Представь, нахожу его - того, чью фамилию продал мне А.К.! Почти мальчишка, инструктор в райкоме комсомола. Посидели в ресторанчике, выпили. С русским обязательно надо выпить, прежде, чем приступить к делу. Роберт Паламарчук никак не мог понять, куда я клоню, а когда разобрался, то смеялся до слез: "Клад, говоришь? Да выдумки, сказки. Дед оставил бумажку с планом. В военном планшете вместе с облигациями и старыми деньгами лежит... Может, лежит, а может мой сын Васька давно выкинул, ему пять лет, а он уже в генерала играет. Планшет нацепит, автомат деревянный и ну палить!"
   Что мне было делать? Проявить настойчивый интерес - так ведь не отдаст, да ещё начальству доложит. Стал напрашиваться в гости с целью завладеть планшетом нелегальным путем. Пригласили! Пацан с шашкой по двору под яблонями бегает, но без планшета. Отец его спрашивает, мол, где дедкины причиндалы? А он: "Вовке соседскому поносить отдал".
   Покрутился я там ещё денек - виза-то кончается - и ни с чем уехал. Думал вернуться вскоре. Но... - Арчи замялся. - Не так дела пошли, чтобы клады искать. Провернул я одну операцию - шантажнул крупного мерзавца, пользуясь журналистским статусом, грозил передать его делишки гласности. Тот откупился щедро. Я переменил место жительства и обосновался с соответствующим комфортом в Калифорнии. Женился. Занялся бизнесом, покрылся жирком...
   Десять лет о кладе не вспоминал, пока жизнь снова к стенке не приперла. Развелся, жене выплатил отступные. Партнер в бизнесе разорился и меня потянул. Едва под суд не попал. Не знал, за что схватиться. И уж было, в самом деле, взялся за бутылку, такая тоска навалилась... Здесь подвернулась возможность навестить СССР по поручению некоего Комитета мира, где я подвизался в качестве консультанта по странам соцлагеря.
   Получил визу, собрал вещички и отбыл в Союз. Год 1972. На троне Брежнев. Мне сорок восемь. Не мальчишка, чтобы в авантюры ввязываться. Решил - прогуляюсь, отдохну в их "Интуристе", а заодно интересующий меня вопрос провентилирую. Скучно же бывалому "профи" на солнце кверху брюхом лежать. Начал раскручивать, раскручивать помаленечку свою идею фикс... Выхожу на того самого Паламарчука. Солидный стал чиновник, щеки разъел, зад в кресле не умещается. На казенной черной "Волге" катается. Этот автомобиль у них для правительственных чиновников вроде "Линкольна" полагался. Заведывает по партийной линии всей областью. Узнал меня и про клад сразу вспомнил. Видать, не дурак.
   Обсудили дело напрямик: золотишко ворованное, то ли есть, то ли нету. Неплохо бы проверить, извлечь и поделиться. Договорились: он мне координаты за отдельные деньги продает, а я организую археологическую экспедицию при участии американских коллег. Извлекаем контейнеры и под видом глубоководного инвентаря вывозим в США. Там-то уже и делимся.
   - Не понимаю, почему он сам до сих пор клад не достал?
   - Малый! Ты о чем? Это ж - Советы! Все, что найдешь, надо государству отдать. По их законам лишь 25% принадлежит нашедшему! К тому же, мой советский товарищ уже прозрел насчет идей настолько, чтобы присмотреть пути отступления. Зачем ему в Союзе клад? Он же не сумеет реализовать деньги. Там не было миллионеров, а коммунист боялся купить лишнюю машину, чтобы не заподозрили во взятках.
   - Нет. Здесь я не останусь. - Сказал мне Роберт. - Если уж богатеть круто, по-настоящему, то у вас, в демократическом обществе.
   Я согласился. Обговорили взаимные гарантии. Первый шаг - он мне план, а я ему - десять тысяч баксов. У него, естественно, остается копия. Но сделать он с ней ничего не может. Застукают и посадят.
