Бондарь Александр. Чёрные Мстители

   - Тогда возьми это, - сказал черный старик, протягивая Маше сжатую ладонь. Сухие пальцы его раскрылись, и девушка увидела три деревянных крестика, выкрашенных в черный цвет.
   Маша взяла черные крестики, и она почувствовала в ту же секунду, как огненный жар прошелся по ее телу от этого прикосновения. Она закрыла глаза, раскрыла их и увидела, что черного старика уже нет нигде, и только древние сосны шумят от седого ветра, и листья зеленых деревьев настороженно шепчутся, пересказывая друг другу известные только им древние тайны и лесные предания.
   Глава 7. Чёрные Мстители.
   Вернувшись домой, Маша все рассказала сестрам. Она отдала им крестики, один надела сама.
   - Я не хочу ни за кого решать, - сказала Маша. - Пусть каждая решит сама, каким ей идти путем.
   Таня и Катя, не говоря ни слова, надели каждая свой маленький черный крестик.
   И они понимали - это означало месть, кровь и смерть в конце.
   Из лоскутов черной материи Маша сшила себе и Тане с Катей рубашку, штаны и бандитскую маску. "Мы - черные мстители, сказала Маша". Нужно было достать оружие.
   У отца и брата Федора девушки нашли винтовку, два нагана и шашку. Этого было мало. В конце концов решили отобрать оружие у какого-нибудь большевика или красноармейца.
   ...Костер на полянке догорал. Девушки сидели под дубом, обсуждая планы дальнейших действий.
   - Мать жалко, - сказала Катя, - Одна она дома остается. Захиреет от горя.
   Маша и Таня не отвечали ей.
   ...Близилось утро. Девушки задремали.
   Костер давно выгорел... Угрюмая ночная тьма поднялась к небу, тучи рассеялись, и огненные сверкающие мечи красного солнца предсказывали сонному, беспечному миру, что приближается жестокое, страшное, кровавое утро.
   Глава 8. В Штабе у Деникина.
   ...На берегу извилистой речки, по оврагам и деревушкам, раскинулся лагерь генерала Деникина. После многодневного утомительного перехода бойцы отдыхали. Впрочем, этот отдых был вынужденным: на пути деникинцев встретились крепкие части петлюровцев, расположившиеся вдоль опушки леса с артиллерией и пулеметами.
   Штаб армии находился в крестьянской избе на окраине села. На крыльце стояла охрана - два солдата с винтовками. В штаб то и дело проходили офицеры с донесениями или с приказами, выходили обратно, вскакивали на коней и неслись прочь.
   В избе за большим столом, склонившись над полевой картой, сидели сам Деникин и стройный, подтянутый, немолодой уже казачий полковник.
   - Итак вы считаете, полковник, что фланг противника - самое слабое место? - спросил Деникин, скосив глаза на стареющего вояку.
   - Я думаю, да, - коротко отвечал тот, кивнув. - Вот тут место, по которому мы могли бы нанести удар. - Он ткнул пальцем в
   отметку на карте.
   Деникин усмехнулся:
   - А вот тут, на холмике, стоят "максимы", и они порежут солдат, как коса траву.
   Полковник нахмурился:
   - Здесь?.. Порежут?.. И что вы предлагаете?..
   - Ударим им в лоб, - решительно сказал Деникин, - вот по этой долине.
   Полковник удивился:
   - По этой долине? Вы считаете, так будет лучше?
   - Да, ударим по этой долине! - повторил Деникин, вставая. - Это будет слишком дерзко, отчаянно, но зато абсолютно неожиданно для врага. А в нашей с вами ситуации внезапный удар - это половина победы. Вы бы на месте Петлюры ожидали удар отсюда?..
   Полковник молчал.
   - Итак, - продолжал Деникин, - ваш полк двинет первым перед рассветом. Еще раз пошлите разведку...
   - В лоб так в лоб, - спокойно согласился полковник и, вынув из кармана коротенькую папироску, вложил ее в рот.
