Болучевский Владимир. Шерше ля фам

   — Это каких? — полюбопытствовал, присаживаясь к столу, Петр.Волков.
   — А любых, — пожал плечами Андрей и сделал большой глоток пива. — Мне без разницы.
   — Да пошел ты… — Петр достал из-под стола пару бутылок «Туборга». — Врешь?
   — Я?! — возмутился Андрей. — Я вру?! Впрочем, конечно, вру. А что, нельзя?
   — А вот скажи мне, Андрей Иваныч, — Волков откупорил бутылки и разливал пиво по стаканам, — а мечта у тебя есть?
   — Конечно, — быстро кивнул Андрей, протягивая руку к стакану.
   — Нет, — качнул головой Волков, — я имею в виду настоящую, большую. Такую, чтобы… ну вот сбылась — и все. Чтобы и жить дальше уже и смысла не было. Так… доживать разве что. Такая есть?
   — Такая? — задумался Андрей Иваныч, отхлебывая пиво. — Така-ая… Тоже есть. Точно.
   — Ну? Изложи.
   — Вишневый сад.
   — Угу, — кивнул Петр. — А пространнее?
   — Ну как же… ну… ты, Петя, вообрази: сначала, значит, ты обретаешь грома-адный кусище земли — это раз. Затем сажаешь на нем саженцы, представляешь?
   — Вполне.
   — Потом ты много-много лет их пестуешь.
   — Логично.
   — И вот, наконец, это вот все становится садом. То есть… — Андрей Иваныч мечтательно прикрыл глаза, — то есть однажды по весне это все превращается в громадное бело-розовое облако, которое заполняет собой все вокруг, плывет, благоухая, над землей… Представляешь?
   — А то…
   — И вот тут-то ты и берешь в руки топор.
   — Не допонял?
   — И вырубаешь всю эту хренотень к едреной матери. А?
   — Такая вот мечта?
   — Да. Круто?
   Петр отхлебнул пива, задумался, а затем взглянул на Андрея жалостливым взглядом:
   — Ты меня, Андрюша, извини, конечно, но… жить с такой мечтой… это разве что японцу какому-нибудь нерусскому более с руки. Опять врешь?
   — А разве не изящно?
   — Да как сказать… — Петр пожал одним плечом.
   — А еще лучше вот что, — оживился Андрей Иваныч, — давай лучше мы с тобой все бросим и махнем на Волгу, а?
   — И?..
   — И все. Хочешь — тот же сад посадим, жить станем тихо-мирно, по-человечески.
   — Это как?
   — Ну как… ну вот водки, например, пить не станем ни глотка.
   — Нет, Андрюша, — покачал головой Петр. — География ничего не решает. От себя не убежишь.
   — Да убежать-то от себя можно, — тяжело вздохнул Андрей. — Нельзя спрятаться.
   — Некрасов умер, прикованный раком к постели, — ни к кому не обращаясь, неожиданно произнесла в пространство Вероника.
   Волков с Андреем переглянулись. — Да, — кивнув, констатировал Андрей Иваныч и приложился к стакану с пивом. — Есть женщины в русских селеньях.

Глава 15

   Стоя перед дверью квартиры покойного Заславского, Адашев-Гурский нажал на кнопку панели и повернулся лицом к объективу. портативной телекамеры. Замок щелкнул, Александр открыл дверь и вошел в вестибюль.
   — Здравствуйте, Саша! — приветствовала его хозяйка дома, одетая на сей раз в строгий деловой костюм.
   — Добрый день, — кивнул ей Гурский.
   — Вот мы и снова встретились, — улыбнулась она.
   — А как же, — улыбнулся в ответ Александр. — Я же обещал, что… когда все выясню, мы непременно увидимся.
   — Ну и как? Выяснили?
   — Конечно, — пожал он плечами.
   — Ну что ж, проходите, — стоя на ступенях белой лестницы, хозяйка сделала приглашающий жест.
   Адашев-Гурский поднялся на второй этаж, прошел в гостиную и сел на большой кожаный диван.
   — Ну? — устраиваясь напротив него, Анна опять улыбнулась. — Успокоились наконец?
