Бояджиева Мила. Лабиринты надежд

   У Вашека было то, чему всегда завидовал Сид:он был с жизнью на "ты". И не она им вертела, а он её управлял - уверенно и размашисто.Через две недели Сид выступал на сцене клуба "Диско" в составе совершенно обвального шоу "Танцуй со мной". Все, действительно, оказалось просто. Никаких дарований, кроме молодости и симпатичной внешности десятку парней этого живописнейшего ревю не требовалось. Кто-то попел под фонограмму, кто-то потанцевал туда-сюда, минут сорок, а затем сцена непосредственно сливалась с залом. Переодевшись в вечерние костюмы, участники шоу становились платными партнерами дансинга.
   Ошеломленный откровенностью костюма в пляске "Вигвам" - кое-какие веревки и перья на обнаженном, умащенном коричневым кремом теле, Сид заявил свой протест.
   - Ухожу. Голой жопой вертеть не стану.
   - Глупости. Этож не стриптиз-клуб! Комиксы, детский лепет. - Не одобрил вспышку приятеля Вашек. - Это театр. Нам платят неплохие деньги. Стриптиза от тебя никто не требует, тем более, что ты трясешься с копьем на заднем плане. А с барышнями после программы хороводиться - за отдельные деньги, по желанию. Стыдно, Сидней. Считаешь, что все здесь глупее тебя... Боб, между прочим, женат, имеет сынишку. У Тома - степень бакалавра! Парни подрабатывают - и все! Ну, если тебя, конечно, уж очень смущают обнаженные ноги, надень под перья колготки.
   Сид не надел колготок. После первого выступления он выпил с Вашеком за кулисами и почувствовал себя легче. Еще через три дня - хохотал над своим "лепетом протеста". А потом он увидел Грету. Изящная, словно породистая борзая, женщина сидела за первым столиком. В полутемном зале Сид видел только её - пышные серебряные волосы светились ореоло, голубые, очень темные глаза были устремлены на Сида. Нет, он не ошибся, седая дама высмотрела среди участников шоу именно его. И в конце, когда участники вышли на поклон, хлопала,подняв над головой руки. А потом помахала ладошкой, заманивая его спуститься к столику.
   Переодевшись, Сид вернулся в зал, где уже начались танцы. Свою даму он увидел сразу - вся в лунно-серебряном платье из парчи, она выделялась в сумраке и тоже искала его глазами. Он подошел и пригласил её на танец. Танго его научил танцевать Вашек - с вывертами и всякими захватывающими душу прибамбасами. Чувство ритма и, главное, чувство гибкой женской талии под его ладонью, увлекли Сида. Лишь когда музыка умолкла, он взглянул в лицо своей партнерше.
   - Грета, - представилась она с сильным немецким акцентом.
   Сид удивился: платиновая седина обрамляла довольно молодое и чрезвычайно породистое лицо - узкое, бледное, с тонким, чуть горбящимся носом и широким, неожиданно ярко очерченным ртом.
   - Очень приятно. - Сид, кажется, впервые в жизни, в порыве утонченных чувств поцеловал руку даме.
   Она была не просто красивой, молодой или старой, глупой или умной, она была как раз то, что надо. После третьего танца они отправились в отель Греты.
   - Как только я увидела тебя, в моей голове словно кто-то включил сигнализацию: гори все синим пламенем, я должна принадлежать этому парню, призналась Грета в перерыве между безумными ласками.
   - А у меня сработала сигнализация в штанах. Именно на тебя. хотя вокруг целый цветник барышень. - Со злинкой ухмыльнулся Сид, сообразив, что стал альфонсом - платным партнером в постели.
   Она закрыла его рот ладонью и посмотрела очень строго:
   - У нас совсем другое, мой мальчик...
