Страница:
Через некоторое время Сег вернулся, из-за его спины таинственно выглядывала тетушка Ера. Сег был бледный, весь дрожал, не в состоянии произнести хоть слово. Наконец он выдавил, с ненавистью глядя на меня:
– Эх ты… А я – то думал… Подонок! Чужих жен совращаешь!..
Тетушка зло хихикнула.
От чудовищного обвинения я будто окаменел.
– Опомнись, что ты говоришь! – горько воскликнула Ина.
– С тобой я даже разговаривать не хочу, – с презрением бросил Сег. – Но ты, ты!.. – Он шагнул мне навстречу.
– Ваши обвинения несправедливы, – спокойно сказал я.
– Может быть, вы вчера не гуляли в парке? – прищурился Сег.
– Гуляли.
– И не целовали ручки? И не сидели на скамеечке?
– Все было не так, – заволновался я.
– Не артачься, свидетель есть, – ехидно улыбнулась тетушка Ера, обнажив крепкие белые зубы.
– Вы не так объясняете… – растерялся я.
– Где уж нам, – усмехнулся Сег, – с нашей необразованностью… Ты лучше прямо скажи, если ты такой честный да не чета нам: как ты относишься к моей жене? Только честно!
– Я очень люблю Ину.
Тетушка Ера торжествующе завопила. Сег бросился на меня, но я успел выставить руку, и он отлетел к двери.
– Ах, так! Ну погоди, подлый соблазнитель!
– Постойте, Сег! Давайте поговорим спокойно…
Сег рывком поднял стул и что есть силы запустил в меня. Я отклонился, стул ударился об стенку, и во все стороны полетели щепки. Ножка от стула угодила Сегу в плечо, и он со стоном опустился в кресло. Тетя Ера спряталась за шкаф и время от времени испуганно выглядывала.
– Не нужно опошлять настоящие чувства, – тихо сказал я Сегу. – Между нами ничего не было. Я люблю вашу жену как прекрасного человека, как редкую женщину…
Сег простонал в ответ.
– Дайте мне договорить. Я сейчас уйду. Уйду навсегда. Благодаря Ине, да и вам, Сег, я уношу из этого дома хорошие чувства… Спасибо!
Я приблизился к Ине и поцеловал ей руку.
– Большое спасибо, – сказал я Ине. – Пусть всегда светит вам счастливая звезда!
Извинившись, я прошел в соседнюю комнату.
Снял шорты и куртку и облачился в свой космический костюм. Увидев меня в новом одеянии, тетя Ера еще больше испугалась. Сег сидел с опущенной головой, а на глазах у Ины блестели слезы…
Выйдя на улицу, я связался с «Коммунаром» и без труда нашел всех наших ребят. Они, за исключением тех, кто остался в лайнере, жили в гостинице и осваивали язык, готовясь к более детальному знакомству с планетой.
Вскоре начались наши поездки по стране. И всюду – восторженные встречи, желание побольше узнать о планете Земля, на которой люди построили коммунистическое общество. Мы побывали на фабриках, на заводах, в земледельческих хозяйствах. И везде я внимательно присматривался к простым труженикам. Меня радовали их открытые лица, прямой взгляд, внутреннее горение. Чувствовалось – они жили осмысленно, полнокровно, заботясь о сегодняшнем дне, они думали о будущем. Редкие мутные всплески не портили чистой синевы огромного моря.
Все чаще и чаще я вспоминал Ину. Слезы, что заблестели мне вслед, вызвали тревожное беспокойство. В свободные минуты я продолжал вести дневник, отводя в нем немало страниц мысленным встречам с Иной. Я разговаривал с ней, делился впечатлениями, и мне совсем не хотелось гасить в душе светлую радость, пусть даже смешанную с тревогой.
Я скучал и надеялся увидеть Ину хотя бы еще раз…
На пятидесятый день (член правительства не забыл своего обещания) в театре собрались горожане, и мы впятером отправились на своеобразную пресс-конференцию.
За несколько минут до начала, за кулисами, кто-то тронул меня за плечо. Сег! Мы отошли в сторонку.
– Не обижайся, дорогой, – горячо сказал Сег. – Может, что не так… Знаешь, как мне досталось от родственников! Дескать, почему скрыл и все такое… Ты, наверное, прав. Не доросли мы до вселенских стандартов. Корчевать нужно сорняки в наших душах, ох как корчевать!.. Да, тебе записка. Просили передать лично… Ну, я на сцену. Мне дали первому слово!
Сег исчез, а я развернул листок бумаги, многократно сложенный до крохотного размера. Почерк неровный, но видно – строчки выводились старательно. Интересно, кто же этот таинственный корреспондент?
«Дорогой наш гость с незнакомой планеты Земля!
Я восхищена вашим подвигом и думаю, что не ошибусь, если стану утверждать: таких людей, как вы, мало! Можно сказать, их нет совсем!
Однако должна упрекнуть Вас… Надеюсь, Вы не обидитесь на легкий упрек слабой женщины! Почему Вы скрыли свое происхождение? Мама убийственно переживает! Она так и говорит: мы сели в галошу… Все думаю, думаю… Ведь первый день нашего знакомства был таким восхитительным! А потом эта дурацкая пропажа… Я погорячилась, наговорила дерзостей… Каюсь и прошу снисхождения! Такая уж я – гордая, прямая и в то же время очень слабая… Вы же не будете считать прямоту за порок и не станете попирать слабость. Я знаю, Вы не такой!
Хотелось бы крепко обнять Вас и поцеловать.
Признайтесь, что Вы сделали с моим Ториком? Он стал неузнаваем! Книжки читает и целыми днями сидит дома. Говорю ему: иди погуляй! – не идет.
Не стану вас утомлять. Надеюсь сегодня же вечером видеть Вас у себя в гостях. Да, да! Не отпирайтесь! Иначе я очень обижусь…
До встречи, предмет нашего общего поклонения, и моего – в особенности!
Мы с Ториком сидим в первом ряду. Я помашу рукой! Ваша К.»
Я едва успел дочитать это странное послание – всех позвали занять места. По пути на сцену я подумал: неплохо было бы воспользоваться приглашением и хотя бы немного побыть рядом с Иной, еще раз поговорить с Сегом и Тором… Но, к сожалению, слишком жестко расписана программа на предстоящие дни, и ничего не получится.
Всю пресс-конференцию описывать слишком долго, да и нет надобности. Скажу только, что было много радостных лиц, много вопросов и очень уж много оваций. Особый ряд в зале был выделен иностранным гостям. Почти все они были в черных очках, с фотоаппаратами – нас то и дело ослепляли яркие вспышки.
