Бондарь Александр. Чёрные Мстители

   - Та-а-ак, - зловеще протянул Будённый, разглядывая бледное лицо Кати, - если этот змееныш окажется мертвым, ровно половину вашего отряда каждого второго, поставлю под пулемет.
   - Та воны ж настоящие черти! - оправдываясь, проговорил буденовец. Двое сучек семерых бойцов угробили та трех поранили.
   - Почему сучки? - не понял Будённый.
   - Так то ж девки, Семен Михайлыч!
   Будённый напрягся. Он рассмотрел внимательно бледное, вымазанное кровью лицо Кати, провел ее по волосам и сжал пальцы в кулак. Он понял, что его провели дважды. И, главное, кто провел? Его, грозного командарма, перед которым трепещут собственные командиры и бойцы, страшного разорителя деревень и станиц, безжалостного убийцу, чьим именем, будто бы именем окровавленного загробного призрака, казаки-станичники пугают своих детей; его, словно мальчишку, провела вокруг пальца какая-то совсем молодая девка...
   - Весь отряд поставлю под пулемет, - внятно и решительно выговорил командарм, - если она сдохнет...
   Потом он, вдруг, встрепенулся.
   - А где вторая? Где вторая девка? - быстро спросил Буденный, оглядевшись вокруг. - Ты сказал, что их было две...
   - Ту Сероштан вез. Гей, Сероштан, тяни к товарищу командарму свою!
   На крик никто не отозвался.
   Буденный нахмурился еще сильнее, когда стало известно, что и Сероштан и пленница бесследно исчезли.
   - Вот нечистая сила! - в страхе пробормотал один, пожилой казак-буденновец, не понимая, чем объяснить такое таинственное происшествие. - Мабуть, то переворотень був який, чи шо...
   А Буденный, который не верил ни в Бога, ни в дьявола, ничего не сказал. Он приказал только немедленно связать и без того неподвижную Катю и под усиленной охраной отправить на новую стоянку. Командарм хорошо понимал, что исчезновение секретных бумаг вместе с неизвестной девкой может привести к неожиданному нападению, и решил немедленно, не теряя ни минуты времени, переменить место лагеря.
   Вскоре вся армия двигалась по тайным дорогам и тропам в новый, неизвестный врагу район.
   Глава 14. Испытание.
   Катя очнулась в какой-то темной, сырой конуре. Снаружи слышался надоедливый, глухой рокот. Открыв глаза и озирая мокрые, покрытые плесенью стены, она долго не могла сообразить, что с ней произошло. Но постепенно мысли у Кати прояснились. Она поняла, что каким-то чудом уцелела в жестокой свалке у переправы и теперь, видно, находится в плену у лютого командарма: от него уж точно не будет пощады. Жалко, не удалось покончить с собой. В горячке боя
   Катя забыла вложить в револьвер новую обойму и упала не от своей
   пули, а от удара буденновца.
   Катю охватила тревога: а что с сестрой? Где Маша? Жива ли она? Скорее всего, если жива, то и она тоже в плену. Тогда их обеих ждет мучительная, жестокая пытка и в конце - смерть от пули.
   Вдруг огромная, холодная лягушка прыгнула на голые ноги Кати. Та метнулась испуганно в сторону и, пронзенная с головы до ног мучительной болью, снова потеряла сознание.
   ...Очнувшись, Катя опять не могла понять, что же еще случилось? Может, это все сон? А может, это... свобода? Вся забинтованная и отмытая от крови, она лежала на чистой постели в белой уютной комнатке. Как вестник жизни и счастья, светлый луч теплого утреннего солнца падал из маленького окна на глиняный пол. Ну, конечно же, это свобода. Катя у своих.
   Но... открылась дверь, и в комнату вошел высокий, стройный и совсем молодой мальчишка-буд'нновец. Смущенно моргая, он оглядел Катю.
   - Не хочешь попить? - спросил он, протягивая кружку с холодной водой. Я, вот, тут тебе принес...