   - И как он тебе доверил?! Приедешь со своими археологами, поднимешь золотишко и гуд бай, партнер!
   - Ну да! А товарищ главный партийный начальник сообщит куда следует, что иностранцы вывозят золото! - Арчи вздохнул. - Сделка у нас была железная, взаимовыгодная.
   - Чего же ты до сих пор не разбогател? Четверть века прошло.
   - А потому, дорогой мой, что тогда, в 1972 году произошла со мной в Крыму самая удивительная и нелепейшая история... Да, удивительная и, к тому же, не имеющая логического завершения. Полный мрак, мистика и только.
   - Тебя снова арестовали?
   - Ну уж, нет! Все было совершенно великолепно... Лето, Черное море, Крым... Там ещё танцевали твист, пили вино из собственных колхозных виноградников и просто обожали иностранцев. Особенно из чуждого капиталистического лагеря. А девушки... Не поверишь, Сидней, какие там были девушки...
   Только ведь золотишко потерялось в России, прошло семьдесят лет и я никогда не увлекался подводным плаванием.
   Глава 2
   Международный лагерь "Спутник" строился под лозунгом интернационального братства молодежи и студентов. А следовательно, курировавшие непосредственно из Москвы этот идеологический строительный объект ответственные товарищи позаботились о комфорте мирового уровня. Показательный участок, повышенное финансирование, сотрудничество с финской строительной фирмой, учет запросов иностранных друзей. В живописнейшей бухточке между двумя выдающимися в море косами возник идиллический городок, совмещающий принцип пролетарского общежития с буржуазным отношением к отдыху.
   В старательно сохраненной акациевой роще прятались трехэтажные корпуса, опоясанные лоджиями. На открытом плато у самого берега появились корты и спортплощадки, в центре - модная в те времена "стекляшка" столовой, совмещенной с клубом. Перед ней - открытая площадь для торжественных собраний и шествий, чуть левее, прямо над пляжем - танцплощадка под навесом из солнечно-желтого пластика, образующего соты. Вокруг пихты, кипарисы, волосатые пальмы, десятки видов цветущих кустов, клумбы, фонтаны, гипсовые статуи и скамейки. На пляже - вот уж чудо! - кафетерий с баром, где всегда прямо в купальном костюме можно освежиться напитком "Буратино" или "Тархун", а также свежезаваренным чаем. Диванчики-качалки под пестрыми тентами, зеленые теннисные столы, ухоженные кусты роз и урны в виде открывших рот пингвинов.
   Вход на территорию лагеря разрешался только по пропускам, а получить сюда путевку мог лишь лучший из лучших - цвет молодежи братских и дружественных стран. Поскольку дружественные страны, стремясь стать на путь социалистического развития, ещё не совсем отказались от буржуазного комфорта, пришлось выстроить на горе виллу из розового туфа, отделанную дубовыми балками. Здесь работала вышколенная обслуга, был организован спец-сервис и предусмотрены строгие меры охраны. На вилле любили проводить пару дней и представители местной власти, приурочив отдых к какому-либо лагерному мероприятию.
   В каждом заезде проводилась специальная культурная программа: вечер знакомств и День Нептуна, помимо спортивной олимпиады и конкурсов самодеятельности. Своих идеологических праздников в летние месяцы в СССР, к счастью, не было. Но отмечали и даты друзей - дни независимости, провозглашения республик, праздники освобождения и прочие исторические события из жизни близких по духу государств.
   Погода в июне стояла отличная. За окнами директорского кабинета, разбрасывая солнечные блики, покачивались ветки акаций, без умолку стрекотала на машинке секретарша Танечка, строго и вдохновенно смотрел со стены в морскую даль Ленин.