   В дверь кто-то постучал.
   - Войдите! - крикнул Деникин.
   Дверь распахнулась, и бравый офицер, взяв лихо под козырек, вытянулся в струнку у входа.
   - Что случилось?
   - Подозрительных личностей задержали, господин генерал. Шли через линию фронта.
   - Подозрительных? Интересно. И где же вы их задержали? - живо спросил Деникин.
   - В лесу, около речки. Они уверяли, что разыскивают вас, господин генерал, - продолжал офицер. - При них нашли оружие.
   - Оружие? Интересно. Давайте их сюда.
   - Слушаюсь! - офицер повернулся на каблуках и, приоткрыв дверь, крикнул: - Федотов! Введи арестованных!
   В палатку, сопровождаемые конвоирами, вошли три юных девушки, которые быстро и беспокойно оглядывались, словно бы искали кого-то глазами. Они осмотрели палатку, и взгляды их остановились на двух немолодых людях в офицерских мундирах, стоявших возле разложенной на столе боевой карты: явно видно было, что эти люди - главные здесь.
   На столе рядом с картой лежал маузер.
   Девушка, стоявшая впереди, лицо которой было разукрашенно отвратительным шрамом, увидев грозное боевое оружие, почтительно замерла, разглядывая его - взгляд у молодой девушки тихонько сверкнул, потом подняла глаза на офицеров у карты.
   Казачий полковник, внимательно наблюдавший за каждым движением арестованных, перехватил этот взгляд. Он взял со стола маузер и про себя усмехнулся чему-то.
   - Вы разыскивали меня? - сказал Антон Иванович, с интересом разглядывая красивую девушку со шрамом на лице.
   Глаза у девушки вспыхнули - так же, как когда она смотрела на маузер.
   - Вы - генерал Деникин?
   Девушка гордо вскинула подбородок.
   - Меня зовут Маша Григорьева, а это: мои сестры - Катя и Таня. Наш отец - офицер Иван Григорьев и наш брат были убиты красными бандитами. Мы поклялись отомстить за них!
   - Простите меня, - до этого молчавший полковник шагнул вперед и подошел к Маше. - Иван Петрович Григорьев - действительно ваш отец?
   - А вы его знали? - голос у Маши дрогнул.
   - Мы с Иваном Петровичем всю турецкую войну прошли, в одной землянке спали... Да, помню, помню, - седеющий полковник кивнул. - Так вы говорите, погиб Иван Петрович?
   - Погиб. - жестко проговорила Маша. - От руки бандита Буденного. А нашего брата Федора буденновцы отвезли в лес, где замучили насмерть.
   Генерал Деникин печально кивнул.
   - Я вам искренне сочувствую, милая барышня, - сказал он. - Но что же вы от меня хотите? Чем же я могу вам помочь?
   - Я поклялась отомстить за родных!
   - Милая барышня, - Деникин подойдя ближе, мягко взял Машу за плечи, заглянул ей в глаза. - Вся Россия сегодня стонет и истекает кровью. Но война - это не дамское дело. И клянусь вам, мы сражаемся, чтобы отомстить и за вашего отца, и за вас, и за всех русских людей... Мне нужны солдаты, милая барышня, мне не нужны... - он запнулся, ища, как бы высказаться поделикатнее, но у Маши глаза уже вспыхнули, сверкнули так ярко, что Антону Ивановичу стало не по себе.
   - Будь по вашему, - сказал он, отходя в сторону, - но знайте: я вас не держу здесь. В первую же минуту, как только вы захотите покинуть мою армию: знайте, что вы свободны.
   Казачий полковник одобрительно кивнул.
   - Иван Петрович был человеком редкой храбрости. Я уверен, что он бы сейчас гордился своими дочерьми.
   - Хорошо, пусть будет по-вашему, - согласился Деникин. - Запишите их в отряд к Семенову.
   - Слушаюсь, господин генерал! - офицер у входа, вытянувшись в струнку, сделал под козырек.