   Глаза их встретились... и Катя покраснела. Она взяла кружку и дрожащими губами жадно припала к ней, чувствуя, как вместе с
   водой в ее тело вливаются новые силы.
   Только теперь Катя услышала уже знакомый ей странный рокот за окном. Инстинктивно она напряглась.
   Вдруг дверь с шумом раскрылась, и на пороге появился сам командарм Буденный в сопровождении одноглазого палача.
   Злой, тусклый глаз исполнителя заставил Катю содрогнуться от страха: она вдруг ясно, отчетливо поняла, что ее раны перевязаны врагами лишь для того, чтобы возвратить пленницу к жизни на новые муки, а после этого и на жестокую смерть.
   - Выйди, Мишка, - приказал Буденный, обращаясь к мальчишке. И в его голосе Катя услышала даже какую-то теплоту и нежность.
   Бросив быстрый, растерянный взгляд в сторону Кати, юноша покорно вышел.
   Командарм сел на широкую дубовую скамью около пленницы и равнодушно, без выражения, оглядел девушку.
   Сняв с плеча кожаную сумку, одноглазый пристроил ее в углу. Сам в ожидании дальнейших распоряжений встал у двери.
   В сумке что-то зазвякало...
   - Итак, - зловеще спокойным тоном начал Будённый, - с кем я имею удовольствие разговаривать? Надо полагать, не с Мельниченко?
   - Нет, Мельниченко наши захватили в плен, вместе с его отцом-комиссаром. А я дочь казака-офицера Ивана Григорьева из хутора Яблонного, которое сожгла твоя банда, - просто ответила девушка, решив выдержать испытание до конца.
   Будённый кивнул:
   - Ивана Григорьева?.. Ты его дочь?.. Это хорошо. Хорошо, что ты не отпираешься. Если и дальше все пойдет также гладко, может случиться, что мы даже договоримся с тобой. Итак, ты проникнула в мой штаб. А знаешь ли ты, что ждет тебя за шпионаж?.. Знаешь?
   - Пытка и смерть, - спокойно ответила Катя.
   - Правильно. Ты не ошиблась, маленькая гадюка. - Буденный зло улыбнулся. - У нашего одноглазого товарища давно уже не было такой интересной работы.
   Катя невольно глянула на палача. Отвратительно ухмыляясь, этот одноглазый зверь сидел на корточках и корявыми, как клешни, руками рылся в кожаной сумке. Его сверлящий глаз тускло поблескивал. У Кати все перевернулось внутри. Но она сразу же взяла себя в руки и отвернулась к стене.
   - Ну, так вот, девчонка, - снова заговорил Буденный, хватая Катю за волосы и поворачивая лицом к себе. - Если ты хочешь, чтобы тебя расстреляли сразу же, без мучений и неприятностей, сообщи нам сейчас, куда делись украденные тобой бумаги и та девка, которая была вместе с тобой.
   - Как? - воскликнула Катя. - Маша спаслась?!
   По лицу у Кати прошла радостная, счастливая улыбка, которую она и не пыталась скрыть. Маша жива, она на свободе!..
   Будённый нахмурился и задрожал. Эта девчонка улыбается! Она его не боится! Командарм сжал кулаки от ярости:
   - Отвечай, тварь! Отвечай, сука, иначе из твоей спины вырежут кожу для моих сапог!
   - А что тут отвечать! - воскликнула девушка спокойно и почти весело. За бумаги свои можешь не беспокоиться. Они в надежных руках, а где теперь Маша, спроси у генерала Деникина...
   Будённый позеленел.
   - А... так ты еще насмехашься, змеюка паршивая! Эй, одноглазый, поучи эту дрянь, как надо отвечать красному командарму... Только смотри не зарежь насмерть, а то самого
   прикажу к стенке поставить.
   - Слушаюсь, товарищ командарм. Тянуть буду по одной ниточке, осторожно.
   Привычным движением палач подхватил Катю и, положив на скамью, захлестнул широкими тугими ремнями. Потом, не торопясь, вынул из своей жуткой сумки остро наточенный блестящий клинок странно изогнутой формы.