   — Да как вам сказать. — Александр вынул из кармана пачку сигарет. — Я, в общем-то, не особенно и нервничал.
   — Все для вас прояснилось?
   — Да, — кивнул Гурский, — практически. Только вот один вопрос остался.
   — Да? И какой?
   — Послушайте, Яна… зачем вы убили свою сестру?
   Лицо его собеседницы окаменело. Она смотрела на Адашева-Гурского остановившимся взглядом широко раскрытых, потемневших от ужаса зеленых глаз.
   — Вы… вы понимаете, что говорите? — произнесла она наконец непослушными губами.
   — Сигарету? — протянул ей раскрытую пачку Гурский.
   — Я не курю.
   — Конечно, — кивнул он, прикуривая. — И не пьете спиртного. Именно поэтому и угостили меня в прошлый раз из красивой бутылки. Откуда вам знать, что там не «Хеннесси» вовсе, а бурда бодяженая. Вадим Заславский ведь тоже ни глотка практически не пил, вот и не подозревал даже, что за напиток его жена в этой бутылке от него прячет. Она-то ведь… выпивала от него тайком, так? Вот, очевидно, отпивала, а потом доливала, чтобы мужу в глаза не бросалось. Только не понимаю, зачем ей, состоятельной женщине, паленым коньяком себя травить?
   Визави Гурского продолжала молча смотреть на него широко раскрытыми глазами.
   — Ага, — кивнул Александр и, достав из внутреннего кармана куртки тоненькое изящное золотое колечко с бриллиантом, продемонстрировал своей собеседнице. — А вот это вот что?
   — От… откуда оно у вас? — задохнулась женщина.
   — А из автомобиля, на котором вы кувыркались, из-под коврика. Вы искали и не нашли. А я нашел.
   — Нет! — покачала головой она. — Врете. Я там все перетряхнула. Где вы его взяли?!
   — Вот! — Гурский вытянул в ее сторону указательный палец. — Теперь вы меня понимаете? Ход моих рассуждении? Колец всего два — одинаковых, сделанных на заказ — это я выяснил. Одно из них и сейчас на вашем пальчике. А вот это вот — второе. И нашел я его в автомобиле. И именно его, сразу после аварии, вы с таким тщанием там же, в салоне машины, искали. Почему? Потому что на руке вашей мертвой сестры кольца не оказалось. И если бы кто-нибудь (ну вот, как я, например) его где-то там под сиденьем неожиданно обнаружил, то и выяснилось бы, что ехали вы в тот вечер на дачу, как минимум, втроем. Так? Я прав? Ну… Вадим Заславский, возможно, и сам за рулем умер. А вот уж сестра ваша… тут уже возникают вопросы… а, Яна? Неужели… вот ради всего этого? — Адашев-Гурский обвел взглядом роскошную гостиную.
   — Нет… — уставясь невидящим взглядом в пространство, женщина покачала головой, — вы не докажете. Никогда. Яна вчера уехала. Куда — не сказала, но куда-то очень далеко. Обещала позвонить, когда устроится на новом месте. А кольцо это вы у нее украли. Ничего вы все равно не докажете.
   — А я и не буду ничего доказывать, — погасив в пепельнице сигарету, Александр поднялся с дивана и убрал кольцо в карман брюк. — Это пусть следственные органы во всем разбираются. За это они жалованье получают. Я им просто принесу дискету с интервью и кольцо вашей сестры, найденное мной в машине, и все. Я думаю, это их должно заинтересовать. Как считаете? Но… я готов, уж и не знаю, почему, предоставить вам —возможность — как это говорится? — «чистосердечным» признанием облегчить свою дальнейшую судьбу. Ступайте сами в милицию, а? И расскажите все как есть. Что произошло с сестрой, куда девалось тело, ну и… все прочее. А иначе туда уже пойду я. Подумайте. Надумаете, позвоните мне, я вечером дома буду. .
   Гурский достал блокнот, написал на чистой страничке свой домашний телефон, вырвал листок и положил на стеклянную крышку большого стола.
   — Буду ждать вашего звонка. До тех пор никаких шагов в сторону… правоохранительных органов делать не стану. Даю слово. Но я жду только до завтрашнего утра.