   - Господин генерал, - смело сказала Маша. - Ваши люди отобрали у нас оружие. Оружие это мы взяли в бою...
   - Возвратить! - коротко бросил Деникин, снова наклоняясь над
   картой.
   Сопровождаемые офицером, девушки вышли из штаба.
   ...На другой день им выдали военное обмундирование и короткие драгунские винтовки. Все это смотрелось довольно нелепо на совсем еще юных девушках, одежда была великовата и смешно топорщилась в разные стороны, но сестры, глядя в темное, пожелтевшее от времени зеркало, не узнавали себя.
   Оглядев собственное отражение в таком грозном, боевом наряде, Маша взала со стола шашку и старый наган. Она усмехнулась, разглядывая себя в мутном, поцарапанном зеркале и, вдруг, отчаянно, резко взмахнула наточенной шашкой. Свирепый клинок блеснул в потемневшем воздухе.
   - Теперь берегись, товарищ Буденный! Встретимся и поглядим, кто кого.
   Глава 9. Фронт.
   Дни ползли медленные, похожие один на другой. Деникинские части то гнали петлюровцев, то отступали под их ударами, а после этого наступало затишье, вызванное временной позиционой войной. Симон Петлюра, который получал помощь из Франции, уже мнил себя победителем "москалей". Он упрашивал надменных французов принять Украину в состав их империи как еще одну негритянскую колонию - бывший провинциальный газетчик и неудавшийся графоман был согласен на все, лишь бы только его не лишили вожделенной и сладкой власти.
   У деникинской армии наступали трудные дни: временное затишье сменялось ожесточенными, почти непрерывными боями. Но деникинцы не сдавались. Бесстрашные офицеры (впрочем, в большинстве своем - выходцы из крестьянских и рабочих семей), над головами которых трепетало и билось трехцветное русское знамя, рыцари духа и наследники Великой Империи - они, не сгибаясь, шли на пулеметы и шашки обезумевшего врага, уверенные, что кровью своей могут искупить чьи-то, чужие грехи и спасти от окончательной гибели страну, изменившую и себе самой и своим предкам, предавшую саму себя на разорение и позор.
   Невозможно описать и представить все то, с чем столкнулись эти отважные люди, эти смелые мученики и решительные герои, бросившие себя и свои молодые жизни на кровавый алтарь Эпохи, все то, что неодолимой стеной вставало у них на пути к их цели - к захваченной врагами Москве: кровавые схватки и страшные декабрьские морозы, заразные болезни, непролазная, бездорожная грязь.
   Однажды полк Голуба (так звали седеющего казачьего полковника) получил приказ выбить противника из небольшого леска - прямо на левом фланге. Перед наступлением надо было основательно прощупать позиции петлюровцев, послав разведку, чтобы потом нанести удар в наиболее уязвимое место. И вот одновременно с группой уже опытных разведчиков полковник, скрепя сердце, решился отправить в самостоятельную разведку Машу и ее сестер.
   - Но только смотрите, осторожнее. Не храбритесь зря, - напутствовал их полковник, - старайтесь передвигаться так, чтобы вас даже и заяц не услышал. Разведайте, где там у них стоят пушки, где пулеметы, и подсчитайте их, и заодно проверьте, не прячется ли где петлюровская конница. Проведете разведку - и сразу же назад, не задерживайтесь...
   За час до рассвета, вооруженные с головы до ног, девушки отправились в путь. Кроме винтовок и револьверов, каждая имела при себе по нескольку ручных гранат.
   Все живое в лесу спало крепким предутренним сном. Даже хищные ночные птицы редко нарушали покой природы, беззвучно пролетая над головами разведчиц и мгновенно исчезая в глухом мраке. Густой белый туман, словно разлитое молоко, тянулся по мокрой траве и облезлым серым кустарникам, мутной пленкой заволакивал лес, почти совсем скрывал слегка чернеющие овраги и рытвины, превращал картину вокруг в странную апокалиптического вида пустыню, полную необъяснимых загадок и ночного страха. За каждым раздвинувшимся кустом, в каждой яме и рытвине, казалось, притаился кто-то неведомый, и оттого еще более враждебный и злой,
   хитро подстерегающий отважных разведчиц. Но Маша смело шла впереди с наганом наготове. Не отставая ни на шаг, за ней шла Катя, а сзади с винтовкой в руках скользила, как тень, Таня. Ее пояс был весь увешан гранатами.