   - От этой штуки и не такие сучки выли, - бормотал палач, хватая девушку за кисть руки.
   Катя закрыла глаза...
   Будённый достал портсигар и закурил папиросу. Он обожал чьи-то страдания. Командарм, привыкший играть с сотнями, с тысячами чужих жизней, приученный ни во что ставить жизнь человека, взятую в одном, единственном числе, он не умел, не мог отказать себе в удовольствии понаслаждаться чужой, пусть даже и незначительной болью, чужим - пусть даже и ничтожным, мучением. Еще мальчишкой будущий большевистский командарм не пропускал ни одной возможности лично понаблюдать, как отец или мать вспарывает горло курице или же вышибает кролику мозги. Даже когда взрослые прогоняли его, он все равно прятался неподалеку в кустах и, изо всех сил напрягая свои впечатлительные, детские глазенки, смотрел, смотрел и смотрел...
   Сейчас, жадно затягиваясь и выпуская изо рта кольца душистого дыма, Будённый напряженно следил за движениями пальцев безжалостного палача. Жестокие муки жертвы будили в душе у него восторг и радостное, приятное щекотание. Но на лице у Буденного совершенно ничего не отражалось. Все, что он переживал в эту минуту, он переживал внутри. А для непосвященных он просто смотрел - смотрел и ждал. Он ждал результата.
   А время шло. И пытка все продолжалась. Палач глухо ворчал, изрыгая проклятия. Но ни единого звука, ни слова мольбы о пощаде не услышал Буденный от пленной девушки. Только побелевшее лицо ее покрылось холодным потом, и искусанные губы залились кровью...
   - Довольно! - проговорил Будённый. - Пошел вон!
   Он боялся, что пленница умрет, не открыв своей тайны.
   Ворча, как побитый ногами пес, одноглазый отошел в сторону.
   Катя очнулась и, тяжело вздохнув, застонала от невыносимой
   боли...
   Будённый сдержанно улыбнулся:
   - Ну, что, сука, будешь отвечать командарму Буденному?..
   - Буду, - еле слышно прошептала девушка.
   - Вот и добре, - похвалил командарм. - Если ты честно ответишь на мои вопросы и расскажешь, где теперь находится лагерь Деникина, ты будешь помилована. Домой отпущу. Слово командарма.
   Катя с трудом повернула голову, тяжело глянула в налитое водкой лицо мучителя и твердо сказала:
   - Лучше сразу убей меня. Так тебе будет проще...
   И в то же мгновение над головой у Кати сверкнула горячая, разъярённая шашка страшного командарма.
   - Ну что ж, - проговорил Будённый. - Раз ты так просишь, то я, пожалуй, исполню твое желание...
   - Стойте! - раздался вдруг испуганный крик. - Стойте!
   Катя обернулась и увидела того мальчишку-будённовца, который приносил ей воду.
   - Семён Михайлович, - проговорил он решительно, - пощадите ее!
   Командарм нахмурился. Описав в воздухе кривую, его шашка медленно опустилась и ткнулась концом в деревянный пол.
   - Кто разрешил тебе здесь находиться?
   Мальчишка-будённовец молчал.
   Командарм подошёл к нему ближе и обнял за плечи.
   - Твой отец, - проговорил он, - был безжалостным человеком. Таким же безжалостным, как и все наше страшное время. Он погиб от руки деникинцев. Враги не пощадили его: точно так же, как он никогда не щадил врагов. Он был моим лучшим другом, и я поклялся, что буду воспитывать тебя, как родного сына. И я старался делать все для тебя, все, что я мог. Но... - он с силою сдавил пальцы, - берегись, Мишка, берегись. Это - опасная черта, и ты берегись переходить ее. Берегись, ибо за этой чертой я уже не смогу тебя пощадить.
   Командарм разжал пальцы и обернулся.
