивость всегда побеждают.
Он снова в Англии. Всем и каждому он показывает восторженный отзыв экспертов. Банкиры и крупные промышленники согласны, однако, как известно, работы не могут начаться без согласия Высокой Порты, а следовательно, английского правительства. Но Пальмерстон по-прежнему занимает упрямую и враждебную позицию. Даже восстание сипаев[74] (1857 год), когда более или менее информированные англичане говорили, что «войска могли бы прибыть в Индию быстрее, если бы существовал канал!», не смогло сломить упрямства британского премьер-министра. Лессепс возвращается в Высокую Порту, тщетно пытается добиться ее разрешения на строительство, едет в Париж, встречается с Джеймсом Ротшильдом, «королем банкиров и банкиром королей».
– Как только у меня будут деньги, противников проекта поубавится. Вы можете помочь мне, выпустив на рынок акции канала на двести миллионов франков.
– Согласен. Вы получите поддержку моих парижских, провинциальных и заграничных банков.
– Что вы требуете взамен?
– Пять процентов.
– Никогда. Я обращусь прямо к широкой публике.
Маленькая контора на площади Вандом начинает продажу акций. Выпущено 400000 акций по 500 франков каждая. 5 процентов дохода в год. Лессепс убедил своего друга Саида купить 64000 акций. 31035 французов купили в среднем по девять акций на человека. К сожалению, среди покупателей нет англичан, даже из числа его сторонников, в связи с резким обострением отношений между двумя странами: анархист Орсини[75], получивший в свое время убежище в Англии, бросил бомбу в экипаж императорской четы.
Хотя проданы еще не все акции, Лессепс делает следующий шаг. В феврале 1859 года он подписывает с одним французским предпринимателем контракт о начале работ.
А Высокая Порта? Приходится идти на хитрость. Дальнейшее развитие событий подтвердило справедливость подобных действий. Лессепс пишет великому визирю: «Не думайте, что я хочу начать сооружение канала. Речь идет лишь о служебном канале для доставки оборудования и рабочей силы. Настоящий канал будет начат лишь после получения султанского фирмана[76]». Но трасса так называемого служебного канала совпадает с начальным отрезком трассы настоящего канала. И 25 апреля Лессепс торжественно наносит первый удар киркой по песчаной почве пустыни вблизи Порт-Саида.
Через пятнадцать дней все останавливается. Великий визирь султана довел до сведения вице-короля, что разъяснения Лессепса по поводу «служебного канала» неудовлетворительны, и испуганный Саид отдает приказ приостановить работы.
Ему целуют руки. Он с трудом высвобождается из объятий. От этого человека исходит необыкновенная притягательная сила. Поражает удивительное непостоянство толпы: годом раньше эти люди были союзниками Бурбонов.
С брига «Энконстан» доносится пушечный залп – сигнал к отплытию. Все суда получили один приказ: «Взять курс на Гольф-Жуан, двигаясь как можно дальше от берегов Италии и Корсики. Идти сначала на северо-северо-запад до широты острова Горгона, затем лечь курсом на запад».
Прекрасная погода, спокойное море, благоприятный, но слишком слабый юго-восточный ветер. Всю ночь и весь следующий день флотилия плывет с ужасающей медлительностью. Все решилось 27 февраля.
Первая встреча: далеко на востоке показался «Патридж». Кемпбелл, предупрежденный шпионом, поспешно покинул объятия возлюбленной. Солнце только-только взошло над горизонтом. «Патридж» движется медленно, меняя галсы, чтобы быстрее оказаться на юге. Наблюдатели «Патриджа» менее внимательны, чем наблюдатели на «Энконстане». Они ничего не заметили.
– Надо во что бы то ни стало ускорить ход, – приказывает Наполеон.
«Энконстан» избавляется от двух шлюпок, которые тянул на буксире, однако скорости почти не прибавилось: по-прежнему дует слабый ветер. Тянутся часы. Все молчат. К вечеру наблюдатель брига замечает два фрегата, идущих на юг по левому борту.
Позже выясняется, что то были королевские суда «Флер-де-Лис» и «Мельпомена». Солнце стоит над самым горизонтом. С фрегатов их не заметили.