   В таком порядке они прошли последние караулы и посты деникинцев и вскоре оказались между двумя вражескими армиями.
   Пройдя таким же твердым, уверенным шагом еще с полверсты, Маша вдруг остановилась. Катя тотчас ткнулась лицом в ее спину, а Таня налетела на Катю.
   - Тихо! - приказала Маша. - Садись!
   Катя и Таня тотчас опустились на сырую траву.
   Маша осмотрелась по сторонам, проверила направление и начала искать ориентир, по которому можно было бы двигаться дальше, без опасности заблудиться.
   Вокруг простиралась голая степь, кое-где пересеченная оврагами. Вдали виднелся какой-то неясный и темный холм, за ним тянулась полоса зеленого леса. Маша решила идти прямо на этот холм, а оттуда наметить новый, более надежный ориентир.
   - Ложись и следуй за мной! - шёпотом скомандовала она.
   Все трое приникли к земле и беззвучно, словно проворные лесные змеи, поползли друг за другом.
   Время от времени Маша останавливалась, приподнимая голову, и острым, настороженным взглядом озирала притихшие окрестности. Она легла на траву и, приложив ухо к влажной земле, чутко ловила все звуки и шорохи, стараясь угадать их источник.
   Катя в точности копировала Машу, а Таня просто ложилась на живот и терпеливо ждала дальнейшей команды.
   Но все было тихо и сумрачно.
   Таинственный холм, до которого добрались, наконец, разведчицы, оказался большой купой деревьев и кустарника. Дальше виднелся темный лес, а перед ним предполагалась первая линия обороны противника.
   - Передохнем, - тихо скомандовала Маша, ящерицей скользнув в кустарник.
   Так же бесшумно прошмыгнули за ней остальные.
   Осторожная Маша тщательно обследовала ближайшие кусты и, наткнувшись на большую и глубокую яму, решила расположиться в ней.
   Разведчицы еще не успели занять свои позиции, когда Маша, чуть слышно шикнув на остальных, опять припала ухом к земле.
   Все притаились в яме, настороженно прислушиваясь к звукам притихшей земли. Однако ни Таня, ни Катя не слышали ничего подозрительного. С легким шумом перелетали с ветки на ветку разукрашенные лесные птицы. Где-то далеко трещал коростель, из глубины леса доносилось воркование горлинки.
   Через минуту Маша подняла голову:
   - Тихо! Я слышу какой-то подозрительный шорох, - она указала в сторону леса, - а потом что-то стукнуло - так, как будто железка о железку задела. На всякий случай приготовьтесь.
   Катя и Таня расположились справа и слева от Маши,
   положив карабины на край ямы и приготовив гранаты.
   Маша неподвижно лежала на животе, всматриваясь в белую гущу утреннего тумана. Вдруг она проворно схватила карабин и снова скомандовала:
   - Готовься к бою! Без команды не стрелять!
   Катя прильнула щекой к холодному ложу. Таня, притавшаяся на дне ямы, положила руку на затвор карабина. Ни один мускул
   не дрогнул на ее лице. И только в щелках красивых глаз - глаз молодой, хищной волчицы блеснул опасный, стальной огонек.
   Непонятный шорох приближался к притихшей яме. От мучительного ожидания у разведчиц пробегал по коже неприятный мороз, холодом сжимались сердца.
   Что все это значит?
   Но вот справа от ямы, в трех-четырех шагах от напряженно притаившихся девушек, вынырнула из стального тумана размытая синим цветом фигура солдата с винтовкой в руке. Стараясь не шуметь, синежупанник быстро полз на животе. За ним тускло блеснул штык, другой, третий...
