Страница:
– Ура, – спокойно сказал Сергий, ощущая небывалое облегчение и торжество. – Думал, один – ноль? А вот фиг тебе! Ничья!
Глава 4
Неферит выскользнула из храма Исет, раздираемая чувствами и желаниями. Было очень жалко старого ур-маа, доброго и справедливого, заменившего маленькой Неферит отца. Мучила вина за свою неловкость – ведь могла же оказать сопротивление Зухосу, но промешкала, и вот, потеряла Сергия! Или не потеряла?
Натоптанной тропинкой Неферит бросилась в обход храма, выбегая на подъездную дорогу. Телега и Зухос верхом на коне уже сворачивали за угол высокой стены, ограждавшей святилище. Жрица припустила следом… и снова эта противная раздвоенность! Бежать ли ей за телегой? Или мчаться за помощью? Но кто способен ей помочь?! Пробудить к жизни эдила Плавта, этого в меру ленивого и чрезмерно осторожного человека? Подобное пробуждение стало бы событием… Плавт сам с места не стронется, и ни одного легионера в помощь не даст. Вся надежда – на «контуберний»! Почему, интересно, Сергий с друзьями проговаривает это слово с ухмылочкой? Потому, что половина контуберния – рабы, в претории не состоящие? И где искать их всех?
Мысли в красивой головке Неферит мелькали, шли пунктиром. Она проводила повозку с пленным Сергием До самой окраины, а далее идти остереглась – места пошли голые и ровные, не спрячешься. И так ясно, что пленника везут в Город мертвых. Вопрос: куда именно?
Усталая и разочарованная, жрица побрела обратно, но трущобы обошла стороной, двинулась через Южные Сады. Завернув на базар, она сменяла колечко на длинную тунику изо льна. За мохнатым стволом финиковой пальмы Неферит стянула рваный каласирис и переоделась. Мягкая ткань туники приятно облегла тело. Где же ей искать друзей Сергия?
Девушка вернулась в торговые ряды и нос к носу столкнулась с Гефестаем. Гигант обрадовался встрече.
– Привет, Неферит! – пробасил он, белозубо щерясь. – А Сергий где?
– Похитили его! – бухнула Неферит.
– Кто?! – глаза Гефестая моментально стали жесткими.
– Зухос…
Неферит сжато передала события.
– Та-ак… – протянул сын Ярная. – За мной – скачками!
Здоровенный кушан понесся прочь, Неферит еле поспевала за ним. И почему она считала Гефестая неуклюжим и медлительным тугодумом?
– А куда мы? – крикнула она на бегу.
– Искандера поищем! – ответил Гефестай. – Он тут где-то был!
Тиндарид обнаружился на главной аллее Южных Садов, куда выходили ограды богатых домов, выстроенных на эллинский манер: глухие стены обносили внутренние дворы, а стены те прятались в тени развесистых деревьев. Искандер вразвалочку шагал мимо кованых оград, лениво беседуя с Эдиком. Чанба горячился и наскакивал, побивая доводы товарища вескими аргументами типа: ‹‹Да точно я тебе говорю!» или «Что я тебе, врать буду, что ли?!»
Нагнав спорщиков, Гефестай резко бросил:
– Зухос Сергия схватил!
Искандер мигом стал энергичным, а Эдик закрыл рот.
– Он повез его в Город мертвых! – доложила Неферит.
– А куда?
– К пирамиде Хуфу!
– Это Хеопс который? – уточнил Эдик.
– Ну, да!
– Пошли тогда! – скомандовал Искандер и повернул к центру города.
– Э! – притормозил его Гефестай. – Некрополь в другой стороне.
– Я за Уахенебом, – ответил Искандер. – Он в храм Маат наведывался…
У массивного культового здания степенно беседовали Уахенеб, Регебал и Акун.
– Отлично! – выдохнул Искандер. – Все в сборе.
– Кадмара нет, – нахмурился Акун.
Венед хотел еще что-то добавить, но Эдик заторопил:
– Пошли, пошли скорее!
– Не пошли, а поехали, – проворчал Гефестай. – Туда, знаешь, сколько топать?
«Великолепная семерка» легко поймала попутку – четырехколесную гармамаксу, запряженную шестью лошадьми. А главное, над повозкой имелся тент.
– В Некрополь? – спросил возница на корявой латыни. Видимо, не привыкать было ездить тем маршрутом.
– Да! – ответил за всех Искандер, а Гефестай расплатился за дружный коллектив.
Возница щелкнул кнутом, и понурые лошадки взбодрились, потянули гармамаксу, выкатили на дорогу скорби.
Город мертвых начинался в сотне локтей от берега, в пределах высокой бесплодной равнины, орошать которую было трудно и дорого, только рабы качали воду и таскали ее в кувшинах, поливая сады и цветники вокруг «священных высот», как египтяне прозывали пирамиды. Сначала по обе стороны от дороги показались бесчисленные ряды маленьких холмиков, хранивших останки простых роме. Потом за одиночными деревьями выросли массивные гробницы знатных людей, сложенные из кирпича. Тут и там лепились столбики, увенчанные изваяниями коршунов с опущенными крыльями. Груди бронзовых птиц были дырявы, и ветер, задувая в эти зияния, испускал низкие, тоскливые звуки, словно целый хор привидений предавался глубокой печали о похороненных.
А впереди уже вставали чудовищные пирамиды, и среди них – колоссальная гробница Хуфу, белая «высота» в триста локтей. Сложенная из неисчислимого количества огромных глыб, весом в шесть быков, сна ослепительно сверкала на фоне голубого неба, выступая из садов и храмов вокруг необъятного основания, выделяясь гранеными формами, порченными ветром и песком. Лучистые потоки света вставали над пирамидами, словно подпирая небеса.
– Мощная Сохмет, – пробормотал Уахенеб, словно в ознобе. – Где ж его искать? Я в шоке!
– Найдем, – процедил Искандер.
– Что нам те пирамиды? – пренебрежительно фыркнул Эдик. – Ты подумаешь!
– Начнем с поминального храма, – предложила Неферит.
– Слазь! – подвел черту Гефестай. – Приехали….
Сергий тщательно подготовился к походу. Сначала он проверил механизм поворотной плиты. Тот был прост и надежен – картуш, вдвигаясь, толкал бронзовый стержень, стержень пихал рычаг, рычаг перемещал груз – литую болванку из серебра, груз сдвигал толстый засов. Когда входящий поворачивал плиту, механизм взводился по новой. Перед тем как вернуть плиту в положение «заперто», Сергий перенес в коридор бурдюк с водой, корзину с провизией, кувшин с маслом, пару веревок и бронзовый лом, которым, как видно, снимали крышку саркофага. Все это хозяйство он уложил в гроб, и поволок его по гладкому полу – очень может пригодиться!