Кстати, присутствие иностранцев было далеко не случайным. Как только за рубежом стало известно о нашем прибытии на Иону, вся враждебная нам пресса подняла невообразимый гвалт – почему, по какому праву от второй, лучшей части населения скрывают прилет землян, космические гости обязательно должны посетить страну истинного процветания! Был послан ответ: гости согласны приехать, но с одним условием – они выступят не перед узким, избранным кругом людей, а перед массой простых тружеников. Враз схлынула шумиха – на такие условия соглашаться нельзя: коммунистические идеи, с практическим подтверждением, получат прямой доступ к угнетенным и обездоленным. Это опасно! Газеты теперь вещали – землян не хотят пускать в край благоденствия, их держат взаперти и пытаются выведать научные и технические секреты… В конце концов хитроумные господа поспешно приняли предложение послать делегацию для участия в пресс-конференции. Делегация приехала немедленно, и члены ее развернули активную деятельность: были попытки наладить личные контакты с членами экипажа «Коммунара», проникнуть на борт лайнера, выведать данные, связанные с его устройством и управлением. А однажды ночью группа неизвестных намеревалась взломать входной люк корабля – защитно-силовое поле резко отшвырнуло взломщиков, и на следующий день некоторые члены иностранной делегации не смогли выйти ни к завтраку, ни к обеду, сославшись на болезнь. Лишь к ужину они с трудом спустились в гостиничный ресторан с забинтованными руками и ногами, с синяками и ссадинами. Большинство пострадавших не смогли прийти сегодня на пресс-конференцию…
На первые вопросы отвечал я. Стоял у микрофона и глядел в зал. Кисти рук возносились над головами и плескались, как метелки степных трав под весенним ветром. Я уверенно вел корабль рассуждений; курс был ясен, и его не могли изменить, запутать заковыристые вопросы иностранных представителей.
Ведь коммунизм – не искусственная идея, а естественное, логическое развитие человечества. Рассказывая о земном устройстве, я звал последовать примеру землян, видеть себя, свои дела и поступки сквозь призму будущего, воспитывать в себе коммунистические качества уже сейчас.
Я почти не останавливался на чисто технических аспектах, хотя иностранцы больше всего упирали именно на это, их интересовали конкретные данные (иначе, говорили они, все похоже на сказку, мы не верим!). Я объяснил, что у нас, на Земле, научно-фантастическая литература во многом точно предсказала конкретные формы научно-технического прогресса, и суть не в самой технике, а в человеке, который ею управляет, в уровне его сознания и социальной зрелости. Техника – послушное дитя человека. Растет человек, совершенствуется его научно-техническая мысль – растет и дитя. У добрых родителей ребенок вырастает добрым, верным помощником, умножающим вместе с материальным богатством радости жизни; у злых, завистливых родителей, интересы которых ограничены, жаждой наживы, дитя вырастает эгоистом, легко становится бандитом, готовым убивать, грабить, насиловать…
У нас на Земле, закончил я под гром аплодисментов, техника в руках добрых, заботливых родителей и никогда ее огромная мощь не будет направлена против человечества.
Эстафету выступлений приняли мои товарищи.
Они поочередно подходили к микрофону и только успевали отвечать – сыпались вопросы, и в президиум непрерывным потоком шли записки. Особый интерес вызвал рассказ о том, что Земля объявлена планетой чистоты и отдыха. Фабрики и заводы с вредным и шумным производством, металлургические и химические комбинаты переведены на соседние планеты солнечной системы, которые, благодаря человеку, обрели жизнь – окружены искусственной атмосферой, сетью температурных трансформаторов и других регулирующих устройств. Как некогда электропоезда связывали крупные города с пригородами, планета Земля сообщается с меньшими братьями быстрым космическим транспортом.
Мы все удивились заданному вопросу: нет ли противоречия – коммунизм должен освободить человека от труда, а у вас сплошной труд. Да и где человеку работать? За него почти все делают машины!
Пришлось объяснить: коммунизм не освобождает человека от труда, а лишь значительно облегчает его физически и тем самым способствует развитию творческих начал в любой профессии.
– Да, машина – наш первый помощник. Но машиной нужно руководить! Вот вам огромный отряд инженерно-технических работников. Машины нужно ремонтировать, ибо они изнашиваются. Вот вам ремонтники. Их очень много, поскольку много самых разных машин. Эти машины нужно усовершенствовать, придумывать новые. Не обойтись без научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро. Детали к этим машинам, прежде чем их собрать, отливают и обрабатывают на многих заводах… Это всего лишь одна производственная сфера. А сколько различных специализаций! Не говоря о таких профессиях, как учителя, врачи, агрономы, кулинары…
– А что делают врачи? Ведь у вас все здоровые!
– У врачей много работы. Прежде всего-профилактической. Их задача – не допустить ни одного случая заболевания. Это не очень-то просто.
– Расскажите, как у вас учат и воспитывают детей?
– Какие растут деревья?
– Есть ли животные и какие?
– Что вы едите?
– Опишите средства передвижения.
– Существуют ли наказания?
– Кто глава семьи – муж или жена?..
Вопросы, вопросы, вопросы… Мы изрядно утомились – ведь говорили почти четыре часа подряд. Наконец член правительства объявил, что пресс-конференция заканчивается, и вручил каждому из нас Орден почетного гражданина Ионы. Остальным космонавтам, сказал он, поскольку они отсутствуют, награды будут вручены позже.
Только отгремели заключительные овации, ко мне подлетел Сег.
– Ну как, к нам в гости?
– К сожалению, вынужден огорчить…
– Так я и знал! Даже интервью не успел взять. Глупо все получилось… Значит, рассердился, не хочешь…
– С удовольствием бы, не могу.
– Карья обидится! Она так просила… Видел ее в зале?
– Видел.
– А Ину?
– Разве бы я мог не заметить Ину.
Сег внимательно посмотрел на меня и упавшим голосом спросил:
– Между вами в самом деле ничего не было?
– В самом деле.
– А я – то, болван!.. Ну извини. Дрянной у меня характер…
Меня позвали и я вынужден был попрощаться.
– Будет возможность – зайду, – пообещал я. – Ине огромный привет. Поцелуйте ее! Скажите – я просил.
Меня подхватили под руки ребята и потянули к выходу.