   - А этой девчонке я окажу милость, так и быть. Милость красного командарма. - Будённый помолчал немного. - Ее больше не будут пытать. Ее просто расстреляют, как военную шпионку. И все... А теперь выйди. Я приказываю.
   Мишка испуганно и виновато моргнул несколько раз и, не говоря ни слова, вышел.
   А через несколько минут двое красноармейцев уже выводили Катю из комнаты. Дверь, словно крышка дубового гроба, тяжело хлопнула у неё за спиной.
   Глава 15. Расстрел.
   Теплый летний день тихо заканчивался. Нежный, прохладный ветерок приносил из степи крепкий и душистый аромат трав. Сонная вечерняя благодать царила над успокоенным миром.
   И только угрюмый и безжалостный человек-зверь продолжал творить зло.
   На дне глубокого темного оврага, под корявым сучком
   обожженного молнией старого дуба лежала связанная Катя. Она смотрела в холодную небесную высь, на угасающее в темноте вечернее небо. Душа ее тоскливо тянулась вверх, в эту волшебную синюю даль, полную сверкающей, неземной красоты.
   И впервые за всю свою боевую жизнь стойкая и крепкая Катя
   почувствовала себя вдруг маленькой, беззащитной девочкой, попавшей в неумолимое колесо кровавой, жестокой войны. И вот теперь, через минуту, она будет раздавлена без всякой жалости и сочувствия. После чего ее тело бросят в черную, глухую землю, где оно будет разлагаться и гнить. А ведь она всегда и всем желала только добра. Она мечтала о том, чтобы прекратилось, наконец, ужасное кровопролитие, и чтобы русские на своей земле перестали убивать друг друга, чтобы Россия одумалась и возвратилась к вере своих отцов, поняв, что только в этом и есть спасение, и что кровь и ненависть не могут никого сделать счастливыми...
   И, забыв на мгновение о неотвратимой смерти, Катя улыбнулась печально, вспомнив своих сестер. Вспомнила и живо представила себе, что почувствуют они, когда узнают о ее смерти. А что будет с их несчастной старушкой-матерью?..
   И слезы сами собой покатились по исхудавшим, бледным щекам измученной девушки. Ей до того страстно хотелось сейчас жить!
   - Ну, пора, - словно сквозь сон услышала она грубый, пропитой голос, надо торопиться...
   И огромная красная туша склонилась к распростертой на земле Кате. Одноглазый палач поставил ее на край свежевырытой сырой могилы.
   Потом она услышала, как за спиной шелкнул бесстрастно и сухо стальной маузер.
   - Молись, сука, - проговорил одноглазый палач.
   Катя увидела, что земля вокруг вся была перекопана и перевороченна лопатой. "Наверное, не меня одну расстреляли здесь проклятые большевики", с холодной злостью подумала она. И только теперь Катя остро почувствовала, что ее последние минуты уже сочтены, что сейчас в спину ей стукнет выстрел, после чего она никогда больше не будет живым человеком. Ее сердце мучительно сжалось предсмертной тоской и сознанием полного своего бессилия.
   Никакой надежды на спасение больше не оставалось. Помощник палача плюгавый низкорослый красноармеец - лениво переваливаясь с ноги на ногу, уже взял в руки лопату... А через минуту мертвое тело будет одиноко лежать на дне этой ужасной ямы...
   - Кррр! Кррр! - донеслось до её слуха пронзительное карканье лесного ворона.
   Услышав знакомый сигнал, девушка встрепенулась и, как эхо,
   отозвалась криком филина.
   Палач отпрянул:
   - Что это такое? С ума, что ли, она спятила?..
   - Мабуть, и так, - спокойно отозвался помощник.
   Катя подняла голову и глянула в направлении звука. Но вокруг никого не было, только на противоположной стороне оврага что-то серое и неясное шмыгнуло в кустах, слегка шевельнув ветку.
   "Конец, - тоскливо подумала Катя, - конец." Она вновь подняла глаза к бесконечно далекому, холодному, синему небу, где уже загорались бледные, печальные звезды.
