Страница:
Наблюдение не привлекало внимания к наблюдающему.
Унэн ворвался в дверь, словно бог войны — яростный, неудержимый и готовый сразиться со всеми демонами Вселенной, взятыми вместе. Кто бы ни был грабитель, это очень непростое существо: охрана без труда распознала бы простую иллюзию, голема, даже двойника под внушением. Всё это не опасно; жалюзи на окнах не позволяют проникнуть в кабинет снаружи: вначале надо разрушить прилегающие стены; заклинания не дадут телепортироваться внутрь кабинета, пройти в него сквозь стены и так далее. Войти можно только традиционным путём, через дверь.
А для этого — учитывая, что монастырь сооружался, как крепость, — надо войти, не привлекая внимания. То есть сходство с постоянными обитателями монастыря должно быть не просто большим: оно должно быть абсолютным. И Унэн даже догадывался, за чем идёт охота.
Ну что же, посмотрим, как грабитель будет взламывать шкаф.
Он влетел в кабинет как раз в тот момент, когда его двойник опустил ладони на приземистую коробочку шкафа и… разломил её надвое. Изнутри выплеснулось яркое голубое пламя; Унэн-настоящий прикрыл глаза рукавом. Когда перед глазами перестали плясать синие пятна, он увидел, что двойник добывает Книгу из изувеченных останков некогда несокрушимого шкафа.
В тот же миг Унэн оказался перед двойником и вцепился в Книгу.
Двойник молча взглянул Унэну в глаза.
После чего в памяти монаха возникла небольшая дыра. Он очнулся, уже лёжа ничком на полу. Его двойник занимался чем-то странным — вращал Книгу так и сяк, делая движения руками, словно хотел свернуть том, умять его, сделать меньше.
Я так и не отдохнул, подумал монах со вздохом, и одним прыжком вновь оказался на ногах. Церемониться некогда. В коридоре слышался топот, но внутрь никто не входил — в частности потому, что Унэн не звал на помощь.
Двойник не обращал никакого внимания на подлинного хозяина кабинета. Тем лучше. Унэн собрался и, сделав полуповорот, нанёс удар ладонью и левой стопой.
Человек обычный отлетел бы к стене, получив перелом нескольких рёбер как минимум. Вполне возможно, что больше никогда бы и не поднялся.
Двойник всего лишь выронил книгу и с неподдельным изумлением воззрился на Унэна.
Затем улыбнулся, показав клыки (чудовищно длинные — у монаха таких не было) и неуловимым движением ответил Унэну тем же.
Не уйди монах от удара, лежать бы его голове отдельно от тела. Уворачиваясь, Унэн пинком отбросил Книгу в сторону и подумал, сколько секунд ему осталось жить. Где все эти Особые отряды, когда они так нужны?! Затем он вспомнил про Шассима и устыдился.
Размышлять было некогда. Следующий удар, пришедшийся мимо головы монаха, обратил прочный дубовый стол в неприглядную кучу щепок, в ворох мусора, обильно политый чернилами.
Проходя мимо окна, двойник небрежно махнул левой кистью и магический экран-жалюзи, вместе с усиленной металлом оконной рамой вывалился на улицу. По счастью, никого не задев.
Двойнику явно нужна была Книга.
Это давало какой-то шанс: Унэн вспомнил вдруг, что Книга неуязвима.
Что вновь спасло ему жизнь: удар двойника пришёлся прямо по Книге, которой монах прикрылся, как щитом. И, хотя настоятеля отшвырнуло через всю комнату так, что он повалил два книжных стеллажа, ничего более серьёзного не случилось.
На лице двойника отразилось лёгкое замешательство. Ага, догадался монах, у тебя мало времени. Ну что же, отлично. Побегаем немного наперегонки. Чтобы отвлечь противника, Унэн использовал пару метательных звёзд, перемещаясь так, чтобы всё время оставалось место для манёвра.
Пол трескался под ногами двойника.
Одна рука метнулась вперёд и схватила звезду.
Другая изловила вторую.
Некоторое время двойник держал их перед собой, а Унэн готовился прикрываться Книгой. Неожиданно двойник… положил обе звезды в рот, одну за другой.
Улыбнулся.
Послышался страшный скрежет. Двойник выплюнул два изуродованных комка металла и, собравшись, ринулся на монаха, как ядро из пушки.
Унэн едва успел отскочить, чуть не выронив Книгу. Тут же понял, что двойник вновь мчится на него, неведомо как успев остановиться и развернуться. Впрочем, дыра в полу и расплавленный камень под ней могли подсказать, как это произошло.
Книга сама собой раскрылась в ладонях, и Унэн-двойник вцепился в один из листов.
Послышался треск, и монах едва удержался на ногах.
Время словно замедлило свой бег.
Двойник стоял посреди комнаты и, глядя на Унэна, медленно убирал за пазуху скомканный, оторванный лист. Унэну стоило серьёзного усилия на миг отвести взгляд от неприятеля, чтобы убедиться — лист вырван из Книги. Один из первых. Как такое могло произойти?!
Мгновение спустя двойник уже нёсся к окну.
Не сбавляя скорости, вспрыгнул на подоконник и выбросился наружу, вытянув руки вперёд. Унэн успел заметить, как очертания Унэна-второго текут, изменяются, приобретая сходство с какой-то небывалой птицей. Всё это произошло во мгновение ока, а затем в небе никого уже не было.
Покидать территорию монастыря магическим образом не запрещалось. Недоработка, подумал Унэн невпопад, силясь подняться. Ноги не слушались его. Стоп! Карта!..
Столпившиеся у двери охранники рискнули зайти внутрь.
К их величайшему изумлению, Унэн сидел на полу, перепачканный кровью и чернилами, и смотрел, не отрываясь, на какой-то чертёж. Кто-то робко спросил, не нужна ли помощь, но настоятель молча отмахнулся. Он отмечал карандашом крохотное серое пятнышко, стремительно удалявшееся от монастыря. Судя по всему, думал он мрачно, двойник добился, чего хотел. Придётся выяснять, кто ещё знает про Книгу и откуда. Похоже, что тайны на Ралионе не хранятся.
Пятнышко остановилось (Унэн поджал губы — на карте этому месту соответствовал открытый океан) и исчезло. Монах поспешно отметил последнее положение пятнышка: хоть какая-то польза. Так. Теперь срочно нужен Рамдарон — указать ему это место. Позвольте-ка…
От того острова, куда направился Шассим, в сторону монастыря двигалось сразу три точки. Всё понятно, хмыкнул монах и подошёл к развороченному окну. Действительно, не прошло и полминуты, как посреди главной площади, на которую выходили окна кабинета, материализовались близнецы и Шассим. Флосс выглядел запыхавшимся, но совершенно целым и здоровым. Как, впрочем, и девочки.