   Разведчицы не успели еще сообразить, в чем дело, как все исчезло в тумане, словно это были и не люди вовсе, а таинственные лесные призраки. После опять стало так же тихо.
   - Как это понимать? - прошептала Катя Маше на ухо.
   - Очень просто, - зло ответила Маша. - Наши опоздали с наступлением. Петлюровцы предупредили их. Это прошла первая цепь. Сейчас будет вторая.
   - Вот что, Маша, - тихо сказала ей Катя, - во что бы то ни стало мы должны предупредить своих, предупредить как можно быстрее, иначе петлюровцы нападут внезапно и перебьют всех.
   Маша нахмурилась:
   - Знаю, что надо предупредить. Но как это сделать? Впереди идет цепь, за ней ползет другая, а потом...
   - А вот как, - быстро ответила Катя, - мы с Таней останемся здесь и, как только вторая цепь пройдет мимо нас, ударим им в спину из карабинов и забросаем гранатами...
   - И дальше что? - быстро перебила ее Маша.
   - А ты сразу же поползешь за первой цепью, во время паники и проскользнешь к нашим.
   - Отлично! - отрезала Маша, хватая винтовку. - Действуйте!
   И она мгновенно исчезла вслед за цепью наступающих петлюровцев.
   Таня, хоть и не принимала участия в разговоре, сохраняла полное спокойствие: она заранее соглашалась с Машей и с Катей, как со старшими сестрами. Она хорошо понимала, что сейчас начнется серьезная перепалка, и была готова к ней.
   Вскоре появилась вторая цепь петлюровцев.
   Катя сказала Тане открыть огонь по левому флангу, а сама ударила по правому.
   - Трах-тах-тах! - внезапно прокатился отчаянный залп из двух карабинов, сразу же разорвав вдребезги утреннюю тишину и разбудив спящий, притихший лес.
   - Бах! Б-бах!..
   Несколько "самостийников" справа и слева с жутким предсмертным воем завертелись на земле. Вторая цепь, не ожидавшая нападения сзади, в ужасе заметалась, не понимая, кто и откуда стреляет в них.
   Беглым огнем выпустив по обойме, Катя с Таней засыпали бегущих петлюровцев гранатами.
   Услышав пальбу и взрывы позади себя, первая цепь сразу
   же остановилась. Петлюровцы решили, что хитрые москали перемудрили их и обошли с тыла, в панике они повернули назад и открыли беспорядочный, бестолковый огонь по второй цепи своих же хохлов. Те начали, испуганно отстреливаясь, отходить обратно к лесу.
   Началась паника. В густом сером тумане обезумевшие "самостийники" беспорядочно и озверело носились туда-сюда. Стреляли друг друга петлюровцы петлюровцев, подстреленные катались потом по земле. Здесь и тут мелькали злобно штыки, сверкали шашки, слышались предсмертные стоны и крики отчаяния.
   Бегущих петлюровцев Катя с Таней встречали гранатами.
   Через пару минут обе цепи прокатились обратно к лесу, по пути своего бегства сея кровь, смерть и злобную панику.
   Катя уже поняла, что путь теперь свободен. Она дала знак Тане прекратить пальбу и следовать за ней. Девушки бегом помчались в обратный путь.
   Вскоре русский отряд ураганом налетел на петлюровцев и окончательно смял их ряды. Потом с шашками наголо ринулась в отчаянный бой уже целая лава конников.
   - Здорово! - улыбаясь крикнула Катя. - Маша сделала свое дело!
   - Отлично! - ответила ей Таня, высоко вверх подняв дуло своего карабина.
   Вдали тяжело громыхали пушки, трещали пулеметы, стучали отдельные выстрелы. Утренний лес наполнился огнем, пылью и дымом.
   Деникинцы заняли позиции противника, наголову разбив два полка Петлюры, захватив пленных и богатый обоз.