   Сид оставил шоу, уехав с Гретой в Германию, где у богатой вдовы имеолся прекрасный дом и, кстати говоря, достойное общественное положение. Фрау Витман не побоялась предъявить обществу молодого любовника. Конечно, они не являлись вдвоем на званые вечера, но всем, кто попадался на пути влюбленной пары, Грета объявляла: мой друг, Сидней Кларк. Конечно, она была чрезвычайно элегантна и дьявольски сексуальна. Сида волновал резкий контраст внешности неприступной леди с темпераментом официантки. К тому же, она была по натуре развратна, получая удовольствие от опасной игры: явлением юного любовника она бросала вызов обществу.
   Однажды Сид разглядел истинное лицо фрау своей возлюбленной. "Это же не седина! Это напудреный парик маркизы Помпадур! Не даром она подводит темным карандашом маленькую выпуклую родинку в уголке рта!.." Постепенно становилось очевидно, что сработал самый банальный вариант: Сиднея Кларка содержала состоятельная, пылкая дама в качестве сексуального партнера. Ни на что другое он не годился. Эпизод с сожженой рукописью подтвердил это. А ведь Сид писал об Эмили, о дяде Джузеппе, Гуго, Синди... Он выворачивал наизнанку душу в надежде на её понимание! Грета сказала: "Слишком мрачно, дорогой..." Посоветовала ему смотреть на мир оптимистичней и согласилась финансировать публикацию повести мизерным тиражом. За молодого любовника и его капризы надо платить...
   Все это вспомнил Сид, лежа без сна в номере отеля "Пляж" на берегу озера Ди Гварди. За окном, в кронах деревьев шелестел дождь. Включив лампу, он долго глядел в потолок, мысленно рисуя на белом "полотнище" один и тот же вопрос: "Что ты здесь делаешь, Сидней?"
   Весь следующий день, прихватив зонт, он бродил по городку. Присматривался, прислушивался, ждал. Вдруг из дверей автомобиля выйден она. . Говорили вокруг только о непогоде, о том, что на пляже смыло павильоны, в кафе "Бристоль" унесло ветром зонтики, что туристы бегут, напуганные холодами, а те, кто успел прихватить свой лакомый кусочек, затаились в теплых постельках.
   В самом деле, зашторенные окна отельчиков выглядели чрезвычайно загадочно. За ними скрипели кровати, пылали сосновые чурки в каминах и везде - на коврах у огня, под пышными перинами, при свете хрустальных люстр или в темноте, обнаженные люди занимались любовью. Сид представил, что за одним из таких окон его ждет Софи. Или, допустим, звякнет колокольчик, распахнется дверь пиццерии, впуская влажный воздух и женщину в мокром плаще. Она стряхнет и сунет в корзинку зонтик, отбросит со лба черные мокрые завитки и посмотрит прямо на Сида...
   Странно, Сиду Кларку везло на больницы. Первый раз, попав туда, он встретил Вашека и все-таки поступил в университет, второй раз - в госпитале государства Фарух, Сид провел двое суток к общении с очаровательной девушкой. Они сидели в саду, без умолку болтая. Софи рассказала о любимых игрушках, о розовых полях Болгарии, пони в замке Флоренштайн. А потом - о несчастной любви к Полю. Сиду пришлось подробно и жестко, скрипя зубами, поведать Софи про Гуго Гесслера. Вскользь он помянул Эмили и затяжной роман с Гретой.
   - Ого! - почему-то обрадовалась Софи. - Да у тебя не биография, а целый авантюрный роман. Не слишком, правда, веселый.
   - Увы... - Сид поколебался и выпалил. - К тому же я не сын Гудвина..
   - К чему такая таинственность? Может, ты из ЦРУ или из русского КГБ? недоверчиво нахмурилась Софи.
   - Дело в том.. Дело втом, что я ищу клад.Это касается и тебя. - Сид рассказал про встречу с Арчи и затеянные им поиски. Глаза Софи широко распахнулись.
   - Фантастика! Столетний клад на дне моря! И что за глупые игры с кассетой?! Боже мой, моя мама прятала в прическе какую-то пиратскую карту... А другая русская девушка - в бюстгальтере! Детский сад...