— Дядя Унэн! — дружно вскричали они, заметив своего «дядюшку». Монах мысленно воззвал к великому предку, чтобы тот даровал ему спокойствие и выдержку, и не спеша направился наружу. С Книгой под мышкой. Ещё бы, хранить её негде, а в рукав она лезть отказывалась.
— Уговорил родителей отпустить их пораньше, — пояснил флосс, тяжело опускаясь монаху на плечо. От неожиданности последний чуть не упал: перекладину он выкинул, чтобы не мешала сражаться, так что теперь четырёхсантиметровые когти птицы прочно вцепились в его предплечье. И так уже немало пострадавшее.
— Если бы они не отправились на рыбалку, мы отсиделись бы у них дома, — добавил Шассим непринуждённо, пока Унэн, на радость близнецам, не позволил им начисто вытереть себе лицо и кое-как привести в порядок одежду. Чернила не отойдут вовек, заметил Унэн с грустью… самые прочные были, специально выбирал. Какая жалость!
— …целая армия, — продолжал Шассим, не замечая, что монах его почти не слушает. — Хорошо, что я успел их отвлечь. И хорошо, что они охотились на этих малышек, а не на меня. Пропустили меня в гущу… ну, а дальше просто.
— Ясно, — кивнул монах, и лицо его потемнело. — Как это Ользан… тьфу, отец отпустил вас на рыбалку? — обернулся он к девочкам. — Без сопровождения?
Близнецы опустили головы. И так было понятно, что ничьего разрешения они не спрашивали.
— Так ты просто удрал? Вместе с ними? — повернулся Унэн к Шассиму.
— Конечно, нет, — флосс негодующе встряхнул «ушами». — Некоторая часть противника отступила. Другие пытались нас преследовать. И те, и другие уже, скорее всего, схвачены — сам знаешь, какая там охрана. Мы в полном порядке. А как ты? Я вижу, пришлось повозиться?
— Да уж, — подтвердил монах и в двух словах описал произошедшее. Вырванная с мясом оконная рама, рассчитанная на прямое попадание пушечного ядра, произвела на флосса огромное впечатление. Впрочем, как и вырванная страница.
— Ты отметил место? — уточнил он. — Превосходно. У меня хорошие новости. По предварительным оценкам, этой ночью Совет обезвредил более восьмидесяти агентов Восьмёрки. Все — специалисты в тайных или запрещённых науках. Все схвачены в лабораториях. Все лаборатории ликвидированы. Неизвестно, кто навёл Совет на них, но…
Унэн счёл за лучшее удалить куда-нибудь близнецов, прежде чем продолжить разговор. Пришлось пообещать им, что занятий у них, как и ожидалось, не будет до конца лета. Монах осознавал, на что он напрашивается, но…
— Так, значит, победа? — осведомился Унэн, пока шёл, прихрамывая, в зал для медитации. В кабинете у него шла уборка, а к обеду должен явиться изготовитель шкафа. Унэн представил себе его лицо и хихикнул.
— Ничего подобного, — вздохнул флосс. — Насколько я знаю Восьмёрку, они способны пожертвовать и большим количеством людей. Это сильный удар, но не решающий. По твоим словам, они всё же добыли то, что хотели, так что это — всего лишь передышка. Нужно срочно отыскать вырванный лист и того, кто руководил похищением.
Монах молча показал на «живой» чертёж. Хвала богам, ничего на нём не двигалось.
— Слишком большое пространство, — заключил Шассим, — да ещё поблизости от Лауды. Не обижайся, Унэн, но там должно быть по меньшей мере двадцать-тридцать островков. А надо знать точно. Совершенно точно.
Монах замер, глядя в одну точку и не отвечая ни на какие вопросы. После чего подпрыгнул (едва не сбросив Шассима), торжествующе побарабанил кулаками по груди, уронив при этом Книгу.
— Я знаю, как отыскать их, — заявил он. — Знаю, как за это браться, по крайней мере, — и указал на толстый том.
— Это может быть опасно, — покачал «ушами» Шассим.
— Если придумаешь другой способ, скажи. Эй! — крикнул монах что было сил. — Кто-нибудь, разыщите мне перо и чернильницу!
Близнецы тут же появились, словно также владели искусством становиться невидимками, и поставили требуемое перед наставником.
— А ну кыш отсюда! — грозно рыкнул тот, когда понял, что девочки вовсе не собираются уходить. Тех словно сдуло ветром. Конечно же, они не смели ослушаться — у дяди Унэна чрезвычайно переменчивый нрав. Кроме того, вокруг ведь так много отличных щелей и закутков!
Поскольку все заняты уборкой, никто не обратит на них внимания. А значит, можно спокойно подсмотреть и подслушать. Если сидеть тихо-тихо.
Ярость и замешательство, охватившие Первого после того, как всю ночь поступали сводки о захвате одной лаборатории за другой, было трудно описать. Давно уже Восьмёрка не ощущала себя настолько бессильной. Если бы не полная уверенность в том, что Пятый на их стороне, можно было бы подозревать, что во всём виноват он.
Первый успокоился и принялся рассуждать трезво. Несмотря на то, что он не привык никому доверять, подозревать Пятого в прямой помощи противнику было бы не просто глупо — самоубийственно. Ведь именно его агент сейчас пытается добыть тот артефакт, о котором мечтают оставшиеся в живых демонологи.
Ради этого можно рискнуть всем.
Мысль эта поразила Первого. Действительно, надо навести Совет на мысль, что сдача подавляющего числа экспертов — ложный ход. Чтобы они ужаснулись от того, чем может позволить себе пожертвовать их противник. Тем более что узнать у пленников никто ничего не сможет. «Мёртвый язык», проклятие, разработанное специально для Девятки (когда она была ещё Девяткой) было лучшим средством от болтливости.
Если человек, на которого действует «мёртвый язык» проболтается — под влиянием ли гипноза, собственной воли или чего ещё — то умрёт самое большее через десять-двадцать секунд. Умрёт и почти мгновенно разложится так, что ни один некромант не восстановит ни памяти, ни последних мыслей. Безотказное средство. Поскольку снять его можно, только воззвав к Владыкам Хаоса.
Поэтому, когда в окно влетел очередной связной Пятого — похожая на стрижа птица всё с теми же чёрно-белыми полосами — Первый подумал, что, в общем, не всё ещё потеряно.
И приказал подать в свой кабинет бутылку лучшего вина — из тех, которым принято отмечать важные успехи. Пусть кое-кто ворчит и говорит, что радоваться рано.
У Первого было предчувствие, что они добьются своего. Теперь — добьются.