Попасть в дом Сега больше не удалось. Был назначен день отлета, и вовсю шли приготовления. Я надеялся, что мои новые друзья придут меня провожать, и в последний раз взгляну в их лица и крепко пожму руки…
За несколько часов до старта вокруг «Коммунара» собралось столько народу, что я едва заметил Сега. Он пытался что-то доказать охраннику, размахивал руками, показывал какие-то бумаги, но напрасно – к лайнеру никого не подпускали. В многоцветной пестроте я не смог различить – один Сег или с Иной?
Начальник охраны, по моей просьбе, разрешил пройти Сегу и «всем, кто с ним». Сияющий Сег, вырвавшись из тисков толпы, принялся меня фотографировать на фоне «Коммунара». Рядом с Сегом переминался с ноги на ногу Тор.
– Тор! – шагнул я навстречу пареньку. – Ну, здравствуй. Спасибо, что не забыл проводить.
Тор переминался с ноги на ногу, не находил, что сказать.
– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?
Паренек кивнул.
– Знаю – ты уже занялся делом. Так и продолжай!.. На, держи. – Я протянул Тору универсальный микрофон, который не так давно побывал в его руках. – Видишь рычажок? Будет тяжело – нажми его и смело выкладывай свои печали. Я услышу, только ответить не смогу… Но лучше, если все трудности ты сможешь преодолеть сам, никому не жалуясь.
– Спасибо, – еле слышно ответил Тор.
– А почему вы одни? – обратился я к Сегу. – Где же остальные?
– Карью муж не пустил. Такой скандал устроил, аж стекла звенели… А Ина сама не захотела. Я звал! Она как-то похоже сказала: наши проблемы нужно разрешать самим, не дожидаясь гостей из космоса…
Вот и все. В общем-то ничего особенного не произошло. Но до сих пор я перечитываю дневники и пытаюсь представить все до мельчайших подробностей. Иногда мне кажется, что я встретил на Ионе нечто большее, чем горячая симпатия к прекрасному человеку…
Недаром, прочитав мои дневники, сразу явился Матти.
– Послушай, – сказал он серьезно, – тебе не кажется, что ты влюбился?
– Жанна спросила то же самое.
– Она читала?
– Да.
– И что ты ответил?
– Ответил, что большая симпатия и любовь – не одно и то же.
– Ты говорил, что опять собираешься на Иону…
– Собираюсь, Матти.
– А не пора на отдых?
– Я не старик. Я хочу быть на переднем крае. Как мой Герман… Был бы он жив – мы бы отправились вместе.
– Значит, и в этот раз надолго…
– Да, Матти, и в этот раз.
Матти задумчиво стал протирать очки. Без них он часто моргал и выглядел каким-то беспомощным…
– Хорошо, – вздохнул он. – Вот два билета. Тебе и Жанне. Ясно?
– Нет, не ясно…
– Посмотрим вечером выступления гимнасток. А потом… познакомлю с дочкой. Жанне легче будет переносить разлуку.
Я покачал головой.
Признаться, ни я, ни Жанна до конца не верили в затею Матти и на стадион отправились с противоречивым чувством: не разыгрывает ли нас дорогой друг? Если и не разыгрывает, насколько серьезно и безупречно его предложение?..
Стадион был полнехонек. Мы быстро нашли свои места – какая точка обзора! Матти был уже здесь и, увидев нас, просиял. Рядом с ним сидела его сотрудница по Институту – Элла. Это что-то новое. Он никогда нигде ни с кем не появлялся… Элла держалась с достоинством – несколько фраз, сказанных для Матти, были, видимо, очень серьезного содержания. Матти кивал головой в знак согласия и добавлял что-то не менее серьезное. Никаких признаков теплоты, близости этих двух людей я не замечал. Хотя, безусловно, близость была – не стала бы девушка так настойчиво заботиться о Матти: стоит ему прийти к нам, включается экран и появляется Элла с каким-нибудь вопросом…
Начались выступления гимнасток. Зрелище всегда волнующее, неповторимое… Спортсменки, сменяя друг друга, под ритмические музыкальные всплески выбегают на ковер. Танцевальные композиции сразу захватывают – будто в душе проносится солнечный вихрь, возвышающий и зовущий в неведомые дали…
И вдруг на ковре появляется Элла! Она же была рядом!.. Да, место пустует. Когда она исчезла?..
Через минуту я уже не видел, что это Элла. Был некий злой дух, возжелавший погубить в саду жизни самый драгоценный цветок-цветок счастья. Коварно действует злой дух, ему удается усыпить почти все живое, и кажется – совсем близко мрачное торжество. Но тут затрепетал, поднялся зеленый росток, вот он крепнет, черпая силы из корней, что хранит и оберегает мудрая земля… Он спешит на помощь – и злой дух повержен, цветок счастья свободно раскрывает лепестки, и все вокруг ликует…
Интересный сюжет предложила Элла! И мастерски показала его, с большим искусством перевоплощения. Вот так Элла! Не ожидал, однако, от нее…
Не успел я как следует осмыслить увиденное – тихо зазвучал, как бы просочился извне, «Космический вальс». Все космонавты его любили, и не было корабля, где бы эту музыку не включали бесконечное число раз. Поэтому мне особенно было приятно услышать хорошо знакомую мелодию…
Новая композиция поначалу показалась очень простой, незамысловатой, и на фоне ее некоторое время продолжало действовать впечатление от предыдущего танца. Плавно, но с постепенным нарастанием развивалась тема – человек и космос, все больше охватывало ощущение звездного пространства и стремительного полета в нем смельчаков… Скорость увеличивалась, далекие звезды приближались и обретали очертания неведомых планет, проносились метеориты, возникали космические миражи…
Девушка, исполнявшая танец, будто была неземной. Это подчеркивали и несколько необычная плавность движений, и едва заметное свечение тела… Но постой!.. Охваченный волнением, я стал пристально всматриваться в лицо девушки. Нет, я не ошибался – она похожа на Ину! Очертания лица, губы, глаза…
Музыка, достигнув наивысшего проникновения, стала плавно гаснуть, и в тишине долго казалось под куполом стадиона мерцали яркие, чистые, зеленовато-синие звезды…
Дружные, настойчивые рукоплескания заставили спортсменку вернуться на ковер и исполнить танец еще раз.
– Ну как? – наклонился ко мне Матти.
– Слов нет, как прекрасно! – не сдержал я восторга.
– Познакомить? – лукаво спросил Матти.
– Захочет ли…
– Со знаменитым космонавтом?
– Не язви.