   Юрий Федоренко - бывший ответственный работник горкома партии, ныне директор международного лагеря, просматривал планы мероприятий и журналы со списками отдыхающих нового заезда. Хороший контингент, хотя и сложный. Чехи, к счастью, идейно-выдержанные - сотрудники молодежной радиостанции "Юность коммунизма". В августе эту братию сюда лучше не пускать - ещё жива память о чешских событиях 68-го года. С болгарами никаких проблем истинные "братушки". Всем довольны. Еще бы - бесплатная халява - "путевка комсомола". Попробовали бы на своих Золотых Песках на две недели загулять! За каждый зонт, лежак фиговый левы выкладывай. И гэдээрошникам раздолье. Понаехали амбалы - чуть ли не баскетбольная команда, целыми днями по мячу лупят да пиво квасят. Устроили здесь "пивной путч" - пришлось "Жигулевское" и "Рижское" завезти. Уж больно у них девицы непоказательные. Фигура ничего, плотненькая, а физиономии... Хоть бы подкрашивались, что ли... - Юрий Кузьмич проводил взглядом направляющихся к пляжу немок - розовая кожа, полные ляжки, едва прикрытые короткими шортами, дрожащие груди под расстянутыми майками. Ни капли элегантности! Вот это другое дело! Федоренко привстал в кресле, привлеченной мелькающей за кустами группой. Из окна кабинета, расположенного очень удачно, отлично просматривался главный подступ к пляжу - аллея среди аккуратно подстриженных кустов и бордюров идеально ухоженного цветника. Сейчас из-за кустов, перебрасываясь шутками и хохоча, появились трое. Высокая красавица цыганского типа: вьющаяся смоляная грива до талии, белые брючки в облипку и белый кружевной бюстгальтер с лямкой вокруг шеи. А кожа - совершенно бронзовая! Походка волнующая - плотный задик плавно виляет, ветер вздымает черные кудри, открывая гордо выпрямленную спинку. Снежина Иорданова, девятнадцатилетняя королева красоты из Софии. У них там уже совсем распоясались со своими буржуазными замашками, но девку выбрали первоклассную! Не просто финтифлюшку какую-то. Снежина - студентка актерской школы, комсомолка, спортсменка. Вот хмырь к ней приставленный - сомнительный типчик. Имя-то какое - Пламен! Тьфу! Никакой скромности. Да его хоть Макаром назови - одна наглость. Везде таскает свой фотоаппарат со штативом, поскольку командирован в "Спутник", чтобы отснять фоторепортаж о пребывании королевы в советском молодежном лагере. Уж они и на водных лыжах снимались, и на крыше клуба... Да ещё не просто так - им компания нужна. С громкими именами и фотогеничная... Понятно... - Директор отметил примкнувшую к группе блондинку. Неплохая кандидатура в свиту королевы. Могла быть рекомендована руководством "Спутника" для участия в репортаже. Лара Решетова. Только что поступила на гуманитарное отделение Московского университета. Школу окончила с золотой медалью, на экзаменах в университет набрала высший балл. И, кажется, вовсе не потому, что дочь замминистра легкой промышленности. Такая и без блата могла бы пройти - девушка серьезная, на вечере знакомств речь без всякой подготовки толкнула - душа радуется! Да ещё на трех языках, используя английские и немецкие выражения. А уж внешность... - Закрыв журнал, директор выпил стакан "Боржоми" и вышел на свежий воздух. Пора провести неформальный обход владений. И начать, конечно, следует с пляжа.
   После завтрака здесь не слишком людно. Часть отдыхающих уехала на экскурсии, часть топчется на спортивных площадках. С приятным цоканьем прыгает по зеленым столам шарик пинг-понга, в баре душевно поет "Яблони в цвету" Мартынов, с моря веет солоноватой свежестью, вселяющей мысли о шальной юности, каких-то парусах, подвигах, может даже, любви и славе....
   Юрий Кузьмич сразу увидел яркую троицу. Фотограф, установив аппарат на треногу, собирался снимать барахтающихся в легкой волне девушек.
   - Со вкусом работает, - подошел к директору бармен Петя Лапушкин. - Я слышал, они здесь громко изъяснялись, что болгарке-брюнетке, значит, нужна в пару блондинка, и тоже хорошенькая, крупная. Вот подобрали куколку.
