Страница:
31. ПРИ ЧЕМ ТУТ ЮЛИЯ?
Таманцев с двумя офицерами должен был приехать еще полтора-два часа тому назад. Ожидая их в условленном месте, у мостика через крохотную речушку, Алехин лежал близ обочины мощенной булыжником пустынной дороги на успевшей остыть земле, размышлял о деле и терялся в догадках, почему они так задерживаются. Еще не стемнело, но от низких сумрачных туч повечерело раньше времени. Звук мотора полуторки он заслышал издалека и погодя, когда шум приблизился, вышел на дорогу. Как только машина остановилась, Таманцев и за ним двое прикомандированных выпрыгнули из кузова. - Капитан Фомченко, - представился плечистый, с головой, обожженной справа от виска до затылка. - Старший лейтенант Лужнов, - вытянулся перед Алехиным высокий, помоложе. Как и Таманцев, они были без головных уборов, в плащ-палатках, с автоматами ППШ и вещмешками в руках; только Таманцев дополнительно захватил еще "шмайссер"*. Обоих прикомандированных Алехин наверняка видел в отделе контрразведки авиакорпуса. Он даже припомнил, что у капитана на одной из медалей вмятина от пули или осколка. - Развернись и стань сюда, - указывая в кусты на отходящую перпендикулярно неторную дорогу, велел он Хижняку и позвал офицеров: Идемте. Широкой травянистой тропой, обжатой с обеих сторон кустарником, они направились к темнеющему вдали - --------------------------------------* Немецкий автомат. лесу - Алехин и Таманцев впереди, Фомченко и Лужнов за ними. - Что так долго? - справился Алехин у Таманцева. - Можете проколоть себе дырочку для ордена, - небрежно сообщил Таманцев. - Мы нашли этих - капитана и лейтенанта. - Кто это? - заинтригованный упоминанием об ордене, поинтересовался Фомченко. - Подозреваемые, - пояснил Алехин, - точнее даже - проверяемые... Где они? - Зашли в дом шесть на улице Вызволенья. Судя по всему, они там уже бывали. Блинов наблюдает за ними. По данным комендатуры, фамилия капитана - Николаев, лейтенанта - Сенцов. Прибыли из воинской части тридцать один пятьсот восемнадцать... Цель командировки указана стандартно: выполнение задания командования. - Блинову там не управиться, - вздохнул Алехин. - Тридцать один пятьсот восемнадцать - это что за часть? - Второго Белорусского фронта. Я сделал запрос. Подполковника не было, потому и задержался. - Если они действительно из этой части... другого фронта, что же они лазят у нас по хуторам? Странно... Твои соображения? - Ничего примечательного. Держатся спокойно, непринужденно... По виду в армии не новички... Их надо понаблюдать, - заключил Таманцев. - Вы же сами говорите - проверяемые. Возможно, этим и ограничится... К утру будет ответ. - Ну уж к утру. - Будет, - заверил Таманцев. - Я сам звонил по вэ-че в Управление Второго Белорусского. И передал с литером "Весьма срочно"... За подписью генерала. - Плачет по тебе гауптвахта, - покачал головой Алехин. - Кончится война, посадить на полгодика - вполне по заслугам! - Уж я бы там отоспался. И ряшку бы наел - во! - Таманцев развел руками. - Есть элементы авантюризма, - со вздохом признал он, - но исключительно для пользы дела. - Там гроза... - оборачиваясь в сторону Лиды, помолчав, проговорил Алехин. - Уж это точно!.. Веселенькая ночка вам предстоит... Таманцев осмотрел темное небо, потом лес впереди - выглядело все вокруг мрачно, диковато - и заметил: - Прекрасное место для отдыха. В каком отеле для нас приготовлены номера? Алехин, будто не слыша, молчал. - Распорядитесь доставить туда багаж, - не унимался Таманцев, массажистку и педикюрных операторов. - Ожидают тебя с нетерпением, - принимая тон Таманцева, сказал Алехин. - Очень мило... А каков приказ Родины? - Взять Казимира Павловского и тех, кто с ним, - вполне серьезно сказал Алехин. - Кто это - Павловский? - спросил Фомченко; он, видно, был любознателен и, во всяком случае, хотел быть в курсе дела; а Лужнов молчал. - Агент германской разведки, - оборачиваясь, сказал Алехин. - Милейший парень, - добавил Таманцев. - Девять успешных перебросок и четыре железки от немцев... Особо опасен при задержании. Как-то под настроение ухлопал трех лопухов из комендатуры. - Понятно, - несколько озадаченно проговорил Фомченко. - Ну уж - лопухов, - не согласился Алехин. - Офицера и двух патрулей. С ним надо ухо держать востро. Я ознакомлю вас с ориентировкой и фотографиями, - пообещал он. - Нам сказали... - наконец произнес Лужнов, - здесь полно банд. Правда? - Говорят, убивают, - Таманцев пожал плечами, - но мы не видели. Лужнов держал автомат наизготове, время от времени утыкаясь стволом в спину Таманцеву. - Поставьте на предохранитель, - посоветовал ему Алехин и улыбнулся. Вы летчик? - Летчик, - покраснев, подтвердил Лужнов и сдвинул шишечку. - Восемьдесят семь боевых вылетов, - сказал за него Фомченко. Комиссован после ранения. Как и я, грешный... "Вот так... Восемьдесят семь боевых вылетов, а автомата, возможно, в руках не держал. Летчики... Ладно, скажи спасибо, что этих дали". Они вышли к всполью и все четверо встали за кустами. На поле, метрах в двухстах от них, виднелся добротный дом с мансардой, левее - две бедноватые хаты, за ними зловеще чернел лес. - Это дом Павловских, - показал Алехин. - Он заколочен, - заметил Таманцев. - Да... Сам хозяин, Павловский-старший, арестован как фольксдойче... сидит в Лиде, - объяснил Алехин Фомченко и Лужнову. - В меньшей хате, - Алехин указал рукой, - проживает Юлия Антонюк. - А это кто? - нетерпеливо осведомился Таманцев. - Сирота... Она с детства в услужении у Павловских; то ли батрачка, то ли служанка - не поймсшь. Имеет дочку полутора лет. - От кого? - спросил Таманцев. - Поговаривают, что от немца, но я думаю иначе... Эта Юлия - родная сестра жены Свирида. Кстати, вон его хата... - А кто это - Свирид? - вступился Фомченко. - Приятель капитана, - с иронией заметил Таманцев. - Он и подарил нам Павловского. - Вот именно... - улыбнулся Алехин и пояснил Фомченко: - Обездоленный человек, горбун. - А тетка? - озабоченно спросил Таманцев. - У Казимира тут где-то есть родная тетка. - Не здесь, а в Каменке... Я отдаю предпочтение Юлии. На две засады у нас просто нет сил. - Нам-то все равно, где блох кормить - там или тут. - Таманцев сплюнул. - Только просветите. Не дайте помереть дурой! При чем тут Юлия? Почему Павловский должен появиться здесь?..