   Александр направился к выходу из гостиной. .
   — Не провожайте меня, — обернулся он, — не надо.
   От Заславской Адашев-Гурский поехал домой.
   Поднявшись пешком на пятый этаж, он отпер ключом дверь своей квартиры, внимательно вгляделся в накладной замок и подумал: «Ладно. Захотят — откроют. А я так думаю, что захотят. Именно таким мне почему-то кажется дальнейшее развитие данной ситуации».
   Вошел в прихожую, запер за собой дверь, сняв, повесил на вешалку куртку. Затем прошел в комнату, отсоединил от компьютера сетевой шнур и спрятал его в потайное отделение старинного секретера. Взял со стола складной американский нож, коротко взмахнув рукой, выбросил тяжелое лезвие. Поглядел на него.
   «Господи, — вздохнул, — ну что за жизнь, а?..»
   Сложил нож, убрал в карман и, подойдя к окну, выглянул из-за портьеры во двор.

Глава 16

   В квартире Волкова у кухонной плиты вновь хозяйничал приземистый широкоплечий Леха Прапор. Вероника в гостиной с кем-то болтала по телефону. Петр, сидя на кухне, пил пиво. Андрей Иваныч читал принесенную Алексеем свежую газету.
   — Ну? — в который раз взглянув на часы, Волков обернулся к Андрею. — Что пишут-то?
   — Да что пишут… —не поднимая взгляда от разложенной на столе газеты, негромко ответил Андрей Иваныч, — пишут разное. Вот например: «За содействие во взятии под стражу участкового инспектора Сулимова директор булочной номер один Подольский Дмитрий Евгеньевич награжден начальником семнадцатого отделения милиции „командирскими“ часами».
   — Иди ты? — вскинул брови Петр. — Подольский?
   — Ну да, — кивнул Андрей. — «Командирскими» часами.
   — О как… — хмыкнул Волков.
   — А что? — оторвал взгляд от газеты Андрей.
   — Да так, ничего.
   Запиликал лежащий на столе сотовый телефон.
   Волков быстро взял его в руку и нажал на кнопку:
   — Да! Слушаю!
   — Петя, — прозвучал в трубке голос Гурского, — меня тут, похоже, убивать идут. Приезжай, а? Только очень быстро.
   — Ты дома?
   — Да. Петя, я спрячусь, они войдут, а ты их и прихватишь. С ними потом говорить легче будет. Не перебивай, они уже, наверное, по лестнице поднимаются. Их вроде двое. Ключ от моего дома у Андрей Иваныча. Все, отбой.
   — Леха, к бою! — Волков пружинисто встал из-за стола и, выходя из кухни, натянул поверх наплечной кобуры, надетой прямо на футболку, куртку от спортивного костюма. — Андрей Иваныч, ключ от Сашкиной квартиры, быстро!
   — Ну это уж фигу, — буркнул, поднимаясь, Андрей, — я с вами поеду.
   — Вероника! — крикнул в глубину квартиры Петр. — Запри дверь, не занимай телефон!
   — А вы надолго? — выглянула из гостиной Вероника.
   — Да нет, — повернулся к ней, выходя на лестничную площадку, Андрей Иваныч, — мы тут… на минуточку буквально.
   — А как правильнее войти, Сергеич? — Держа левой рукой руль, другой рукой Леша вынул из кармана кожаной куртки «макара» и засунул за пояс брюк.
   Визжа шинами на поворотах и мигая встречным машинам фарами на обгонах, черный джип летел с Петроградской стороны на Васильевский остров.
   — Ну… — рассуждал Волков, — звонок в дверь типа «телеграмма от гиппопотама» вроде не канает. Они же не у себя дома. Затаятся, и все.
   — А пока мы ключом в замке ковыряться будем, они решат, что это Сашка твой наконец-то домой пришел. Изготовятся. Воевать придется.
   — Значит, будем воевать, — решил Петр.
   — Нет, господа, — донесся с заднего сиденья голос Андрей Иваныча. — Тут, пожалуй, уместнее будет применить технику «школы пьяного».
   — Что ты имеешь в виду? — не понял Волков.
   — Положитесь на меня. Войдем без шуму и пыли. Обещаю.