Третья встреча носит водевильный характер. Почти на широте острова Горгона прямо к «Энконстану» направляется парусник под французским флагом. Наполеон приказывает гренадерам лечь на палубу, чтобы их не заметили с приближающегося судна. Будет ли бой? Парусник приближается; Тайад, один из офицеров, говорит:
– Это «Зефир». Я знаю его капитана. Его зовут Андрье.
«Зефир» медленно проплывает рядом с бригом.
– Куда направляетесь? – спрашивает его капитан.
Голос разносится над спокойным морем. Наполеон, спрятавшись позади лейтенанта Тайада, подсказывает: «Скажите, мы идем в Ливорно».
– В Ливорно. А вы?
– В Геную. Как чувствует себя император?
– Превосходно.
Гренадеров никто не видел. «Зефир» удаляется. Когда он исчезает из виду, капитан «Энконстана» приказывает взять курс на запад, на Францию.
Море спокойно. Звездное небо. Ветер чуть усилился, а ночью еще посвежел. 28 февраля на заре новая тревога: в западной части горизонта появляется парус. Он растет, поскольку «Энконстан» движется навстречу ему. Стоит ли менять курс, терять время, рисковать? Капитан разглядывает судно в подзорную трубу.
– По меньшей мере шестьдесят пушек. Но он идет на юг.
Парусник величественно удаляется к югу. Море спокойно и пустынно, ветер наполняет паруса флотилии. Наполеон указывает на сияющее голубое небо.
– Взошло солнце Аустерлица!
Последний подарок Средиземного моря, ни разу не предавшего своего сына. Теперь, вдали от него, Орел полетит навстречу своей мрачной судьбе...
ЛЕССЕПС ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ
– Примите его, если желаете, – сказал перед тем генеральный консул своему заместителю. – Я листал его дело. Сумасшедший. Недавно выпущен из тюрьмы. Я распоряжусь, чтобы его немедленно выслали.
Посетителя звали Проспер Анфантен. Он был последователем графа Сен-Симона (1760-1825), философа и экономиста, создателя учения о некой разновидности социализма с высоко развитой иерархией. Ну а сам Проспер Анфантен оказал влияние на столь блестящие умы, как Бланки[70], Мишель Шевалье, Леон Галеви, братья Перейре.
Пророческие наклонности не помешали этому последователю Сен-Симона быть землевладельцем, начальником порта, потом основателем и директором (1845 год) «Лионской компании железных дорог».
В 1833 году он вышел из тюрьмы, куда попал за оскорбление нравственности, ибо последователи созданной им религии проповедовали свободную любовь. Однажды во сне он услышал голос, который велел ему отправиться в Египет: «В этой стране ты найдешь себе супругу, которая станет матерью твоей религии и с которой ты родишь мессию». Его сопровождало десятка три последователей, столь же странно одетых и вызывавших такое же любопытство, как и их предводитель.
Теперь он объяснял вице-консулу, что его пресловутый сон – он только что понял это – следовало толковать следующим образом:
– Моя миссия состоит в том, чтобы сделать из Средиземного моря свадебное ложе для брака Запада и Востока. Этот брак вступит в силу после прорытия канала через Суэцкий перешеек.
У Проспера Анфантена были предшественники. Четыре тысячи лет назад фараон Сенусерт I велел прорыть пресноводный канал из точки, где ныне расположен Каир, до Красного моря. Канал существовал и 500 лет спустя – царица Хатшепсут использовала его при отправке экспедиции в Пунт (ныне Эритрея). Затем его занесло песком. Заново канал отрыли при фараоне Нехо (600 год до нашей эры). Согласно Геродоту, на работах было занято 100000 землекопов. Канал регулярно засыпало песками, но его снова и снова отрывали. Это продолжалось до 776 года, когда один из халифов велел закрыть его из соображений военной безопасности. Напомним, что канал связывал Красное море с Нилом, а не со Средиземным морем.