   - Но золото ещё не найдено. Оно все ещё лежит там!
   - Тогда скорее ищите, мне нужен захватывающий сюжет для репортажа.
   - Это же секрет! Ты что, не поняла?! - Сид помрачнел. - Я думаю, жуткий, самый жуткий криминал...
   Софи задумалась, машинально ощупывая ушибы и наклейки пластыря.
   - Н-да-а... - Наконец проговорила она. - На мое отцовство притязает премьер этой страны, ты разыскиваешь сокровища, а по ходу дела сметаешь с лица земли маньяков... Похоже, жизнь не так уж скучна, чтобы искать допинги в наркоте. Ты явно умеешь устраивать триллер из повседневной бодяги... Как ты думаешь, Сид, тебе бы не помешала в розысках смелая, сообразительная и почти бескорыстная партнерша?
   - Отличная идея! Жаль только, что заблуждения Арчи скоро развеются. Мне понравилось путешествовать.Стало любопытно соприкасаться с людьми, которых, как я полагал, старикан придумал. Представляешь, русская девушка из попсовой группы, теперь поет в церкви. Твоя мама стала графиней. Осталось навестить москвичку.
   - Поедем вместе! Я ни разу не была в России.
   - Нет, Софи. Никто не должен знать, что я разболтал тайну Гудвина. Особенно, он сам... Да не хмурься ты, повязка отпадет. - Сид ладонью прижал пластырь ко лбу Софи, лишь потому, что очень захотелось прикоснуться к ней. - Через пару недель все выяснится... Бедный Арчи...
   - Зря ты не веришь ему. Постоянно на всем земном шаре кто-то отыскивает утерянные сокровища. Их ещё полным-полно, затерявшихся, ждущих. Вот найдешь золото, станешь знаменитым, фантастически разбогатеешь...
   - Не помешало бы... А Мухаммед, установив отцовство, выдаст тебя замуж за мусульманского принца какого-нибудь или нефтяного короля. Будешь ходить в парандже. Жаль. - Он с такой тоской взглянул на Софи, что она отвела глаза.
   - Ничего, когда мы встретимся где-нибудь на приеме, я отверну краешек, ну, самый краешек этой штуковины, и ты узнаешь меня... Если, конечно, не забудешь...
   Сид подавился словами "я никогда не забуду тебя", - запершило в горле, он промолчал, старательно и долго откашливаясь...
   "Идиот! Она же ждала, что ты скажешь именно это и поцелуешь ее!" - С запозданием осмыслив ситуацию, Сид саданул кулаком по столу так, что подпрыгнула тарелка с остатками пиццы. Лицо Софи с опущенными веками и чуть приоткрытыми губами было близко, совсем близко... Подрагивали длинные смоляные ресницы, а под розовой больничной пижамой часто вздымалась грудь...
   Охваченный жаром, он схватил зонтик и, не раскрывая его, выскочил под дождь.
   - Мистер, вы забыли это! - Лысый производитель пиццы в длинном фартуке выскочил следом, протягивая забытую Сидом куртку. Седая дама с интересом наблюдала за происходящим сквозь рябое от капель стекло.
   - Где же твой клад, Арчи? - Вопросил Сид пустую улочку. И зашагал к пасмурно темнеющему, взъерошенному ветром озеру..
   *Глава 16
   В юности он думал, что является "жаворонком", а к пятидесяти оказался самой что ни на есть зловредной "совой". Завалиться спать под утро - плевое дело, а уж завтрак в таком случае переносится на время, когда европейцы готовят ужин. Те самые, которые после семи вечера - ни-ни! Ничего в рот не возьмут и принимаются за обстоятельную чистку зубов. Итальянцы в этом смысле народо безалаберный, особенно в местах обитания так называемой творческой интеллигенции. Пламен Бончев приобрел неплохой дом в богемном районе миланского пригорода пятнадцать лет назад, в восемьдесят втором. Это был пик его карьеры. Он получил подряд несколько престижных премий и стал появляться повсюду не иначе, как с эпитетом "признанный мастер вотопортрета".