   Пламен, сбегав к пирсу, от которого стартовал обычно катер с водными лыжами, снял висевший на поручнях круг и бросил его девушкам. Те поймали, стали брызгаться и визжать, делая вид, что не обращают внимания на снимавшую их камеру. Светлые, как лен, волосы Лары развевались на ветру, её черный цельный купальник и светло-золотистый загар эффектно контрастировал с обликом яркой болгарки в красном бикини. Директор не знал ещё слова "сексапильность", но что-то такое крутилось в его крупной голове с прилипшими к темени жидкими волосами, пока он любовался зрелищем, забыв про отвратительно жаркую нейлоновую рубашку. Находясь при исполнении, Федоренко не мог позволить себе обнажить торс и даже закатанные рукава считал недозволительной вольностью. Как и принятие спиртных напитков любой крепости. Присев к столу под зонтиком, он утер лоб носовым платком и коротко скомандовал: "Чаю с лимоном, Петя".
   Съемки переместились под душ, льющийся прямо на пляже. Девушки подставляли под серебрящиеся на солнце струи свои хорошенькие попки, толкались и не переставали смеяться.
   "И когда это они так подружились?" - задумался Федоренко. И вдруг нюхом бывалого любителя женского пола почуял: министерской дочке нравится фотограф, - вот она и резвится, показывая себя во всей красе. Федоренко это наблюдение не порадовало. Болгарский ухарь и министеркая дочка не могли составить даже временную - "досуговую" пару.
   Повеяло сильными, пряными ароматами - в кипарисовой тени появились непривычные для этих мест фигуры - мужчины в арабских балахонах с обмотанными легкими накидками головами. Один остановился, устремив взгляд к горизонту, и подал другому знак узкой кистью. Тот поднес и раскрыл тяжелый деревянный шезлонг. Первый сел.
   "Вот демократы, мать их...", - выругался про себя директор. - "Кормим их, кормим, приваживаем, приваживаем, а они от своих барских привычек даже здесь, на виду у всех, отказаться не могут. Видят же, я - директор. Но слуга за мной с опахалом и креслом не ходит. Подумаешь, - сынок какого-то там премьер-министра из нефтяной республики. Государство в три раза меньше Краснодарского края, а ещё нос задирают. Занял гостевой павильон, прислуга специальную пищу готовит. Им, мол, свинью употреблять нельзя.У них особое рассписание приема пищи, свои заморочки с напитками. Зачем тогда в интернациональный коллектив ехать?"
   Главный араб, сузив глаза так, что мохнатые, загнутые ресницы почти сомкнулись, с интересом наблюдал за съемками. "Ишь, тоже блондиночек любит. Гарему пополнение ищет... - С неприязнью подумал Федоренко, - Была бы моя воля..."
   - Что-то я не расслышал, Юрий Кузьмич... - подскочил Лапушкин. Магнитофон орет. Элтона Джона постапить просят?
   - Не хрена им. Пусть слушают Зыкину, "Землян" и ансамбль Александрова. У нас не бордель. У нас база отдыха с идеологической направленностью. Директор поднялся, в сердцах шваркнув стулом о бетонные плитки и не спеша двинулся прочь. Предстояло серьезно проверить подготовку к празднику Нептуна. Будут гости из обкома. А здешние культпросветработники, дай им волю, такую кашу заварят, что не расхлебать. "Объекты особой напряженности следует держать под личным контролем", - так звучал главный принцип директора, который он вдалбливал персоналу на всех собраниях.