Проспер Анфантен плохо знал дела фараонов, но детально ознакомился со сравнительно недавними проектами и изысканиями, относящимися к прокладке канала через перешеек, в частности с памятной запиской Лейбница (переданной Людовику XIV) и предложениями Луи де Ложье (марсельский коммерсант, 1777 год) и Мюра (консул Франции в Каире, 1782 год). Вице-консул Франции в Александрии слушал гостя тем более внимательно, что был знаком с содержанием многих документов, в том числе и с докладом, составленным в 1798 году по приказу Бонапарта одним из инженеров его экспедиции: по странному совпадению, он носил то же имя, которое значилось на тужурке Проспера Анфантена: Ле Пер. Вице-консула, двадцативосьмилетнего, атлетически сложенного человека с энергичным взглядом и ухоженными усами, звали Фердинанд де Лессепс.
Когда я был ребенком, имя Лессепса занимало почетное место в школьных учебниках чуть ли не наравне с именем Пастера. Этим в какой-то мере исправлялась вопиющая несправедливость, допущенная по отношению к этому человеку: осуждение (пять лет тюрьмы и 3000 франков штрафа) Фердинанда де Лессепса и его сына Шарля из-за «Панамского скандала». Кстати, кассационный суд отменил приговор. Ни отец, ни сын не извлекли ни гроша из лопнувшего предприятия. К счастью, «отец Суэцкого канала», которому было в момент вынесения приговора восемьдесят пять лет, ничего не узнал о нем, поскольку незадолго до этого с ним случился удар.
Вся жизнь Лессепса может служить примером бескорыстия, идеализма и исключительных деловых качеств: редкое сочетание черт характера, которое почти автоматически создает человеку максимум врагов.
Фердинанд де Лессепс поступил на дипломатическую службу, идя по стопам отца, графа Матье де Лессепса, который сделал блестящую служебную карьеру при Наполеоне и близко сдружился с Мехметом Али, вице-королем Египта. Во время консульской службы в Лиссабоне Фердинанда де Лессепса представили графине де Монтихо, матери очаровательной девочки по имени Евгения. После смерти отца (1832 год) горечь Фердинанда по поводу утраты разделил Мехмет Али:
– Я хочу, чтобы вы стали такими же друзьями с моим сыном, какими были мы с вашим отцом.
Сын Мехмета Али, Мехмет Саид, страдал ожирением, и вице-король заставлял его бороться с этим недугом с помощью физических упражнений и сурового режима питания. Фердинанд, у которого Саид часто бывал, занимался с ним фехтованием и тайком подкармливал макаронами, любимым, но запретным блюдом.
Лессепс заинтересовался проектами по прорытию канала через перешеек совершенно случайно. Когда он прибыл в Египет, на судне был объявлен карантин по случаю холеры, и ему пришлось заполнять вынужденное безделье чтением книг, которые в изобилии присылал французский генеральный консул в Александрии. Тогда-то он и решил непременно реализовать этот проект. Встреча с Проспером Анфантеном, состоявшаяся год спустя, укрепила его решимость. А незадачливый сен-симонист вернулся во Францию.
Лессепс составил памятную записку, набросок проекта. Но кому его вручить? Вице-королю Мехмету Али? Этот властный бородач внушал молодому вице-консулу робость, хотя был известен своими современными взглядами реформатора и «проевропейца». Он улучшил ирригационную сеть Нижнего Египта, прорыв канал от Нила до Александрии. На работы согнали 60000 феллахов. Условия работы в пустыне были тяжелыми, не хватало пищи и жилья. В результате 15000 рабочих умерло. Лессепс решил вести дело по-иному.
Когда его назначили консулом в Каир, ему пришлось на несколько лет забыть о своем проекте, вначале из-за эпидемии холеры, пока Фердинанд сам занимался больными, к которым боялись подойти даже врачи. К счастью, никто, кроме этих медиков, не затаил зла на него. Египтяне превозносили его. Лессепса наградили орденом Почетного легиона. Во время отпуска он влюбился в дочь старого друга семьи и вскоре женился на ней. Он занимает различные дипломатические посты в Александрии, Роттердаме, Малаге, Барселоне, Риме, где правительство Луи-Наполеона[71] поручает ему невыполнимую миссию – добиться примирения папы с Римской республикой[72]. Он терпит полный провал и оказывается козлом отпущения. Лессепс уходит в отставку и переезжает в имение тещи, в Берри. Несчастья преследуют его: один из трех его сыновей умирает в Барселоне, другой сын, Шарль, подхватывает в лицее скарлатину и заражает всю семью. Его жена умирает, оставив сорокавосьмилетнего Фердинанда безутешным вдовцом. Чтобы как-то отвлечься от невзгод, Фердинанд возвращается к проекту своей молодости – каналу. Новый удар судьбы лишает его благоприятных условий для реализации замысла.