32. АЛЕХИН
Трудно было допустить, что, попав в эти места после многих месяцев отсутствия, Павловский не попытается встретиться с кем-либо из родных или близких ему людей. Но с кем? Отец, которого он, по словам крестьян, уважал и любил, находился в тюрьме, дом стоял заколоченный, и со стороны издалека было видно, что там никто не живет. Следовало предполагать, что Павловский через кого-нибудь (скорей всего через свою родную тетку Зофию Басияда) постарается узнать о судьбе отца. Как я выяснил, Басияда, истовая католичка, без симпатии относилась к немцам, запрещавшим религиозные службы на польском языке и жестоко притеснявшим не только рядовых верующих, но и "наместников божьих" ксендзов. Фактом было, что она, наполовину немка, не подписала фолькслист, как это сделали ее брат и племянник, хотя в тяжелых условиях оккупации германское гражданство давало немалые блага. Своего единственного брата она любила, с племянником же отношения у нее, как я понял, были не лучшие. Обдумывая все, что мне удалось узнать о Павловских, Свиридах, о их родственниках, я из двух вариантов - Зофия Басияда и Юлия Антонюк - постепенно склонился ко второму. Дело в том, что у меня еще раньше возникло предположение, что дочка у Юлии Антонюк от Казимира Павловского. Эта догадка появилась у меня, когда, узнав, кто такая Юлия, я обдумывал текст записки, извлеченной из пирога в отделе госбезопасности. Зачем сидящему в тюрьме отнюдь не сентиментальному пожилому человеку в коротком тайном послании сообщать, что девочка его батрачки здорова? Мысль эта получила некоторое подтверждение, когда на одной из двух фотографий Павловского, принесенных Свиридом, я не без труда разобрал стертую кем-то надпись: "Самой дорогой от Казика". И ниже: "1943 год". Кто мог быть для Павловского-младшего "самой дорогой" в доме Свирида? Как попала туда эта карточка?.. Естественным было предположение, что фотография подарена Казимиром Юлии. И что полтора месяца назад после спешного отъезда Юлии карточка вместе с другими ее вещами попала в дом к Свириду. Кто же и когда стер надпись?.. Возможно, Юлия - перед приходом наших войск, - а может, и Свирид. Примечательно, что, когда я потребовал принести фото Павловского, он отправился к хате, зашел туда и тут же полез в погреб - несомненно, там и были спрятаны карточки. Дорого бы я дал, чтобы узнать истину о взаимоотношениях Павловского и Юлии, чтобы знать доподлинно, кто отец девочки. Кстати, Эльзой, именем в этих местах весьма редким, звали, как мне запомнилось по следственному делу, мать Юзефа Павловского - бабушку Казимира. Мое предположение об отцовстве Павловского-младшего представлялось вполне вероятным, но не более. Чтобы как-то проверить его, я до приезда Таманцева попытался установить дату рождения девочки. Она была зарегистрирована у каменского старосты как родившаяся 30 декабря 1942 года. В графе "Отец", естественно, красовался прочерк, свидетельницей при записи значилась Бронислава Свирид. Эта дата, к сожалению, не подтверждала мою догадку, наоборот. Так случается частенько: фактов нет, одни предположения, доказать или опровергнуть их практически невозможно, а надо тотчас принять решение. И ошибиться нельзя, а посоветоваться - для уверенности - не с кем. Был у меня, правда, еще небольшой довод против варианта с Зофией Басияда: Павловский переброшен, очевидно, в конце июля или в начале августа и за это время повидаться с теткой мог бы уже не раз. Юлия же появилась здесь всего два дня назад. Я вовсе не тешил себя иллюзией, что Павловского привели сюда только родственные чувства. Тут наверняка был случай невольного сочетания личного с нужным для дела, необходимым. Шиловичский лесной массив, безусловно, превосходное место и для выхода агентурного передатчика в эфир, и для устройства тайника, где эту рацию можно прятать, и для скрытной приемки грузов с самолета. Павловский же хорошо знал этот район, знал до тропинки лес, все подъезды и подступы; действовать здесь ему, естественно, было легче, удобнее, чем в другой, незнакомой местности. А нам следовало иметь в виду одно немаловажное для его поимки обстоятельство: человек он опытный и появляться здесь может только украдкой, с наступлением сумерек, преимущественно в ночное время. Таманцев, выслушав мои соображения относительно выбора объекта для наблюдения, задал несколько вопрос сов, а когда в заключение я поинтересовался его мнением, неопределенно хмыкнул: - Занятно!.. Это, как я расшифровал, означало: "Ваши предположения я не разделяю и могу камня на камне от них не оставить. Но спорить не буду и слова не скажу, чтобы не размагничивать этих двух - Фомченко и Лужнова..." Его отношение я определил правильно - прощаясь со мной в кустах близ дома Павловских, он сказал то, что обычно говорил в подобных, сомнительных для него, ситуациях, когда не верил в успех: - Что ж, наше дело маленькое... И, словно желая меня успокоить, напоследок добавил: - Придут - не уйдут. Мыслями я уже был в Лиде. Павловский, безусловно, тоже "наш хлеб", и постараться взять его - наша прямая обязанность. Однако никаких данных о его причастности к работе разыскиваемого нами передатчика у нас не было, а рация с позывными КАО оставалась основным заданием группы, основной целью наших усилий, и я ни на минуту не забывал об этом.
33. ИХ НАДО ПОНАБЛЮДАТЬ...