Широкий коридор шагов через двадцать резко повернул и сменился ходом-щелью. Лобанов чуть не провалился – пол щелястого коридора был не сплошным, а представлял собой два узких уступа справа и слева, а посередине чернел провал. И зачем, спрашивается?
Осторожно переступая, Сергий поковылял вперед, толкая перед собой гроб. Шаткий свет лампиона бросался от стенки к стенке. Высоко над головой глыбы камня постепенно смыкались, выводя клиновидный свод. Может, и внизу то же самое? Роксолан с опаской глянул в провал между ног. Свалишься если – все… Обдерешь бока и застрянешь как топор в сучковатой колоде – ни туда, ни сюда – и будешь долго-долго сдыхать… Бр-р!
Гроб вдруг накренился, и Лобанов схватился за домовину, удерживая ее. Глянул поверх «ящика» – в полу чернела яма. Глубокий колодец с гладкими стенками. Еще лучше… Сразу не убьешься – ноги только переломаешь, и будешь скулить денька два. А через две тыщи лет кто-нибудь посветит сверху, и увидит твои истлевшие останки… Сергий криво усмехнулся. Ну и мысли у него… Так и пышут жизнелюбием!
Он осторожно переступил через колодец и переволок гроб. Так, новая проблема… Коридор, обретя пол, покато уходил куда-то вверх, но его перекрывала каменная кладка.
– А для чего у нас ломик? – осведомился Сергий в пространство гробницы и вытащил из гроба универсальный шанцевый инструмент.
– Против лома нет приема… – пыхтел Роксолан, долбая стену. – Если нет другого лома!
Посыпались куски древней штукатурки и осколки камня. Сергий поднатужился, выломал один отесанный камень, другой – дело пошло веселей. Каменные кубики вываливались из стены один за другим. В проломе смутна видна была дверь, оббитая серебряными листами с тусклыми нашлепками из азема. В пламени факела рельефно отсвечивали солнечные диски с крыльями, коршуны, звероголовые боги, таинственные письмена…
Покачав кладку – крепка! – Роксолан просунулся внутрь и посветил вверх. Ага! В потолке зияло квадратное отверстие. Но это была не отдушина, которых Сергий насчитал уже три штуки – мелкие, кулак не просунешь, дырки. Тягу, правда, они создавали хорошую – пламя факела так и тянулось вверх. Но этот «черный квадрат» явно не приточно-вытяжная вентиляция… Это колодец, в нем груды песка – целый бункер хорошего, мелкого песочка, просушенного за века. Если открыть дверь, сработает механизм, и песок засыплет вход. И Сергия Роксолана заодно погребет…
– «Орешек знанья тверд, – протянул Лобанов задумчиво, поглядывая то на устье колодца, то на кубические глыбки, – но мы не привыкли отступать!» А ну-ка…
Он принялся перетаскивать каменные «кубики» под зияние колодца, и сложил из них пирамиду. Уложив последние три камня, Сергий бережно установил на него крышку гроба, подбил под нее клинышки. Крышка плотно закупорила зловещий колодец.
– Проверка! – бодро заявил Роксолан.
Не сводя глаз с потолка, он медленно потянул дверь на себя. Бронзовые навесы протяжно заскрипели, и тут Лобанов ощутил слабый толчок. Из-под крышки гроба сыпанули струйки песка. Нормально держит!
Удовлетворенно кивнув, Сергий раскрыл двери настежь, открывая ступени, ведущие вниз.
Перетащив за двери гроб, он осторожно, пробуя ногой плиты под ногами, спустился, волоча за собой деревянный «рюкзак» и очутился в небольшой подземной комнате. Прозрачная голубая глазурь покрывала фаянсовые плиты на ее стенах, а сквозь нее просвечивали спирали и звезды из листового золота. И для кого это все? Сергей оглянулся – комната была проходная. По обе стороны проема, которым он вошел, стояли две изгибающиеся пантеры из черного базальта. Проем напротив охраняли две большие бронзовые статуи божественных соколов с головами, отлитыми из золота, с глазами из красных рубинов. Лобанов посветил – дальше пролегала галерея, с пола до середины облицованная красным гранитом, а выше – из полупрозрачного алебастра, похожего на замерзшее молоко. Семь неглубоких ниш в левой стене занимали статуи фараона из белого известняка, правую покрывали барельефы, покрытые ярко-синей и красной росписью, а иероглифы выделяла зеленая краска. «Ой, да ну! – подумал Сергий. – Сколько труда вбито… Для кого?!»
Скоро Лобанов понял, что забрел в лабиринт. Фальшивые ходы прерывались глубокими колодцами, а один из коридоров был завален землей – видимо, и здесь побывали дерзкие гости, грабители могил. Вход перед древними ворюгами засыпало песком, но это их не остановило. Тогда и сработала вторая ловушка, заперев нарушителей покоя усопшего владыки между грудами песка и кучами земли, обрекая на медленную, мучительную смерть в молчании и тьме. Сергий застыл, и его тут же обступила тишина, только фитиль лампиона потрескивал легонечко.
И все же не все западни обезвредили минувшие тысячелетия. Стоило Сергию ступить на особую плиту пола, ничем внешне не примечательную, как сверху упала решетка с копьями. Как только Лобанову удалось отпрянуть… Наверное, помогли занятия панкратионом, развившие скорость реакции. А то корчиться бы ему на полу, насаженному на бронзовые острия.
– Чтоб тебя! – выдохнул Сергий, унимая сердцебиение.
Яростно орудуя ломом, он поддел решетку. Потом вернулся в «Голубую комнату» и сковырнул одну из пантер. Уложив статую у самой решетки, он надавил ломом, приподнимая древнюю гильотину, и ногой просунул пантеру под острия. Проход между полом и губительными зубцами был невелик, но проползти можно. Сергий протиснулся под решеткой, а вот гроб не проходил. Пришлось его разгружать.
Подняв лампион, Сергей продолжил путь – коридор перед ним раздался в ширину, по обе его стороны были часто поставлены колонны – черные, расписанные золотом и синью. Лобанов остановился и вытянул вперед руку со светильней. Он пришел?!
Да, наверное… Коридор упирался в двойные бронзовые двери, запечатанные табличками с иероглифами – вероятно, грозившими «черным копателям» страшными карами. Карами?.. Сергий посмотрел наверх – прямо над дверями нависала каменная плита. Нехорошо как-то нависала… Будто так и хотела пасть и раздавить наглеца, отпершего двери.
– Страхуйтесь от несчастного случая! – мудро изрек Роксолан и поспешил обратно. Сначала он приволок одного сокола, потом другого. Вернулся за пантерой. И разместил каменного зверя и бронзовых птиц у самых стен – точно под плитой. Затем осторожно, как сапер, привязал к кольцам на двери концы двух веревок, завел их за колонны, так, чтобы потянуть – и двери распахнутся настежь. Потянул и распахнул.