   - Здравствуйте, звезды! - тихо прошептала Катя. - Помилуй Господи, меня грешную...
   Крик ворона повторился. В то же мгновение в вечернем воздухе прокатился залп из двух карабинов, и оба злодея, пронзенные меткими пулями, свалились на землю и завертелись ужами в судорожной предсмертной агонии.
   Не успела Катя прийти в себя, как кто-то уже крепко обнимал ее и покрывал лицо поцелуями.
   - Катенька, Катюша, милая моя Катенька!.. Ты жива!.. Да очнись, это же я, Маша!..
   Катя несмело обвила руками голову сестры. Мысленно уже расставшаяся со своей жизнью, она не верила, не могла поверить тому, что видели ее глаза.
   Но кривой палач лежал неподвижно под дубом. Его подручного Таня проворно сваливала в ту самую яму, которая была приготовлена для ее сестры.
   Поняв наконец, что она спасена от жестокой смерти, Катя крепко обняла Машу и залилась слезами.
   - Хватит, Катюша, хватит. Нам надо спешить.
   Потом подошла Таня. Катя схватила ее за плечи и молча сжала. Она хотела сказать что-нибудь, но чувств у нее в груди было слишком много, грудь разрывалась. Катя плакала и задыхалась от того, что она никак не могла оформить в слова все то, что она хотела высказать.
   Таня быстро поднялась и, схватив труп палача за ноги, поволокла его к яме...
   - Оставь эту погань! - сердито бросила Маша. - Пусть их воронье хоронит. Нам пора в путь!..
   - Да, правильно! - подхватила Катя. - Уезжаем скорее отсюда, а то красные могут хватиться!..
   Маша весело улыбнулась и, посмотрев на часы, сказала:
   - Не бойся, Катя, через полчаса здесь начнётся такое, что им будет уже не до нас.
   - А что начнется?
   - Да ничего особенного. Просто я привела с собой десятка три добровольцев, которые согласились потрепать буденновскую банду... А теперь давай, скорей в дорогу!
   Катя шла медленно и с трудом. Они двигались по дну оврага,
   прочь от страшного места.
   На этот раз ночь им благоприятствовала: небо хмурилось,
   угрожая дождем.
   Овраг кончился.
   Маша тихонько свистнула. Из-за темной купы ближайших деревьев появился офицер-деникинец с наганом в руке:
   - Живы, барышни?
   - Живы.
   - В порядке?
   - Почти.
   - Рад будет наш полковник! Давай скорей на тачанку.
   Офицер подошел ближе, и оглядел всех.
   - Сено положили? - спросила Маша.
   - Целый ворох.
   - Тогда едем!
   Катя и Маша, у которой еще побаливала раненная нога, устроились на тачанке, а Таня и офицер пошли следом.
   Проехав верст семь-восемь по глухим местам, они услышали позади себя отчаянную ружейную трескотню.
   - Ну, началось! - крикнула Маша. - Дальше мы можем ехать спокойно. Буденный решит, что он угодил в капкан, и помчится к старому лесу, где красным знакома каждая тропинка.
   И действительно, вскоре выстрелы стали стихать, удаляясь, а затем и совсем смолкли.
   Дорогой Маша подробно рассказывала сестре, как она с помощью Тани вырвалась из рук красных, как они мчались в полк казака Тимофея Голуба, как проследили потом армию Буденного и разыскали, наконец, Катю, которую красные к тому времени уже почти расстреляли...
   Путники незаметно продвигались вперёд и к восходу солнца уже нагнали свой полк.
   Трудно себе представить радость и удивление полковника Голуба и офицеров, когда узнали они о возвращении уже похороненной всеми Кати. Услышав подробности о пытке и о мужественном поведении девушки в красном плену, ее пришел навестить сам Деникин. "Ай да, казачка! - говорил Антон Иванович, восхищенно покачивая головой."
   На другой день деникинская армия двинулась дальше. Катя была еще очень слаба, и ее пришлось оставить в ближайшем госпитале, а вместе с ней остались и сестры - Маша с Таней.