   Джип остановился на Малом проспекте у подворотни дома Адашева. Волков, Леха и Андрей Иваныч вышли из машины и не спеша, но энергично направились в сторону парадной Александра.
   — Ну? — не доходя одного лестничного пролета до квартиры Гурского, Петр остановился и, посмотрев на Андрея, негромко спросил: — И что это за «школу пьяного» ты тут нам предлагаешь?
   — Только тихо, — чуть слышно ответил ему Андрей Иваныч. — Вы сейчас осторожно поднимаетесь и встаете в сторонке от двери, чтобы вас в глазок видно не было. А остальное я сам.
   — Ну смотри. — Петр взглянул на Алексея, и они, вынув оружие, быстро и бесшумно заняли позицию у двери.
   Андрей Иваныч тем временем взлохматил пятерней бороду, взъерошил волосы и, громко топая по ступеням, стал подниматься по лестнице. Не доходя нескольких шагов до двери Адашева-Гурского, он набрал воздуху в легкие и вдруг затянул дурным голосом:
   — Тага-анка-а! Все ночи по-олные ог-ня-а! Тага-анка-а! За-ачем сгубила ты ме-ня-а?! Тага-анка-а!!!
   Затем он привалился к двери Гурского и несколько раз длинно позвонил в звонок. Прислушался. Гулко похлопав ладонью по двери, заглянул в глазок.
   — Са-аня! — громко позвал через дверь. — Это я! Открывай! Снова прислушался.
   — Тебя чего, дома нету? — пробурчал себе под нос. — А где же ты? А как же я?.. Вот ведь… — Его басовитое бурчание гудело между каменных стен просторной лестничной площадки старого петербуржского дома, пока он рылся по карманам.
   — О! — радостно пробормотал он, извлекая наконец ключ вместе с горстью мелочи, которая, рассыпавшись, звонко раскатилась по полу. — Мы же ведь при ключах!
   Андрей Иваныч вставил ключ в замок, отпер дверь, распахнул ее и ввалился в прихожую.
   Слева, из двери в комнату, к нему шагнул небольшого роста крепкий мужчина и деловито сказал:
   — Проходи, браток, не стесняйся.
   — А где Саня? — дохнув перегаром, пьяно подмигнул ему красным глазом Андрей Иваныч.
   — В магазин вышел. Сейчас подойдет. Ты давай, располагайся пока, мы сами его ждем.
   — Узнаю бра-ата Ко-олю-у! — широко улыбнулся Андрей Иваныч, нетрезво пошатнулся и, заключив мужчину в железные объятия, легко приподнял его от пола, развернув затылком к входной двери, в которую уже влетали Волков и Леха Прапор.
   — На пол!!! Лежать!!! — ревел Волков, саданув рукояткой пистолета «брата Колю» по удобно подставленному затылку и врываясь в комнату.
   — Чисто! — крикнул из кухни Леха.
   — Лежать!!! — продолжал реветь из комнаты Петр, направив волыну на второго «гостя» квартиры Гурского. — На пол!!!
   — Лежать!!! Сидеть!!! Стоять!!! — надув жилы, орал в разные стороны Андрей Иваныч, выпустив из объятий обмякшее тело, которое сползло на пол. — Место!!! Апорт!!!
   Леха надел наручники на запястья «брата Коли». Петр, стоя коленом на спине лежащего носом в пол второго «визитера», заводил его руки назад и вынимал свои «браслеты».
   — Лежать!!! — продолжал надрываться Андрей Иваныч. — Место!!! Фу!!! Р-ря-адо-ом!!!
   Все присутствующие оторопело посмотрели на него. Даже тот, на котором Волков защелкивал наручники, тоже повернул голову и несколько ошарашенно скосил на него взгляд.
   — А что это вы все на меня так смотрите? — совершенно спокойно произнес Андрей Иваныч. — Я ваших команд не знаю. У меня в детстве собака была.
   — Она тебя слушалась? — спросил Волков.
   — А то… — пожал плечами Андрей.
   — Да уж, еще бы, — качнул головой Леха. — А что за собака-то?
   — Да нормальная такая собака, обыкновенная, — Андрей Иваныч пригладил волосы. — Пуделек.