В 1849 году умирает восьмидесятилетний вице-король Египта Мехмет Али, отец восьмидесяти четырех детей. Но у египтян, как богатых, так и бедных, огромная рождаемость уравновешивается огромной смертностью – из восьмидесяти четырех отпрысков Мехмета Али в живых осталось всего четверо. И среди них только один сын. Один из внуков, тридцатишестилетний Аббас, старше этого сына, и, согласно новым законам о наследовании по старшинству, он и становится новым вице-королем. Ксенофоб и реакционер, он первым делом закрывает школы и больницы.
Не без беспокойства Фердинанд де Лессепс издали следит за действиями нового монарха, но девиз любого делового человека – «Попытка не пытка». Провал. «Ну что же, подождем». К счастью, судьба вознаграждает не только энергичных, но и терпеливых. Год спустя Лессепс получает ошеломительную весть: Аббас убит гвардией. Корона вице-короля перешла к тридцатидвухлетнему Мехмету Сайду, другу детства.
Раннее утро, но представители дипломатического корпуса в парадной одежде уже собрались в большой зале приемов каирского дворца. Накануне они с удивлением прочитали и перечитали приглашение: «Вице-король желает объявить великую новость». Почему утром? Что за новость? Может, просто фарс? Саид обожает фарсы.
Разодетые глашатаи возвещают его выход. Появляется Саид-паша. Его наряд расшит драгоценными камнями и золотом. Он без улыбки входит в залу. Бородатый, величественный из-за своей тучности. Держа левую руку на рукояти великолепной короткой сабли, Саид подходит к трону и после короткого приветствия произносит несколько слов на французском языке, языке дипломатов и культурных египтян того времени. Он «решил провести через Суэцкий перешеек морской канал, поручив своему преданному высокородному и высокопоставленному другу, графу Фердинанду де Лессепсу, организовать акционерную компанию, капиталы которой составят взносы всех держав».
Присутствующие бросают взгляд на вдруг побледневшего генерального консула Великобритании. Лицо дипломата белеет словно мел, когда вице-король дружески приглашает Лессепса дать дополнительные разъяснения.
Если вы держали в руках один из довоенных атласов с маршрутами морских путей, вы обратили внимание, что множество пунктирных линий из Атлантики сходится в Гибралтаре, плотным пучком пересекает Средиземное море, достигает Порт-Саида, а затем выходит у Суэца: Лондон-Калькутта, Ливерпуль-Рангун, Лондон-Шанхай, Ливерпуль-Брисбен-Мельбурн, Лондон-Иокогама и т. д. Вы увидите и французские линии, к примеру Марсель-Сидней-Нумея, Марсель-Мадагаскар, но английских линий куда больше. И в этом нет ничего удивительного – в XIX и в начале XX века каждое третье судно плавало под британским флагом.
Ни одна страна в мире не получила от Суэцкого канала столько выгод, как Англия. Четверть тоннажа, прошедшего по этому водному пути, принадлежит Англии. «Суэц – ключ к дороге на Индию». Британское правительство не ведало покоя, пока не заполучило сей ключ себе в карман. Премьер-министр Дизраэли[73] и королева Виктория приветствовали эту стратегическую победу как великое достижение англичан. И однако у Фердинанда де Лессепса, пока шло сооружение канала, не было более решительного и упрямого противника проекта, чем британское правительство. Оно не переставало распространять слухи, что Лессепс – «французский агент», который преследовал лишь одну цель – покончить с британским влиянием в Египте и на Ближнем Востоке. Лессепса называли и авантюристом, и мошенником, собирающимся нажить состояние за счет уважаемых английских капиталистов. Его предприятие называли химерой, невыполнимой затеей, обреченной на провал по тысяче причин, и продолжали бороться с ним всеми средствами. Так поступали государственные деятели одной из самой могущественных тогда наций мира.