   Расставаясь с девушками, полковник Голуб обнял и расцеловал каждую по очереди.
   - Берегите себя, девчата, - наказывал он, моргая покрасневшими глазами. - Здесь один наш отряд остается. А так... Бог даст... может, когда и увидимся...
   В тот же день полк Голуба ушел вместе с армией. А Катя и Маша с Таней пока остались.
   Глава 16. Встреча.
   Спустя десять дней, глубокой ночью, по дороге из города выехал большой черный автомобиль. Он был безжалостно изрешечен пулями и осколками снарядов, но мчался, как буря, поднимая облака серой пыли и наполняя безбрежную степь тревожным гулом. Вслед за автомобилем несся отряд вооруженных всадников.
   В автомобиле сидели трое военных в мундирах. Один из них, стройный юноша небольшого роста, половина лица у которого была разукрашена отвратительными ожогоами, разместился на откидной скамеечке, держа наготове маузер и внимательно вглядываясь в тревожную темноту ночи. Двое за его спиной негромко переговаривались между собой:
   - Честно сказать, я очень опасаюсь засады.
   - Да. Я тоже думаю, что надо быть начеку...
   - В самом деле: никому не известный красный командир вызывает на свидание деникинцев, обещая помощь против Буденного. Согласитесь, господин офицер, что все это по меньшей мере необычно
   и сильно пахнет провокацией.
   - Ничего. У нас за спиной отряд надежных ребят...
   - Это, конечно, здорово. Но тем, не менее...
   Путники замолчали. И только глухой рокот мотора и отдаленный гул лошадиных копыт нарушали настороженную тишину черной ночи.
   Вдалеке показались размытые очертания леса. Автомобиль спустился в ложбинку.
   - Стойте, - сказал юноша, что сидел впереди.
   Автомобиль остановился.
   - Что случилось?
   - Надо прощупать овраг перед опушкой. Ждите сигнала: если завоет волк, немедленно мчитесь обратно и верните отряд, а если все будет благополучно, я возвращусь и дам знать лично...
   Говоривший бесшумно выскочил из автомобиля и сразу исчез, словно нырнул бесшумно в черную воду.
   - Вот девка! - воскликнул один из оставшихся военных. - пропала, прямо как кузнечик в траве...
   - Я даже не успел заметить, в какую сторону она направилась...
   - Про Машу Григорьеву говорят, будто у нее необыкновенная ловкость и потрясающий нюх: она за версту чует буденновца...
   - Еще говорят, у нее сестры - точно такие же как она.
   - Да. Эти отчаянные девчата так ненавидят Буденного, что готовы искать его хоть на дне преисподней.
   Беседа была прервана прибытием конного отряда.
   - Приготовьтесь к бою и стойте в этой ложбине, - приказал офицер, выходя из машины.
   Прошло еще минут сорок в напряженном ожидании. Один из офицеров, оглядываясь, щупал рукоятку своего нагана, торчавшего из растегнутой кобуры...
   - Все в порядке! - сообщила Маша, бесшумно вырастая за спиной офицера, вздрогнувшего от неожиданности. - Садитесь!
   Девушки - Катя и Таня вскочили следом за Машей в машину.
   - Ну, вы даете! - покачал головой офицер. - Прямо как невидимки!
   - Вперед!
   Оставив конных в засаде, автомобиль помчался к опушке леса. Из оврага навстречу им, держа руку на эфесе шашки, вышел человек в военной одежде.
   - Это он, - шепнула Маша на ухо офицеру.
   Автомобиль остановился. Нащупав рукоять пистолета, офицер выскочил из машины и направился к незнакомцу.
   - Честь имею, господин офицер. Если угодно, я бы мог...
   - Вы меня простите, - перебил офицер, - но вашему слову
   мы не можем довериться без достаточных оснований. Согласитесь сами, что большевистские командиры не так часто изменяют своим начальникам...