Бронзовые двери негодующе взвизгнули, и тут же осела плита. Она с грохотом, как пресс, смяла двери до половины и наткнулась на зверя и птиц. Голова пантеры раскрошилась, но соколы удержали гранитную глыбу.
Сергий недоверчиво потыкал в глыбу ломиком – та даже не ворохнулась. Держится! Ну, и отлично…
Он присел на четвереньки, и заполз туда, куда его не приглашали. И обомлел. Он стоял на пороге погребальной камеры! Может, это – настоящая?! А ту, что разворошил Зухос – для лохов?
Стены усыпальницы ничем не были отделаны – как их вырубили в базальте, так и оставили, только отполировали до блеска черный камень. Тем красивее он оттенял бока саркофага из золотистого алебастра. В левом и правом углу стояло по боевой колеснице, обе отделаны слоновой костью и золотыми накладками. Сбоку лежала модель ладьи и весла из черного дерева, богатое оружие и посуда из драгоценных металлов, сотня статуэток-ушебти, «ответчиков» за фараона перед строгим судьей Осирисом, шкатулка для парика. В изголовье саркофага блестела лампа из белого камня. Сергий подумал, и подлил в нее масла. Зажег древний фитиль от лампиона, и свету в гробнице сразу прибавилось. А здесь что? Одну из стен прорезала дверь, заложенная кирпичом, заштукатуренная и забеленная. Под дверью стоял полупустой ящик с известью, оставленный древними строителями, рядом пылился простой закопченный светильник.
– Ну, тебя мы зажигать не будем… – пробормотал Сергий и взялся за ломик.
Дверь он «открыл» в два счета, а вела она в сокровищницу фараона.
– Ни хрена себе… – пробормотал Лобанов, расширенными глазами обводя груды золотых вещей, наваленных ему по пояс. Нагрудные пластины, перстни, браслеты, диадемы, чаши, кубки, кольца, цепи толщиной в руку, кованые светильни, подвески – из серебра, азема, золота белого, желтого, зеленого, розового – все горело и маслянисто переливалось.
– Антиквариат – потом! – решил Сергей, с трудом отрывая взгляд от сокровищ. – А то еще захвораю, наживу приступ золотой лихорадки! Ну его…
Он вернулся к саркофагу. Очень жаль было портить резьбу по камню, но что делать-то? Он пришел за ключом!
Подцепив толстую крышку, Сергий нажал на лом. Крышка приподнялась – ровно настолько, чтобы ее можно было расклинить золотой статуэткой. С другой стороны… С третьей… Ударный труд принес свои плоды – крышка тяжело соскользнула и рухнула, размолачивая в щепы модель ладьи, только гул пошел.
В саркофаге лежал гроб, покрытый цветными узорами и царскими знаками. Деревянную крышку подковырнуть удалось быстрее, чем каменную. Приколоченная четырьмя шипами, крышка затрещала и отошла. Сергий по инерции принюхался – нет, никакой мертвечиной не пахло. Из гроба исходил слабый аромат благовоний. Роксолан снял крышку и отложил ее. Перед ним лежала страшненькая мумия, обмотанная полосами погребальных пелен, потемневших от ароматных смол, и вся заваленная гирляндами голубых, желтых и красных цветов. Голова мумии была обернута золотой фольгой, повторявшей черты лица. На дряблой шее имелись драгоценности, сбоку лежал меч-кепеш с синусоидным лезвием. А в правой руке мумия сжимала амулет… «Кровь Изиды» из розового халцедона, на простенькой цепочке.
– Вот ты где… – ласково проговорил Сергий. – Иди сюда… А ну, отдай!
Разогнув заскорузлые пальцы усопшего, Лобанов отнял у него тьет. Амулет был невелик, он помещался поперек ладони. Сергей надел тьет на шею, взял царский кепеш. Подумал, и достал из сокровищницы тяжелую связку колец золота – древних денежных единиц. Пригодится в хозяйстве…
– Ну, вот, уже лучше… – промолвил Лобанов. – А теперь будем думать, как нам завещал Зухос. Погуляли, и хватит, пора на воздух…
Мысль его была проста – если камера, найденная им, настоящая, – а это так! – то должен быть и ход, по которому сюда заволакивали саркофаг и прочий ширпотреб, без которого фараону на том свете некомфортно. Но где его искать, этот ход?
Сергий снова пролез под бронзовой решеткой и остановился в «Голубой комнате». Дальше искать бесполезно – по «щелястому» коридору саркофаг точно не протащить. Лобанов задумчиво смотрел на стену, и вдруг поймал себя на том, что глядит, не отрываясь, на знак, повторявший изображение на амулете «Кровь Изиды». И тоже в картуше!
Не раздумывая, Роксолан приложил ладонь. Надавил… Каменная плита под ногами дрогнула, и плавно пошла вниз – Сергий едва сдержался, чтобы не спрыгнуть. Плита мягко опустилась в кубическую камеру. Прямо перед Лобановым зиял проход. Сергей судорожно выдохнул. Так, кепеш при нем, лампион в другой руке, «ключ» на шее, кольца золота на плече, как связка бубликов… Вперед!
Он шагнул в проем и оглянулся – плита медленно, почти незаметно возвращалась на место. Поколебавшись, Сергий продолжил путь. Ловушку он застал лишь в одном месте – две плиты, как чудовищные челюсти, смыкались, выходя из пола и потолка. Череп нарушителя щерил зубы по эту сторону, грудную клетку раздробило, а кости ног валялись с другой стороны. Роксолан видел их в свете лампиона – кто-то трудолюбивый и упорный проколупал в каменном капкане широкий лаз. Наверное, тот самый, кто кончил жизнь между песком и землей… Коридор, представший ему за сошедшимися микрохарибдой и микросциллой, был очень длинен – не менее двухсот шагов одолел Лобанов под его сводами, пока не поднялся по ступеням и не сдвинул тяжелый засов. Поворотная плита пропустила Сергия в небольшой склеп величиной с комнату – это была усыпальница богатого египтянина. Вот и добротный саркофаг посередке, каменные столы с остатками приношений. Судя по обглоданным костям, сюда наведываются шакалы… Сердце у Сергия забилось чаще. Поставив лампион на крышку саркофага, он быстро прошел к тяжелым дверям и толкнул их. А они и не были заперты! Створки стояли полураскрытыми, а иначе как шакалам забираться внутрь? Просто ночь опустилась на черную землю Египта…
Роксолан почувствовал страшную слабость и присел на порог гробницы, прислоняясь к одной из четырех колонн у входа. Вышел… Господи, боже мой, он вышел… Лобанов устало откинул голову. В черном небе плыл красный месяц, опрокинутый горизонтально. Светило Тота. «Точно, как ладья…» – подумал Сергий. В безоблачном небе неслышно проносились летучие мыши. По склонам, отбрасывая длинные густые тени, скользили шакалы. Перекусив в гробницах, звери крались к реке – запить ужин.