   Петр вышел в прихожую, поднял вместе с Алексеем с пола бесчувственное тело и, перенеся его в комнату, усадил на диван.
   — Рядом! — приказал он второму, и тот, поднявшись с пола, послушно уселся возле своего приятеля.
   — Так… — оглядываясь вокруг, произнес Волков. — С этим делом пока понятно. Ну, а Гурский-то у нас где?
   — Тута нету, — выдвинув ящичек секретера и заглянув в него, констатировал Андрей Иваныч.
   — Сашка! — громко крикнул Петр. — Ты где?! Вылезай!
   — Да тут я, — донеслось откуда-то из кухни. — Ты бы помог, а?
   — Леша, присмотри здесь, — кивнул Волков в сторону дивана и вышел из комнаты.
   — Где это «тут»? — удивленно оглядел он пустую кухню.
   — «Где-где»… тут, под балконом, — донесся голос Адашева-Гурского.
   Петр вышел на балкон, перегнулся через перила и увидел Александра, который, обвязавшись дареным автомобильным буксировочным тросом, висел на нем, закрепившись за металлический прут перил, на высоте пятого этажа.
   — Ешкин-кошкин… — вырвалось у Петра. — Руку давай!
   Гурский подтянулся на веревке и протянул Волкову руку.
   — Фу ты… — тяжело вздохнул Александр, перелезая через перила.
   — Ты чего это удумал? — Волков потянулся за сигаретами. — Совсем охренел? Высотобоязнь у него еще, понимаешь ли…
   — А где у меня в квартире еще спрятаться? — Гурский взял у него сигарету, прикурил и жадно затянулся. — А тут брандмауэр, мой балкон на нем единственный, двор-колодец, ниоткуда не видно. Я-то как думал… — сделал он еще одну затяжку, — я думал, что если они ко мне и заявятся, то попозже. Я сестренке на нервы йадавил, и у них после этого только два пути осталось: или в милицию сдаваться, или меня мочить. Ну… сдаваться-то им как-то не с руки… значит, ко мне вломятся и засаду устроят. Что и произошло. Только уж больно быстро они мой адресок пробили. Я даже не ожидал.
   — А как они твой адрес узнали?
   — Так я же специально для этого свой телефон им дал. Домашний.
   — Зачем?
   — Им от меня дискета с интервью Заславского нужна и кольцо. В интервью компромат, кольцо — улика.
   — Какое кольцо? Какое, на хрен, интервью Заславского? Ты его в глаза никогда видеть не видел!
   — Тихо, не ори. Они там могут услышать. Я потом все объясню. Ты говорил, что тебе их прихватить не на чем, так? Говорил?
   — Говорил.
   — Я все и устроил. Только из дома выйти вовремя не успел. Я думал — затаюсь где-нибудь напротив, они ко мне домой вопрутся, тут я тебе и позвоню. А ты их на этом деле прихватишь и… это же само по себе уже повод для душевного разговора, так?
   — Допустим.
   — Вот. Ну, а там — слово за слово и… будет тебе что в результате и Чике предъявить, и… ну и все остальное. Отвечаю. Только мне компьютер свой жалко стало. Начнут они в нем ковыряться, интервью искать, и попортят все на свете. А у меня там материалы всякие… жалко.
   — Ну?
   — Я домой забежал, шнур спрятал, в окно выглянул, а они уже во двор входят. Они-то думали, что меня до вечера не будет, вот и решили… Ну… я тебе позвонил, а сам спрятался. Чтобы ты их, пока они меня поджидать будут, здесь и застукал. Так все и вышло. Видишь, как удачно? — улыбнулся Гурский и выбросил за перила докуренную сигарету.
   — А они и на балкон выходили? — нахмурившись, Волков проводил взглядом окурок до самой земли.
   — Ага, — кивнул Александр. — Только я веревку с самого низа к перилам привязал, ее не видно. А под балкон кто ж заглядывать станет? Им это и в голову не пришло.
   — А тебе в голову не пришло, мудак ты малахольный, что если б они по этой веревке ножиком? Все в игры играешь?