Предгрозовая полутьма становилась все более душной и тяжелой. Жители поспешили укрыться по домам. Улица была пустынна и тиха, и весь город словно замер в ожидании. Светомаскировка соблюдалась тщательно - ни огонька, ни тусклой полоски света. Сумерки сгустились настолько, что, кроме темных силуэтов домов, разглядеть что-либо на расстоянии было уже почти невозможно. Андрей перебрался через мостик, прополз по-пластунски за кустами и залег метрах в двадцати напротив калитки. Вскоре, после того как он занял это весьма удобное для наблюдения место, из дома кто-то вышел и ходил за штакетником в палисаде; как ни старался Андрей, но рассмотреть, кто это был, не смог. Потом со стороны дома появился большущий кот; бесшумно ступая, он подошел прямо к кустам, где лежал юноша, и зелеными, зловеще блестевшими в темноте глазами с минуту разглядывал незнакомого человека, затем быстро вернулся к дому. "Разведал, сейчас все доложит, - весело подумал Андрей. Слава богу, что не собака!" Прошумел в листьях свежий ветерок, пронесся и затих. Спустя минуты первые капли дождя, редкие и тяжелые, как горошины, зашлепали по траве, по листьям, застучали по плащ-накидке. Молния огненным зигзагом сверкнула невдалеке, и гроза началась. Андрей завернулся в плащ-накидку, но она была коротка, и ноги ниже колен скоро промокли. Гроза разыгрывалась не на шутку. Раздирая темную громаду неба, молнии на мгновение озаряли окрест, и снова все погружалось во мрак, и гром внушительно встряхивал землю. Дождь полил сплошной стеной, словно на небе у какого-то колоссального сосуда отвалилось дно и потоки воды низверглись на землю. Плащ-накидка пропиталась насквозь, затем постепенно намокло все, что было на Андрее: и гимнастерка, и брюки, и пилотка, даже в сапоги непонятно как набралась вода. От дневной жары не осталось и следа, холодная мглистая сырость плотно охватывала тело. Зубы у Андрея выбивали частую дробь, да и весь он дрожал. "Нужно в любых условиях ничего не упустить и себя не расшифровать", наставлял самого себя Андрей; на память ему пришел случай с Таманцевым в Смоленске. Зимой, после освобождения города, за одним из домов было установлено наблюдение: по агентурным данным, в нем находилась явочная квартира германской разведки. Таманцев, придя на смену, определил, что наиболее удобное место для наблюдения - старая, заброшенная уборная посреди двора. Еще до рассвета он залез внутрь, и напарник запер его, заложив дверь доской - так было прежде. Мороз был около двадцати градусов. Когда же Таманцев попытался греться, переступая с ноги на ногу, то оказалось, что ветхое сооружение от малейшего движения скрипит и шатается - того и гляди развалится. По двору же беспрестанно ходили. Чтобы не обнаружить себя, Таманцев вынужден был простоять не шевелясь свыше десяти часов. Сведения о явочной квартире не подтвердились, и вспоминал он об этом приключении с улыбкой, хотя кончилось оно для него весьма печально: он так поморозил ноги, что месяца два провалялся в госпитале, где ему чуть было не ампутировали стопу. Меж тем гроза на какое-то время утихла, чтобы вскоре разразиться с еще большим ожесточением. Злостно нарушая маскировку, молнии блистали одна за другой, и где-то совсем над головой оглушающе гремело и грохотало. Казалось, разгулу стихии не будет конца. Однако в десятом часу ливень затих так же внезапно, как и начался. Гроза переместилась немного южнее, впрочем, на небе не было ни единой звездочки, и тихий обложной дождик не переставал. Отдаленные молнии полыхали чуть реже, каждый раз выхватывая на мгновение из мрака темные от дождя домики и палисады. При одной из вспышек Андрей увидел бредущую под дождем фигуру в плащ-накидке и, уже когда снова все погрузилось в темноту, сообразил, что это Алехин - приехал и ищет его. Надо было как-то дать о себе знать. Условные сигналы для леса Андрей помнил, но как это сделать сейчас, в городе, не представлял. Лишь минут через десять капитан, искавший его в темноте чуть ли не ощупью, приблизился настолько, что Андрей решился и тихонько окликнул его. - Ну как, они в доме? - прежде всего осведомился Алехин. - Д-да... - силясь не стучать зубами, проговорил Андрей. - Никто не выходил. - Порядок... Тогда порядок, - облегченно сказал Алехин, запахиваясь в плащ-накидку, и улегся на мокрую землю рядом с Андреем. Светящиеся зеленые стрелки показывали без четверти десять. "Неужто до утра придется валяться здесь в грязи, дрожа от холода и сырости?" сомнение в необходимости наблюдения за домом ночью одолевало Андрея. Время тянулось нестерпимо медленно; Андрею показалось, что часы остановились, - он поднес их к уху, услышал ровное тиканье и снова всмотрелся в темноту. "Вот гадство, - невесело подумал он. - Они себе спят спокойненько, а ты - мерзни!" Алехин недвижимо лежал в метре от него по ту сторону куста. При вспышках молнии был виден профиль его скуластого, прикрытого до самых глаз капюшоном лица. Наконец Андрею стало невмоготу, и дрожащим от холода голосом он нерешительно позвал: - Т-товарищ к-капитан. Алехин шевельнулся и шепотом спросил: - Чего? - Вы д-думаете, к-кто-нибудь выйдет? - Думаю, надо продолжать наблюдение, - сказал капитан, и Андрей пожалел, что задал этот вопрос. - Но до утра х-хождение з-запрещено, - попытался как-то аргументировать он. - Ты вчера ходил, тебя кто-нибудь задерживал?.. А в дождь тем более... Ты погрейся, - предложил капитан. - Только без шума! И не подымайся... Андрей, подумав, перевалился на спину и заелозил на плащ-накидке, быстро и с усилием двигая руками и ногами; но согреться ему не пришлось. - Тихо! - Алехин схватил его за плечо. Свет желтой неяркой полосой вырвался от дома и тут же погас. Сквозь реденькую пелену дождя капитан в какой-то миг успел заметить в дверном просвете фигуры двух человек - кто-то вышел из дома. Алехин сжал Андрею руку. Но напрасно они напряженно вглядывались в темноту: в трех шагах ничего не было видно. Сквозь тихий мерный шум дождя чуть слышались шаги и совсем невнятно - разговор вполголоса: кто-то шел от дома к калитке. Алехин до боли сжимал руку Андрея; шаги приближались. - Успеете. До поезда почти час, - послышался негромко, но явственно мужской голос. - Може, на товарном пояду, - с сильным польским акцентом отвечал другой. Заскрипела калитка. - Счастливо доехать. - Довидзеня! Спустя мгновения зарница медленным отблеском осветила за штакетником темную фигуру, возвращавшуюся к дому, и вышедшего из калитки. Это был низкий толстый человек в брезентовом плаще и черной фуражке; он шел, ощупывая дорогу палкой, воротник плаща был поднят. - Иди за ним, - быстро зашептал Алехин в ухо Андрею. - До станции его не трогай. А когда сядет в поезд, нужно проверить у него документы. Сбегай к коменданту и от моего имени попроси проверить... Только весь вагон, а не у него одного, понимаешь? В любом случае надо установить его личность! Под благовидным предлогом и без шума. Он, видно, поляк и вроде железнодорожник... Будь осторожен! Иди! Андрей поднялся и, оставив плащ-накидку Алехину, осторожно двинулся вслед за неизвестным. Он шел вслепую, дрожа от холода; мокрые шаровары и гимнастерка плотно облегали тело, в набухших сапогах хлюпала вода. При каждой вспышке молнии он, поспешно пригибаясь, чуть ли не ложился на землю и видел, что человек в плаще, не оборачиваясь, идет шагах в пятидесяти впереди. Андрей слышал, как он, очевидно, упав или споткнувшись, крепко выругался по-польски; потом юноше стало казаться, что звук шагов делается все тише, удаляется... Андрей ускорил шаг и в тот же миг оскользнулся; пытаясь удержать равновесие, взмахнув руками, дернулся всем телом и полетел в канаву. Он больно ударился правой скулой и бровью; жидкая холодная грязь залепила лицо. Проклиная мысленно эту ночь и ненастье, отплевываясь, он ощупью отыскал лужу, обмыл лицо и утерся рукавом. Дождь почти перестал, где-то впереди прогудел паровоз, и все. Никаких шагов не было слышно. Андрей несколько мгновений постоял, вслушиваясь, и в сильном волнении бросился вперед. На небе в тучах обозначился просвет; теперь можно было различить темные силуэты домиков по обеим сторонам. Вдруг впереди и несколько правее отчетливо послышались шуршащие шаги. "Свернул!" - сообразил Андрей и, дойдя до угла, пошел вправо, в ту сторону, откуда доносились шаги. Так он двигался минут пять, стараясь ступать нешумно и, чтобы сохранять дистанцию, дважды останавливаясь и вслушиваясь, как хрустит песок под ногами идущего впереди. Сверкнула молния, и-о ужас! - Андрей увидел впереди статную фигуру в шинели; он бросился догонять. - Как на с-станцию п-пройти?! - крикнул Андрей. - Прямо, - раздался совсем близко, и что было совершенной неожиданностью, звонкий девичий голос. "Женщина!" - К-кто вы? - выговорил Андрей и, так как она не ответила, спросил: П-почему х-ходите ночью? - А вы почему? - Нужно! Я офицер. - А я старшина! - Она зажгла фонарик и осветила Андрея; в правой руке у нее он разглядел пистолет. - Ну и вид же у вас! - ахнула она. - Идите вперед! - Куда в-вперед? - Я не терплю ночью незнакомых за спиной. Вперед! И быстрее, - сказала она повелительно, - я опаздываю на поезд!..
34. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ
На станции находилось несколько эшелонов и всего один пассажирский состав Минск - Гродно. Неизвестный мог попытаться уехать и с эшелоном, но Андрей решил сначала осмотреть гродненский поезд: к составу уже подавали паровоз. У кубовой Андрей подставил голову под кран, обмыл гимнастерку, брюки и сапоги и приступил к делу. Света в вагонах не было. На счастье Андрея, луна выплыла из-за туч, и можно было разглядеть не только фигуры людей, но и некоторые лица. Почти все полки были заняты, в общем же пассажиров было немного: спали даже на нижних местах. "В любом случае установить его личность! В любом случае!" - твердил сам себе Андрей, проходя по вагону и с лихорадочной поспешностью оглядывая пассажиров. Он начал с хвоста, просмотрев одиннадцатый и десятый вагоны, перешел в девятый и... чуть не наткнулся на человека в плаще. Тот стоял во втором купе вполоборота к проходу; отраженный свет луны освещал его; Андрей, не останавливаясь, прошел дальше, успев, однако, заметить скрещенные молоточки на черной железнодорожной фуражке, приподнятый воротник плаща и даже разглядел крупное мясистое лицо неизвестного. Палки в руках у него уже не было, и по его позе Андрей понял, что он решил расположиться в этом купе на средней свободной полке. "Он! - радостно билось сердце Андрея. - Это он! Теперь установить личность! Вагон номер девять". Андрей глянул на часы: до отхода поезда оставалось одиннадцать минут. Комендант станции помещался в небольшом бараке возле блокпоста на путях. Это был пожилой смуглолицый, с седыми висками и шрамом на щеке капитан - Андрей его уже раза два видел. Теперь он, склонясь над массивным письменным столом, при свете лампы-молнии заносил какие-то сведения из блокнота на огромную, вполстола, таблицу. Слева на грязном, неопределенного цвета диване сидя, низко свесив голову и негромко всхрапывая, спал старший лейтенант - судя по красной фуражке, офицер комендатуры. - Т-товарищ капитан, - приложив руку к пилотке, обратился Андрей, разрешите... - Подождите, - недовольно оборвал комендант, у него что-то не ладилось; он в волнении листал блокнот и поерзывал на стуле. - Вы можете подождать, - с раздражением не то спросил, не то приказал он. Андрей некоторое время стоял в нерешимости; одернув прилипшую к телу гимнастерку, потрогал пальцем распухшее подглазье и бровь, затем взглянул на часы: до отхода поезда оставалось пять минут. - Я не могу ж-ждать! - неожиданно для самого себя громко объявил Андрей. - Что-о? - удивленно вскинул голову комендант и посмотрел на Андрея. Что вам надо? Выложив на стол намокшее удостоверение, Андрей торопливо и сбивчиво изложил суть дела, дважды упомянув фамилию Алехина. - Только девятый? - переспросил комендант. - Никитин! - позвал он; спавший на диване офицер и не шевельнулся. - Никитин! - заорал комендант. - Вот черт! Да разбудите же его! Старший лейтенант тяжело поднял голову и, протирая глаза и щурясь, сонно разглядывал Андрея. Он был низкоросл и молод, на вид лет двадцати трех, не более. - Никитин, - приказал комендант. - Возьмешь двух патрулей, проверите в гродненском девятый вагон. Там едет один тип, надо узнать, кто он... Понимаешь?.. Осторожненько! Вот лейтенант объяснит. Проверяете с двух концов весь вагон. - Комендант посмотрел на часы. - Сейчас дадут отправление - спешите! В крайнем случае задержишь минут на пять, но не больше!.. - Вы откуда? - выходя за Андреем из кабинета, громко зевая и подтягивая штаны, спросил Никитин. - Из контрразведки... Все в шпионов играете,- понимающе усмехнулся он, окидывая взглядом мокрое обмундирование юноши. - И какого шута вам не спится?! - с чувством подосадовал он. С двумя сержантами-патрулями они вышли из барака. Мимо по третьему от них пути, набирая скорость, катились вагоны пассажирского поезда. - Тю-тю! Поехали, - присвистнул Никитин, останавливаясь, и, указывая рукой, будто обрадованно сообщил: - Вот он, гродненский! - 3-за мной! - крикнул Андрей, подбегая к составу. Он на ходу вскочил на подножку и, толчком распахнув дверь, поднялся в тамбур; оттолкнув женщину в платке, которая с перепугу кинулась в вагон, он нащупал в темноте ручку стоп-крана и рванул ее книзу. Поезд резко затормозил. В вагоне что-то упало, послышались тревожные возгласы, неистово закричал ребенок. Но Андрей ничего не слышал; спрыгнув на землю, он бежал к девятому вагону. Пока Никитин объяснялся с подоспевшим начальником поезда, Андрей заглянул в вагон. Железнодорожник сидел в том же купе; теперь он был без плаща и без фуражки. Андрей решил на всякий случай не лезть ему на глаза и, договорившись с Никитиным, начал проверку с другого конца вагона. Пассажиры в основном были гражданские. Все были разбужены резкой остановкой поезда и судачили по этому поводу; высказывались самые различные предположения. Сержант светил фонарем; Андрей машинально просматривал документы и так же машинально задавал положенные в таких случаях стереотипные вопросы: "Откуда едете?.. Куда?.. Кем выдан пропуск?.." и так далее. Мысленно же он находился в другом конце вагона. Мандата на право проверки никто не требовал. Андрей проверял уже третье купе, когда поезд снова тронулся. - Лейтенант, - крикнул Никитин, - сходим! Андрей, поняв, что все уже сделано, поспешил вслед за патрулем покинуть вагон.