   Популярность - дело хитрое. К одному она приходит, к другому - нет. Пламен, не лукавя, мог бы назвать пяток имен коллег, которых он считал ничуть не ниже классом и даже кое в чем его переплюнувших. Но они оставались мастерами для знатоков, а Пламен Бончев - превратился в кумира широкой общественности. После того, как в 1978 он эмигрировал из страны, и тут же заключил контракт с крупным американским рекламным агентством, удача так и повалила к нему. На смену красивеньким мордашкам в моду вошли неординарные типажи. Пламен, обладавший нюхом на индивидуальность, откопал среди начинающих моделек пару никому не приглянувшихся, и в короткий срок сделал их супер-звездами. А это означало известность, "фирменный знак" и, конечно, деньги.
   Девушки любили работать с Бончевым, а технический персонал - совсем наоборот. Обаятельный, искрящийся юмором на съемочной площадке, он превращался в требовательного зануду, когда дело касалось четкого выполнения необходимых ему условий. Пленки перепроявлялись по пять раз, а из печати он принимал снимки, в лучшем случае, на третий. Парни из лаборатории так сразу и говорили: "Два первых ты уже крутанул. Это последний".
   Нью-Йорк - город для тех, кто охотится за славой. Немощным, хворым и слабосильным здесь делать нечего. Клара оказалась именно такой. Томную, хрупкую блондинку славянских кровей Пламен выделил из богатой чреды пассий по вполне понятным причинам: она здорово напоминала ему Решетову, и даже имя её звучало так же, если проглотить заглавное "К".
   Он сделал потрясающий альбом Клары, подборка её снимков появилась в лучших журналах. Девушке, проживавшей в убогости, предложили выгодные контракты. Она смотрела на Пламена преданными, влюбленными глазами, а он не предлагал ей близости, хотя, как говорили, лично перепробовал почти всех своих моделек. Но почему, почему? Поамен боялся разрушить иллюзию.
   Он издали наблюдал за развитием карьеры Клары, и как то узнал, что бедняжка "сошла с дистанции". У неё оказалось больное сердце, врожденный порок, осложнившийся серьезной физической нагрузкой. "Вот, значит, что в ней так манит и мучает. Вот она, загадка - печаль прощания", - Пламен перелистал альбом с её фотографиями. Везде, в самых соблазнительных и жизнеутверждающих кадрах он подсознательно подчеркнул ощущение обреченности, исходящее от девушки.
   Пригласив бедняжку поужинать в хороший ресторан, Пламен убедился, что перед ним - жизнерадостное, полное желаний и планов существо. Никаких сумеречных настроений, жалоб, нытья. В озадаченности, он привез её к себе. Клара оказалась хорошей любовницей, несколько целомудреной и старомодной для представительниц её профессии, но чуткой и ласковой. И это снова напомнило ему Лару. Их роман с самого начала не был похож на быстротечный флирт. Отношения серьезные, основательные, как у профинциальных бюргеров. Пламен чувствовал себя нежным женихом, забрасывающим свою избранницу цветами и подарками. Он даже не предполагал, что способен на такое вдохновенное чувство. Когда он предложил Кларе стать его женой, девушка наотрез отказалась.
   - Я должна рассказать тебе что-то серьезное... - Погрустнела она. - У меня слабое сердце.
   - Глупости! Сейчас медики справляются с этими проблемами запросто. Ты молода, полна сил. Начнем с самого лучшего специалиста, о'кей?
   Пламен отвез её к знаменитомук профессору-кардиологу. Тот посоветовал операцию.
   - Но, учтите: она должна будет жить в крайне щадящем режиме. Никаких серьезных нагрузок, стрессов. И, разумеется, Нью-Йорк - неподходящий город.
   Кларе сделали операцию. Через месяц она танцевала на собственной свадьбе в белом платье от Лагерфельда. Коллеги жениха щелкали камерами. Потом супруги сделали несколько свадебных альбомов.