   — Петя… — поежился Адашев-Гурский, — есть на свете вещи, о которых лучше совсем не думать, будто бы их и не существует. И потом… пошел ты в жопу! Я для кого старался, спрашивается?
   — Ладно, — Петр взглянул на туго затянувшиеся под весом тела Гурского узлы веревки. — Как это теперь развязывать-то? Ведь все ногти пообломаешь…
   — Легко. — Адашев-Гурский вынул из кармана брюк нож, выбросил острое лезвие и несколькими взмахами освободился от троса.
   — Ну что? — взглянул он на Волкова. — Пройдемте в залу?
   — Пошли, — кивнул тот.

Глава 17

   — Ну что, парни? — Петр Волков сел в кресло, прикурил сигарету и взглянул на сидящих на диване. — Давайте теперь как-то посчитаем, что ли… весь этот рамс.
   — Нет! — мотнул головой Андрей Иваныч. — Нет и еще раз нет! Все не так!
   — А как? — взглянул на него Волков.
   — Минуточку, — Андрей вышел из комнаты, прошел в ванную, взял громадную белую мочалку Гурского, распушил ее, напялил на голову, вернулся и, усевшись на стул посреди комнаты, изрек:
   — Мы начинаем судебный процесс. Сидящие на диване переглянулись.
   — Вот так вот ты предлагаешь, да? — стряхнул пепел с сигареты Волков.
   — А как же иначе? — изумился Андрей Иваныч.
   — Ну давай, — кивнув, согласился Петр. — А то ведь и правда… не просто же так их закапывать. Пусть уж хоть такой суд будет.
   — Итак!.. — Андрей трижды хлопнул в ладоши. — Прошу всех участников процесса занять свои места! Истец, — он взглянул на сидящего в кресле Волкова, — в зале присутствует. Обвинение?
   — Я постою, Ваша Честь. — Гурский плеснул себе в широкий стакан тонкого стекла немного водки.
   — А-а… — замялся Андрей, посмотрев на Леху Прапора.
   — Леша у нас за судебного пристава будет, — Волков раздавил в пепельнице докуренную сигарету. — За порядком в зале суда будет надзирать.
   — Логично, — кивнул Андрей Иваныч. — А защита?
   — Я так полагаю, — обернулся Гурский к сидящим на диване, — что защищать в нашем процессе обвиняемые сами себя будут. Высокий суд не против?
   — Высокий суд не против, — кивнул Андрей Иваныч и распушил двумя руками белую мочалку у себя на голове. — Приступаем к рассмотрению обстоятельств дела, Слово предоставляется обвинению. Что вы имеете сказать по существу вопроса?
   — Господа… — Адашев-Гурский поставил стакан на стол.
   — Ни-ни-ни… — замахал руками Андрей Иваныч. — А присяга?
   — Я не обязан, — возразил Гурский, — я же не свидетель.
   — Все равно, — Андрей Иваныч протянул в его сторону раскрытую ладонь правой руки. — Клянетесь ли вы не пиздеть?
   — А то… — хлопнул по ней рукой Гурский. — Как не фиг делать.
   — Вот теперь докладывайте, — кивнул судья.
   — Короче… — Адашев-Гурский прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку и посмотрел на Петра Волкова. — Не так давно в ресторане «Фортеция» отмечал день рождения своей жены некий бизнесмен, Вадим Николаевич Заславский. С ним за столом присутствовали: жена, сестра жены и его заместитель, друг детства, Игорь Дугин. В процессе застолья жена Заславского напилась и рассорилась со всеми присутствующими, включая сестру. Сестра психанула и уехала домой. Оставшиеся посидели еще какое-то время, но поскольку праздник был уже испорчен, решили разъехаться по домам. Выйдя из ресторана, простились. Игорь Дугин, как я полагаю, поехал домой. Вадим же Николаич Заславский решил (для того, чтобы несколько отрешиться от всех этих сраных проблем) поехать к своему приятелю на дачу. Проветриться, отдохнуть. Тем более что и с сердцем у него, в последнее время было не совсем хорошо. Сел он за руль и поехал. Но… прошу Высокий суд принять во внимание то обстоятельство, что его жена и сестра его жены — двойняшки. И, следовательно, мы можем предположить, что его чувства к обеим… могли быть сходны. Со всеми проистекающими из этого факта выводами. Поэтому обвинение допускает — и с большой степенью вероятности — что Заславский легко мог взять свой мобильный телефон и прямо из машины позвонить сестре своей жены.