– Когда все кончится, они с Эллой подойдут. Еще несколько гимнасток показали свою программу. Выступления были, как говорят у космонавтов, на все сто парсеков, но я уже смотрел не очень внимательно, думая об исполнительнице «Космического вальса» и о предстоящей встрече с ней.
Содержание спортивного вечера было исчерпано, и зрители стали расходиться. Матти попросил подождать, и вскоре Элла привела за руку девушку. Ее сходство с Иной оказалось очень далеким – вероятно, освещение подчеркивало какие-то черты лица, и на расстоянии возникла эта иллюзия… У девушки оказались чистые синие глаза и удивительно нежная, с голубым оттенком кожа. Ничего не скажешь красавица!
Девушка обратилась ко мне и Жанне со странным упреком.
– Разве вы не узнали меня? Я долго болела и, наверное, изменилась. Доктор вылечил меня, и я теперь вернулась к вам. Как, папочка, ваши дела? Вы очень долго были в полете, я соскучилась. – Девушка нежно поцеловала меня в щеку и продолжала, обращаясь к Жанне: – А вы, мама, гораздо лучше выглядите. Каникулы пошли вам на пользу. – Она поцеловала и Жанну.
– Ну, – сказал серьезно Матти, – забирайте свою Юлию. Она здорова по всем статьям. Если что – только я имею право ее лечить.
– Девочка моя ласковая, – растрогалась Жанна и обняла Юлию. – Ты самая хорошая, милая…
– Оказывается, гимнастка! – добавил я.
– Пойдем домой, – сказала ей Жанна, и мы все направились к выходу.
Я не подозревал, что все случится так неожиданно и так естественно. Однако до конца не мог согласиться с тем, что произошло… Нужно было привыкнуть и осмыслить… Ну и чудак этот Матти! Ну и великий выдумщик!..
Мы вышли на проспект. Я чуть-чуть приотстал и взглянул на небо. Ясно вырисовывался млечный путь и плавно плыла крупная красная звезда. Это улетал в космос очередной звездный корабль…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
– Эх ты… А я – то думал… Подонок! Чужих жен совращаешь!..
Тетушка зло хихикнула.
От чудовищного обвинения я будто окаменел.
– Опомнись, что ты говоришь! – горько воскликнула Ина.
– С тобой я даже разговаривать не хочу, – с презрением бросил Сег. – Но ты, ты!.. – Он шагнул мне навстречу.
– Ваши обвинения несправедливы, – спокойно сказал я.
– Может быть, вы вчера не гуляли в парке? – прищурился Сег.
– Гуляли.
– И не целовали ручки? И не сидели на скамеечке?
– Все было не так, – заволновался я.
– Не артачься, свидетель есть, – ехидно улыбнулась тетушка Ера, обнажив крепкие белые зубы.
– Вы не так объясняете… – растерялся я.
– Где уж нам, – усмехнулся Сег, – с нашей необразованностью… Ты лучше прямо скажи, если ты такой честный да не чета нам: как ты относишься к моей жене? Только честно!
– Я очень люблю Ину.
Тетушка Ера торжествующе завопила. Сег бросился на меня, но я успел выставить руку, и он отлетел к двери.
– Ах, так! Ну погоди, подлый соблазнитель!
– Постойте, Сег! Давайте поговорим спокойно…
Сег рывком поднял стул и что есть силы запустил в меня. Я отклонился, стул ударился об стенку, и во все стороны полетели щепки. Ножка от стула угодила Сегу в плечо, и он со стоном опустился в кресло. Тетя Ера спряталась за шкаф и время от времени испуганно выглядывала.
– Не нужно опошлять настоящие чувства, – тихо сказал я Сегу. – Между нами ничего не было. Я люблю вашу жену как прекрасного человека, как редкую женщину…
Сег простонал в ответ.
– Дайте мне договорить. Я сейчас уйду. Уйду навсегда. Благодаря Ине, да и вам, Сег, я уношу из этого дома хорошие чувства… Спасибо!
Я приблизился к Ине и поцеловал ей руку.
– Большое спасибо, – сказал я Ине. – Пусть всегда светит вам счастливая звезда!
Извинившись, я прошел в соседнюю комнату.
Снял шорты и куртку и облачился в свой космический костюм. Увидев меня в новом одеянии, тетя Ера еще больше испугалась. Сег сидел с опущенной головой, а на глазах у Ины блестели слезы…
Выйдя на улицу, я связался с «Коммунаром» и без труда нашел всех наших ребят. Они, за исключением тех, кто остался в лайнере, жили в гостинице и осваивали язык, готовясь к более детальному знакомству с планетой.
Вскоре начались наши поездки по стране. И всюду – восторженные встречи, желание побольше узнать о планете Земля, на которой люди построили коммунистическое общество. Мы побывали на фабриках, на заводах, в земледельческих хозяйствах. И везде я внимательно присматривался к простым труженикам. Меня радовали их открытые лица, прямой взгляд, внутреннее горение. Чувствовалось – они жили осмысленно, полнокровно, заботясь о сегодняшнем дне, они думали о будущем. Редкие мутные всплески не портили чистой синевы огромного моря.
Все чаще и чаще я вспоминал Ину. Слезы, что заблестели мне вслед, вызвали тревожное беспокойство. В свободные минуты я продолжал вести дневник, отводя в нем немало страниц мысленным встречам с Иной. Я разговаривал с ней, делился впечатлениями, и мне совсем не хотелось гасить в душе светлую радость, пусть даже смешанную с тревогой.
Я скучал и надеялся увидеть Ину хотя бы еще раз…
На пятидесятый день (член правительства не забыл своего обещания) в театре собрались горожане, и мы впятером отправились на своеобразную пресс-конференцию.
За несколько минут до начала, за кулисами, кто-то тронул меня за плечо. Сег! Мы отошли в сторонку.
– Не обижайся, дорогой, – горячо сказал Сег. – Может, что не так… Знаешь, как мне досталось от родственников! Дескать, почему скрыл и все такое… Ты, наверное, прав. Не доросли мы до вселенских стандартов. Корчевать нужно сорняки в наших душах, ох как корчевать!.. Да, тебе записка. Просили передать лично… Ну, я на сцену. Мне дали первому слово!
Сег исчез, а я развернул листок бумаги, многократно сложенный до крохотного размера. Почерк неровный, но видно – строчки выводились старательно. Интересно, кто же этот таинственный корреспондент?
«Дорогой наш гость с незнакомой планеты Земля!
Я восхищена вашим подвигом и думаю, что не ошибусь, если стану утверждать: таких людей, как вы, мало! Можно сказать, их нет совсем!