XXIII
Унэн ворвался в дверь, словно бог войны — яростный, неудержимый и готовый сразиться со всеми демонами Вселенной, взятыми вместе. Кто бы ни был грабитель, это очень непростое существо: охрана без труда распознала бы простую иллюзию, голема, даже двойника под внушением. Всё это не опасно; жалюзи на окнах не позволяют проникнуть в кабинет снаружи: вначале надо разрушить прилегающие стены; заклинания не дадут телепортироваться внутрь кабинета, пройти в него сквозь стены и так далее. Войти можно только традиционным путём, через дверь.
А для этого — учитывая, что монастырь сооружался, как крепость, — надо войти, не привлекая внимания. То есть сходство с постоянными обитателями монастыря должно быть не просто большим: оно должно быть абсолютным. И Унэн даже догадывался, за чем идёт охота.
Ну что же, посмотрим, как грабитель будет взламывать шкаф.
Он влетел в кабинет как раз в тот момент, когда его двойник опустил ладони на приземистую коробочку шкафа и… разломил её надвое. Изнутри выплеснулось яркое голубое пламя; Унэн-настоящий прикрыл глаза рукавом. Когда перед глазами перестали плясать синие пятна, он увидел, что двойник добывает Книгу из изувеченных останков некогда несокрушимого шкафа.
В тот же миг Унэн оказался перед двойником и вцепился в Книгу.
Двойник молча взглянул Унэну в глаза.
После чего в памяти монаха возникла небольшая дыра. Он очнулся, уже лёжа ничком на полу. Его двойник занимался чем-то странным — вращал Книгу так и сяк, делая движения руками, словно хотел свернуть том, умять его, сделать меньше.
Я так и не отдохнул, подумал монах со вздохом, и одним прыжком вновь оказался на ногах. Церемониться некогда. В коридоре слышался топот, но внутрь никто не входил — в частности потому, что Унэн не звал на помощь.
Двойник не обращал никакого внимания на подлинного хозяина кабинета. Тем лучше. Унэн собрался и, сделав полуповорот, нанёс удар ладонью и левой стопой.
Человек обычный отлетел бы к стене, получив перелом нескольких рёбер как минимум. Вполне возможно, что больше никогда бы и не поднялся.
Двойник всего лишь выронил книгу и с неподдельным изумлением воззрился на Унэна.
Затем улыбнулся, показав клыки (чудовищно длинные — у монаха таких не было) и неуловимым движением ответил Унэну тем же.
Не уйди монах от удара, лежать бы его голове отдельно от тела. Уворачиваясь, Унэн пинком отбросил Книгу в сторону и подумал, сколько секунд ему осталось жить. Где все эти Особые отряды, когда они так нужны?! Затем он вспомнил про Шассима и устыдился.
Размышлять было некогда. Следующий удар, пришедшийся мимо головы монаха, обратил прочный дубовый стол в неприглядную кучу щепок, в ворох мусора, обильно политый чернилами.
Проходя мимо окна, двойник небрежно махнул левой кистью и магический экран-жалюзи, вместе с усиленной металлом оконной рамой вывалился на улицу. По счастью, никого не задев.
Двойнику явно нужна была Книга.
Это давало какой-то шанс: Унэн вспомнил вдруг, что Книга неуязвима.
Что вновь спасло ему жизнь: удар двойника пришёлся прямо по Книге, которой монах прикрылся, как щитом. И, хотя настоятеля отшвырнуло через всю комнату так, что он повалил два книжных стеллажа, ничего более серьёзного не случилось.
На лице двойника отразилось лёгкое замешательство. Ага, догадался монах, у тебя мало времени. Ну что же, отлично. Побегаем немного наперегонки. Чтобы отвлечь противника, Унэн использовал пару метательных звёзд, перемещаясь так, чтобы всё время оставалось место для манёвра.
Пол трескался под ногами двойника.
Одна рука метнулась вперёд и схватила звезду.
Другая изловила вторую.
Некоторое время двойник держал их перед собой, а Унэн готовился прикрываться Книгой. Неожиданно двойник… положил обе звезды в рот, одну за другой.
Улыбнулся.
Послышался страшный скрежет. Двойник выплюнул два изуродованных комка металла и, собравшись, ринулся на монаха, как ядро из пушки.
Унэн едва успел отскочить, чуть не выронив Книгу. Тут же понял, что двойник вновь мчится на него, неведомо как успев остановиться и развернуться. Впрочем, дыра в полу и расплавленный камень под ней могли подсказать, как это произошло.
Книга сама собой раскрылась в ладонях, и Унэн-двойник вцепился в один из листов.
Послышался треск, и монах едва удержался на ногах.
Время словно замедлило свой бег.
Двойник стоял посреди комнаты и, глядя на Унэна, медленно убирал за пазуху скомканный, оторванный лист. Унэну стоило серьёзного усилия на миг отвести взгляд от неприятеля, чтобы убедиться — лист вырван из Книги. Один из первых. Как такое могло произойти?!
Мгновение спустя двойник уже нёсся к окну.
Не сбавляя скорости, вспрыгнул на подоконник и выбросился наружу, вытянув руки вперёд. Унэн успел заметить, как очертания Унэна-второго текут, изменяются, приобретая сходство с какой-то небывалой птицей. Всё это произошло во мгновение ока, а затем в небе никого уже не было.
Покидать территорию монастыря магическим образом не запрещалось. Недоработка, подумал Унэн невпопад, силясь подняться. Ноги не слушались его. Стоп! Карта!..
Столпившиеся у двери охранники рискнули зайти внутрь.
К их величайшему изумлению, Унэн сидел на полу, перепачканный кровью и чернилами, и смотрел, не отрываясь, на какой-то чертёж. Кто-то робко спросил, не нужна ли помощь, но настоятель молча отмахнулся. Он отмечал карандашом крохотное серое пятнышко, стремительно удалявшееся от монастыря. Судя по всему, думал он мрачно, двойник добился, чего хотел. Придётся выяснять, кто ещё знает про Книгу и откуда. Похоже, что тайны на Ралионе не хранятся.
Пятнышко остановилось (Унэн поджал губы — на карте этому месту соответствовал открытый океан) и исчезло. Монах поспешно отметил последнее положение пятнышка: хоть какая-то польза. Так. Теперь срочно нужен Рамдарон — указать ему это место. Позвольте-ка…
От того острова, куда направился Шассим, в сторону монастыря двигалось сразу три точки. Всё понятно, хмыкнул монах и подошёл к развороченному окну. Действительно, не прошло и полминуты, как посреди главной площади, на которую выходили окна кабинета, материализовались близнецы и Шассим. Флосс выглядел запыхавшимся, но совершенно целым и здоровым. Как, впрочем, и девочки.