   Чудесная пара, восхитительные перспективы: мастер и его муза соединились в семейном союзе. Пламен воспользовался привлекательным предложением со стороны итальянцев. чтобы покинуть Америку. Вначале молодые поселились в Милане, где у Бончева появилась собственная студия. Потом купили дом в зеленом пригороде.
   Вероятно, это были лучшие годы его жизни. Дом, жена, студия, идущая в гору карьера. А главное - эйфорическое кипение радости в крови. Здорово, но немного страшно. На вершине радость и страх всегда вместе, поскольку со всех сторон ты окружен пропастью. Падать или спускаться осторожно - не столь уж важно. Важно блаженное ощущение высоты и неустойчивости одновременно.
   Счастье редко бывает совершенным. Клара полагала, что для полноты жизни в семье не хватает ребенка. Она знала, что Пламен равнодушен к малышам, и это ещё большек подстегивало её желание подарить мужу радость отцовства. Врачи не советовали Кларе рожать. Пламен был согласен на усиновление.
   - Нет! Я сделаю все, как надо. - Сев на колени мужа, Клара обняла его за шею. Длинные льняные волосы окутали его, обдавая ароматом персика. Они словно оказались в сумрачном шатре. Закрыв глаза, Пламен потянулся губами к её шее и зашептал: Лара...Лара...
   - Ты же понял, - я страшно везучая. - Она слабела, прижимаясь к Пламену. - У меня все-все получится!
   Позже, вспоминая это мгновение, Пламен тысячу раз задавал себе вопрос, почему он пренебрег подсказкой свыше? Воспоминания нахлынули мощной волной. Он был с другой, некогда страстно любимой женщиной.Последнюю фразу Клары заглушил грохот и звон стекла.
   - Ну вот, праздничный салют! - Она легко вскочила с колен и бросилась к окну. - Извини, никак не привыкну к сквознякам в этом доме.Жаль, моя любимая ваза. - На ладони Клары лежал золотистый осколок. - Твой подарок, тогда, в Ассизи...
   - Ты не поставила раму на предохранитель. Или я. Пустяки, - помрачнел Пламен. Ему показалось, что к ним подкрадывается беда.
   Впрочем, подобные предчувствия часто посещают счастливых людей, а Бончев не отличался склонностью к суевернию. В том, что Клара умерла на пятом месяце беременности, был виноват случай: её легонько толкнул велосипедист на узкой тенистой улочке недалеко от дома. Клара вышла в киоск, торговавший горячими пончиками. В восемь утра! Ей безумно захотелось пончиков. Пламен, естественно, сладко спал.
   К нему прибежала испуганная соседка - к пострадавшей пришлось вызвать "скорую". Клара споткнулась о парапет, неловко упала, вероятно, испугавшись велосипедного звонка. Через три дня она скончалась в больнице от острого сердечного приступа.
   Больше Пламен не женился. Киоск, торгующий пончиками, обходил стороной - его мутило от поджаренного в масле теста. После того, как Клару увезла "скорая", кто-то из соседней отнес её сумку домой к Бончевым. Пончики так и лежали на кухонном столе несколько дней, пока их не убрала прислуга, вызванная для устройства поминок.
   Но любовь к дому, названному Кларой "Маргаритка" в честь газона, покрывающегося с мая мелкими бело-розовыми цветами, осталась. Просто теперь в нем жил другой человек - странноватый, несколько неряшливый вдовец, то не выходивший за ворота по нескольку дней, то устраивавший шумные, многолюдные пирушки.
   После недели выматывающей работы в мастерской Пламен дня три сидел дома, пил водку и листал наваленные кучей журналы.Телефонную трубку не поднимал - меньше всего ему хотелось сейчас беседовать с навязчивыми поклонницами. А их было не мало. Поджарый, смуглый брюнет с седой прядью в жестких вьющихся волосах и глубокими складками в углах крупного, редко теперь улыбавшегося рта, нравился женщинам.