Однако должна упрекнуть Вас… Надеюсь, Вы не обидитесь на легкий упрек слабой женщины! Почему Вы скрыли свое происхождение? Мама убийственно переживает! Она так и говорит: мы сели в галошу… Все думаю, думаю… Ведь первый день нашего знакомства был таким восхитительным! А потом эта дурацкая пропажа… Я погорячилась, наговорила дерзостей… Каюсь и прошу снисхождения! Такая уж я – гордая, прямая и в то же время очень слабая… Вы же не будете считать прямоту за порок и не станете попирать слабость. Я знаю, Вы не такой!
Хотелось бы крепко обнять Вас и поцеловать.
Признайтесь, что Вы сделали с моим Ториком? Он стал неузнаваем! Книжки читает и целыми днями сидит дома. Говорю ему: иди погуляй! – не идет.
Не стану вас утомлять. Надеюсь сегодня же вечером видеть Вас у себя в гостях. Да, да! Не отпирайтесь! Иначе я очень обижусь…
До встречи, предмет нашего общего поклонения, и моего – в особенности!
Мы с Ториком сидим в первом ряду. Я помашу рукой! Ваша К.»
Я едва успел дочитать это странное послание – всех позвали занять места. По пути на сцену я подумал: неплохо было бы воспользоваться приглашением и хотя бы немного побыть рядом с Иной, еще раз поговорить с Сегом и Тором… Но, к сожалению, слишком жестко расписана программа на предстоящие дни, и ничего не получится.
Всю пресс-конференцию описывать слишком долго, да и нет надобности. Скажу только, что было много радостных лиц, много вопросов и очень уж много оваций. Особый ряд в зале был выделен иностранным гостям. Почти все они были в черных очках, с фотоаппаратами – нас то и дело ослепляли яркие вспышки.
Кстати, присутствие иностранцев было далеко не случайным. Как только за рубежом стало известно о нашем прибытии на Иону, вся враждебная нам пресса подняла невообразимый гвалт – почему, по какому праву от второй, лучшей части населения скрывают прилет землян, космические гости обязательно должны посетить страну истинного процветания! Был послан ответ: гости согласны приехать, но с одним условием – они выступят не перед узким, избранным кругом людей, а перед массой простых тружеников. Враз схлынула шумиха – на такие условия соглашаться нельзя: коммунистические идеи, с практическим подтверждением, получат прямой доступ к угнетенным и обездоленным. Это опасно! Газеты теперь вещали – землян не хотят пускать в край благоденствия, их держат взаперти и пытаются выведать научные и технические секреты… В конце концов хитроумные господа поспешно приняли предложение послать делегацию для участия в пресс-конференции. Делегация приехала немедленно, и члены ее развернули активную деятельность: были попытки наладить личные контакты с членами экипажа «Коммунара», проникнуть на борт лайнера, выведать данные, связанные с его устройством и управлением. А однажды ночью группа неизвестных намеревалась взломать входной люк корабля – защитно-силовое поле резко отшвырнуло взломщиков, и на следующий день некоторые члены иностранной делегации не смогли выйти ни к завтраку, ни к обеду, сославшись на болезнь. Лишь к ужину они с трудом спустились в гостиничный ресторан с забинтованными руками и ногами, с синяками и ссадинами. Большинство пострадавших не смогли прийти сегодня на пресс-конференцию…
На первые вопросы отвечал я. Стоял у микрофона и глядел в зал. Кисти рук возносились над головами и плескались, как метелки степных трав под весенним ветром. Я уверенно вел корабль рассуждений; курс был ясен, и его не могли изменить, запутать заковыристые вопросы иностранных представителей.
Ведь коммунизм – не искусственная идея, а естественное, логическое развитие человечества. Рассказывая о земном устройстве, я звал последовать примеру землян, видеть себя, свои дела и поступки сквозь призму будущего, воспитывать в себе коммунистические качества уже сейчас.
Я почти не останавливался на чисто технических аспектах, хотя иностранцы больше всего упирали именно на это, их интересовали конкретные данные (иначе, говорили они, все похоже на сказку, мы не верим!). Я объяснил, что у нас, на Земле, научно-фантастическая литература во многом точно предсказала конкретные формы научно-технического прогресса, и суть не в самой технике, а в человеке, который ею управляет, в уровне его сознания и социальной зрелости. Техника – послушное дитя человека. Растет человек, совершенствуется его научно-техническая мысль – растет и дитя. У добрых родителей ребенок вырастает добрым, верным помощником, умножающим вместе с материальным богатством радости жизни; у злых, завистливых родителей, интересы которых ограничены, жаждой наживы, дитя вырастает эгоистом, легко становится бандитом, готовым убивать, грабить, насиловать…
У нас на Земле, закончил я под гром аплодисментов, техника в руках добрых, заботливых родителей и никогда ее огромная мощь не будет направлена против человечества.
Эстафету выступлений приняли мои товарищи.
Они поочередно подходили к микрофону и только успевали отвечать – сыпались вопросы, и в президиум непрерывным потоком шли записки. Особый интерес вызвал рассказ о том, что Земля объявлена планетой чистоты и отдыха. Фабрики и заводы с вредным и шумным производством, металлургические и химические комбинаты переведены на соседние планеты солнечной системы, которые, благодаря человеку, обрели жизнь – окружены искусственной атмосферой, сетью температурных трансформаторов и других регулирующих устройств. Как некогда электропоезда связывали крупные города с пригородами, планета Земля сообщается с меньшими братьями быстрым космическим транспортом.
Мы все удивились заданному вопросу: нет ли противоречия – коммунизм должен освободить человека от труда, а у вас сплошной труд. Да и где человеку работать? За него почти все делают машины!
Пришлось объяснить: коммунизм не освобождает человека от труда, а лишь значительно облегчает его физически и тем самым способствует развитию творческих начал в любой профессии.
– Да, машина – наш первый помощник. Но машиной нужно руководить! Вот вам огромный отряд инженерно-технических работников. Машины нужно ремонтировать, ибо они изнашиваются. Вот вам ремонтники. Их очень много, поскольку много самых разных машин. Эти машины нужно усовершенствовать, придумывать новые. Не обойтись без научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро. Детали к этим машинам, прежде чем их собрать, отливают и обрабатывают на многих заводах… Это всего лишь одна производственная сфера. А сколько различных специализаций! Не говоря о таких профессиях, как учителя, врачи, агрономы, кулинары…
– А что делают врачи? Ведь у вас все здоровые!