   - Вы правы, господин офицер, но, к сожалению, никаких доказательств сейчас я не могу вам представить. Вы можете проверить меня только на деле.
   - Каким образом?..
   - Я могу хоть сейчас дать вам самые точные сведения о предстоящих операциях армии Буденного, и вы можете разгромить ее в любое время. Меня же оставьте в качестве заложника, а в случае предательства расстреляйте. Вот, собственно, и все...
   - Хорошо, - согласился, наконец, осторожный офицер. - Вы можете сейчас поехать со мной в город?
   - Нет, этого не следует делать. Завтра утром я должен быть у Буденного на приеме и освобожусь лишь часам к десяти.
   - В таком случае я жду вас завтра к двенадцати часам дня.
   Условившись о месте встречи, они разошлись. Но на прощанье офицер все-таки задал вопрос, который ему хотелось задать с самого начала:
   - Простите, - сказал он, - но меня все-таки интересует: почему вы решили изменить Буденному?
   Глаза у красного командира немного сощурились.
   - Десять дней назад, - выговорил он совершенно спокойно, - по личному приказу Будённого был расстрелян один буденновский командир. Этот человек... - говоривший на секунду запнулся, но после договорил все таким же спокойным и ровным голосом: - ... этот человек был моим братом.
   Усаживаясь в автомобиль, офицер вдруг заметил отсутствие
   Маши:
   - А куда делась наша бесстрашная барышня?
   - Пошла проследить за буденновским командиром, - ответила Катя, вместе с Таней вылезая из машины, - и заодно, узнать что-нибудь о расположении красных.
   - Как? Она опять полезла в пасть Буденному? - удивился офицер. Катя улыбнулась:
   - Не беспокойтесь, господин офицер. Машу не так-то легко
   слопать.
   - А вы - вы едете с нами?
   - Никак нет.. Мы с Таней подождем ее здесь, а завтра вечером, когда ваш полк двинется против Буденного, мы будем на месте... А теперь, нам пора идти, господин офицер. До встречи!.. Таня, за мной!
   Та молча кивнула, и девушки снова исчезли в гуще черного леса.
   В сопровождении конного отряда побитый пулями автомобиль мчался обратно. Нужно было немедленно готовить генеральный бой с многочисленной армией командарма Буденного.
   Полк Калмыкова уже получил приказ от генерала Деникина
   разгромить армию Буденного. Втайне надеясь поймать самого командарма и свести с ним свои личные счеты, девушки принимали самое активное участие в подготовке к решающему бою.
   Ожидая Машу, Таня и Катя просидели в овраге до самого утра. Они уже начали беспокоиться, но карканье ворона, раздавшееся
   поблизости, возвестило о благополучном возвращении Маши.
   Усевшись на траве, они разложили перед проголодавшейся Машей немудреную закуску. Покончив с едой, Маша рассказала сестрам о результатах своей экспедиции в лагерь Буденного. Изменник-командир действительно вернулся в буденновский лагерь, который расположился за лесным массивом, в большом селении. По некоторым признакам и по подслушанным разговорам Маша вывела заключение, что в буденновской армии назревает раскол. Часть красноармейцев недовольна чересчур "самодержавным" поведением командарма, который расправлялся с ними, как хотела его душа, по любому поводу пуская в расход наиболее свободолюбивых. Недовольны многие командиры несправедливым, по их мнению, распределением "экспроприированной" добычи. Но самое большое раздражение у бойцов и командиров вызвали последние военные неудачи, подорвавшие в их глазах авторитет командарма и веру в его непобедимость. Дошло до того даже, что некоторые из буденновцев втихоря поговаривали о переходе на сторону белых. Недавняя расправа с командиром на этом фоне подлила масла в огонь.
   - Мне кажется, что при первой же серьезной стычке с деникинцами часть армии покинет Будённого - попросту дезертирует, - заметила Маша, кончая рассказ. - Особенно, если увидят в наших рядах их бывшего командира...
   С этими словами она растянулась под деревом, решив передохнуть до восхода солнца.