   Просыпался он в такие дни далеко за полдень и, разбросав листы на столах, диванах, креслах, нервно ходил между ними, зажав в кулаке фломастеры. На листах оставались отметины, линии, штрихи. Через несколько часов Пламен либо уходил на кухню, оставив доработку эскизов на потом, либо складывал рисунки в стопку. Они станут основой следующей серии фотографий. Или не станут. Все больше нереализованных проектов находило приют на деревянных стеллажах, все реже гонял до исступления свою команду требовательный маэстро, все чаще посещала неугомонного Бончева серая, заурядная тоска.
   ... Открыв глаза, он прежде всего увидел круглый циферблат забавных "улыбающихся" часов, висящих на стене против кровати. "Мы станем стариками, а они все так же будут улыбаться нам", - умилялась Клара. Пламен с отвращением поморщился - уже час дня, появляться в студии не имеет смысла. Лучано все отлично сделает сам. "Все прекрасно обойдутся без меня. А когда я однажды не проснусь, меня обнаружат лишь на третьи сутки. Если это совпадет с визитом синьоры Рузани, конечно". - Эта почтенная дама необъятных размеров убирала в доме два раза в неделю, ворча на хронический беспорядок. Она не уставала удивляться количеству одиночных носков, разбросанных где попало.
   До прихода синьоры Рузани оставалось шестьдесят часов, а комната выглядела так, словно не убиралась месяц. Пластиковые бутылки из-под минералки, наполовину початые, стояли где попало. Рубашки и тенниски валялись на креслах, пуфе, комоде, на коврике возле кровати глянцево блестела пестрая кипа газет и журналов, сброшенная накануне с одеяла движением ноги. Клара любила наводить уют в спальне и в доме. Теперь он был не нужен Пламену.
   Прищуренный глаз, оторвавшись от стакана с водой, медленно продвинулся к пестроте бумажных листов, машинально отмечая качество попадавшихся снимков. Неплохое качество, прочная заурядность. И лица все, как одно, что политикан, что стюард - гладенькие и радостные. Увидав её, он мгновенно вскочил, уставясь на разворот журнала. Протер глаза и прочел: "В субботу в ресторане отеля состоится банкет по случаю закрытия конференции "Мир и музыка"... Синьора Решетова представляеь Росийский фонд..." Решетова!
   Красивая блондинка в бежевом костюме была заснята, очевидно, в момент доклада. Возле её вдохновенного лица серебрилась головка микрофона. Пламен взглянул на число на обложке.Журнал провалялся почти неделю. Целых семь дней она была совсем рядом! Судьба прислала Лару в Милан, а он даже не почесался! Ведь мог увидеть и все объяснить... Пора бы облегчить душу, ведь случая, скорее всего, больше не представится.
   Он бросился в душ и уже под струями холодной воды сообразил, что опоздал на два дня. Кто же останется до понедельника, если прощальный банкет состоялся в субботу?
   "Мерзавец, ты ищешь лазейку, чтобы упустить последнюю возможность. А если она задержалась в Милане, чтобы походить по музеям, если не торопится домой, если у неё здесь любовник, в конце концов?!"
   Наскоро выпив крепкий кофе, он тщательно оделся, изменив джинсово-спортивному стилю, и выкатил из гаража ярко-желтый "порше". Кое в чем Бончев все еще, скорее по инерции имиджа богемного маэстро, чем по вдохновению, придерживался эксцентричного стиля.
   Дождь прекратился, сквозь плотную завесу ровной, матовой облачности, крупным пятном белело солнце. - "Словно софит М-32. Здорово подсел". Всю дорогу Пламен упорно рассеивал внимание на мелочи, сочиняя, как бы снял репортаж о рекламных тумбах и урнах, попадающихся на пути.