Предлогом для открытия враждебных действий оказалась якобы защита интересов египетских железных дорог. Англичанин Стефенсон открыл железнодорожную линию Александрия – Каир. Другой его соотечественник – Вэгхорн организовал сообщение между Каиром и Суэцем, но не по железной дороге. Путешественников пересаживали в конные экипажи, которые пересекали пустыню со скоростью шести километров в час. Люди и животные страдали от жажды, и, кроме того, существовала постоянная опасность нападений бедуинов. Для устранения неудобств такого путешествия, по мнению Вэгхорна, железную дорогу Александрия-Каир следовало продолжить до Суэца, и он уже обратился к английскому парламенту за разрешением на начало работ. Проект Лессепса стал препятствием на пути его замысла.
Титул вице-короля означал, что Египет не был полностью суверенной страной. Любое важное решение вице-короля должно было утверждаться турецким правительством, или Высокой Портой, как говорили тогда в европейских канцеляриях. Лессепс знал, что никакие работы и ходатайства о финансовой поддержке проекта немыслимы, пока султан не ратифицирует концессию. Он также знал, что султан ничего не предпринимал без согласия британского правительства. Следовательно, предстояли встречи с султаном и английскими государственными деятелями.
Рассказ о демаршах Фердинанда де Лессепса в Лондоне и Стамбуле (тогда его еще называли Константинополь) занял бы целую книгу, которую, кстати, с юмором и горечью написал английский писатель Р. Дафф. Лессепса принимают султан и великий визирь. Турки со вниманием относятся к другу вице-короля Египта; его помещают во дворце и окружают поистине восточной роскошью. Каждый день является высокопоставленный чиновник, чтобы осведомиться: не раздражают ли графа климат и пища, достаточно ли ему двенадцати слуг? Обратил ли он внимание, что из его окон открывается сказочный вид на залив Золотой Рог? Проект? Его с интересом и надлежащим рвением изучают в кабинетах Высокой Порты, а это значит, что никто в него и не заглядывает, поскольку великий визирь сказал:
– Предположим, что проект интересен и его реализуют. Тогда вице-король приобретет влияние. Кто знает, быть может, ему захочется добиться независимости Египта?
Лессепс встречается в Константинополе с лордом Стрэтфордом, послом Великобритании. Он знает, что посол – большой друг и наставник великого визиря. Англия тех времен располагала достаточными средствами, чтобы суметь оказать любую поддержку.
Стрэтфорд – решительный противник канала по причине существования английского проекта железной дороги, а также из соображений высокой политики:
– Честолюбие вице-короля Египта может непомерно возрасти после выполнения проекта. А вдруг он объявит войну Турции? И выиграет ее? Россия окажет помощь султану, займет Константинополь, проливы, появится на Средиземном море. Будет нарушено равновесие между державами.
Холодный, как глыба льда, Стрэтфорд, разумеется, не излагал этих своих соображений «агенту французского правительства». Он произнес всего несколько слов:
– Ваши аргументы превосходны, но проект будет осуществлен не раньше чем через сто лет.
Лессепс вернулся в Каир, встретился со своим другом Саидом, который горел от нетерпения. Затем Фердинанд отправился в Лондон.
Недруги Лессепса называли его интриганом, поскольку ему всегда удавалось встретиться с влиятельными лицами. Но не следует забывать, что он не относился к разряду простых посетителей. Его прошлая консульская карьера помогала получать рекомендательные письма. Едва приехав в Лондон, он встречается сначала с министром иностранных дел лордом Кларендоном; затем с премьер-министром лордом Пальмерстоном, а это уже было своего рода подвигом. Пальмерстон, которому только что исполнился семьдесят один год, оказал ему столь же холодный прием, как и посол в Константинополе. По-видимому, он исходил из тех же соображений, когда противился идее создания канала. Он принял Лессепса с показной приветливостью, но заявил, что проект неосуществим, и прежде всего из-за недостатка финансовых средств у Египта. На любое проявление настойчивости Пальмерстон отвечал вежливым отказом. Во время обеда Лессепс с удивлением узнал, что граф Персиньи, французский посол, полностью разделяет британскую точку зрения. Этот человек попал на дипломатическую службу с помощью интриг и надеялся, что хорошие манеры за столом позволят присутствующим забыть о его недавнем сержантском прошлом.