Со стороны Великой пирамиды донеслись голоса. Стражники? Сергий прислушался, но прятаться в гробнице не захотел – не смог. До сих пор мурашки сыпят по телу, как вспомнишь ужас заточения в узких переходах с настороженными ловушками, воистину мертвую тишину и чудовищную гору камня, нагроможденную над твоей головой, и давящей, давящей на Душу…
– Но ему больше некуда было пойти! – раздался в ночи девичий голос, и Сергий дернулся, жадно вслушиваясь и вглядываясь в ночной мрак, такой уютный, теплый, домашний мрак…
– А я вам говорю, что некуда! – повторила девушка, и Лобанов счастливо улыбнулся. Это был голос Неферит.
– Следы колес мы видели, – терпеливо заговорил Искандер, – именно по эту сторону…
– А с чего вы взяли, – строптиво спросил Эдик, – что Серого не увезли отсюда?
– А зачем тогда привозили? – прогудел Гефестай.
– Эгей! – крикнул Сергий, не поднимаясь с порога. – Вы не меня, случайно, ищете?
Секунда молчания взорвалась криками. Радостно завизжала Неферит, и вскоре весь контуберний, вознося факелы, сбежался к гробнице.
– Ты где был?! – завопил Эдик, мешая радость с негодованием.
– В пирамиде! – ухмыльнулся Роксолан. – Вот, гостинцев вам принес!
Он поднял звенящую связку золотых колец, и швырнул на землю.
– Привет от Хуфу!
Неферит подошла к нему и остановилась. Протянула руку и пальцем коснулась амулета.
– Ты добыл ключ? – прошептала она.
Сергий не ответил, он встал и крепко обнял Неферит. Огладил ее волосы, заглянул в счастливые глаза.
– Добыл, – сказал он ей на ухо, и рассмеялся. – А Зухос – дурак!
Неферит нежно потерлась носиком о его нос, потрогала амулет, висящий у Лобанова на шее, и напрягла зрение, зашевелила губами, вчитываясь в мелкие иероглифы.
– Восьмерка! – обрадовалась она. – Это же Хемену! Гермополис Магна! А вот знак ибиса!
– Священная птица Тота? – проявил свою осведомленность Сергий и громко объявил, пародируя Эдика: – Следующая станция – «Гермопольская»!
– Осторожно! – радостно завопил Эдик. – Двери закрываются!
Хохоча и переговариваясь, восьмеро друзей пошагали к Нилу. Неферит, дополняя контуберний до «великолепной девятки», ступала посередине и крепко держала Сергия за руку, словно боясь потеряться. Или потерять.
Глава 5
История города Хемену уходит в дебри времен, а докопаться до начальной поры – ох как трудно! Это только так кажется, что египетские «объекты соцкультбыта» возведены раз и навсегда. Куда там… Египтяне строили, начиная с неолита, но где те храмы и дворцы? Их разобрали еще до первых фараонов! Разобрали и сложили по новой. Правители Среднего царства втихушку ломали то, что было сооружено при царстве Древнем, и свозили добытый материал на собственные стройплощадки – так выходило дешевле, чем ломать камень в карьерах. Прошелестела тысяча лет, и фараоны Нового царства увлеклись разборкой культурного наследия предков. Поменялась власть в Египте, пришли Птолемеи, и подхватили «черную эстафету» – тоже взялись курочить созданное до них, дабы восславить себя в веках, закладывая Серапейоны с Мусейонами. Наивные! Придут христиане, и начнут – нет, не перестраивать, а трудолюбиво уничтожать все храмы подряд. Разнесут Серапейон, спалят Библиотеку, а десятки тысяч бесценных статуй расколотят кувалдами и пережгут на известь – «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Арабы поставят точку в богоугодном деле уничтожения древней цивилизации – сдерут с пирамид полированный камень и пустят его на постройку мечетей…
Но пока на дворе 118-й год от Рождества Христова, и есть еще на что посмотреть в долине Нила.
Город Хемену, что значит «Восьмерка», был назван так в честь Огдоады, «Священной восьмерки» египетских зверобогов. Более других жители Хемену почитали бога Дхаути или Тота, как его называли эллины, покровителя науки и мудрости, и выстроили ему огромный храм на высоком, плоском холме, что поднимал склоны на западном берегу Нила. С того холма и начинался город. К святилищу Тота пристроили храм Нехемтауи, спутницы «Носатого», как фамильярно прозывали Дхаути. Появились Дома Амона и Хнума, Птаха и Унат, местечковой богини.
Времени проходило столько, что менялись объекты поклонения. Парадоксальным образом бога Сетха, брата и убийцу Усира-Осириса, противника Хора, возвели в ранг верховного бога (наверное, потому, что великий фараон Рамсес был рыжим, а это роднило его с краснокожим Сетхом). Вообще-то, Сетх воплощал борьбу со злом: сидя на корме ладьи Ра, он отогнал змея Апопи, посланца мрака. Сетх был богом необходимого насилия, хаоса, предшествующего установлению порядка. Это бог внезапного дождя с грозой, после которого природа расцветает. И Сетх превратился в Амона – богу отчикали уши и приделали бараньи рога. Но теологам-реформаторам показалось, что этого маловато будет, и они провозгласили первую Троицу: «Есть три бога-владыки: Амон, Ра и Птах, и нет никого, кроме них. Имена их скрыты, ибо Амон лицом – Ра, а телом – Птах…» Но это так, к слову.
Эллинам Хемену очень нравился, они переселялись сюда во множестве, и скоро древний город переименовали в Гермополь – так часто звучала на улицах его эллинская речь. Пришельцы очень уважительно относились к Тоту, почитая его как Гермеса, откуда и родилось новое название городу. Даже новый храм Тота отгрохали. Ну, и Серапису место отвели, Афродите с Афиной, Аполлону. Обнесли город стеной и проделали в ней пару ворот, назвав их, как в Александрии, воротами Солнца и Луны.
Римские легионы свергли Птолемеев и установили новый порядок – протянули подземные виадуки и возвели четыре водонапорные башни, понастроили в Гермополе фонтанов и терм, а холм со святыми местами превратили в крепость. Египетский сокол Хор скромно подвинулся на насесте, уступая место римскому орлу…
Хемену показался перед обедом – выглянули пальмы из-за белых стен, чередой пошли египетские аллеи сфинксов и расписные пилоны, похожие на трапеции, эллинские фронтоны с колоннадами и портики, римские аркады и базилики. Три цивилизации сошлись в Хемену, уважительно тождествуя, всем хватило места – и людям, и богам.