— Дядя Унэн! — дружно вскричали они, заметив своего «дядюшку». Монах мысленно воззвал к великому предку, чтобы тот даровал ему спокойствие и выдержку, и не спеша направился наружу. С Книгой под мышкой. Ещё бы, хранить её негде, а в рукав она лезть отказывалась.
— Уговорил родителей отпустить их пораньше, — пояснил флосс, тяжело опускаясь монаху на плечо. От неожиданности последний чуть не упал: перекладину он выкинул, чтобы не мешала сражаться, так что теперь четырёхсантиметровые когти птицы прочно вцепились в его предплечье. И так уже немало пострадавшее.
— Если бы они не отправились на рыбалку, мы отсиделись бы у них дома, — добавил Шассим непринуждённо, пока Унэн, на радость близнецам, не позволил им начисто вытереть себе лицо и кое-как привести в порядок одежду. Чернила не отойдут вовек, заметил Унэн с грустью… самые прочные были, специально выбирал. Какая жалость!
— …целая армия, — продолжал Шассим, не замечая, что монах его почти не слушает. — Хорошо, что я успел их отвлечь. И хорошо, что они охотились на этих малышек, а не на меня. Пропустили меня в гущу… ну, а дальше просто.
— Ясно, — кивнул монах, и лицо его потемнело. — Как это Ользан… тьфу, отец отпустил вас на рыбалку? — обернулся он к девочкам. — Без сопровождения?
Близнецы опустили головы. И так было понятно, что ничьего разрешения они не спрашивали.
— Так ты просто удрал? Вместе с ними? — повернулся Унэн к Шассиму.
— Конечно, нет, — флосс негодующе встряхнул «ушами». — Некоторая часть противника отступила. Другие пытались нас преследовать. И те, и другие уже, скорее всего, схвачены — сам знаешь, какая там охрана. Мы в полном порядке. А как ты? Я вижу, пришлось повозиться?
— Да уж, — подтвердил монах и в двух словах описал произошедшее. Вырванная с мясом оконная рама, рассчитанная на прямое попадание пушечного ядра, произвела на флосса огромное впечатление. Впрочем, как и вырванная страница.
— Ты отметил место? — уточнил он. — Превосходно. У меня хорошие новости. По предварительным оценкам, этой ночью Совет обезвредил более восьмидесяти агентов Восьмёрки. Все — специалисты в тайных или запрещённых науках. Все схвачены в лабораториях. Все лаборатории ликвидированы. Неизвестно, кто навёл Совет на них, но…
Унэн счёл за лучшее удалить куда-нибудь близнецов, прежде чем продолжить разговор. Пришлось пообещать им, что занятий у них, как и ожидалось, не будет до конца лета. Монах осознавал, на что он напрашивается, но…
— Так, значит, победа? — осведомился Унэн, пока шёл, прихрамывая, в зал для медитации. В кабинете у него шла уборка, а к обеду должен явиться изготовитель шкафа. Унэн представил себе его лицо и хихикнул.
— Ничего подобного, — вздохнул флосс. — Насколько я знаю Восьмёрку, они способны пожертвовать и большим количеством людей. Это сильный удар, но не решающий. По твоим словам, они всё же добыли то, что хотели, так что это — всего лишь передышка. Нужно срочно отыскать вырванный лист и того, кто руководил похищением.
Монах молча показал на «живой» чертёж. Хвала богам, ничего на нём не двигалось.
— Слишком большое пространство, — заключил Шассим, — да ещё поблизости от Лауды. Не обижайся, Унэн, но там должно быть по меньшей мере двадцать-тридцать островков. А надо знать точно. Совершенно точно.
Монах замер, глядя в одну точку и не отвечая ни на какие вопросы. После чего подпрыгнул (едва не сбросив Шассима), торжествующе побарабанил кулаками по груди, уронив при этом Книгу.
— Я знаю, как отыскать их, — заявил он. — Знаю, как за это браться, по крайней мере, — и указал на толстый том.
— Это может быть опасно, — покачал «ушами» Шассим.
— Если придумаешь другой способ, скажи. Эй! — крикнул монах что было сил. — Кто-нибудь, разыщите мне перо и чернильницу!
Близнецы тут же появились, словно также владели искусством становиться невидимками, и поставили требуемое перед наставником.
— А ну кыш отсюда! — грозно рыкнул тот, когда понял, что девочки вовсе не собираются уходить. Тех словно сдуло ветром. Конечно же, они не смели ослушаться — у дяди Унэна чрезвычайно переменчивый нрав. Кроме того, вокруг ведь так много отличных щелей и закутков!
Поскольку все заняты уборкой, никто не обратит на них внимания. А значит, можно спокойно подсмотреть и подслушать. Если сидеть тихо-тихо.
Ярость и замешательство, охватившие Первого после того, как всю ночь поступали сводки о захвате одной лаборатории за другой, было трудно описать. Давно уже Восьмёрка не ощущала себя настолько бессильной. Если бы не полная уверенность в том, что Пятый на их стороне, можно было бы подозревать, что во всём виноват он.
Первый успокоился и принялся рассуждать трезво. Несмотря на то, что он не привык никому доверять, подозревать Пятого в прямой помощи противнику было бы не просто глупо — самоубийственно. Ведь именно его агент сейчас пытается добыть тот артефакт, о котором мечтают оставшиеся в живых демонологи.
Ради этого можно рискнуть всем.
Мысль эта поразила Первого. Действительно, надо навести Совет на мысль, что сдача подавляющего числа экспертов — ложный ход. Чтобы они ужаснулись от того, чем может позволить себе пожертвовать их противник. Тем более что узнать у пленников никто ничего не сможет. «Мёртвый язык», проклятие, разработанное специально для Девятки (когда она была ещё Девяткой) было лучшим средством от болтливости.
Если человек, на которого действует «мёртвый язык» проболтается — под влиянием ли гипноза, собственной воли или чего ещё — то умрёт самое большее через десять-двадцать секунд. Умрёт и почти мгновенно разложится так, что ни один некромант не восстановит ни памяти, ни последних мыслей. Безотказное средство. Поскольку снять его можно, только воззвав к Владыкам Хаоса.
Поэтому, когда в окно влетел очередной связной Пятого — похожая на стрижа птица всё с теми же чёрно-белыми полосами — Первый подумал, что, в общем, не всё ещё потеряно.
И приказал подать в свой кабинет бутылку лучшего вина — из тех, которым принято отмечать важные успехи. Пусть кое-кто ворчит и говорит, что радоваться рано.
У Первого было предчувствие, что они добьются своего. Теперь — добьются.
XXIII
Гость сидел в кабинете, некогда принадлежавшем Норруану, и задумчиво перебирал книги. Диковинные книги. Написанные на понятном языке, но повествующие о событиях, которые до сего времени никому не были известны.