– У врачей много работы. Прежде всего-профилактической. Их задача – не допустить ни одного случая заболевания. Это не очень-то просто.
– Расскажите, как у вас учат и воспитывают детей?
– Какие растут деревья?
– Есть ли животные и какие?
– Что вы едите?
– Опишите средства передвижения.
– Существуют ли наказания?
– Кто глава семьи – муж или жена?..
Вопросы, вопросы, вопросы… Мы изрядно утомились – ведь говорили почти четыре часа подряд. Наконец член правительства объявил, что пресс-конференция заканчивается, и вручил каждому из нас Орден почетного гражданина Ионы. Остальным космонавтам, сказал он, поскольку они отсутствуют, награды будут вручены позже.
Только отгремели заключительные овации, ко мне подлетел Сег.
– Ну как, к нам в гости?
– К сожалению, вынужден огорчить…
– Так я и знал! Даже интервью не успел взять. Глупо все получилось… Значит, рассердился, не хочешь…
– С удовольствием бы, не могу.
– Карья обидится! Она так просила… Видел ее в зале?
– Видел.
– А Ину?
– Разве бы я мог не заметить Ину.
Сег внимательно посмотрел на меня и упавшим голосом спросил:
– Между вами в самом деле ничего не было?
– В самом деле.
– А я – то, болван!.. Ну извини. Дрянной у меня характер…
Меня позвали и я вынужден был попрощаться.
– Будет возможность – зайду, – пообещал я. – Ине огромный привет. Поцелуйте ее! Скажите – я просил.
Меня подхватили под руки ребята и потянули к выходу.
Попасть в дом Сега больше не удалось. Был назначен день отлета, и вовсю шли приготовления. Я надеялся, что мои новые друзья придут меня провожать, и в последний раз взгляну в их лица и крепко пожму руки…
За несколько часов до старта вокруг «Коммунара» собралось столько народу, что я едва заметил Сега. Он пытался что-то доказать охраннику, размахивал руками, показывал какие-то бумаги, но напрасно – к лайнеру никого не подпускали. В многоцветной пестроте я не смог различить – один Сег или с Иной?
Начальник охраны, по моей просьбе, разрешил пройти Сегу и «всем, кто с ним». Сияющий Сег, вырвавшись из тисков толпы, принялся меня фотографировать на фоне «Коммунара». Рядом с Сегом переминался с ноги на ногу Тор.
– Тор! – шагнул я навстречу пареньку. – Ну, здравствуй. Спасибо, что не забыл проводить.
Тор переминался с ноги на ногу, не находил, что сказать.
– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?
Паренек кивнул.
– Знаю – ты уже занялся делом. Так и продолжай!.. На, держи. – Я протянул Тору универсальный микрофон, который не так давно побывал в его руках. – Видишь рычажок? Будет тяжело – нажми его и смело выкладывай свои печали. Я услышу, только ответить не смогу… Но лучше, если все трудности ты сможешь преодолеть сам, никому не жалуясь.
– Спасибо, – еле слышно ответил Тор.
– А почему вы одни? – обратился я к Сегу. – Где же остальные?
– Карью муж не пустил. Такой скандал устроил, аж стекла звенели… А Ина сама не захотела. Я звал! Она как-то похоже сказала: наши проблемы нужно разрешать самим, не дожидаясь гостей из космоса…
Вот и все. В общем-то ничего особенного не произошло. Но до сих пор я перечитываю дневники и пытаюсь представить все до мельчайших подробностей. Иногда мне кажется, что я встретил на Ионе нечто большее, чем горячая симпатия к прекрасному человеку…
Недаром, прочитав мои дневники, сразу явился Матти.
– Послушай, – сказал он серьезно, – тебе не кажется, что ты влюбился?
– Жанна спросила то же самое.
– Она читала?
– Да.
– И что ты ответил?
– Ответил, что большая симпатия и любовь – не одно и то же.
– Ты говорил, что опять собираешься на Иону…
– Собираюсь, Матти.
– А не пора на отдых?
– Я не старик. Я хочу быть на переднем крае. Как мой Герман… Был бы он жив – мы бы отправились вместе.
– Значит, и в этот раз надолго…
– Да, Матти, и в этот раз.
Матти задумчиво стал протирать очки. Без них он часто моргал и выглядел каким-то беспомощным…
– Хорошо, – вздохнул он. – Вот два билета. Тебе и Жанне. Ясно?
– Нет, не ясно…
– Посмотрим вечером выступления гимнасток. А потом… познакомлю с дочкой. Жанне легче будет переносить разлуку.
Я покачал головой.
Признаться, ни я, ни Жанна до конца не верили в затею Матти и на стадион отправились с противоречивым чувством: не разыгрывает ли нас дорогой друг? Если и не разыгрывает, насколько серьезно и безупречно его предложение?..
Стадион был полнехонек. Мы быстро нашли свои места – какая точка обзора! Матти был уже здесь и, увидев нас, просиял. Рядом с ним сидела его сотрудница по Институту – Элла. Это что-то новое. Он никогда нигде ни с кем не появлялся… Элла держалась с достоинством – несколько фраз, сказанных для Матти, были, видимо, очень серьезного содержания. Матти кивал головой в знак согласия и добавлял что-то не менее серьезное. Никаких признаков теплоты, близости этих двух людей я не замечал. Хотя, безусловно, близость была – не стала бы девушка так настойчиво заботиться о Матти: стоит ему прийти к нам, включается экран и появляется Элла с каким-нибудь вопросом…
Начались выступления гимнасток. Зрелище всегда волнующее, неповторимое… Спортсменки, сменяя друг друга, под ритмические музыкальные всплески выбегают на ковер. Танцевальные композиции сразу захватывают – будто в душе проносится солнечный вихрь, возвышающий и зовущий в неведомые дали…
И вдруг на ковре появляется Элла! Она же была рядом!.. Да, место пустует. Когда она исчезла?..