Глава 4
1. Мемфис, Южные Сады
Неферит выскользнула из храма Исет, раздираемая чувствами и желаниями. Было очень жалко старого ур-маа, доброго и справедливого, заменившего маленькой Неферит отца. Мучила вина за свою неловкость – ведь могла же оказать сопротивление Зухосу, но промешкала, и вот, потеряла Сергия! Или не потеряла?
Натоптанной тропинкой Неферит бросилась в обход храма, выбегая на подъездную дорогу. Телега и Зухос верхом на коне уже сворачивали за угол высокой стены, ограждавшей святилище. Жрица припустила следом… и снова эта противная раздвоенность! Бежать ли ей за телегой? Или мчаться за помощью? Но кто способен ей помочь?! Пробудить к жизни эдила Плавта, этого в меру ленивого и чрезмерно осторожного человека? Подобное пробуждение стало бы событием… Плавт сам с места не стронется, и ни одного легионера в помощь не даст. Вся надежда – на «контуберний»! Почему, интересно, Сергий с друзьями проговаривает это слово с ухмылочкой? Потому, что половина контуберния – рабы, в претории не состоящие? И где искать их всех?
Мысли в красивой головке Неферит мелькали, шли пунктиром. Она проводила повозку с пленным Сергием До самой окраины, а далее идти остереглась – места пошли голые и ровные, не спрячешься. И так ясно, что пленника везут в Город мертвых. Вопрос: куда именно?
Усталая и разочарованная, жрица побрела обратно, но трущобы обошла стороной, двинулась через Южные Сады. Завернув на базар, она сменяла колечко на длинную тунику изо льна. За мохнатым стволом финиковой пальмы Неферит стянула рваный каласирис и переоделась. Мягкая ткань туники приятно облегла тело. Где же ей искать друзей Сергия?
Девушка вернулась в торговые ряды и нос к носу столкнулась с Гефестаем. Гигант обрадовался встрече.
– Привет, Неферит! – пробасил он, белозубо щерясь. – А Сергий где?
– Похитили его! – бухнула Неферит.
– Кто?! – глаза Гефестая моментально стали жесткими.
– Зухос…
Неферит сжато передала события.
– Та-ак… – протянул сын Ярная. – За мной – скачками!
Здоровенный кушан понесся прочь, Неферит еле поспевала за ним. И почему она считала Гефестая неуклюжим и медлительным тугодумом?
– А куда мы? – крикнула она на бегу.
– Искандера поищем! – ответил Гефестай. – Он тут где-то был!
Тиндарид обнаружился на главной аллее Южных Садов, куда выходили ограды богатых домов, выстроенных на эллинский манер: глухие стены обносили внутренние дворы, а стены те прятались в тени развесистых деревьев. Искандер вразвалочку шагал мимо кованых оград, лениво беседуя с Эдиком. Чанба горячился и наскакивал, побивая доводы товарища вескими аргументами типа: ‹‹Да точно я тебе говорю!» или «Что я тебе, врать буду, что ли?!»
Нагнав спорщиков, Гефестай резко бросил:
– Зухос Сергия схватил!
Искандер мигом стал энергичным, а Эдик закрыл рот.
– Он повез его в Город мертвых! – доложила Неферит.
– А куда?
– К пирамиде Хуфу!
– Это Хеопс который? – уточнил Эдик.
– Ну, да!
– Пошли тогда! – скомандовал Искандер и повернул к центру города.
– Э! – притормозил его Гефестай. – Некрополь в другой стороне.
– Я за Уахенебом, – ответил Искандер. – Он в храм Маат наведывался…
У массивного культового здания степенно беседовали Уахенеб, Регебал и Акун.
– Отлично! – выдохнул Искандер. – Все в сборе.
– Кадмара нет, – нахмурился Акун.
Венед хотел еще что-то добавить, но Эдик заторопил:
– Пошли, пошли скорее!
– Не пошли, а поехали, – проворчал Гефестай. – Туда, знаешь, сколько топать?
«Великолепная семерка» легко поймала попутку – четырехколесную гармамаксу, запряженную шестью лошадьми. А главное, над повозкой имелся тент.
– В Некрополь? – спросил возница на корявой латыни. Видимо, не привыкать было ездить тем маршрутом.
– Да! – ответил за всех Искандер, а Гефестай расплатился за дружный коллектив.
Возница щелкнул кнутом, и понурые лошадки взбодрились, потянули гармамаксу, выкатили на дорогу скорби.
Город мертвых начинался в сотне локтей от берега, в пределах высокой бесплодной равнины, орошать которую было трудно и дорого, только рабы качали воду и таскали ее в кувшинах, поливая сады и цветники вокруг «священных высот», как египтяне прозывали пирамиды. Сначала по обе стороны от дороги показались бесчисленные ряды маленьких холмиков, хранивших останки простых роме. Потом за одиночными деревьями выросли массивные гробницы знатных людей, сложенные из кирпича. Тут и там лепились столбики, увенчанные изваяниями коршунов с опущенными крыльями. Груди бронзовых птиц были дырявы, и ветер, задувая в эти зияния, испускал низкие, тоскливые звуки, словно целый хор привидений предавался глубокой печали о похороненных.
А впереди уже вставали чудовищные пирамиды, и среди них – колоссальная гробница Хуфу, белая «высота» в триста локтей. Сложенная из неисчислимого количества огромных глыб, весом в шесть быков, сна ослепительно сверкала на фоне голубого неба, выступая из садов и храмов вокруг необъятного основания, выделяясь гранеными формами, порченными ветром и песком. Лучистые потоки света вставали над пирамидами, словно подпирая небеса.
– Мощная Сохмет, – пробормотал Уахенеб, словно в ознобе. – Где ж его искать? Я в шоке!
– Найдем, – процедил Искандер.
– Что нам те пирамиды? – пренебрежительно фыркнул Эдик. – Ты подумаешь!
– Начнем с поминального храма, – предложила Неферит.
– Слазь! – подвел черту Гефестай. – Приехали….
2. Некрополь, Великая пирамида Хуфу
Сергий тщательно подготовился к походу. Сначала он проверил механизм поворотной плиты. Тот был прост и надежен – картуш, вдвигаясь, толкал бронзовый стержень, стержень пихал рычаг, рычаг перемещал груз – литую болванку из серебра, груз сдвигал толстый засов. Когда входящий поворачивал плиту, механизм взводился по новой. Перед тем как вернуть плиту в положение «заперто», Сергий перенес в коридор бурдюк с водой, корзину с провизией, кувшин с маслом, пару веревок и бронзовый лом, которым, как видно, снимали крышку саркофага. Все это хозяйство он уложил в гроб, и поволок его по гладкому полу – очень может пригодиться!