Таманцев с двумя офицерами должен был приехать еще полтора-два часа тому назад. Ожидая их в условленном месте, у мостика через крохотную речушку, Алехин лежал близ обочины мощенной булыжником пустынной дороги на успевшей остыть земле, размышлял о деле и терялся в догадках, почему они так задерживаются. Еще не стемнело, но от низких сумрачных туч повечерело раньше времени. Звук мотора полуторки он заслышал издалека и погодя, когда шум приблизился, вышел на дорогу. Как только машина остановилась, Таманцев и за ним двое прикомандированных выпрыгнули из кузова. - Капитан Фомченко, - представился плечистый, с головой, обожженной справа от виска до затылка. - Старший лейтенант Лужнов, - вытянулся перед Алехиным высокий, помоложе. Как и Таманцев, они были без головных уборов, в плащ-палатках, с автоматами ППШ и вещмешками в руках; только Таманцев дополнительно захватил еще "шмайссер"*. Обоих прикомандированных Алехин наверняка видел в отделе контрразведки авиакорпуса. Он даже припомнил, что у капитана на одной из медалей вмятина от пули или осколка. - Развернись и стань сюда, - указывая в кусты на отходящую перпендикулярно неторную дорогу, велел он Хижняку и позвал офицеров: Идемте. Широкой травянистой тропой, обжатой с обеих сторон кустарником, они направились к темнеющему вдали - --------------------------------------* Немецкий автомат. лесу - Алехин и Таманцев впереди, Фомченко и Лужнов за ними. - Что так долго? - справился Алехин у Таманцева. - Можете проколоть себе дырочку для ордена, - небрежно сообщил Таманцев. - Мы нашли этих - капитана и лейтенанта. - Кто это? - заинтригованный упоминанием об ордене, поинтересовался Фомченко. - Подозреваемые, - пояснил Алехин, - точнее даже - проверяемые... Где они? - Зашли в дом шесть на улице Вызволенья. Судя по всему, они там уже бывали. Блинов наблюдает за ними. По данным комендатуры, фамилия капитана - Николаев, лейтенанта - Сенцов. Прибыли из воинской части тридцать один пятьсот восемнадцать... Цель командировки указана стандартно: выполнение задания командования. - Блинову там не управиться, - вздохнул Алехин. - Тридцать один пятьсот восемнадцать - это что за часть? - Второго Белорусского фронта. Я сделал запрос. Подполковника не было, потому и задержался. - Если они действительно из этой части... другого фронта, что же они лазят у нас по хуторам? Странно... Твои соображения? - Ничего примечательного. Держатся спокойно, непринужденно... По виду в армии не новички... Их надо понаблюдать, - заключил Таманцев. - Вы же сами говорите - проверяемые. Возможно, этим и ограничится... К утру будет ответ. - Ну уж к утру. - Будет, - заверил Таманцев. - Я сам звонил по вэ-че в Управление Второго Белорусского. И передал с литером "Весьма срочно"... За подписью генерала. - Плачет по тебе гауптвахта, - покачал головой Алехин. - Кончится война, посадить на полгодика - вполне по заслугам! - Уж я бы там отоспался. И ряшку бы наел - во! - Таманцев развел руками. - Есть элементы авантюризма, - со вздохом признал он, - но исключительно для пользы дела. - Там гроза... - оборачиваясь в сторону Лиды, помолчав, проговорил Алехин. - Уж это точно!.. Веселенькая ночка вам предстоит... Таманцев осмотрел темное небо, потом лес впереди - выглядело все вокруг мрачно, диковато - и заметил: - Прекрасное место для отдыха. В каком отеле для нас приготовлены номера? Алехин, будто не слыша, молчал. - Распорядитесь доставить туда багаж, - не унимался Таманцев, массажистку и педикюрных операторов. - Ожидают тебя с нетерпением, - принимая тон Таманцева, сказал Алехин. - Очень мило... А каков приказ Родины? - Взять Казимира Павловского и тех, кто с ним, - вполне серьезно сказал Алехин. - Кто это - Павловский? - спросил Фомченко; он, видно, был любознателен и, во всяком случае, хотел быть в курсе дела; а Лужнов молчал. - Агент германской разведки, - оборачиваясь, сказал Алехин. - Милейший парень, - добавил Таманцев. - Девять успешных перебросок и четыре железки от немцев... Особо опасен при задержании. Как-то под настроение ухлопал трех лопухов из комендатуры. - Понятно, - несколько озадаченно проговорил Фомченко. - Ну уж - лопухов, - не согласился Алехин. - Офицера и двух патрулей. С ним надо ухо держать востро. Я ознакомлю вас с ориентировкой и фотографиями, - пообещал он. - Нам сказали... - наконец произнес Лужнов, - здесь полно банд. Правда? - Говорят, убивают, - Таманцев пожал плечами, - но мы не видели. Лужнов держал автомат наизготове, время от времени утыкаясь стволом в спину Таманцеву. - Поставьте на предохранитель, - посоветовал ему Алехин и улыбнулся. Вы летчик? - Летчик, - покраснев, подтвердил Лужнов и сдвинул шишечку. - Восемьдесят семь боевых вылетов, - сказал за него Фомченко. Комиссован после ранения. Как и я, грешный... "Вот так... Восемьдесят семь боевых вылетов, а автомата, возможно, в руках не держал. Летчики... Ладно, скажи спасибо, что этих дали". Они вышли к всполью и все четверо встали за кустами. На поле, метрах в двухстах от них, виднелся добротный дом с мансардой, левее - две бедноватые хаты, за ними зловеще чернел лес. - Это дом Павловских, - показал Алехин. - Он заколочен, - заметил Таманцев. - Да... Сам хозяин, Павловский-старший, арестован как фольксдойче... сидит в Лиде, - объяснил Алехин Фомченко и Лужнову. - В меньшей хате, - Алехин указал рукой, - проживает Юлия Антонюк. - А это кто? - нетерпеливо осведомился Таманцев. - Сирота... Она с детства в услужении у Павловских; то ли батрачка, то ли служанка - не поймсшь. Имеет дочку полутора лет. - От кого? - спросил Таманцев. - Поговаривают, что от немца, но я думаю иначе... Эта Юлия - родная сестра жены Свирида. Кстати, вон его хата... - А кто это - Свирид? - вступился Фомченко. - Приятель капитана, - с иронией заметил Таманцев. - Он и подарил нам Павловского. - Вот именно... - улыбнулся Алехин и пояснил Фомченко: - Обездоленный человек, горбун. - А тетка? - озабоченно спросил Таманцев. - У Казимира тут где-то есть родная тетка. - Не здесь, а в Каменке... Я отдаю предпочтение Юлии. На две засады у нас просто нет сил. - Нам-то все равно, где блох кормить - там или тут. - Таманцев сплюнул. - Только просветите. Не дайте помереть дурой! При чем тут Юлия? Почему Павловский должен появиться здесь?..