Например, о том, что Замок Моррон появился в Зивире давным-давно. И никогда не принадлежал «силам зла»; первоначально это были руины одного из древнейших поселений на юге Теймир, западного континента, крупнейшего из трёх. Очень выгодное положение занимал Моррон; настолько выгодное, что только после его взятия могло удастся вторжение с перенаселённого Ивилла, южного континента — на котором подавляющее большинство суши было пустыней, непригодной для жизни.
Никто не знает, когда в Зивире появился Норруан. По непроверенным данным (Науэр продолжал читать книгу) до Норруана было восемь или девять попыток захватить Теймир, полностью подчинить его и, таким образом, занять господствующее положение в мире.
И всякий раз претенденты пытались первым делом завоевать Моррон.
Гость отложил книгу в сторону. Где эта история Зивира? Те книги, что находятся в библиотеке Мондерела, повествуют совсем о другом. О бесконечном противостоянии двух полюсов, о закате магии, о пересыхании морей и наступлении хаоса. Детская сказочка. Всё звучит правдоподобно; если присмотреться, во всём масса логических недочётов. И всё же все они верят в это. Ради всех богов, почему?
Новая мысль зашевелилась у него в голове. Очень беспокойная и тоже относящаяся к тому Зивиру, который никак не желает его выпускать. Сейчас она всплывёт… сейчас…
Огромные часы, стоявшие в углу, гулко пробили три.
Норруан брёл по собственному замку.
Это напоминало сон. Дурной сон. Потому что он знал, что замка у него нет, силы у него нет… нет ничего. А есть только несколько зеркал и несколько заранее предрешённых судеб. Выбирайте, уважаемый! Мы знаем, что с вами станет!
Я хотел понять, почему Зивир мне кажется ненастоящим, думал Норруан, опускаясь в сильно поросшее пылью кресло возле потухшего камина. А оказывается, необходимо понять, почему я сам такой ненастоящий. Разве может вся последующая жизнь быть предрешённой? Разве не может хоть что-нибудь зависеть от человека? Норруан припомнил, как предыдущие Гости — а их было великое множество — гордо объявляли ему войну, и некоторые даже проникали в Замок… но не выжил никто из тех, кто согласился исполнять идиотское пророчество, которому так верят в Игле.
А этот смог.
Но впервые ли?
И, задумавшись, Норруан понял, что нет, не впервые. Просто знать ему об этом не следовало. Следовало сидеть и исполнять пророчество… точнее, противодействовать ему. Интересно, что там с Зивиром? — подумал Норруан и огляделся. Окон в этом зале не было. Вернулся ли он в прежнее, цветущее состояние? Стала ли Река обычной? Где получить ответы на эти вопросы?
Что может быть проще! Ближе всего к нему был кабинет. Туда Владыка Моррон и вбежал, со всех ног, едва не споткнувшись. И замер, словно натолкнувшись на невидимую стену.
За окном был всё тот же унылый, мёртвый океан. Он не был застывшим: заметно двигались облака, слегка шевелилась поверхность воды. Время идёт. Но что тогда с Замком Моррон, кто его теперешний хозяин?
Норруану стало страшно. Внезапно он понял, что надо сбежать. Сбежать наружу, в Зивир, что бы там ни происходило. Пока он всё помнит — сбежать хотя бы затем, чтобы забрать Книгу — а если повезёт, то и Морни. Хотя… Вдруг время в том месте, где он оставил её, течёт по-иному? Не отыщет ли он там давно высохшие останки, некогда бывшие Морни?
Нет, об этом лучше не думать.
Норруан прикоснулся к стеклу и вскрикнул от неожиданности.
Тонкая фиолетовая плёнка вспыхнула на поверхности стекла. Прикосновение к ней было необычайно болезненным — всё тело пронзило раскалённым металлом и некоторое время Норруан мог только стоять, скрючившись в три погибели, изо всех сил цепляясь за крышку стола, и скрипеть зубами.
Боль проходила очень медленно.
Это урок, осознал бывший Владыка Моррон. Отсюда не сбежать. Если это действительно место для ожидания, то выход отсюда один — тот самый, от которого я отказался.
В этот момент Норруан услышал явственные звуки чьих-то шагов.
Кто-то ещё был сейчас в «замке».
Норруан постоял секунду у дверей и принялся бесшумно спускаться по лестнице. Напоследок он обернулся, и нечто странное привлекло его внимание. Ну да, книги. Книги стояли не на месте — словно кто-то читал их без его, Норруана, ведома.
Впрочем, возможно, что ему и показалось.
— О небеса, все боги, великие и малые, — пробурчал монах, протирая кулаками глаза. — До чего же я хочу спать!
Флосс молчал. Ему удалось выспаться, пока монах отдавал указания относительно своего кабинета и беседовал с изготовителем бесславно погибшего шкафа. Последний наотрез отказался поверить, что случившееся действительно могло произойти, и очень долго стоял у руин своего творения, под конец даже прослезившись.
Сошлись на том, что он предоставит новый шкаф, а взамен никто не узнает, что произошло со старым. Судя по слезам, с которыми старенький мастер оплакивал гибель своего произведения, он переживал всерьёз. Унэн, впрочем, тоже.
Всего этого флосс не видел и не слышал. Он спал. Ещё несколько минут бодрствования — и он свалился бы на лету. И было отчего! Столько сражений в одну ночь, столько размышлений, столько усилий!
Монаху же отдыхать было некогда. С минуты на минуту могла появиться Айзала и будет очень трудно убедить её, что затея с Книгой может пойти на пользу. Плюс ещё близнецы… С немалым трудом Унэн спровадил их вместе со своим сыном и учеником, У-Цзином, в городок — на представление. Девочки были без ума от всевозможных маскарадов, представлений и всего такого прочего… как и У-Цзин, впрочем. Тем лучше. Пусть развлекаются — хлопот меньше будет. Вряд ли в обозримом будущем стоит ждать новых покушений.
Итак, как подобраться к украденному кусочку Книги?
Раз тридцать Унэн начинал писать начало текста… но всякий раз чернила скатывались, словно капельки воды с пропитанной воском ткани. Книга не принимала текста, как бы странно это ни звучало.
— Что же тебе нужно? — проворчал монах, начиная терять терпение. Он видел летящую птицу, которая где-то в оперении скрывала свёрнутый кусок страницы… И тут его осенило. Он сделал несколько зарисовок, и одна из них ожила. Всего одну фразу вписал Унэн чуть ниже картинки, после чего Книга вздрогнула и безукоризненно чётким почерком невидимая рука принялась дополнять начатое.
«Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник…»
Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник. Хиргол, стоявший рядом, ахнул от неожиданности и отпрыгнул в сторону. Птица (огромная; как только смогла она пролететь так долго?) вытянула шею, взмахнула несколько раз крыльями и… превратилась в Альмрин. В Альмрин-девушку. От появления которой у юноши неизменно возникал сумбур в голове.
Улыбнувшись Хирголу, Альмрин извлекла откуда-то из складок своей накидки свёрнутый вчетверо обрывок страницы.
Тнаммо тщательно осмотрел и обнюхал страницу, поднёс к ней пламя спиртовой горелки (отчего Хиргол впал в полнейшее изумление — зачем уничтожать добытое с таким трудом?) и довольно улыбнулся. Бумага не загоралась.
— Спасибо, моя дорогая, — улыбнулся Тнаммо и погладил девушку по голове. Та прижалась к его плечу и следила, как её повелитель смотрит на покрытый непонятными письменами лист, словно тот даровал власть над всем миром.
— Что это? — осмелился выговорить Хиргол.
— Это? — Тнаммо, казалось, впервые заметил его. — Это ключ к могуществу, ученик. То, чего так добивалась вся Восьмёрка.
«И чего она может и не получить», говорили его глаза.
— Но что же это?
— Ты хочешь знать слишком много, — нахмурился Тнаммо. — А это обычно сокращает жизнь. Все вещи собраны?
— Да, наставник.
— Превосходно. Ну что же, сегодня я поработаю над этим листом, а завтра ты отправишься с ним в Лерей.
— Я? — Хиргол перепугался так, что у него перехватило дыхание.
— Ты, конечно, — лениво кивнул Тнаммо. — Мы с Альмрин уйдём в тень. Моя миссия закончена; мои обязательства перед Восьмёркой исполнены. Ты, как и мечтал Первый, знаешь достаточно, чтобы создавать ему всяческих шпионов, убийц и прочий «оживший» инструмент. Меня же всё это утомляет. Я не верю в успех плана Первого.
— Почему? — Хирголу начинало казаться, что он видит страшный сон. Теперь ему действительно хотелось, чтобы он никогда не слышал этих слов, а Тнаммо никогда их не произносил. Но остановиться уже не мог.
— Потому, что он пытается использовать силу, не потрудившись её изучить. Он выкопал описание Книги где-то в заброшенных архивах, и с тех пор охотится только за ней. По мне, лучше бы мы никогда её не находили.
— Какой Книги?
Тнаммо молча махнул рукой. Ответа не будет, означал этот жест.
— В своём донесении Первому можешь сказать, что я умываю руки. Я честно выполнил свою часть уговора и теперь свободен.
Хиргол сидел, потупив глаза, и лицо его наливалось красным цветом. Тнаммо только усмехнулся.
— И вам… не страшно? — прошептал, наконец, юноша.
— Мне? — Тнаммо обнял Альмрин за плечи и улыбнулся. — Сынок, ты никогда не знал, что такое настоящий страх. Тебе только кажется, что знал. Так что ответом будет — нет. Теперь не боюсь.
Он поднялся и направился к выходу. Альмрин шла следом.
— А тебе я дам совет, — неожиданно продолжил Тнаммо, остановившись. — Никогда больше не попадайся на крючок. Тебя подцепили раз — подцепят и повторно. Или ты вырвешь его из себя — что будет очень больно — или всегда будешь у кого-нибудь на побегушках.
Хиргол сидел, не поворачиваясь лицом к дверям, и чувствовал себя очень скверно.
— Через полчаса ужин, — обыденным тоном добавил Тнаммо и ушёл, тихо закрыв за собой дверь.
За окном, не переставая, пели цикады.
Унэн проснулся рывком, словно всплыв на поверхность воды. И сразу же перепугался. Он был у себя в спальне, на своей кровати; окна были распахнуты, и внутрь вливался поток свежего воздуха.
Унэн подскочил к окну и некоторое время наслаждался прохладой и свежестью. Всё тело гудело; сон, каким бы долгим он ни был, не принёс полного отдыха. Самое неприятное состояние.
— Всё пропало, — произнёс монах вслух. — Где книга, интересно? Почему я здесь?
— Потому, что заснул прямо над книгой, — ответил голос. Судя по направлению, с монахом заговорил табурет. Правда, отчего-то голосом Шассима.
Монах оторопел.
— Мы отнесли тебя сюда и решили, что немного отдыха не повредит, — и флосс, наполнив комнатку шорохом, опустился на стол. — Приводи себя в порядок и продолжим.
— Что продолжим? — монах почти кричал. — Страница давно уже у Восьмёрки, или как вы там её зовёте. Боги, если сейчас ночь, её можно было переправить туда тысячу раз, клянусь посохом моего великого предка!
— В кабинете тебя ждёт ужин, — флосс, казалось, не обратил внимания на этот взрыв. — Как закончишь, спускайся в зал для медитации.
И, выпрыгнув в окно, исчез в гудящей на разные голоса темноте.
У монаха чесались руки подпрыгнуть и изо всех сил ударить по столу, превратить его в груду опилок. Отвести душу. Но, поразмыслив, он не стал этого делать.
В самом деле, стол-то здесь при чём?
— Не помешал? — послышался голос с восточной стороны зала. Норруан неторопливо крался вдоль портьер, сжимая в кулаке несуществующий кинжал, и жалел, что оставил дверь открытой. Кого ещё принесло?
Голос, судя по звучанию, принадлежит человеку пожилому.
Вот он, стоит совсем рядом со входом, и не думает скрываться.
Норруан выступил из темноты.
— Нет, — ответил он сухо. — Я люблю бродить в одиночестве… привык уже. Но раз уж пришли, входите, будьте гостем.
— Хвала Мудрейшему из Мудрых, вы не сердитесь, — обрадовался человек отчего-то. — Извините мою настойчивость… у вас здесь всегда так темно? С годами глаза мои никуда не годятся.
— Не всегда, — ответил Норруан, всё больше поражаясь необычному посетителю, и по привычке щёлкнул пальцами — так он всегда зажигал свет в Моррон. Осознание пришло с опозданием. Сейчас старик от души посмеётся над ним, потерявшим всякую силу.
Свет зажёгся.
Пришедший оказался невысокого роста, с лицом, изборождённым морщинами, чрезвычайно тощим. Как только душа держится! Но Норруан не обращал внимания на внешность гостя. Он обрадовался так, что почти потерял голову. Моя сила! Моя сила! Моя…
— Как у вас тут… интересно, — с уважением отозвался старик, подходя к камину, в котором уже весело пылали три огромных бревна. — Никогда не видел подобного. Вы здесь в первый раз?
Этот вопрос вернул Норруана к действительности. Он сразу понял, о каком именно месте говорит его новый знакомый.