Широкий коридор шагов через двадцать резко повернул и сменился ходом-щелью. Лобанов чуть не провалился – пол щелястого коридора был не сплошным, а представлял собой два узких уступа справа и слева, а посередине чернел провал. И зачем, спрашивается?
Осторожно переступая, Сергий поковылял вперед, толкая перед собой гроб. Шаткий свет лампиона бросался от стенки к стенке. Высоко над головой глыбы камня постепенно смыкались, выводя клиновидный свод. Может, и внизу то же самое? Роксолан с опаской глянул в провал между ног. Свалишься если – все… Обдерешь бока и застрянешь как топор в сучковатой колоде – ни туда, ни сюда – и будешь долго-долго сдыхать… Бр-р!
Гроб вдруг накренился, и Лобанов схватился за домовину, удерживая ее. Глянул поверх «ящика» – в полу чернела яма. Глубокий колодец с гладкими стенками. Еще лучше… Сразу не убьешься – ноги только переломаешь, и будешь скулить денька два. А через две тыщи лет кто-нибудь посветит сверху, и увидит твои истлевшие останки… Сергий криво усмехнулся. Ну и мысли у него… Так и пышут жизнелюбием!
Он осторожно переступил через колодец и переволок гроб. Так, новая проблема… Коридор, обретя пол, покато уходил куда-то вверх, но его перекрывала каменная кладка.
– А для чего у нас ломик? – осведомился Сергий в пространство гробницы и вытащил из гроба универсальный шанцевый инструмент.
– Против лома нет приема… – пыхтел Роксолан, долбая стену. – Если нет другого лома!
Посыпались куски древней штукатурки и осколки камня. Сергий поднатужился, выломал один отесанный камень, другой – дело пошло веселей. Каменные кубики вываливались из стены один за другим. В проломе смутна видна была дверь, оббитая серебряными листами с тусклыми нашлепками из азема. В пламени факела рельефно отсвечивали солнечные диски с крыльями, коршуны, звероголовые боги, таинственные письмена…
Покачав кладку – крепка! – Роксолан просунулся внутрь и посветил вверх. Ага! В потолке зияло квадратное отверстие. Но это была не отдушина, которых Сергий насчитал уже три штуки – мелкие, кулак не просунешь, дырки. Тягу, правда, они создавали хорошую – пламя факела так и тянулось вверх. Но этот «черный квадрат» явно не приточно-вытяжная вентиляция… Это колодец, в нем груды песка – целый бункер хорошего, мелкого песочка, просушенного за века. Если открыть дверь, сработает механизм, и песок засыплет вход. И Сергия Роксолана заодно погребет…
– «Орешек знанья тверд, – протянул Лобанов задумчиво, поглядывая то на устье колодца, то на кубические глыбки, – но мы не привыкли отступать!» А ну-ка…
Он принялся перетаскивать каменные «кубики» под зияние колодца, и сложил из них пирамиду. Уложив последние три камня, Сергий бережно установил на него крышку гроба, подбил под нее клинышки. Крышка плотно закупорила зловещий колодец.
– Проверка! – бодро заявил Роксолан.
Не сводя глаз с потолка, он медленно потянул дверь на себя. Бронзовые навесы протяжно заскрипели, и тут Лобанов ощутил слабый толчок. Из-под крышки гроба сыпанули струйки песка. Нормально держит!
Удовлетворенно кивнув, Сергий раскрыл двери настежь, открывая ступени, ведущие вниз.
Перетащив за двери гроб, он осторожно, пробуя ногой плиты под ногами, спустился, волоча за собой деревянный «рюкзак» и очутился в небольшой подземной комнате. Прозрачная голубая глазурь покрывала фаянсовые плиты на ее стенах, а сквозь нее просвечивали спирали и звезды из листового золота. И для кого это все? Сергей оглянулся – комната была проходная. По обе стороны проема, которым он вошел, стояли две изгибающиеся пантеры из черного базальта. Проем напротив охраняли две большие бронзовые статуи божественных соколов с головами, отлитыми из золота, с глазами из красных рубинов. Лобанов посветил – дальше пролегала галерея, с пола до середины облицованная красным гранитом, а выше – из полупрозрачного алебастра, похожего на замерзшее молоко. Семь неглубоких ниш в левой стене занимали статуи фараона из белого известняка, правую покрывали барельефы, покрытые ярко-синей и красной росписью, а иероглифы выделяла зеленая краска. «Ой, да ну! – подумал Сергий. – Сколько труда вбито… Для кого?!»
Скоро Лобанов понял, что забрел в лабиринт. Фальшивые ходы прерывались глубокими колодцами, а один из коридоров был завален землей – видимо, и здесь побывали дерзкие гости, грабители могил. Вход перед древними ворюгами засыпало песком, но это их не остановило. Тогда и сработала вторая ловушка, заперев нарушителей покоя усопшего владыки между грудами песка и кучами земли, обрекая на медленную, мучительную смерть в молчании и тьме. Сергий застыл, и его тут же обступила тишина, только фитиль лампиона потрескивал легонечко.
И все же не все западни обезвредили минувшие тысячелетия. Стоило Сергию ступить на особую плиту пола, ничем внешне не примечательную, как сверху упала решетка с копьями. Как только Лобанову удалось отпрянуть… Наверное, помогли занятия панкратионом, развившие скорость реакции. А то корчиться бы ему на полу, насаженному на бронзовые острия.
– Чтоб тебя! – выдохнул Сергий, унимая сердцебиение.
Яростно орудуя ломом, он поддел решетку. Потом вернулся в «Голубую комнату» и сковырнул одну из пантер. Уложив статую у самой решетки, он надавил ломом, приподнимая древнюю гильотину, и ногой просунул пантеру под острия. Проход между полом и губительными зубцами был невелик, но проползти можно. Сергий протиснулся под решеткой, а вот гроб не проходил. Пришлось его разгружать.
Подняв лампион, Сергей продолжил путь – коридор перед ним раздался в ширину, по обе его стороны были часто поставлены колонны – черные, расписанные золотом и синью. Лобанов остановился и вытянул вперед руку со светильней. Он пришел?!
Да, наверное… Коридор упирался в двойные бронзовые двери, запечатанные табличками с иероглифами – вероятно, грозившими «черным копателям» страшными карами. Карами?.. Сергий посмотрел наверх – прямо над дверями нависала каменная плита. Нехорошо как-то нависала… Будто так и хотела пасть и раздавить наглеца, отпершего двери.
– Страхуйтесь от несчастного случая! – мудро изрек Роксолан и поспешил обратно. Сначала он приволок одного сокола, потом другого. Вернулся за пантерой. И разместил каменного зверя и бронзовых птиц у самых стен – точно под плитой. Затем осторожно, как сапер, привязал к кольцам на двери концы двух веревок, завел их за колонны, так, чтобы потянуть – и двери распахнутся настежь. Потянул и распахнул.