32. АЛЕХИН
Трудно было допустить, что, попав в эти места после многих месяцев отсутствия, Павловский не попытается встретиться с кем-либо из родных или близких ему людей. Но с кем? Отец, которого он, по словам крестьян, уважал и любил, находился в тюрьме, дом стоял заколоченный, и со стороны издалека было видно, что там никто не живет. Следовало предполагать, что Павловский через кого-нибудь (скорей всего через свою родную тетку Зофию Басияда) постарается узнать о судьбе отца. Как я выяснил, Басияда, истовая католичка, без симпатии относилась к немцам, запрещавшим религиозные службы на польском языке и жестоко притеснявшим не только рядовых верующих, но и "наместников божьих" ксендзов. Фактом было, что она, наполовину немка, не подписала фолькслист, как это сделали ее брат и племянник, хотя в тяжелых условиях оккупации германское гражданство давало немалые блага. Своего единственного брата она любила, с племянником же отношения у нее, как я понял, были не лучшие. Обдумывая все, что мне удалось узнать о Павловских, Свиридах, о их родственниках, я из двух вариантов - Зофия Басияда и Юлия Антонюк - постепенно склонился ко второму. Дело в том, что у меня еще раньше возникло предположение, что дочка у Юлии Антонюк от Казимира Павловского. Эта догадка появилась у меня, когда, узнав, кто такая Юлия, я обдумывал текст записки, извлеченной из пирога в отделе госбезопасности. Зачем сидящему в тюрьме отнюдь не сентиментальному пожилому человеку в коротком тайном послании сообщать, что девочка его батрачки здорова? Мысль эта получила некоторое подтверждение, когда на одной из двух фотографий Павловского, принесенных Свиридом, я не без труда разобрал стертую кем-то надпись: "Самой дорогой от Казика". И ниже: "1943 год". Кто мог быть для Павловского-младшего "самой дорогой" в доме Свирида? Как попала туда эта карточка?.. Естественным было предположение, что фотография подарена Казимиром Юлии. И что полтора месяца назад после спешного отъезда Юлии карточка вместе с другими ее вещами попала в дом к Свириду. Кто же и когда стер надпись?.. Возможно, Юлия - перед приходом наших войск, - а может, и Свирид. Примечательно, что, когда я потребовал принести фото Павловского, он отправился к хате, зашел туда и тут же полез в погреб - несомненно, там и были спрятаны карточки. Дорого бы я дал, чтобы узнать истину о взаимоотношениях Павловского и Юлии, чтобы знать доподлинно, кто отец девочки. Кстати, Эльзой, именем в этих местах весьма редким, звали, как мне запомнилось по следственному делу, мать Юзефа Павловского - бабушку Казимира. Мое предположение об отцовстве Павловского-младшего представлялось вполне вероятным, но не более. Чтобы как-то проверить его, я до приезда Таманцева попытался установить дату рождения девочки. Она была зарегистрирована у каменского старосты как родившаяся 30 декабря 1942 года. В графе "Отец", естественно, красовался прочерк, свидетельницей при записи значилась Бронислава Свирид. Эта дата, к сожалению, не подтверждала мою догадку, наоборот. Так случается частенько: фактов нет, одни предположения, доказать или опровергнуть их практически невозможно, а надо тотчас принять решение. И ошибиться нельзя, а посоветоваться - для уверенности - не с кем. Был у меня, правда, еще небольшой довод против варианта с Зофией Басияда: Павловский переброшен, очевидно, в конце июля или в начале августа и за это время повидаться с теткой мог бы уже не раз. Юлия же появилась здесь всего два дня назад. Я вовсе не тешил себя иллюзией, что Павловского привели сюда только родственные чувства. Тут наверняка был случай невольного сочетания личного с нужным для дела, необходимым. Шиловичский лесной массив, безусловно, превосходное место и для выхода агентурного передатчика в эфир, и для устройства тайника, где эту рацию можно прятать, и для скрытной приемки грузов с самолета. Павловский же хорошо знал этот район, знал до тропинки лес, все подъезды и подступы; действовать здесь ему, естественно, было легче, удобнее, чем в другой, незнакомой местности. А нам следовало иметь в виду одно немаловажное для его поимки обстоятельство: человек он опытный и появляться здесь может только украдкой, с наступлением сумерек, преимущественно в ночное время. Таманцев, выслушав мои соображения относительно выбора объекта для наблюдения, задал несколько вопрос сов, а когда в заключение я поинтересовался его мнением, неопределенно хмыкнул: - Занятно!.. Это, как я расшифровал, означало: "Ваши предположения я не разделяю и могу камня на камне от них не оставить. Но спорить не буду и слова не скажу, чтобы не размагничивать этих двух - Фомченко и Лужнова..." Его отношение я определил правильно - прощаясь со мной в кустах близ дома Павловских, он сказал то, что обычно говорил в подобных, сомнительных для него, ситуациях, когда не верил в успех: - Что ж, наше дело маленькое... И, словно желая меня успокоить, напоследок добавил: - Придут - не уйдут. Мыслями я уже был в Лиде. Павловский, безусловно, тоже "наш хлеб", и постараться взять его - наша прямая обязанность. Однако никаких данных о его причастности к работе разыскиваемого нами передатчика у нас не было, а рация с позывными КАО оставалась основным заданием группы, основной целью наших усилий, и я ни на минуту не забывал об этом.
33. ИХ НАДО ПОНАБЛЮДАТЬ...