   В кипарисовой тени гулял приятный ветерок, с танцплощадки доносились звуки электроинструментов. Там репетировал программу ВИА "Радуга" под руководством Саши Самгина. Местные ребята работали в ресторанах, пока вдруг их солистка Анжелика Градова не заняла первое место на конкурсе молодых исполнителей с песней "Протяните ладони, я насыплю в них солнца". Потом её, наверно, кто-то сверху "двинул" - получить трехмесячный договор на работу в "Спутнике" - дело не шуточное. Рекомендация Горкома комсомола, утвержденный репертуар, специальный инструктаж - и вот уже три недели "Радуга" играет на танцевальных вечерах и принимает участие во всех культурных мероприятиях лагеря.
   На танцплощадке прохладная тень, медовые блики на бетонном полу от пластиковой крыши, деревянные скамьи, расставляемые на случай концертов, свалены горой за кустами густо цветущего граната. На помосте патлатый ударник (разрешение на неформальную длину волос получил от инструктора комсомола в связи со спецификой работы), Яшка-Куцый за органолой маленький, щуплый еврейский вундеркинд некондиционной внешности. Сашка Самгин - симпатичный, русый, хоть на роль Павки Корчагина бери, мирно матерится, не смущаясь присутствием девушки. Да и девушка в выражениях не сдерживается.
   - Да иди ты на хер с вашей фиговой оранжировкой! Сама знаю, как нам петь... Лабух вшивый... - Анжелика спрыгнула с помоста и зашагала прочь. На каблуках - в такую жару!
   - Градова! - Строго окликнул директор. - В чем дело? Послезавтра здесь будет комиссия! Вы что, хотите выступление сорвать?
   - Не хотим! - Отрапортовала Градова, глядя на Федоренко дерзкими зелеными глазами. Глазки подведены "стрелками" к вискам и пухлый рот в перламутровой помаде. А "хвост" рыжих вьющихся волос подвязан каким-то шнурком не на затылке, а прямо над левым ухом. Актриса! Не может, чтобы не выпендриться. Мини, естественно, до пупа... Но хоть ножки стоющие. А то вырядятся.смотреть противно...
   - Она "Гимн коммунистической молодежи" петь отказывается, съехидничал Саша.
   - В их рок-н-ролльной обработке, - поправила Анжелика. - Ведь вы сами, Юрий Кузьмич, знаете, как только затянем: "Эту песню не задушишь, не убьешь...", все начинают подпевать. А если немцы, то прямо с первого куплета: "Югенд аллер национен...". Зачем здесь всякие кренделя на акустике выписывать? Хоровое пение. Гимн солидарности.
   - Правильно все понимаешь, - одобрил директор. - Слышали, пацаны? Вот так и держитесь. Никакого буги-вуги, рок-н-ролла. Я через часов подойду, хочу до обеда вкратце репертуар прослушать.
   - Так что тут слушать? - Завелся Саша. - Все как всегда. Три подписи и печать. - Он тряхнул своей неуставной шевелюрой.
   - Смотри, не зарывайся, Самгин. А то будешь опять по кабакам "цыганочку" наяривать.
   - Да там платят лучше. И репертуар - свободный, особенно западный, подал писклявый голос патлатый ударник.
   Юрий Кузьмич не нашел нужным вступать в дискуссию, тяжко вздохнул и зашагал в пищеблок.
   Лара только что вышла из душа, высушивая волосы полотенцем. Взяв из холодильника графин с водой, вышла на лоджию и плюхнулась в шезлонг. На втором кресле уже лежали косметичка, маникюрный набор и баночки с кремами. Следовало перед обедом хорошенько привести себя в порядок. Она отжала в голубом полотенце волосы и встряхнула головой. Длинные пряди рассыпались по плечам.
   Лара получила одноместный номер в так называемом "главном корпусе". Только здесь были отдельные комнаты с душем, холодильником, а в холле на этаже стоял цветной телевизор "Рубин". Фасад выходил прямо к морю, в кустах под балконами вечерами стрекотали цикады и сладко пахли ещё цветущие магнолии.
   Главный корпус предназначался для особо важных персон. В соседнем блоке - две комнаты - одна ванная комната, поселились Снежина и Пламен. Соседи прибыли в "Спутник" в один день с Ларой и сразу познакомились. Болгары сносно говорили по-русски и даже легко переходили на английский. Так что языкового барьера не было.