Бронзовые двери негодующе взвизгнули, и тут же осела плита. Она с грохотом, как пресс, смяла двери до половины и наткнулась на зверя и птиц. Голова пантеры раскрошилась, но соколы удержали гранитную глыбу.
Сергий недоверчиво потыкал в глыбу ломиком – та даже не ворохнулась. Держится! Ну, и отлично…
Он присел на четвереньки, и заполз туда, куда его не приглашали. И обомлел. Он стоял на пороге погребальной камеры! Может, это – настоящая?! А ту, что разворошил Зухос – для лохов?
Стены усыпальницы ничем не были отделаны – как их вырубили в базальте, так и оставили, только отполировали до блеска черный камень. Тем красивее он оттенял бока саркофага из золотистого алебастра. В левом и правом углу стояло по боевой колеснице, обе отделаны слоновой костью и золотыми накладками. Сбоку лежала модель ладьи и весла из черного дерева, богатое оружие и посуда из драгоценных металлов, сотня статуэток-ушебти, «ответчиков» за фараона перед строгим судьей Осирисом, шкатулка для парика. В изголовье саркофага блестела лампа из белого камня. Сергий подумал, и подлил в нее масла. Зажег древний фитиль от лампиона, и свету в гробнице сразу прибавилось. А здесь что? Одну из стен прорезала дверь, заложенная кирпичом, заштукатуренная и забеленная. Под дверью стоял полупустой ящик с известью, оставленный древними строителями, рядом пылился простой закопченный светильник.
– Ну, тебя мы зажигать не будем… – пробормотал Сергий и взялся за ломик.
Дверь он «открыл» в два счета, а вела она в сокровищницу фараона.
– Ни хрена себе… – пробормотал Лобанов, расширенными глазами обводя груды золотых вещей, наваленных ему по пояс. Нагрудные пластины, перстни, браслеты, диадемы, чаши, кубки, кольца, цепи толщиной в руку, кованые светильни, подвески – из серебра, азема, золота белого, желтого, зеленого, розового – все горело и маслянисто переливалось.
– Антиквариат – потом! – решил Сергей, с трудом отрывая взгляд от сокровищ. – А то еще захвораю, наживу приступ золотой лихорадки! Ну его…
Он вернулся к саркофагу. Очень жаль было портить резьбу по камню, но что делать-то? Он пришел за ключом!
Подцепив толстую крышку, Сергий нажал на лом. Крышка приподнялась – ровно настолько, чтобы ее можно было расклинить золотой статуэткой. С другой стороны… С третьей… Ударный труд принес свои плоды – крышка тяжело соскользнула и рухнула, размолачивая в щепы модель ладьи, только гул пошел.
В саркофаге лежал гроб, покрытый цветными узорами и царскими знаками. Деревянную крышку подковырнуть удалось быстрее, чем каменную. Приколоченная четырьмя шипами, крышка затрещала и отошла. Сергий по инерции принюхался – нет, никакой мертвечиной не пахло. Из гроба исходил слабый аромат благовоний. Роксолан снял крышку и отложил ее. Перед ним лежала страшненькая мумия, обмотанная полосами погребальных пелен, потемневших от ароматных смол, и вся заваленная гирляндами голубых, желтых и красных цветов. Голова мумии была обернута золотой фольгой, повторявшей черты лица. На дряблой шее имелись драгоценности, сбоку лежал меч-кепеш с синусоидным лезвием. А в правой руке мумия сжимала амулет… «Кровь Изиды» из розового халцедона, на простенькой цепочке.
– Вот ты где… – ласково проговорил Сергий. – Иди сюда… А ну, отдай!
Разогнув заскорузлые пальцы усопшего, Лобанов отнял у него тьет. Амулет был невелик, он помещался поперек ладони. Сергей надел тьет на шею, взял царский кепеш. Подумал, и достал из сокровищницы тяжелую связку колец золота – древних денежных единиц. Пригодится в хозяйстве…
– Ну, вот, уже лучше… – промолвил Лобанов. – А теперь будем думать, как нам завещал Зухос. Погуляли, и хватит, пора на воздух…
Мысль его была проста – если камера, найденная им, настоящая, – а это так! – то должен быть и ход, по которому сюда заволакивали саркофаг и прочий ширпотреб, без которого фараону на том свете некомфортно. Но где его искать, этот ход?
Сергий снова пролез под бронзовой решеткой и остановился в «Голубой комнате». Дальше искать бесполезно – по «щелястому» коридору саркофаг точно не протащить. Лобанов задумчиво смотрел на стену, и вдруг поймал себя на том, что глядит, не отрываясь, на знак, повторявший изображение на амулете «Кровь Изиды». И тоже в картуше!
Не раздумывая, Роксолан приложил ладонь. Надавил… Каменная плита под ногами дрогнула, и плавно пошла вниз – Сергий едва сдержался, чтобы не спрыгнуть. Плита мягко опустилась в кубическую камеру. Прямо перед Лобановым зиял проход. Сергей судорожно выдохнул. Так, кепеш при нем, лампион в другой руке, «ключ» на шее, кольца золота на плече, как связка бубликов… Вперед!
Он шагнул в проем и оглянулся – плита медленно, почти незаметно возвращалась на место. Поколебавшись, Сергий продолжил путь. Ловушку он застал лишь в одном месте – две плиты, как чудовищные челюсти, смыкались, выходя из пола и потолка. Череп нарушителя щерил зубы по эту сторону, грудную клетку раздробило, а кости ног валялись с другой стороны. Роксолан видел их в свете лампиона – кто-то трудолюбивый и упорный проколупал в каменном капкане широкий лаз. Наверное, тот самый, кто кончил жизнь между песком и землей… Коридор, представший ему за сошедшимися микрохарибдой и микросциллой, был очень длинен – не менее двухсот шагов одолел Лобанов под его сводами, пока не поднялся по ступеням и не сдвинул тяжелый засов. Поворотная плита пропустила Сергия в небольшой склеп величиной с комнату – это была усыпальница богатого египтянина. Вот и добротный саркофаг посередке, каменные столы с остатками приношений. Судя по обглоданным костям, сюда наведываются шакалы… Сердце у Сергия забилось чаще. Поставив лампион на крышку саркофага, он быстро прошел к тяжелым дверям и толкнул их. А они и не были заперты! Створки стояли полураскрытыми, а иначе как шакалам забираться внутрь? Просто ночь опустилась на черную землю Египта…
Роксолан почувствовал страшную слабость и присел на порог гробницы, прислоняясь к одной из четырех колонн у входа. Вышел… Господи, боже мой, он вышел… Лобанов устало откинул голову. В черном небе плыл красный месяц, опрокинутый горизонтально. Светило Тота. «Точно, как ладья…» – подумал Сергий. В безоблачном небе неслышно проносились летучие мыши. По склонам, отбрасывая длинные густые тени, скользили шакалы. Перекусив в гробницах, звери крались к реке – запить ужин.