Предгрозовая полутьма становилась все более душной и тяжелой. Жители поспешили укрыться по домам. Улица была пустынна и тиха, и весь город словно замер в ожидании. Светомаскировка соблюдалась тщательно - ни огонька, ни тусклой полоски света. Сумерки сгустились настолько, что, кроме темных силуэтов домов, разглядеть что-либо на расстоянии было уже почти невозможно. Андрей перебрался через мостик, прополз по-пластунски за кустами и залег метрах в двадцати напротив калитки. Вскоре, после того как он занял это весьма удобное для наблюдения место, из дома кто-то вышел и ходил за штакетником в палисаде; как ни старался Андрей, но рассмотреть, кто это был, не смог. Потом со стороны дома появился большущий кот; бесшумно ступая, он подошел прямо к кустам, где лежал юноша, и зелеными, зловеще блестевшими в темноте глазами с минуту разглядывал незнакомого человека, затем быстро вернулся к дому. "Разведал, сейчас все доложит, - весело подумал Андрей. Слава богу, что не собака!" Прошумел в листьях свежий ветерок, пронесся и затих. Спустя минуты первые капли дождя, редкие и тяжелые, как горошины, зашлепали по траве, по листьям, застучали по плащ-накидке. Молния огненным зигзагом сверкнула невдалеке, и гроза началась. Андрей завернулся в плащ-накидку, но она была коротка, и ноги ниже колен скоро промокли. Гроза разыгрывалась не на шутку. Раздирая темную громаду неба, молнии на мгновение озаряли окрест, и снова все погружалось во мрак, и гром внушительно встряхивал землю. Дождь полил сплошной стеной, словно на небе у какого-то колоссального сосуда отвалилось дно и потоки воды низверглись на землю. Плащ-накидка пропиталась насквозь, затем постепенно намокло все, что было на Андрее: и гимнастерка, и брюки, и пилотка, даже в сапоги непонятно как набралась вода. От дневной жары не осталось и следа, холодная мглистая сырость плотно охватывала тело. Зубы у Андрея выбивали частую дробь, да и весь он дрожал. "Нужно в любых условиях ничего не упустить и себя не расшифровать", наставлял самого себя Андрей; на память ему пришел случай с Таманцевым в Смоленске. Зимой, после освобождения города, за одним из домов было установлено наблюдение: по агентурным данным, в нем находилась явочная квартира германской разведки. Таманцев, придя на смену, определил, что наиболее удобное место для наблюдения - старая, заброшенная уборная посреди двора. Еще до рассвета он залез внутрь, и напарник запер его, заложив дверь доской - так было прежде. Мороз был около двадцати градусов. Когда же Таманцев попытался греться, переступая с ноги на ногу, то оказалось, что ветхое сооружение от малейшего движения скрипит и шатается - того и гляди развалится. По двору же беспрестанно ходили. Чтобы не обнаружить себя, Таманцев вынужден был простоять не шевелясь свыше десяти часов. Сведения о явочной квартире не подтвердились, и вспоминал он об этом приключении с улыбкой, хотя кончилось оно для него весьма печально: он так поморозил ноги, что месяца два провалялся в госпитале, где ему чуть было не ампутировали стопу. Меж тем гроза на какое-то время утихла, чтобы вскоре разразиться с еще большим ожесточением. Злостно нарушая маскировку, молнии блистали одна за другой, и где-то совсем над головой оглушающе гремело и грохотало. Казалось, разгулу стихии не будет конца. Однако в десятом часу ливень затих так же внезапно, как и начался. Гроза переместилась немного южнее, впрочем, на небе не было ни единой звездочки, и тихий обложной дождик не переставал. Отдаленные молнии полыхали чуть реже, каждый раз выхватывая на мгновение из мрака темные от дождя домики и палисады. При одной из вспышек Андрей увидел бредущую под дождем фигуру в плащ-накидке и, уже когда снова все погрузилось в темноту, сообразил, что это Алехин - приехал и ищет его. Надо было как-то дать о себе знать. Условные сигналы для леса Андрей помнил, но как это сделать сейчас, в городе, не представлял. Лишь минут через десять капитан, искавший его в темноте чуть ли не ощупью, приблизился настолько, что Андрей решился и тихонько окликнул его. - Ну как, они в доме? - прежде всего осведомился Алехин. - Д-да... - силясь не стучать зубами, проговорил Андрей. - Никто не выходил. - Порядок... Тогда порядок, - облегченно сказал Алехин, запахиваясь в плащ-накидку, и улегся на мокрую землю рядом с Андреем. Светящиеся зеленые стрелки показывали без четверти десять. "Неужто до утра придется валяться здесь в грязи, дрожа от холода и сырости?" сомнение в необходимости наблюдения за домом ночью одолевало Андрея. Время тянулось нестерпимо медленно; Андрею показалось, что часы остановились, - он поднес их к уху, услышал ровное тиканье и снова всмотрелся в темноту. "Вот гадство, - невесело подумал он. - Они себе спят спокойненько, а ты - мерзни!" Алехин недвижимо лежал в метре от него по ту сторону куста. При вспышках молнии был виден профиль его скуластого, прикрытого до самых глаз капюшоном лица. Наконец Андрею стало невмоготу, и дрожащим от холода голосом он нерешительно позвал: - Т-товарищ к-капитан. Алехин шевельнулся и шепотом спросил: - Чего? - Вы д-думаете, к-кто-нибудь выйдет? - Думаю, надо продолжать наблюдение, - сказал капитан, и Андрей пожалел, что задал этот вопрос. - Но до утра х-хождение з-запрещено, - попытался как-то аргументировать он. - Ты вчера ходил, тебя кто-нибудь задерживал?.. А в дождь тем более... Ты погрейся, - предложил капитан. - Только без шума! И не подымайся... Андрей, подумав, перевалился на спину и заелозил на плащ-накидке, быстро и с усилием двигая руками и ногами; но согреться ему не пришлось. - Тихо! - Алехин схватил его за плечо. Свет желтой неяркой полосой вырвался от дома и тут же погас. Сквозь реденькую пелену дождя капитан в какой-то миг успел заметить в дверном просвете фигуры двух человек - кто-то вышел из дома. Алехин сжал Андрею руку. Но напрасно они напряженно вглядывались в темноту: в трех шагах ничего не было видно. Сквозь тихий мерный шум дождя чуть слышались шаги и совсем невнятно - разговор вполголоса: кто-то шел от дома к калитке. Алехин до боли сжимал руку Андрея; шаги приближались. - Успеете. До поезда почти час, - послышался негромко, но явственно мужской голос. - Може, на товарном пояду, - с сильным польским акцентом отвечал другой. Заскрипела калитка. - Счастливо доехать. - Довидзеня! Спустя мгновения зарница медленным отблеском осветила за штакетником темную фигуру, возвращавшуюся к дому, и вышедшего из калитки. Это был низкий толстый человек в брезентовом плаще и черной фуражке; он шел, ощупывая дорогу палкой, воротник плаща был поднят. - Иди за ним, - быстро зашептал Алехин в ухо Андрею. - До станции его не трогай. А когда сядет в поезд, нужно проверить у него документы. Сбегай к коменданту и от моего имени попроси проверить... Только весь вагон, а не у него одного, понимаешь? В любом случае надо установить его личность! Под благовидным предлогом и без шума. Он, видно, поляк и вроде железнодорожник... Будь осторожен! Иди! Андрей поднялся и, оставив плащ-накидку Алехину, осторожно двинулся вслед за неизвестным. Он шел вслепую, дрожа от холода; мокрые шаровары и гимнастерка плотно облегали тело, в набухших сапогах хлюпала вода. При каждой вспышке молнии он, поспешно пригибаясь, чуть ли не ложился на землю и видел, что человек в плаще, не оборачиваясь, идет шагах в пятидесяти впереди. Андрей слышал, как он, очевидно, упав или споткнувшись, крепко выругался по-польски; потом юноше стало казаться, что звук шагов делается все тише, удаляется... Андрей ускорил шаг и в тот же миг оскользнулся; пытаясь удержать равновесие, взмахнув руками, дернулся всем телом и полетел в канаву. Он больно ударился правой скулой и бровью; жидкая холодная грязь залепила лицо. Проклиная мысленно эту ночь и ненастье, отплевываясь, он ощупью отыскал лужу, обмыл лицо и утерся рукавом. Дождь почти перестал, где-то впереди прогудел паровоз, и все. Никаких шагов не было слышно. Андрей несколько мгновений постоял, вслушиваясь, и в сильном волнении бросился вперед. На небе в тучах обозначился просвет; теперь можно было различить темные силуэты домиков по обеим сторонам. Вдруг впереди и несколько правее отчетливо послышались шуршащие шаги. "Свернул!" - сообразил Андрей и, дойдя до угла, пошел вправо, в ту сторону, откуда доносились шаги. Так он двигался минут пять, стараясь ступать нешумно и, чтобы сохранять дистанцию, дважды останавливаясь и вслушиваясь, как хрустит песок под ногами идущего впереди. Сверкнула молния, и-о ужас! - Андрей увидел впереди статную фигуру в шинели; он бросился догонять. - Как на с-станцию п-пройти?! - крикнул Андрей. - Прямо, - раздался совсем близко, и что было совершенной неожиданностью, звонкий девичий голос. "Женщина!" - К-кто вы? - выговорил Андрей и, так как она не ответила, спросил: П-почему х-ходите ночью? - А вы почему? - Нужно! Я офицер. - А я старшина! - Она зажгла фонарик и осветила Андрея; в правой руке у нее он разглядел пистолет. - Ну и вид же у вас! - ахнула она. - Идите вперед! - Куда в-вперед? - Я не терплю ночью незнакомых за спиной. Вперед! И быстрее, - сказала она повелительно, - я опаздываю на поезд!..
34. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ
На станции находилось несколько эшелонов и всего один пассажирский состав Минск - Гродно. Неизвестный мог попытаться уехать и с эшелоном, но Андрей решил сначала осмотреть гродненский поезд: к составу уже подавали паровоз. У кубовой Андрей подставил голову под кран, обмыл гимнастерку, брюки и сапоги и приступил к делу. Света в вагонах не было. На счастье Андрея, луна выплыла из-за туч, и можно было разглядеть не только фигуры людей, но и некоторые лица. Почти все полки были заняты, в общем же пассажиров было немного: спали даже на нижних местах. "В любом случае установить его личность! В любом случае!" - твердил сам себе Андрей, проходя по вагону и с лихорадочной поспешностью оглядывая пассажиров. Он начал с хвоста, просмотрев одиннадцатый и десятый вагоны, перешел в девятый и... чуть не наткнулся на человека в плаще. Тот стоял во втором купе вполоборота к проходу; отраженный свет луны освещал его; Андрей, не останавливаясь, прошел дальше, успев, однако, заметить скрещенные молоточки на черной железнодорожной фуражке, приподнятый воротник плаща и даже разглядел крупное мясистое лицо неизвестного. Палки в руках у него уже не было, и по его позе Андрей понял, что он решил расположиться в этом купе на средней свободной полке. "Он! - радостно билось сердце Андрея. - Это он! Теперь установить личность! Вагон номер девять". Андрей глянул на часы: до отхода поезда оставалось одиннадцать минут. Комендант станции помещался в небольшом бараке возле блокпоста на путях. Это был пожилой смуглолицый, с седыми висками и шрамом на щеке капитан - Андрей его уже раза два видел. Теперь он, склонясь над массивным письменным столом, при свете лампы-молнии заносил какие-то сведения из блокнота на огромную, вполстола, таблицу. Слева на грязном, неопределенного цвета диване сидя, низко свесив голову и негромко всхрапывая, спал старший лейтенант - судя по красной фуражке, офицер комендатуры. - Т-товарищ капитан, - приложив руку к пилотке, обратился Андрей, разрешите... - Подождите, - недовольно оборвал комендант, у него что-то не ладилось; он в волнении листал блокнот и поерзывал на стуле. - Вы можете подождать, - с раздражением не то спросил, не то приказал он. Андрей некоторое время стоял в нерешимости; одернув прилипшую к телу гимнастерку, потрогал пальцем распухшее подглазье и бровь, затем взглянул на часы: до отхода поезда оставалось пять минут. - Я не могу ж-ждать! - неожиданно для самого себя громко объявил Андрей. - Что-о? - удивленно вскинул голову комендант и посмотрел на Андрея. Что вам надо? Выложив на стол намокшее удостоверение, Андрей торопливо и сбивчиво изложил суть дела, дважды упомянув фамилию Алехина. - Только девятый? - переспросил комендант. - Никитин! - позвал он; спавший на диване офицер и не шевельнулся. - Никитин! - заорал комендант. - Вот черт! Да разбудите же его! Старший лейтенант тяжело поднял голову и, протирая глаза и щурясь, сонно разглядывал Андрея. Он был низкоросл и молод, на вид лет двадцати трех, не более. - Никитин, - приказал комендант. - Возьмешь двух патрулей, проверите в гродненском девятый вагон. Там едет один тип, надо узнать, кто он... Понимаешь?.. Осторожненько! Вот лейтенант объяснит. Проверяете с двух концов весь вагон. - Комендант посмотрел на часы. - Сейчас дадут отправление - спешите! В крайнем случае задержишь минут на пять, но не больше!.. - Вы откуда? - выходя за Андреем из кабинета, громко зевая и подтягивая штаны, спросил Никитин. - Из контрразведки... Все в шпионов играете,- понимающе усмехнулся он, окидывая взглядом мокрое обмундирование юноши. - И какого шута вам не спится?! - с чувством подосадовал он. С двумя сержантами-патрулями они вышли из барака. Мимо по третьему от них пути, набирая скорость, катились вагоны пассажирского поезда. - Тю-тю! Поехали, - присвистнул Никитин, останавливаясь, и, указывая рукой, будто обрадованно сообщил: - Вот он, гродненский! - 3-за мной! - крикнул Андрей, подбегая к составу. Он на ходу вскочил на подножку и, толчком распахнув дверь, поднялся в тамбур; оттолкнув женщину в платке, которая с перепугу кинулась в вагон, он нащупал в темноте ручку стоп-крана и рванул ее книзу. Поезд резко затормозил. В вагоне что-то упало, послышались тревожные возгласы, неистово закричал ребенок. Но Андрей ничего не слышал; спрыгнув на землю, он бежал к девятому вагону. Пока Никитин объяснялся с подоспевшим начальником поезда, Андрей заглянул в вагон. Железнодорожник сидел в том же купе; теперь он был без плаща и без фуражки. Андрей решил на всякий случай не лезть ему на глаза и, договорившись с Никитиным, начал проверку с другого конца вагона. Пассажиры в основном были гражданские. Все были разбужены резкой остановкой поезда и судачили по этому поводу; высказывались самые различные предположения. Сержант светил фонарем; Андрей машинально просматривал документы и так же машинально задавал положенные в таких случаях стереотипные вопросы: "Откуда едете?.. Куда?.. Кем выдан пропуск?.." и так далее. Мысленно же он находился в другом конце вагона. Мандата на право проверки никто не требовал. Андрей проверял уже третье купе, когда поезд снова тронулся. - Лейтенант, - крикнул Никитин, - сходим! Андрей, поняв, что все уже сделано, поспешил вслед за патрулем покинуть вагон.