   — Зачем? — спросил Андрей Иваныч.
   — Ну как зачем… дескать, ладно тебе, ну что теперь с этой дурой делать? Ну нажралась и нажралась, бывает. Поехали с нами. Оттянемся на даче вместе.
   — А ему это надо?
   — А заказывать два одинаковых колечка с брюликами? Жене и ее сестре?
   — Логично, — кивнул Волков.
   — Ну вот. Заславский, проезжая мимо улицы Яхтенной — что по пути на дачу — сажает в машину сестру своей жены, и дальше они уже едут все вместе. А потом вдруг Вадим Николаич лыжи за рулем и сдвигает. Возможно, и сам по себе. Инфаркт. Автомобиль слетает в кювет, кувыркается и… вот после этого-то и происходит, господа, то, что является… так сказать… — Гурский погасил докуренную сигарету и закурил новую.
   — Что? — спросил Андрей Иваныч.
   — Машина перевернулась. — Гурский положил на стол зажигалку. — Заславский мертв. Остались две наши сестренки, одна из которых — подчеркиваю! — пьяна, а другая убежденная трезвенница. А к моменту приезда милиции и «скорой» на месте происшествия присутствует лишь одна из них. И утверждает, что она и есть Анна Заславская, жена погибшего бизнесмена, законная наследница всех его богатств.
   — Протестую! Андрей Иваныч поднял руку
   — Ну? Чего ты протестуешь? — обернулся к нему Гурский.
   — В ресторане сидели — факт. Свидетели подтверждают. Сестры поссорились, и одна из них из ресторана упылила — факт.
   — В машине от ресторана отъезжали двое — Заславский и его жена, это официант подтвердил, — глядя на кончик горящей сигареты, негромко произнес Волков. — Милиция и «скорая» на месте ДТП обнаружили только труп Заславского и его жену. Это тоже факт. С чего ты взял, что они втроем ехали?
   — А эва? — Адашев-Гурский вынул из кармана брюк и продемонстрировал тоненькое колечко с бриллиантом.
   — Это что? — протянул руку Волков.
   — Это? — Гурский убрал кольцо в карман. — Это улика. Это одно из колец, которые в тот вечер, в ресторане, Заславский подарил на день рождения своей жене и ее сестре.
   — Где взял? — вскинул взгляд Волков.
   — В салоне машины, на которой они кувырнулись. В щель закатилось. А?
   — Ах, во-о-от оно что-о… — протянул нараспев Петр и взглянул в сторону дивана. — Во-от они чего боялись! Дескать, мол, не дай Бог я докопаюсь, что…
   — Ну конечно, — пожал плечами Гурский. — А чего еще? Ты представь: выясняется, что в автокатастрофе погибает не только хозяин фирмы, но и его жена. Что начинается на фирме?
   — Черт знает что… — согласился Волков. — Начинается дележ бабок.
   — Именно. И неизвестно, кому сколько достанется. А вот если муж погиб, а жена осталась…
   — Н-ну да, все гораздо проще. Жена наследует, а потом…
   — Вот, — кивнул Адашев-Гурский. — Вот поэтому-то жена в живых и осталась. Только не та, которая старшая, а другая. А уж как там они обе между собой разобрались… н-ну, в общем-то, трезвой Яне с пьяной сестренкой справиться — тьфу!
   — А тело где? — Волков погасил сигарету.
   — Ну, Петя… ты уж прямо хочешь, чтобы я тебе… откуда я знаю? Ты вон у Игоря Дугина спроси, — кивнул Гурский на одного из сидящих на диване. — Может, он его съел.
   — Протестую! — трижды хлопнул в ладоши Андрей Иваныч. — Прошу оградить Высокий суд от подобных изуверских измышлений, иначе я лишу обвинителя слова! Обвиняемый никогда не смог бы съесть тело взрослой женщины целиком. Без остатка. Ведь существуют же еще и волосы.