Со стороны Великой пирамиды донеслись голоса. Стражники? Сергий прислушался, но прятаться в гробнице не захотел – не смог. До сих пор мурашки сыпят по телу, как вспомнишь ужас заточения в узких переходах с настороженными ловушками, воистину мертвую тишину и чудовищную гору камня, нагроможденную над твоей головой, и давящей, давящей на Душу…
– Но ему больше некуда было пойти! – раздался в ночи девичий голос, и Сергий дернулся, жадно вслушиваясь и вглядываясь в ночной мрак, такой уютный, теплый, домашний мрак…
– А я вам говорю, что некуда! – повторила девушка, и Лобанов счастливо улыбнулся. Это был голос Неферит.
– Следы колес мы видели, – терпеливо заговорил Искандер, – именно по эту сторону…
– А с чего вы взяли, – строптиво спросил Эдик, – что Серого не увезли отсюда?
– А зачем тогда привозили? – прогудел Гефестай.
– Эгей! – крикнул Сергий, не поднимаясь с порога. – Вы не меня, случайно, ищете?
Секунда молчания взорвалась криками. Радостно завизжала Неферит, и вскоре весь контуберний, вознося факелы, сбежался к гробнице.
– Ты где был?! – завопил Эдик, мешая радость с негодованием.
– В пирамиде! – ухмыльнулся Роксолан. – Вот, гостинцев вам принес!
Он поднял звенящую связку золотых колец, и швырнул на землю.
– Привет от Хуфу!
Неферит подошла к нему и остановилась. Протянула руку и пальцем коснулась амулета.
– Ты добыл ключ? – прошептала она.
Сергий не ответил, он встал и крепко обнял Неферит. Огладил ее волосы, заглянул в счастливые глаза.
– Добыл, – сказал он ей на ухо, и рассмеялся. – А Зухос – дурак!
Неферит нежно потерлась носиком о его нос, потрогала амулет, висящий у Лобанова на шее, и напрягла зрение, зашевелила губами, вчитываясь в мелкие иероглифы.
– Восьмерка! – обрадовалась она. – Это же Хемену! Гермополис Магна! А вот знак ибиса!
– Священная птица Тота? – проявил свою осведомленность Сергий и громко объявил, пародируя Эдика: – Следующая станция – «Гермопольская»!
– Осторожно! – радостно завопил Эдик. – Двери закрываются!
Хохоча и переговариваясь, восьмеро друзей пошагали к Нилу. Неферит, дополняя контуберний до «великолепной девятки», ступала посередине и крепко держала Сергия за руку, словно боясь потеряться. Или потерять.
Глава 5
Хемену – Гермополис Магна (Гермополь Великий)
История города Хемену уходит в дебри времен, а докопаться до начальной поры – ох как трудно! Это только так кажется, что египетские «объекты соцкультбыта» возведены раз и навсегда. Куда там… Египтяне строили, начиная с неолита, но где те храмы и дворцы? Их разобрали еще до первых фараонов! Разобрали и сложили по новой. Правители Среднего царства втихушку ломали то, что было сооружено при царстве Древнем, и свозили добытый материал на собственные стройплощадки – так выходило дешевле, чем ломать камень в карьерах. Прошелестела тысяча лет, и фараоны Нового царства увлеклись разборкой культурного наследия предков. Поменялась власть в Египте, пришли Птолемеи, и подхватили «черную эстафету» – тоже взялись курочить созданное до них, дабы восславить себя в веках, закладывая Серапейоны с Мусейонами. Наивные! Придут христиане, и начнут – нет, не перестраивать, а трудолюбиво уничтожать все храмы подряд. Разнесут Серапейон, спалят Библиотеку, а десятки тысяч бесценных статуй расколотят кувалдами и пережгут на известь – «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Арабы поставят точку в богоугодном деле уничтожения древней цивилизации – сдерут с пирамид полированный камень и пустят его на постройку мечетей…
Но пока на дворе 118-й год от Рождества Христова, и есть еще на что посмотреть в долине Нила.
Город Хемену, что значит «Восьмерка», был назван так в честь Огдоады, «Священной восьмерки» египетских зверобогов. Более других жители Хемену почитали бога Дхаути или Тота, как его называли эллины, покровителя науки и мудрости, и выстроили ему огромный храм на высоком, плоском холме, что поднимал склоны на западном берегу Нила. С того холма и начинался город. К святилищу Тота пристроили храм Нехемтауи, спутницы «Носатого», как фамильярно прозывали Дхаути. Появились Дома Амона и Хнума, Птаха и Унат, местечковой богини.
Времени проходило столько, что менялись объекты поклонения. Парадоксальным образом бога Сетха, брата и убийцу Усира-Осириса, противника Хора, возвели в ранг верховного бога (наверное, потому, что великий фараон Рамсес был рыжим, а это роднило его с краснокожим Сетхом). Вообще-то, Сетх воплощал борьбу со злом: сидя на корме ладьи Ра, он отогнал змея Апопи, посланца мрака. Сетх был богом необходимого насилия, хаоса, предшествующего установлению порядка. Это бог внезапного дождя с грозой, после которого природа расцветает. И Сетх превратился в Амона – богу отчикали уши и приделали бараньи рога. Но теологам-реформаторам показалось, что этого маловато будет, и они провозгласили первую Троицу: «Есть три бога-владыки: Амон, Ра и Птах, и нет никого, кроме них. Имена их скрыты, ибо Амон лицом – Ра, а телом – Птах…» Но это так, к слову.
Эллинам Хемену очень нравился, они переселялись сюда во множестве, и скоро древний город переименовали в Гермополь – так часто звучала на улицах его эллинская речь. Пришельцы очень уважительно относились к Тоту, почитая его как Гермеса, откуда и родилось новое название городу. Даже новый храм Тота отгрохали. Ну, и Серапису место отвели, Афродите с Афиной, Аполлону. Обнесли город стеной и проделали в ней пару ворот, назвав их, как в Александрии, воротами Солнца и Луны.
Римские легионы свергли Птолемеев и установили новый порядок – протянули подземные виадуки и возвели четыре водонапорные башни, понастроили в Гермополе фонтанов и терм, а холм со святыми местами превратили в крепость. Египетский сокол Хор скромно подвинулся на насесте, уступая место римскому орлу…
Хемену показался перед обедом – выглянули пальмы из-за белых стен, чередой пошли египетские аллеи сфинксов и расписные пилоны, похожие на трапеции, эллинские фронтоны с колоннадами и портики, римские аркады и базилики. Три цивилизации сошлись в Хемену, уважительно тождествуя, всем хватило места – и людям, и богам.