Например, о том, что Замок Моррон появился в Зивире давным-давно. И никогда не принадлежал «силам зла»; первоначально это были руины одного из древнейших поселений на юге Теймир, западного континента, крупнейшего из трёх. Очень выгодное положение занимал Моррон; настолько выгодное, что только после его взятия могло удастся вторжение с перенаселённого Ивилла, южного континента — на котором подавляющее большинство суши было пустыней, непригодной для жизни.
Никто не знает, когда в Зивире появился Норруан. По непроверенным данным (Науэр продолжал читать книгу) до Норруана было восемь или девять попыток захватить Теймир, полностью подчинить его и, таким образом, занять господствующее положение в мире.
И всякий раз претенденты пытались первым делом завоевать Моррон.
Гость отложил книгу в сторону. Где эта история Зивира? Те книги, что находятся в библиотеке Мондерела, повествуют совсем о другом. О бесконечном противостоянии двух полюсов, о закате магии, о пересыхании морей и наступлении хаоса. Детская сказочка. Всё звучит правдоподобно; если присмотреться, во всём масса логических недочётов. И всё же все они верят в это. Ради всех богов, почему?
Новая мысль зашевелилась у него в голове. Очень беспокойная и тоже относящаяся к тому Зивиру, который никак не желает его выпускать. Сейчас она всплывёт… сейчас…
Огромные часы, стоявшие в углу, гулко пробили три.
Норруан брёл по собственному замку.
Это напоминало сон. Дурной сон. Потому что он знал, что замка у него нет, силы у него нет… нет ничего. А есть только несколько зеркал и несколько заранее предрешённых судеб. Выбирайте, уважаемый! Мы знаем, что с вами станет!
Я хотел понять, почему Зивир мне кажется ненастоящим, думал Норруан, опускаясь в сильно поросшее пылью кресло возле потухшего камина. А оказывается, необходимо понять, почему я сам такой ненастоящий. Разве может вся последующая жизнь быть предрешённой? Разве не может хоть что-нибудь зависеть от человека? Норруан припомнил, как предыдущие Гости — а их было великое множество — гордо объявляли ему войну, и некоторые даже проникали в Замок… но не выжил никто из тех, кто согласился исполнять идиотское пророчество, которому так верят в Игле.
А этот смог.
Но впервые ли?
И, задумавшись, Норруан понял, что нет, не впервые. Просто знать ему об этом не следовало. Следовало сидеть и исполнять пророчество… точнее, противодействовать ему. Интересно, что там с Зивиром? — подумал Норруан и огляделся. Окон в этом зале не было. Вернулся ли он в прежнее, цветущее состояние? Стала ли Река обычной? Где получить ответы на эти вопросы?
Что может быть проще! Ближе всего к нему был кабинет. Туда Владыка Моррон и вбежал, со всех ног, едва не споткнувшись. И замер, словно натолкнувшись на невидимую стену.
За окном был всё тот же унылый, мёртвый океан. Он не был застывшим: заметно двигались облака, слегка шевелилась поверхность воды. Время идёт. Но что тогда с Замком Моррон, кто его теперешний хозяин?
Норруану стало страшно. Внезапно он понял, что надо сбежать. Сбежать наружу, в Зивир, что бы там ни происходило. Пока он всё помнит — сбежать хотя бы затем, чтобы забрать Книгу — а если повезёт, то и Морни. Хотя… Вдруг время в том месте, где он оставил её, течёт по-иному? Не отыщет ли он там давно высохшие останки, некогда бывшие Морни?
Нет, об этом лучше не думать.
Норруан прикоснулся к стеклу и вскрикнул от неожиданности.
Тонкая фиолетовая плёнка вспыхнула на поверхности стекла. Прикосновение к ней было необычайно болезненным — всё тело пронзило раскалённым металлом и некоторое время Норруан мог только стоять, скрючившись в три погибели, изо всех сил цепляясь за крышку стола, и скрипеть зубами.
Боль проходила очень медленно.
Это урок, осознал бывший Владыка Моррон. Отсюда не сбежать. Если это действительно место для ожидания, то выход отсюда один — тот самый, от которого я отказался.
В этот момент Норруан услышал явственные звуки чьих-то шагов.
Кто-то ещё был сейчас в «замке».
Норруан постоял секунду у дверей и принялся бесшумно спускаться по лестнице. Напоследок он обернулся, и нечто странное привлекло его внимание. Ну да, книги. Книги стояли не на месте — словно кто-то читал их без его, Норруана, ведома.
Впрочем, возможно, что ему и показалось.
— О небеса, все боги, великие и малые, — пробурчал монах, протирая кулаками глаза. — До чего же я хочу спать!
Флосс молчал. Ему удалось выспаться, пока монах отдавал указания относительно своего кабинета и беседовал с изготовителем бесславно погибшего шкафа. Последний наотрез отказался поверить, что случившееся действительно могло произойти, и очень долго стоял у руин своего творения, под конец даже прослезившись.
Сошлись на том, что он предоставит новый шкаф, а взамен никто не узнает, что произошло со старым. Судя по слезам, с которыми старенький мастер оплакивал гибель своего произведения, он переживал всерьёз. Унэн, впрочем, тоже.
Всего этого флосс не видел и не слышал. Он спал. Ещё несколько минут бодрствования — и он свалился бы на лету. И было отчего! Столько сражений в одну ночь, столько размышлений, столько усилий!
Монаху же отдыхать было некогда. С минуты на минуту могла появиться Айзала и будет очень трудно убедить её, что затея с Книгой может пойти на пользу. Плюс ещё близнецы… С немалым трудом Унэн спровадил их вместе со своим сыном и учеником, У-Цзином, в городок — на представление. Девочки были без ума от всевозможных маскарадов, представлений и всего такого прочего… как и У-Цзин, впрочем. Тем лучше. Пусть развлекаются — хлопот меньше будет. Вряд ли в обозримом будущем стоит ждать новых покушений.
Итак, как подобраться к украденному кусочку Книги?
Раз тридцать Унэн начинал писать начало текста… но всякий раз чернила скатывались, словно капельки воды с пропитанной воском ткани. Книга не принимала текста, как бы странно это ни звучало.
— Что же тебе нужно? — проворчал монах, начиная терять терпение. Он видел летящую птицу, которая где-то в оперении скрывала свёрнутый кусок страницы… И тут его осенило. Он сделал несколько зарисовок, и одна из них ожила. Всего одну фразу вписал Унэн чуть ниже картинки, после чего Книга вздрогнула и безукоризненно чётким почерком невидимая рука принялась дополнять начатое.
«Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник…»
Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник. Хиргол, стоявший рядом, ахнул от неожиданности и отпрыгнул в сторону. Птица (огромная; как только смогла она пролететь так долго?) вытянула шею, взмахнула несколько раз крыльями и… превратилась в Альмрин. В Альмрин-девушку. От появления которой у юноши неизменно возникал сумбур в голове.
Улыбнувшись Хирголу, Альмрин извлекла откуда-то из складок своей накидки свёрнутый вчетверо обрывок страницы.
Тнаммо тщательно осмотрел и обнюхал страницу, поднёс к ней пламя спиртовой горелки (отчего Хиргол впал в полнейшее изумление — зачем уничтожать добытое с таким трудом?) и довольно улыбнулся. Бумага не загоралась.
— Спасибо, моя дорогая, — улыбнулся Тнаммо и погладил девушку по голове. Та прижалась к его плечу и следила, как её повелитель смотрит на покрытый непонятными письменами лист, словно тот даровал власть над всем миром.
— Что это? — осмелился выговорить Хиргол.
— Это? — Тнаммо, казалось, впервые заметил его. — Это ключ к могуществу, ученик. То, чего так добивалась вся Восьмёрка.
«И чего она может и не получить», говорили его глаза.
— Но что же это?
— Ты хочешь знать слишком много, — нахмурился Тнаммо. — А это обычно сокращает жизнь. Все вещи собраны?
— Да, наставник.
— Превосходно. Ну что же, сегодня я поработаю над этим листом, а завтра ты отправишься с ним в Лерей.
— Я? — Хиргол перепугался так, что у него перехватило дыхание.
— Ты, конечно, — лениво кивнул Тнаммо. — Мы с Альмрин уйдём в тень. Моя миссия закончена; мои обязательства перед Восьмёркой исполнены. Ты, как и мечтал Первый, знаешь достаточно, чтобы создавать ему всяческих шпионов, убийц и прочий «оживший» инструмент. Меня же всё это утомляет. Я не верю в успех плана Первого.
— Почему? — Хирголу начинало казаться, что он видит страшный сон. Теперь ему действительно хотелось, чтобы он никогда не слышал этих слов, а Тнаммо никогда их не произносил. Но остановиться уже не мог.
— Потому, что он пытается использовать силу, не потрудившись её изучить. Он выкопал описание Книги где-то в заброшенных архивах, и с тех пор охотится только за ней. По мне, лучше бы мы никогда её не находили.
— Какой Книги?
Тнаммо молча махнул рукой. Ответа не будет, означал этот жест.
— В своём донесении Первому можешь сказать, что я умываю руки. Я честно выполнил свою часть уговора и теперь свободен.
Хиргол сидел, потупив глаза, и лицо его наливалось красным цветом. Тнаммо только усмехнулся.
— И вам… не страшно? — прошептал, наконец, юноша.
— Мне? — Тнаммо обнял Альмрин за плечи и улыбнулся. — Сынок, ты никогда не знал, что такое настоящий страх. Тебе только кажется, что знал. Так что ответом будет — нет. Теперь не боюсь.
Он поднялся и направился к выходу. Альмрин шла следом.
— А тебе я дам совет, — неожиданно продолжил Тнаммо, остановившись. — Никогда больше не попадайся на крючок. Тебя подцепили раз — подцепят и повторно. Или ты вырвешь его из себя — что будет очень больно — или всегда будешь у кого-нибудь на побегушках.
Хиргол сидел, не поворачиваясь лицом к дверям, и чувствовал себя очень скверно.
— Через полчаса ужин, — обыденным тоном добавил Тнаммо и ушёл, тихо закрыв за собой дверь.
За окном, не переставая, пели цикады.
Унэн проснулся рывком, словно всплыв на поверхность воды. И сразу же перепугался. Он был у себя в спальне, на своей кровати; окна были распахнуты, и внутрь вливался поток свежего воздуха.
Унэн подскочил к окну и некоторое время наслаждался прохладой и свежестью. Всё тело гудело; сон, каким бы долгим он ни был, не принёс полного отдыха. Самое неприятное состояние.
— Всё пропало, — произнёс монах вслух. — Где книга, интересно? Почему я здесь?
— Потому, что заснул прямо над книгой, — ответил голос. Судя по направлению, с монахом заговорил табурет. Правда, отчего-то голосом Шассима.
Монах оторопел.
— Мы отнесли тебя сюда и решили, что немного отдыха не повредит, — и флосс, наполнив комнатку шорохом, опустился на стол. — Приводи себя в порядок и продолжим.
— Что продолжим? — монах почти кричал. — Страница давно уже у Восьмёрки, или как вы там её зовёте. Боги, если сейчас ночь, её можно было переправить туда тысячу раз, клянусь посохом моего великого предка!
— В кабинете тебя ждёт ужин, — флосс, казалось, не обратил внимания на этот взрыв. — Как закончишь, спускайся в зал для медитации.
И, выпрыгнув в окно, исчез в гудящей на разные голоса темноте.
У монаха чесались руки подпрыгнуть и изо всех сил ударить по столу, превратить его в груду опилок. Отвести душу. Но, поразмыслив, он не стал этого делать.
В самом деле, стол-то здесь при чём?
— Не помешал? — послышался голос с восточной стороны зала. Норруан неторопливо крался вдоль портьер, сжимая в кулаке несуществующий кинжал, и жалел, что оставил дверь открытой. Кого ещё принесло?
Голос, судя по звучанию, принадлежит человеку пожилому.
Вот он, стоит совсем рядом со входом, и не думает скрываться.
Норруан выступил из темноты.
— Нет, — ответил он сухо. — Я люблю бродить в одиночестве… привык уже. Но раз уж пришли, входите, будьте гостем.
— Хвала Мудрейшему из Мудрых, вы не сердитесь, — обрадовался человек отчего-то. — Извините мою настойчивость… у вас здесь всегда так темно? С годами глаза мои никуда не годятся.
— Не всегда, — ответил Норруан, всё больше поражаясь необычному посетителю, и по привычке щёлкнул пальцами — так он всегда зажигал свет в Моррон. Осознание пришло с опозданием. Сейчас старик от души посмеётся над ним, потерявшим всякую силу.
Свет зажёгся.
Пришедший оказался невысокого роста, с лицом, изборождённым морщинами, чрезвычайно тощим. Как только душа держится! Но Норруан не обращал внимания на внешность гостя. Он обрадовался так, что почти потерял голову. Моя сила! Моя сила! Моя…
— Как у вас тут… интересно, — с уважением отозвался старик, подходя к камину, в котором уже весело пылали три огромных бревна. — Никогда не видел подобного. Вы здесь в первый раз?
Этот вопрос вернул Норруана к действительности. Он сразу понял, о каком именно месте говорит его новый знакомый.