Через минуту я уже не видел, что это Элла. Был некий злой дух, возжелавший погубить в саду жизни самый драгоценный цветок-цветок счастья. Коварно действует злой дух, ему удается усыпить почти все живое, и кажется – совсем близко мрачное торжество. Но тут затрепетал, поднялся зеленый росток, вот он крепнет, черпая силы из корней, что хранит и оберегает мудрая земля… Он спешит на помощь – и злой дух повержен, цветок счастья свободно раскрывает лепестки, и все вокруг ликует…
Интересный сюжет предложила Элла! И мастерски показала его, с большим искусством перевоплощения. Вот так Элла! Не ожидал, однако, от нее…
Не успел я как следует осмыслить увиденное – тихо зазвучал, как бы просочился извне, «Космический вальс». Все космонавты его любили, и не было корабля, где бы эту музыку не включали бесконечное число раз. Поэтому мне особенно было приятно услышать хорошо знакомую мелодию…
Новая композиция поначалу показалась очень простой, незамысловатой, и на фоне ее некоторое время продолжало действовать впечатление от предыдущего танца. Плавно, но с постепенным нарастанием развивалась тема – человек и космос, все больше охватывало ощущение звездного пространства и стремительного полета в нем смельчаков… Скорость увеличивалась, далекие звезды приближались и обретали очертания неведомых планет, проносились метеориты, возникали космические миражи…
Девушка, исполнявшая танец, будто была неземной. Это подчеркивали и несколько необычная плавность движений, и едва заметное свечение тела… Но постой!.. Охваченный волнением, я стал пристально всматриваться в лицо девушки. Нет, я не ошибался – она похожа на Ину! Очертания лица, губы, глаза…
Музыка, достигнув наивысшего проникновения, стала плавно гаснуть, и в тишине долго казалось под куполом стадиона мерцали яркие, чистые, зеленовато-синие звезды…
Дружные, настойчивые рукоплескания заставили спортсменку вернуться на ковер и исполнить танец еще раз.
– Ну как? – наклонился ко мне Матти.
– Слов нет, как прекрасно! – не сдержал я восторга.
– Познакомить? – лукаво спросил Матти.
– Захочет ли…
– Со знаменитым космонавтом?
– Не язви.
– Когда все кончится, они с Эллой подойдут. Еще несколько гимнасток показали свою программу. Выступления были, как говорят у космонавтов, на все сто парсеков, но я уже смотрел не очень внимательно, думая об исполнительнице «Космического вальса» и о предстоящей встрече с ней.
Содержание спортивного вечера было исчерпано, и зрители стали расходиться. Матти попросил подождать, и вскоре Элла привела за руку девушку. Ее сходство с Иной оказалось очень далеким – вероятно, освещение подчеркивало какие-то черты лица, и на расстоянии возникла эта иллюзия… У девушки оказались чистые синие глаза и удивительно нежная, с голубым оттенком кожа. Ничего не скажешь красавица!
Девушка обратилась ко мне и Жанне со странным упреком.
– Разве вы не узнали меня? Я долго болела и, наверное, изменилась. Доктор вылечил меня, и я теперь вернулась к вам. Как, папочка, ваши дела? Вы очень долго были в полете, я соскучилась. – Девушка нежно поцеловала меня в щеку и продолжала, обращаясь к Жанне: – А вы, мама, гораздо лучше выглядите. Каникулы пошли вам на пользу. – Она поцеловала и Жанну.
– Ну, – сказал серьезно Матти, – забирайте свою Юлию. Она здорова по всем статьям. Если что – только я имею право ее лечить.
– Девочка моя ласковая, – растрогалась Жанна и обняла Юлию. – Ты самая хорошая, милая…
– Оказывается, гимнастка! – добавил я.
– Пойдем домой, – сказала ей Жанна, и мы все направились к выходу.
Я не подозревал, что все случится так неожиданно и так естественно. Однако до конца не мог согласиться с тем, что произошло… Нужно было привыкнуть и осмыслить… Ну и чудак этот Матти! Ну и великий выдумщик!..
Мы вышли на проспект. Я чуть-чуть приотстал и взглянул на небо. Ясно вырисовывался млечный путь и плавно плыла крупная красная звезда. Это улетал в космос очередной звездный корабль…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МАКСИМ КОВАЛЬ
Этот августовский день начался, казалось, очень обыкновенно. После завтрака, мягким солнечным утром, я предложил своей ребятне, Тарасу и Наташке, искупаться на речке. Оба обрадовались – Наташка (она в сентябре пойдет во второй класс) не сдержалась, захлопала в ладоши и запрыгала на одной ноге; Тарас тоже не прочь был выразить бурный восторг, но взял себя в руки (все-таки он пятиклассник), покашлял в кулак, как взрослый, и сказал:
– Возьму сачок.
– И сумку возьми. Для травы.
Я знал, что моего Тараса не столько интересовало купание, сколько бабочки да стрекозы – для коллекции, да зеленый корм для кроликов, ежей и черепах, которые жили у нас в сарайчике. Тарас так рьяно заботился о своих питомцах, с таким усердием охотился за кузнечиками и букашками, что мы уже не сомневались – кем он станет. Наташка с большим удовольствием помогала брату, но говорить, что у нее тоже определилась будущая профессия, было еще рано: она с не меньшей охотой возилась с куклами и шила им всевозможные наряды.
«Не торопитесь с прогнозами, – как-то заметила Жанна Васильевна. – Еще ничего, совсем ничего не известно». Кстати, она ушла несколько минут назад, шутливо поговорила с детьми, погладила белые пушистые спинки домашних зайцев Тараса.
Жанна Васильевна часто навещает нас. Когда-то я был в числе ее учеников, но вот уже и мои дети учатся в школе. Жанна Васильевна их опекает, следит как они отдыхают, чем занимаются в свободное время. Моя первая учительница все такая же моложавая, подтянутая, с нестареющей юной душой. На красивом лице морщинок совсем чуть-чуть. При встречах с ней я всегда чувствую себя мальчишкой и смущаюсь. Лет ей, в сущности, не очень много больше шестидесяти, но если учесть, какую она пережила трагедию, невольно воздаешь должное ее жизнерадостности, неиссякаемой внутренней энергии…
На мой вопрос – будет ли Юрий Акимович дома после обеда, Жанна Васильевна кивнула:
– Приходите. Кажется, никаких планов не намечалось. Юра всегда рад. И я тоже…
Семья Петровых действительно всегда рада моему приходу. Я был другом Германа и одним из тех, кто видел его последним. Я частенько навещал Петровых, но старался вниманием не злоупотреблять. Им приятно было угощать меня всякой всячиной, обо всем расспрашивать, но вместе с тем они невольно возвращались к трагическим дням, переживали, и затягивать визиты с моей стороны было бы жестоко.
Повидать же Юрия Акимовича сегодня – просто необходимо. Я знал, что он комплектует экипаж для повторного полета на планету Иона, открытую в звездной системе Лаланда 21185, и хотел попросить, чтобы в состав экспедиции включили и меня… Пожалуй, это было самым важным в сегодняшней программе, и я, собираясь с детьми на речку, только о предстоящей встрече и размышлял.