   Лара впервые увидела Пламена, развешивающего мокрые плавки на соседней лоджии. Парень был абсолютно гол и, видимо, рассчитывал на прикрытие косой пластиковой перегородки, разделяющей балконы. Увидев ярко выделяющийся на загорелой коже обнаженный зад, Лара сочла приличным кашлянуть.
   - О, простите, мисс! - Он воспользовался английским и прикрыл бедра полотенцем.. - Меня зовут Пламен. Пламен Бончев, фотокорреспондент.
   Лара сразу обожглась о горящий взгляд темных турецких глаз и яркую южную красоту: влажные кудри, яркий крупный рот. У него был торс спортсмена и улыбка фокусника с манящей загадкой. И ещё Лара поняла сразу, её лицо, волосы, открытые сарафаном плечи и грудь были мгновенно оценены взглядом знатока. Сердце замерло, "Неужели я могу, действительно, влюбиться?! Неужели это лето будет моим?"
   Отправляя дочь, утомившуюся от бесконечных экзаменов, в международный лагерь, мать - Валерия Борисовна Решетова, объездила все "Березки", приплюсовав новые вещички к имевшемуся, привезенному из зарубежных поездок гардеробу дочери.
   - Ты у меня красавица! Это будет твое лето, Ларочка, - сказала Валерия Борисовна, некогда простая фабричная девчонка, а потом - "дипломированная жена" - хозяйка большого, богатого министерского дома.
   У Лары всегда было все. Все самое лучшее, и раньше, чем у других. Она воспринимала привилегии как законную награду за упорный труд. Отец до ночи засиживался в своем министерстве, поднимая легкую промышленность Советского Союза, ездил в зарубежные командировки перенимать опыт и подписывать договоры. Мать с утра до вечера билась над поддержанием удобного быта семьи и воспитанием единственной дочери, которой старалась дать все необходимое: музыкальное образование (Лара окончила училище по классу фортепиано), спортподготовку (девочка начала заниматься большим теннисом с шести лет), достойное общение (и в Москве и на отдыхе Решетовых окружал цвет советской интеллигенции).
   Лара не подвела родителей - везде была первой, лучшей, красой и гордостью, примером для подражания.Она верила, что диссиденты - злые клеветники-неудачники, что истинное дарование всегда пробьется, а те, кто живет в грязи и нищете - лентяи, неучи, чернь. "Человек сам кузнец своего счастья", - любил повторять вышедший из заводских рабочих в министры отец. И вся семья Решетовых являла зримое тому подтверждение.
   Лара никогда не была гадким утенком. Она росла очень хорошенькой, унаследовав крупную статную фигуру отца и гордые, правильные черты лица матери. У неё были манеры отлично воспитанной девочки и умение распоряжаться людьми, не задевая их самолюбия. В английской школе Решетова считалась одной из самых завидных "барышень", и позволяла ухаживать за собой целому хвосту поклонников. Но ни в кого не влюблялась серьезно. Пару раз дело доходило до поцелуев. Идти дальше Ларе не хватало ни темперамента, ни смелости. А зачем, собственно? Чтобы хвастать романом перед подружками?
   Увидав парня на соседнем балконе, Лара почувствовала, что не просто пренебрегала московскими поклонниками а ждала чего-то иного, особенного. Вот такого насмешливого красавца с фотокамерой в руках. От одной улыбки дух захватывает.
   На следующее утро Лара устремилась на пляж, вся в ароматах французских духов, в супер-купальнике цвета василька и развевающемся на ветру шелковом белом халате до пят, с разрезами от пола до бедра, индийского производства. Она чувствовала, чтог сейчас увидит его. И не ошиблась - Пламен сидел на пирсе в обществе обалденной красотки, примеряющей водные лыжи. Потом красотка носилась за катером, подкатывала к самому пирсу, делая крутой вираж, чтобы парень с профессиональной фототехникой сумел заснять её фантастический полет в синеве. Лара сжала ладонями вспыхнущие от негодования щеки - - ей никогда ещё не приходилось сталкиваться с соперницей.