Но в такой стране, как Англия, государственные деятели – это еще не все. Реальная власть находится в руках банкиров, крупных промышленников, богатых купцов и журналистов. Лессепс добился встречи с ними, изложил им свой проект и сумел заинтересовать их.
– Нам нужно заключение экспертов о технической стороне дела.
Лессепс вернулся в Каир, рассказал о своих демаршах вице-королю. Тот ответил: «Я оплачу расходы».
Прибыли эксперты, инженеры. Лессепс пригласил людей самых разных национальностей – четырех англичан, четырех французов, австрийца, голландца, русского, немца, испанца и итальянца. Вначале он вместе со своим сыном Шарлем и друзьями, супружеской четой Лафосс, организовал путешествие экспертов по Нилу. Саид не скупился. К каждой трапезе подавалось пять разных вин. Шампанское открывали по малейшему поводу. Инженеры не стали проводить изысканий и выразили свою уверенность в успехе, которую не охладило даже путешествие через пустыню на верблюдах. После двух дней «инспекции» эксперты подписали доклад, который начинался словами: «Работа не представляет особых трудностей, и успех несомненен».
Чем больше идеи опережают свое время и чем большие последствия влечет за собой воплощение в жизнь какого-либо проекта, тем серьезнее трудности, которые приходится преодолевать при его осуществлении. Христофор Колумб изложил свой проект португальскому королю (как известно, проект Колумба не приняли) в 1484 году, а отплыл лишь 2 августа 1492 года, восемь лет спустя. Магеллан, проект которого отверг другой португальский король в 1516 году, покинул Санлукар-де-Баррамеда только три года спустя. Неудачные демарши Фердинанда де Лессепса можно сравнить с злоключениями великих открывателей XV-XVI веков. Но упорство и настойчивость всегда побеждают.
Он снова в Англии. Всем и каждому он показывает восторженный отзыв экспертов. Банкиры и крупные промышленники согласны, однако, как известно, работы не могут начаться без согласия Высокой Порты, а следовательно, английского правительства. Но Пальмерстон по-прежнему занимает упрямую и враждебную позицию. Даже восстание сипаев[74] (1857 год), когда более или менее информированные англичане говорили, что «войска могли бы прибыть в Индию быстрее, если бы существовал канал!», не смогло сломить упрямства британского премьер-министра. Лессепс возвращается в Высокую Порту, тщетно пытается добиться ее разрешения на строительство, едет в Париж, встречается с Джеймсом Ротшильдом, «королем банкиров и банкиром королей».
– Как только у меня будут деньги, противников проекта поубавится. Вы можете помочь мне, выпустив на рынок акции канала на двести миллионов франков.
– Согласен. Вы получите поддержку моих парижских, провинциальных и заграничных банков.
– Что вы требуете взамен?
– Пять процентов.
– Никогда. Я обращусь прямо к широкой публике.
Маленькая контора на площади Вандом начинает продажу акций. Выпущено 400000 акций по 500 франков каждая. 5 процентов дохода в год. Лессепс убедил своего друга Саида купить 64000 акций. 31035 французов купили в среднем по девять акций на человека. К сожалению, среди покупателей нет англичан, даже из числа его сторонников, в связи с резким обострением отношений между двумя странами: анархист Орсини[75], получивший в свое время убежище в Англии, бросил бомбу в экипаж императорской четы.
Хотя проданы еще не все акции, Лессепс делает следующий шаг. В феврале 1859 года он подписывает с одним французским предпринимателем контракт о начале работ.
А Высокая Порта? Приходится идти на хитрость. Дальнейшее развитие событий подтвердило справедливость подобных действий. Лессепс пишет великому визирю: «Не думайте, что я хочу начать сооружение канала. Речь идет лишь о служебном канале для доставки оборудования и рабочей силы. Настоящий канал будет начат лишь после получения султанского фирмана[76]». Но трасса так называемого служебного канала совпадает с начальным отрезком трассы настоящего канала. И 25 апреля Лессепс торжественно наносит первый удар киркой по песчаной почве пустыни вблизи Порт-Саида.
Через пятнадцать дней все останавливается. Великий визирь султана довел до сведения вице-короля, что разъяснения Лессепса по поводу «служебного канала» неудовлетворительны, и испуганный Саид отдает приказ приостановить работы.