   К полудню боевая тревога улеглась окончательно. Полк начал
   готовиться к дальнейшему походу. Маша и Катя с Таней остались целы и невридимы. Только фуражка у Маши оказалась простреленной в двух местах, и Таня получила пулевую царапину в ногу.
   Полковник Голуб с гордостью доложил генералу Деникину о первом подвиге юных разведчиц.
   Вечером девушек позвали в штаб.
   Широко улыбаясь, их встретил сам генерал Деникин.
   - Превосходно, юные барышни! - сказал он, восхищенно оглядывая их, подходя к каждой и, галантно целуя руку. Потом, обращаясь к полковнику, он спросил вполголоса: - Чем бы нам наградить этих бесстрашных молодых особ?
   - А мы награды не просим, - ответила за всех Катя, вытянув руки по швам, - мы за Россию сражаемся, господин генерал.
   Полковник восхищенно покачал головой:
   - Видите, каковы?..
   Деникин повернулся к Кате:
   - Но, я полагаю, вы не откажетесь получить по именному маузеру?
   - Никак нет, господин генерал! - воскликнула Маша, и глаза у нее гордо блеснули.
   ... Прошло несколько месяцев после этого случая. Однажды Маша и Катя с Таней вдруг куда-то пропали. Никто не знал, где они. Знал только полковник Голуб, но он, когда его спрашивали, отнекивался и молчал.
   Глава 10. Шпион.
   Темной глухой ночью по неровным лесным дорогам и тропам двигались угрюмые фигуры вооруженных всадников в островерхих монгольских шапках. Лишь изредка фыркали боевые кони, и поскрипывали на ухабах плохо подмазанные тачанки, нагруженные оружием и съестными припасами. Видимо, опасаясь чего-то, люди говорили и даже переругивались вполголоса, временами сердито шикали друг на друга.
   Отряд остановился в глубине леса и быстро раскинулся лагерем на большой круглой поляне, примыкавшей к обрывистому глухому оврагу.
   Вокруг, словно на страже, стояли могучие исполины-дубы. Они напряженно шептались друг с другом. Посредине поляны возникла холщовая палатка для командира. Всадники спешились и
   расположились прямо на земле, под кустами и деревьями. Костров не
   зажигали.
   У входа в палатку стояли двое с шашками наголо.
   - Слышь, Перепечко, - полушепотом заговорил один, обращаясь к соседу, товарищ Буденный сегодня як черт злой.
   - Будешь зол, когда столько бойцов Деникин порубил, - отозвался Перепечко.
   - Балакают, шо у нас измена появилась, или шпион який.
   - Может, и так. Они так быстро на нас налетели, что и сам товарищ Буденный еле ноги унес...
   - Тс-с-с! Тихо! Вот он идет!..
   Мимо часовых с толстым портфелем в руке быстрыми уверенными шагами прошел крупный усатый детина в буденновке с красной звездой. Вслед за ним, согнувшись вдвое, полез в палатку тощий и длинноногий, как аист, будённовский полковник.
   Войдя внутрь палатки, Будённый сердито швырнул портфель под ноги часового, стоявшего около красного знамени:
   - Стеречь, как маму! Иначе - за ноги прикажу вздернуть!
   Часовой ловко подхватил толстый портфель, сунул его в железный сундук и снова вытянулся у знамени с шашкой на плече.
   Будённовский полковник проворно сел за походный стол и тотчас же вынул перо и толстую записную книжку:
   - Я слушаю, товарищ командарм, диктуйте...
   - Пошел к чертям! - огрызнулся Буденный, шагая взад и вперед по палатке с маузером в руке. - Ты, скотина, мой адъютант и не видишь, что у тебя делается под носом.
   - А что у меня там делается, товарищ Будённый? - испуганно спросил адъютант, шмыгнув пальцем по верхней губе. Он хорошо знал, что командарм страшен с подчиненными ему людьми и, находясь в праведном гневе, запросто может отдать приказ любого - и правого и виноватого - пустить в расход или запытать до смерти.
   - То делается, что у меня в армии засел белый шпион!