   Бетонно-стеклянный подъезд отеля густо оплетал подозрительно-зеленый плющ, а латунные урны сияли ярче солнца. Администратор, сверившись с журналом регистрации, любезно объяснил, что последние участники конференции покинули отель в воскресенье. Синьора из России отбыла в субботу.
   - Мне необходимо разыскать кого-либо из организаторов, оставшихся в Милане. Дело в том, что фотоматериалы, подготовленные моей студией для русского журнала, несколько запоздали. Я должен был передать их синьоре Решетовой. - Пламен протянул администратору солидную визитную карточку.
   - Наш фотограф снимал заключительный банкет. Было много весьма серьезных государственных лиц, представители ЮНЕСКО. За снимками должен прибыть курьер из Миланского музыкального центра. - Администратор сделал знак подождать и через минуту вернулся с пакетом. - Вот здесь стоит штемпель с их адресом.
   - Можно взглянуть? - Пламен неторопливо достал фотографии. Вот и она. В черном платье с жемчужной брошью и бокалом в руке. Господи, до чего же знакомый, такой мучительный взгляд! Будто судьба протягивает ей роскошный подарок, а она боиться протянуть руку. Не верит подаркам...Рядом господин в сиреневом смокинге. Старый знакомый! Такого забыть трудно.
   - Позвольте, это, кажется, Серж Бонован из Парижа. Мы как-то встречались на концертах.
   - Да, мсье был дружен с дамой из Москвы. Но, к сожалению, ещё вчера он выехал из отеля.
   Найти телефон Бонована для Пламена не составляло труда. Через полчаса, сидя в кабинете своей студии, он набирал парижский номер. Без малейшего трепета, поскольку был уверен, что на этом ниточка поиска оборвется.
   Бонован оказался в офисе. Мало того, он узнал Бончева и рассыпался в комплиментах по поводу его последней композиции "Варьете".
   - Серж, я разыскиваю одну даму. Она русская, мне необходимо срочно пощелкать её. К сожалению, мы опоздали на конференцию, делали крупный заказ в Южной Америке. А до Москвы мне пока не добраться.
   Бонован закряхтел, очевидно, задумавшись. - "Ну, давай, давай, старина, скажи, что проводил даму в аэропорт к московскому рейсу".
   - Видите ли, друг мой... Не думаю, что Лара Решетова поторопилась вернуться домой.
   - Возможно, кто-нибудь знает, где её можно разыскать? - Пламен злился на себя - желание увидеть Лару боролось с инстинктом самосохранения. Спрятаться, уйти от тяжелых объяснений,вот что следовало бы сделать разумному человеку. А Пламен продолжал настаивать: - Мне чрезвычайно необходимо встретиться с этой синьорой.
   - Боюсь, мне неудасться помочь вам. Кто ж может предугадать маршрут дамы, имеющей устроить себе небольшие каникулы?
   - Она в Париже?
   - О, нет.. - Пламену показалось, что Серж вздохнул. - У меня есть основания предполагать, что Лара осталась в Италии. Видите ли, кто-то посоветовал ей провести недельку на озере Ди Гварди.
   - Вы уверены?
   - Вовсе нет. Слышал разговор краем уха. К сожалению, других данных у меня нет. Кроме телефона московского офиса.
   - Спасибо. - Пламен сделал вид, что записал телефон. В Москву он не поедет. Если визит Лары в Италию, действительно, подсказала судьба, то надо попытаться найти её здесь.
   Он решил не заезжать домой. Вряд ли хватит решимости второй раз отправиться на поиски, выползти из своей спокойной берлоги. В шкафу, спрятанном за панелью кабинета, всегда стояла наготове спортивная сумка минимум белья, туалетные принадлежности, пара сорочек. И чехол для камеры. Поколебавшись, Пламен прихватил портативный "Nicon", без которого чувствовал себя, как подслеповатый маразматик, потерявший очки. Даже соображал плоховато. А нужно ли было ему сейчас думать? Скорее, нет. Выполнить свой долг на автопилоте и, освободившись от многолетней тяжести, жить дальше.Жить дальше...Увы.