   Вскоре ситуация разъяснилась. Парень сам подошел к ней.
   - Привет. Не могла бы помочь нам? Я снимаю Снежину для репортажа, а ты как раз составишь хорошую пару. Поверь, я разбираюсь в женщинах.
   Лара познакомилась с черноволосой красавицей, очень смешливой, доброжелательной, веселой. Еще бы! - Получить титулы королевы красоты и приехать отдыхать на побережье с таким парнем! Несколько дней Лару мучила неопределенность: ночью она не могла уснуть, принимая решение незамедлительно вернуться в Москву, а утром вновь отзывалась на постукивание в перегородку лоджии. Веселый голос с приятнейшим акцентом обращался к ней, лаская и заманивая:
   - Доброе утро, лаке ютро, мисс Решетова. Пора начинать съемочный день...
   А сегодня, когда они со Снежиной плескались под душем на пляже, "не замечая" направленный объектив, Снежина шепнула:
   - Посмотри вон там! Там, вверху. Мужчина в белом платье. Араб. Миллионер.
   - Ходит, как чучело, ни с кем не разговаривает и ни разу в море не плавал.
   - У них Коран. Наверно, запрещено. Только он много на тебя смотрит. Снежина плеснула водой в серьезно работавшего фотографа. Тот разразился непонятной тирадой на родном языке - темпераментно, совсем по-итальянски жестикулируя. Потом долго протирал объектив.
   - А Пламен влюблен в тебя, - шутливо заявила Лара.
   - Нисколько! Нет! Правда. - Снежина согласно покачала головой.
   Лара вовремя сообразила, что у болгар все наоборот, а то ведь чуть не расплакалась.
   - Тебе он не нравится? - словно невзначай поинтересовалась она.
   - Пламен - хороший парень. И все! Мы работаем вместе. Только этот месяц - и все! - Королева красоты выразительно пожала плечами, восполняя жестами и преувеличенной интонацией недостаток лексикона. Лара с облегчением вздохнула и как никогда прежде всем существом ощутила радость бытия.
   Впереди больше недели чудесного отдыха. Болгарин все время рядом. Оказалось, что он призер каких-то международных выставок, что знаменит в фото-мире и хочет подписать контракт с американцами на работу в рекламном агентстве. "Или в СССР", - он весело подмигнул Ларе и она вспыхнула от радости: верно! Пламен приедет работать в Москву, познакомится с родителями... Да зачем думать об этом, когда море совершенно синее, на носу праздник Нептуна, а это значит - грандиозный карнавал и всяческие, самые отчаянные приключения!
   Они втроем уже решили, как оденутся на маскарад. Снежина и Лара будут изображать рабынь - чернокожую и белокожую, а Пламен, разумеется, султана. Планы друзей были несколько нарушены директором. Три дня назад во время обеда к столику на веранде, за которым сидели болгары и Решетова, подошел Юрий Кузьмич. Рядом с ним возвышался худой сутулый очкастый юноша с узким носатым лицом.
   - Прошу принять в свою компанию. Гордость советского спорта, чемпион Европы по шахматам Зиновий Костержец.
   Чемпион неловко толкнул стул, задел скатерть, уронил стакан с компотом, после чего протянул всем по очереди длинную, узкую ладонь. Наверно, это был застенчивый и вполне симпатичный парень. Но в компанию он не вписался.
   - Ты понимаешь сама, Ларочка, Костержец - наша гордость. Он должен быть зафиксирован и в репортажах болгарина и в отчетах других товарищей. Ваша группа - идеологический и эстетический центр заезда. Примите Зиновия и включите в кадр, - по-дружески объяснил после обеда Решетовой директор. Он, очевидно, сделал определенное внушение и шахматисту. Парень, поселившийся в этом же корпусе, прилип, как банный лист.