   - Шпион?! - адъютант напрягся. - Быть этого не может! У нас
   хлопцы все на подбор...
   - Молчать, когда я говорю! - прикрикнул на него Буденный бросая на стол скомканную бумажку. - Накануне разгрома у меня пропала важная депеша, а на ее месте я нашел вот эту, вот, дрянь.
   Адъютант проворно развернул бумажку и прочитал вполголоса: "Берегись, подлый бандит! Тебе скоро придет конец. Будешь знать, собака красная, как жечь села! Черные мстители".
   - Черт знает, что это такое! - развел руками адъютант. - Значит, за нами и в самом деле кто-то следит, кто-то доносит белым о каждом нашем движении. А вы, товарищ командарм, уверены вон в том пареньке, что охраняет ваши бумаги? - кивнув в сторону часового, прошептал адъютант Буденному на ухо.
   - Заткнись, Петренко! - оборвал его командарм. - Этот мальчишка-комсомолец - сын расстрелянного белыми красного коммиссара. Он на Советскую власть смотрит, как бессмысленный пес на хозяина. Я ему больше, чем тебе верю.
   - Молчу, товарищ командарм, молчу! - осекся адъютант Петренко, захлопывая рот ладонью. - Я же только предполагаю...
   - Тебе Советская власть, - продолжал Буденный, разглядывая свысока своего адъютанта, - жратву обеспечивает дармовую, самогон и бесплатных баб. Поэтому-то ты ей и служишь. А ему - ничего. Только возможность сложить за нее, и за таких как ты, свою голову.
   Адъютант не отвечал ничего, он только виновато моргал глазами.
   - Я тебя, гада, знаю. Чуть, что не так - сразу к Деникину переметнешься...
   - Товарищ командарм, как можно!? - Петренко аж приподнялся со стула. Да я со Советскую Власть и за вас лично - хоть сейчас под пули готов!
   Буденный остановился, смерил его презрительным взглядом и не ответил ничего.
   Бывший поручик царской армии Семён Будённый прекрасно разбирался в людях. И он хорошо понимал: те, кто захватил власть в Кремле - это шайка темных авантюристов и проходимцев, организовавших революцию неизвестно на чьи деньги, и неизвестно кто стоит за их спинами. По крайней мере, "мир голодных и рабов" их не интересует нисколько. Буденный понимал, что люди эти целенаправленно уничтожают Россию, как государство, и русских, как нацию. Он понимал это, но он также понимал и другое: для него все случившееся прекрасный шанс сделать большую карьеру. С холодной злостью он вспоминал своих бывших начальников. Эти идиоты не сумели распознать его блестящих способностей! А если бы распознали?.. Если бы распознали - он бы, не исключенно, служил бы сейчас у Деникина. Хотя на меньшее, чем командующий армией с хорошей запрлатой он бы не согласился! Никогда бы не согласился!
   Будённому личное покровительство оказывал Сталин. И еще Ленин. И Будённый отвечал красному вождю преданностью - тоже личной. "Хороший человек, - говорил Будённый об Ильиче. - Хотя и подлец."
   Будённый недолюбливал коммунистов и не любил евреев. "В Кремле, кроме Ленина, - говорил он, - все жиды." "Моя армия - она, как редиска. Красная только снаружи. Внутри - белая." Когда ему доносили, что его хлопцы опять вырезали еврейскую семью и разграбили имущество, Буденный только отвечал, что это - война, что ребята его огрубели, сердца у них ожесточились... Виновных он никогда не наказывал.
   Он понимал, что гражданская война - это только начало больших и кровавых событий в стране. Он понимал, что, победив, красные неизбежно перегрызут друг друга. Не могут не перегрызть. Их, красных, слишком много, а Россия одна. На всех не хватит.
   Будённый думал о том, что он уже сейчас, заранее, готов участвовать в этой будущей кровавой драке с красными. Командарм даже прикидывал, что он бы без колебаний согласился разрядить Владимиру Ильичу в живот обойму. Если бы вдруг понадобилось.