Из дома вышли шумной гурьбой. Светлана, моя жена, направлялась на текстильный комбинат – сегодня ее смена: у мамы и отца – выходной день, они никуда не спешили, вызвались немного проводить.
Светлана, прощально помахав нам, скрылась за домами, родители вернулись, и мы с детворой то вприпрыжку, то наперегонки устремились к вертолетной площадке.
Вскоре нас догнал мой отец, Николай Николаевич.
– Решил прогуляться с вами, – запыхавшись, сообщил он, и Наташка немедленно прилипла к дедушке. – Все равно нужно осмотреться. Перед решающим рывком.
Это хорошо, что отец идет с нами. С ним всегда интересно. Мальчиком я невольно заразился его любовью к истории и, наверное, поэтому стал археологом. Самое удивительное – отец не был профессиональным историком. Он, рядовой представитель рабочего класса, специалист по обработке металла, в свободное время занимался резьбой по дереву. В этом отцовском увлечении и заключался секрет сильного влияния на меня. Под мастерскими руками, в застывших наплывах дерева, оживали реальные герои прошлого – в исторически точной одежде, с верно подмеченными, характерными деталями. Отец подолгу пропадал в музеях, библиотеках, архивах – записывал, зарисовывал, изучал. Нередко, особенно в детстве, я помогал отцу – и найти в лесу засохший корявый ствол дерева, и привезти его домой, и обработать отдельные крупные части. А потом много месяцев подряд следил, как постепенно проявляются черты одного из лучших представителей человечества в прошлом.
У отца много удачных работ, они выставлялись и были отмечены дипломами. Но особенно меня поразил скульптурный портрет Жанны д’Арк. К образу этой героической женщины во все века обращались многие профессиональные художники. Казалось бы, ничего нового не скажешь. Но отец так умело использовал фактуру дерева, его причудливые кольцевые наросты, цветовые переходы, что трудно оторваться от возвышенного, одухотворенного лица героини, исполненного так неожиданно и своеобразно.
– Возьму сачок.
– И сумку возьми. Для травы.
Я знал, что моего Тараса не столько интересовало купание, сколько бабочки да стрекозы – для коллекции, да зеленый корм для кроликов, ежей и черепах, которые жили у нас в сарайчике. Тарас так рьяно заботился о своих питомцах, с таким усердием охотился за кузнечиками и букашками, что мы уже не сомневались – кем он станет. Наташка с большим удовольствием помогала брату, но говорить, что у нее тоже определилась будущая профессия, было еще рано: она с не меньшей охотой возилась с куклами и шила им всевозможные наряды.
«Не торопитесь с прогнозами, – как-то заметила Жанна Васильевна. – Еще ничего, совсем ничего не известно». Кстати, она ушла несколько минут назад, шутливо поговорила с детьми, погладила белые пушистые спинки домашних зайцев Тараса.
Жанна Васильевна часто навещает нас. Когда-то я был в числе ее учеников, но вот уже и мои дети учатся в школе. Жанна Васильевна их опекает, следит как они отдыхают, чем занимаются в свободное время. Моя первая учительница все такая же моложавая, подтянутая, с нестареющей юной душой. На красивом лице морщинок совсем чуть-чуть. При встречах с ней я всегда чувствую себя мальчишкой и смущаюсь. Лет ей, в сущности, не очень много больше шестидесяти, но если учесть, какую она пережила трагедию, невольно воздаешь должное ее жизнерадостности, неиссякаемой внутренней энергии…
На мой вопрос – будет ли Юрий Акимович дома после обеда, Жанна Васильевна кивнула:
– Приходите. Кажется, никаких планов не намечалось. Юра всегда рад. И я тоже…
Семья Петровых действительно всегда рада моему приходу. Я был другом Германа и одним из тех, кто видел его последним. Я частенько навещал Петровых, но старался вниманием не злоупотреблять. Им приятно было угощать меня всякой всячиной, обо всем расспрашивать, но вместе с тем они невольно возвращались к трагическим дням, переживали, и затягивать визиты с моей стороны было бы жестоко.
Повидать же Юрия Акимовича сегодня – просто необходимо. Я знал, что он комплектует экипаж для повторного полета на планету Иона, открытую в звездной системе Лаланда 21185, и хотел попросить, чтобы в состав экспедиции включили и меня… Пожалуй, это было самым важным в сегодняшней программе, и я, собираясь с детьми на речку, только о предстоящей встрече и размышлял.
Из дома вышли шумной гурьбой. Светлана, моя жена, направлялась на текстильный комбинат – сегодня ее смена: у мамы и отца – выходной день, они никуда не спешили, вызвались немного проводить.
Светлана, прощально помахав нам, скрылась за домами, родители вернулись, и мы с детворой то вприпрыжку, то наперегонки устремились к вертолетной площадке.
Вскоре нас догнал мой отец, Николай Николаевич.
– Решил прогуляться с вами, – запыхавшись, сообщил он, и Наташка немедленно прилипла к дедушке. – Все равно нужно осмотреться. Перед решающим рывком.
Это хорошо, что отец идет с нами. С ним всегда интересно. Мальчиком я невольно заразился его любовью к истории и, наверное, поэтому стал археологом. Самое удивительное – отец не был профессиональным историком. Он, рядовой представитель рабочего класса, специалист по обработке металла, в свободное время занимался резьбой по дереву. В этом отцовском увлечении и заключался секрет сильного влияния на меня. Под мастерскими руками, в застывших наплывах дерева, оживали реальные герои прошлого – в исторически точной одежде, с верно подмеченными, характерными деталями. Отец подолгу пропадал в музеях, библиотеках, архивах – записывал, зарисовывал, изучал. Нередко, особенно в детстве, я помогал отцу – и найти в лесу засохший корявый ствол дерева, и привезти его домой, и обработать отдельные крупные части. А потом много месяцев подряд следил, как постепенно проявляются черты одного из лучших представителей человечества в прошлом.
У отца много удачных работ, они выставлялись и были отмечены дипломами. Но особенно меня поразил скульптурный портрет Жанны д’Арк. К образу этой героической женщины во все века обращались многие профессиональные художники. Казалось бы, ничего нового не скажешь. Но отец так умело использовал фактуру дерева, его причудливые кольцевые наросты, цветовые переходы, что трудно оторваться от возвышенного, одухотворенного лица героини, исполненного так неожиданно и своеобразно.